Текст книги "Шепот (СИ)"

Автор книги: Света Сорока

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Не уберегла! – выгнулась дугой Кара, выдирая себе волосы.

Я молча развернулась на пятках и ушла к дальнему поваленному дереву. Я осознавала глубину её отчаянья, но смотреть на её истерику не могла. Я всё понимаю, но это моё горе. Кажется, мой мир сжался до размеров горошины. Это у меня ничего не осталось. Я тихо опустилась на ствол. Герман…Хоуп…Риши….скорее всего Ли… огляделась, невдалеке от меня какой-то парень пытался забинтовать развороченную ногу Кондрата. Останется парень без ноги. Нет у меня ни условий, ни лекарств, чтобы его вылечить… внутри зияла пустота, огромная, казалось что-то или кто-то вынул из меня всё ниже головы, оставив только конечности, наверное, всё выворотил тот последний взрыв, погубивший Риши и мою малышку. Мне уже не было больно. Зачем всё это? Зачем мне что-то делать? Надо просто смежить веки и всё кончится. Я опустила веки. Перед моим взором была темнота, только темнота, ничего кроме темноты, не было даже мучивших меня весь этот год глаз. Больше ничего нет…

Растормошила меня Кара. Я открыла глаза и тупо уставилась на неё:

– Ася идти надо

– Зачем?

– Надо уходить. Метель закончилась, скоро здесь будут солдаты Общества!

– И что?

– Асенька. Пожалуйста, пойдём, – подруга рухнула предо мной на колени. Я перевела взгляд на ту горстку людей, что у нас осталась.

– Риши нет, – Я потянула свитер сзади, – это его кровь, – Кара вскрикнула и зажала рот руками, – Тэкео нет. Его убил у меня на глазах Маркус, – подруга то ли всхлипнула, то ли вздохнула, всхлипнув, – Хоуп погребена взрывом, под нашим новым домом. Где остальные не известно. И живы ли? Сомневаюсь, – говорила я бесцветным голосом, – у нас нет воды, еды, одежды, лекарств и оружия, – только тут я заметила, что мне на спину накинуты пара мужских свитеров, – ты правда думаешь, что нам есть куда идти, и мы можем выжить? Если ты не заметила на дворе зима, – и, наконец, взглянула в лицо девушке. Слёзы у неё катились градом, она закусывала губу, чтобы не издавать звуков, но дышала так часто, что мне подумалось, опять взвоет. Но она сдержалась.

– Ася надо пытаться. Надо пытаться!

– Как пытаться? Ну, дойдёшь ты до деревни, а через день окажешься в Лагере, благо тут не далеко, сомневаюсь, что поход Ли был удачен. Ради этого идти и мёрзнуть. По мне так лучше прямо сейчас лечь и умереть. Чем продлевать агонию, не самым приятным способом.

– Но…

– Нет никаких «но», – припечатала я, – если ты не поняла, нет больше повстанцев! Совсем нет! Всё! Общество победило! Нет предводителя, нет людей, нет движения! Пройдёт пару лет и Общество вернёт себе идеальный мир, где все какают бабочками, занимаются своим делом, растят искусственно роботов и не помнят, что такое любовь, – мой голос срывался на крик. Все присутствующие у костра повернулись ко мне, – что вы уставились? – Взревела я, – вы трупы, ходячие трупы. Никто нас не спасёт, а сами мы, как выяснилось, этого делать не умеем. Бежать? Да бегите, на все четыре стороны. Может и не нужно это чёртово движение. Если бы не оно Герман был бы жив!

– Если бы не было повстанцев, Герман был бы мёртв, – рядом оказалась Айрис, вот кого я не ожидала увидеть.

– Если бы он умер, я бы никогда не встретила его в день создания ячейки. Жила бы, да горя не знала. Моё сердце не терзала бы эта пустота, от его потери, от потери Хоуп!

– Ася, – Айрис взяла меня за руку и взглянула в глаза, казалось, они выворачивали всю мою душу наизнанку, – дочка, тебе сейчас плохо, я знаю, мне ли не знать. Но всё проходит, пройдёт и это. Подожди немного. Будет в твоей жизни счастье. Ты не должна опускать руки, хотя бы ради детей, – она указал на Мари и жавшемуся к ней незнакомому мальчику, – разве они виноваты в этом.

