Текст книги "Тишина (СИ)"
Автор книги: Света Сорока
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Скажи мне, у него были светлые волосы и голубые глаза? – когда я писала свой вопрос у меня тряслись руки, отчего слова выходили совсем корявыми.
– Да, – Эрик поднял на меня глаза, и вдруг они поползли на лоб, расширяясь, – ты его знаешь! Это про тебя!
– Я что, похожа на принцессу? – я попыталась изобразить ехидную ухмылку, но у меня ничего не получилось, из головы не шел вопрос о том, откуда Герман знал, что я «пою» по ночам.
– Ты его знаешь! Скажи, что с ним стало?
Я пожала плечами
– Его привезли домой?
Я кивнула.
– Он умер?
Я отрицательно покачала головой. Глаза Эрика, только принявшие нормальный размер снова начали расширяться от догадки:
– Как он мог от тебя уйти?
– Принцесса оказалась мерзкой жабой, просто неспособной петь, – теперь ухмылка была настоящая, а когда я писала, то так со злостью давила на ручку, что в одном месте прорвала бумагу.
Желания продолжать разговор не было, и я принялась собираться. Эрик последовал моему примеру. Большее в этот день мы не обмолвились ни словом. Мы опять шли до изнеможения. Палатку поставили только когда уже стало светать. Засыпая я услышала, как он сказал:
– Это здорово, когда тебя кто-то любит. Меня любит Катя, а я люблю её. Я знаю, что ничего не могу ей дать, у неё это пройдёт… со временем. Она найдёт того человека, который будет её любить, с которым у неё будут малыши. Знаешь, любовь – это желание, чтобы любимый человек был счастлив пусть даже без тебя. Может всё дело в этом. Возможно, он тоже так решил.
Утром я проснулась первой. Честно говоря, сон мой был нервный и дёрганый, мне снился Герман, рассказ Эрика, неизвестные повстанцы, я несколько раз просыпалась, дрожа от страха, но что точно мне снилось, я не могла сказать. Так что в очередной раз, вскочив в холодном поту, я решила больше не ложиться, какой смысл истязать себя коли сон не идёт?
Встав, я приготовила завтрак, нажарив картошки. От вкусного запаха у меня подвело живот. Как давно я не ела такой простой, домашней пищи. У меня в очередной раз всплыло в памяти наше село. Вспомнилось, как вкусно жарила картошку мама, а Филька бегала и таскала из сковородки полусырые куски. Мама ругалась, как-бы в шутку, несерьёзно, папа смеялся, что у Федьки в животе картошка вырастет, а я путалась под ногами у мамы, думая, что помогаю, на самом деле мешая. Потом пришло на ум, как я сама этой весной готовила сие не хитрое блюдо, кажется это было так давно, что прошло полжизни. Герман тогда вернулся усталый и долго возмущался начальником фермы, из-за того, что тот чего-то не делал в мастерской, потому трактор постоянно ломался. А я сидела, ела картошку, слушала недовольное бурчание Германа и мне казалось, что вот оно, счастье.
Мысли опять переметнулись на обдумывания вопроса: «Почему он ушел?». Нет, всё-таки не было в этом никаких высоких мотивов. Просто ему не по душе была такая жизнь, я часто чувствовала, как он злился, если я к нему прикасалась. Он не смог жить с ненавистным человеком вот и вся недолга. Я подумала и написала записку Эрику.
– Не ищи в людях высоких помыслов. Герман изначально не хотел связывать со мной свою судьбу. А ты дурак! Счастливым можно быть только с человеком которого любишь и если он рядом, то все проблемы мира – ерунда. Рекомендую, когда в твоей голове появится хоть какие-то зачатки мозгов вернуться к Кате. Я знаю, она всегда будет тебя ждать. Именно поэтому она решила остаться у Курта, чтобы если вдруг ты решишь, что она тебе нужна, ты смог легко её найти.
Эрик встал, когда я уже доела свою порцию картошки. Всунув ему в руки тарелку с едой и записку, я ушла недалеко от палатки, чтобы не заблудиться, мне не хотелось говорить и обсуждать всё, что мы с ним думаем.
