355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Стюарт Хоум » Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 1 » Текст книги (страница 28)
Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 1
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 22:56

Текст книги "Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 1"


Автор книги: Стюарт Хоум


Соавторы: Алексей Цветков,Крис Ней,Даниэль Герен,Лютер Блиссет,Рауль Ванейгем,Ги Дебор,Ноам Хомский

Жанры:

   

Политика

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

Из этой алхимии мы извлекли квинтэссенцию эстетической теории. Хаотическое искусство может использовать ужас или даже grand guignol[66]66
  Читается «гран гиньоль» (франц.) – Великий Ужас – здесь имеется в виду психологическая техника запугивания посетителя «Комнаты Страха». Прим. перев..


[Закрыть]
, но оно никогда не позволит засосать себя в воронку гнилого негатива, в танатозис, shadenfreude (любование чужой бедой), в упивание злодействами нацистов и серийных убийц. Онтологический Анархист не собирает коллекцию удушливых фильмов, его утомляют отморозки, разглагольствующие по поводу французской философии. («Надежда уже погибла, и я узнал об этом раньше тебя, придурок. Йо!).

Вильгельм Райх наполовину сошел с ума и был убит агентами Эмоциональной Чумы. Может быть, половина его работы была лишь следствием его явной паранойи (заговоры пришельцев, гомофобия, даже его теория оргазма), НО... В одном мы всей душой согласны с ним: секспол! Подавление сексуальности чревато болезненным влечением к смерти, что, в свою очередь, ведет к дурной политике. Львиная доля искусства Авангарда излучает Убийственные Оргоновые Лучи (УОЛ). Целью Онтологического Анархизма является создание эстетических погодных орудий (ОЛ-пушек), которые смогут развеять миазмы умственного садомазохизма, который нынче в такой моде. Увечащие сами себя в ходе «перфомансов» актеры поражают нас своей тупостью и банальностью. Их искусство делает всех вокруг еще более несчастными. Каким же навозом, каким же мушиным мозгом вместо человеческого разума надо обладать, чтобы приготовить такое апокалиптическое кушанье?

Разумеется, авангард претендует на интеллектуализм. Точно то же мнили о себе Маринетти и футуристы, Паунд и Селин[67]67
  Праворадикальные писатели. Маринетти – поэт-футурист, возглавлял группу футуристов на учредительном съезде Фашистской партии Муссолини в марте 1919 г. и участвовал в разработке ее программы. Луи-Фердинанд Селин – французский писатель, автор книг «Путешествие на край ночи», «Из одного замка в другой» и т.п. «Изуродованный на l-ой мировой войне, куда отправился добровольцем, желчный инвалид. Мрачный писатель-пессимист Селин [...] ...настоящее мировоззрение злобного правого анархиста. Селин обновил французскую литературу, указав ей пример, что есть еще непочатые запасы народных слов, народного видения, народных мнений. До него французская литература говорила языком избранных интеллектуалов (курсив переводчика). Умер он [...] в меховой безрукавке, запущенный и больной. Селин это Бог для раздраженных работяг, для тех, кто торгует на улицах, кряхтя, встает на работу в раннюю рань, ругает правительство у пивных стоек, несчастлив в личной жизни, для ипохондриков, полицейских и мрачных молодых людей. [...] У Селина всегда будут читатели.» (Э. Лимонов). Вопрос о том, претендовал ли вообще Селин на какой-либо интеллектуализм остается открытым. Прим. перев.


[Закрыть]
. Из разных типов зауми уж лучше предпочесть настоящую глупость, буколическое блаженное бездумье Нью-Эйджа, лучше стать обыкновенным дураком, чем пьяным от смерти. Но, к счастью, нам не нужно выбивать из себя мозги для того, чтобы стать полоумными на свой собственный лад. Все чувства, все способности наши принадлежат нам по праву собственности, равно сердце и голова, интеллект и дух, тело и душа. Наше искусство не калечит, оно восхищает, развлекает, одаривает всем и сверх меры.

Поставщики бессмысленного мрака – это Похоронная Команда современного искусства, а мы – «те, кого нет». Пусть натуралистические бальные залы оккультных безделушек Третьего Рейха и картины детской насильственной смерти развлекают тех, кто правит Зрелищем, смерть на экране телевизора смотрится лучше, чем жизнь, а мы, хаоты, верующие в мятежную радость, извергнуты во тьму внешнюю и преданы забвению.

Надо ли говорить, что мы против всех видов цензуры, как духовной, так и светской. Но «после революции» мы хотели бы взять на себя личную ответственность за выметание удушающего сора всех Похоронных Команд с их искусством путем выселения их из города на специальном поезде. (Критика в контексте анархизма приобретает силу прямого действия). В моем личном космосе нет места ни для Иисуса и его повелителей мух, ни для Чарли Мэнсона и его поклонников. Мне не нужна ни мировая полиция, ни космические палачи. Я не нуждаюсь ни в массовой бойне по телевизору, ни в прочувствованных постструктуралистских романах, посвященных некрофилии.

