Текст книги "Загадка персидского кота (ЛП)"

Автор книги: Стюарт Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Мисс Уизерс почувствовала, что попала впросак.

– Понимаю, – сказала она. – Простите, если я не сразу...

– О, пожалуйста, – сказала Эмилия. – За что обижаться? Не спешите уходить, я сегодня вечером одна, т. к. моему племяннику пришла глупая мысль разыгрывать из себя кавалера. Что же, ему двадцать лет, и я не могу держать его вечно на привязи. Не хотите ли со мной пообедать и потом пойти вместе в кинематограф?

Мисс Уизерс отказалась от этого предложения, сославшись на головную боль. Выходя, она взглянула в саквояж и увидела, что там только подстилка из газет и серебристые кошачьи волоски.

Достопочтенная Эмилия сунула саквояж под стол.

– Бедный Тоби так этого не любит, – сказала она.

Мисс Уизерс вернулась к себе в комнату. Ей пришло в голову, что под газетами и кошачью шерстью может быть что-нибудь другое, но уже было поздно что-либо проверять. Пообедала она у себя в комнате. Несколько раз она была готова послать телеграмму своему старому приятелю, Оскару Пайперу, нью-йоркскому детективу, но она решительно отвергла эту мысль.

В отеле настала ночная тишина, и все еще мисс Уизерс не решалась лечь. Ей все казалось, что события дня  не закончились. Вскоре после одиннадцати она услышала голоса в коридоре. Мимо двери проходила Кандида Норинг в блестящем вечернем туалете, выделявшемся на темном фоне фигуры Лесли Реверсона. Их тихий смех смолк в отдалении. Через несколько мгновений Реверсон гордо прошествовал обратно мимо ее двери.

Приставив стул к двери, мисс Уизерс решила лечь; она отыскала свой капот, легла и потушила свет. Но в камине пылал яркий огонь, и тени плясали по стенам и потолку. Незаметно она уснула и пробудилась от резкого стука в дверь. Слабый дневной, свет просачивался через тяжелые занавески. Надев халат и туфли, она подошла к двери и поглядела на часы.

– Слушайте, – сказала ода строго, обращаясь к служанке, – Я просила вас разбудить меня в десять часов, а не в половине восьмого.

Голос служанки звучал смущенно.

– Я знаю, сударыня. Но тут господин из полиции.

Мисс Уизерс увидела лицо молодого сержанта Секкера, казавшегося очень возбужденным.

– Я оденусь в десять минут, – обещала она и закрыла дверь. Одевшись и собравшись с мыслями, она вышла раньше обычного времени.

– Что же, – спросила она сержанта, – вы снова хотите взять у меня мой шарф?

Сержант покачал головой.

– Простите, что вас беспокою. но видите ли, в отеле прошлой ночью произошел несчастный случай.

– Реверсон, – воскликнула мисс Уизерс. – Что-нибудь случилось с молодым Реверсоном?

Сержант покачал головой:

– Простите, но вы ошиблись. С Реверсоном ничего не случилось. Но вы заметили в вашем коридоре колодец лифта с пометкой «испорчен?» Ваш недавний спутник по пароходу, Энди Тодд, найден на дне этого колодца.

– Тодд... что же Энди Тодд там делал, – с недоумением спросила мисс Уизерс.

– Сбрасывал свою смертную оболочку, – ответил сержант. – Когда его нашли час назад – он уже совершенно ее сбросил. Кикнул, так сказать. Отбыл. Скончался...

– Энди Тодд умер?.. – тупо повторила мисс Уизерс.

– Совершенно, – отозвался сержант.

ГЛАВА 6.
«А ты, жестокий глупец»...

Мисс Уизерс направилась по коридору, но сержант задержал ее.

– Лучше не ходите. Тело уже убрали. Лифта в колодце не было, и он ударился головой о каменный пол. Вид был не из приятных, сударыня, Когда человек падает с такой высоты на камень...

– Знаю, знаю... – отмахнулась мисс Уизерс. – Но как же это случилось? Несчастный случай, самоубийство или...