– Их ждёт смерть, это всего лишь вопрос времени, – скривившись, сплюнула я.

– А это зависит от нас с тобой. Нам-то одна дорога, так или иначе, но неужели ты хочешь, чтобы они оказали в Лагере, что бы их мучали. Ты ещё встретишь того кому захочется петь…

– Вы-то не встретили, – это был удар в под дых. Муж Айрис погиб на лесозаготовках, когда я была маленькая. Она тогда за день состарилась на десяток лет.

– Не встретила, – спокойно ответила она, – а ты никогда не думала, почему я пошла к повстанцам? Что мне не жилось в Обществе? Оно бы обеспечило спокойную старость, жила бы припеваючи.

– Вы не могли, – шепотом сказала я.

– Не могла. А знаешь почему?

– Потому что умер сын.

– Потому, что я не хотела, чтоб кто-нибудь пережил такую же боль. Боль потери ребёнка. Ни за что, просто так. Мне тогда каждую ночь сынок снился, говорил: «Мама не допусти, не позволь их мучать!». Я помню, когда вернулся Герман. Я ходила к Ирме, не знала, что лучше, так как у меня или так как у неё, парень-то был не жилец. Она душу дьяволу, наверное, продала, чтобы он выжил. Я б тоже продала, если б смогла, и ты бы продала. Ты мать и знаешь, что нет ничего дороже жизни твоего чада, – я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами.

– Вы сказали, что я спою Герману, вы соврали, как вам верить? – ели слышно произнесла я, но она услышала

– Ты спела девочка, – её тёплые руки обхватили меня и прижали к себе, – ты спела ему самую лучшую песню. Песню своей любви, а для этого не надо слов. Когда его только привезли в село, и я пришла к Ирме за травами. Он бедный метался в бреду, живот гноился, как она спасла его от заражения крови, мне не ведомо, это чудо. «Пение, пение ангела», шептал он. Мать тогда погладила его по голове и сказала: «Споёт ещё наш ангел, тебе споёт». Она знала, и я в этом уверилась. Ты его к жизни вернула! Только рядом с тобой его глаза ожили, я на них достаточно насмотрелась, чтоб это увидеть. Ему море было по колено, потому что ты была рядом. Он сам пел и, думаю, эта песня была ему самым большим сокровищем – песня счастья.

Когда она закончила говорить я уже рыдала в голос, завывая и некрасиво хлюпая носом. Да не только я, Кара, утираясь рукавом, вытирала солёные капли, ко мне подбежала Мари и тоже обняла.

– Ну что ж, пойдём, – успокоившись, просипела я и первой двинулась в негостеприимный лес. Сколько мы пройдём пока не вернётся буря?

глава 41-42

41

Природа пощадила нас, уведя пургу немного восточнее, она вернётся и я это знала, но сейчас у нас была небольшая передышка. Снег валил огромными хлопьями, засыпая наши следы и позволяя уходить всё дальше, на север. Я отдала свой нож кому-то из мужчин, и он снабжал нас дичью. Ко мне, после небольшого эмоционального подъема, вернулось равнодушное состояние, которое было до этого, с одной лишь разницей появилось хоть какое-то подобие цели. Я шла, потому что надо было идти. Наша небольшая компашка, человек в пятнадцать, растянулась огромной шеренгой. Нескольких ребят, в том числе и Кондрата, несли. Парень был совсем плох. Он бредил и я с ужасом ждала, когда и как придётся отрезать ему ногу. Геня, спасённый Карой, был бесполезен, потому что советовал медицинские препараты, которых было не достать, у нас даже простейшего анальгина не было.

Через два дня нас нагнали Ли и ещё с десяток ребят, знакомых лиц среди почти не было, только Фрол. Я, когда увидела Ли, кинулась к нему, зарылась носом в обшлаг куртки и долго простояла, грустно шмыгая носом. Я больше не плакала. Но мне хотелось почувствовать его поддержку. Он всё понял без слов и только обняв, баюкал.

