Текст книги "Шепот (СИ)"

Автор книги: Света Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Похоже, у Вас перелом ребра, как же вы так юная леди? – я нахмурилась. Он меня не с кем ни спутал? Он вообще понимает, что делает? Но когда он коснулся ушиба, заставив меня с шумом выдохнуть. Я осознала, что всё же, наверное, понимает, – да вот здесь. Так постельный режим! Тугую повязку и вам надо пить лекарства, он пошарил перед собой, – куда же задевались мои бланки для лекарств? Я сейчас вам выпишу пару таблеток, и вы через пару дней будите как новенькая…

Девочка сунула ему в руки какой-то огрызок бумаги и палочку, и доктор усердно принялся что-то «писать».

– Вот, – он протянул мне пустую бумажку, – следуйте предписаниям и всё будет хорошо.

Понятно, толку от этого доктора не много. Перелом ребра, и что с ним делать? Ну, постельный режим и лекарства мне не светят, но повязку то сделать можно. Пока я размышляла Мари притащила откуда-то кусок грязной, как ночь простыни, ну что ж на безрыбье и рыба раком… прикидывается. Я, с трудом подняв руку, погладила девочку:

– Ты умница! Спасибо большое! – от моих слов малышка просияла, словно золотая монета. Так как помощи, видимо, кроме неё мне ожидать не приходилось, потому что люди так и стояли, вылупив на меня глаза. Я стянула куртку, оставшись в одной футболке принялась заматывать простыню, на манер повязки. Что мне с ними делать? Оставить здесь не вариант. Отправить обратно в деревушку? Сейчас Общество гудит, как растревоженный улей, они снова двинутся на нас усилив свои ряды, а значит пройдёт через пристанище этих людей. Вести с собой? Более глупой идеи и придумать нельзя, проще всех сейчас же перерезать как баранов, чтоб не мучились. Им нужно новое место, где Общество их не потревожит…

– Кто из вас охотится? – спросила я.

Люди даже не шелохнулись, Мари потянула меня за рукав и похлопала себя по груди.

– А вода? – поинтересовалась я, уже предвидя ответ, и опять под рукой засуетилась девчурка. Да что ж это такое! Почему маленькому ребёнку приходится заботиться об ораве взрослых?

Я долго так просидела, пытаясь найти выход, но так ничего не придумала, только больше слабела, в конце концов, я просто сползла там, где сидела и заснула. Проснулась я от вкусного запаха жареного мяса. Открыв глаза я увидела чудную картину. Девочка, сидела у костерка, чуть ли не из пары веточек, рядом со мной, и жарила что-то, нанизанное на палочки. Когда я пригляделась то поняла, что это крысы, ну конечно, кого ещё может раздобыть девятилетний ребёнок. Дым клубился у потолка и лениво уползал в дыру, через которую я сюда попала.

Надо уходить, это я поняла столь же ясно, сколь ощутимой была боль в боку. Всё тело ныло и стонало от ушибов. Надо уходить, долго мы тут не протянем, как они вообще тут просидели непонятно.

– Мари, сейчас вечер? – спросила я. Она отрицательно покачала головой, – ночь? – утвердительный кивок.

Ночь – это хорошо, с одной стороны, с другой я не знаю куда идти…

Я, тихо постанывая, поднялась на ноги и подошла к старику, который мнил себя главным, а может он им и был:

– Собирайтесь, мы уходим, – коротко оповестила я его и вернулась к малышке, – ты здесь, я так полагаю неплохо ориентируешься, – девочка зарделась довольной улыбкой, – ты знаешь, где солдаты Общества? – она задумалась, а потом кивнула, – отлично нам надо будет идти в другую сторону, – сказала я, то ли ей, то ли самой себе, – сворачивай свою кухню, – она удивленно указала на пару крыс дожидающихся своей очереди, – мы их заберём с собой, они могут пригодиться на стоянке.

Пока жители этого каменного мешка собирались, я сидела, тяжело привалившись к стене. Во что я ввязываюсь? Нас переловят как кутят. Куда их вести? В ближайшую деревню? А если их найдёт Общество во время очередной зачистки? Если жители откажутся их принять? Сами они вряд ли в, таком количестве, построят себе дома.