– Этого я не знаю, – сказал сержант. – Дело поручено участковому инспектору Фильсому, но добрый старый Каннон поручил мне забежать взглянуть, не имеет ли это дело отношения к смертям на «Американском Дипломате». Фильсом считает, что это самоубийство или несчастный случай. Лифт был испорчен, дверца была заперта, но ее можно отворить и снаружи. Но нечаянно это случиться не могло – приходится просовывать руку с трудом через узкую решетку.

– Почему же тогда говорят о несчастном случае?

– Видите ли, – сказал сержант. – Этот Тодд, по-видимому, был вдребезги пьян, когда это случилось. Вскрытие еще производится, но от тела разило водкой на много шагов.

– Гм... – сказала мисс Уизерс. Она прошла по коридору до дверцы лифта. – Это здесь?

– Да.

Она просунула руку через решетку, отворила дверцу и заглянула в головокружительную глубину. Внизу возились какие-то люди. Она захлопнула дверцу.

– Он был мертв уже часов пять, когда врач увидел тело, – продолжал Секкер. – Упал он, очевидно, около двух часов ночи, но никто этого не слышал. Фильсом думает, что молодой Тодд допился до меланхолии и решил покончить с собой.

– Меланхолия – дудки!.. – ответила мисс Уизерс. – Почему бы ему впадать в меланхолию. Он из тех, кто веселеет от вина. Из того, что я про него слышала, он последние четыре года провел в напряженном учении вперемешку с атлетическими упражнениями, и эта поездка была для него каникулами.

– Вы правы, но на пароходе что-то случилось...

– Да. Энди Тодд сыграл подлую шутку и причинил большие страдания нескольким людям. Он был тем, что называется «душою общества» – прескверный тип. Но я не могу вообразить, чтобы он страдал угрызениями совести.

– Об этом я и хотел вас спросить, – сознался сержант. – Видите ли, было письмо...

Сержант вынул из кармана письмо с черной каймой. На углу конверта было зловещее красно-бурое пятно. Он вынул листок бумаги, покрытый черной краской, посередине которого был приклеен кусочек кремовой бумаги с синей линовкой.

– Это мы нашли в его кармане, – сказал Секкер.

Послание гласило: «...А вы, жестокий глупец, чье оскорбленное самолюбие заставило вас подвергнуть пытке человека, который почти не знал о вашем существовании – я только желаю, чтобы когда смерть найдет вас, вы так же бы охотно умерли, как умру я».

– Женский почерк, – заметил сержант. Видели вы это?

– Этого письма я никогда не видела, – дипломатично ответила, мисс Уизерс. – Итак, мистер Фильсом вообразил, что эта записка так пристыдила Тодда, что он бросился в колодец лифта?

Секкер кивнул.

– Это почерк Розмери Фрезер. Мы это установили. Или, во всяком случае, отличная подделка. Она должна была послать это письмо Тодду перед смертью. Из этого, конечно, вытекает, что она знала о намерении Ноэля ее убить.

– Ну, не наверное, – сказала мисс Уизерс. – Дайте-ка посмотреть! Кстати, комната Тодда в третьем этаже?

– Да. Инспектор Фильсом сейчас там: следит за работой экспертов по отпечаткам пальцев.

– Вы не думаете, что стоило бы посмотреть другие дверцы? В конце концов, в отеле шесть этажей, и в каждом есть дверца, отворяющаяся в этот колодец.

– Едва ли он стал бы подниматься этажом выше, чтобы броситься с большей высоты! – с улыбкой ответил Секкер. – К тому же дверца в третьем этаже была открыта. Горничная утром это заметила – так и нашли тело.

Они направились к комнате Тодда, где распоряжался инспектор Фильсом. Дверь была открыта.  Сержант Секкер кашлянул: инспектор Фильсом как раз объяснял дело своему помощнику.

– Все это сходится с записью Каннона относительно самоубийства Ноэля,  – объяснял он. – Перед смертью мисс Фрезер – либо опасаясь убийства, либо думая о самоубийстве – послала эту записку Энди Тодду. Это произвело на него большое впечатление, и прошлой ночью, опорожнив бутылку водки, он бросился в колодец лифта.

 Фильсом поставил бутылку от виски на письменный стол и, подняв голову, увидел Секкера и мисс Уизерс.

– Это та дама, которая помогла главному инспектору Каннону на пароходе, – сказал Секкер.

– Очень благодарен вам за беспокойство, – сказал тот холодно. – Но у меня никаких вопросов не будет. Еще один случай с этими шальными янки – вот и все!

