Текст книги "Какого цвета ночь?"
Автор книги: Светлана Успенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
За вечер еще несколько типов разного цвета кожи и разной комплекции присаживались за столик к Свидлеру, обменивались с ним свертками или болтали о чем-то, а затем исчезали.
Наконец к полуночи заведение опустело. Спутница Свидлера, перегнувшись через стойку, болтала о чем-то с барменом, а ее кавалер, выпятив и без того толстые губы, сосредоточенно подсчитывал что-то на бумаге. Я решила рискнуть и подошла к столику:
– Привет, Свидлер! Как дела? Узнаешь меня? А я весь вечер думала, ты это или не ты…
– Нет, не узнаю, – пробормотал Свидлер, напряженно буравя мое лицо маленькими глазками.
– Ну ты даешь! – возмутилась я. – Так не пойдет, старых друзей забывать! Ты что, не помнишь, что мы на вечеринке у… у Наташки вытворяли… – произнесла я внезапно всплывшее в памяти имя. – Вот, посмотри…
Я достала снимок, с которым не расставалась несколько дней.
– Вот видишь, – сказала я. – Вот ты, а вот я, сзади тебя стою… Только моя голова немного не поместилась в кадре, обрезали… Помнишь? – И поскольку Свидлер продолжал напряженно морщить лоб, я добавила: – Недавно Наташку встретила… Поболтали… О тебе вспоминали как раз.
– А разве она не умерла? – спросил Свидлер с сильным акцентом.
– От чего? – удивилась я.
– От «передоза».
– Ну, наверное, это была не та Наташа, о которой я говорю… Я говорю о другой… – начала я бестолково пояснять.
– Слушай, – внезапно произнес Свидлер, тыкнув толстым, неожиданно светлым пальцем в снимок. – А вот эту девчонку ты давно видела? Она мне позарез нужна… Она мне должна кучу денег!
Его палец тыкал прямо в Машино лицо. Я испуганно замерла. Мозги лихорадочно соображали, что бы соврать…
– Нет, нет… Она… Ее давно здесь нет… Она сейчас за границей…
– Надо ее найти, – задумчиво пробормотал Свидлер. – Если узнаешь, где она, дай знать, я тебе заплачу… Впрочем, – произнес, он, возвращая мне фотографию, – я ее и сам найду… Обязательно найду…
Его толстые алые губы растянулись в отвратительной улыбке.
«Отчет от 19 ноября.
В 13.20 зафиксирован разговор объекта по телефону с неизвестным лицом. Магнитофонную запись осуществить не удалось в связи с плохой слышимостью, вызванной активными радиопомехами из неизвестного источника. При изложении используется конспективная версия беседы. Разговор был следующего содержания:
«– Привет!
– А, это ты…
– Ты что, не рад?
– Рад, конечно. (Звук тщательно скрываемого зевка.)
– Чем занимаешься?
– Да вот, жду звонка клиента…
– (Обидчиво.)А, все ясно, это к тому, чтобы я не занимала линию…
– Это к тому, что мне действительно должны звонить…
Молчание в течение десяти секунд.
– Чем занимался позавчера?
– Так, слушал музыку, читал…
– А мне сказали, что ты был в баре…
– Кто? Курчавый, что ли, наболтал?
– А потом подцепили трех девиц и отправились к ним на хату…
– Врет он все!
– Не думаю…
– Да я клянусь своей мамой!
– Это мной, что ли?
– Саш, да брось ты!
– Бросила бы, да вот почему-то все не могу…
– Да я клянусь…
– Лучше не клянись!
– Клянусь, что это было в последний раз… Да они сами на нашу голову навязались! Курчавый меня уломал, давай, мол, за компанию. Клянусь, что между нами ничего не было!
– Зная тебя, в это невозможно поверить!
– Лучше скажи, ты вечером свободна?
– Нет.
– А завтра?
– Вряд ли.
(Вздох непонятного происхождения у абонента, но похоже на вздох облегчения.)
– Ну тогда я позвоню тебе послезавтра, ладушки?
