Текст книги "Тишина (СИ)"

Автор книги: Света Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Ох, чёрт! – он отпрянул от меня как будто ошпаренный, – нет, сейчас нельзя, – его очи горели диким, сумасшедшим огнём, – я, пожалуй, сейчас уйду… не обижайся на меня, – пошатываясь как будто бы он был хмельной или очень плохо себя чувствовал, муж вышел из землянки оставляя меня с моим пожаром, бушующим во всём теле.

Я долго боролась с тем пламенем, что бушевало во мне, пытаясь усмирить его тем, что делала привычные дела, но мысли, на секунду отпустив, снова возвращались к прикосновению его рук, к его поцелуям, к его учащённому дыханию и громкому сердцебиению, которое я не могла слышать, но чувствовала каждый удар. Мои пальцы тряслись от этих мыслей, я бесконечно что-то роняла, каждый раз радуясь, что посуда была не бьющейся. Уж не знаю, какой у меня был вид, когда вернулся пообедать Риши. Но судя по тому взгляду, которым он на меня смотрел, выглядела я не очень. Он ничего не сказал, но, по-моему, всё понял. А может это мне лишь казалось.

54

Лишь к вечеру мне удалось угомонить кипевшую кровь. Я боялась лишь одного – что, когда увижу любимого, меня опять накроет лавиной чувств и эмоций.

Он появился перед самым ужином. Риши как раз пришел из лечебницы и рассказывал мне, что у Кары всё хорошо. Они договорились, что немного погодя она «вспомнит» меня и то, как мы шли к повстанцам. Я боялась поднять на супруга взгляд не зная, что в них увижу.

– Ну как дела? – поинтересовался он у врача.

– Всё идёт по плану. Через пару дней Кара вернётся в нашу весёлую компанию, – ответил друг, потирая ладони и втягивая воздух в котором разливался аппетитный запах рагу. Сегодня днём он мне принёс тушку кролика, это было первое свежее мясо здесь, до этого всё было консервированное или сушенное.

– Ася, наложи Риши ужин, а мы с тобой прогуляемся до палатки Тэкэо. Он недавно вернулся, и, думаю, самое время вам познакомиться.

Я вздрогнула и подняла на него взор, первый раз за вечер. Меня бросило в жар от его взгляда. Никогда и ни у кого я не видела такого в глазах. Они были тёмно-синие, как глубокое озеро, и из этой глубины на меня пыхнуло жаром воспоминаний сегодняшнего дня. Было видно, что он старательно запрятывает пожар, бушевавший в нём, стараясь не выпускать его наружу. Лицо мужа отчаянно противоречило выражению его очей и было предупредительно милым, а улыбка ласковой и доброй, но я знала, что его, как и меня не оставляло то животное остервенение, с которым он меня целовал пару часов назад.

Нервно кивнув, отвечая его словам, я принялась усердно вытирать руки, стараясь ничем не выдать своей нервозности.

Мы вышли из землянки, и в сотый раз я поразилась окружающей меня природе. Сгущались сумерки, и уже трудно было различать листву над нашей головой, а огни костра и пластиковых окошек палаток мерцали, стирая ощущение реальности происходящего. В этот раз мы пошли в другую сторону, направившись к палаткам. За ними на отдалении располагалась ещё одна группка строений и где-то уже вдалеке виднелись огоньки ещё одной. Было такое чувство, что мы попали в какой-то сказочный лес, настолько мистическим делала всё опускающаяся темнота.

Дойдя до первых палаток, Герман свернул в бок, там чуть поодаль от своих собратьев, находился брезентовый домик, свет в нём горел ярче всех, а может, так только мерещилось из-за того, что окошки были открыты. Из них доносились громкие голоса, в основном мужские, они были подобны далёкому рокоту грозы, такие же низкие и грозные, но иногда звучали и женские, похожие на звон колокольчика или журчание ручья. Мы немного помедлили у полога, я всеми фибрами души ощущала, что любимый волнуется, и вошли.

