Текст книги "Загадка персидского кота (ЛП)"

Автор книги: Стюарт Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 4.
Шарф

Инспектор Каннон сидел в маленькой курительной комнате парохода. Он перелистывал страницы своей записной книжки и вздыхал. Перед ним стоял маленький седой человек с моржовыми усами; суперинтендант Харрингтон был в весьма неблагодушном настроении

– Это безобразие, – сказал он.

– Да, сэр, – согласился инспектор, который действительно так думал.

– Вы допустили, чтобы арестант при вас покончил с собой.

– Да, сэр.

– Если бы это случилось с кем-нибудь из ваших подчиненных, вы бы назвали его совершенным болваном.

– Да, сэр.

Харрингтон натянул зеленую фетровую шляпу на лоб и начал надевать перчатки. Инспектор немного просветлел.

– Так вы не возьмете на себя это дело, сэр?

– Взять его на себя? Конечно, нет. Я должен представить отчет начальству. Позвоните мне до восьми утра. Но это ваше дело, Каннон.

Суперинтендант уже был у занавески, когда Каннон заговорил.

– Какое дело?

– Что вы хотите сказать?

– Исчезновение или самоубийство?

– Это то же самое дело, – воскликнул Харрингтон. – Вам было поручено расследовать исчезновение Розмери Фрезер, но самоубийство этого Ноэля означает сознание в вине. Он бросил ее за борт и держал яд наготове в кармане на случай ареста. Вам осталось только выяснить недостающие подробности. Если хотите, можете взять себе в помощь молодого Секкера и поручить ему расследовать исчезновение.

Харрингтон удалился в направлении катера. Когда он исчез из виду, Каннон глубоко вздохнул и вышел в салон. Высокий молодой человек в коричневом костюме наблюдал за тем, как уносили тело Питера Ноэля.

– Сержант, – крикнул инспектор. Молодой Джон Секкер улыбнулся ему. – Что вы еще там уставились? Точно никогда не видели мертвого тела!

– По правде сказать, не видел, – ответил молодой человек. – Вы забываете, сэр, что я занялся ремеслом ищейки всего восемь недель тому назад. Я спрашивал себя – всегда ли у самоубийц такое удивленное выражение лица?

– Что? – сказал Каннон. – Идемте со мной. Суперинтендант сказал, что вы можете помочь мне в этом деле. Увидим, помогает ли университетское образование стать хорошим детективом.

– Чудесно, – сказал Джон Секкер.

– Мы могли бы постараться выяснить, откуда он достал яд, – продолжал Каннон, когда они двинулись вдоль по коридору.

– Вы не думаете, что он привез его c собой из Штатов?

Каннон растаял – представлялся случай поучить новичка.

– Нет, – сказал он, – разве Питер Ноэль знал, что в этом путешествии он встретит девушку, которая перевернула бы землю и небо, как уверяет ее подруга, чтобы заставить его жениться на ней, из-за того, что он скомпрометировал ее в этом чулане. Мы можем быть уверены, что Ноэль достал себе цианистый кали для того, чтобы избежать виселицы. Может быть, в пароходной аптеке?..

Они остановились у кабинета доктора и постучали. Ответа не было. Каннон попробовал отворить дверь.

– Есть тут кто-нибудь?

Наконец раздался сонный голос из каюты за кабинетом, и в дверях показался доктор Уэйт во фланелевом халате.

– Где у вас цианистый кали?

Доктор показал на склянку в углу второй полки. Инспектор осторожно взял ее в руки. Она была полна до краев.

– Вы же не думаете... – начал доктор.

Инспектор вынул стеклянную трубку и слегка понюхал ее.

– Вы готовы поклясться, что это цианистый кали?

Доктор Уэйт показал на подпись, и слегка улыбнулся.

– Если вы сомневайтесь, попробуйте.

Рот его широко раскрылся, когда он увидел, что Каннон намочил палец и поднес к губам небольшой слой белого порошка.

– Ипсомская соль, – сказал он.

Уэйт в ужасе понюхал в свою очередь, затем попробовал порошок. С другой полки он достал большую банку с надписью «Ипсомские соли». Она была наполовину пуста!

– Вы хотите сказать, что кто-нибудь украл цианистый кали и наполнил склянку солями?