Неизвестность и неопределённость пугала….

10

С трудом выбравшись из укрытия мы, с подсказками Мари, двинулись в путь. Я нащупала в кармане перочинный нож, слабая защита, но лучше, чем ничего, хотя бы попытаюсь. Это мысль заставила сдавленно фыркнуть, меня сейчас можно было свалить с ног – одним пальцем.

Шли мы плотной кучкой – так ходить не стоило, но объяснять своим попутчикам азы передвижения по вражеской территории не стала, не поймут, как не понимали, что им не нужен тот скарб, что они набрали, когда бежали из своих домов, не взяв ничего полезного. Мои спутники напоминали группу на прогулке, они болтали, сколько я не просила их помолчать, мешая прислушиваться. Назойливое желание бросить их, прихватив с собой Мари, не покидало меня, но я понимала, что ни она, ни я не сможем так поступить – обречь десять человек на смерть.

Деревня встала перед нами с первыми лучами рассвета. Она была небольшой домов в пятнадцать, а может меньше. Вокруг неё простирались аккуратненькие ухоженные поля. Увидев их, мои спутники еще больше оживились и принялись обсуждать посадки, трогали листья растений. А я лишь тяжело вздыхала. Мне надо уговорить людей разрешить жить рядом с ними этой, не очень адекватной, группке.

Ну, заваливаться ни свет, ни заря, пусть и к старейшине, я решила не лучшее начало отношений, а потому отыскав неподалёку от деревни рощицу из садовых деревьев, расположила своих попутчиков и сама просто рухнула на землю. Сил не было совсем, последний час я не просто с трудом переставляла ноги, я силком их волочила. К горлу мутной волной подкатывала тошнота, окружающий мир серел, обещая, что я вот-вот рухну в обморок, в общем, назвать моё состояние приемлемым не поворачивался язык. Очутившись на земле, я мгновенно впала в забытье. Очнулась я от того, что девчушка принялась меня тормошить, когда на полях послышались голоса. Надо было идти.

Сама я встать не смогла. Пришлось просить помощь, силы иссякали и это было не хорошо. Ещё не хватало, свалится, где-нибудь, посреди леса. Собрав свою разношерстную компанию, я побрела к деревушке.

Дом старосты был самый большой, как и в моём селе, потому что с одной стороны это была жилая хата, а с другой кантора фермы. Мысленно помолившись, чтобы он не оказался ярым поборником Общества, я тихонько постучала в конторскую дверь. Она была потрёпанная, на массивных петлях, с затёртой, от частых прикосновений, ручкой. Из-за створки послышались лёгкие, летящие шаги, заставив меня, подивится тому, что я могу расслышать звуки сквозь такую массивную собственность Портуна 1. Через секунду появилось щель, а в ней миловидное, девичье личико:

– Чем я могу Вам помочь? – спросила она, с опаской оглядывая меня и моих спутников.

– Я бы хотела поговорить со старостой, – просипела я ещё больше напугав девицу.

Она ойкнула и скрылась за дверью, надёжно заперев её, судя по звуку щеколды. Ждать пришлось не долго, уже через пять минут щеколда снова загромыхала и дверь отворилась, явив нашему взору крупного мужчину, лет тридцати пяти, это был настоящий богатырь, на две головы выше меня, косая сажень в плечах. Его серые глаза сурово изучали нас, а губы были сжаты в тонкую линю.

– Чем могу? – сурово спросил он. Я набрала побольше воздуха и сглотнула, чтобы голос чуть меньше сипел.

– Я бы хотела побеседовать с Вами наедине, – произнесла нараспев я, всё ж таки непривычные люди немного пугались моего сипения, а так голос просто казался тихим.

– Ну, заходите, – он еще рез окинул неодобрительным взглядом моих попутчиков, но отступил назад, давая мне пройти, а потом громко свистнул, проходящему работяге и указал глазами на честную компанию, видимо прося приглядеть за ними. Мари попыталась проскользнуть за мной, но я покачала головой и девчушка, остановилась лишь укоризненно взглянув. Её взор говорил: «Я тебе помогала, а ты не хочешь меня с собой брать».