Как оказалось, диспозиция была немного другая, нежели та, что мнилась мне на улице – много мужчин и две женщины. По центру размещался огромный стол, заваленный бумагами, поверх него лежала карта, нарисованная чьей-то искусной рукой. Вокруг стола возвышалось шестеро мужчин и четыре женщины, позднее я узнала, что это командиры подразделений и муж один из них. Всего подразделений было двенадцать, Тэкэо несмотря на то, что считался здесь главным, тоже командовал одним. Каждый из присутствующих был колоритен по-своему.

Во главе расположился невысокий, смуглокожий мужчина с азиатским разрезом глаз, на нём была тёмно-зелёная форма, а речь звучала властно, это был Тэкэо. Я никогда не встречала смесь мулата с азиатом, конечно, сейчас не было национальностей и в каждом из нас было столько всего намешано, но такой вариант внешности я видела впервые.

Рядом с ним стоял не человек, а сказочный великан, самый рослый из находящихся здесь, был ему по плечо. Кроме высокого роста и богатырского телосложения, лицо великана украшала окладистая борода, и я поняла, почему мужские голоса напоминали мне раскаты грома, потому что этот субъект, кроме всего прочего являлся обладателем глубокого, приятного баса.

Чуть ближе к двери устроился невысокий, юркий мужичок, всё в нём смотрелось остро и нос, и плечи, колени и локти, казалось, что этот человек сделан из одних углов, а от того что он беспрестанно двигался, возникало чувство, что смотришь на постоянно крутящуюся геометрическую фигуру. Голос у него был слишком высокий для особи мужского пола, именно его я приняла за женский. Как я позже узнала этот эффект возник из-за того, что у него в Лагере удалили все железы, вырабатывающие какие-либо половые гормоны.

Далее была Айрис, честно говоря называть её женщиной сейчас было трудно, до того мужиковато она выглядела.

У самой двери справа находился атлетически сложенный мулат, он был чёрен как здешняя ночь. Поразило меня в нём то, что он снова и снова подбрасывал, и ловил большой нож, и возникало ощущение, не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило вокруг, словно не имел отношения ко всему действу.

Слева от входа расположилась барышня, напоминающая лесную нимфу, именно так они изображались на картинках в книге сказок. Она была белокура и хрупка, даже сосредоточенное выражение не портило ангельской красоты. Светлые, коротко подстриженные кудряшки обрамляли лицо наподобие нимба.

Рядом с ней стоял кряжистый дядька. Он был ниже меня, но широк в плечах, про таких говорят: «Проще перепрыгнуть, чем оббежать», но он не был толстым, от каждого его движения веяло мощью.

Третья женщина была похожа на сельскую учительницу: худощавая, прямая как аршин, строгое и сосредоточенное лицо вызывали один вопрос: «Что она здесь делает?»

Мужчина за её спиной, стоявший у самой стены, старался держаться подальше от ярко освещенного стола. Его было трудно рассмотреть, то, что я смогла разглядеть при первой встрече, так это что с его фейсом что-то не так. Позже я узнала, он лишился в бою одного глаза, а лицо его испещрено шрамами.

Товарищ, стоявший по правую руку от предводителя повстанцев, выглядел бы волне обыденно, если бы не огненно-рыжие, торчавшие во все стороны волосы.

И последнюю девушку в это странной компании можно было бы назвать вполне обычной, даже удивительно, что она оказалась здесь, но стоило ей выйти на яркий свет, меня поразило то, насколько она была молода, это была даже не девушка, а девочка, ей от силы было лет шестнадцать.

Герман, постояв на пороге и прочистив горло выдохнул:

– Это Ася.

– Ася? – Тэкэо рассматривал меня, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую на птичий манер, как будто я была диковинной зверушкой, – а кто такая Ася?

– Ася – моя супруга, мы создали ячейку, перед тем как я был вынужден уйти из села, – я вдруг поняла, что мой супруг робеет перед этим невысоким и сухопарым мужчиной.

– Ммм, как интересно, – мне стало любопытно, может у него шея болит, потому что он не переставал разглядывать меня в той же манере, – а мы тут вот план дальнейших действий продумываем, – он перестал смотреть на меня и повернулся к Герману, его, хотя и приятный тембр, напоминал мне змею, которая ползёт между камнями выглядывая жертву.

– Да, я потому и пришел, что ты всех собрал.

– Да? Как интересно.