– Не надо.
Короткие гудки.
Через минуту новый звонок. Разговор с тем же самым абонентом.
– Ты что, обиделась?
Молчание.
– Клянусь, что кроме тебя, у меня никого нет. А те девки были так, случайно…
Молчание в ответ.
– Ну послушай!.. Да говорю ж тебе, что у меня с ними ничего не было! И вообще, я же не устраиваю тебе скандалов, когда он остается у тебя на ночь!
– Еще бы ты устраивал мне скандалы! Ведь ты прекрасно знаешь, что я не свободна!
– Ну ладно, давай прекратим этот беспредметный разговор!
– Ничего себе беспредметный! Ты соблазнил меня! А теперь клеишься к каждой юбке и со мной встречаешься только раз в месяц!
– Ну, во-первых, еще неизвестно, кто кого соблазнил… А во-вторых, сама понимаешь, мы не можем чаще встречаться…
– Тогда я разведусь с ним!
– Послушай… Подумай, прежде чем решишься на такой шаг. Ведь он так тебя любит…
– А! Ты просто не хочешь на мне жениться!
– Но послушай, киска… Если он узнает, что ты уходишь от него, то ни тебе, ни мне лучше от этого не станет… Ты останешься без копейки, да и у меня ситуация будет не лучше… На что мы будем жить? Ты ведь привыкла к хорошим условиям, к дорогим шмоткам… Надо думать не только о любви, но и о материальной стороне жизни.
– Ну я ведь раньше работала бухгалтером… Да и ты…
– Нет уж, уволь! Надо сначала прочно встать ногами на землю, а уж потом… Знаешь, рыбка, скажу тебе по секрету… Только ты никому не говори, ладно? Я сейчас планирую одну операцию, после которой можно будет на все забить болт, – у меня будет куча бабок! Когда у меня все получится, мы с тобой кинем старика и уедем в теплые страны. Вдвоем!
– А что ты собираешься сделать?
– Это секрет!
– Но ты не причинишь емуникакого вреда?
– Егоэто не касается…
Тяжелое молчание, прерывистый вздох.
– А ту патлатую шпалу в черном пальто это касается? К которой ты клеился?
– К-к-какую шпалу?
– Ту самую! Из банка! Не прикидывайся дурачком! Да, представь, я знаю и это тоже!
– Отк-к-куда?
– От верблюда. Не переживай, я за тобой не слежу! И друзей твоих не допрашиваю! У меня свои источники! Так что у тебя с ней?
– Ничего, так…
– Опять скажешь «ничего не было»?
– Ну правда, ничего… Понимаешь, она мне нужна для того дела… Ну, того самого… Я не могу тебе обо всем рассказать. Понимаешь, не могу. Кроме того, это не только мой секрет…
– А чей еще, той шпалы?
– Нет… Не важно… Короче, я с ней встречался только для деловых целей. Клянусь!
– Твои клятвы я уже знаю наизусть… А с той коротконожкой в обтерханной курточке, которую ты приглашал покататься на машине? Ты тоже собирался крутить какие-то дела?
– С к-какой коротконожкой? Ты что?
– А то!.. И не ерзай, пупсик, передо мной, как будто у тебя под задницей сто ежей, и все ползают! Я все про тебя знаю, понял? И учти, если так все будет продолжаться, и тебе, и твоим подружкам будет плохо! Очень плохо! Отвратительно! Это я тебе со всей ответственностью заявляю! Я с ними разделаюсь! Одним ударом! И с тобой тоже, ясно? Я расскажу все мужу, и будь спок – тебе придется несладко! Скажу, что ты изнасиловал меня, а потом пригрозил разоблачением, и я боялась говорить! Вот тогда посмотрим, кому из нас станет хуже!