Когда это случится, АОА может лишь надеяться на успех в деле саботажа машины Государства и ее призрачного окружения, но мы просто должны попробовать себя в какой-нибудь деятельности, более реальной, чем манифестации УОЛитов вроде «Трупоедов Нижнего Ист-Сайда» и прочей артистической чепухи. Мы поддерживаем художников, которые используют пугающий материал в каком-то «высшем смысле», тех, которые пускают в ход любые проявления любви и секса, даже шокирующие или запретные, употребляющих свой гнев, свое отвращение и свои истинные желания для самоутверждения, для создания красоты и поиска приключений. «Социальный нигилизм» – да, но не мертвый нигилизм гностического самоуничижения. Каждый, у кого еще есть хоть малейшие остатки третьего глаза, отличит революционное жизнеутверждающее искусство от мертвящего реакционного, даже если проявления того и другого будут отмечены грубостью и жестокостью. УОЛ нестерпимо воняют и нос хаота может унюхать эти эманации так же, как он распознает аромат духовного и сексуального веселья, пусть даже последний будет приглушен темными запахами. Даже крайне правые, несмотря на весь свой страх плоти и чувственных проявлений, в конечном итоге достигают расширенного сознания и восприятия. Но от Похоронных Команд, несмотря на все их тщетные потуги и модные революционные лозунги, исходит ровно столько же подлинной раскрепощающей энергии, сколько от ФБР, ФКЛП или дважды окрещенных баптистов.

Мы живем в обществе, где роскошнейшие предметы потребления рекламируются при помощи картин смерти и уродств, которые посредством генерирующих альфа-ритмы, канцерогенных, искажающих реальность приспособлений транслируются напрямую в мозжечок миллионов человекоподобных рептилий в то время, как некоторые картины жизни (например, наша любимая – мастурбирующий ребенок) отвергаются и преследуются с невероятной жестокостью. Быть садистом от искусства в наше время вообще ничего не стоит, ведь соблазнительная фигура Смерти стоит в центре нашей парадигмы Общественного Договора. «Леваки», обожающие переодеваться и играть в «Полицейские и Воры», люди, оргаз-мирующие над фотографиями зверств, люди, умствующие по поводу невнятного искусства и щеголяющие своим безнадежьем, затягивающим в пропасть ублюдством и страданиями других людей – подобные «художники» по сути своей такая же полиция, только лишенная силы (превосходное определение, подходящее также и для многих других т.н. «революционеров»). Для этих эстетических фашистов у нас уже приготовлена черная бомба. Она разорвется мужским семенем и фейерверками, дымом марихуаны и пиратством, причудливыми шиитскими ересями и пузырящимися райскими фонтанами, сложными ритмами, пульсацией жизни – всем, что лишено формы и изысканно.

Проснись! Дыши! Почувствуй, как дыхание мира овевает твою кожу! Завладей этим днем! Дыши! Дыши!

(Благодарности: Дж. Мандер – «Четыре аргумента в пользу отмены телевидения»; Адам Экзит; Мавританский Космополит из Уильямсбурга)


Коммюнике №6
I. Апокалипсис в салоне: «Тайный театр»[68]68
  Апокалипсис в салоне» был организован Шароном Ганноном в июле 1986 года)


[Закрыть]

Уже давно Сталин не дышит нам в затылки, почему бы тогда искусством не послужить... делу революции?

Даже не думайте, что это «невозможно». Чего еще мы можем надеяться достичь, как не «невозможного» Должны ли мы ждать еще кого-то, кто обнажит наши потаенные желания?

Если искусство мертво, если публика увяла, что ж, нашей кобыле легче. Возможно, каждый из нас теперь своего рода художник и, возможно, зритель вновь стал девственно чист, заново обрел способность быть тем, что он видит.

Если так, то мы можем найти выход из наших внутренних музеев. Если так, мы перестанем продавать самим себе билеты в галлереи, что находятся внутри наших черепов, мы сможем созерцать то искусство, которое воссоздает исконную цель мага: менять структуру реальности при помощи манипуляций над живыми символами (в данном конкретном случае, над теми образами, которыми нас «снабдили» организаторы этого художественного салона: убийствами, войной, голодом и стяжательством).

Теперь нам известно, что эстетические акты наделены некоторыми качествами актов террористических («жестокостью» в трактовке Арто), только нацелены они не столько на уничтожение людей, сколько на разрушение абстракций, скорее, на освобождение, чем на установление господства. Они совершаются в большей степени ради получения удовольствия и для забавы, а не ради политической выгоды и запугивания. Короче говоря, это именно «поэтический терроризм». Избранные нами образы проникнуты темной силой, но все эти образы – всего лишь черные покрывала, скрывающие те энергии, которые мы можем использовать для света и наслаждения.