– Мне показалось, что это удачный момент познакомить всех с моей женой, – речь Германа набирал уверенности и к концу фразы стал жестким, почти повелительным.

– Вообще то, я согласна с Германом. Ты просто обязан познакомиться с Соловушкой, – улыбнулась своей странной улыбкой Айрис, – эта девочка ещё станет тебе ценнее золота.

– С чего ты так решила? – лениво спросил главарь, медленно оглядывая всех собравшихся и только в конце поворачиваясь к говорившей.

– Интуиция, – казалось, Айрис не замечала этого странного поведения, – ничем не обоснованная интуиция.

– Очень приятно, Ли, – послышался бархатный, по-кошачьи плавный баритон. Мулат на секунду перестал подбрасывать нож и улыбнулся мне белоснежной, на удивление доброй улыбкой.

– Ладно, Герман. Мне тоже очень приятно, но всё же давай как-то к делу приступим, – неожиданно для меня с предводителя повстанцев слетела вся напыщенность и змееподобность, он, вздохнув, потёр лицо, жестом очень уставшего человека и склонился над картой, – Виктор, мне пришла информация с этой стороны, – он указал на какую-то точку на карте. Я стояла слишком далеко, чтобы разглядеть, – что отсюда движется армия Общества, зачищая все селения и города от недовольных режимом. Думаю, всем понятно, они ищут нас. Движутся медленно, прочесывая все леса. Полагаю, твоей команде стоит выдвинуться им на встречу. Что б люди время зря не теряли. Твои ребята ж отдохнули?

– Ну, как-то так, – рокочущим басом ответил великан, – мы уже неделю как вернулись с последнего задания

– Отлично. Карина, твои идут в обход и заходят с тыла. Надо рассчитать, сколько времени уйдёт на крюк, чтобы вы прибыли на место тогда же когда и группа Виктора, – девочка стоявшая справа от него, молча кивнула, – так, пока ребята будут разбираться с этим отрядом Общества, группа Ли и Абры пойдёт к Лагерю вот здесь, – он указал на место у правого края карты, – насколько мне известно, он не большой, да и людей там не много. Так что хватит двух ваших отрядов и одного медицинского. Я скажу завтра Риши, что вечером вы выдвигаетесь.

– Тэкэо, это очень далеко от нашей нынешней стоянки, – голос у «учительницы» звучал спокойно, строго и был похож на хруст сухих веток, – если у Виктора и Карины что-то пойдёт не так, мы не сможем вернуться и помочь. Ты сильно разбрасываешься силами. Сейчас надо будет ещё агитгруппы отправлять. Ты оставляешь стоянку почти пустой.

– Да почему пустой? – предводитель стукнул рукой по столу, – тут останется шесть групп!

– Пять, – чопорно поправила его женщина, – не забывай, что Ангелина сейчас охраняет разработку оружия. Три из них уставшие, только вернувшиеся с задания. И позволь напомнить, что последняя вылазка не была такой удачной. Мы понесли серьёзные потери, а восполнить их пока нет возможности. Новенькие с трудом оклёмываются! А их ещё надо учить! Вот ты умеешь обращаться с оружием? – обратилась она ко мне. Я покачала ладонью из стороны в сторону, как бы обозначая: «Чуть-чуть», – она немая? – обернулась говорившая к Герману.

– Нет, она просто не говорит, – ответила за него Айрис, – но она заговорит, – подмигнула она мне.

– Не сомневаюсь, – со скепсисом продолжила «учительница», – так вот, не умеют. Они толком и не знают с какой стороны стрелять, желторотики. Кто у тебя их учить будет? Уставшая после сражения группа, или та, которая сейчас должна охранять стоянку?

– Абра, а может нам стоит вообще ничего не делать, а сидеть здесь тихонечко и ждать, когда Общество само к нам придёт, и скажет: «Ребят, давайте жить дружно!»? А потом соберёт всех и чохом засунет в Лагерь. Для нас, я думаю, поднатужатся и новый построят, только наш! И будем мы там счастливо жить, да только не долго!

– Да, лучше взять и всем дружно помереть! – хотя она не повышала голос, было чувство, что она кричит.

– Да почему помереть? Наоборот, даже если что-то случится у одних, у других всё будет хорошо, а так как они не будут в одном месте, то хотя бы часть будет спасена, – влез в разговор вертлявый мужичок.