– Риши умер, – сказала я, когда мы остановились для привала, – Маркус убил Тэкео. Похоже, что это с его помощью Общество к нам проникло. Ну, или как минимум, он переметнулся к ним, – я потёрла подбородок, – но, всё же, думаю, это был чётко сформулированный план, по захвату нашего села, – мои руки непроизвольно сжались в кулаки.

Друг положил руку на плечо.

– В Лагере нас ждали. Военных нагнали, – он грустно хмыкнул, – но они не учли, что нам нечего терять. Освободить никого не получилось, но центр то мы им подпортили. Мы нашли склад взрывчатки, и повзрывали всё к чёртовой матери. Только, многие ценой своей жизни, – взгляд друга заволокло горечью, – из нашей команды осталось трое человек. Потом мы вернулись к поселению. Фрол попытался собрать всё, что мог и кого мог.

Действительно ребята пришли к нам не с пустыми руками, автоматы, несколько палаток, тёплая одежда, немного лекарств, запасы были не велики, но всяко лучше, чем у нас было до этого, и в палатке спалось на порядок лучше, чем в шалаше из еловых веток, которые мы мастерили две ночи до этого.

Я подошла к понуро сидящему Фролу и коснулась плеча:

– Фрол… – я не знала, как задать вопрос. Спросить: «А не разобрал ли ты завалы моего дома, чтобы найти Хоуп?» или «А не слышал ли чего?». Но он всё понял.

– Ась я там был мало… часа два было затишье, я смог пробраться из леса назад. Мы же в патруле были, когда всё началось, меня оставили прикрывать тыл… – он промолчал, – я похватал, что смог, нашел молодняк, который жался по углам, где их просто не смогли найти, скорее всего, и ушел в лес. Там мы с Ли и встретились. После того как мы ушли, я видел волну зачистки. Несколько отрядов Общества… если б я знал про Хоуп… я бы всё сделал, понимаешь, но я не знал…

Я сжала его плечо, вносу мерзко щипало:

– Я тоже не знала, да и вряд ли что-то…дом обрушился на моих глазах, – я сглотнула, – сама верила, что Кара её спасла…

– Может… – мужчина вскинул на меня глаза и в них промелькнула надежда.

– Нет, – жестко припечатала я. Как бы ни хотелось верить, но ребёнок, без тёплой одежды, не продержится и нескольких часов, придавленный огромными брёвнами и подавно. Я скрипнула зубами и сильнее сжала плечо соратника. Он стерпел, хотя, наверное, ему было больно, понимал, что я держалась из последних, скудных сил.

Мы шли всё глубже и глубже в лес, сёл и деревень нам не встречалось, потому что стоило деревьям начать редеть, как мы сворачивали в чащу. Ещё через день мне показалось, что я знаю это место, как оказалось эта мысль мучала не только меня:

– Ася уж не тут ли жил Штольц, – негромко, на ухо спросила подошедшая Кара.

– Тебе тоже кажется знакомым место? – я оглянулась, но видела только деревья, – узнать бы, как он тут. Ли, – обратилась я к другу, – тут был один дом, я бы его поискала, там нам могут предложить кров, хотя бы на ночь, – я почему-то была уверена, что старик не обидится за наше вторжение.

– Давай поищем его, когда сделаем привал? – предложил друг, – не таскать же с собой эту гоп-компанию.

К вечеру, разведя костёр, поставив палатки и расставив постовых, втроём выдвинулись на поиски. Мы были совершенно правы, не проходив и часа обнаружился, занесённый снегом, дом. Как разительно отличалось то, что я видела сейчас, от моих воспоминаний. Было стойкое ощущение, что тут никто не живёт, от чего моя и так ноющая, словно нарывающая рана, душа, заболела ещё сильнее. Я первой ступила на заваленное снегом крыльцо и постучала. Ответом мне была лишь тишина. Со всей силы толкнув дверь, я чуть ли не кубарем влетела в светелку.