Инспектор что-то записывал в книжку. Он кивнул:

– Вы имеете обыкновение оставлять дверь незапертой? – спросил он.

– Я был немного расстроен, – признал доктор. – Все эти события... обыкновенно я...

Каннон кивнул:

– Как бы то ни было, Питер Ноэль сюда проник и достал достаточно яда, чтобы отравить весь пароход. Когда он заходил сюда за последние дни?

– После смерти мисс Фрезер, – добавил Секкер.

– Единственный раз Ноэль был в моем кабинете в тот вечер, когда Фрезер упала за борт, – объявил доктор. – Мы тут вчетвером или впятером играли в крапс.

– Крапс? – переспросил инспектор.

– Игра в кости, распространенная среди американских негров, – пояснил сержант.

–  Так... – сказал Каннон. – Ноэль воспользовался, очевидно, вашим увлечением игрой и украл яд?

– Но он не мог этого сделать, я бы увидел! – протестовал доктор.

– Позвольте задать один вопрос, – сказал сержант. – Когда Ноэль был в вашем кабинете – до того или после того, как поднялся шум из-за девицы Фрезер?

Доктор Уэйт решительно ответил:

– До того.

Сержант поглядел на Каннона.

– Тогда он не мог взять яд. Разве, что он знал заранее...

Инспектор что-то буркнул.

– Или, – добавил молодой сыщик, – он украл его не для себя, а чтобы избавиться от этой девушки, но затем передумал.

Они вышли из кабинета. Доктор Уэйт решил, что будет полезно выпить порцию бренди. Он достал из верхнего ящика большую бутылку и начал себе наливать. Когда он подносил рюмку к губам, дверь внезапно распахнулась и в ней появилось бледное лицо молодого Секкера – так внезапно, что доктор уронил рюмку на пол.

– Простите, – сказал сержант. – Начальник просил уведомить вас, что следствие будет производится завтра, и требуется ваше присутствие. Оно будет даже очень нужно! – И он удалился, закрыв за собою дверь.

По палубе расхаживал главный инспектор Каннон. Сержант Секкер присоединился к нему. Уже настало утро, движение на реке оживилось. Мимо них проходила длинная вереница барок, груженых углем. На обоих берегах пробуждалась городская жизнь, по инспектор Каннон был слишком погружен в свои размышления, чтобы обращать на это внимание.

– Так вот оно как было, – сказал Каннон, подводя итоги своим мыслям. – Ноэлю смертельно надоела эта девица. Она убеждала его жениться на ней, может быть угрожала ему. Он бросил ее за борт и дело с концом.

– Но ведь вы говорили, будто эта учительница уверена, что девица Фрезер стояла у перил. Как мог Ноэль бросить ее за борт, когда оба выхода на палубу были преграждены – один дремлющей учительницей, а другой – подругой, которая искала Розмери?

Инспектор начал соображать.

– Предположим, что она стояла у перил, а он прятался где-нибудь в снастях. Если он в нее чем-нибудь бросил и попал в нее и она опрокинулась за перила вниз головой... Нет, не выходит... Что, если Ноэль стоял на нижней палубе и, подцепив ее пароходным крючком, потянул ее вниз? Или хотя бы палкой? Перила верхней палубы только на несколько футов выше головы человека, стоящего на нижней.

– Это было бы легко, если бы у нее был длинный шарф, – начал сержант.

Его прервал звук скрипучего голоса позади него.

– У Розмери Фрезер был длинный шарф!

Оба полицейских повернулись. Позади них из люка своей кабинки выглядывала мисс Гильдегарда Уизерс.

– Не принимайте возмущенного вида, – сказала она. – Раз вы все утро голосите перед моим окном, вы не можете обижаться, что я вмешиваюсь.

– Сударыня, – начал главный инспектор.

Но сержант Секкер схватился за главную мысль.

– Вы говорите, что на Розмери Фрезер был шарф?

– Эта была такая же характерная ее принадлежность, как серое беличье манто. Когда я в последний раз видела ее у перил, на ней не было манто, но на ней был длинный темно-синий шарф.

– Вот видите, – сказал сержант Секкер.

Каннон никак на это не отозвался.

Молодой человек продолжал:

– Ноэль видел шарф, не так ли? У него при себе была доза яда, которую он украл у доктора, не так ли? Он стоял у перил внизу, размышляя о том, как он даст ей этот яд, и вдруг увидел развевающийся шарф. Он быстро ухватился за него, Розмери Фрезер упала мимо него вниз в воду.