– О да! Конечно! Новак, тебе бы лишь не сидеть на месте. Ты скольких потерял? Пятерых?

– Семерых.

– Хорошо хоть не десять! Бестолковее тебя группой никто не управляет.

– Да, ты никогда людей не теряешь! – эти двое схлестнулись, не обращая внимания на собравшихся.

– Успокойтесь! – обрубил Герман зло, – как не сбор, так лбами сталкиваетесь. Идите на улицу ругаться. Мы это уже всё слышали!

Спорщики замолчали, Абра со свистом выпустила воздух, набранный для очередной хлёсткой фразы. Глава повстанцев устало потёр веки. Было видно, что он давно не спал:

– Кому-то кроме Абры, ещё не нравится план действий?

– Да всех все устраивает, расслабься, – подал голос кряжистый мужчина, – полагаю, на сегодня хватит. Все в курсе, что им делать. Завтра закончим обсуждать подготовку. Отдохнул бы ты Тэкэо. Смотреть на тебя тяжело. Пошли, друзья, – и, не ожидая ответа, он направился к выходу. За ним потянулись остальные.

– Герман, останься, – обронил Тэкэо и опустился на узкую лежанку, стоявшую у стены, – значит жена, – продолжил, когда все кроме нас ушли. Муж лишь сдержано кивнул, – выращенная?

– Рожденная.

– Уверен?

А ты проверь, – я слышала, как клокотала в словах любимого, – ты совсем свихнулся со своим рождением.

– Я не представляю, чего ждать от выращенных. Ты мне можешь гарантировать, что в один прекрасный день у них не сработает какая-либо тайная программа, вживлённая Обществом, о которой мы ни сном, ни духом? – супруг молчал, – вот и я не могу. Скорее я даже уверен, что она есть, иначе всё было бы слишком просто. Остаётся одна надежда, что в покорёженной психике она не сможет включиться. Пусть с утра сдаст анализ. Не допускаешь, что стоит всё же её куда-то отдельно поселить? Мы тут не цветочки растим. За её жизнь никто не сможет поручиться.

– Я поручусь.

– Вам виднее. Я бы свою женщину спрятал.

– А как бы ты обеспечил ей безопасность? – зло выплюнул муж.

– Ты всё же знаешь, зачем эти выпады?

– Я тебя понял, и ты меня услышал. Надеюсь, мы всё прояснили?

– Да. Это твоя жена и, если тест покажет, что она рождённая, она имеет полное право остаться.

Мы вышли и двинулись к землянке. Супруг вёл меня за руку, а я могла размышлять только о тёплой ладони сжимавшей мою.

– Зря я конечно так. Семья Тэкэо погибла, когда Общества воевали между собой. Их деревня оказалась на пути сражений. К нему в дом ворвались солдаты и убили жену с сыном, а его сильно ранили и, посчитав убитым, пошли в следующую хату. Вечером его нашел человек из повстанцев. Тэкэо потерял много крови. Его с трудом выходили, а когда наш предыдущий предводитель умер, все выбрали его. Он хороший мужик, но начисто повернулся на ненависти к Обществу, а ещё на том, что выращенным нельзя верить. Солдатами чаще всего делают выращенных. Во многих из них заложены специальные навыки, у рождённых есть только призвание, но оно обычно не одно и не столь ярко выражено, у них больше возможностей выбора профессии. Редко кто стопроцентно подходит для армии, как например я, хотя я и рожденный, – молвив это он замолчал, размышляя о чем-то, о своем.

Когда мы спустились, Риши дремал на диване. Только после того как мы поужинали муж разбудил друга:

– Риши, просыпайся. Надо поговорить, – врач с трудом разлепил веки.

– Что у тебя ещё? – он сел и принялся тереть глаза, как малыш, который хотел спать, мою душу наполнила нежность к нему. Как быстро это огромный мужчина стал совсем родным, как брат.

– Решено завтра твою группу отправить к очередному Лагерю.

– Ну и ладно, – он громко и с удовольствием зевнул, – то же мне неожиданность. Я уже сколько тут торчу? Ты меня не удивил.