– Конечно, – согласилась учительница. – Простите, но уверены ли вы, что он пил из этой бутылки?

– Что? Конечно, другой бутылки в комнате не было. Одной вполне достаточно, чтобы вскружить человеку голову.

Отвернувшись, инспектор Фильсом взялся за фотографический аппарат, стоявший на столе. Раздался громкий треск. Фильсом тронул кнопку, и из того места, где должен быть объектив, выскочила недурная копия змеи, которая ударила инспектора в живот. Он слегка побледнел.

Сержант Секкер издал какой-то странный звук. Мисс Уизерс слегка улыбнулась.

– Он был душой общества, – заметила она. – Бедный Энди Тодд!

Два чина Скотланд-Ярда старались засунуть обратно в аппарат змею из проволоки и материи.

– Могу я быть еще полезной? – спросила мисс Уизерс.

Фильсом покачал головой.

– Нет, ни в каком отношении. Жалею, что вас побеспокоили. Но это была идея сержанта. Секкер – новичок, и он еще не верит, что в полицейских делах дважды два все-таки четыре.

Инспектор и его помощник рассмеялись, а сержант Секкер, покраснев, проводил мисс Уизерс в коридор,

– Ничего, – сказала мисс Уизерс, – я знаю по опыту, что детектив иногда должен уметь сделать из дважды-двух шесть.

– Простите, вам уже случалось иметь дело с такими событиями?

– Как наблюдательнице. Мне это скорее нравится.

– Так вы не сердитесь на меня, что я поднял вас так рано. Видите ли, Каннон уже решил дело о самоубийстве Ноэля, а Фильсом – дело о самоубийстве Тодда. И мне остается разрешить загадку исчезновения Розмери Фрезер. И я не уверен, что загадка разрешена.

– Почему не решить, что Розмери тоже покончила с собой?

– Хорошо бы, если бы так, – с грустью сказал Секкер. – Но у меня такое чувство, что среди этих смертей есть таинственное убийство.

– Убийств бывает более, чем достаточно, – ответила мисс Уизерс. – Я сразу могу понять, когда пахнет убийством. Тут все простывшие следы, но я обещаю вам, что если попаду на горячий след, то сейчас же подам голос.

– Идет, – ответил молодой сержант, и они расстались.

В середине дня состоялось следствие о причинах смерти Питера Ноэля. Полицейский утром зашел к мисс Уизерс напомнить, что необходимо ее присутствие. По пути к месту следствия она встретила сержанта Секкера.

– Вот что, – сказал он, – инспектор Каннон хотел, чтобы это дело отложили, но Маггерс на это не соглашался. Он сказал, что надо покончить с делом, т. к. «Дипломат» в пятницу выходит обратно в Штаты. Меня просили на всякий случай сказать вам, чтобы вы больше не упоминали о том, что вы знаете об исчезновении Розмери Фрезер, и в особенности о том, что вы сомневаетесь в том, убил ли ее Ноэль.

– Хорошо, – сказала мисс Уизерс. – Но скажите мне одно – вы знаете об этих страницах, которые были вырваны из дневника Розмери Фрезер!? Вы также знаете, что они исчезли, причем думали, что она взяла их с собой, или уничтожила. Не имел ли тот тщательный обыск, которому мой багаж подвергся в таможне, какой-либо связи с желанием найти эти страницы?

– Действительно, – сказал сержант Секкер, мы отдали распоряжение, чтобы багаж всех пассажиров был осмотрен внимательнее обычного. Но для вас не было сделано никакого исключения.

– И вы нашли...

– Знаете, – запротестовал сержант. – Не могу же я вам все рассказывать!

Но по выражению его лица мисс Уизерс почувствовала, что тщательные розыски в багаже не дали полиции ровно ничего.

Они вошли в небольшой зал, наполненный зрителями. Служитель провел ее к месту между доктором Уэйтом и достопочтенной Эмилей.

– Капитан Эверет, – говорил как раз коронер, – вы опознали в умершем Питера Ноэля, стюарда из бара на вашем пароходе. Сколько, времени он у вас служил?

– Ноэль с января совершил восемь поездок, – объяснил капитан.

–  Его поведение было вполне удовлетворительным?