Мисс Уизерс чуть не захлопала в ладоши в знак одобрения. Но она сразу сообразила, что этому противоречит одна полузабытая ею подробность, что-то имевшее отношение к палубе, и к ветру, и к ночи – особенно к ветру. Инспектор Каннон без колебания признал догадливость своего подчиненного.

– Вот это дело! – сказал он, крепко хлопнув его по плечу. – Одно только меня беспокоит – всплеск.

– Какой всплеск? – вмешалась Гильдегарда Уизерс из своего окна. – Всплеска не было.

– Вот именно это-то меня и беспокоит. Но я помню один случай три-четыре года тому назад: убийство на пароходе «Графиня Тильская». Капитана и боцмана задушили, а затем потихоньку спустили в воду. Могло ли случиться, что этот Ноэль спустил девицу в море на шарфе так, что никто не слышал всплеска?

Мисс Уизерс поспешно перерыла свой чемодан и, высунув из люка разыскиваемый ею предмет, крикнула:

– Я вам одолжу этот шарф. Он почти такой же длины, как шарф Розмери. Пусть один из вас пойдет на верхнюю палубу, а другой встанет внизу.

Главный инспектор Каннон не любил принимать советы от посторонних, особенно от старых дев, но положение было необычное. Он взял полоску лилового шелка и, повернувшись к Секкеру, сказал:

– Повяжите-ка это себе на шею и пойдите наверх. А я посмотрю, могу ли я вас ухватить.

– Слушайте, – запротестовал молодой человек. – А если кто-нибудь меня увидит? Этот отвратительный цвет не подходит к моему костюму.

– Погодите минутку, – крикнула мисс Уизерс. – Я его надену.

Но пока она меняла свой капот на платье и шляпу, прошло немало времени. Выйдя на палубу, она увидала, что инспектор Каннон стоит у перил и старается ухватить кончик лилового шарфа, свисающего над его головой.

– Попробуйте стать на перила, – предложила она.

Каннон что-то проворчал, но последовал ее совету. Он ухватил кончик шарфа и крепко потянул за него. Взглянув наверх, мисс Уизерс увидала белые руки, ухватившиеся за перила, и лицо сержанта.

– Крикните, чувствуете ли вы это? – загрохотал Каннон и потянул снова.

Сержант не отозвался. Мисс Уизерс, изогнув шею, взглянула наверх и увидала, что лицо сержанта было весьма необычного цвета, и что он низко наклонился через перила. Она не отличалась почтительностью. Высокий чин Скотланд-Ярда почувствовал, что его толкают в сторону и над ухом его прозвучала команда:

– Отпустите, дурак!

Инспектор отпустил шарф, но раньше, чем успел выразить свое неудовольствие, мисс Уизерс уже бегом направилась на верхнюю палубу. Он пошел следом за ней и увидел, что учительница стоит на коленях рядом с неподвижной фигурой молодого человека, схватившегося за перила. Мисс Уизерс возилась с его шеей. Когда Каннон подошел, она как раз развязала шелковую петлю. Сержант отпустил перила и начал судорожно дышать.

– Еле выскочил! – сказал он.

– Почему вы не крикнули? – сказал Каннон.

– Почему? С этой проклятой-распроклятой петлей на шей? Все, что я мог сделать это крепко держаться, чтобы не упасть за борт.

– Может быть, – вкрадчиво сказала Гильдегарда Уизерс, – может быть, мы теперь знаем, почему не закричала Розмери Фрезер?

Настало молчание. Каннон подобрал шелковый шарф и вручил его владелице.

– Очень вам обязан, сударыня, – сказал он сухо.

Сержант Секкер слабо улыбнулся:

– Я более, чем обязан, – сказал он. – Премного благодарен!

Они отошли, оставив ее одну. Однако Гильдегарда Уизерс последовала за ними.

– Не могу ли я быть вам еще полезна? У меня есть некоторый опыт по таким делам в Соединенных Штатах.

Инспектор Каннон был в прескверном настроении. Он чувствовал, что попал в глупое положение.

– Тут не Соединенные Штаты, – сказал он сердито, а потом, чтобы смягчить впечатление, добавил:

– Видите, после всего этого дело ясно. Остается только формальная часть.