– Я рад, что это для тебя не сюрприз. Как быть с Карой?

– А что с ней? Полежит пару дней. А потом её отпустят. Не устраивай кипиш на пустом месте.

– Тэкэо сказал, что Асе надо сделать анализ.

– Тоже не новость. Этого тоже следовало ожидать.

– Как считаешь, Кару не будут ещё раз проверять?

– Не думаю. Но если что-то и произойдёт ты же будешь здесь. Скажи, что после отдыха твоя группа выйдет в дозор. Потом, когда я вернусь, ты пойдёшь на задание. Просто пока девчонки не обживутся, не будем их оставлять здесь одних. А теперь дай мне поспать. Не придумывай проблем там, где их нет, – Риши завалился обратно и положил предплечье на глаза, – свет потушите поскорее, я просто умираю, как спать хочу, – любимый задумчиво посмотрел на смежившего веки друга.

– В этом есть доля логики, – пробормотав это муж выключил фонари у кухонных шкафов и у софы, оставив только лампу на тумбочке у кровати.

Я замерла у стены, вдруг ощутив, что мне нестерпимо хочется уснуть, чувствуя себя защищенной в объятиях Германа. Но как намекнуть ему об этом, и не охватит ли нас безумие сегодняшнего дня. Робко подойдя к топчану, я села на него и подняла взор на мужа. Он стоял на грани света и темноты, превращаясь из простого человека в сказочного героя.

– А что, если нам лечь вместе? – нерешительно спросил он.

Я, улыбнувшись, похлопала по ложу, приглашая. Он присел и прижал меня к своему боку, так нежно и аккуратно, как если бы я была хрустальная. Я положила ему голову на плечо и вдохнула любимый аромат. Это был мой мужчина. Мой от кончиков волос до пальцев на ногах. Мой и больше ничей. Сколько мы так сидели, не знаю. Я чувствовала, как душа погрузилась в забытие блаженной неги, от тепла родного человека. Не исключаю даже, что закемарила. Не могу точно сказать. Очнулась от того, что любимый с предельной осторожностью разворачивает меня, укладывая. Затем он лёг рядом, а вернее притулился на краю, потому что несчастная лежанка не была рассчитана на двоих. Я забилась в угол, давая ему больше пространства. Но он подвинулся чуть ближе лишь для того, чтобы обнять меня. Так мы и заснули в объятьях друг друга.

Ли в моей голове похож сразу на двух людей:

– Айрис

– Тэкэо в молодости

55

Когда я проснулась, первая мысль была о том, что это самое замечательно утро с того момента как я ушла из села. Но, шевельнув щиколоткой, я поняла, что это не совсем так. Лёгкое движение отозвалось болью, всё тело затекло и теперь нещадно начало жаловаться о том, насколько ему было неудобно ночью. Муж с улыбкой открыл глаза тут же, стоило мне пошевелиться.

– Привет, – от того какая у него было довольная моська мне сделалось смешно. Вот много ли человеку надо? Поспать на неудобнейшей кровати с любимой. Перегнувшись через него, я взяла блокнот.

– Всё классно в совместном сне, но, наверное, если б мы спали на полу, моя спина была бы мне более благодарна, – прочитав это супруг рассмеялся во всё горло так, что наше ночное пристанище заходило ходуном.

– Не поверишь, я с тобой абсолютно согласен, – сообщил он, отсмеявшись, и, покряхтывая, как столетний дед, сел.

Риши уже не было. Мне было стыдно. Человек нас приютил, а я даже не сподабливаюсь его кормить вовремя. Германа же угрызения совести, похоже, не мучали. Он с удовольствием уплетал нехитрый завтрак, который я соорудила:

– У нас сегодня очень насыщенный день, – заявил он с набитым ртом, я вопросительно вскинула брови, – поначалу мы сходим и сдадим эту треклятую кровь, – его лицо посуровело, но тут же сменилось обратно к своему благодушному выражению, – проведаешь Кару, а потом надо бы тебя научить стрелять. Конечно, я постараюсь быть всегда рядом, но ты просто обязана уметь постоять за себя. Мы выбрали слишком неспокойную планиду, и лучше я тебе дам этот навык, чем это сделает судьба, она жестокий учитель.