Войдя, я оказалось в большом помещении, в котором рядами стояли лавки, а справа, в углу, у противоположной стены, виднелся проход. Мой новый знакомый направился к нему, поманив, меня за собой.

– Я Вас слушаю, – сказал он, усевшись за большим массивным столом. Я же умостилась на стуле для посетителей.

– Меня зовут Ася Мендосо, – я сознательно говорила не правду, ведь если меня начнут проверять, на это имя данных не будет, Василиса Район Сол Рокотова, опять-таки, достаточно запоминающееся имя. Не надо мне этого, – Я родом из Ормуса. Пару лет назад, недалеко от него разрушили Лагерь. И жизнь в нашем городе стала невыносимой. Работы нет, паёк скудный, а эти переселенцы всё шли и шли. В итоге я не выдержала и пошла, искать лучшей доли. Вы поймите, я повар, на завод меня особо не брали. Да и путешествовать меня не тянуло, но я помню, как хорошо мы жили, когда Лагерь был цел, я хотела, чтоб всё так и оставалось.

– Далеко же Вы ушли, – заметил мой собеседник.

– Да уж, – я печально развела руками, – но я весьма невезуча, только устроилась в новое место, так и на тот Лагерь напали повстанцы. В общем, я всё скитаюсь. А тут у вас такое творится. То бои какие-то, то ещё что-то. Вчера я случайно встретила этих людей. Они странные. Говорят, их поселение разрушили и надеются, что я их буду защищать, – я пожала плечами, – Они не похожи на беженцев из Лагеря, весьма адекватные на первый взгляд. Но они растеряны и напуганы. Возможно, вы могли бы их приютить в своём селе. Насколько я поняла, по разговорам, у них тоже было фермерское хозяйство.

Мужчина дослушал мой рассказ и продолжил молча изучать меня, сама же я, сделав лицо как можно более наивным, вперилась взглядом в него:

– Почему я должен Вам верить?

– А зачем мне Вам врать? Я для себя ничего не прошу. Ну, скажите, нет, так я постараюсь от них отвязаться, и пойду дальше.

– А почему вы в таком виде? – приподняв левую бровь, поинтересовался он.

– В каком?

– На Вас явно военная одежда, но это не одежда солдат Общества, вы вся грязная, ободранная и похоже раненная.

– Вы себе представляете, каково приходится людям без работы, которые путешествуют?

– И каково?

– В одном из заброшенных городов на меня напали, лишив всех пожитков и мне пришлось обирать трупы повстанцев, да и что уж врать, трупы солдат Общества. А вчера на меня и вовсе напал неизвестный, я его даже не видела. Как я должна выглядеть? Я вынуждена выживать охотой и более худшими способами, воровством, а работа не везде есть. А где есть, не всегда я хочу оставаться. Вот у Вас как-то опасно. Бои, солдаты. Страшно! – глубоко вздохнув и специально вызвав приступ боли, я расплакалась, – я хочу всё обратно, – громко всхлипнув, с трудом произнесла я, – хочу спокойную жизнь, когда каждый день работа, а в будущем ячейка и дети! Неужели это так много? Я устала быть сильной! – плакала я с удовольствием, с подвыванием, давая выход той физической боли, что мучила меня последние сутки. Лицо моего собеседника смягчилось, в глазах появилось сострадание.

– Ну-ну Асенька, всё будет хорошо. Хотите, оставайтесь у нас.

– Я боюсь – подняла я на него полные очи слёз, – я не хочу бежать, снова спасая свою жизнь неизвестно от кого. Уж лучше сразу найти спокойное тихое место. Я сейчас хочу уйти подальше, в леса, где никто не воюет, думаю в какое-нибудь лесничество, далеко в тайге. Но бороться не только за свою жизнь, но и за их судьбы, – я неопределённо махнула рукой в сторону двери, – мне точно не под силу. Вы видели? Там же ребёнок, – слёзы опять покатились по моим щекам. Какая-то часть меня смотрела на этот спектакль со стороны и беззвучно аплодировала. Я даже и не представляла, что могу быть такой артисткой.

Мой собеседник сидел, потирая подбородок и раздумывая:

– А вдруг они повстанцы? – я не удержалась и громко фыркнула, – почему вы так реагируете?