Здесь точно никто не жил, это было ясно по затхлому запаху, слою пыли, да по всему. Я затеплила лампу над потолком и пошла, проверять всё, молясь в душе, чтоб хозяин просто сменил месть жительства, но сама себе не верила. Розыски были не долгими, на кровати я обнаружила останки хозяина, которые уже мумифицировались. Я конечно не специалист, но стало ясно, что Штольц, почил очень давно, неверное почти сразу после нашего ухода. Одно меня радовало, умер он, похоже, своей смертью, во сне. Я опустилась на пол около кровати, прислонившись спиной к тумбочке:

– Его надо похоронить, – после некоторой паузы, решилась я озвучить свои мысли подошедшим друзьям, – и селится здесь. При всей моей доброй памяти к хозяину дома, ему он больше не нужен, – этот дом не вызывал того неприятного чувства, как деревня в которой нам с Ли довелось побывать. Смерть в этом доме была спокойной, продолжением жизненного цикла, от которого никуда не денешься. Друзья лишь молча кивнули, – завтра с утра этим займёмся.

На следующее утро мы втроём и Фрол с Айрис были заняты похоронными процедурами, мужчины долбили мёрзлую землю рядом с могилой супруги старика, в углу двора, Айрис рассказывала о том, как похороны должны выглядеть и какие обряды принято было проводить. Я считала, что Штольц своей долгой жизнью заслужил, чтобы его похоронили по правилам.

После похорон мы привели всех, кто шел с нами в дом. Он сразу ожил, окно засветились, из трубы повалил дым, а внутри закипела уборка. Места для двадцати пяти человек было мало, но спать вповалку, в тёплом здании, куда лучше, чем на улице. Когда уборка была в самом разгаре, ко мне подошла Кара и протянула сложенный вчетверо листок:

– Я думаю это тебе.

На одной из сторон, аккуратным и красивым почерком было выведено «Асе» я развернула послание.

«Дорогая Ася! Надеюсь всё же, когда-нибудь, это письмо попадёт к тебе в руки, может ты придёшь сюда через год, как мы и договаривались.

Вы ушли семь дней назад, а сейчас я понял, что осталось мне немного и я решил попрощаться с тобой. Ты и твои друзья осчастливили мои последние дни. Мне было приятно ощущать, что обо мне кто-то заботится, приятно общаться с такими разумными молодыми людьми. Пусть ненадолго, но я помолодел. Я буду молить того кто есть на небесах о том, чтобы ты воссоединилась со своим любимым, о том, чтобы жизнь даровала вам счастье и замечательных, рожденных деток. Ты очень сильная девушка, не думай, я не впал в маразм и не путаю тебя с Луз. Ты сильна сама по себе. Ты многое выдержишь и ещё больше сделаешь в этой жизни, я в этом уверен. Главное помни об этом и никогда не отчаивайся. Твоему Герману очень повезло, что у него есть ты, и я не сомневаюсь, что он это отлично знает.

Ещё раз спасибо, что ты, пусть и мимолётным лучиком, но осветила мою жизнь!

С любовью Штольц.»

Когда я читала это письмо, слёзы капали на бумагу, оставляя некрасивые мокрые следы, заставляя давно высохшие чернила, разбегаться маленькими синими морщинками, от написанных букв. Я аккуратно сложила послание и засунула во внутренний нагрудный карман куртки, поближе к сердцу, это послание было чертовски дорого моему сердцу.

42

Когда, помещение было убрано и все худо-бедно разместились, встала куча других, насущных вопросов: как лечить раненных? Особенно нас беспокоил Кондрат, были серьёзные подозрения, что у него вот-вот начнётся гангрена. Где брать еду? Долго на запасах Штольца мы не продержимся. Как охранять наше пристанище? Кто возглавит наше сборище? И в конце концов как жить дальше?

Ещё днём случился разговор с Геней. Ли пытался убедить врача провести операцию по ампутации ноги, иначе Малыш мог умереть. Чуть раньше я нашла запасы лекарств среди которых был обнаружен морфий. Мы уговаривали суженного Кары воспользоваться им как обезболивающим, но он отнекивался, говоря, что с устаревшими препаратами работать не будет, тем более ему нужна была оснащенная операционная. В общем уговорить его не получилось и вопрос стал ещё острее.