Например, так, как это сделал человек, придумавший айкидо. Он был самураем, но стал пацифистом, отказавшись сражаться на стороне японских империалистов. Он стал отшельником, жил на горе, сидя под деревом.

Однажды бывший однополчанин пришел к нему в гости и обвинил в предательстве, трусости и т.п. Отшельник ничего не сказал в ответ, а продолжал сидеть. Тогда офицер разъярился, достал свой меч и нанес удар. Внезапно безоружный мастер разоружил офицера и вернул ему меч. Снова и снова пытался офицер убить отшельника, используя все приемы боя на катанах, но из своего опустошенного сознания отшельник каждый раз извлекал новый способ обезоружить его.

Разумеется, тот офицер стал его первым учеником. Позже они научились уворачиваться от пуль. Мы можем видеть здесь некую форму метадрамы, призванную запечатлеть вкус этой истории. Она дает толчок развитию совершенно нового искусства, полностью бескровного способа боя, войны без убийства, пути «меча жизни», но не смерти.

Заговор художников, анонимных, как сумасшедшие бомбаши, но направивших свою энергию не на акты насилия, а на беспричинную щедрость, на Миллениум, а не на апокалипсис, нацеленных на эстетический шок текущего момента во имя воплощения и освобождения...

Искусство – это собрание прекрасной лжи, которое становится правдой.

Может быть, стоит создать «тайный театр», в котором как художники, так и зрители полностью исчезнут, но лишь для того, чтобы вновь появиться в другом плане бытия, где искусство и жизнь становятся одним: чистым даром без расплаты?


II. Убийство-Война-Голод-Стяжательство

Манихеи и катары верили, что тело может быть спиритуализова-но, иначе говоря, что тело, оскверняющее чистый дух, должно быть полностью отвергнуто. «Совершенные» гностиков (радикальных дуалистов) истязали себя до смерти для того, чтобы сбежать из темницы тела и вернуться в плерому чистого света. Парадоксально, но вот единственный способ избегнуть плотского зла – насильственной смерти, войны, голода, и ненасытного стяжательства, который они исповедовали: убить собственное тело, объявить войну плоти, изголодаться до смерти и стяжать... спасение.

С другой стороны, радикальные монисты (исмаилиты, рэнтеры, антиномисты) считали, что тело и дух едины, что дух, живущий в черном камне, также проникает и в плоть, что все живет и все – жизнь.

«Вещи таковы, каковы они в момент встречи с ними... все естественно... все в движении, как если бы Истинный Господь действительно все время двигал бы их – но если мы будем искать свидетельств существования этого хозяина всех вещей, мы не найдем ничего». (Го Цзян)

Парадоксально, но монистический путь также пролегает через своего рода «убийство, войну, голод и стяжательство»: через превращение смерти в жизнь (пища, негэнтропия), через войну против Империи Большой Лжи – «пост души», или через отказ ото Лжи, от всего, что не живо и стяжание самой жизни, абсолютной мощи желания.

Даже больше: без познания тьмы («плотного опыта») не может быть познания света («гнозиса»). Эти два вида знания не просто дополняют друг друга: правильнее будет сказать, что они идентичны, как одна и та же нота, сыгранная в разных октавах. Гераклит сказал, что реальность находится в состоянии «войны». Только сочетание нот создает гармонию. («Хаос – это сумма всех порядков».) Теперь дайте каждому из наших четырех понятий покрывало из других слов (назвать фурий «милыми созданиями» значит не просто употребить эвфемизм. Это означает найти в фуриях больше смысла). Облеченные в эти покрывала, ритуализированные, реализованные в качестве искусства, эти четыре понятия приобретут свою темную красоту, свое «Черное Сияние».

Скажи «охота» вместо «убийства». В охоте заключается бесхитростная экономика всякого архаического, родоплеменного и неавторитарного общества. «Почитание» жертвы – это одновременно убийство, поедание плоти и путь Венеры, путь вожделения. Вместо «войны» скажи «бунт». Не классовая борьба, а вечный мятеж, в котором темное начало обнаруживает внутри себя светлое. Вместо «стяжательства» скажи «томление», непокорное желание, безумная любовь. И, наконец, вместо голода, этой пытки, говори о полноте, избытке, чрезмерности, щедрости, Даре самого себя Другому.

Без этого танца покровов ничто не может быть сотворено. Древнейшая мифология считала Эрота перворожденным сыном Хаоса. Эрот, дикарь, которого можно приручить, открывает ту дверь, через которую художник возвращается к Хаосу, к Единому, а затем устремляется обратно, унося с собой частицу прекрасного. Художник, охотник, воин – в них уравновешенность сочетается с пассионарностью, стяжательство с крайним альтруизмом. Упаси нас от всех спасителей, которые спасают нас от самих себя, от нашей животной, анимальной природы, без которой мы были бы лишены как anima, «живота», нашей жизненной силы, так и animus, «живчика», живительности роста, проявляющей себя в агрессии и ненасытности. Вавилон поработил нас, убедив в том, что наша плоть мерзка, и заставив ожидать спасения. Но если плоть уже «спасена», уже просветлена, если даже само сознание – разновидность плоти, осязаемый живой эфир, тогда мы не нуждаемся в силе, ходатайствующей за нас. Как сказал Омар: «дикость – это рай в настоящем».