– Да, – сказал капитан. – Хотя, пожалуй, нет.

–  Что вы хотите сказать?

– Я-то был им доволен, – сказал капитан, – но во время июльского плавания с ним вышло осложнение. Ноэль познакомился с одной пассажиркой, богатой вдовой из Миннеаполиса. Они обручились, а так как у нее два взрослых сына, то семья стала делать затруднения. Адвокаты вошли в сношение с правлением нашей линии и, пока проводилось расследование, Ноэль был отстранен от исполнения обязанностей.

– Ага, – сказал коронер. – Но он к ним вернулся?

– Да. Расследование показало, что он не сделал ничего предосудительного.

– А этой дамы не было на «Американском Дипломате» во время последнего плавания?

– О нет, она благополучно живет в Миннеаполисе, окруженная своими сыновьями, которые стараются изгладить из ее памяти этот пароходный роман.

– Держитесь ближе к делу, – сказал сердито коронер. – Кстати, капитан, верно ли, что у вас на линии служат только граждане Соединенных Штатов?

– Кажется, так.

– Мы установили, что Питер Ноэль родился в Монреале и что он – британский подданный. Как вы это объясняете?

Капитан Эверет не знал, как объяснить этот факт.

– Мы установили, – сказал коронер, – что у Ноэля были и английский, и американский паспорта, а также паспорта других стран. Вы это знали?

– Нет, не знал, – буркнул капитан. – У меня нет времени копаться в багаже моих служащих!

На этом допрос капитана закончился. Следующим свидетелем выступил полицейский врач, производивший вскрытие тела. Он объяснил, что смерть наступила вследствие  принятия шести грамм цианистого кали. Смерть была почти мгновенной. Яд был принят не в жидкости и не в порошке, а, по-видимому, он был завернут в кусочек бумаги и проглочен. Кусочек бумаги был найден в желудке.

Следующей вызвали Кандиду Норинг.

– Утром 21-го сентября ваша соседка по комнате, Розмери Фрезер, исчезла с парохода, не так ли? – спросил коронер с необычной для него мягкостью.

Кандида кивнула и тихо сказала: «Да».

– К моменту прибытия парохода в лондонский порт вы сообщили главному инспектору Каннону некоторые данные об исчезновении Розмери Фрезер.

– Да, – сказала Кандида. – Они касались...

– Отвечайте только на вопросы. Эти сведения  касались Питера Ноэля?

Кандида кивнула. Присяжные внимательно смотрели на нее. Молодые люди за столом журналистов стали что-то записывать. Но дальнейших вопросов Кандиде не задавали.

Вызвали инспектора Каннона.

– Инспектор, – начал коронер, – вы слышали показания мисс Норинг. На основании полученных вами сведений вы пытались арестовать Питера Ноэля на «Американском Дипломате» вскоре после полуночи 23-го сентября?

– Я пытался его арестовать, да – сказал Каннон. – Я сделал обычное предупреждение и хотел наложить на него руку для ареста, но он что-то выхватил из кармана и сунул себе в рот.

– И вы не пытались его остановить?

– Все случилось слишком быстро. Он упал на пол раньше, чем его схватили.

– Был ли у Ноэля взволнованный, смущенный вид? Походил ли он на человека, собирающегося покончить с собой?

Инспектор Каннон в этом был уверен.

– Видели вы, что именно он положил себе в рот?

– Мне показалось, что это был клочок бумаги, – сказал инспектор. – Но я бы не мог присягнуть на этот счёт! Я думал, что он хотел уничтожить какую-нибудь улику, – и вдруг он упал.

Затем вызвали доктора Уэйта. Коронер вскоре добрался до вопроса о цианистом кали в аптечке.

– Когда вы наполнили эту склянку? – спросил, он.

– В начале путешествия она уже была полна.

– Скажите присяжным, что вы нашли, когда, по указанно полиции, вы заглянули в эту склянку через четыре часа после смерти Питера Ноэля.

Доктор Уэйт усмехнулся.

– Я нашел в ней ипсомскую соль, – сказал он.

– Нормальным образом эта соль не могла оказаться в склянке. Кто-то должен был взять цианистый кали и вместо него насыпать соль?

– Очевидно так.

– Кто же, по вашему, мог совершить эту подмену?