Вечером я, Кара, Ли, Фрол и Айрис сидели за большим кухонным столом. Друзья обсуждали сложившуюся ситуацию, выдвигали разные предложения, откровенно говоря, я их слушала в пол уха, крутила нож уперев его острием в столешницу и думала о своём.

«Ты сильна сама по себе. Ты многое выдержишь» крутились в голове слова из письма Штольца, незаметно мысли переметнулись на другое. Когда-то в глубоком детстве, мама рассказывала, что у каждого человека есть своё предназначение, не обязательно эпохально, но есть. Она говорила, что моё предназначение исцелять души людей своим пением, как она ошибалась… я много и часто думала о своём предназначении после профессиональных тестов, неужели я была рождена на этот свет, чтобы быть разнорабочим, я даже смерилась с этим. Но сейчас я поняла, что рождена не просто так, у меня есть миссия, огромная, неподъёмная, но очень важная. Именно я должна разрубить эту многоглавую гидру, имя которой Общество, чтобы больше не было такой боли, которая навечно будет терзать мою душу, чтобы любимые были рядом, пусть не у меня, но у других, чтобы дети не умирали, чтобы не было разделения на правильных и неправильных людей. Я положу на это жизнь, я буду бороться беспощадно, не позволяя себе, остановится, до последнего вздоха, до последней капли крови и пусть жизнь не будет розовой сказкой, но она должна, наконец, перестать быть жерновами мельницы перетирающей судьбы людей.

Выращенным нужен якорь чтобы не потонуть в пучине безумия, для Кары якорем стала наша дружба и придуманная ею цель – защищать меня. Для Гени якорем была профессия. В Лагерях не беседуют и уговаривают. В Лагерях раздают приказы.

Я со всей силы вогнала нож в стол и встала:

– Геня подойди сюда, – произнесла я не громко, но все как по команду повернулись ко мне, а врач нерешительно поднялся и подошел ко мне, – завтра утром ты проведёшь операцию здесь, я указала на стол, – помогать тебе будет Кара и Ли. Задача ясна?

– Но препарат… – начал было он возражать.

– Задача ясна? – повторила я тоном, не терпящим возражений, – ампутация будет. Твоя забота сделать это качественно и не испортить мне бойца. Ты отвечаешь за него. Сделать и отчитаться

В взгляд мужчины стал осознанным. Я нашла правильную тактику. Повернулась к Айрис и Фролу:

– завтра в это же время мне нужна карта этой местности с отметками всех деревень, городов, военных подразделений, Лагерей, даже избушек на курьих ножках. Что хотите делайте. Карта должна быть.

Я повернулась к притихшим людям:

– Гульназ и Соломон, подойдите, – мужчина и женщина нерешительно приблизились, – Гульназ завтра к вечеру мне нужен список всех женщин с отметками что каждая умеет, все мелочи, умеет готовить, стирать, делать перевязки…всё. Так же мне нужен полной список провизии и медикаментов. Каждого крекера и таблетки. Ясно? – она кивнула, – Соломон от тебя нужна перепись всех мужчин, с указанием навыков каждого. Так же мне надо знать сколько у нас дров и сколько одежды и какой и конечно же оружия. Десять минут на подготовку ко сну, а потом я тушу свет, – это было сказано громко, что бы информация достигла даже самых невнимательных ушей, хотя все обратившись в слух внимали моим словам.

Глава 43-44

43

Я сидела на лежащем, на земле, трухлявом стволе, спиной прислонившись к другому, пока ещё высившемуся над лесом, молодые зелёные листочки шуршали, перешептываясь и рассказывая друг другу последние лесные новости. Ветерок настойчиво пытался пригласить на танец прядь моих волос, выбившуюся из туго заплетённой косицы. А в глубине бездонного, синего неба порхали птицы, ловя первых, мелких пронырливых жучков. На всём этом празднике жизни, только я и поваленное дерево были мертвы. И если дерево постигла обычная участь таких долгожителей-исполинов, то я умерла только в душе. Моё тело ходило, говорило и даже немало делало, но смысла и ценности своих действий я не видела.