– Тихо, тихо, Сашенька, птичка моя, лапулечка, успокойся… Что-то мы с тобой уже далеко зашли… Да ты что, подумай сама! Я же люблю тебя, киска моя, я же все делаю для того, чтобы мы с тобой остались вместе на всю жизнь. Ну зачем же так скандалить, а? Зачем кричать? Я же по-прежнему люблю тебя, крошка… Просто сейчас трудные времена пошли, надо крутиться-вертеться, надо как-то нашу совместную жизнь устраивать… Это же все не в один день делается! Я понимаю, тебе тяжело, ты целыми днями одна… Но потерпи еще немножечко, ладно?
– Ладно… Но если ты меня обманываешь…
– Да ты что! Да никогда!.. Ты же мой самый любимый пупсик, и я жду не дождусь, когда мы с тобой встретимся… Кстати, наш последний вечер был незабываем…
– Правда? Тебе понравилось?
– О да! Я буду теперь почаще звонить тебе, чтобы моя лапуленька не скучала, ладно? Ну, вытри слезки… Вытерла? Молодец! А я тебе завтра позвоню, о’кей? Может быть, завтра у меня даже найдется свободная минутка, чтобы заскочить к тебе…
– Хорошо…
– Ну пока, моя кошечка…
– Пока, мой котик…
– Не плачь больше, а то у тебя будут красные глазки.
– Хорошо, не буду… Приезжай завтра, ладно?
– Обязательно, рыбка моя… Ну ладно, пока… Целую!
– И я тебя! До завтра!»
Короткие гудки.
В оставшееся время до приезда заказчика (17.23) объект из дома не выходил и по телефону не разговаривал. В 17.23 наблюдение было прекращено».
Глава 22
Сын встретил ее со всегдашним нетерпеливым ожиданием. С порога он спросил, да так громко, что она вздрогнула – могли услышать чужие:
– Ты привезла?
– Иван! – строго произнесла мать. – Что за дурные манеры! Бросаешься, кричишь… Ты как ребенок…
Иван покорно кивнул и шмыгнул носом. Они сели в кресло под картиной Шишкина «Утро в сосновом бору». На картине лежал толстый слой пыли. Иван нетерпеливо ерзал, косясь на черную дерматиновую сумку матери.
– Привезла? – спросил он уже тише.
– Я же привозила тебе в прошлый раз! Тебе же понравился мой подарок!
– У меня его украли. – Иван демонстративно захлюпал носом. – Я положил его под матрас. Это была такая интересная штучка, я такой никогда не видел… Точно помню, что положил под матрас, а его украли! Я проснулся после обеда – его там нет!
– Может быть, ты в какое-то другое место его спрятал?
– Нет, я точно помню! Я знаю, это лысый украл!
– Какой еще лысый?
– Из соседней палаты, его недавно к нам в отделение положили… Это он, я знаю! Я его убью!
Мать вздрогнула. Ровным голосом она произнесла:
– Что за глупости, Ваня! Попроси, и он тебе отдаст!
– Он сказал, что у него ничего нет! А я не могу без этого!
– Тише! Тише! – Она испуганно оглянулась. – Тебе нельзя кричать! Если врачи заметят, они не станут тебя выписывать… Ну ладно, хорошо… Я привезу тебе в другой раз…
– Правда привезешь? – Его слезы и гнев мгновенно испарились.
– Конечно! Раз я обещала… Только смотри, веди себя молодцом, не наделай глупостей. Потерпи еще неделю.
– Семь дней?
Мать тяжело вздохнула:
– Хорошо, семь дней…
Пока я собирала пыль под диванами, возбуждая подозрения у и без того недоверчивой домработницы, мой шеф времени не терял. Он подкараулил сладкую парочку, Машу с Сергеем, когда они выехали по делам, и целый день висел у них на хвосте.
Чтобы оговорить кое-какие детали, мы встретились накануне. «Семерка» Ненашева была припаркована в соседнем переулке.
– Если откопаешь что-нибудь интересное – снимай, – сказала я. – Пора уже представить свидетельства моей деятельности… То есть нашей деятельности, – поправилась я.