19
Следующие дни мы шли молча, разговаривая только по необходимости. После той беседы каждый чувствовал себя обиженным на весь мир за то, что никто не понимал его чаяний и чувств.
На четвёртый день, после разговора, мы вышли на кромку леса, у которой словно из-под земли вырастали каменные здания. Город я видела лишь несколько раз в детстве, когда тётя возила меня к врачам, но все те воспоминания были смазаны горем от потери родителей.
Сейчас я была поражена его обликом. Конечно, я была не в этом городе, а они все были разные. Этот напоминал скопище бетонных коробок. Одни коробки были предназначены для жилья работников, другие для обработки продуктов. Здания были безликие и, казались, почти одинаковыми. День близился к вечеру, но на улицах не было людей. Это производило гнетущее впечатление. Город занимался переработкой продуктов питания, консервируя их или готовя к длительному хранению. Не в каждой области Общества были фермерские сёла. Наша специализировалась на выращивании и производстве пищи, поэтому сёла в основном были только такие, да ещё несколько егерских и лесозаготовительных. А города были сплошь перерабатывающими.
Эрик уверенно направился в центр. Надо было работать, чтобы нам выделили продовольственную пайку. Если экономить, то скоро можно будет двигаться дальше, пополнив запасы еды.
В центре все здания были производственными, выбрав наобум одно из них, мы подошли к проходной. Вокруг, здание было обнесено высоким бетонным забором, с несколькими воротами, у одних мы обнаружили калитку. Решительно войдя, Эрик направился к охраннику, скучающему в будке:
– Мы хотели бы получить работу на фабрике, куда нам обратиться?
Охранник поднялся, но разглядев кто пожаловал и услышав вопрос смерил нас взглядом, сменил его со скучающего на презрительный и бросил:
– После двери, направо, там кабинет с надписью: «Комиссия по кадрам», – потеряв к нам интерес, он плюхнулся на своё место и задумчиво принялся изучать монитор.
В комиссии по кадрам нас встретила женщина, такая же безликая как всё здесь. Я готова была поклясться, что если я встречу её на улице, то ни за что не узнаю. Она без интереса оглядела нас и спросила:
– Что вам угодно?
– Мы бы хотели, устроится разнорабочими.
– Вы откуда? Кто вы?
– Мы из егерского села, – юноша махнул куда-то в сторону окраин города, – я Эрик, а это моя сестра Ася.
– У вас документы есть?
Эрик протянул женщине наши документы. Она засунула их в сканер с отсутствующим видом, как будто мечтала сейчас же отсюда сбежать, но не знала где дверь и поэтому на автомате делает то, что привыкла. Я даже обернулась за спину, чтобы проверить, не исчез ли портун. Нет, он был на месте.
– Для тебя работа есть, а женщины нам не требуются.
Мы с Эриком замерли. Конечно, это хорошо, что его возьмут на службу, но это нарушало все планы. Если бы нас взяли вместе, то я бы могла сойти за молчаливую, сейчас же мне надо будет устраиваться на работу самой, а соответственно то, что я немая, будет известно сразу.
– Спасибо большое, – наконец нарушил молчание Эрик, – скажите, а моя сестра сможет жить со мной.
– Разнорабочим выдаются койки, а не комнаты, – эта женщина видимо задалась целью сегодня разрушить все наши планы
– Тогда мы, наверное, попробуем, устроится на другую фабрику.
– Удачи, – хмыкнула женщина, первый раз на её лице появилась хоть какая-то эмоция.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Эрик
– Город перенаселён, тебе сейчас просто повезло. Полчаса назад у одного из рабочих случилась производственная травма, поверь, уже через час и этой работы не будет. Слухи разносятся быстро, – я пихнула Эрика под руку и сделала круглые глаза, что означало «соглашайся». Он тяжело вздохнул:
– Оформляйте.
Она долго и муторно писала какие-то документы, потом выдавала Эрику рабочую одежду, график смен, пропуск и адрес общежития. Всё это время мы вынуждены были стоять, потому что в кабинете кроме стола и стула, на котором сидела женщина не было ничего, даже окна. Покидая кабинет, мы столкнулись с толпой людей. Мужчина, стоявший первым, оглядел Эрика с ног до головы:
– Работы больше нет?