Доктор Уэйт сказал, что он не мог бы сказать наверное.

– Отлично. Заходил Питер Ноэль в ваш кабинет в который-нибудь из дней, предшествующих его смерти?

Уэйт кивнул.

– В ту ночь, когда Розмери Фрезер прыгнула за борт...

– Простите, – сказал коронер. – Мы не касались этого вопроса. Ответьте на вопрос.

– В ночь 20-го сентября Ноэль зашел в мой кабинет, где собралась небольшая компания для игры в крапс.

– Крапс, крапс!.. Пожалуйста, выражайтесь по-английски, как подобает в английском суде. Крапс!.. неужели вы думаете, что присяжные понимают такие жаргонные выражения?!

– Да разве крапс называют, как-нибудь по-другому? – удивленно спросил доктор. Берут пару костей, выигрывают если сразу выкинуто семь или одиннадцать, проигрывают...

– Не вдавайтесь в подробности. Кто участвовал в игре?

– Кроме Ноэля, были мистер Хаммонд, мистер Реверсон, кассир и третий офицер. Старший офицер, Денкинс, зашел после полуночи.

– Были ли вы так погружены в игру, что какой-нибудь зритель мог открыть шкаф и подменить смертельный яд ипсомской солью?

– Это возможно, – согласился мистер Уэйт.

Коронер взял слово:

– Я думал вызвать еще дюжину свидетелей. Но их показания не могут внести ничего нового. Уже поздно, и мы должны через полчаса кончить. Дело мне кажется ясным. Девушка, с которой был связан Питер Ноэль, исчезла с «Американского Дипломата». Когда корабль прибыл в порт, детектив явился на борт для расследования и ему дали сведения относительно Ноэля. При аресте Ноэль проглотил бумажку и упал мертвым. Мы установили, что он умер от цианистого кали и что он мог достать себе этот яд из шкафа судового врача. Я полагаю, что Ноэль, опасаясь ареста за соучастие в смерти Розмери Фрезер, запасся ядом. Вы, конечно, можете решить, что этот яд был ему дан каким-либо неизвестным лицом. Однако заметьте, что в данном случае едва ли кто-либо мог дать яд покойнику, так как цианистый кали действует почти моментально, и Ноэль не мог принять его в пище пли питье до момента ареста. К тому же, видели, как он поднес ко рту кусочек бумаги и проглотил его. Иными словами, вы сосредоточите внимание на том, покончил ли Ноэль с собой или же явился жертвой несчастного случая. Вы также примете во внимание, что Ноэль уже имел неприятности со своим начальством по поводу одной пассажирки и что он мог опасаться окончательного увольнения в связи с делом Розмери Фрезер.

Кто-то в глубине зала фыркнул. Мисс Уизерс обернулась и взглянула на Тома и Лулу Хаммондов. Лулу, как будто, была не из тех, кто стал бы фыркать. Но мисс Уизерс, тем не менее, внимательно поглядела на молодую женщину.

Присяжные удалились и вскоре вернулись. Старшина, полный господин, со слезящимися глазами, заговорил:

– Мы считаем, что покойный нашел смерть вследствие небрежности полиции, так как он пришел в нервное состояние, опасаясь ареста за убийство Розмери Фрезер.

– Но вы не должны были... – начал коронер; Каннон, однако, сделал ему какой-то знак, и он замолк.

– И что он сам покончил с собой, – договорил старшина.

Настала минута молчания, потом вдруг на ноги поднялась женщина.

– Вздор и нелепость! – раздался ясный голос. – Питер Ноэль был не из тех, кто стал бы лишать себя жизни, никоим образом. Он имел все основания желать жить. Мы должны были пожениться на будущем Рождестве.

Глаза всех устремились на коренастую фигуру миссис Снокс. Кандида Норинг расхохоталась и несколько мгновений царил кавардак. Коронер что-то еще стал говорить, но толпа стала расходиться.

– Верите вы тому, что она сказала? – спросила Кандида у мисс Уизерс.

–  Миссис Снокс статная женщина, – ответила та. – Но она лет на десять старше Ноэля. Боюсь, что это ее воображение.

Они прошли мимо человека огромного роста, который надевал пальто. Он кивнул Кандиде.

