Текст книги "Мать не одиночка (СИ)"

Автор книги: Светла Литвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

Иван

Еще же в субботу понял, что тяжело уезжать будет, а как сказать Ирке, что нам не по пути? Этого я не представлял, но не собирался менять своего решения. Проснулся рано утром, за окном еще темно было, но Ирка так крепко спала, даже от включенного светильника над кроватью не поморщилась.

Блядь! И я ж над ней минут сорок точно сидел-разглядывал, запоминал походу и сердечко уже в этот момент протест устроило. Такой дебош в груди моей закатило, аж голову повело и все равно уехал. Наивно думая, что все пройдет. Сказать только так и не смог.

Как представил, что бужу ее, она мне мило улыбается вся такая заспанная, глазенки свои щурит, потягивается, доброго утречка мне желает и тут я ее посылаю. Отворот-поворот. От Ирки на такое можно было ждать только две реакции и какую бы выдала мне она, зависело оттого, что она там себе придумала в голове своей. А я зассал! Причем из-за двух тех вариантов. Вдруг там у нас с ней в ее мыслях внуки пошли? Тогда слезы будут. А Иркины слезы на меня херово действуют. Ну а если она на моей шее в Москву въехать хотела, то скандал закатит, обложит хуями и даже букетом второй раз отхерачит.

Это был мой самый идиотский поступок за всю мою жизнь. Взять и уехать молча, да потом ещё заблокировать Пчёлку. Это тогда, когда она проснулась, не нашла меня начала звонить, а я же чуть под фуру не улетел, развернуться, вернуться хотел.

Навешал лапши на уши Пчеле, но она как бы сама ее трескала и ни сопротивлялась. Так, для виду побрыкалась немного, а в целом хорошо же время провели. Когда бы Ирка ещё так отдохнула? Поди и отпуск в городе проводит. Согласен, цинично поступил. Да херово поступил короче. Но блядь! Как иначе? Ну забрал бы я её с собой, неделю, да даже две недели трахались бы с ней как кролики, а потом бы меня отпустило и что? Ирка не Мила, её на месяц-другой не задвинешь, таскаясь по другим цыпочкам. Да и отцу бы Ирка понравилась, спелся бы он с ней тут и к гадалке не ходи. А там женись и размножайся, а оно мне надо? Нет, не надо.

Сердце верило, что если и стоит становиться семейным человеком, то Ирка та самая, для семьи и разум то был с сердцем согласен, вот только по срокам они не сходились. Кровавому сейчас подавай – разворачивайся мудак пока непоздно, аж в ушах долбится! А серому веществу это нахер сейчас не нужно, и даже довод, что такой удачи может не улыбнуться более ему был не указ. А я послушный раб своих мозгов. Педаль до отказа и похер на плохую дорогу. Так ввалил, словно от зомбака какого удираю.

Даже возвращение домой не принесло особой радости. Постарался уйти с головой в работу, но мыслями то и дело возвращался к Ирке. Даже промелькнула идиотская мысль вернуться за ней, но потом отмел ее, как представил, куда она меня пошлет…Да и точку я поставил, мой выбор был, мое решение, чего теперь, как девица метаться? Только не получалось иначе.

Новогодняя суета, праздничные дни, все как в тумане. Словно я не тут вовсе, а все еще в том санатории Родник. Вот-вот Ирку в сугроб закину, и она будет хохотать громко и без стеснений и наигранности как Мила. И не потому, что надо вот тут посмеяться, а потому что действительно смешно.

И уже зима подходила к концу, а меня все плющило, уже скрыть не мог как мне херово без Ирки.

– Где шапка Брагина?! Кому и от кого, ты мать твою за ногу, отчёт предоставляешь? Переделывай! – наорал на очередную тупень, едва сдерживался, чтоб не уволить.

А все Ирка виновата и ее отчет без единой ошибочки. Все запятые и все точки у нее были на месте. Не то что у этой Маргариты– курицы невнимательной, целая шапка пропала. В глаза Брагина долбилась, когда отчет составляла. Элементарную вещь пропустила.

– Я могу идти Иван Олегович? – вопросительно пискнула горе-работница, подобрав со стола свою похабщину.