– Разнорабочим? – Эрик озадачено посмотрел на спросившего, неужели все эти люди были безработными?
– Понятно. Вакансии нет – крикнул он тем, кто стоял за ним. Похоже, женщина не обманула, в городе была явная нехватка рабочих мест.
Выйдя с проходной, мы остановились в нерешительности. Надо было искать работу для меня, но делать это нагруженным было крайне глупо, ведь у одного из нас появилось, пусть временное, но пристанище.
– Давай-ка ты иди в общежитие и устройся, я пока похожу и ещё поищу работу, через пару часов встретимся здесь, – написала я ему в блокноте.
– Как же ты её будешь искать?
– Молча, – хмыкнула я, у него после прочтения на губах тоже появилась робкая улыбка. Я помахала ему рукой и показала на запястье, где обычно носят часы, а потом показала на землю. Он кивнул в ответ, и мы разошлись в разные стороны. Я записала необходимые фразы на листах в блокноте, сунула свою карточку в карман и двинулась обходить заводы.
После третьего завода я поняла, что специалист по кадрам сказала правду. Безликие люди смотрели на меня пустыми глазами и говорили: «Приходите завтра», за те два часа, что я выделила себе на поиски работы я обошла шесть заводов, осталось примерно столько же, но я боялась, что итог этих поисков мне уже ясен. Подходя к назначенному месту, я решила соврать. Ведь если я скажу, что я ничего не нашла Эрик попытается идти дальше, а наших скудных запасов не хватит дойти до следующего населённого пункта. Здесь поселения располагались достаточно далеко друг от друга, в отличие от центра Общества.
Я ещё издалека увидела поджидающего меня друга. К моменту, когда я дошла до него раздался пронзительный звук чего-то похожего на гонг. В ту же минуту открылись ворота и на улицы высыпала огромная толпа народа, она напоминала мне полноводную реку, которая выходит из берегов. Люди в толпе были изнурённые, с серыми лицами, сливающимися в неразличимую массу. Они обтекали меня, как волны обтекают камень, иногда захлёстывая и относя меня подальше от Эрика. Наконец я схватила его за рукав, и мы двинулись вместе с толпой, противится ей было, по крайней мере, глупо.
Через несколько кварталов толпа поредела, люди расходились по своим домам и общежитиям.
– Ну как, ты нашла работу?
– Да, – я старалась писать так, чтобы почерк был уверенный, а рука не подрагивала от переживаний и голода, – на другом конце города, на консервном заводе, и место мне дали рядом в общежитии. Так что я думаю нам пора разделиться и начать зарабатывать на паёк.
Эрик согласно кивнул, но продолжал стоять рядом. Похоже, его пугало расставание со мной – последним напоминанием о доме. Я решительно прервала его мучительные метания, подняв на прощание руку и двинувшись в противоположную от его общежития сторону.
– Ася, когда мы встретимся? – крикнул он мне в след
Я, повернувшись, указала на место где он стоял, а потом на башню с часами, а затем очертила круг. Давая понять, что встретимся завтра здесь. Он согласно кивнул и спросил:
– Завтра в это же время? – я покивала, он потоптался ещё немного и пошел к себе.
Пока Эрик мог меня видеть, я шла уверенным шагом, но как только он завернул за угол, в растерянности остановилась. Я решительно не знала куда идти. Сегодня трудоустроится возможным не представлялось, рабочий день был закончен и все разошлись по домам. Я не могла пойти ночевать в лес, потому что палатка осталась у Эрика, но и где ночевать в городе я не могла себе представить. Точнее я знала, что есть постоялые дворы, но на них надо было отдавать продукты за ночёвку, у меня их и так было кот наплакал, а ведь надо ещё их и растянуть на подольше.