– Ну, если повстанцы похожи на стадо овец, но тогда они вряд ли бы затеяли войну с Обществом, – улыбнулась я.

– Тогда беженцы из разбомбленных лагерей.

– А если так, то что?

– Нам не нужны проблемы.

– Тут уж я вам не подскажу. До того как я на них наткнулась, видела село и подозреваю они оттуда, что их заставило бежать, я толком и не поняла. Но я подозреваю, с какой скоростью трудятся повстанцы, то каждый второй в обозримом будущем будет беженцем из Лагеря.

Мужчина печально хмыкнул, но спорить не стал.

– Мне нужно время, чтобы принять решение, но думаю, люди не будут против, – не успела я расслабится, как староста задал каверзный вопрос, которого я так боялась, – а что у тебя с голосом.

– В последнем Лагере, когда повстанцы его разбомбили, они напустили какого-то газа и голос осип. Что я только не делала, он не выправляется, – я жалобно вздохнула, – чтоб им пусто было, эти повстанцам, знаете, как я раньше пела, – про пение вышло особенно хорошо, потому что я и правда сожалела о потерянном голосе.

– Да уж, пострадала ты от них.

– А то нет! Не они бы, жила себе преспокойненько и горя не ведала.

– Ладно. Ты дождись нашего решения, а дальше уже поступай, как считаешь нужным…. а документы у тебя или твоих друзей есть?

– На их счёт не в курсе. Не уверена. Кажется, когда на них напали, они похватали всё ненужное… а мои документы остались в Лагере, в кадровом комитете… – Кара рассказывала, что сотрудники Лагеря не имеют обычно документов на руках.

– Выращенные значит, – потёр он подбородок.

– Почему вы так думаете?

– Они теряются в стрессовых ситуациях, – что-то он много знает про выращенных, это заставило меня насторожиться.

Староста поднялся из-за стола, показывая мне, что аудиенция закончена, и я поплелась на выход. Что же делать…. а вдруг он их возьмёт, да потом сдаст в Лагерь? Но тащить их с собой, это вести на расстрел, не в первый раз я оказалась перед этой неразрешимой дилеммой. «Всех не спасёшь» – жестко сказала я себе, для них остаться, это хоть какой-то шанс. Решение далось не просто, на душе лежал тяжеленый камень, но я и впрямь не могла придумать ничего лучшего.

Когда я вышла, то обнаружила, что моё «стадо» вольготно устроилось под раскидистыми яблонями, во дворе, и что-то живо обсуждали с парой местных жителей. Подойдя поближе, я услышала дискуссии по уходу за деревьями и какие хорошие плоды от этого могли быть, советы, к слову, раздавал один из выращенных, которого я привела. Я тяжело села поодаль, прислонившись спиной к дереву, как хотелось закрыть глаза, но внутри натянутой струной дрожало недоверие, заставляя прислушиваться и присматриваться.

Староста вышел из дома и направился к полям, лишь мазанув по нам взглядом. Его не было долго, в конце концов, слабость взяла верх, утягивая меня в омут нервных видений и снов. Мне казалось, что я вздрагиваю от каждого шороха, а оказалось, чтоб разбудить меня Мари пришлось сильно меня трясти. Я продрала глаза и непонимающе уставилась на неё, осознание приходило медленно. Да, точно, я сижу в незнакомой деревне и жду решения. Почему она будит меня? Наверное, пришел староста. Я прищурилась против солнца, ища его, так и есть, он стоял с одним из мужчин. Не рассчитывая подняться сама, я попросила помощи у моей новоиспечённой помощницы. Девчушка с готовностью помогла мне встать и последовала за мной.

– Мы решили позволить вашим попутчикам остаться, – сообщил мне мужчина, – но я так же настоятельно рекомендую и Вам задержаться. Я не могу отпустить человека в таком состоянии. Вы с трудом на ногах стоите.

Я равнодушно пожала плечами. По легенде спешить мне не куда. Чувство, словно здесь что-то не так, свербело внутри. Но дело сделано, пути назад нет. Я не смогу тихо увести тех, кого привела. Было ли это предчувствие или новая привычка – боятся всех и вся, я не знала, да и не узнала.