За три года в моей жизни изменилось многое, если не всё. Первые два были самые чудесные для меня. Так или иначе, но в сердце жила любовь и надежда на встречу. Сначала я грезила о Германе, потом о нашей с ним дочери… а потом пустота, мечт не осталось. Я пыталась возродить себя из пепла, и эти попытки не давали покоя не только мне, но и Каре, она мечтала увидеть оживление в моих глазах. Но её мечтам не суждено было сбыться, во мне осталась только злость и ярость, заставляющие идти меня вперёд. Я это прекрасно осознавала, но не могла ни пытаться.

Последний год был самым непростым, многое было сделано и ещё больше предстояло. Я погладила местами ободранную кару бревна. Тогда, зимой, год назад, я взяла командованием нашего маленького отряда на себя. Я понимала, что этого больше никто не сможет сделать, а я единственная отлично знала, как нам быть дальше. Откуда? Да чёрт его ведает, просто знала и всё. А люди пошли за мной, уцепившись за единственную соломинку способную спасти их.

На следующий день прооперировали Кондрата, лишив его правой ноги, но благодаря этому, лишившись источника воспаления, он быстро пошел на поправку. Я по сей день не знала смог ли он до конца пережить эту утрату, но из светлого мальчика он превратился, в достаточно угрюмого мужика и теперь ещё больше старался быть рядом со мной. Они с Ли стали моими главными помощниками. Время от времени я дивилась, почему они не пытаются брать бразды правления в свои руки, но не спрашивала, хотели бы – сказали.

Я узнала посему спаслись Геня и Мари, а Хоуп осталась в доме. Девчушка убежала играть ко врачу, а подруга пошла звать её обедать, когда всё началось. А оказавшись в опасности единственным взрослым, она кинулась спасть своего ребёнка, а Геня просто оказался рядом.

Винила ли я когда-нибудь Кару, что она не уберегла Хоуп? Что кинулась сначала к своему дитя, как кинулась бы любая мать? Ведь хотя Мари и не была рождена подругой, но была ей ближе, чем родной ребёнок.

Нет. Я не имела такого права. Если бы я берегла свою дочурку, а не носилась с собой, то была бы рядом с ней…. да и как я могла видеть в Каре причину своих бед? Несмотря на мои странности, я была всё ещё в своём уме и отлично понимала, что во всём виновато Общество. Именно оно отнимало у меня всех, кого я любила или привязывалась.

Заполучив карту местности я отправила в ближайшие деревни гонцов: Ли, Фрола и Айрис, хотя это было рискованная затея. Эти трое лучше всех понимали как сражаться и именно они могли нас защитить, но мне нужны были солдаты и медики. И только эти трое могли подобрать максимально обученных и понимающих в своём деле людей. Уже через несколько месяцев наша численность возросла в разы. Мы построили ещё один дом и отгородились забором. Это нужно было чтобы натаскать молодняк. Сначала самых смышленых обучал Ли или Фрол, а потом они обучали менее подготовленных ребят.

Через полгода когда в нашем поселении было уже шесть бараков, я решила, что хватить людям жить в таких неудобствах и мы захватили близлежащую деревню. Всё военные или похожие на них люди были расстреляны – мне хватило предательства Маркуса и мне никто не перечил.

На моё счастье, чуть раньше, к нам пришел некий умелец сумевший превратить старый записывающий агрегат в детектор лжи, через который пришлось пройти всем жителям деревни, тех кого хоть как-то не устраивал наш режим жизни, мы в тот же день выдворили из поселения.

Сейчас повстанческое движение превратилось в маленькое государство. Под моей жесткой рукой было четыре деревни и один город, в котором производилось оружие. Не плохо в сравнении с тем чего добились предыдущие предводители? Я не миндальничала и никого не жалела, как Общество не жалело меня. Сейчас моей целью была деревня и Лагерь рядом с ней. Мне нужен был большой медицинский центр, чтобы сделать из него больницу.

Я глубоко вздохнула, поднялась с бревна и потянулась. Вспомнился случайно подслушанный пару месяцев назад, здесь неподалёку, разговор. Я шла после пробежки и услышала негромкий голос Кары:

– Ты понимаешь, что она уже давно стала какая-то странная, не похожая на себя! – возмущенно втолковывала кому-то подруга. Как только её собеседник заговорил я тут же поняла с кем она беседует.