– О, – сказала Гильдегарда Уизерс. Она смотрела, как они удалялись, а затем поспешила в свою каюту, но в коридоре наткнулась на накрахмаленную спину миссис Снокс, которая препиралась с достопочтенной Эмилией.

– Я это сделаю и молчать буду, – говорила женщина. – Но двух бумажек мало, со всей этой полицией. Если миледи даст четыре...

– Хорошо, – ответила Эмилия. Щелкнул замок сумочки и миссис Снокс прошмыгнула мимо мисс Уизерс, засовывая за пазуху четыре фунтовых банкнота.

Мисс Уизерс задумалась. Казалось бы, достопочтенная Эмилия – последний человек на пароходе, который мог опасаться полиции. Или нет? Дело было в том, что Гильдегарда Уизерс не совсем была согласна с инспектором, что дело было закончено. Складывая свои вещи, она думала об услышанном. Наконец, она приняла решение. Самое простое – пойти и спросить, – решила она.

Она направилась к двери, но в ту же секунду в нее постучали. На порога стояла сама достопочтенная Эмилия.

– Вы только что разговаривали с детективами? – сказала она. – Как вы думаете, выпустят нас сегодня на берег?

– Думаю, что да, – сказала мисс Уизерс. – Кстати сказать, я много дала бы, чтобы узнать...

– О, мы еще с вами поболтаем, – прервала ее достопочтенная Эмилия. – Приходите ко мне выпить чай в отель «Александрию». А теперь я должна кончить укладку и приготовить Тобормори и птицу к высадке.

Пароход начал двигаться по направлению к пристани. Мисс Уизерс продолжала упаковку своих вещей. Когда она закончила ее, «Американский Дипломат» причалил к пристани в доке Георга V. Мисс Уизерс вдруг вспомнила, что она не обменяла американские деньги на английские, и поспешила к кассиру. Там уже были Лесли Реверсон, Кандида Норинг и Энди Тодд. Реверсон укладывал маленькую пачку банкнот в свой портфель.

– Всегда останавливайтесь в «Александрии», – говорил он Тодду, – не слишком дорого и отовсюду рукой подать.

Служитель сообщил, что всех требуют в салон для проверки бумаг. Мисс Уизерс терпеливо ждала полчаса и потом честно присягнула перед двумя усталыми молодыми людьми в форме, что она посещает Англию только для удовольствия и не намерена искать здесь себе работу. Ее паспорт проштемпелевали, но когда она хотела выйти, полицейский остановил ее и сообщил, что ее присутствие потребуется на следствии о смерти Питера Ноэля, и хотел записать ее адрес.

– Адрес? У меня никакого нет.

– У вас должен быть адрес! У каждого должен быть адрес.

– Ну, отель «Александрия», – сказала учительница, посмотрела, как он записывал себе в книжку ее полное имя «Гильдегарда—Марта—Уизерс» и название гостиницы. После этого ее выпустили из салона.

Когда она шла по коридору, наблюдая за тем, как выносят ее багаж, к ней подошла Кандида Норинг. Лицо ее было осунувшимся. «Что то случилось», – сказала себе Гильдегарда Уизерс.

– В чем дело, дитя мое? – спросила она, взяв девушку за руку.

– В чем дело? – Кандида задрожала. – Во всем... я так боюсь...

– Вы боитесь чего?

– Если хотите знать, я боюсь всех и каждого. Я боюсь вас и всех остальных.

Мисс Уизерс покачала головой и пожала ледяную руку.

– Вам было тяжело, но теперь все прошло.

Кандида вздохнула:

– Нет, не прошло. Мне нет дела до того, что говорит полиция. Розмери была убита, и убийца еще не обнаружен. И – и кто-то забрался в мою каюту.

– Что? – воскликнула мисс Уизерс. – Дитя мое, да это наверное просто служители собирают багаж для таможни.

– Мой багаж уже два часа как на палубе. А багаж Розмери убрала полиция, – ответила Кандида. – Когда я пошла к двери, я увидала ее открытой, а внутри я услышала тихий шелест, а потом легкий треск. Я побежала...

– Мы сейчас посмотрим, – сказала учительница. Она храбро подошла к каюте и открыла дверь. Никто из нее не выходил и каюта была пуста. Мисс Уизерс заглянула под койку и в шкаф. Там не было ничего подозрительного. – Видите, – сказала она. – Все ваше воображение.

В эту минуту нечеловеческий волосатый лик потянулся к ним с верха шкафа. Мисс Уизерс отскочила.

– Мяу, – сказал Тобермори. Он сгорбил свою серебристую спину и взъерошил шерсть. – Мяу! – пронзительно повторил он и злобно фыркнул на обеих женщин.

Мисс Уизерс схватила его за шиворот и приподняла. В коридоре она увидела миссис Снокс и поручила кота ее попечению.

– Идемте, – сказала она Кандиде. – Вы уже выбрали себе отель?

– Мы, Розмери и я, заказали себе две комнаты в «Александрии», – начала Кандида, но теперь без нее...

– Глупости, идемте! Мы можем взять такси вместе. Они спустились по трапу на берег.

– Прощай «Американский Дипломат»! – с искренним облегчением сказала мисс Уизерс.

Кандида Норинг ничего не сказала кораблю на прощание, но она сбежала на берег, как будто бы все демоны ада гнались за нею.

ГЛАВА 5.
Письмо с траурной каймой

Мисс Гильдегарда Уизерс, освободившись от таможенных чиновников, хотела сначала подождать Кандиду Норинг, но стоять в коридоре было неуютно, и она вышла и окликнула ближайшее такси. Путь был длинный. Они ехали по извилистым улицам Ист-Энда и, наконец, после долгих часов пути, достигли Трафальгар-Сквера. Такси остановилось перед огромным каменным мавзолеем – это и был отель «Александрия». Почтенного вида человек, с огромными усами и тремя рядами медалей на груди, подошел к ней с зонтиком в руках. Менее важные личности ухватили ее багаж и ее ввели в фойе почти таких же размеров, как Медисонский Сквер. Направо от нее находилась конторка, и, когда мисс Уизерс туда направилась, она услышала голос Кандиды Норинг.

– Но для меня была задержана комната!

Двое служащих посовещались, и лица их посветлели.

– О, да, две комнаты с ванной задержаны для мисс Фрезер и мисс Норинг. Полторы гинеи в день.

Кандида написала свое имя на бланке. Такой же протянули мисс Уизерс.

– А это мисс Фрезер, я полагаю? – спросил конторщик.

Настало молчание. Кандида побледнела и отвернулась.

– Нет, – сказала мисс Уизерс. – Мне дайте что-нибудь подешевле.

Оказалось, что в том же этаже есть комната за 18 шиллингов.

– А мисс Фрезер приедет попозже? – спросил конторщик. Кандида отвернулась. У мисс Уизерс холодок прошел по спине.

– Боюсь, что нет, – сказала она.

Обеих поручили мальчику, который повел их через фойе, по бесконечному коридору, мимо дверей с надписями: «Лифт испорчен» и, наконец, нашли открытую дверцу, после чего их быстро подняли в пятый этаж. Комната Кандиды оказалась очень симпатичной на вид. В камине весело горел огонь.

– Я вас еще увижу? – спросила Кандида.

Мисс Уизерс улыбнулась и кивнула. Ее повели дальше. Ее комната оказалась немного меньше, и в ней не горел огонь. Принесли багаж. Когда мисс Уизерс начала переодеваться, появились две служанки и начали шумно заниматься разведением огня в камине. Потом они удалились. Мисс Уизерс заметила, что массивная дверь из ее комнаты в коридор имела замочную скважину, но ключа не было. Телефона также видно не было, но у изголовья была кнопка электрического звонка. Она позвонила и, когда появился служитель, попросила у него ключ. Служитель печально поглядел на нее и покачал головой.

– Нет надобности запирать дверь в этом отеле, сударыня. Мы не даем ключей посетителям. Прислуга не любит, чтобы двери были заперты. Это мешает им работать. – И он удалился.

– Прислуга этого не любит! – повторила Гильдегарда Уизерс. Она опустилась в кресло у огня и начала смеяться до слез. Потом она встала и принялась за свой багаж. Среди него оказался лишний маленький черный дорожный мешок. На нем были инициалы «К. Н.» Мисс Уизерс, надев пальто и шляпу, решила отнести мешок Кандиде раньше, чем пойти осмотреться в городе. Она постучала в дверь комнаты мисс Норинг номер 505. Ответа не было. Она постучала еще раз и потом открыла дверь. Кандида сидела за столом, опустив голову на руку.