– Это полковник Райт, – сказала она мисс Уизерс. – Тот человек, которого боялась Розмери. Он работал для фирмы ее отца, но ушел после какого то недоразумения. Розмери была уверена, что он не пропустит случая и передаст ее родителям все плохое, что про нее услышит.

– Простите, – сказала мисс Уизерс, – я должна догнать Хаммондов.

Она хотела задать им существенный вопрос. Но когда она догнала их, то услышала, что Лулу говорит резким и неприятным голосом:

– И на этом, мой милый, кончается комедия!

С этими словами она отошла от Тома Хаммонда, села в ожидавшее ее такси и уехала. Том Хаммонд остался стоять на тротуаре. Он старался разжечь трубку, но пальцы его дрожали. Он испустил возглас, не принятый в образованном обществе с елизаветинских времен, и окликнул другое такси.

– У вас такой вид, точно вы видели привидение, – сказала Кандида, которая догнала мисс Уизерс.

– Я почуяла привидение, – ответила та.

ГЛАВА 7.
Гвозди для гроба

Инспектор Фильсом сидел в своем скрипучем кресле и глядел на Темзу через окно. Перед ним лежала папка с надписью «Эндрю Тодд». Он нетерпеливо постукивал пальцем но ручке кресла.

Сержант Секкер стоял, прислонившись к шкафу. Инспектор дослушал его и заговорил:

– Изобретательно, очень изобретательно. Но все же я склонен проще относиться к этим запискам в черной рамке. Их написала Розмери Фрезер. У нее, очевидно, было предчувствие смерти. У нее были все основания желать Тодду всевозможных несчастий.

– Это говорит инспектор Каннон. И все же, сэр, я спрашиваю себя....

– Вы избавитесь от этой привычки, – сказал инспектор.

В эту минуту постучали в дверь.

– Вас хочет видеть дама, – сказал седой констебль, просовывая голову в дверь. – Та же самая дама.

– Как? Опять эта учительница? Сержант, это вы ее напустили на меня. Теперь идите и сплавьте ее. Терпеть я не могу этих любительских Щерлок Холмсов.

– Хорошо, – сказал сержант. Он вышел в коридор, где расхаживала взад и вперед Гильдегарда Уизерс. Секкер провел ее в небольшую приемную, выходившую на внутренний двор.

– Я пришла, чтобы заключить сделку, – сказала мисс Уизерс. – Я хотела видеть инспектора Каннона, но он, по-видимому, отсутствует. Фильсома также не поймаешь. Ну, сойдете и вы.

– Премного благодарен, – сказал сержант, вынимая записную книжку. – Вы хотели дать нам сведения?

– Отложите это, – сказала мисс Уизерс. – Я хочу знать три вещи: во-первых, что установили ваши эксперты насчет того письма в черной рамке, которое найдено у Тодда? Во-вторых, какие отпечатки пальцев были найдены на дверце лифта? В-третьих, что было найдено на дне колодца рядом с телом Энди Тодда?

– Простите, – начал Секкер, – я не имею нрава...

– Хотите вы разрешить загадку исчезновения Розмери Фрезер? Так знайте, молодой человек, что вы шагу не ступите, если вы не узнаете, что скрывается за этими угрожающими записками.

– Записками?

– Именно так. Не один Энди Тодд получил письмо в черной рамке. Такое послание предвещало Тодду смерть, и мне кажется, что Скотланд-Ярд поступил бы хорошо, если бы немножко присмотрел за другим лицом, получившим такое же послание.

– А именно?

– А именно – за Кандидой Норинг. Она получила такое же письмо, как только приехала в отель, и бросила его в камин, думая, что это плохая шутка. Но я не уверена, что это шутка.

Сержант призадумался.

– Да, пожалуй, лучше приставить к ней человека. Она должна была бы рассказать об этом сама.

– Я думаю, она поступила вполне естественно. Так вот: стоят мои сведения ваших.

– Пожалуй, согласился сержант. На дне лифта нашли только осколки стекла. На дверце не было никаких отпечатков пальцев, и ничего не выяснилось насчет этого письма, кроме того, что оно было найдено в почтовом ящике Тодда, что оно пришло не по почте, что почерк напоминал руку Розмери Фрезер, а конверт, бумага и чернила были самые обыкновенные. Так вот – я, пожалуй, в этой сделке в выигрыше.

