Текст книги "Ошибка Либермана"

Автор книги: Стюарт Мелвин Камински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

13

Либерман позвонил в участок, где постоянно присутствующий там Нестор Бриггс сообщил ему, что: а) Хосе Вегасу обработали раны на голове, он предстал перед судьей Уилсоном Вулфом и был освобожден под залог в пятьдесят тысяч долларов в ценных бумагах, внесенный агентством «Льювеллин» от имени матери Вегаса; б) капитан Хьюз отбыл на встречу с начальником полиции меньше двадцати минут назад. Либерман, в свою очередь, сказал Бриггсу, что отправляется в клинику.

После душа, необходимого как для того, чтобы проснуться, так и для того, чтобы привести в порядок прическу, Либерман направился в заведение Мэйша, где старые хрычи уже собрались в полном составе.

– Мой маленький братец, как себя чувствует Билл? – спросил Мэйш, посылая чашку кофе через стойку. Либерман поймал ее.

– Жив, – сказал Эйб. – Должен выкарабкаться.

– Йетта взяла детей в магазин игрушек, – сообщил Мэйш.

– Угостить тебя чашкой кофе? – спросил Розен из-за стола.

– У меня уже есть, – ответил Либерман.

– Слойку? – спросил Розен.

– Почему бы нет? – отозвался Либерман, принимая от Мэйша слойку с вишней и переходя к столу, за которым сидели старые хрычи. Председательствовал Гершл Розен. Сегодня Гершл был настроен торжественно. Он снял желтую шапочку и положил ее на стол рядом с чашкой кофе.

– Твой напарник в порядке? – спросил Хауи Чэнь.

– Будет жить. – Не потому ли, подумал Эйб, он повторяет эти слова, что верит, будто от этого они скорее сбудутся?

– Да будет на то Божья воля, – сказал Розен.

– Да будет на то Божья воля, – повторил Хауи Чэнь.

Атеисты Блумбах и Столцер промолчали, но посмотрели на Либермана с сочувствием.

– Думаешь, дело в кофе Мэйша? – поинтересовался Сид Леван. – Сначала девушка. Потом твой напарник.

– Не смешно, Сидни, – заметил Розен.

– А кто здесь… – начал Леван и замолчал.

– Все в порядке, – сказал Либерман, ставя на стол чашку. – Полицейские поступают так же. Когда часто видишь смерть, стараешься шутить, чтобы не ощущать ее так реально.

– Как в книгах, где детективы, расследующие убийства, думают, что они удачно шутят, – сказал Блумбах, пытаясь припомнить названия этих книг.

– Все полицейские? – спросил Хауи.

– Не все, – ответил Либерман. – Джентльмены, я должен откланяться.

Кто-то тронул Либермана за рукав. Он обернулся.

– Ты найдешь, кто это сделал, кем бы он ни оказался? – тихо спросил Розен.

– Я найду, кто это сделал, – заверил его Либерман.

Он пошел к двери, и Мэйш помахал ему рукой на прощанье.

– Если сможешь, зайди попозже, – попросил Мэйш, вытирая стойку, хотя чашка Эйба не оставила там следа. – Расскажешь, что там у Лайзы и Тодда.

– Мы думаем, они справятся, – сказал Блумбах.

Либерман покачал головой и посмотрел на брата. Тот пожал плечами. Эйб вышел на улицу, услышал отдаленный раскат грома, но, взглянув на небо, не увидел туч.

Пятьдесят две минуты спустя он вошел в клинику Чикагского университета и направился к отделению интенсивной терапии. Доктор Дип стоял в коридоре, разговаривая с Морин и ее сыном Майклом. Майкл Хэнраган был гораздо больше похож на отца, чем на мать, – таким аккуратным и подтянутым мог выглядеть его отец лет за десять до знакомства с Эйбом.

Доктор Дип первым заметил Либермана, идущего по коридору. Морин проследила за его взглядом и тоже увидела Эйба. В ее глазах он прочел предупреждение. Либерман снова посмотрел на Майкла, и то, что он увидел, ему не понравилось.

Мимо проходили медицинские сестры. Откуда-то из глубины холла по направлению к ним катили предназначенную для транспортировки больных кровать, припадающую на одно колесо.

– Как он? – спросил Либерман.

– Вам следовало быть там вместе с ним, – сказал Майкл.

Либерман посмотрел на молодого человека, вспомнил, что ему двадцать шесть, нет, двадцать семь лет, что он сын своего отца и ирландец.