– А ты чего хочешь? Чтобы она и дальше оставалась милой наивной девочкой? После потери любимого и ребёнка? – отвечал Ли.

– Нет, я этого не ожидаю, но в ней нет жалости, ни к себе ни к другим. Она стала чёрствой и жесткой, словно металлический прут. Или казнить, или помиловать.

– А ты предпочла, чтобы она сошла с ума от горя?

– Ну почему она не начнёт строить свою жизнь заново? – всплеснула руками подруга. Я стояла за толстым деревом, прижавшись к шершавому стволу спиной и друзья, не могли меня видеть как их, но за два года мои уши различали и «видели» то, что иной раз глазами не увидишь, уж как Кара машет руками, я точно могла расслышать.

– много строишь.

– ну не скажи я что-то пытаюсь сделать…

– П-ф-ф, – фыркнул Ли. Да Кара уже несколько месяцев жила с Геней, который относительно адаптировался и всё больше находился в реальности, он рвался изобретать новые лекарства, отчасти и поэтому я хотела заиметь себе бывший лагерь. Но назвать их жизнь семейной, язык не поворачивался, скорее это были добрососедские отношения.

– Фыркает он, – накинулась на мужчину подругу, – давно бы сказал что любишь её, проявил нежность.

– что это по-твоему должно поменять? Ты думаешь она после этого увидит во мне мужчину? Не смеши. У неё есть один мужчина и только он будет интересовать её ещё долгое время.

– Ли но ты ведь любишь её? – вкрадчиво поинтересовалась девушка.

– Ася дорога мне. Я готов сделать для неё всё, что она не пожелает. Но наверное уже ни она ни я не сможем полюбить по-нормальному, слишком глубоки раны, под шрамами. А изображать пародию не имею желания

– А может ей просто необходима лишь любовь?

– Кара как ты не поймёшь я для неё только друг, всего лишь друг и не буду никем кроме друга! – в голосе мужчины сквозила сильная горечь, после этих слов он развернулся и ушел.

– Так какого чёрта ты за ней таскаешься как сторожевой пёс? – пробубнила подруга удаляющейся спине.

Постояв пару минут ушла и она, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я могу нравится Ли как женщина? Более глупой мысли я и представить не могла… но чем дольше я об этом думала, тем тяжелее у меня на душе становилось. Он не понимал меня, просто потакал моим капризам и не более? Неужели он надеялся на что-то? А если не надеялся, то ещё хуже, меня начало подташнивать. Как мне теперь себя с ним вести. Я не могла уже от него отказаться, потому что лучшего помощника я вряд ли смогла бы найти даже сейчас, а ещё он был моим другом, моим тылом, моими глазами и ушами и даже кулаками. Они с Кондратом стали чуть ли не моим вторым я. Тяжело вздохнув, двинулась дальше.

Как ни странно, в наших отношениях ничего не изменилось, просто я лишь изредка косилась на друга, задумываясь, что у него в сердце да в голове. Именно в это время я поняла, что при всей близости мне Ли, я по сей день ничего о нём не знаю, даже о его прошлом, куда уж о мыслях говорить.

44

Около полу года назад, на излёте осени, когда наши позиции уже были крепки, я подошла к Кондрату, который возился с двигателем одного из тракторов. После присоединения к нашей бодрой компании деревни с фермой, в нашем арсенале появилось немало техники: трактора, сеялки, веялки, и даже четыре грузовика, а Кондрата, видя его заинтересованность техникой, взял себе в подмастерья сельский механик, пожелавший остаться с нами. Кондрат с огромным удовольствием, возился с двигателями, карданами и ещё чёрт знает, чем, названия внутренностей техники в моей голове не задерживались, тем более, что военная наука стала для него тяжеловата.

Когда он полностью поправился, встал вопрос о его передвижении, ходит с костылём было трудно, неудобно и опасно, потому что жили мы на осадном положении и тогда кто-то из вновь пришедших мальчишек вспомнил, что находил дома книгу про пиратов, так вот, морские волки, потеряв ногу, использовали как протез деревяшку. Мы долго возились, делая и подбирая подходящую, чтоб не сильно мешалась, не тёрла, в итоге парень остался доволен, но резвость и шустрость, покинули его, ещё молодые, ноги. Нет, руками то он управлялся, будь здоров, а то и получше многих, но бегать и прыгать уже не мог. Но, не смотря на эти сложности, он всегда шел со мной в бой, когда же я была не на поле брани предпочитал оружию, технику.