– Боже мой! – воскликнула учительница. – Случилось что-нибудь?

Девушка подняла голову и показала на пачку писем, лежавшую рядом с ней.

– Они только что это прислали, – сказала она упавшим голосом.

– Понимаю, – сказала мисс Уизерс. – Телеграммы от родственников Розмери. Вас это должно было ужасно расстроить.

Но Кандида Норинг покачала головой.

– О, не то! – сказала она и протянула конверт с траурной каймой. На нем было написано «Мисс К. Норинг», круглым и твердым почерком и никакой марки на конверте не было.

– Его положили в ящик вместе с остальными, – объяснила Кандида. – Служитель сказал, что он не знает, как оно пришло, но думает, что через посыльного. Прочтите его и скажите мне, не схожу ли я с ума.

Мисс Уизерс вынула из конверта листок бумаги и ахнула. Она глядела на послание, которое, по старинному обыкновенно для траурных объявлений, было в черной кайме – черной в этом случае была вся бумага, кроме середины листка, где был приклеен неправильной формы клочок бумаги кремового цвета, со слабой голубой линовкой. На этом клочке почерком, знакомым для острых глаз мисс Уизерс, стояло: «Я ненавижу вас, и я буду вас ненавидеть после того, как я умру и до тех пор, как не умрете вы»...

Мисс Уизерс отдала Кандиде бумажку.

– Очень скверная шутка, – сказала она, стараясь говорить спокойно.

Кандида Норинг не успокоилась.

– Видите-ли, – сказала она. – Это почерк Розмери. – Она говорила почти шепотом.

– Как же вы думаете? Кто его прислал?

Кандида покачала головой.

– Я не знаю, я не верю в привидения. А вы?

Мисс Уизерс не верила в привидения, особенно в такие, которые пользуются конвертами и почтовой бумагой.

– Более вероятно, – сказала она, – новая выходка того же скверного шутника. Почему вы не предъявите это письмо мистеру Энди Тодду?

– Какой от этого был бы прок? – почти простонала Кандида. Она схватила письмо и конверт и бросила их в пылающий камин. – Вот подходящее место для анонимных писем!

– В большинстве случаев я бы с вами согласилась. Но теперь я очень хотела бы знать, кто послал вам эту жестокую и злую записку.

– Он бы отрекся от нее.

– Совершенно верно. Но Энди Тодд не так уж хитер. Я думаю, что умная молодая женщина за какой-нибудь час разговора могла бы узнать от него всю истину, если он ее действительно знает. Вот мой совет вам, молодая женщина: мух легче ловить на мед, нежели на уксус.

Кандида с недоумением поглядела на нее. Вдруг ее глаза прищурились.

– Вы думаете, что это может быть не простая шутка? Значит – значит, вы не разделяете убеждение полиции, что Ноэль убил Розмери и что его самоубийство было сознанием. Вы думаете, что кто-нибудь другой...

– Я еще не дошла до думания, – ответила Гильдегарда Уизерс. – Я только недоумеваю.

После некоторого молчания Кандида отозвалась:

– И я тоже недоумеваю.

– А теперь, – сказала мисс Уизерс, – я советую вам причесать свои волосы, надеть свое лучшее платье и спуститься к завтраку. Я встречу вас внизу. У меня есть еще одно дело.

Кандида явно колебалась. Но мисс Уизерс была тверда. Добившись кивка со стороны молодой женщины, учительница вышла в коридор. Она прошла сначала вниз в контору, а затем к комнате в третьем этаже. Она постучала, не получила ответа и хотела взяться за ручку, когда ее окликнул веселый голос.

– Хелло, послушайте...

Это был сам Энди Тодд, в купальном халате, со слипшимися волосами на лбу.

– Только что выкупался. Не хотите ли зайти и выпить что-нибудь? – Он приотворил дверь, и мисс Уизерс увидела на столе три бутылки виски.

– Я только зашла спросить вас, – догадалась она сказать, – не получили ли вы одного из этих анонимных писем, которые сейчас распространяются?

– Что?... как? Неужели загадка «Американского Дипломата» еще не разрешена? – с удивленным видом ответил тот. – Нет, я никаких писем не получал.