– Тот факт, что мы бумагу производим Брагина, не означает, что ее портить можно, как душе твоей угодно. Иди. – глаза б мои тебя не видели– это я уже про себя добавил.

Брагина свалила, но отцу на глаза попалась коза. Он явился в мой кабинет, сразу же после ее ухода.

– Уу. Опять бушуешь? Это уже третья за неделю, которую ты до слёз довёл. Ну и кто она? Поглядеть хочу на зазнобу твою. – с противнейшей усмешкой начал отец как только дверь за собой прикрыл.

– Не понимаю, о чем ты. Работников надо нормальных набирать, а не дур тупорылых, да еще по знакомствам. – отвел от себя стрелки.

Любит папа пристроить одну другу доченьку своего очередного закадычного и плевать ему было, что у доченьки этой профессия другая не по специальности, отсюда и шапки в отчетах пропадают и прочие недоразумения.

– Да-да-да. Рассказывай это дружку своему Максу, а меня не проведёшь. Ты сынок как из командировки, из Краснокамска вернулся, так на всех Полкана и спускаешь. Работой завалился, даже Макс на тебя жаловался уже, забыл про друга. Про селёдок своих тоже смотрю не вспоминаешь. Давай колись. – все так же посмеиваясь, отец уселся за стол рядом, поближе ко мне, сканировать сейчас начнет, теперь точно не проведешь его.

– Пап ну ты это, раскусил. Молодец, конечно, но не трави короче душу. Всё! – уткнулся мордой в монитор, но отца-то это хрен остановит.

Тот еще садист, любитель поковыряться в больном.

– А что такое? Отворот поворот дала да? – с удовольствием спросил отец.

– Нет. – карандаш со злости сломал, умеет папа на живое надавить, да так, что скрючишься весь и хер назад раскрючишься потом.

– Блядь! Вот вечно ты…Я думал там так, уеду забудется, а оно ни хрена! – вскочил аж с места и выпить бы, да алкоголя не имею привычки в офисе держать, а сейчас так вообще опасно.

– А в чём проблема-то? Вези её сюда. Или она замужняя дама с тремя детьми? – отец уже в голос расхохотался, Шапокляк херова в брюках.

– Хорош штуковать пап. – глянул на него серьезно, заранее зная, что на него не действует.

Пока батя шутки соизволит шутить, тут хоть головой о стены бейся, а Петросян его не отпустит.

– Я не понял, ты объясни нормально, а то я уже подумываю тебя от людей изолировать, ты и так вспыльчив непомерно, а сейчас и подавно в Цербера превратился. Ты, кстати, от бешенства привитый у меня? Не помнишь? – я на это только тяжко вздохнул.

– Это я ей отворот поворот дал, да так дал, что хрен я её назад теперь верну. Как увидит меня, так и на хуй пошлёт, потом ещё догонит и ещё раз пошлёт. – что уж скрывать, признался отцу как есть, пусть издевается, так и надо мне.

– Глупость какая. – фыркнул папа.

– Там характер… – ох какой характер…самый мой любимый характер.

– Ещё б. Другая б в твою душу и не запала. Ну ты, конечно, идиот, но решать тебе. – вздыхая, и поднимаясь со стула, заключил отец.

– Спасибо за поддержку. – кинул ему вслед, радуясь, что он все же уходит со своим излюбленным пакетиком соли.

– Обращайся, дуракам бесплатно. – отец махнул мне, открывая дверь.

– Пап, в этом году я туда не поеду. Макса отправляй. – закинул сразу удочку, пусть свыкнется с этой мыслью, а в декабре ему легче будет не меня отправить, а Макса.

– Ладно. Разберемся. – уже с грустью сказал и вышел за дверь.

Папа хоть и не отказался от моего заявления, но это ровным счетом ничегошеньки не значило. Захочет и сошлет меня прямиком к Пчелке. А как я там покажусь? А вдруг я приеду, а она уже с другим? Нет, лучше просто забыть, отсидеться в окопе, а еще лучше позвонить Миле.

Даже телефон в руку взял, а набрать Милу так и не смог. Нет. Не сегодня. Позвоню ей в пятницу. Вечером. Проведу выходные с ней, может, тогда отпустит. Надо было давно так сделать, только останавливала от этого мысль, что не отпустит. Не полегчает. Но уже поздно что-то менять, надо только как-то из этой херни выгребать начинать потихоньку.