ПОРТУН – (лат. Portunus) в римской мифологии бог охранитель входной двери в дом, входа в реку или море.

глава 11 – 12

11

Меня разместили в местном лазарете. Осмотрев, доктор лишь качал головой: множество ушибов, перелом ребра, да как я дошла? А когда он узнал, что я почти двое суток не ела, он и вовсе переполошился.

Вокруг меня стояло две капельницы, тянувшие свои щупальца к моим рукам, названия, значившиеся на этикетках, были мне знакомы. В той что справа, был питательный раствор, хотя меня и плотно покормили, а слева было лекарство для восстановления костей, а его приятный эффект обезболивания и вовсе деморализовал меня, и я позволила себе уснуть. Проснулась я, как всегда, достаточно быстро и естественно в холодном поту. Но прислушавшись к себе, я поняла, что проснулась не столько от кошмара, сколько от того, что что-то, внутри, толкало меня: «Скоро надо уходить!». Я уставилась в потолок куда податься? Когда мы шли к лагерю солдат Общества, деревень нам не встречалось, значит, я иду не в ту сторону. Позади враги, справа неизвестная дорога, значит мне левее и вперёд. Я глянула в окно. Закат багряными цветами раскрашивал небо. Когда наступит темнота и все уснут, я уйду. Что мне нужно, чтобы идти? Нужны обезболивающие, нужно оружие и не плохо бы еды прихватить. План был прост.

За окном уже пару часов, как опустилась непроглядная темнота, и я решила – пора. Аккуратно отцепив капельницы я, тихо ступая, выскользнула из палаты. Больницу окутывала тишина, в соседней палате кто-то был, я слышала это по ровному дыханию спящего, доносившемуся из-за приоткрытой двери. Чуть дальше по коридору, в небольшом закутке, стоял стол, с горящей настольной лампой и диванчиком, на котором спала юная девушка. Ну, правильно, тревожных больных не было, а заподозрить, что я, в таком состоянии, куда-то попрусь было сложно. «Сложно, но можно», хмыкнула я и пошла дальше. За сестринским постом была процедурная: вдоль стен стеклянные шкафчики уставленные баночками и кушетка.

Скудного света просачивающегося из коридора было мало, но мне не до жиру. Найдя пару банок с обезболивающими, шприцы, я, было, собиралась уходить, но вспомнила, что оружия-то у меня нет. Вряд ли я найду здесь пистолет или ружьё в свободном доступе. Что же ещё можно использовать? Мой взгляд упал на шкаф с медицинскими инструментами, точно! Скальпель! То ещё оружие, конечно, особо им не повоюешь, но кожу режет на раз. Я горстью схватила упаковки, штук десять, наверное. Теперь одежда. Куда они могли её забрать? Следующая комната была операционная, пара бытовых помещений и дверью на улицу. Я что-то пропустила, должна быть прачечная или что-то ещё, хотя, в сельской лечебнице её может и не быть. Я ещё раз прошлась туда-обратно. Так и есть, прачечной тут и не пахло. Плохо.

Я вышла на улицу. Фонаря бы мне, и, словно услышав мои мысли, из-за облака показалась огромная, сытая луна, подмигнув, она раскинула свой серебристый свет, даря мне возможность ориентироваться. На фоне бархатного мрака проступили очертания домов, оград, деревьев. Я, босиком, кинулась бежать, но быстро сообразила, что это не лучшее решение, хотя бок и ушибы не болели, после уколов, но гравиевая дорожка напомнила моим ногам, что я сто лет не ходила босиком.

Перейдя на ровный шаг, я подошла к первому двору. Там было пусто. Что я искала не трудно догадаться, предметом моих розысков было бельё, которое иной раз хозяйки оставляют сушиться на ночь. Но и второй и третий двор не порадовал меня находками. Зато в четвёртом нашлись мокрые мужские штаны и куртка. Мне подумалось, что их обладатель запачкался вечером, а ретивая женушка решила не оставлять на завтра то, что можно было сделать сегодня. Натянув мокрую одежу я подвернула штаны, рукава и подтянула шнурок на поясе, Гаврош, но лучше чем ничего. А вот с обувью было сложнее. Мои удобные ботики на толстой рифленой подошве, которым не была страшна ни вода, ни ил, да даже холод не сильно страшен, покоились где-то в недрах прачечной или где-то ещё. Местные же жители на улице обувь не оставляли. Это побудило меня полазать под несколькими крылечками в поисках старых огородных калош или ещё чего-то подобного, как сельский житель я знала, что такое может, водится на участках и домой не всегда заносится. Чему я очень скоро нашла подтверждение, пара рваных на задниках калош валялось рядом с каким то садовым корытом.