Только свобода дает возможность подлинной жизни, убийство же – обычай Империи. Война – также вавилонское изобретение. Никто не должен умирать ради возвеличивания других. Голод входит в человеческую жизнь исключительно благодаря верховному жречеству – разве не Иосиф учил фараона спекулировать зерновыми? Стяжательство... жажда земли, символа богатства, силы, позволяющей деформировать души и тела других людей под лозунгом их спасения. Стяжательство тоже произрастает не из «природных обстоятельств», а из того, чисто человеческого обстоятельства, что все благотворные энергии втаптываются в грязь во славу Империи. Художник может выставить против этого свой танец покровов, тотальную радикализацию языка, «Поэтический Терроризм», который ударит не по живым существам, а по злотворным идеям, который собьет крышку с гроба, где похоронены наши желания. Удушливое и парализующее здание будет взорвано благодаря всеобъемлющей радости, когда радуются даже тьме.


Коммюнике №7
Пещерное мышление и высокие технологии: изложение позиций

Поскольку в АОА постоянно ведутся разговоры о «пещерности», я думаю, вы будете не против отправиться обратно в Каменный Век.

Нас не интересует «возврат к почве», если подразумевается скучная жизнь крестьянина, гребущего лопатой дерьмо. Не нужен нам и «родоплеменной» строй, если он связан с табу, фетишами и недоеданием. Мы вовсе не против концепции культуры, в том числе включающей технологию. Для нас проблемы начинаются с цивилизации.

То, что нам нравится в жизни палеолита, суммировано антропологической школой в выражении «Народы без авторитетов»: элегантная праздность общества охотников и собирателей, двухчасовой рабочий день, одержимость искусством, танцем, поэзией и любовью, «демократизация шаманизма», культивация ощущений, короче, культура.

А вот то, что нам не нравится в цивилизации: «сельскохозяйственная революция»; возникновение каст; Город и связанный с ним культ иерархической власти («Вавилон»); рабство; догма; империализм («Рим»).

Подавление сексуальности в «рабочее» время под эгидой «авторитетов». В общем, «Империи нет конца».

Новое пещерное мышление, базирующееся на высокотехнологичном, пост-аграрном, постиндустриальном, свободном от труда, кочующем (или «беспочвенном космополитском»), квантовом обществе – вот идеальный образ будущего согласно Теории Хаоса и «футурологии» (в том смысле, который придавали этому термину Роберт Энтон Уилсон и Тимоти Лири).

Что до настоящего, то мы отвергаем всякое сотрудничество с цивилизацией Постников и Обжор, с людьми, которые настолько стыдятся отсутствия страданий, что заставляют затягивать пояса себя и других и с теми, кто безжалостно нажирается, а потом возвращает съеденное в виде рвотных масс в мазохистических припадках диет и пробежек. Все способы доставить себе удовольствие и способы самоограничения подарены нам Природой. Мы никогда не станем отрицать самих себя, никогда не откажемся ни от чего, но в некоторых вещах нам отказано с самого начала, некоторых вещей мы лишены, потому что мы сами слишком велики для них. Я – пещерный человек настолько же, насколько пришелец со звезд, я – одновременно член команды и свободный пират. Как-то раз одного индейского вождя пригласили на банкет в Белый Дом. Когда разносили еду, он трижды наполнил доверху свою тарелку. Какой-то белый, сидевший рядом с ним, наконец, не выдержал и сказал: «Мистер Вождь, хе-хе... Не думаете ли вы, что это будет чуть-чуть лишку? ».

«Гм, – ответил ему вождь, – когда чуть-чуть лишку, для Вождя это – в самый раз».