Я стояла рядом и смотрела как пальцы Малыша, покрытые черным маслом, ловко сновали в недрах непонятной агрегатины:

– Только не говори, что решила научится в машинах разбираться, техника такого не выдержит, – хмыкнул он после моего пятнадцатиминутного стояния над душой.

– Нос не дорос дерзить, – беззлобно огрызнулась я.

– Да куда уж нам, перед Вами, Ася – великая и ужасная. Что хотела-то? – перешел он на деловой тон.

– Да вот, поболтать хотела.

– Ну так болтай. Пока ты только стоишь и молчишь, – резонно заметил парень.

– Ты вспоминаешь тот день? – спросила я после минутного молчания. Малыш скрипнул зубами, а по его напряженной спине я поняла – вопрос задел за живое.

– Как-то причин нет, – он неловко двинул покалеченной ногой, пристукнув деревяшкой.

– Найти бы этого гада, да отвесить ему полной мерой, – вздохнула я.

– Ты что задумала? – настороженно поинтересовался парень.

– То и задумала. Ты со мной?

– Ли это не понравится!

– Если он узнает…

– А он не узнает?

– Это от тебя зависит. Но я очень расстроюсь если он окажется в курсе дела. Я просто тебе предложила, ведь у Маркуса должок не только передо мной, – я знала, что бью по больному, но мне нужен был помощник. То, что Ли откажется, я не сомневалась. Я несколько раз заводила разговор о мести Маркусу и получала жесткий отказ от друга, хотя со всеми другими дурными идеями он чаще всего соглашался.

Кондрат сверлил взглядом землю и вертел в руках промасленную тряпку:

– Что ты с ним хочешь сделать, – наконец выдавил из себя он.

– Я? О у меня обширные планы, – мои слова были насквозь пропитаны яростью и желчью, – я хочу его четвертовать, колесовать, расстрелять, а потом оживить и повторить всё снова и так пока мне не надоест.

– Отличный план, – пробурчал юноша, а потом хлопнул себя по коленям и, наконец, поднял глаза, – я в деле. Когда выходим?

– Погоди. Ещё надо узнать, где он сейчас, – я задумчиво потеребила подбородок.

– Ничего проще нет, – хмыкнул Малыш, – у тебя в городе есть необрубленное соединение с базами Комитетов. Берёшь мальчиков, разработчиков технологий, и выясняешь кто из них хоть что-то в этих базах смыслит.

– Я? – мои брови взлетели на лоб, – ты хочешь, чтоб об этом узнали все жители? Или только половина.

– Ладно, ладно. Я понял. Ты знаешь, что нельзя так, в открытую, показывать людям, что ты их используешь, – по его лицу расползлась довольная улыбка.

– Я не всем, я только самым близким, – я подмигнула ему, похлопала по плечу и ушла.

Взломать базы оказалось делом не долгим, уже через пару дней Кондрат принёс хорошие известия, они нашли Маркуса не так далеко от нашего старого села, которое он помог уничтожить. Как рассказал Малыш, доступ к базам комитетов то нам перекрыли, но толковым ребятам это было не помеха, а меня информация заставила задуматься о наших базах. Потому что, когда нас было пятьдесят и сто человек, информацию о каждом я держала в голове, когда нас стало тысяча ни моей головы, и умов приближенных соратников не хватило и мы начали использовать планшеты, перепрограммировав их. А раз мы смогли взломать систему Общества, то и оно может взломать нашу. Надо будет озадачить ребят.

Собрались мы быстро, благо дело походные рюкзаки всегда были наготове, только добавить личные вещи, уходили ночью. Утром конечно Ли узнает о том, что мы ушли и в какую сторону, наверное, в итоге даже выяснит куда, но у нас будет фора времени, пусть хоть сожрёт меня потом… если вернусь…