Мисс Уизерс встала.

– Если вы пройдете обратно в отель, – сказал сержант, – скажите мисс Норинг, что, если она попросит, мы приставим к ней человека.

– Передам, – обещала учительница. – Но я не думаю, чтобы она стала просить.

– Тогда поглядите за ней сами, – сказал Секкер. – Хотя, я и не знаю, что еще может случиться. Разве, что действует какой-нибудь сумасшедший, который владеет черной магией. Девицу Фрезер убили, это я готов признать. Но никто не может заставить человека проглотить яд и загипнотизировать его так, чтобы он соскочил в колодец лифта.

– Я этого и не говорю, – ответила мисс Уизерс.

На этом они расстались.

Мисс Уизерс вышла погулять по набережной Темзы, но холодный ветер загнал ее в ближайшую чайную. Проходя между столиками, она увидела достопочтенную Эмилию. Лесли Реверсон тотчас же встал и предложил ей стул.

– Осматривали город? – спросила Эмилия.

– Немножко, – призналась мисс Уизерс.

– Город великолепен, я знаю, но я бываю в Лондоне только по делам.

Лесли Реверсон воспользовался случаем:

– Не могу ли я сбежать? – сказал он. – Тетя, могу ли я?..

Достопочтенная Эмилия достала свою чековую книжку. Мисс Уизерс, глотая свой чай, прислушивалась к невнятным словам Реверсона.

– Не глупи, – ответила Эмилия. – Вот десять шиллингов. Хватит с нее.

– Молодое поколение взбесилось! – сказала Эмилия, возвращаясь к столу. – Мальчик так, пожалуй, быстро спустит все свое состояние. Одна девица за другой...

Мисс Уизерс вставила:

– Ваш племянник, как будто, заинтересовался Кандидой Норинг?

– Могло быть хуже, – заметила Эмилия. – Она девица благоразумная. На пароходе казалась неряшливой, но в Лондоне подтянулась. Лесли строил телячьи глаза этой девице Фрезер. Но, к счастью, он не запутался с нею. Ему только двадцать лет. Отец и мать умерли, когда он был ребенком, и я за него отвечаю.

Они вышли из чайной и вернулись в отель. Достопочтенная Эмилия купила себе все вечерние газеты и юмористический журнал.

– Это моя единственная слабость, – объяснила она. – Я люблю лечь в горячую ванну и читать, пока не засну.

Мисс Уизерс прошла к себе в комнату и стала думать. Но хотя она прибегала к алгебраическим формулам, но ничего не выходило. Проголодавшись, она вышла из комнаты и направилась к двери Кандиды. Девушка в купальном халате сидела и грызла сладкую булочку. На столике перед нею стояла бутылка молока.

– Войдите, – воскликнула она. – Разделите мою скромную трапезу. Тут еще несколько булочек.

– А что, вы на диете? – спросила мисс Уизерс.

Кандида энергично потрясла головой.

– Прогорела, – объявила она. – Или, во всяком случае, к этому близко. Я надеялась, что меня вечером пригласят обедать – не вышло. Конечно, я могла заказать обед в отеле, чтобы его записали на мою комнату, но я не хотела увязать еще глубже.

Мисс Уизерс поняла.

– Всегда неприятно ждать перевода, – сказала она. Я охотно одолжила бы вам несколько фунтов.

– Вы очень милы, – ответила Кандида, – но дело обстоит не так, как вы думаете. Я собственно не хотела никому об этом говорить. Видите ли, Розмери была нашим казначеем, все деньги были при ней, и она унесла их с собой, когда упала за борт. Поэтому я и знаю, что это не самоубийство, так как Розмери ни за что не оставила бы меня на мели.

– Так Розмери была казначеем?