Тем не менее, некоторые положения «футурологии» остаются под вопросом. Даже если мы, к примеру, согласимся с тем, что новые технологии, такие как телевидение, компьютерная техника, роботизация, космические исследования и т.д. содержат освободительный заряд, мы не сможем не заметить пропасти между их потенциалом и реальностью. Ба-нализация телевидения, яппификация компьютеров[69]69
  Для того, чтобы объяснить постоянные упоминания Хакимом Беем «компьютерных» реалий в анархистских текстах, следует сказать несколько слов о взаимоотношениях анархизма 80-х и киберпанка. Киберпанк вырос из т.н. первой компьютерной революции 1981-1988 гг., когда многие американцы обзавелись персональными компьютерами первого поколения, такими как Apple II и Atari (В Великобритании и континентальной Европе это были Amstrad, ВВС и ZX-Spectrum) и начали эксперементировать с модемной связью. Тогда же появились первые информационные службы, такие как Престел, а также BBS и хакеры. Персональный компьютер в восьмидесятые мыслился как «Зазеркалье», как нечто магическое по своей природе, весьма далекое от инженерной скуки. Авторы популярных книг о компьютерах в то время слишком часто цитировали Льюиса Кэррола. Забавные сегодня восьмибитовые машинки тогда казались чем-то вроде электронного ЛСД. Потенциальная трансгрессивная сила компьютерной техники в то время осознавалась, хоть и крайне смутно, но почти всеми... Не в последнюю очередь она связывалась с графическими компьютерными играми, в том числе и написанными самостоятельно – тогда еще не существовало крупных студий девелопмента, а тем более игровых империй, превративших сегодня компьютерные игры в кальку голливудских блок-бастеров. Эти игры создавали уютное, замкнутое и в то же время «псевдобесконечное» (см. статьи Ясмины Михайлович) пространство, через которое могли самореализовываться друзья, входившие в тесный круг, центром которого была (в терминологии «докомпьютерных» взрослых) «дорогая куча металлолома», состоявшая из грязной клавиатуры, заляпанного монитора и кассетного магнитофона без крышки, приютившаяся в гараже или на чердаке коттеджа. Атмосфера самодостаточности, «автономии», складывающаяся вокруг компьютеров (и полностью противоположная нынешней глобалистской идее о том, что компьютер без Интернета это вроде бы еще не компьютер), обмен коммерческими и некоммерческими программами среди друзей-отаку («увлеченных» (япон.)) – все это было близко утопическим анархистам, а анархистские идеи – первому компьютерному поколению. Не случайно один из киберпанковских фэнзинов назывался «bOING-bOING». Это название – результат скрещивания названия анонимного анархистского манифеста начала 80-х («bolo-bolo») и названия известной программы, демонстрирующей графические возможности ультрапрогрессивного мультимедийного персонального компьютера 1985-1995 гг. «Amiga». Программа называлась «Boeing» и демонстрировала трехмерное изображение текстурированной красными и белыми прямоугольниками сферы, летавшей по экрану и с шумом отскакивающей от его краев. (Этот «шарик» определил визуальный облик эпохи настолько же, насколько «электронная» мелодия «Popcorn» – ее акустическое окружение.) Конец такому пониманию компьютерной техники настал в 90-х годах с т.н. «второй компьютерной революцией» (контрреволюцией?), с монополизацией рынка персональных компьютеров IBM-клонами, а рынка операционных систем – компанией Microsoft. CEO Microsoft – Билл Гейтс видел и продолжает видеть в компьютерной технологии лишь средство для утверждения Общественного Договора в мировых масштабах и ни грана магии. Разнообразные варианты ОС Windows и Windows-приложений позиционируются как программы, призванные насаждать «семейные ценности» и «политкорректность» по-американски. Представление о «домашнем клубе друзей-отаку» – кибермальчишнике 80-х безвозвратно утеряно. Билл Гейтс может сказать теперь, что «все стало на свои места», то есть произошла та самая яппификация и капитализация компьютеров, о которой пишет Хаким Бей. Гейтс и сам являет собой пример ренегата – революционера и губителя семейных надежд, ставшего самым богатым яппи на свете и главным проповедником новой, кибернетической семейности (основатель «Apple» Стив Джобс – пример революционера, так и не ставшего яппи – вот что, кстати, писал о всемирно известном логотипе «Apple» бывший вице-президент Apple Computer Жан-Луи-Гасси: «Одной из самых больших тайн для меня является наш символ – символ греха и знания – надкусанное яблоко, все в цветах радуги в неправильном порядке. Нельзя и мечтать о более удачном символе – греха, знания, надежды и анархии»). Память о «революционности» и «магизме» компьютерной техники, тем не менее, живет в среде производителей игрового «железа», что отражается, в частности, на его названии, например в названии серии ускорителей трехмерной графики 3dfx Voodoo. Прим. перев.


[Закрыть]
и милитаризация Космоса указывают на то, что сами по себе эти технологии не дают строгой гарантии использования их возможностей для дела освобождения.

Даже если мы отвергнем ядерный Холокост, как еще одно Зрелище, поставленное для того, чтобы отвлечь наше внимание от реальных проблем, нам придется согласиться с тем, что такие понятия «гарантированное взаимное уничтожение» или «чистое оружие» несколько умерили наш пыл в отношении некоторых аспектов Высокотехнологичного Приключения. В Онтологическом Анархизме луд-дизм используется как тактика: если определенная технология, не зависимо от того, какие восхитительные возможности она может преподнести в потенции в будущем, используется для моего подавления здесь и сейчас, то я должен или найти способ ее саботировать, или завладеть средствами производства (или, что, вероятно, важнее, средствами коммуникации). Человеческое подразумевает использование техники, но нет такой техники, которая значила бы больше, чем человеческое во мне.