Я споро вымыла посуду, убрала со стола последствия моего кулинарствования, и мы выдвинулись к лечебнице. Когда я вошла туда, в нос удалил сильный запах лекарств и хлорки. Всё-таки эта палатка отличалась от тех, что в которых мы жили после освобождения из Лагеря, каждая койка была отделена занавесками, создавая хоть какую-то иллюзию уединения. К моей великой радости стонов вокруг не было. Вообще тут властвовала тишина, лишь где-то дальше слышались приглушенные речи и мерное попискивание аппаратов.

– Здесь люди поправляются. Тяжелые пациенты и операционная в другой палатке. Есть ещё палатка безнадёжных. Там лежат те, кто не приходят в себя после комы или специально погружены в лечебный сон, – не громко, на ухо, рассказывал мне муж, когда мы шли по импровизированному коридору.

Дойдя до конца, мы завернули в правую палату, там стоял пара столов. За одним из них восседали две девушки. Я ожидала здесь встретить Риши, но его не было.

– Привет, Герман. Это кого ты привел? – улыбнулась ему во все тридцать два зуба одна из медсестёр. Неожиданно меня накрыла необъяснимая злость к ней. Кто она такая, чтобы улыбаться моему мужчине? Я сцепила челюсти, чтобы не заскрежетать ими.

– Это моя жена. Тэкэо велел провести ей стандартный тест, – как ни в чём не бывало, произнёс супруг, ответив улыбкой на улыбку. Что это он ей так лыбится? А что если она его подруга? А вдруг всё, что он мне говорил враньё и у него тут целый табун таких девулек, вон какой видный парень. Нам рассказывали, что когда-то в древности правители и богатеи могли иметь по несколько жен, и это называлось гаремом. На уроках истории утверждали, что это отвратительно, с чем я была совершенно согласна, но кто ж знает, вдруг повстанцы другого мнения? На то, чтоб в моём мозгу, пронеслись все эти мысли, потребовались секунды. Когда любимый обернулся, я явно источала ненависть ко всем жительницам планеты земля и достаточно было ему на меня посмотреть, как он тут же стал озабоченным, – Ася, что случилось? – спросил он шепотом, слегка сжав мои пальцы, готовый прятать меня за свою спину. Я сделала над собой огромное усилие и постаралась проглотить эту злобу, стирая её с лица. У меня нет никакого повода так считать или реагировать. И справившись с собой, я помотала башкой, стараясь показать, что ничего не произошло и всё нормально.

Девушки переглянулись и та, что спрашивала мужа, встала и принялась копаться в шкафчике, вытаскивая прибор и ватку с кровоостанавливающим лекарством. Затем уколола мой палец и выжала капельку крови на стёклышко в агрегате, уже через минуту он замигал зелёной лампочкой, показывая, что всё в порядке.

– Ну вот. Всё отлично, – она цапнула какую-то бумагу и приготовилась заполнять.

– Василиса Район Сол Рокотова, урожденная Виндзор, – подойдя к ней ближе, чтобы видеть, что она пишет, супруг диктовал мои данные, – фермерское село семьдесят два, родственники: муж Герман Рокотов. Детей нет, пока, – он обернулся и лукаво мне подмигнул, – Немая. Полный комплект. Тебе же не делали операции в Лагере? – он встревоженно взглянул на меня, я отрицательно покачала головой, – прививки не делались год. Мы можем идти?

– Да конечно, – девушка прикрепила вылезшую из прибора бумажку к исписанному листку с моими данными.

– Ох, сослужит нам плохую службу эта бюрократия, – негромко пробурчал любимый, когда мы выходили, – к Каре? – я кивнула в ответ.

Подруга лежала во второй комнатке от входа. Там находились только койка и машина поддерживающая жизнедеятельность организма, я огляделась в поисках возможности подключения аппарата к соседнему больному, памятуя о рассказе врача, и увидела, что между стеной палатки и шторкой зазор и можно было видеть другую лежанку. Мулатка разглядывала, с отсутствующим видом, потолок и поначалу даже не обратив внимания, кто пришел. Когда она всё же перевела на нас взор, на мордахе засияла наисчастливейшая лыба.

– Асенька, – я присела на край лежанки и сжала её ладонь в своей, – я так рада, что ты пришла, мне без тебя тут было очень тошно.