Ненашев молча записал номер автомобиля, на котором должна была выехать Маша. Во взгляде моего шефа читалась сложная гамма чувств. Спектр ее оттенков был богат, простираясь от неприкрытого негодования до сожаления, что с его подачи заварилась каша, которую теперь нужно расхлебывать. Однако вслух он ничего не сказал, лишь мрачно буркнул:
– Ладно… Сообщу, если что-нибудь раскопаю.
– По телефону нельзя, – напомнила я. – Каждое слово будет зафиксировано, осмыслено и передано наверх, то есть Маше. Боюсь, будет скандал, если она узнает, что за ней следили.
– Хорошо, – вздохнул Мишка. – Давай так… Ты мне сама позвонишь вечером, и, если я тебе скажу: «Есть партия хорошего товара», значит, я нашел кое-что интересное, и мы договоримся о встрече. Если скажу: «Товар еще не прибыл», значит, у этих ребят все чисто.
– Отлично! – сказала я. – Конспирация – как у большевиков-подпольщиков… Надеюсь только, твой отчет будет написан не молоком по бумаге, а обычными чернилами!
На этом мы расстались.
Вечером я позвонила в контору и, задыхаясь от предчувствия удачи, услышала (в трубке присутствовали посторонние хрипы, которые ясно говорили о том, что нас прилежно подслушивают):
– Есть много очень интересного товара! Очень много. Можешь приезжать.
Мне не терпелось узнать, что он откопал, но спросить я не решалась.
– Какого качества товар?
– Высшего. – В трубке иронически хмыкнули, только было не совсем ясно, кто хмыкнул, Михаил или тот, кто нас подслушивал. – Самой высшей очистки! – добавил он, явно издеваясь надо мной.
– Накладные в порядке?
– В полном! Прикажешь изготовить копии в трех экземплярах?
– В двух будет вполне достаточно.
– Ладно, договорились. Давай, жду…
– Пока! – Со счастливым выражением на лице я повесила трубку. Нет, сегодня ночью я никак не засну, все буду думать, что же он узнал!
Путь Александры к ее нынешнему счастью был долгий и тернистый. Она не могла так просто оставить то, что было завоевано потом и кровью…
Алексей Шипилин, второй кандидат в мужья, оставленный предусмотрительной девушкой про запас вместо Абросимова, был в полном порядке и даже шел в гору. У него то и дело появлялись публикации в газетах и журналах, готовилась к изданию книга избранной прозы, критики единогласно пели ему дифирамбы. Шипилина избрали от института в горком комсомола, правда, к тому времени (начало девяностых) находящийся на последнем издыхании, но еще достаточно влиятельный. В то же время Алеша продолжал занимать узкую коечку в общежитии и транжирить свои гонорары в компании охочих до халявы друзей-литераторов.
И Александра решила сделать ставку на него. Она помнила, что год назад, во время их первого знакомства, она ему, кажется, очень нравилась. «Если нравилась тогда, – подумала она, – значит, нравлюсь и теперь».
Умело выбрав нужный момент для атаки, она прибежала в общежитие и бросилась на грудь милому, доверчивому Алеше.
– Шипилин, спаси меня! Я погибаю! – прошептала она в лучших традициях «Бесприданницы» Островского и умело зарыдала.
Доброму Алеше только и оставалось, что гладить бывшую подругу своего приятеля по плечу и вытирать ее непрерывно катящиеся, крупные, как горох, слезы.
– Что случилось? – спрашивал он, осторожно гладя по спине рыдающую девушку.
Александра не отвечала. Что она могла ему сказать? Что ее план не удался? Что ее бросили, как использованный бумажный пакет?..
Однако Алеша понял все сам.
– Это из-за него? – понимающе спросил он.
– Эт-то он, – заикаясь от слез, произнесла Александра. – Он меня из… из… изна-асиловал то-огда… А теперь бро-осил…
– Но каков подлец! – сочувствующе поддержал ее Шипилин и предложил: – Выпить хочешь?
Русские люди любят обиженных и скорбящих. Добрый Алеша Шипилин предложил бедной девушке свою посильную помощь, свой карман, в котором иногда трепыхалось что-то, похожее на деньги, а в конце концов, под нажимом Александры, и свою руку и сердце.