Мы с презрением смотрим на антитехнологический анархизм с его технофобиями, по крайней мере, считаем его неприемлемым для нас самих (существуют ведь другие хорошие люди, просто обожающие деревенскую жизнь). Но мы также отказываемся от технологической идеи фикс. Для нас все формы детерминизма выглядят равно бессодержательными. Мы не рабы наших генов, как не рабы и наших машин. То «естественно», что мы придумали и воплотили. «У Природы нет Законов – только склонности».

Для нас жизнь не принадлежит ни Прошлому – этой земле, кишащей призраками славной старины, стерегущими свои потускневшие сокровища в могильной тьме, ни Будущему, где мутанты-гидроцефалы ревностно охраняют секреты бессмертия, полетов со сверхсветовой скоростью, генной инженерии и упадка Государства. Или сейчас или ничего. Каждое мгновение пропитано вечностью, а мы заблудились в миражах, увиденных нами сквозь глазницы мертвого черепа, завязли в ностальгии по невоплощенному идеалу.

Все достижения моих предшественников и последователей значат для меня не больше чем поучительная и развлекательная история. Я никогда не поставлю их выше себя даже для того, чтобы оправдать собственную незначительность. Я издал декрет, разрешающий мне брать у них все, что я пожелаю – пещерное мышление, высокие технологии, или причудливые обломки цивилизаций, секреты Тайных Мастеров, утехи фривольной аристократии и жизнь богемы.

Декаданс... как много слилось в этом слове для Онтологического Анархиста, несмотря на отрицательный смысл, который придал ему Ницше. В нашей жизни он играет такую же важную роль, как здоровье. И того и другого мы хотим в изобилии. Эстетствующие декаденты не станут разжигать глупые войны, не станут растекаться мысию по мертвому древу зависти и обиды. Они ищут приключений в новинках искусства и сексуальных нестандартных практиках, а не в чужих бедах. АОА восхищается их леностью, пренебрежением к глупым условностям, культивацией аристократической чувственности и подражает им как может. Для нас эти качества парадоксальным образом гармонируют с основополагающими принципами Каменного Века – бьющему через край здоровью, игнорированию иерархии, развитию художественного чутья вместо чувства Закона. Мы требуем сильного декаданса и нескучного здоровья!

Поэтому АОА безоговорочно поддерживает все туземные племена в их борьбе за полную автономию и в то же время помогает самым безумным проектам футурологов. Палеолитизм будущего (которое для нас как для мутантов наступило раньше, чем для всех прочих) может быть повсеместно достигнут только при помощи массового применения технологий Воображения, научной парадигмы, преодолевающей квантовую механику и идущей дальше, в глубины Хаоса и галлюцинации Спекулятивной Беллетристики.

Как Беспочвенные Космополиты, мы обращаемся ко всем красотам прошлого, востока и родоплеменных обществ. Все это наследие должно быть и может быть нашим, даже сокровища Империи должны быть поделены между нами. И в то же время мы требуем создания технологии, которая превзошла бы земледелие, промышленность, даже вездесущее электричество, техники, способной работать на неуловимых токах человеческого сознания, сочетающей мощь кварков, частиц с обратным ходом времени, квазаров и параллельных миров.

Враждебные друг другу идеологии анархизма и либертарианства содержат в себе свои собственные представления об утопии, варьирующиеся от земледельческой общины до Звезды КЭЦ. Мы же говорим: пусть расцветают все цветы – так пусть расцветают они в одном саду без садовника, который мог бы срезать «лишние» стебли и почки, следуя какому-нибудь моральному или евгеническому плану. Единственный настоящий конфликт – это конфликт между авторитетом тирана и авторитетом самореализации. Все прочее – иллюзия, предрассудок, пустословие.

С одной стороны, сыновья и дочери Гайи[70]70
  Богиня греческого пантеона (олицетворение матери-земли), центральная фигура одноименного неоархаического религиозного движения в США. Прим. перев.


[Закрыть]
никогда не покидали пещеры, с другой – все достижения будущего уже в наших руках. Только восстание «решит» этот парадокс – только восстание против фальшивых представлений в нашем и чужом сознании уничтожит технологию подавления и убожество Зрелища. В этой схватке раскрашенная маска шамана может быть полезна настолько же, насколько окажется полезным захват спутника связи или проникновение в закрытую компьютерную сеть.

Единственный критерий, по которому мы судим об оружии или инструменте – это его красота. Средства и цели в некотором смысле суть одно и то же, восстание и есть наше приключение, становление суть бытие. Будущее и Прошлое существуют в нас и для нас, мы и альфа и омега. Нет других богов ни за нашими спинами ни на нашем пути. Мы свободны во времени и мы скоро станем свободными в пространстве.