– Я Герман, муж Аси, – представился супруг, я подняла на него непонимающие очи, но сообразила, что по легенде они не знакомы.

– Очень приятно… – сначала на лице подруги тоже отразилось недоумение, сменившееся прозрением.

– Не буду вам мешать. Ася я подожду тебя на улице. Только помните, что это всё же лечебница и не стоит громко говорить, дабы никому не докучать, – многозначительно окинул нас взглядом, любимый, отодвинул полог и вышел.

– Как ты тут? – написала.

– Лучше, только зад болит от уколов, – смешливо фыркнула девушка, – ты-то как? – её глаза лучились лукавством.

– Замечательно, – я решила не отвечать на её скрытый вопрос, – знаешь, что Риши скоро уходит на задание?

– Да, он меня поставил в известность. Я вообще-то опасаюсь этого, – тихо продолжила подруга, – а то возьмутся мне анализы делать.

– Риши сказал, что не сможет тебя выписать до своего ухода. Не переживай я буду к тебе приходить и Герман обещал следить, чтобы всё было хорошо. Я никому не позволю тебя обидеть. Сейчас Герман будет меня учить стрелять. Не представляю этого действа.

– Надо бы. А то я умучалась с тобой, пока мы жили в городе. Оберегай тебя как цветочек, – раз она шутила, значит всё было не так плохо. Похлопав меня по руке, подруга молвила, – ну иди. Придёшь после обеда? – я кивнула, – ну иди, иди.

Оглянувшись на прощание, я вышла из комнаты, а затем и из палатки. Супруг расположился у входа, ковыряя носком огромного ботинка землю.

– Готова? – я, улыбнувшись, сначала пожала плечами, а затем отрицательно мотнула черепушкой, – вот и чудненько, что готова, – произнёс он, обдавая меня теплом своей обворожительной улыбки, взял за запястье и повёл вглубь леса.

Мы прилично попетляли по бору, пока перед нами не открылась небольшая полянка. Она была скрыта от посторонних глаз высокими деревьями и плотным кустарником. Муж взялся ковыряться в бесконечных карманах своих штанов, извлекая на свет божий кучу непонятных мне вещей. Там была маленькая коробочка, значение которой мне было не ведомо, патроны, небольшой пистолет, охотничий тесак. Он долго рылся пока не нашел любовно обструганную деревяшку формой похожей на нож.

– Я подумал, что начинать надо не с огнестрела. Давай попробуем с этим, – он вертел на ладони найденную вещь, – сама хоть не поранишься.

– Тебя хоть не пораню, – написала я ему, меня обидело пренебрежение и недооценка моих способностей. Он улыбнулся и протянул мне деревянный нож.

– Отходи и нападай.

Я отошла, взвесив на ладони инструмент, примериваясь к нему. Рукоятка была неудобной, сделанной под мужскую ладонь. Вздохнув я, ринулась на Германа, который специально встал ко мне спиной. Я даже не успела, как следует замахнуться – вот я бежала, нападая, а в следующий момент, я уже лежу на спине, а травинки щекочут мою шею. Муж, улыбаясь, склонился надо мной.

– М-да. Если ты так топаешь, то не беги. А уж как дышишь… так дыша можно уже не нападать, а прятаться. Рожающая корова и то, тише вздыхает.

– Следи за временем, мне ещё Риши обед готовить, – усевшись, написала я. Словами не передать, как мне обидно было слышать, эти его речи, хотя я понимала, что он прав, а потому не показывала вида.

– Ладно, может попробовать научить тебя хотя бы отбиваться, – по моей спине пробежали мушки от воспоминаний о том, как мне первый раз в жизни пришлось защищать себя и чем это всё закончилось. Герман, ухватив меня под подмышки, легко поставил на ноги. Отступив на пару шагов, хитро сощурился и протянул, – защищайся.

Не торопясь, вразвалочку он двинулся ко мне. И опять я не успела сообразить, как лежала на земле, а надо мной, крепко сжав меня ногами, высился муж. Что ж это за напасть то такая. Я и раньше не слышала, как он ходит, но сейчас кажется, он ещё и двигаться начал не заметно глазу.