Натянув и их и распихав ампулы, шприцы и скальпели по карманам, в последний раз я оглядела спящую деревню и направилась в рощу, на противоположной стороне, не в ту через которую мы пришли. Лекарства позволяли идти не чувствуя боли, а отдохнувший и сытый организм бодро реагировал на окружающую обстановку. Я, сколь могла, внимательно прислушивалась и присматривалась. Глаза мне не особо помогали, а вот слух улавливал множество разных звуков, особенно когда я вошла в лес. Тут меня окутала, и вовсе непроглядная, тьма, поэтому пришлось вытянуть руки, дабы ни во что не врезаться. Опасно, конечно, да что ж поделаешь, вариантов не много.

Я брела всю ночь, стараясь, лишний раз не хрустнуть веткой, да ни обо что не удариться. Получалось не очень, но я старалась.

Утро было не очень добрым. С первыми лучами резко закончилось действие лекарства, обрушив на меня лавину боли, заставившей присесть и со свистом втягивать воздух. Заболело сразу и всё. Я, малодушно обещавшая себе использовать анестетики только в экстренном случае, решилась сделать укол. В таком состоянии я была не ходок, как ни странно, особенно после этой передышки. Когда болит всё время, волей-неволей приноравливаешься, уговариваешь и себя и боль, что надо идти. Но когда всё начинает болеть сильно и резко, уговоры не помогают, ты валишься с ног и можешь только жалеть себя.

Трясущимися пальцами я набрала в шприц немного болеутоляющего. Риши рассказывал, что колоть такое лучше всего в вену, чтоб быстрее подействовало, но перетянуть руку было нечем и я, зажмурившись, всадила иглу в плечо, под мышцу. Подействует, но медленнее.

Сколько я так сидела, пока меня отпустили цепкие лапы боли, я не скажу, но когда я смогла воспринимать мир в привычных красках, солнце уже взошло и игриво пробивалось сквозь листья, как бы говоря: «Вот, видишь, всё хорошо».

Я, в конце концов, смогла нормально сесть и, вот тут-то, мне желудок сообщил о новой оплошности. Еды у меня с собой не было. Сейчас, когда резь немного притупилась, а болеутоляющего я ввела не много, именно чтобы заглушить приступ, неизвестно, сколько мне ещё добираться до своих, организм потребовал пищи. Как раздобыть пропитание идей не было, можно конечно поискать ягоды, но на это уйдёт много времени…

Именно в этот момент, я, краем глазом заметила какую-то тень, она притаилась за кустом и явно имела силуэт человека. Медленно я вытащила из кармана скальпель и рванула упаковку, та послушно, с треском разъехалась. Нападать с таким оружием не разумно, но и выпускать тень из поля зрения я не собиралась.

Долго мы находились без движения, я сидящая на траве и человек, притаившийся за деревом, но в какой-то момент тень распрямилась явив моему взору своего обладателя, заставив расслабленно выдохнуть. Это была Мари, но радость сменилась праведным гневом:

– Мари, зачем ты ушла из деревни? – накинулась я на неё.

Девчушка лишь пожала плечами и улыбнулась. Вести её обратно? Да нет у меня ни времени, ни сил. Да и, в конце концов, я боялась возвращаться. Страх, что старейшина сдаст всех в Лагеря Общества, не покидал меня. Честно говоря, я даже была немного рада, что девчушка решила сбежать со мной. Всё же я питала к ней добрые чувства.

– Ты писать то научилась? – поинтересовалась я. Она довольно, отрицательно замотала головой. Отлично, как же с ней объясняться. И тут меня поразила мысль, что скажет Тэкео, что он сделает с девочкой? Я обреченно махнула рукой, отмахиваясь от мыслей, выбора у меня всё равно нет.