– Он пришел туда один, потому что вы в это время ели хот-доги на бейсболе. – В голос молодого человека звучал вызов.

– Возможно, вы правы, – ответил Либерман.

– Майкл, – вмешалась Морин, – ты не…

– Вам смешно, Либерман? – спросил Майкл.

– Я не смеюсь, – ответил Эйб. – И улыбаюсь я не потому, что нахожу что-то смешным. Просто жизнь полна неожиданностей, лишающих всех, кроме детей, крепкого сна по ночам.

– Это отделение интенсивной терапии, – напомнил доктор Дип. – Мы должны вести себя тихо.

– Отец прав, – заметил Майкл, поворачиваясь к матери. – Он мастер молоть чушь. – И, не оглядываясь, пошел к кабинету Дипа в конце коридора.

– Извини, Эйб, – сказала Морин.

– Я так рад, что ты пришел, – сказал Дип. – Посещать мистера Хэнрагана пока нельзя, но он очень возбужден и хочет с тобой поговорить. Лучше всего, если ваш разговор продлится минуту. Не больше.

Морин коснулась руки Либермана, и он посмотрел на нее. Она выглядела внезапно постаревшей.

– Айрис пришлось уйти на работу, – сказала Морин. – Она мне нравится.

Либерман крепко обнял Морин и последовал за Дипом через двойные белые двери в помещение, где медсестра дала ему халат, шапочку и маску и подождала, пока он все это наденет.

Аппараты жужжали и гудели. Свет и голоса были приглушенными, ковер скрадывал шаги. Вслед за доктором Дипом Либерман вошел в комнату с окном у выхода. На кровати лежал бледный Уильям Хэнраган – в носу трубки, рот приоткрыт, веки опущены.

– Только тридцать секунд, – напомнил доктор.

Либерман подошел к кровати.

– Отец Мэрфи? – позвал он и осторожно положил ладонь на руку напарника, стараясь не задеть прикрепленную к запястью трубку.

Глаза Хэнрагана открылись. Они поискали, откуда шел голос, посмотрели сначала не в ту сторону и наконец отыскали лицо Либермана в маске. Губы шевельнулись в тщетной попытке произнести: «Ребе». Либерман наклонился так, что его ухо почти коснулось губ Хэнрагана, и на этот раз, когда Билл снова сказал «Ребе», он его услышал.

– Ты держишься молодцом, – сказал Либерман.

– Ты мастер молоть чушь, – выдохнул Хэнраган.

– Это мне сказал твой сын.

Губы Хэнрагана дрогнули, он улыбнулся.

– Статья, – проговорил Хэнраган, – газе…

– Она у меня, – сказал Либерман.

– Сестра, – продолжил Хэнраган. – Сестра Эстральды. Снимок в спальне.

– Такой же, как в газете, – подтвердил Либерман. – Эстральда с сестрой. Похоже, они убили двоих. Газета из Корпус-Кристи, штат Техас.

– Детектив Либерман, – вмешался доктор Дип, – боюсь, этого достаточно.

– Видел ее, – сказал Хэнраган, его веки дрожали, сопротивляясь действию снотворного.

– Сестру Эстральды? – спросил Либерман.

Хэнраган кивнул.

– Где?

И Хэнраган сказал где.

Прежде чем уйти из клиники, Либерман пошел в вестибюль и позвонил мэру Корпус-Кристи Кэролу Ласалю. Мэр, как сообщила дама с очень сильным техасским акцентом, оставил в своем офисе сообщение, чтобы его немедленно соединяли с детективом Либерманом в любое время дня и ночи. Послышался щелчок, потом наступила пауза, затем что-то спела Пэтси Клайн, и он ждал добрых две минуты, пока не услышал голос Ласаля.

– Либерман, – сказал он, – неужели вы нашли нашу девочку с пистолетом?

– Похоже на то, – ответил Либерман. – Вы, возможно, захотите, чтобы ваши люди дали информацию в газеты.

– Гваделупе Мадера? – спросил Ласаль.

– Гваделупе Мадера, – подтвердил Либерман, наблюдая за медсестрой, которая везла молодую мать в инвалидном кресле.

Молодая женщина, чернокожая, с азиатским типом лица, держала на руках маленький сверток. Лица ребенка Либерман не видел. Следом шла санитарка с тележкой, полной цветов. За стеклянной входной дверью было видно такси с открытыми дверью и багажником.

– Что ваши люди предъявят ей? – спросил он мэра.