Июнь

Надо было вставать и ехать домой, а я лежал и пялился в потолок под доносящийся из ванной комнаты шум воды. Натяжной потолок, глянцевый. В нём так хорошо моя рожа отражалась, которая мне самому была противна.

Уже лето на дворе, а я не там, где хочу быть. Делаю не то, что хочу и не с той. С Милой блядь! А хочу с Иркой! Как ни пытался забыть её, не шла зараза с головы. Так и спит в ней, милаха растрепанная.

– Слушай милый. Может махнём на море? Сейчас такие путёвки выгодные предлагают. – Мила выперлась из ванны, а мне ещё сильней домой захотелось, но при этом совершенно не было сил подняться.

Так, херово, словно с меня всю жизненную энергию высосали. Не живу я вовсе, а существую. Жизнь свою я там ославил, в санатории Родник.

– Нет. – ответил твердо.

– Хм. – Мила картинно надула свои на удивление натуральные губы.

Но даже их натуральность не притягивала меня. Целовал конечно, но без всякого особого чувства, автоматически, по привычке.

– Ну котик. Я сто лет уже нигде не была. – продолжая дуться, заканючила Мила как капризная пятилетка.

Бесит!

– Собирайся и езжай. Тебе денег дать? – спросил её сразу в лоб, ожидая конкретики, дабы прекратить эти дебильные фальшивые нюни.

– Я с тобой хочу. Представляешь, солнце, море, пляж… – Милка ещё долго распиналась, но я её уже не слышал ее, я представлял.

Закрыл глаза под её бубнешь и представил. Солнце, море, пляж…только рядом, конечно же, Ирка. У неё и нос наверняка обгорит, и медуза Ирку обязательно ужалит. Ради такого, пожалуй, и в самолёт сесть можно…было бы…

– Котик! Ты меня слушаешь вообще?! Чего ты улыбаешься? – Мила толкнула меня своей рукой в бок прерывая мои сладостные видения.

– Что? – спросил её недоумевая.

– Поехали вместе на море. Нам будет хорошо. – Мила по-кошачьему забралась на меня сверху, скинув полотенце.

Наивная. Что-то мое дохлое состояние сыграло со мной злую шутку и Мила никак на мою шею корячится взбираясь.

– Никаких вместе не будет Мила. Ты что-то попутала? У нас с тобой товарно-денежные отношения. Забыла наш уговор? Я оплачиваю твою квартиру, машину и даю тебе денег на жизнь, за это ты даёшь мне трахать тебя, когда я хочу и при этом не трахаешь мне мозги. Тебе что-то неясно? – скинул с себя Милу и начал собираться.

Надо валить отсюда по-быстрому, пока Милку на хер не послал. Другую “скорую помощь” сейчас искать вообще нет настроения.

– Но я думала… – глазенки у Милы забегали, но договорить ей не дал.

– Да мне насрать что ты думала. Я с тобой непросто трахаюсь, я тебе за это плачу. Секс за деньги. Смекаешь о чём я? – спросил ее серьезно, застегивая ремень на брюках.

– Ты меня что сейчас так проституткой обозвал?! – взвизгнула Мила, подрываясь с кровати.

– Нуу, вообще, я тебя содержанкой называю, но как тебе угодно. Проститутка тоже подходит. – еще б не подходило ей, уже через час знакомства драл ее в мужском туалете как шалавень последнюю.

– Ну ты Реутов и сволочь… – гневно прошипела блондинка, план влезть на шею провалился с треском.

– Коней придержи, а то под другого ляжешь, а то и под двух сразу. Тебя не каждый потянет. Дороговато обходишься, ещё и за языком своим не следишь. Вот деньги. За квартиру я заплатил. Не кашляй. – припечатал десяток красненьких купюр на комод и пошел из квартиры.

Вслед я ничего не услышал. Деньги сделали свое дело.

Вышел на улицу, вдохнул вечернего летнего воздуха и снова сердце в угаре. Полгода уже прошло, а до сих пор забыть не могу. Давно хрен на всех и всё положил, рванул бы обратно к Ирке, только смысл? Душу растравлю и посланный на три веселых буквы домой поеду. А если Ирка там ещё и с кем-то, то еще и выть начну.