– Ну, пошли, – я с трудом поднялась, – но имей в виду, прислушиваться и приглядываться, вовсю. И я ничего не обещаю. Не известно, что будет, когда мы дойдём, – предупредила её я.

Мы шли два дня, в слепую, без меток и даже не представляя куда идём. У Мари оказался с собой нож, а на ботинках обнаружились шнурки, теперь делать уколы было проще. А ещё находчивая девица, в отличие от меня, набрала немного еды, когда она закончилась, Мари с ловкостью кошки отыскивала и ловила жирных крыс, так что перебоев с мясом у нас не было.

А ещё, в пути, у меня сложилось стойкое ощущение, что всё происходящее казалось малышке игрой.

К вечеру второго дня лес поредел, и мы вышли к деревушке. Я здесь не бывала. Притаившись за деревьями, я старалась разглядеть, что там творится. Долго я вглядывалась в поселение, которое затягивало вечерней дымкой тумана, солнце село, и начало ощутимо холодать, ну да самое время для ливней. Была почти середина лета.

Мари, до этого егозой скакавшая вокруг, замерла у соседнего дерева. Чёрт, как плохо, что начало темнеть, я всё меньше различала. Вдруг девчушка подскочила ко мне и потянула за рукав, указывая куда-то. Когда я посмотрела, куда указывала моя попутчица, из груди вырвался облегченный вздох. Из-за забора выходили и становились на постах часовые. Но обрадоваться меня заставило, что все они были в чёрной форме повстанцев. Эту форму мы получали с одной, из благосклонно относящихся к нам, фабрики. Мы их кормили, а они шили нам удобную, форменную одежду.

Я уверенно схватила ладошку Мари и пошла к домам. Нас заметили солдаты и навели на нас несколько стволов.

– Свои, – просипела я. Кричать не могла. Крикнула я один раз, тогда…

Часть ружей опустились, но пара продолжала держать нас на мушке. Когда мы подошли, я услышала знакомый голос:

– Ася! Чёрт тебя дери! Где ты была? Мы весь лес прочесали, – воскликнул Рон, парень из отряда Ли.

– На меня напал кто-то, пришлось скрываться, – я не стала упоминать, что ушла от туда, где меня оставили.

– А это кто с тобой?

– Это Мари. Не подскажешь где Риши. А то я малёк ушиблась, хочу, чтоб он меня посмотрел.

– А почему в таком виде? – по дороге поинтересовался парень.

– Длинная история, – махнула я.

– Пропажа, – сгрёб меня в объятиях врач, когда я зашла в небольшой домик, который отвели под больницу.

– Тише, – захрипела я, потому что ребро и ушибы заболели с утроенной силой, даже вправленная челюсть, о которой я забыла, заболела.

– Что с тобой? – деловито осведомился друг.

– Куча ушибов, вправленная челюсть и кажется ребро сломано.

– Малышка? – удивился врач, заметив девочку, стоявшую у двери. Он помнил её, от этого мне стало тепло на сердце.

– Да, я подобрала её. Поселение, где жили выращенные из лагерей, нашли солдаты Общества. Она и ещё несколько человек спаслись. Я их довела до ближайшей деревни, а она, вот, втихаря, за мной пошла. Я уж с полпути сворачивать не стала.

Пока я всё это рассказывала, врач раздел меня, уложил на лежанку и принялся ощупывать чуткими пальцами. Дойдя до живота, он остановился, а потом, с особой тщательностью, взялся его осматривать.

– Что-то не так?

– Скажи Ася, а у вас с Германом был половой акт?

– Что? – не поняла я. Нет, конечно, мы проходили на биологии, что такое бывает, но как это происходит, я совершенно не представляла.

– Ну… как бы… – друг замялся, – что-то кроме духовной близости.

– Ячейка была, – я непонимающе уставилась на него. Врач пожевал губу и внимательно посмотрел на меня.

– Да, что я глупости спрашиваю, – наконец махнул рукой он, – полежи немного, я сейчас вернусь. А ты, пойдём, – он, взяв Мари за руку, вышел из комнаты, оставив меня, почти раздетую, мёрзнуть на кушетке.