Они поженились. Молодоженам выделили комнату в общежитии, однако члену горкома комсомола светило в скором будущем и нечто более приятное. Единственное, о чем молилась теперь Александра, – это чтобы комсомол не развалился раньше, чем достроят их дом в Выхине и не пройдет распределение квартир.
Между тем супруг, вылезающий из запоя только для того, чтобы плавно войти в новый, еще более крутой загул, нуждался в жестком контроле и твердой направляющей руке. Но ведь за всем не уследишь… Хотя Саша, как ей казалось, и устроила надежный тайник, где хранила спасенные от загульного мужа гонорары.
Однажды Алеша (в трезвом состоянии вполне добродушный, но буйный «под мухой») в поисках случайно завалявшегося «чирика» на опохмелку отыскал заначку своей супруги. Был устроен громкий скандал с криками «сука!» и традиционным мордобитием. Все общежитие с интересом наблюдало за перипетиями семейной ссоры.
С криками «Помогите, спасите!» Александра бегала по коридорам, но никто ей не пришел на помощь. Ее здесь недолюбливали за скупость и гонор.
И хотя утром следующего дня Алеша, ползая на коленях, вымаливал прощение у своей жены, она его не простила. Александра затаила обиду. Она решила, что ни за что не останется жить с Шипилиным, а уйдет от него сразу же, как только они получат квартиру. Отдавать квартиру она, естественно, была не намерена, в ее планы входило «уйти из нее» своего супруга, раз ему так нравится общажная разгульная жизнь.
И квартиру им дали. Однако к тому времени, когда нужно было получать ордер, Алеша внезапно исчез. Он пребывал в страшном запое и вышел из него только тогда, когда Александра отыскала его в бессознательном состоянии на квартире друзей – отлила водой и оттерла снегом. Почти насильно натянув на непутевого супруга одежду, она повела его в горком за ордером.
– Не надо мне ничего! – кричал Шипилин и угрожающе размахивал руками. – Е… я ваш комсомол и вашу партию! Они мой талант покупают! Придворным борзописцем хотят сделать! А я не буду! Потому что не же-ла-ю! – И он сунул под нос первому секретарю горкома комсомола тугую фигу и еще раз повторил: – Не же-ла-ю!
И далее еще непечатное…
Услышав гневный голос секретаря, который взревел: «Вон, сволочь, отсюда!» – Александра поняла – квартиры не будет. Поэтому, наступив на горло собственной гордости, она упала в ноги секретарю с горестным воплем:
– Товарищ Недыбайло! Спасите! Ради ребенка, который еще только должен явиться на свет, сжальтесь! Дурак он, Лешка, пьяный он… Спаивают его общежитские… Погибнет он в общаге!
Недыбайло посмотрел на симпатичную девушку, валявшуюся перед ним на полу, крякнул и произнес подобревшим голосом:
– Факт наличия ребенка отражен в документах?
– Не отражен еще! – зарыдала Александра, поднимая на Недыбайло свои лучистые пронзительные глаза. – Он еще только…
И она умело покраснела.
Покраснел и Недыбайло. Он смущенно опустил глаза и снисходительно произнес:
– Ладно уж… Вашего мужа мы хорошо знаем… Подающий надежды товарищ… Но то, что он здесь устроил, – это недопустимо! И если повторится…
– Не повторится, конечно не повторится, – забормотала Александра, кокетливо поглядывая на интересного и влиятельного комсомольского начальника.
– Ладно, где ваше заявление? – Шумно дыша, Недыбайло осел на стул и расслабил узел галстука. – Давайте его сюда… Но только ради вас!
– Вот оно! – Александра даже сделала неумелый книксен…
Полученная квартира вскоре после заселения была мгновенно разменяна на две комнаты в диаметрально противоположных районах Москвы. И пьяница Шипилин навсегда исчез с горизонта Александры.