Но мисс Уизерс поглядела через его плечо и увидела, что около бутылок виски лежала целая пачка писем. Тодд обернулся и также увидел их.

– Скажите!.. их наверное только что принесли, пока я брал ванну. Вот, не ожидал. Конечно, «Бремен» и «Иль де Франс» обогнали нас по пути.

– Я думаю, что вы получите одно письмо, попавшее в Лондон не на быстром пароходе, – заметила мисс Уизерс. Она вышла в коридор, оставив Энди Тодда с белым конвертом в его мокрых руках. На конверте стояло только его имя – круглым, неопределенным почерком – и конверт был в черной рамке.

– Черт возьми, как это попало сюда?! – воскликнул Энди Тодд. Мисс Уизерс услышала эти слова, пока она закрывала дверь. Она спустилась в нижний этаж, где Кандида Норинг ждала ее в фойе. Едва они успели заговорить, как позади них раздался приветливый возглас.

– Вот чудесно. Так я и думал, что это вы.

Это был Лесли Реверсон. Он поглядел на Кандиду.

– Вот и мы, – ответила она. – Встречаемся, точно в школе после каникул.

– Как? Ах да, конечно. Я хотел сказать, – тут великолепный американский бар. Зайдемте и угостимся, как старые товарищи по мореплаванию.

Мисс Уизерс заказала себе оранжад, Кандида – коньяк Мартини.

– Выпейте еще, пожалуйста, – настаивал Лесли, довольный возможностью показать гостеприимство. – Все это идет на счет моей тетки, достопочтенной Эмилии. Она сейчас наслаждается горячей ванной и читает все пропущенные номера «Таймса» со времени своего отъезда из Англии.

Мисс Уизерс осведомилась о здоровье Тобермори и птички.

– Тоби еще здесь нет, – ответил Реверсон, – а снегирь поживает недурно. Тетка назвала его Диком в честь короля Генриха, или кого-то в роде.

– Может быть Ричарда?

–  Да, именно так! Во всяком случае, он прыгает по своей новой большой клетке. Хотя и не поет.

Кандида заметила, что певчие птицы редко поют в заточении. Разговор понемногу замер.

– Я чувствую себя ужасной кутилой, – заметила мисс Уизерс, глотая свой оранжад.

Сидевшая рядом с нею девушка обменялась улыбкой с Лесли Реверсоном. Если бы они знали, что на уме у этой чудаковатой старой девы, они не стали бы так улыбаться.

– А вот и Тодд, –  сказал Лесли. Энди Тодд действительно появился в дверях американская бара.

– Почему вы не предложите ему присоединиться к нам, – лукаво спросила мисс Уизерс.

Реверсон улыбнулся.

– Очень охотно, – сказал он. – Если мисс Норинг ничего не имеет против.

– Называйте меня Канди, – сказала мисс Норинг. – Что я могу иметь против? Буду только рада.

Энди Тодд, которому было не совсем по себе, присоединился к ним, причем садясь так толкнул стол, что опрокинулся оранжад мисс Уизерс.

– Долго вы остаетесь в Лондоне? – спросила Кандида.

Тодд поглядел на нее и увидел, что в девушке произошла перемена. На пароходе он на нее не обращал внимания. Теперь же она была одета гораздо представительнее, и ее губы была покрашены.

 – Наверное, придется остаться несколько дней, – сказал он. – Я хотел ехать в Оксфорд, но полиция сказала, чтобы я оставался в Лондоне до следствия. Простите, я не хотел вам напоминать...

Бледное лицо Кандиды сделалось еще бледнее.

– Ничего.  Мы все в одинаковом положении, – успокоила Тодда мисс Уизерс.

Бармен собрал стаканы. Тодд заказал всем еще напитки.

– Раз все это записывается на мой счет, – раздался за ними веселый голос, – то нельзя ли и мне присоединиться?

Достопочтенная Эмилия была снова сама собой. Для полного удовлетворения ей недоставало только одного, и это скоро должно было случиться. Чувствуя себя местной жительницей среди трех иностранцев, она стала рекомендовать им всякие местные достопримечательности.

– Нет на свете лучше Лондона, – заметила она.

– Тогда почему же вы всегда увозите меня отсюда в Корнуэльс? – спросил Лесли.