Поняв, что стоять на месте всё равно толку никакого, я двинулась дальше. Что я искала? Не знаю. Скорее всего, место, где можно было пристроить спальный мешок, а ещё лучше не замёрзнуть ночью. Но то, что я увидела, пройдя два квартала, меня поразило. Город резко обрывался, ограничивая сам себя высокой бетонной стеной, поверху которой шла эстакада, для транспорта. Под этой импровизированной крышей стояли множество бочек, в которых горели костры. Рядом с ними стояли всякие строения похожие на домики, они были построены из всего, что попалось строителю под руку во время стройки. Вокруг бочек толпились люди, стараясь согреться.
Увиденное настолько поразило меня, что я замерла в нерешительности. Скорее всего, это было самое удачное место для ночёвки, но разрешат ли мне здесь остаться, я не знала. Меня очень быстро заметили, один мужчина, стоявший у ближнего, ко мне, костра пихнул локтем другого:
– Смотри-ка новенькая.
– А она ничего, – ответил его сосед, но уже через секунду они отвернулись, потеряв ко мне интерес, а я всё стояла и смотрела, не зная, что предпринять.
– Чего замерла? Подвинься, – кто-то совсем не ласково толкнул меня в бок. Я отступила на шаг и моему взору предстала худая, темнокожая девушка, тащившая пустую бочку, – нет, ну что ты стоишь? – не поднимая головы, бросила она мне, – помогай давай, или ты не собираешься греться, – я взялась за другой край и потащила бочку, помогая незнакомке.
В одном из углов, понравившимся девушке, мы эту бочку установили. Она оказалась не пустой, а заполненной дровами, кусками бумаги и ткани. Девушка из какого-то картонного строения больше похожего на коробку из-под холодильника, достала бутылку с жидкостью, обильно сдобрив содержимое бочки, бросила туда спичку.
– Ну вот, так-то теплее будет, – она принялась греть озябшие руки над костром, – а ты чего стоишь? Или ты не замёрзла? – спросила она меня, и я нерешительно подошла к огню и протянула руки, – конечно ночью от него не много проку, но хоть сейчас тепло. Что я буду делать, зимой не знаю. Ты есть хочешь? – недожавшись моего ответа она снова полезла в коробку, – не бог весь что, – она протянула пакет, там был обгрызенный кусок хлеба и половина запечённой картошки.
– А ты? – я достала свой блокнот и, непослушными от холода руками, накарябала вопрос.
– Да я как раз поужинала, думала на обед оставить, да что ж бросать тебя что ли? Подожди, ты немая? Из лагеря сбежала? – слова сыпались из неё как из рога изобилия. Я никогда в жизни не встречала такой болтушки. Я помотала головой, – Ты из поселения в лесу? – я опять помотала головой, – да откуда же ты такая чудная?
– Из села – отдав девушке записку, я принялась рыться в своём рюкзаке, хотя мне надо было экономить еду, на добро надо отвечать добром и я достала кусок вяленого мяса, поделив его, пополам отдала одну часть девушке, а вторую оставила себе.
– Из села? Из какого села? Таких, как ты, сразу в Лагерь забирают! Тебя наверно хорошо прятали. Мясо! Ммм, давненько я не ела мяса. Как же вкусно, – она набила рот, но не умолкала ни на минуту, и сейчас её слова было очень трудно разобрать.
– Из фермерского села, и нет, меня никто не прятал.
– Как не прятал? А почему же ты ушла или на вас тоже напали повстанцы?
– Так, не прятал. Повстанцы? Почему они должны были нападать? – удивилась я, – Я просто ушла путешествовать.
– Как это не прятал? Общество, подобных тебе, сразу забирает, после первого же теста.
– Нет, я проходила тесты и меня никто не забирал. Я даже ячейку создала.
– Ты просто чудо природы! Как это путешествовать? Тебе было где жить?
– Да. У меня был дом, – я только и успевала отвечать на её вопросы.
– И работа была?
– Да. Я работала разнорабочим на ферме.
– И ты взяла и ушла? – благоговейным шепотом спросила она меня.
– Да.
– Вот точно клиент Лагеря! У тебя ж с головой не в порядке! У тебя всё было, и ты ушла! Да я бы всё отдала за дом или работу, – я слушала её трескотню, но ноги мои подкашивались от усталости, а глаза закрывались, – ладно пошли спать, завтра расскажешь, а то ты сейчас стоя уснёшь, как лошадь, – и она потянула меня в сторону коробки. Когда я заглянула туда, я увидела аккуратно расстеленное спальное место с походной котомкой вместо подушки, – в тесноте, зато теплее.