Через минут пять он вернулся, следом за ним вошла незнакомая женщина, точнее я её видела в поселении, но знакома с ней не была. Она деловито ощупала мой живот и задумчиво кивнула:

– Думаешь, это оно? – спросил друг.

– Однозначно, – подтвердила женщина.

– Сколько?

Она ещё раз ощупала меня:

– Три месяца.

Да что случилось? Почему они так переглядываются? Мне стало страшно. Неожиданно, я совершенно ясно почувствовала, что не хочу умирать. Непонятно почему, но во мне выло и кричало желание жить.

– Ладно, спасибо Кати, дальше я сам, – кивнул Риши, и женщина покинула палатку, оставив нас наедине.

– Да что происходит? – не вытерпела я.

– Тебе нельзя ходить на вылазки.

– С чего это? – мне уже хотелось тюкнуть друга, чтобы он, наконец, сказал, что со мной творится.

– Ты теперь себя должна беречь, как хрустальную вазу!

– Риши, – угрожающе прошипела я.

– Ася, ты беременна.

– Я… что? – его слова, словно мед, просачивались по капле в мой мозг, заполняя его сладкой, тягучей, янтарной массой. Я беременна. Беременна!!!

– Это же ребёнок Германа? – глупо спросила я.

– Вот уж этого я не знаю, – ухмыльнулся друг, явно подначивая меня.

Он выглядел таким довольным, будто узнал, что отцом становится он. Его моська расплывалась в блаженной дурацкой улыбке, а глаза светились непомерным счастьем. Я погладила свой живот. Надо же, ребёнок. Наша с Германом малышка! Надежда на жизнь, я ещё раз коснулась живота, Хоуп.

12

Рядом со мной опустился Кондрат:

– Иди, поспи. Завтра ещё общаться с этими странными переговорщиками, – буркнул он.

– Да почему же странными, – я пожала плечами, – они не хотят войны, мы не хотим войны, нам нужно место, где жить – отличный вариант.

– Ну да, а потом мы пойдём к ним, лагеря охранять. Действительно, отличный вариант, – передразнил меня парень.

– Кондрат, не бывает только белого или черного, – опираясь на его плечо, поднялась я, – тем более они просто не хотят, чтоб мы их тронули. Что нам мешает временно согласится? Или у тебя под каждым кустом друг, который не стремится тебя прибить.

– Я не понимаю! – переходит громкий, возмущенный шепот парень, – Столько лагерей было разрушено за всё время существования повстанцев, почему нас ещё не армия? Почему нас не поддерживают мирные жители? Почему, чёрт побери, Общество всё ещё на коне.

– Ты не туда смотришь, – улыбнулась я, – вначале мы разрушили Общество, как единый организм и оно превратилось в лебедя, рака и щуку. Сейчас мы делаем следующий ход, мы будем объединять несогласных с режимом, но замученных, у которых пока нет сил бороться, под нашим крылом. А почему нас мало? Так потому что очень много выращенных, а Тэкео избегает их помощи, и, иногда, я согласна с его решением.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что не все они адекватны после лагерей, а точнее многие не адекватны. Они живут в каком-то своём мире, в который нам ходу нет. Я их не боюсь, но в борьбе они нам не помощники. Хотя всегда есть исключения и их нужно видеть. Будь внимателен, – я, прихрамывая, от того что затекли ноги пошла к палатке.

Не адекватны… да немало выращенных я за последнее время повидала. Многие из них жили по какой-то даже им не понятной программе и лишь редкие смогли адаптироваться, вернее смогли только те, у которого был якорь в настоящей жизни, у Кары была я, у Мари… Мари ещё ребёнок у неё по определению пластичная психика.

Засыпала я тяжело, считая до ста по нескольку раз и только когда я вдруг поняла, что в очередной раз сбилась, сон, наконец, пришел. Снилось мне что-то странное. То я видела своё село, живущее обычной жизнью, то неожиданно картинка мигала, сменяясь очередной битвой, затягивая и душа меня, но кто-то словно встряхивал калейдоскоп и всё становилось на свои места и перед моим взором было моё село и ферма, на которой я трудилась. Проснулась словно от толчка: нельзя больше спать.