Мисс Уизерс сидела и наблюдала. Она видела, что Тодду не по себе и что он старается заглушить беспокойство рюмкой виски. Она видела, что Лесли Реверсон от спокойного взгляда Кандиды становится все смелее и смелее и отваживается протестовать против опеки своей тетки.

– Послушайте... – начал Энди Тодд.

Когда Кандида обернулась к нему, Реверсон быстро сказал ей на ухо:

– Не разрешите ли вы проводить вас в Трокадеро или какое-нибудь место в этом роде?

– Это именно то, что я хотел сказать, –  возразил Энди Тодд.

Оба молодых человека сердито поглядели друг на друга. Такая сцена не могла не польстить Кандиде. Она улыбнулась со счастливым видом.

– Так почему вам обоим не проводить меня?

– Слушайте, – сказал Тодд. – Это совсем не то.

– Предоставим дело жребию, – сказал Реверсон, вынимая из кармана американскую монету. – Если выйдет голова – выиграли вы, если цифра – то мисс Норинг...

– Канди, пожалуйста! – сказала Кандида.

– Если цифра, то Канди пойдет со мной. Хорошо?

– Отлично, – сказал Тодд.

Реверсон бросил монету, выпала цифра.

У Энди Тодда был вид ребенка, которого не захотели взять в цирк.

– Но я хотел говорить с вами, – запротестовал. он. – Я хотел объяснить то, что произошло на пароходе...

Мисс Уизерс взглянула через плечо достопочтенной Эмилии и с удивлением увидела, как Кандида наклонилась к Тодду и материнским жестом коснулась отворота его пиджака. В этом жесте было и понимание, и прощение; от этой улыбки, с которой она что-то прошептала ему на ухо, Энди Тодд немедленно просветлел. С довольным видом он быстро попрощался со всеми и направился в коридор.

– Если сегодня мы собираемся обедать, – обратилась Кандида к Лесли, – я должна.ещё позаботиться о том, чтобы выгладили мое платье. Встретимся через час.

Все разошлись. Когда мисс Уизерс проходила по коридору, достопочтенная Эмилия задержала ее за локоть.

– Вы что-то хотели меня спросить на пароходе?

– Да, было, – ответила мисс Уизерс. – Я, конечно, знаю, что это не мое дело. Я люблю всюду совать свой нос, но меня не удовлетворяет версия полиции насчет этого убийства-самоубийства на пароходе. Я спрашиваю себя...

– Вы правы, – сказала Эмилия, – зайдемте на минутку ко мне. Я имею кое-что сказать вам.

Они прошли в комнату достопочтенной Эмилии. Там пылал камин, около которого стояла новая клетка. Снегирь не имел особой наклонности петь. Его вид показывал, что он все боится, как бы его в любую минуту не съели.

– Бедный Дикон, – сказала Эмилия, – мне пришлось унести его контрабандой с парохода, завернув в свой носовой платок. Тут, вы знаете, такой строгий карантин насчет животных и птиц.

– Я зашла, чтобы узнать, почему вы давали взятку, экономке, – начала мисс Уизерс.

– Я как раз хотела сказать...

В эту минуту постучали в дверь. В комнату вошла солидная особа в меховом пальто Это оказалась миссис Снокс, экономка «Американского Дипломата». В руке она несла кожаный саквояж, который она сердито опустила на пол.

– Вот вам эта визгливая тварь, – воскликнула миссис Снокс и ушла.

Достопочтенная Эмилия опустилась на колени, открывая саквояж. Запор щелкнул, и Тобермори вылетел из него, как пуля. Когда хозяйка пыталась прижать его к своей груди, он энергично цапнул ее по руке и прыгнул на кровать, с которой тотчас же начал пристально наблюдать за птицей в клетке. Тобермори не отличался забывчивостью.

– Теперь вы понимаете? – сказала Эмилия.

Мисс Уизерс ничего не понимала.

– Тобермори – домосед, – отвечала англичанка. – Он жаждет попасть в Корнуэльс, где у него целый остров в его распоряжении. Он бы умер с тоски, если  бы я его оставила на шесть месяцев в карантине, как требует закон. Он слишком велик, чтобы поместить его в кармане моего пальто, и я поэтому заплатила экономке, чтобы она  контрабандой вывезла его для меня с  парохода.