Она уже собиралась ложиться, но я её остановила. Я понимала, что спать придётся на земле, поэтому отстегнула свой спальный мешок и всунула в её, а подложку положила под импровизированную постель. Потом мы улеглись, тесно прижавшись, друг к другу.
– Уж не обессудь, но так вернее не замёрзнем, – сказала она, потеснее прижимаясь ко мне, – меня, кстати, зовут Кара, – пробормотала она засыпая.
Хотя недавно у меня закрывались глаза, но сейчас дрёму будто рукой сняло. Кара тихо посапывала мне на ухо, от неё исходил запах грязной одежды, а откуда-то из-под котомки пахло испорченной едой, но не это не давало мне заснуть. Вопросы ураганом носились у меня в голове. Откуда столько людей без работы? Почему они живут здесь и не уходят в другие места искать лучшей жизни? Откуда они берут еду и одежду? Что будет с ними зимой? Кто они вообще и как сюда попали? Я понимала, что до утра не получу ответы на эти вопросы. Скоро на меня всё-таки навалился сон больше похожий на пыльный мешок, чем на ласковые объятья морфея.
20
Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо:
– Ты будешь искать вакансию или дальше пойдёшь? – спросила Кара, едва я открыла глаза. Я выудила блокнот из рюкзака под головой и написала:
– Да, буду, – в коробке было темно, поэтому Кара высунулась на улицу, чтобы прочитать, там, впрочем, тоже было темно, но светлее чем в «спальне».
– Ну, раз будешь, тогда вставай и собирайся. Скоро откроются заводы, – она выудила из котомки пакет с раскрошившимися сухарями и бутылку воды. Вытащив один, она протянула его мне. Я в свою очередь достала горсть сушеных фруктов.
– Ух ты! Там не показывай, – она махнула рукой в стороны улицы. Мы сидели, скрестив ноги по-турецки, друг напротив друга, хрустели сухарями и заедали их сухофруктами, – если они увидят, что у тебя есть еда – отберут, ты ж блаженная.
После того как мы доели, Кара вылезла и вытянула меня за собой. Когда я оказалась снаружи она снова влезла в коробку и принялась складывать наше ложе. В итоге недолгой возни она вытащила мой рюкзак и свою котомку и притороченными к ним спальниками.
– Ты кем работу ищешь?
– Разнорабочим
– Тебе проще, я повар, а повара тут не очень нужны. Смотри – как раздастся гонг, иди к фабрикам и заходи на каждую, даже если ты там вчера была. И так целый день. Пройдёшь все начинай по новой. Берись за любую работу. Если не найдёшь, приходи в обед сюда, я постараюсь что-нибудь найти поесть. Ей, Конор, – окликнула она мальчугана крутившегося невдалеке, – если будешь опять так же следить за моим домом как вчера, ничего тебе не дам. Сама съем, понял? – мальчик безмолвно кивнул, но направился в другую сторону, – он дурак, – она снова обратилась ко мне, – но мне его жалко, он следит за домом и бочкой, а я его подкармливаю, правда, вчера бочку упустил, пришлось новую искать, – её слова прервал гонг и все люди, которые находились на этой импровизированной стоянке ринулись в сторону фабрик. Я последовала за ними.
Полдня я ходила от одной к другой и уже в обед мои ноги гудели от ходьбы и стояния, в ожидании ответа. Добравшись до коробки, я поставила рюкзак на землю, а сама уселась сверху. Честно говоря, есть не хотелось, хотелось лечь и проспать, до завтра, но не было ни условий, ни возможности. Через полчаса появилась Кара, неся в руках бумажный пакет. Пристроившись рядом она раскрыла пакет и достала несколько бутербродов с сыром, сыр был явно испорчен – подернутый белой плесенью, но как говорится не до жиру.