Вернулся домой. Екатерина Дмитриевна, наша домоправительница как раз на кухне возилась несмотря на поздний час.

– Меня поджидаете? – громко спросил с порога кухни.

– Ой! Напугали вы меня Иван. – схватившись за сердце, она шумно вдохнула.

– Екатерина Дмитриевна, а пожарьте-ка мне картошки. Только не кружочками, а соломкой. – уселся за барную стойку, положив дурную башку свою себе на руки.

– Сейчас. Я только с тестом разберусь. Вот на ночь завела, хочу хлебопечь испытать. Олег Егорович привёз сегодня утром, да некогда было разобраться. Тут обещают утром горячий воздушный бисквит. А соломкой, это как в салат Гнездо глухаря, что ли? – смеясь, спросила женщина.

– Да. – ответил уверенно, понятия не имея, что там за салат такой, но соломка, она ж и есть соломка, какая может быть разница?

– Да вы идите отдыхайте пока, будет готово я подам. Вам в столовую?

– Нет, в гостиную. Пойду новости посмотрю.

Уселся на диван, включил канал новостей и ни хрена не вникал, что там и о чем. Под мелькание на экране, занялся самоедством. Как бы хорошо то было сейчас, Ирка бы мне картошку жарила, а не домработница. От этих мыслей уже не было в груди, той щекотки, которая казалась мне полгода назад дурацкой, была лишь тревога. Неприятная, все нутро переворачивающая.

– Иван! – пришел в себя, когда за плечо толкнула Екатерина Дмитриевна. – Все вы в каких-то облаках витаете. Вот картошечка ваша. И чай сладкий. Может хлеба принести? – на журнальном столе уже стоял поднос с картошкой и чаем, а новости сменились на что-то культурное, о культуре.

– Нет. Спасибо. – принялся сразу пробовать картошку.

Соломка, но явно не та. Совсем не та. У Пчелки она была хоть и тонкая, но нежная, а эта пересушена вконец. Сухари какие-то. Не стал есть. Чай выпил и в спальню отправился. Разделся и рухнул на кровать, сгребая всю постель в комок.

Постельный комок из одеял и подушек был моей Иркой. Только так и мог заснуть.

Октябрь

За окнами уже вовсю владела осень. Неминуемо приближалась зима. Самое страшное для меня время. Казалось, увижу первые снежинки и совсем с ума сойду. Так, и живу воспоминаниями о самой счастливой зиме в моей жизни. Даже с Милой завязал. Смысл содержать ее, когда не нужна совсем.

– Рекламные проспекты нужно переделать. Мне они совсем не нравятся. Краски бледные, нужно ярче сделать. – в кабинет без стука вошел отец.

– Хорошо, переделаем. – сделал в своем телефоне заметку на эту тему.

– Слушай, ну что ты за идиот такой?! – отец с раздражением отставил стул и грозно глядя на меня ударил по столу.

– Что случилось-то? – реакция отца мне была неясна.

– Ты бы никогда не согласился переделать рекламу, после того как проспекты уже напечатали. Ты мне подрываешь работу просто-напросто. Я знать ничего не хочу! Собирайся в Краснокамск. Разбирайся со своими амурными делами, мне мой сын нужен, а не вот эта сопля, страдающая! – на эмоциях, папа не сдерживался, брызгал слюной и махал руками похлеще шебутного депутата у трибуны.

– Пап… – заикнулся только.

– Я ничего не хочу знать! – заорал он, и ударил кулаком по столу.

Таким своего отца я видел впервые. Теперь понятно в кого я такой вспыльчивый. И ясно стало, что я реально его достал. Да я сам себя достал и измотал вконец. То, что до сегодняшнего дня считалось точкой, было на самом деле многоточием. Ира то в конце концов ничего мне не сказала. Может быть…

Уже через двое суток дороги, на ватных ногах зашел в здание управления. Тут я был инкогнито, без всяких проверок, да и на производство тоже не заезжал, а стало быть, никто и не встречал меня как в том году. Перед Иркиным кабинетом постоял немного, пытаясь отдышаться. Встряхнул букет ее любимых алых роз. Специально купил, готов был ими по роже получить, только бы забрать Ирку с собой. На этот раз окончательно и бесповоротно.