Ей в то время было двадцать два года. Она была красива, молода, умна, обладала пропиской, каким-никаким жильем и кое-каким жизненным опытом. Значит, надо снова ждать свою судьбу.
А ждать она умела!
В конторе шефом и не пахло, не стоило тащиться в такую даль. Вздохнув, я присела к столу. На нем лежал листок бумаги с текстом, отпечатанным на компьютере. Заголовок этого опуса, выделенный жирным шрифтом, гласил: «Отчет о наблюдении за объектом номер 2 и сопровождающим его лицом от 23.11.1998 г. Конфиденциально».
Далее шел текст. Бегло пробежав его глазами, я чуть не заплясала от радости. Вот оно! Вот он, долгожданный результат! Ну, дело пошло!
Потом я выдвинула ящик стола и увидела оранжевый конверт, из тех, что выдают в фотолабораториях. На стол легли четыре снимка.
Снимки были ужасные! Мутные, фиолетово-зеленые, нерезкие! Но это уже было что-то. Мало того, это было то, что нужно. Вот она, цепочка, по которой в Машины руки плывут наркотики, – она у меня в руках!
Отчет гласил следующее:
«В 10.32 объект в сопровождении охраны выехал за границы населенного пункта Славгород и двинулся по Славгородскому шоссе по направлению к Москве.
Они проследовали в сторону проспекта Вернадского. Возле главного здания МГИМО автомобиль был припаркован на стоянке, объект наблюдения остался в машине, а охранник направился в здание института.
Телохранитель вошел в главный корпус, махнув на входе красной корочкой, и остановился в холле. Там он пробыл около получаса, очевидно, кого-то искал. Затем поднялся на второй этаж, по пути заглянул в несколько аудиторий, на кафедру, побывал в буфете, посетил мужской туалет. После этого он спустился на первый этаж и вышел из института. В общем, он отсутствовал менее часа.
При возвращении охранника объект наблюдения вышел из автомобиля ему навстречу. Телохранитель отрицательно покачал головой и развел руками. Судя по выражению лица, объект был расстроен. Его вид выражал высочайшую степень огорчения и тревоги. Тогда охранник принялся утешать объект наблюдения посредством ласкового оглаживания по плечам и спине, затем посредством нежных поцелуев. Имеется документальное свидетельство имевшего место факта (фотоснимок). После чего объект принялся о чем-то спорить на повышенных тонах, причем наблюдалась форменная истерика. После долгих переговоров они сели в машину и продолжали ожидание.
Объект и охранник провели в машине около полутора часов. В течение этих полутора часов телохранитель несколько раз выходил из автомобиля, прогуливался возле входа в институт, в холле. Объект из автомобиля не выходил.
Примерно в 16.15 охранник внезапно бросился через дорогу, варварски пренебрегая правилами уличного движения, в связи с чем чуть было не был раздавлен автомашиной «КамАЗ», номерной знак к 452ме. Перебежав улицу, он нагнал неизвестного парня – синяя куртка, черные джинсы, рыжеватые волосы, прикрытые спортивной шапкой. Они о чем-то поговорили, после чего вышеуказанный парень согласно кивнул, настороженно оглянулся и быстро отошел в сторону (снимок во время разговора прилагается).
Далее парень и телохранитель двинулись вдоль по улице порознь, но в одном направлении, делая вид, что они не знакомы. Охранник шел чуть позади. Войдя в подъезд жилого дома, они короткое время продолжали оставаться вне наблюдения. После непродолжительного раздумья группой слежения (мною) было принято решение проникнуть в подъезд под видом нетрезвого гражданина. Однако в подъезде никого обнаружить не удалось. Очевидно, они вместе сели в лифт.
Через три минуты из подъезда выбежал парень в синей куртке. Настороженно оглядываясь, он быстрым шагом заспешил прочь. Еще две минуты спустя из подъезда вышел охранник и направился в сторону, противоположную той, куда проследовал парень.