– Ты свою еду не доставай, – шепотом мне на ухо сказала Кара, – вечером в доме попируем, пока ешь это, – я с сомнением посмотрела на бутерброд, – ешь, не отравишься. И откуда ты такая не приспособленная к жизни?
Пока я жевала бутерброд, она опять принялась болтать без умолку, как ей удавалось ещё и жевать, оставалось только гадать.
– Вот я удивляюсь, откуда ты такая наивная! Я вот поваром была, в городе, при Лагере, тут недалеко, два дня пути. Все хвалят этих повстанцев, а тут – она обвела рукой вокруг, – их все ненавидят, они всем нам испортили жизнь. Вот что им не живётся спокойно? Вот я жила себе в городе при Лагере, работала там поваром и всё у меня было хорошо, даже ячейку собиралась создавать. Так нет, они пришли освобождать кого-то, всё разрушили. Общество забрало тех, кто очень учёный был, а остальным разбирайся, как знаешь. А город был небольшой, там всё разрушили, как жить? Вот и разбрелись кто куда. Я год назад сюда пришла, до других городов далеко идти, да и там примерно то же, что и здесь, мне рассказывали те, кто сначала там был, а потом дальше пошел. А мне что ходить? Везде одно и то же, повара не в почёте. Вот что этим повстанцам то не нравится? Пока их не было, у всех была работа, ячейки, дети. Тишь, гладь да божья благодать. Ну, есть Лагеря, но они же пользу приносят, болезни учатся лечить, органы есть от кого пересадить. Пришли эти повстанцы, и мой будущий муж к ним переметнулся. А выращенных туда не берут. А я то выращенная. Он мне говорит, ты меня подожди, я тебя заберу. А чего ждать то? Вот ты мне скажи, что плохого в выращенных? Мы здоровы, ничем не болеем, стабильны. Игорь говорил, что там программируют на определённую деятельность. Так что плохого? Ну, вот талант у меня готовить пищу, не только пальчики оближешь, руку себе по локоть откусишь, так что за беда?
Под эту тираду были съедены бутерброды, и мы сейчас просто сидели.
– Ладно, – встрепенулась Кара, – пошли дальше оббивать пороги. Встретимся вечером
И снова я в пустую обходила заводы. Когда время начало близится к семи вечера, я задумалась, куда мне деть рюкзак. Если вчера я могла сказать, что просто ещё не устроилась в общежитии, то сегодня явиться на встречу с рюкзаком было бы подозрительно. Я начала осматриваться в поисках каких-нибудь кустов, но оказалось, что в городе практически отсутствуют зелёные насаждения, идею спрятать рюкзак в помойке я отмела, потому что сегодня поняла, откуда Кара и её соседи добывают пропитание и строительный материал для домов. Я почти дошла до места, когда увидела в стене одного из домов небольшую выемку. Решительно спрятав рюкзак там, я встала так, чтобы видеть это место где, прикрытое куском трухлявой фанеры, лежало моё добро.
Эрик пришел уставший и измождённый. Он только спросил всё ли у меня нормально и, получив утвердительный кивок, побрёл в своё общежитие, понуро опустив плечи, я же кинулась к своему тайнику, потому что какой-то бродяга в этот момент взялся за фанерку, коей был прикрыт мой рюкзак. В три прыжка я пролетела разделявшее нас расстояние и схватила свои вещи.
Бродяга был раздосадован, что у него из-под носа увели такую лакомую добычу. Он начал кричать и попытался вырвать рюкзак из моих рук. На его крики начало прибывать подкрепление в виде других бездомных. Я стояла, прижав к себе рюкзак и прикидывала насколько плохо дело, я даже не могла позвать на помощь, когда передо мной возникла Кара. Я видела её со спины, но мне хватило даже этого, чтобы почувствовать её решимость.
– Это наше! Пошли вон! – громко и угрожающе заявила она, но людей это не смутило. Через секунду в руках Кары появился нож, и она двинулась на небольшую группку собравшихся. Видимо она была известна среди местных бродяг лихим нравом, потому что люди стали отступать и уходить.