– Это длинная история, – сказала Кандида. – Но мне хочется об этом рассказать... Видите ли, я знала Розмери Фрезер, когда она еще была младенцем. У ее родителей куча денег, и они вращаются в высшем обществе Буффало. А я только Кандида Норинг, отец которой умер раньше, чем она родилась, а мать моя пробовала быть портнихой, но ее сердце не выдержало. Когда я была в школе, я немного прирабатывала, присматривая за детьми. И Розмери была моей первой питомицей. Когда моя мать умерла, несколько человек, для которых она работала, сложились, чтобы помочь мне окончить школу. Думаю, что им было это не особенно обременительно. На каникулах я работала компаньонкой, или горничной, или сиделкой, но чаще всего мне поручали присматривать за Розмери. Она была такой милой маленькой девочкой, и хотя ей весь мир как бы подносили на серебряном блюде, мы были с нею как сестры. Потом я получила стипендию в Сент-Эндрьюс колледж. Несколько лет я почти не видела Розмери. Когда я окончила колледж, я осталась при колледже в качестве надзирательницы. Потом Розмери поступила в Сент-Эндрюс, и мы снова стали друзьями. В этом году она должна была держать выпускной экзамен.

Мисс Уизерс сопоставляла цифры и другие данные.

– Так, – сказала она.

– В этом году, – продолжала Кандида, – Розмери попала в непонятную историю в Бар-Харборе, куда ее семья ездила каждое лето. Она не рассказала мне, в чем дело, по я подозреваю, что тут был замешан один мужчина. Она все лето писала сонеты и рвала их, но когда настала осень, она решительно отказалась вернуться в школу. Сказала, что хочет ехать в кругосветное путешествие. Она всегда добивалась своего. Семья только поставила условием, чтобы я присматривала за нею в пути. Мне оплачивалась только дорога. Но о чем лучше может мечтать классная надзирательница, как о кругосветном путешествии. Мы должны были ехать в ближайший понедельник на «Императрице Сиама» из Лондона.

Кандида замолчала и всхлипнула. Я старалась о себе не думать, – продолжала она. – Но это жестоко, знаете, когда всю жизнь сидишь и смотришь в окно на все прекрасные вещи и раз в жизни представится случай – и тут вдруг его у вас вырывают из рук!

– Да, – согласилась мисс Уизерс. – У Розмери тоже отняли ее жизнерадостность, ее жизнь. Скажите, вы действительно думаете, что она была способна покончить с собой?

Кандида покачала головой.

– Розмери была бы способна на все. Она делала драму из всего, что случалось с нею. У нее могло появиться желание покончить с собой из-за этого жестокого идиотского смеха людей за столом. Но на нее было бы больше похоже, если бы она достала откуда-нибудь револьвер и выпалила бы во всю компанию... О, я не буду больше ничего о ней говорить.

– В одном я уверена, как бы мимоходом сказала мисс Уизерс, – а именно в том, что Питер Ноэль не убил Розмери Фрезер.

Кандида широко раскрыла глаза, но ничего не сказала. Она взялась за бумажный мешочек.

– Хотите еще булочку? – Голос ее слегка дрожал.

Мисс Уизерс отказалась.

– Самое для вас лучшее – выбросить все эти несчастья из ума. Не оставайтесь у себя в комнате, идите, забавляйтесь, подумайте о чем-нибудь веселом.

– Вы очень мудры и добры, сказала Кандида. – Постараюсь. У меня есть приятное, о чем подумать...

Вдруг она вскочила, подбежала к комоду, сняла с него большую коробку из черного дерева и гордо показала ее своей гостье.

– Это принесли как раз перед вашим приходом. Не правда ли, мило с его стороны?

Мисс Уизерс оглядела тщательно упакованную коробку с пятьюстами лучших турецких папирос. Внутри коробки лежала карточка «Лесли Пендавид Реверсон».

– Это лучше приглашения к обеду, – сказала мисс Уизерс. – Эта коробка будет ценной, даже когда все папиросы выйдут.

Она закрыла крышку и одобрительно оглядела изящную коробку. Мисс Уизерс заметила, что небрежная продавщица забыла снять этикетку с ценой «2 фунта».

– Возьмем с вами по гвоздю в гроб, – сказала Кандида, открывая коробку с папиросами. – Попробуйте эти ароматные, с шелковыми кончиками.

– Ради Бога, нет. – сказала Гильдегарда Уизерс. – Мне стало бы дурно. Я знаю, что теперь большинство женщин курят. Но когда я была молода, нас учили, что табак вреден девушкам и в физическом и в моральном отношении.

Кандида пожала плечами и взяла папиросу. Мисс Уизерс чувствовала, что перед нею девушка, ценившая внешние проявления роскоши, наверное потому, что она всю свою жизнь была лишена их.