Набрал полную грудь воздуха и открыв дверь, шагнул в кабинет без всякого стука.

– Вам кого? – за Иркиным столом сидела не Ирка.

– А Ирина Николаевна? – уволилась, что ли?

– Она в декрете. Вы к ней лично или по делу? Если по делу, то я за нее. – деловая дамочка, даже на букет внимания не обратила.

По какому делу я могу с букетом притащиться?!

Блядь! Что? Только спустя некоторое время до меня дошли слова пышной блондинки не Ирки. Ничего не ответив, рванул обратно к машине. В декрете. Ирка в декрете. Немного подумав, вернулся, прямиком в кабинет Аркаши. Меня волновал лишь один вопрос.

– Иван Олегович? – Аркашу аж перекосило всего от моего вида, да я б и сам своей рожи перепугался.

– Давно Ирка в декрете? – ей-богу не стол бы между нами, схватил бы Аркашу за грудки, словно он не хочет говорить, секунды казались вечностью.

– В начале июля вышла, как положено в тридцать недель. Что случилось Иван Олегович? – Аркашины глазки бегали в испуге, но мне некогда было что-то объяснять.

Глава 15

Ирина

11 недель

– Ирочка, может тебе больничный взять? Зеленая ты, я переживаю, как бы чего не случилось. – поддержка от директора была самой неожиданной.

– Не могу я больничный взять Аркадий Сергеевич. Деньги очень нужны. – хотя дело было не особо в деньгах, на больничном я бы немного потеряла.

– Может работу на дом брать будешь? Приходи позже, уходи раньше. Все же лучше дома, чем тут из кабинета в туалет бегать бесконечно. – ой ну зачем?!

Директор напомнил про туалет и меня тут же вновь замутило. А две недели назад я хвасталась подругам своим, что меня совсем не тошнит. Сглазила ворона!

– Нет Аркадий Сергеевич, в выходные еще хуже. На работе легче. – так и было.

На работе обычно часам к трем токсикоз отступал неизвестно, по какой причине, в выходные проще было поселиться в ванной.

– Ну, как знаешь, но ты не стесняйся, если что надумаешь отдохнуть, обращайся. И еще я с Ларой поговорил, мы хотим тебе вещи отдать. От Ксюши много чего осталось. Коляска, кроватка, еще там куча всего. Все качественное и нейтральное, белого цвета. Возьмёшь? – ну это вообще было приятной неожиданностью, даже тошнить перестало меня на радостях.

– Возьму! Спасибо вам. – обалдевшая от такой удачи улыбалась, как ребенок которому вручили неожиданно шикарную игрушку, о которой он и не мечтал.

– Я тогда в выходные все привезу тебе. – Аркадий Сергеевич подмигнул и вышел из моего кабинета.

15 недель

По блату попала на очередное УЗИ, на современном аппарате, где мне обещали выдать фотографии малыша.

– Ириша пол смотрим? – спросила меня Люба, дочка еще одной маминой однокурсницы.

Благодаря маминым связям и знакомствам в медицинских кругах, меня и малыша окружали лучшие специалисты и что немаловажно, совершенно бесплатно.

– Конечно. А что бывает не смотрят? – спросила девушку, что была немного старше меня.

– Чаще не хотят знать. Сейчас так модно. – с улыбкой поделилась Люба.

– Я хочу. – призналась честно.

Это было нечто таинственное для меня. Я даже не загадывала кто у меня будет, мальчик или девочка. Просто ждала ребенка, и тут секунда и я узнала.

– Это мальчик. – уверенно сказала Люба.

– Мальчик? – переспросила ее, еще не совсем осознав сказанное ею.

– Девочку хотела? – все так же с милой улыбкой спросила Люба, продолжая водить датчиком, по животу.

– Что? Нет, почему девочку? – не поняла ее вопроса.

– Показалось, что ты огорчилась, что ли. – смущенно призналась Люба, чем меня удивила.

Уж чего-чего, а огорчения я точно не испытывала.

– Нет, что ты?! Я просто…просто неожиданно так. Я знала, что стану мамой, у меня будет ребенок, а тут всего миг и я уже знаю, что у меня будет сын. Это волшебство просто какое-то. – призналась ей, глядя завороженно на монитор.