При приближении телохранителя к машине объект наблюдения в нетерпении вышел ему навстречу. Находясь в непосредственной близости от места контакта, удалось уловить слова: «Давай скорее!» – «Да подожди ты, не здесь! Полно народу, надо отъехать…» – «Сколько взял?» – «Четыре!» – «Четыре?! Почему так мало?» – «Хватит пока! Не то ты все одним махом…» – «Ну, Сереженька, ну, пожалуйста, милый, дай». – «Потом! Погоди!»
Заметив поблизости стороннего наблюдателя, объект и его охранник резко прервали диалог, погрузились в машину и отъехали с места парковки.
Автомобиль проследовал в направлении Славгородского шоссе. В 17.03 он въехал на территорию города Славгород, где наблюдение было прекращено в связи с окончанием целей наблюдения».
К отчету прилагалось пять соответствующих сюжету фотографий.
Я задумалась. После восторга наступило некоторое отрезвление. Что ж, кажется, цель моего пребывания в Славгороде выполнена, цепочка (правда, состоящая всего из двух человек, рыжего и Сергея) выявлена. А если еще присовокупить негра, который пополняет запасы «дури» в «ракушке», его контакты с небезызвестным Свидлером… Тогда можно класть отчет на стол и уходить! Конечно, мне не удалось повлиять на Машину жизнь… Но все же кое-что я сделала. Сделала все, что могла!
Что будет после того, как отец прочитает этот отчет? Нетрудно предположить: Сергей со свистом вылетит со своей работы. Естественно, ведь он нарушил целых два табу – вступил в интимные отношения с объектом охраны (теперь мне было ясно, где он находился в тот вечер, когда я искала его по всему дому!), а во-вторых, снабжал этот самый объект наркотиками. Как бы его еще не посадили после этого! Чипанов может это сделать, ведь у него деньги, связи… Стоит только вспомнить, как ловко он отмазал Стасика от тюрьмы, когда того загребли в первый раз!
Кстати, о Стасике! Он знает про отношения своей сестры с Сергеем! Знает, но предпочитает молчать. Он молчит, потому что Маша тоже знает про него кое-что… Что-то такое, о чем Стасик не хочет, чтобы узнал кто-нибудь еще. Может, о его отношениях с двумя убитыми девушками?
Я махнула рукой. В конце концов, какое мне дело до Стасика и до того, что знает Маша о своем брате. Это к делу не относится! Лучше подумать о том, что случится, если фотографии и отчет попадут к ее отцу. Яснее ясного: увольнение Сергея, для Маши – закрытая клиника для наркоманов, в которой порядки покруче тюрьмы… А что потом? Что будет с ней? Стать причиной чужого горя мне не хотелось. Но молчать и дальше, зная, что с каждым днем доза Маши будет увеличиваться, а пропасть, куда она стремится, углубляться, я тоже не могла.
Я не знала, как поступить. На всякий случай перепечатала отчет, смягчив в нем некоторые моменты. Вся правда – это слишком много правды. Лучше сначала намекнуть Чипанову, что я кое-что знаю, но пока еще не уверена… Убедить его, что нельзя и дальше держать Машу взаперти в четырех стенах, уговорить отправить ее куда-нибудь подальше и от дома, и от Сергея, и от возможности купить наркотики. Может быть, даже поехать вместе с ней…
Я набрала номер телефона московской квартиры Чипанова. Трубку взяла его жена. Осведомившись, кто это звонит ее супругу, она выразительно зашипела, как будто бы кто-то наступил сапогом на гадюку. Вскоре в трубке послышался усталый мужской голос.
– Нам надо поговорить, – сказала я. – Нам надо срочно поговорить!
– Да, нам надо поговорить, – неожиданно произнес он голосом, в котором сквозила отчетливая, ничем не прикрытая ненависть. – Нам давно уже надо поговорить… Завтра буду!
Ошеломленная, я положила трубку на рычаг. Может быть, я ошиблась, может быть, мне послышалось? Может быть, его голос изменен дальностью расстояния, качеством связи?
Но дальнейшее показало, что со слухом у меня все в порядке. Я не ошиблась, и со связью у нас в стране все тоже в полном порядке…