(Спасибо Поющей Ведьме ЦелИне за Сагу о Городе и Лесе)


Коммюнике №8
Теория хаоса и семья мирного атома

Воскресный день в парке на берегу реки. Отцы принуждают своих детей оставаться на местах, волшебным образом приковывая их к траве своими недобрыми взорами кровного родства, заставляя часами бросать туда-сюда бейсбольные мячи. Мальчики похожи на маленьких Св. Себастьянов, простреленных насквозь стрелами скуки.

Чопорные обряды семейного отдыха превращают по воскресеньям каждую мокрую от росы лужайку в парк аттракционов. Всякий сын есть нечаянная аллегория славы Отца, тусклая картинка, в два или три раза менее отчетливая, чем первореальность: Ребенок, как сон о Чем-то или Ком-то Большем.

Сюда прихожу я, как только сгущаются сумерки. Здесь сижу я, обдолбанный, наевшись волшебного грибного порошка, пока еще верящий в то, что рой вот этих вот огнистых мушек вылетает из моего собственного сознания. Где они только прятались все эти годы? Почему их сразу стало так много, почему их явление столь внезапно? Каждая мошка, взлетая, мгновенно раскаляется добела и стремительно описывает дуги, словно чертит абстрактные графики спермати-ческой энергии.

«Семьи! Бедствие для любви! Как я вас ненавижу!» А бейсбольные мячи бессмысленно мелькают в закатном свете. Ловящие промахиваются, слышны усталые сварливые голоса взрослых. Дети чувствуют, как последние часы отведенной им свободы покрываются ржавчиной закатных лучей, но Отцы настаивают на продолжении теплой постлюдии своей патриархальной жертвы до самого ужина, до того, как тени поглотят траву на лужайке.

В какой-то момент я встречаюсь взглядом с одним из этих юных горожан. Я пытаюсь телепатически транслировать ему картины сладкой вседозволенности, аромат ВРЕМЕНИ, выпущенного на волю из школьных застенков, карцеров музыкальных классов, летних концлагерей, тюрьмы семейных посиделок вокруг ящика и воскресных прогулок по тюремному двору в-парке-с-Папой, аромат истинного, хаотического времени.

И вот, семья, этот маленький отряд разочарований, покидает Парк. Но тот самый оборачивается и участливо улыбается мне[71]71
  «Юношеский цвет двенадцатилетнего мальчика приводит меня в радость, но предпочтительнее мальчик лет тринадцати. Тот, кому четырнадцать, – еще более сладостный цветок Эротов, и еще прелестнее тот, кому только исполнилось пятнадцать. Шестнадцатый год – это возраст богов, а желать семнадцатилетнего – удел не мой, а Зевса. Если же кто влюблен в мальчика, который еще старше, то он более не играет, а уже требует гомеровского „он же ответил“. Стратон. (Anth. Pal., xii, 4) Цит. по Лихт, Ганс „Сексуальная жизнь в Древней Греции“, М.:1995 Прим. перев.


[Закрыть]
: «Сообщение принято». Он уходит прочь, пританцовывая, вслед за блуждающим огоньком, запущенным по моему желанию. Тогда Отец вылаи-вает мантру, которая рвет в клочья мою силу.

Проходят секунды. Мальчик проглочен зарослями вечности, пропал из виду – этот голоногий пират, этот индеец, захваченный в плен миссионерами. А Парк знает кто Я такой, он простерся подо мной, словно гигантский ягуар, готовый проснуться для ночной медитации. Скука свалила его наземь, но в своей самой глубинной сущности он все еще дик, как когда-то: прелестный остров беспорядка в сердце ночного города.


Коммюнике №9
Двойной крест на дважды окрещенных
I. Христианство

Вновь и вновь мы надеемся, что корчащийся труп испустит, наконец, свой злобный дух и окончательно мумифицируется. Вновь и вновь нам снится, как это до неприличия уродливое истощенное пугало, прикованное ко стенам всех наших приемных, наконец издохнет и не притащится к нам больше для того, чтобы стонать по ночам о наших тяжких грехах...

Но вновь и вновь оно воскресает и волочится в нашу сторону, преследует нас, словно маньяк из какого-нибудь черного порнофильма ужасов категории «N» – будто ты в тысячный раз смотришь римэйк «Ночи живого мертвеца». Оно снова встает и принимается униженно хныкать как раз в тот момент, когда ты уже думал, что оно в отключке, а ты в безопасности. Это христианские Мертвецы-Пожиратели. Посмотрите вокруг! Нас окружили Тердолобые Баптистские Кретины! У них в руках бензопилы!