Уже непросто горошинка, человечек крошечный, мальчик, сынок.

– Пацана поднимать серьезное дело. – заключила Люба, подбирая кадры получше.

– Мама также говорит. – с грустью заметила сей факт.

– Дед-то хоть есть?

– Нет.

– Эх. Что за мужики нынче пошли…Ну тогда можно в Суворовское училище отдать, Кадетский корпус или просто в школу мужества. – Люба начала давать советы, прознав о нашем бабьем царстве.

– Сначала родить бы.

28 недель

– Таз у тебя хороший, но голова у ребенка большая и сам он крупный. Тебе уже по ультразвуку вес ставят две тысячи. Это очень много. Если еще десять недель проходишь все пять кило будет. Родить-то родишь, но вся же порвешься. Я со своей стороны как врач настаиваю на кесаревом сечении. – Майя Петровна была непреклонна, делая страшную для меня запись в моей обменной карте.

Надо было выбирать потенциального оплодотворителя поменьше, но поздно уже после драки кулаками махать.

– Ну раз надо значит надо. А я читала, что после кесарево тяжелое долго поднимать нельзя, как же я с ребенком буду? Мне помогать некому. – мама, конечно, поможет, но не сутками же ей при мне сидеть.

– Да после любых родов поднимать тяжелое нельзя. И вообще женщинам тяжелое поднимать нельзя. Никаким. – тяжко вздохнув, сказала Майя Петровна, протягивая мне мою карту.

– Ясно. Спасибо.

35 недель

Летняя жара неделю не давала продохнуть, я безвылазно просидела дома. Не открывая даже штор, чтоб хоть как-то сохранять прохладу в квартире. И вот выдался наконец-то денек прохладный, пасмурный. У мамы как раз был выходной день, и она ждала меня в гости.

Зачем я подошла к ларьку Союзпечати? Словно магнитом притянуло меня к нему. А там он. На дорогущем глянцевом журнале. Что-то деловое, явно не для таких, как я, да еще по заоблачной цене в триста пятьдесят рублей. Словно это не журнал, а книга целая.

?Иван Реутов – о секретах семейного бизнеса и процветания. Идиотским заголовком была снабжена его фотография, на которой он счастливо улыбался во все свои тридцать два зуба. А у меня даже фотки его нет поэтому и пялилась на него словно мы и знакомы с ним не были. Пропустила два автобуса разглядывая сей журнал, потом пошла в соседний ларек Овощи – Фрукты, и купила себе гранаты. Ровно на триста пятьдесят рублей.

40 недель

– Что ж вы тянули-то мамочка? У вас в карте кесарево, а вы в родах уже и теперь самой рожать. – санитарка бухтела на меня словно сам врач, провожая в лифт роддома.

– Я не знала, что это роды. – да правда, откуда ж знать?

Первый раз в такой ситуации и сравнить как бы было не с чем.

– Незнание не освобождает от ответственности. – серьезно заявила маленького ростика женщина, чем вызвала у меня неясный приступ смеха, который тут же прервался болезненной схваткой.

Теперь я точно знаю, какое оно это счастье.

Горячее и тяжелое, и определенно стоящее тех физических и моральных мук. Таким мне положили моего новорожденного сына на грудь.

Через неделю после выписки из роддома, ко мне явились мои подруги с подарками для Егорки. Так, я решила назвать своего сыночка. Малинин Егор Николаевич. Отчество и фамилия достались ему от его прадеда, в графе отец стоял прочерк, а я имела статус матери-одиночки. Но это все были лишь мелочи на фоне того восторга, который навечно во мне поселился и только разрастался при взгляде на сына.

– Он просто красавчик. Тфу-тфу на тебя! Маленькая страхолюдинка. – сюсюкая, над сонным Егором сказала Оля.

– Оля, ну что ты говоришь-то такое? – возмутилась ее словам подруга Соня, а Ленка ей поддакнула.

– Куры! Так всегда говорят, чтоб не сглазить. – полушепотом пояснила подруга.

– Аа. – протянули девочки.

– Ирка…убить тебя мало… – нараспев произнесла Оля.

– За что меня убивать? – спросила недоумевая, разбирая при этом подарочки.

– За этого сердцееда. Вырастет же, не одно сердце девичье погубит. Вольно или невольно, а погубит ведь. Сладкий малый. Я уже в его списке. – заключила с грустью Оля.

– Ты отцу-то его сообщила? – вдруг ни с того ни с сего спросила тихая Соня.

– Соня! – Ленка толкнула ее локтем.

– Что? Пусть алименты платит, от него не убудет. Я что неправа? – Соня обратилась к Ольге.

– Права. Ир, ну правда. Надо сказать отцу. – Оля подсела ко мне, словно кот из Шрека, заглядывая в глаза.

– Куда сообщить девочки? Я в черном списке неужто неясно?

– А ты с моего позвони, я-то не в его черном списке. – Соня посуетилась, протягивая мне свой телефон.

– Нет. Я не стану этого делать. – замотала головой, настроение было испорчено вконец и Егорка это словно почувствовал.

Раскричался так, что девочки быстро ретировались. Два дня мне еще понадобилось, чтобы приди в себя и перестать думать о том, что я должна.

*****

Егору исполнилось три недели, на улице несмотря на осень сияло солнышко, и мы выбрались с сыном на прогулку. Я недолго прогулялась с коляской по парку и повернула в сторону дома, когда уже подходила к подъезду меня окликнули.

– Ира!

Я ещё не увидела глазами кто позвал, но голос ударил по нервам. Моментально бросило в дрожь, и земля ушла из-под ног, а я держалась на них только благодаря коляске, в ручку которой вцепилась словно в спасительную соломинку.

Когда оглянулась, в мою сторону уже шел Иван. Я оторопела. Банально, но миллион раз представляла себе эту встречу, разыгрывала в голове целую драму. Ждала этой встречи и верила, что она случится и вот.

Встреча.

А я стою в ступоре снаружи и с войной чувств и эмоций внутри и не хочу! Не хочу его видеть и разговаривать с ним не хочу!

А он всё понял.

Без слов и вопросов.

Подошел на расстояние вытянутой руки и встал, взгляд на коляску, руки в брюки. Словно за словами в карман лезет. Только недостанет, потому что нет таких слов.

– Ир… – тяжело вздохнул и на миг только посмотрел на меня, а я молчу мне нечего сказать, хотя в моих представлениях этих слов было так много, а сейчас словно язык проглотила.

Если бы не Егор, который расплакался оттого, что коляска встала, я бы так и стояла на месте молча, во все глаза таращась на Ивана.

– Как ты узнал?! – резко, слишком резко спросила, делая такой же резкий шаг, толкая коляску в сторону подъезда, не имея ни малейшего понятия сейчас, что мне делать.

О том, кто конкретно отец моего ребенка, помимо меня знал только Аркадий Сергеевич. Догадался, проницательный директор. Сейчас не верилось, что это он поспособствовал внеочередному приезду Ивана, да еще лично к моему подъезду.

– Ир, я не знал. Да постой ты! Мы можем поговорить? – Иван схватил меня за руку притормаживая.

– Ребенок плачет не слышишь, что ли?! – вот сволочь!

Эгоист чертов, поговорить ему надо! А ты стой с орущим младенцем у подъезда и слушай его речи?!

– Домой-то разве пустишь? – это неуверенность в голосе Ивана, этот вопрос…

Что-то в груди дрогнуло, да и виноватый вид Ивана не давал сомневаться мне, что он пришел с миром. Да еще два дня сомнений, навеянных подругами, и мама, кстати, была на их стороне, о том, что я из-за своего эгоизма лишаю сына отца, сделали свое дело. Только я не хотела Ивану звонить и писать с других номеров, не потому, что обида и эгоизм, а потому что думала, что ему это не нужно. Раз я в черном списке, то смысл унижаться и навязывать ему ненужного ребенка? Но раз уж он здесь…

– Помоги. – вытащила надрывающегося Егора из коляски и быстро зашагала к дверям подъезда оставив Ивану коляску, которую он тут же подхватил.

Хорошую коляску нам отдал Аркадий Сергеевич со своей женой. Один только минус у нее был. Неподъемная. Надрываться приходилось постоянно. С такой коляской только в собственном доме жить, а не в подъезде мучиться.