– Дааа. Плохо дело, – он не отпускал мой взгляд, зажимая мои предплечья коленями. Я дернулась, пытаясь высвободиться, конечно, это не возымело успеха. Он, вздохнув, поднялся, позволяя мне пошевелится.

– Вообще, я же как-то справлялась, – написав это, я вспоминала тех милых людоедов, в гостях у которых нам довелось побывать. Тогда же я смогла, весьма удачно, ударить человека.

– Хотелось бы на это посмотреть. Сейчас ты как куль с мукой, – я зло топнула и скрестила руки на груди, от того, что он прав, не было слов, – попробуем, что ль с азов, – он взял меня за кисть, – освобождайся.

Следующие пятнадцать минут я скакала вокруг него как мартышка, я и тянула, и пыталась разжать пальцы, и толкала, в конце концов, меня начала брать злость, я даже била его по бицепсу. Дело кончилось тем, что он одним движением кисти подтянул меня к себе и крепко обнял.

– Вот, как-то так, – протянул он мне на ухо. Во мне во всю бушевало желание его прибить, – продолжай, – дважды меня просить не пришлось, озлобление придало мне силы. Хотя это чувство нельзя было назвать злостью, это была ярость, лютая, застилающая глаза белой пеленой, а в голове билось одна мысль: «Освободиться любой ценой».

Примерившись, я выгнулась, ударила ему пяткой по колену и впилась зубами в тыльную сторону ладони, он взвыл, согнулся и чуть ослабил хватку. Я этого только и ждала. Рванувшись, что есть мочи я пулей выскочила из его хватки и кубарем полетела по траве. Но остановившись, тут же вскочила, готовая дальше бороться и сопротивляться.

– Что ж, лучше, по-женски, конечно, но лучше, – пробормотал он, разглядывая след от моей челюсти, – хорошо хоть отгрызть не попыталась, – хохотнул он, – но всё же это не лучший метод, можно и без зубов остаться, а тут тебе не Общество, зубы чинить никто не станет. Давай ещё раз.

Я подошла, и он сомкнул пальцы, будто одел каменный браслет, на мою руку.

– А теперь будем действовать по науке. Ты должна развернуть кисть так, чтоб и моя повернулась в неестественном для неё направлении, тогда захват ослабляется и можно запястье выдернуть.

Я долго стояла, примериваясь, слегка поворачивая руку то так, то эдак, наблюдая, куда поворачивается его кисть. А потом принялась с силой крутить запястьем, получалось плохо.

– Нет, ты не понимаешь. Берись за мою, – я взяла его за руку. Несмотря на всю мощь, заключенную в больших мышцах я смогла обхватить его запястье двумя пальцами и очень удивилась, что у такого мощного и крупного мужчины могут быть такие тонкие кости. Пока я размышляла об этом, он резко повернул предплечьем и освободился от моей крепкой хватки. Я часто задышала от боли.

– Ася, не отвлекайся! Ты что, уснула! Ещё раз. И будь так добра, следи за тем, что я делаю, а не мух лови! – я, давясь слезами, смотрела в землю, но слышала, что голос был недовольный. Он опять проделал манёвр, теперь уже предельно медленно, мои пальцы, сжатые с максимальной силой, разжались как по мановению волшебной палочки и предательски заныли, – пробуй, – его лапища сжалась на моей многострадальной конечности.

И вот уже полчаса я билась, чтобы вырваться. муж пару раз показывал приём, которому мне не удавалось научиться. Казалось бы, надо всего-то вывернуть кисть. Я скрежетала зубами, бесилась, но толку от этого было чуть. Связки и мышцы ныли от непривычного занятия. Самое противное, что я не могла прекратить эту экзекуцию, потому что для написания записки мне нужны обе руки и кажется, любимый это понимал. Голова переставала работать, просыпалось что-то звериное. Я уже не могла думать и следить за действиями, хотелось лишь вырваться из этого капкана, который звался Германом. В сотый раз, вертя предплечьем я вдруг поняла, как надо сделать, чтобы он отпустил. Со всей дури крутанув запястьем, немного по-другому, чем он говорил, я почувствовала, как пальцы поддаются, ждать второго шанса я не стала и рванула несчастную конечность на себя.