– Почему ты бросаешь свои вещи чёрти где? – повернулась она ко мне, когда народ разошелся, я потянулась к карману за блокнотом, чтобы написать ей ответ, – ох оставь уже! Сейчас раздобудем что-нибудь на ужин, а потом ты расскажешь, – эта девушка поразительно быстро отходила от гнева.
Она взяла меня за руку и потянула куда-то. На ходу одев рюкзак я поплелась за ней. Мы долго плутали по извилистым улочкам, пока, наконец, не дошли до тыльной стороны одной из фабрик. У мусорных контейнеров уже толпился народ. Кара достала нож, зажав в зубах рукоятку и крепко взяв меня за руку, она начала продираться к контейнерам. Сначала люди возмущались, но обернувшись и увидев Кару отступали. Я ещё раз задумалась о характере Кары. Было в ней что-то такое, что заставляло других людей её побаиваться, но меня это чувство почему-то обходило стороной. Не успели мы пробраться к контейнерам, задняя дверь открылась, в ней показался необъятный мужчина с бородой и огромными волосатыми руками, вытащив два мешка, он поставил их рядом с контейнерами, после чего быстро исчез за дверью.
– Всем стоять на месте! – заорала Кара, она отпустила мою руку, отодвинув меня за спину, и стала в стойку, готовая отражать нападения, в её руках был нож. Он был красивый, охотничий, в широком лезвии с зазубринами отражались лучи заходившего солнца, а рукоятка идеально ложилась в руку Кары, – набери нам еды на вечер и на обед, так чтобы мы наелись, – крикнула она мне, дважды ей повторять не пришлось, я кинулась к мешкам, выбирая продукты получше я рассовывала их в карманы, не задумываясь о том, что могу испачкать куртку, – в сумку мне клади, – она изящно крутанула бедрами перекидывая сумку, которая до этого покоилась сбоку назад, так что она оказалась перед моим лицом. Я старалась не жадничать, но есть хотелось невыносимо, поэтому набрала продуктов, наверное, раза в два больше чем требовалось. Затем я встала и тронула Кару за плечо.
– Пропустили нас. Кто тронет меня или мою подругу быстро познакомится поближе с моим ножом, – люди расступились, мы проходили мимо и я видела голодные взгляды полные ненависти, устремленные на нас.
Потом мы быстрым шагом пошли к нашему импровизированному дому. Сегодня вечером бочка стояла на месте рядом с коробкой. Неподалёку, поджидая Кару, крутился мальчишка – Конор.
– Так, я сейчас посмотрю свой улов за этот вечер и отдам твою долю, – сказала она ему, – у тебя остались сушеные фрукты, – шепотом на ухо спросила она меня, – я утвердительно кивнула, – а если ты мне принесёшь дрова, то получишь сладость, – мальчишка с готовностью рванул с места.
Кара, тем временем, отстегнула наши спальники и принялась мастерить кровать. Я стояла, сложив руки, не зная чем себя занять. Через десять минут всё было готово и она поманила меня внутрь. Когда я села на наших спальниках были разложены продукты из её сумки. Я вытащила из рюкзака фонарик, чтобы было удобно делить их, и начала выкладывать нашу добычу из своих карманов. Когда я закончила лицо Кары, освещала блаженная улыбка
– Я никогда одна столько не набирала, когда пытаешься и обороняться, и собирать продукты получается хуже, – и она принялась раскладывать то, что мы достали на три кучки, две побольше, из лучших продуктов, нам и маленькая, из более подпорченных, Конору. Когда он поскрёбся в стену нашей коробки, всё было поделено и наша часть спрятана в сумки. Я достала горсть сушеных фруктов, Кара взяла три дольки яблока, а остальное знаком показала убрать.
Мы вылезли из коробки, и она протянула мальчику его часть еды.
– Сегодня у тебя пир, скажи спасибо… чёрт я до сих пор не знаю, как тебя зовут, – повернулась она ко мне, – короче балдей, а вот это, – она положила сверху три кусочка яблока, – десерт, – счастье, отразившееся на лице мальчугана невозможно передать словами. Он радостно убежал ничего не сказав, – он, как ты, – обратилась ко мне Кара, – ничего не говорит, но только он ещё и дурак. Так как тебя зовут?
– Ася, – написала я.