– Это зависит от многих обстоятельств. Она была хорошей девочкой? Стреляла еще в кого-нибудь? Ну вы понимаете… Может получить пожизненный срок, а может выйти лет через пять – зависит от судьи, погоды, коллективной памяти. Помните, что мы говорили о проблемах с экстрадицией?

– Помню, – подтвердил Либерман.

– Вы сообщите своим коллегам и тем журналистам, которые окажутся поблизости, что нашли ее благодаря неоценимой помощи Кэрола Ласаля?

– Это входит в мои планы, – сказал Либерман. – Еще один вопрос. В газете говорилось, что первым на месте двойного убийства оказался бармен по имени Фрэнк. Вы, случайно, не знаете полного имени Фрэнка и где он может находиться?

Мэр Ласаль не имел представления, где может находиться Фрэнк, но он его прекрасно помнил и дал его описание и полное имя.

– Теперь я должен идти, Либерман, – сказал мэр. – Открываю большой торговый центр. Пожалуй, я намекну, что некое неоконченное дело будет вскоре завершено. Будьте осторожны, детектив, и найдите себе нового напарника, слышите?

Либерман слышал. Он сделал еще один звонок и попросил подошедшего к телефону мужчину об одолжении. Тот ничего не понял, но согласился.

– Это по поводу убийства, о котором мы говорили в пятницу? – спросил он.

– Именно, – подтвердил Либерман.

– Так я повешу объявление «разыскивается»?

– Правильное решение.

Повесив трубку, Либерман двадцать пять минут сидел в вестибюле, читая «Сан таймс», наблюдал, как приходят и уходят пациенты и посетители, и пытался вспомнить, кто играл в «Объезде» – Энн Сэвидж или Энн Дворак.

Ко входу подъехало такси, и водитель выглянул, высматривая пассажира. Либерман медленно вышел из клиники, приблизился к машине, сел на заднее сиденье и захлопнул дверцу.

– Куда? – спросил водитель.

– Разве это имеет значение? – заметил Либерман.

– Думаю, нет, – ответил водитель.

Либерман медленно достал из кобуры пистолет и направил его в голову Фрэнсиса Дюпри.

14

– Фрэнк, – сказал Либерман, когда такси ехало по 59-й улице. – Я всерьез думаю, не прострелить ли тебе голову.

Фрэнк Дюпри просто пожал плечами.

– Когда диспетчер после заказа на Гранд-авеню послал меня сюда, я заподозрил – что-то здесь не кошерно, – сказал Дюпри. – Но кошер – это ведь ваша область, правда?

– Ты выстрелил в голову моему напарнику, Фрэнк, – сдержанно произнес Либерман. – Я бы хотел знать почему.

– Я ни в кого не стрелял, – ответил Фрэнк. – Вам не удастся повесить на меня убийство только потому, что вы думаете, будто нашли подходящего тупицу, на которого можно это свалить.

Либерман выстрелил в лобовое стекло. Фрэнк вскрикнул, свернул к обочине, задел припаркованный автомобиль и выровнял машину.

– Твою мать! Вы с ума сошли?

– Сверни направо, – лениво протянул Либерман, и Дюпри повернул направо. – Мы в районе, где часто постреливают и куда полиция не торопится. Остановись.

– Да подождите, – сказал Дюпри, издав смешок. – Вы…

– Остановись, – мягко повторил Либерман.

Дюпри припарковался за ржавеющей брошенной «хондой».

– Расскажи мне, что произошло, Фрэнк, – предложил Либерман. – Расскажи медленно и все до конца.

Фрэнк повернулся на сиденье и наклонился к окну.

– Все равно признание под дулом пистолета вам ничего не даст.

Два чернокожих мальчика лет девяти смотрели сквозь разбитое стекло такси на двух белых мужчин, которые просто сидели в машине. Мальчик повыше собрался что-то сказать, но увидел в руке Либермана пистолет и решил пройти мимо.

– У этого старика пистолет, – сказал он.

– Ага, – отозвался второй мальчик.

– Я хочу убрать осколки, – сказал Фрэнк.

– Стоит твоей руке коснуться бардачка, твои мозги вылетят через лобовое стекло, – пообещал Либерман.

– Я только сказал… – Дюпри глубоко вздохнул: ну не способен этот коп понять, что таксисту необходимо содержать машину в порядке.

– В бардачке пистолет, верно, Фрэнк? – спросил Либерман.

Дюпри затих. Из динамика послышался сигнал вызова. Дюпри отключил звук.

– Мне стоило поменять имя, – сказал он. – Но я не знал… Верьте мне. Я приехал в этот город искать работу, устроился на такси, перестал мотаться по свету. И вот однажды она села ко мне в машину.

– Которая из двух? – спросил Либерман.

– Эстральда, младшая. Она не очень-то изменилась.

– И ты стал ее шантажировать.

– Не то чтобы стал, но и не то чтобы не стал. В машине мы с вами одни, и, когда у меня будет адвокат, я скажу судье, что не говорил ничего.

– Ты шантажировал ее, – повторил Либерман.

– Я просил у нее денег, – сказал Фрэнк. – Это не шантаж. Просто в память о старых временах.

– Расскажи мне, что произошло в пятницу.

Дюпри посмотрел на бардачок и повернулся на сиденье. Либерман наклонился вперед и ткнул его стволом.

– Не оборачивайся, – потребовал Эйб. – Я прекрасно вижу твои глаза и рот в зеркальце.

– Она велела мне быть в полночь на углу Фостер и Шеридан. Сказала, что ей надо на некоторое время уехать из города, что у нее проблемы с полицией и что она даст мне все, о чем я просил.

– Деньги и Никки Моралес, – вставил Либерман.

Дюпри встретился с Либерманом глазами в зеркальце:

– Если знаете, зачем спрашивать?

– Продолжай.

– Ну вот, я стою на углу. Сказал диспетчеру, что взял пассажира на улице и отвез его на угол Фостер и Шеридан. Я взял гамбургер в «Макдоналдсе» в двух кварталах от дома, где живет Вальдес. Тут я получаю вызов, возвращаюсь в свою машину, еду и все думаю… – Дюпри постучал по голове пальцами правой руки. – Думаю, к чему бы это? Почему она просто не выйдет, не прошагает два квартала и не даст мне деньги? И вот я приезжаю, и швейцар говорит, чтобы я поднялся и помог мисс Вальдес с багажом. Ну а раз я знаю, что она собирается уехать из города, то и поднимаюсь. Может, думаю, за ней копы следят и она придумала все это, чтобы сделать вид, будто она просто вызвала такси, но какой в этом смысл? Поднимаюсь, вхожу в дверь, а она открыта была, и там – разгром. Знаете, что было после?

– Кто-то попытался тебя убить, – сказал Либерман.

– Точно. В гостиной спит какой-то бродяга. Храпит посреди всего этого разгрома. Я его не знаю.

– Его зовут Ван Бибер. У него был магазин в Холланде, штат Мичиган. Десять лет назад он убил жену.

– Это точно? Где я остановился… Ага, и вот тут-то она попыталась меня убить. Подошла сзади с ножом и ударила. Я покажу.

Дюпри задрал рубашку. Либерман прижал пистолет к его шее.

На спине Фрэнка Дюпри была широкая повязка.

– Самооборона. – Он опустил рубашку. – Я выхватил у нее нож, ну и… Вроде как случилось несчастье.

– Ты ударил ее восемь раз, – сказал Либерман.

– Самооборона. Через окно я выбросил нож в озеро. И в это время вошла другая.

– Гваделупе.

– Да. Не такая, какой была в Техасе, но Гваделупе. Она попыталась удрать, но я не пустил – сказал, чтоб помогла мне выйти оттуда, а не то я ее выдам полиции. Она надела платье Эстральды, и мы вышли вместе.

– Но перед этим она кое-что сделала, верно?

– Да, подняла штору и несколько секунд в окно глядела. Может, и плакала. Мы спустились на лифте, вышли на улицу, и она помахала кому-то на другой стороне. Я посмотрел и увидел этого парня в окне ресторана.

– Хэнрагана, – сказал Либерман. – Моего напарника. В которого ты стрелял.

– Не стрелял я в него, – возразил Дюпри. – Я отвез ее – куда я уже говорил, – высадил и велел принести деньги, или я выдам ее полиции.

– Зачем ты за моим напарником следил? – спросил Либерман.

Два мальчика вернулись. На этот раз с двумя ребятами постарше и девочкой. Мальчики с важным видом шли впереди, направляясь к такси.

– Я не следил за вашим… – начал Дюпри, и тут Либерман прострелил дырку в спинке переднего пассажирского кресла. Пуля прошла насквозь и отскочила от приборной доски, оставив вмятину. Мальчики, которые были впереди, остановились, повернулись и пошли обратно к девочке и ребятам постарше. Потом они быстро ушли все вместе.

– Вы не станете меня убивать, детектив, – сказал Дюпри.

Либерман увидел, что на лбу таксиста выступили капли пота.

– Ты выстрелил моему напарнику в затылок, Фрэнк. Ты стрелял в полицейского. Через несколько лет я уйду на покой, и мне дадут медаль за то, что я тебя шлепнул. Слушай, Фрэнк, у меня артрит в обоих коленях…

– Мне жаль, – сказал Дюпри. – У моей матери был…

– …и это мешает мне думать, – продолжил Либерман. – Для меня проще всего пристрелить тебя, вернуться к своей машине и поехать в участок. Так что лучше выкладывай всю правду, Фрэнк.

– Я не… – начал было Дюпри, но вспомнил, что Либерман уже стрелял дважды, и изменил свое намерение. – Деньги. Я думал, он охотился за деньгами, которые они взяли у Хуана Эрнандеса, сколько уж там их осталось. Я немного за ним последил. Это был несчастный случай, я ведь не убийца. Я музыкант… – Дюпри заплакал. – Я просто вошел в дом вслед за ним. Хотел договориться. Я… даже не знаю, что произошло. Я просто… Опомнился – а он лежит словно мертвый, ну точь-в-точь как мой дядя Дейв, когда аллигатор откусил ему ногу. Я ничего от этого не получил и очень жалею о том, что натворил.

Дюпри уронил голову на руль. Его сотрясали рыдания.

– Теперь поедем в участок, – сказал Либерман. – Там сможешь рассказать свою историю государственному защитнику и пожаловаться на мою жестокость. Сядь прямо и веди машину.

– Да, да. – Фрэнк поднял голову и повернулся к Либерману. – Можно спросить?

– Спрашивай.

Но вопроса не последовало. Что-то блеснуло в левой руке Дюпри, на которой не хватало пальцев. Одновременно Либерман увидел открытый бардачок. Дюпри перенес руку через спинку сиденья, и Либерман выстрелил. Пуля прошила спинку сиденья водителя, а нож Фрэнка, проткнув брюки, вошел в правое бедро Либермана. Дюпри поднял руку для второго удара, струйка крови просочилась через дыру, которую проделала пуля в сиденье. Либерман нацелил пистолет в лицо Дюпри.

– Фрэнк, – сказал он.

– Придется вам или пристрелить меня, или отпустить, – сказал Дюпри.

Либерман выстрелил.

Из пяти полицейских машин, появившихся через пять минут после того, как Либерман, перегнувшись через тело Дюпри, вызвал диспетчера, только в одной был знакомый Эйбу коп. Чернокожий, сухощавый, с седыми усами, Лорел был первым, кто вышел из машины. Шестеро других полицейских взяли на прицел Либермана, который стоял рядом с такси, вложив свой пистолет в кобуру и подняв руки.

– Детектив Либерман, – объявил он.

– Да, это он, – крикнул Лорел другим полицейским. – Что у нас тут, Эйб?

– Этот парень стрелял в моего напарника, – ответил Либерман. – А нож у него в руке, скорее всего, тот самый, которым он убил Эстральду Вальдес. Знаете об этом деле? Убийство в прошлую пятницу?

– Нет, – ответил Лорел. – Ах да, убили проститутку?

Другие полицейские смотрели на труп и не подпускали любопытных.

– Да, – сказал Либерман. – Думаю, пистолет, из которого он стрелял в моего напарника, в бардачке.

Лорел записал показания Либермана и взял его пистолет, после чего отвез Эйба в отделение неотложной помощи больницы, где ему обработали рану на ноге.

– Самооборона, несомненно, – заметил Лорел, когда Либерман встал с хирургического стола. – Но тебе придется пройти все эти гребаные процедуры, Эйб. Ты сам знаешь, что делать.

– Я собираюсь повидать начальство, отчитаться и провести вечер, купаясь в сочувствии внуков.

Либерман пошел к своей машине. Нога его не беспокоила. Рана была промыта, перевязана и заклеена пластырем.

Но прежде чем отправиться домой, ему предстояло сделать еще одну остановку и заняться еще одним убийством.

15

Либерман припарковался перед пожарным краном у ресторана «Черная луна» и опустил солнцезащитный козырек, чтобы стало видно его удостоверение сотрудника полицейского управления Чикаго. В ресторане были подняты жалюзи, но в окне висела табличка «Закрыто». Либерман подошел к двери, всмотрелся внутрь и постучал.

День был ясный. Солнце танцевало на потемневшей траве. По Шеридан-роуд проносились машины. В ресторане явно кто-то был.

– Закрыто, – произнес хриплый голос. – Ужин с шести.

Либерман снова постучал.

– Закры… – начал было мужской голос, на этот раз тоном выше.

– Полиция, – сказал Либерман.

– Полиция. Не полиция. Полиция. Закрыто. Приходите в шесть.

– Мистер Хуанг, откройте, пожалуйста, дверь. Я только что застрелил человека. Меня ранили в ногу, к тому же обе ноги болят из-за артрита. Мне надо поймать убийцу, и моя дочь доставляет мне огорчения. Уделите мне несколько минут.

Дверь открылась, и Либерман оказался лицом к лицу с худым седым низеньким китайцем.

– Дочери доставляют огорчения, – сказал китаец. – Сыновья тоже. Входите.

Либерман вошел, и Хуанг закрыл за ним дверь, удостоверившись, что табличка «Закрыто» на месте.

– Спасибо, – сказал Либерман.

– Садитесь, – предложил отец Айрис, указав на столик в тени. Он был накрыт на двоих: белая скатерть, белые тарелки с красными драконами по краю, красные бокалы и красные салфетки, в которые были завернуты серебряные ножи и вилки.

Либерман сел.

– Вы знаете о друге Айрис, полицейском? – спросил Либерман.

– Знаю, – ответил Хуанг. – Она звонила. В него стреляли. У меня тоже артрит. Колени, рука. Понимаете?

– Понимаю, – заверил Либерман.

– Я так и думал. Чаю? – спросил Хуанг.

– Нет, спасибо.

Хуанг сел.

– Дочь сестры придет сегодня вечером помочь, – сообщил Хуанг, глядя в сторону кухни, как будто его племянница уже там.

– Билл Хэнраган – мой напарник, – сказал Либерман, коснувшись края стоявшей перед ним тарелки.

– Да.

– Он хороший человек, мистер Хуанг.

– Я не знаю. Может быть, да. Может быть, нет. Он… В полицейских стреляют, они сами стреляют, пьют. Он женат. Мне жаль, что его ранили.

– Айрис славная женщина, как мне кажется, – сказал Либерман.

– Да, – отозвался Хуанг. – Как вас огорчает ваша дочь?

– Ссорится с мужем, – ответил Либерман, глядя в окно на «Мичиган тауэрс».

– Трудная штука жизнь, – сказал Хуанг со вздохом.

– Трудная, – согласился Либерман. – Знаете, почему я здесь?

– Вы все время смотрите на противоположную сторону улицы. Наверно, вам нужно что-то там сделать, а вы не хотите делать это быстро. Зашли сюда, чтобы не делать этого сразу.

– В Китае вы служили полицейским? – спросил Либерман, снова бросив взгляд в окно на высотку.

– Нет, солдатом. У вас печаль в глазах, – сказал Хуанг.

– У вас тоже, мистер Хуанг.

– Чу Чин, – сказал Хуанг. – Клиенты называют меня Чарли.

– Вам нравится, чтобы вас так называли?

– Нет.

– Я буду называть вас Чу Чин, – предложил Либерман. – А вы называйте меня Эйбом.

Хуанг встал, быстро прошел на кухню, вернулся с маленьким флаконом и протянул его Либерману.

– Колени, – сказал Хуанг. Он взял красный – в цвет бокалам – кувшин со стола в дальнем конце и налил стакан воды. – Возьмите две таблетки.

На флаконе была надпись по-китайски. Внутри – белые таблетки. Либерман открыл флакон и вытряс две таблетки на ладонь, а Хуанг подал ему воду. Либерман положил таблетки в рот и проглотил, а Хуанг произнес: «Лехаим».

Либерман чуть не подавился.

– За жизнь, – сказал Хуанг. – Так говорят евреи. Вы еврей. Вы знаете.

– Я знаю, – подтвердил Либерман. – Лехаим. Что в этих таблетках?

– Травы, женьшень, оленьи рога, разное другое, – ответил Хуанг. – Возьмите эту бутылочку себе.

– Спасибо, – сказал Либерман, сунул флакон в карман брюк, а из кармана рубашки достал слегка смятый сложенный лист бумаги. – Я собираюсь пойти в тот дом напротив, Чу Чин. Если через полчаса я не вернусь, позвоните по девять-одиннадцать и скажите, чтобы они приехали в квартиру, номер которой указан на этом листке.

Чу Чин посмотрел на бумагу и кивнул, показывая, что он все понял.

– Скажете им, что полицейский попал в беду. И если со мной что-нибудь случится, пусть они прочтут остальное, что здесь написано. Хорошо?

Хуанг снова кивнул:

– Хорошо.

– Вы знаете фильм «Ровно в полдень»? [48]48
  «Ровно в полдень» («High Noon») – вестерн Фреда Циннемана (1952 г.).


[Закрыть]

– Да, там играл Гэри Купер, – ответил Хуанг с улыбкой. – «Не покидай меня, милая».

Либерман встал и протянул Хуангу руку. Тот тоже поднялся и пожал ее. Рукопожатие оказалось удивительно крепким для человека его телосложения, роста и возраста.

– «Тяжко выбирать между любовью и долгом», – сказал Либерман.

– Тоже близко к «Ровно в полдень», – отозвался Хуанг.

– «Это может стать началом прекрасной дружбы», – сказал Либерман.

– «Касабланка». – Хуанг покачал головой.

Либерман пошел к двери.

– «Давайте попробуем трудный путь, – сказал он, глядя через улицу на вход в высотку. – Зло есть. Зло действительно существует».

– «Список Адриана Мессенджера», – торжественно произнес Хуанг.

Либерман открыл дверь.

– Билл Хэнраган – хороший человек, Чу Чин.

Хуанг улыбнулся, пожал плечами и поднял обе руки, чтобы показать, что он готов рассмотреть такую возможность.

И Либерман ушел. Подождал просвета в потоке машин и пересек улицу, разорванные брюки терлись о перевязанное бедро. Потом прошел через парадную дверь высотки, где швейцар – не Билли Тартон, а белый толстяк постарше с волосами, выкрашенными чрезмерно черной краской, – приветствовал его улыбкой, открывшей искусственные зубы.

– Могу я… – начал швейцар, с откровенным подозрением глядя на разорванные брюки Эйба.

Либерман показал ему жетон и попросил сообщить о своем приходе мистеру Хьюзу. Швейцар кивнул и открыл дверь во внутренний вестибюль. Либерман медленно подошел к ожидавшему лифту и поднялся наверх. Доехав до третьего этажа и выйдя из лифта, он повернул направо и увидел, что дверь в квартиру Хьюза открыта и Хьюз его ждет. На капитане был костюм и галстук. Он впустил Либермана в квартиру и закрыл за ним дверь. Выглядел капитан озабоченным.

– Мне позвонил Бриггс, – сказал Хьюз. – Я перезвонил начальнику полиции и сказал, что ты застрелил парня, который убил Эстральду Вальдес и стрелял в Хэнрагана. Шеф хочет видеть нас завтра. Я думаю, он доволен. Что у тебя с ногой?

– Царапина. Капитан, мы можем сесть? – спросил Либерман.

Хьюз посмотрел на часы:

– Я боюсь…

– Я знаю, – сказал Либерман, повернул направо и вошел в кухню. Там он сел за небольшой белый стол. – Вы не попросите вашу жену выйти к нам на минуту?

– Что? – спросил Хьюз, наклонив голову. – Мою…

– Вашу жену, – повторил Либерман. – Женщину с фотографии у вас в холле. Сестру Эстральды, Гваделупе. Я слышу, что она в спальне.

Хьюз покрылся испариной. Он напряженно обдумывал варианты. Потом попробовал улыбнуться насмешливой терпеливой улыбкой – показать, что Либерман, видимо, спятил от жары и тяжелого дня. Но когда их глаза встретились, Дейл Хьюз понял, что все кончено.

– Лупе, – позвал капитан. – Подойди сюда на минутку.

Либерман почувствовал усталость. Он потер глаза.

– Я оставил другу записку, в которой изложил все, что знаю. Если я не появлюсь у него в течение получаса, эта записка попадет к начальнику полиции и…

В кухню вошла Гваделупе Хьюз в голубом платье.

Она была того же роста, что Эстральда, такого же телосложения и с таким же оттенком кожи, но немного старше. Она подошла к Хьюзу, и муж обнял ее.

– Хотите что-нибудь сказать? – спросил Либерман.

– Говори сам, – предложил Хьюз.

Настала очередь Либермана пожать плечами. Он переступил с ноги на ногу и почувствовал, как перекатываются таблетки во флаконе, который дал ему Хуанг.

– В пятницу вечером все пошло не по плану, который был разработан заранее. Вы условились с Фрэнком Дюпри, что он придет сюда. Фрэнк должен был встретиться с вами в квартире Эстральды и получить деньги, которые он вымогал. Только денег он бы не получил. Вы перевернули все вверх дном в комнате Эстральды и запустили туда Ван Бибера. Предполагаю, что вы дали Ван Биберу бутылку спиртного и позволили пить до тех пор, пока он не отключился. Скорее всего, вы справились о прошлом этого бродяги и знали, что на нем висит убийство, за которое он не понес наказания. Предполагаю, что вы хотели создать видимость, будто таксист попытался изнасиловать Эстральду. Предполагаю, что вы собирались зарезать Дюпри и вложить нож в руку Ван Бибера. Эстральда должна была подать сигнал Хэнрагану, который прибежал бы на место преступления и стал бы свидетелем. Но план обернулся против вас самих. Дюпри и Эстральда подрались. Эстральда была убита. Пока все правильно?

– Продолжай свои догадки, – сказал Хьюз мягко.

– Может быть, в это мгновение вошла Лупе. Может быть, Дюпри увидел беспорядок и Ван Бибера и заподозрил неладное. Так или иначе – Эстральда погибла.

– Муж ничего обо всем этом не знал, – решительно вмешалась Гваделупе. – Все это придумали мы с Эстральдой. Дюпри сказал, что сдаст меня полиции за то, что мы натворили в Техасе, если я его быстро не выведу из здания. Платье Эстральды лежало на полу. Я надела его, вышла с Дюпри, помахала рукой полицейскому, который сидел в китайском ресторане, села в такси Дюпри, и он поехал.

Либерман покачал головой и посмотрел на Хьюза.

– Не могу поверить, что вы ничего не знали. Вы не случайно ответили на звонок об убийстве свояченицы в пятницу ночью, – сказал Эйб.

– Нет, – запротестовала Гваделупе, стоя рядом с мужем. – Дейл не знал. Все сделали мы с Эстральдой. Он…

– Все в порядке, Лупе, – сказал Хьюз, прижимая ее к себе. – И где мы в результате оказываемся, Либерман? Дюпри мертв. Ты даже не сможешь доказать, что моя жена и Эстральда – сестры.

– Никки Моралес, – произнес Либерман. – Эстральда представила ей вашу жену как свою сестру, и Моралес готова удостоверить ее личность.

– Либерман, – сказал капитан, – у тебя нет свидетелей, никакого преступления здесь нет, есть только подозрение в заговоре с целью сокрытия убийства.

– И ордер штата Техас на арест вашей жены.

– Мне… нам надо подумать, – сказала Гваделупе.

– Тут не о чем думать. Вы использовали меня и моего напарника. В результате мой напарник ранен, ваша сестра убита, а я застрелил Фрэнка Дюпри.

Хьюз и Гваделупе переглянулись. Либерман наблюдал за ними.

– Моя жена беременна, Либерман, – сообщил Хьюз.

Либерман глубоко вздохнул:

– Это всегда нелегко, не так ли?

– Всегда, – согласился Хьюз.

Либерман встал со стула. Его слегка подташнивало. Причин тому могло быть множество. Он не стал их исследовать.

– Я иду домой, – сказал Либерман, проходя мимо Хьюза и его жены к нише у входной двери. – Вы, возможно, захотите серьезно подумать над тем, чтобы сдать жетон полицейского и найти другую работу. Если послезавтра вы появитесь в участке, я подам рапорт о досрочном выходе в отставку и пошлю письмо мэру и в «Чикаго трибюн».

За его спиной голос Хьюза произнес:

– Либерман.

Оружия у Эйба не было. Он медленно повернулся, готовый напомнить этой женщине и своему начальнику о записке, которую оставил Хуангу, но в этом не было необходимости.

– Спасибо, – сказал Хьюз.

Либерман пожал плечами и вышел. Он пересек Шеридан-роуд, пропустив автобус, и направился к «Черной луне». Не успел он постучать, как из двери вышел Чу Чин Хуанг.

– Дело сделано? – спросил Хуанг.

– Такие дела никогда не сделаешь до конца, – ответил Либерман.

Хуанг вернул Эйбу записку, которую тот ему оставлял. Либерман положил листок в карман и протянул китайцу правую руку. Хуанг пожал ее.

– Любите бейсбол? – спросил Либерман.

– Не люблю. Не люблю. Не понимаю его, – ответил Хуанг.

– Хотите сходить со мной и моими внуками на игру с участием «Кабс» в следующую субботу? – спросил Либерман.