Леваки тоскуют по Точке «Омега» своего диалектического рая. Они приветствуют каждое подергивание гниющей догмы довольным мурлыканьем. Ах! Давайте станцуем танго с марксистскими епископами из Латинской Америки, споем на два голоса старинную балладу с набожными польскими докерами и хором – спиричуалс с афро-методистским кандидатом в президенты из «библейского пояса»[72]72
  «Библейский пояс» США – южные штаты с большой долей «афро-американского» (черного) населения, известного своей экзальтированной религиозностью. Прим. перев.


[Закрыть]
США...

АОА обличает Теологию Освобождения как заговор монахинь-ста-линисток, тайную сделку Вавилонской Блудницы с красным фашизмом тропиков. «Солидарность»? Это личный профсоюз Папы Римского, вскормленный АФТ/КПП, Ватиканским банком, членскими взносами масонских лож и золотом Мафии. Если мы когда-нибудь и голосовали, мы ни разу не потратили этот ложный шанс ни на одну христистианскую собаку, не важно какой породы и какого окраса.

Что до настоящих Христиан, этих скучающих самолоботомизиру-ющихся изуверов, этих мормонских детоубийц, этих Имперских Штурмовиков Рабской Морали, телепроповедников-чернорубашечников, отрядов зомби имени Благословенной Девы Марии (которая притаилась в розовом облаке над Бронксом, поплевывая злобой, анафемой, смердящими розами на детскую сексуальность, подростковую беременность и добродушных педерастов...

Что до настоящих смертопоклонников, ритуальных каннибалов, фанатиков Армагеддона – Ультраправых Христиан, что до них всех – то мы молимся, чтобы смерч прошел по ним, вытащил из кресел автомобилей и телестудий, из их девственных постелей и забрал их на небеса, предоставив нам жить дальше своей человеческой жизнью.


II. Сторонники и противники абортов.

Ошалелые дурни, подбрасывающие самодельные бомбы в окна абортариев принадлежат к той же гротескной категории злобных идиотов, что и попы, которые лепечут из-за алтаря «мир вам», и при этом порицают все проявления человеческой сексуальности. У Природы нет законов («только склонности»), всякий закон противоестественен. Все принадлежит сфере частной/воображаемой морали – даже убийство.

Тем не менее, это не значит, что мы обязаны любить и поощрять убийство или аборт. Хаосу угодно всякое внебрачное дитя любви, выношенное и рожденное в срок. Сперма и яйцеклетка взятые даже по отдельности – прелестные субстанции. А когда их ДНК сочетаются, они могут образовать новое сознание, негэнтропию, радость.

Если уж «есть мясо значит быть убийцей», как любят кричать на каждом углу вегетарианцы, то что сказать об абортах? Тотемисты, танцевавшие перед изображением животного, на которое они охотились, стремившиеся стать одним целым с их живой пищей и разделить ее трагедию, выказывали приверженность куда более человеческим ценностям, чем любая взятая наугад группа феминоидных либералок, выступающих за «свободу выбора».

В дебатах по поводу каждой надуманной «проблемы», входящих в программу тотального Зрелища, обе стороны неизменно оказываются двумя кусками дерьма. Дебаты вокруг «проблемы абортов» не составляют исключения...


Коммюнике №10
Пленум снова обличает. Обещанные чистки.

Для того, чтобы не попасть под действие плохой кармы, которую мы могли заработать за свои проповеди, направленные против Христиан и прочих концесветников (см. последний бюллетень) и просто для того, чтобы привести ситуацию к равновесию, АОА также обличает всех новоиспеченных мудоатеистов с их затхлым поствикторианским багажем сциентистского вульгарного материализма.

 Разумеется, мы приветствуем все антихристианские чувства и все нападки на все организованные религии. Но если послушать некоторые анархистские разговоры, можно подумать, что шестидесятых никогда не было и никто никогда даже на кончик языка не попробовал ЛСД.

 Лучших ученых кэрроловское безумие Квантов и Хаоса привело к даосизму и веданте (не говоря уже о дада), а если вы почитаете «Матч» или «Свободу», вы увидите, что князь Кропоткин уже давно похоронил науку, а епископ Усшер «религию».

Разумеется, мы ненавидим Фашистов Эры Водолея, этих псевдогуру, которым недавно была пропета алиллуйя в «Нью-Йорк Таймз» за их плодотворное сотрудничество с миром Большого Бизнеса. Ненавидим их «свободные» культы для зомбированных яппи, постную и банальную метафизику Нью-Эйджа... наш эзотеризм недосягаем для посредственных клерков с их сотовыми, вызывающими рак мозга.

Еретики и парадоксальные мистики Востока и Запад разработали системы, основанные на самоосвобождении. Некоторые из этих систем были испорчены религиозным мистицизмом и даже стали реакционной социальной силой – другие остались более радикальными и «психологическими», а некоторые даже вылились в революционные движения (Левеллеры, Ассассины, Желтые Тюрбаны и т. д.) Чем бы они ни были отягощены, они заключали в себе известные магические техники, которых так не хватает анархизму:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю