Текст книги "Предрассветная тьма (ЛП)"
Автор книги: Стиви Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Я стискиваю зубы, из-за чёртова невежества этого парня.
– Степень по психологии. Я получил степень в области психологии, когда у меня ещё были какие-то долбаные цели.
– Ага, точно. Значит, тебе должно быть известно, что все люди – двинутые на голову засранцы. Люди, у которых всё в порядке с головой даже не додумаются до такого, чтобы покупать этих девочек. Это делают только сумасшедшие и такие извращены, как эти мудаки, – Эрл смеётся, блеск в его глазах можно сравнить с какой-то гребаной гордостью, потому что он причисляет себя к таким же ненормальным мудакам. – Люди, как они, люди, как мы… – он указывает на меня и на себя, – …заставляем людей ценить хорошее, потому что мы даём им чертовы причины сравнить это с чем-то плохим.
Я не желаю быть одним из таки людей, но вещи обстоят таким образом, что я играю в эти игры на протяжении всей моей жизни. Ещё до того, как я научился ходить, я видел столько дерьма, которое бы заставило многих людей выблевать свой обед. У меня отсутствует всякий намёк на сочувствие, я совершенно не способен на такое дерьмо. Для меня всё это по большому счёту нормально.
Раздаётся булькающий звук, когда Эрл вновь поднимает бутылку, чтобы отхлебнуть большую порцию бурбона, и по какой-то причине, я испытаю острое желание выхватить бутылку из его обветренных рук и разбить её о его челюсть, а затем смотреть на то, как он будет истекать кровью. Но я не делаю этого.
– Да, – произносит он, натягивая свои штаны на живот. – Люди – двинутые на голову засранцы.
А я так и продолжаю сидеть в тишине, потягивая своё пиво, пытаясь свыкнуться с тем фактом, что я такой же двинутый ублюдок, как и Эрл.
Глава 12
Макс
День 16
Будильник на прикроватной тумбочке начинает звенеть. Я издаю стон и ругаюсь себе под нос. Поворачиваюсь и кручусь, натягивая одеяло себе на лицо. И наконец, долбанная штуковина начинает звенеть так громко, что я практически могу чувствовать биение пульса, что отдается под закрытыми веками. Я поднимаюсь и выключаю будильник. Принимаю душ, чищу зубы, одеваюсь. Сегодня очень важный день. Сегодня я продемонстрирую ей свою доброту. Свою заботу. В мире, где существует только плохое, я заставлю её увидеть меня в хорошем свете. Я буду для неё Господом Богом. И её единственной гребаной надеждой на спасение.
Дом погружен в тишину. Никто ещё не проснулся, кроме собак, которые следуют за мной по пятам, словно чёртова тень. Я достаю продукты из кухонных шкафов, затем начинаю готовить, обе собаки послушно сидят около плиты, смотря на меня, виляя своими облезлыми хвостами. Тридцать минут спустя у меня готовы две тарелки полные омлета, бекона и кексов. Я разворачиваюсь, и кусочек бекона падает на пол. Руфус жадно кидается к нему, а Медведь едва ли не сбивает меня с ног, чтобы догнать его и отобрать бекон.
– Смотрите у меня, – предостерегаю я их, когда открываю дверь в подвал.
Когда я подхожу к двери с двумя тарелками в руках, я тупо пялюсь на замок. «Что ж, чёрт бы побрал это всё. Об этом-то я и не подумал, и что мне теперь делать?» Я располагаю тарелку на предплечье, стараясь сохранять равновесие, при этом едва ли не роняю её на пол, когда мне всё-таки удаётся открыть замки. Девушка всё ещё спит, когда я распахиваю дверь в комнату. Я стараюсь закрыть её как можно тише, но как только замок поворачивается, Ава подскакивает на матрасе, сонная и испуганная. На мгновение на её лице отражается замешательство. Её взгляд перемещается с моего лица на тарелки, затем на дверь, следом она обводит взглядом комнату. Она сбита с толку. И в ту секунду, когда она понимает, где находится, всё её тело расслабляется.
– Завтрак, – произношу я, когда присаживаюсь на край матраса. Я передаю ей тарелку, и она пристально смотрит на неё. – Еда не отравлена, – добавляю я.
– Мне нет до этого дела, если и так, то пусть. У меня нет контроля над происходящим здесь. Я прекрасно понимаю это. Давай будем честны, если вы захотите убить меня, то я ничего не смогу с этим сделать, – она берёт тарелку и располагает её у себя на коленях. Я набираю полную вилку еды и отравляю её к себе в рот. – Почему ты со мной ешь? – спрашивает она немного растерянно.
Я пожимаю плечами.
– А почему не должен?
Она пристально рассматривает меня, и у меня создается такое впечатление, что она пытается увидеть то, что я никому не показываю. В полной тишине мы внимательно изучаем друг друга, пока поглощаем завтрак. Как только Ава заканчивает, она ставит тарелку на пол и вздыхает. Я ставлю свою тарелку поверх её и забираюсь обратно на матрас, прислоняясь спиной к стене. Вверху расположена труба, которая течёт, и монотонное капанье воды чертовки раздражает.
Взгляд девушки следует за моим к трубе.
– Раздражает, правда? – спрашивает она.
– Ага. Не даёт тебе покоя, так?
– Естественно.
– Тогда я починю её, – говорю я.
На пару мгновений вновь воцаряется абсолютная тишина, и затем она опять вздыхает.
– Можешь, по крайней мере, предупредить меня, когда соберёшься сделать это? Или прежде чем кто-нибудь соберётся сделать это? Просто хочу знать заранее, чтобы иметь возможность помолиться или что-то типа того, понимаешь?
Я смотрю на Аву краем глаза.
– Я не собираюсь тебя убивать.
– Тебе не нужно лгать мне. Не похоже на то, что ты собираешься отпустить меня, даже если вы получите то, что хотите... что бы вы ни хотели, – бормочет она.
Прикрывая глаза, я сцепляю руки на затылке и устраиваюсь на своем месте поудобнее.
– Я не хочу тебя убивать.
– Но тебе в конечном итоге придётся, – в данный момент в её голосе слышится слегка ощутимая дрожь.
– Нет.
– Тебе известно, почему мой брат заказал меня?
– Нет, – кратко бросаю я. Долбанный Эрл, должно быть, сказал ей, но я не собираюсь вдаваться в дальнейшие объяснения, поэтому я просто меняю тему разговора. – Какой размер ты носишь?
– Что?
– Одежды. Какой размер одежды ты носишь? Я собираюсь прикупить тебе кое-что.
На протяжении минуты она сохраняет молчание.
– Шестой. Средний. Всё соответственно этому размеру. Не важно, будет ли она мне подходить или нет, тебе ведь известно это.
Я тянусь, располагая ладонь на её колене.
– Я хочу, чтобы тебе было как можно более комфортно тут. Я знаю, тебе может казаться, что это не так, но это не связано с тобой.
И в это мгновение выражение лица девушки становится нечитаемым. Она моргает. Её зрачки расширяются, и она переводит свой взгляд на мои губы. Ава поспешно сглатывает и отводит взгляд в сторону. Я вижу крошечную эмоцию, что проскальзывает в её взгляде. И как бы восхитительно это ни было – я задаюсь вопросом, как бы она выглядела в нежном льняном платье, с волосами, открывающими её лицо. Я задаюсь вопросом, какими на вкус были бы её губы, как бы звучал её смех... она слишком настоящая. Слишком невинная. Слишком живая. И я боюсь, что сломаюсь вместе с ней.
А мы не должны сломаться вместе. Это было бы полнейшей катастрофой, не произнося больше ни слова, я поднимаюсь на ноги и покидаю комнату. Мой разум начинает кружиться со скоростью света, когда я вбегаю вверх по лестнице, и старая древесина скрипит под моими ногами.
Я прохожу на кухню, хватаю ключи от грузовика с кухонной столешницы и мою кожаную куртку со спинки старого стула. Замок издает щелчок, и я слышу скрип кресла, в котором сидит Эрл; он, обернувшись, смотрит на дверь.
– Куда ты собрался? – кричит Эрл из гостиной.
– Купить ей вещи. Даже не пытайся что-нибудь сделать с ней. Я клянусь Господом, я убью тебя, если ты что-то сделаешь, – предупреждаю я. – И кроме того, она обязательно расскажет мне.
Он отмахивается от меня и переключает канал на какое-то ужасное кино 70-х годов.
– Я не собираюсь трогать твою красотку.
Качая головой, я открываю дверь.
– Ты долбанный придурок.
– Мальчишка, я когда-нибудь задушу тебя собственными руками во сне.
Дверь с громким звуком закрывается позади меня, и я забираюсь в машину, собираясь проехать 40 миль до города, чтобы купить моей, в скором времени, красавице какую-нибудь одежду.
***
Я чувствую себя взволнованным, думая, понравится ли ей то, что я купил.
Вдруг меня охватывает странное чувство. Это первый знак. Предостережение, которое я просто не могу игнорировать. Я потратил много времени в магазине, когда направляюсь домой, рассуждая о причинах, почему я не должен чувствовать себя виноватым: Лила… Ирония произошедшего в том, что именно отец Авы отнял у меня семью. И в каком-то роде, я должен воспринимать всю эту ситуацию, как судьбоносное возмездие, не так ли? Он уничтожил и убил членов моей семьи, взамен я сломаю его дочь, но по какой-то причине, я нахожу, что всё это тяжело принять.
Солнце почти скрылось за горизонтом, когда я подъезжаю к подъездной дорожке дома. Мазда 626, кусок дерьма, что принадлежит Барбаре, припаркована перед крыльцом.
– Долбанный Эрл, – бормочу я. – Черт! – я провожу ладонью по лбу.
В прошлом месяце у нас случилось небольшое недоразумение с одной из девушек, когда мы выводили её. После этого мы пришли к соглашению, что не будет никаких посетителей. «Ну, конечно, Эрл просто не мог придерживаться грёбаного плана. Ну, по крайней мере, это просто Барбара». Она постоянно пребывает в таком обдолбаном состоянии от мета, что у неё буквально едет крыша, даже если так случиться и она спустится в подвал, и попадёт в одну из комнат, то не сможет понять какого хрена происходит в течение часа или нескольких часов.
Я беру сумку с покупками и пакет с едой на вынос из Olive Garden и выбираюсь из машины. На улице сегодня вечером прохладно, и всё моё тело напрягается от холодного ветра, который гуляет между деревьев. Цепи на старом крыльце покачиваются и скрипят, когда налетает ещё один порыв ветра, завывая в уголках дома. Медведь и Руфус прижались друг к другу и мирно спят на крыльце. Я роняю ключи, когда достигаю верхней ступени, и Медведь лениво поднимает свою голову, смотря на меня, прежде чем решить, вернуться ли ему вновь ко сну или же повилять хвостом.
Я вставляю ключи в замок, и в тот же момент до меня доносятся звуки кантри музыки, которая гремит из динамиков, звук которой практически заглушает смех Барбары и Эрла.
– Давайте, – подзываю я собак, – тащите свои ленивые задницы в дом, – обе собаки вскакивают и забегают в гостиную, подталкивая друг друга. Весь коридор заполнен слабым облаком сигаретного дыма и едва уловимым запахом жжёной пластмассы. Низкокачественный мет. Когда я заворачиваю за угол, проходя на кухню, там сидит пять человек: Эрл, Барбара, Бубба, Джеб и Джуди – все смеются до слёз, с остекленевшими и красными глазами. В то мгновение, когда я смотрю на Джуди, она впивается в меня взглядом, и я издаю едва слышный стон, направляясь в сторону коридора.
– Приветик, Максвел, – ласково воркует Джуди, хлопая ресницами, когда неспешно отталкивается от стола и направляется ко мне.
Джуди – это то, что вы бы назвали дешёвым коктейлем. Она олицетворяет всё лучшее, что может предложить этот небольшой городок: смазливое личико, бары в городе и бесплатные минеты. Но соответствуя образу мудака, который я поддерживаю, у этой девушки больше шансов закрутить отношения с дьяволом, чем со мной. Её ладонь ложиться на моё плечо, но я сбрасываю её.
– Когда ты позволишь мне показать, как нужно веселиться, сладенький? Первый раз я дам тебе бесплатно, – она улыбается, её тонкие розовые губы растягиваются в улыбку, обнажая слишком белые зубы.
Я не произношу ни слова. Просто бросаю на большинство присутствующих неодобрительный взгляд, когда направляюсь в сторону коридора.
– Я буду ждать тебя, – кричит она вслед. Я слышу, как ножки стула издают скрежет по полу, и оборачиваюсь, смотря через плечо. Всё их внимание вновь приковано к бонгу, который передаётся по кругу, и у меня появляется возможность проскользнуть в подвал совершенно незамеченным (прим. Бонг – устройство для курения, особенно – марихуанны, мета. Основные отличия пользования бонга от курения сигарет и трубки: дым остужается перед попаданием в лёгкие курильщика, то есть, его легче вытягивать, и с бонгом легче вдыхать большие количества дыма). Ава сидит на том же месте, где и сидела, когда я ушёл. Она заплетает свои длинные, каштановые волосы и улыбается – едва заметно, но на её губах виднеется улыбка, когда я захожу внутрь.
– Принёс тебе немного настоящей еды, – говорю я, держа пакет еды на вынос. Чем засуживаю ещё одну широкую улыбку.
– Я обожаю Olive Garden. Пожалуйста, скажи мне, что это цыплёнок «пармезан»? – её лоб покрывается морщинками. Я могу сказать с уверенностью, что она сама была поражена своей реакции. Я заметил, что это происходит стремительно и не поддаётся её контролю в ситуациях как эта, когда она радуется чему-то такому простому, как еда. И вероятно, она сама уловила восторженные нотки в своём голосе и в данный момент внутренне задаётся вопросом. Но это просто часть происходящего, распланированного происходящего.
– Да, принёс тебе пару блюд, – говорю я. – Я не знал, что тебе нравится, – я располагаю еду рядом с ней на матрасе, прежде чем сам присаживаюсь. Она хватает пакет и вытаскивает первый пластиковый контейнер, а также достает вилку. Когда Ава открывает крышку, то визжит от восторга, достаёт вилку из пластиковой упаковки и отправляет еду в рот. Как только еда оказывается у неё во рту, её голова откидывается назад, на её лице отражается выражение удовлетворения, и она прикрывает глаза.
– М-м-м, – выдыхает она, когда проглатывает еду. – Я уже и забыла, какой на вкус может быть настоящая еда.
И это заставляет меня чувствовать себя отвратительно.
Она съедает еще пару кусочков, прежде чем посмотреть, наконец, на меня.
– Ты не будешь? – интересуется она, тыльной стороной ладони вытирая соус с губ.
– Я уже поел, – я опускаю сумку с одеждой на пол, откидываясь спиной на стенку, и наблюдаю за ней.
Она съедает практически всё содержимое двух пластиковых контейнеров с едой, совершенно не обращая на меня внимания, прежде чем, наконец, опускает пакет на пол, всё это время я пристально рассматриваю её. Форму её лица, изгиб губ. Её волосы. Её глаза. Её поведение. Она совершенно не похожа на других, у неё отняли лучшую жизнь, жизнь, которая должна была быть у неё. И я просто не могу убедить себя, что то, что сейчас происходит с ней, – это лучший выход для неё, поэтому я просто беспрестанно продолжаю напоминать себе, что её лучшая жизнь построена на крови, на крови невинных людей, что проливал её отец. Что она дочь убийцы, а всё происходящее с ней в данный момент случилось именно в силу её происхождения.
– Прости меня, – выдыхаю я, когда тянусь и заправляю прядь её волос ей за ухо. Такое простое прикосновение, но ощущение мягкости её кожи под моими пальцами не даёт мне удовлетворения, мне хочется прикоснуться к ней вновь. Я сглатываю. – Я бы хотел, чтобы ты не попадала в эту ситуацию.
– Тогда просто отпусти меня, – ей удается сморгнуть слёзы, которые наворачиваются на её глаза.
Возможно, Ава и сильная личность, но никто не может быть настолько сильным, чтобы справиться с такой ситуацией, как эта. Предположу, что единственная причина, по которой она в данный момент сдерживает свои слёзы, это потому что не хочет показать мне свою слабость. В этом мире слабых людей легко сломить.
– Прошу тебя, – говорит она едва слышно.
– Я… не могу.
– Он даст тебе всё, что угодно. Столько денег, сколько ты пожелаешь... мой отец даст тебе всё, что ты захочешь. Он богат. Он очень богат… – она втягивает судорожный вдох, шмыгая носом, и сглатывает рвущиеся рыдания, прежде чем её захлестывает гнев, отражаясь у неё на лице. – И ещё он очень опасный человек. Если он найдет меня, то убьёт тебя. Медленно. Жестоко. Без тени сожаления.
Я поднимаюсь на ноги и направлюсь к двери.
– Я надеюсь, тебе понравился твой ужин.
В её взгляде мгновенно вспыхивает выражение паники. Она стремительно подскакивает с матраса, преграждая мне выход.
– Ответь мне, скажи, почему я здесь?
– Не спрашивай меня больше об этом.
Паника, которая виднелась во взгляде девушки пару мгновений назад, превращается в ярость.
– Как много людей ты убил?
«Какого хрена она вообще задает этот вопрос?»
– Я убил только тех, кто заслужил, чтобы их убили.
– Ну да, – фыркает она. – Только плохих парней? Так?
Я пожимаю плечами.
– Ты что, считаешь себя гребаным спасителем? Героем?
– Никогда не говорил такого. Всё, что я сказал, это то, что я убиваю плохих людей.
Она сужает глаза. Её челюсть сжимается. Её крошечные ноздри трепещут от гнева.
– Я не верю тебе. Посмотри, что ты делаешь со мной, только посмотри, что, мать твою, ты творишь, – кричит она. – Ты плохой парень, ты очень-очень плохой человек, Макс.
Я практически чувствую себя так, словно меня только что отчитали, и инстинктивно я хочу чувствовать хоть намёк на чувство стыда, но я не чувствую этого.
– Ну, всё зависит от того, что в твоём понимании значит слова «плохой», – отвечаю я непринужденно.
– Посмотри в зеркало. И ты увидишь моё понимание плохого парня.
– Ого. Спасибо, – усмехаюсь я.
– И я ненавижу тебя.
– Ты и должна, – я сжимаю ладонями её плечи и отодвигаю прочь от двери.
– Пожалуйста, не оставляй меня… – и вновь её злость трансформируется в отчаянную нужду. Она выдыхает, – я просто… я только… Я не могу выносить тишину, не могу перенести одиночество. Просто останься. Хотя бы на мгновение. Позволь мне представить, что не происходит ничего плохого.
На краткий миг она прикрывает глаза, и всё, о чем я могу думать, как бы я хотел поцеловать её. Это мучительно. Прежде чем я понимаю, что вообще делаю, я накрываю ладонью её щеку. У неё перехватывает дыхание, и она замирает на месте, не сводя с меня глаз. Низкий стон вырывается из моего горла, когда я провожу подушечкой большого пальца по её пухлой нижней губе. Образы стремительно наполняют мой разум: в данный момент я не хочу ничего, кроме как жёстко схватить её за волосы и принудить откинуть голову назад, чтобы впиться поцелуем в её губы. Я хочу узнать, как ощущается её нежная кожа, когда она прижимается ко мне; я хочу узнать, как её тело будет ощущаться под моим, когда я буду брать её самым животным образом… Я прикрываю глаза, дрожь явственно пронзает моё тело, мои пальцы дрожат, когда я изо всех сил стараюсь восстановить контроль. Я продолжаю повторять себе раз за разом, что это неправильно, неправильно, что так не должно быть. Я не спаситель, я не герой.
Когда я распахиваю глаза, то делаю шаг назад и прижимаюсь спиной к двери.
– Я останусь. Хочешь знать почему? Потому что, веришь ты мне или нет, но я не такой плохой человек, каким ты меня считаешь.
Хотя на самом деле, в глубине души я понимаю, что ничем не отличаюсь от её отца.
А она любит его.
Глава 13
Ава
Поддерживая вес своего тела руками, он пускается на пол. После того, как Макс присаживается на пятки, он прислоняется спиной к двери, расположив локти на согнутых коленях, в то время как его пристальный взгляд прожигает меня.
– Я не плохой человек. Я не такой плохой, – произносит он приглушенным голосом, словно я обидела его, подумав про него таким образом.
Я не могу ничего ему ответить, потому что часть меня, самая уязвимая, наивная и желающая любви, эта часть меня верит ему, и это всё совершенно ненормально. Я больше ничего не понимаю. Я умоляла его остаться со мной. Это звучит совершенно бессмысленно, но я не могу вынести одиночества, и, даже несмотря на то, что я ненавижу его, компания Макса намного лучше, чем нахождение в полнейшем одиночестве.
И с другой стороны, я могу чувствовать, что он относится ко мне с заботой. Мой разум стремительно погружается в тёмное, ненормальное место. Место, в котором и должны находиться такие люди, как я и он – извращенные и сумасшедшие. И как бы смехотворно это не звучало: плохие люди могут быть на самом деле хорошими. Ведь это чистая случайность, родишься ли ты в богатой семье или в бедной. И если так происходит, то ты становишься принцем по праву рождения, а не потому, что ты желаешь быть таковым. Это распространяется так же и на преступников, точнее, на некоторых из них. Мы не выбираем своих родителей.
Я хочу верить всем своим существом, что Макс один из тех, кто не принадлежит к этому преступному миру, что это всё едва ли сказалось на его унаследованных качествах. Я хотела бы, чтобы оказалось, что Макс просто потерян, я боюсь признаться себе в том, что кто-то такой красивый, как он, может быть испорчен. Нет, я предельно точно осознаю, что желаю, чтобы он был потерянным, потому что если это не так, то он может быть частью той ужасающей тьмы, к которой принадлежу я, и тогда я просто не могу ничего поделать с тем, куда мы стремительно несёмся… «Боже, о чём вообще я думаю?»
– Ты в порядке? – тихий звук его голоса выдёргивает меня из моих мыслей.
Я присаживаюсь на край матраса, качая головой.
– Я просто не хочу, чтобы ты уходил.
– И по какой-то причине я тоже же не хочу этого, – он издает невесёлый смешок, и я обнаруживаю, что полностью теряюсь в его взгляде, который горит странным огнём, когда Макс говорит это. – Долбанутая ситуация, не так ли? – произносит он, и его улыбка сходит с лица. И мы просто продолжаем сидеть здесь в такой же странной тишине. Наши взгляды встречаются, и часть меня знает, что мне необходимо как можно скорее разорвать этот зрительный контакт, но большая часть меня желает и дальше жадно поглощать его взглядом, всматриваясь глубже в его суть, надеясь разглядеть то, что никто до меня не видел.
Он сжимает моё колено, и я отвожу от него свой взгляд, потому что я просто не могу смотреть на него, когда он прикасается ко мне таким образом. Нежное прикосновение его большого пальца, когда он поглаживает мою кожу, чувствуется слишком правильно для всего этого сумасшествия. Это должно чувствоваться как обман. Я отчаянно желаю, чтобы это ощущалась именно таким образом, потому что в противном случае это заставляет меня ощущать себя уязвимой и отрытой для него.
– Прости меня, Ава, – выдыхает он немного раздраженно, и я вновь смотрю на него. – Я… это просто одна из вещей, над которой я не властен, – он опускает взгляд. – Удерживать тебя таким образом – это неправильно, но ты же понимаешь, что в этой части извращенного, тёмного мира – это всего лишь бизнес. Но я тебе обещаю, что не допущу, чтобы с тобой произошло что-то плохое. Я защищу тебя.
И моё сердце испытывает небольшой трепет, потому что его слова звучат так искренне. Взгляд Макса проходится по комнате и останавливается на матрасе.
– Тебе нужно ещё одно одеяло?
– М-м-м, нет, – «Господи это все просто ненормально. Почему я вообще разговариваю с ним об этом? Он ужасен. Он удерживает меня здесь… но в тоже время то, как он прикасается ко мне. Он приятный. Он принёс мне вещи. Он заботиться обо мне. Ведь так? Это же и есть проявление заботы? Зачем бы ему ещё себя вести таким образом? Я чувствую себя так, словно мой разум больше не понимает, какого хрена происходить здесь на самом деле. Макс запутывает меня. Всё поменялось местами, плохое стало хорошим и наоборот. Бл*дь!»
Я настолько сильно погружаюсь в свои мысли, что, когда Макс тянется, чтобы прикоснуться ко мне, это внезапное движение пугает меня. Я испытываю панику и резко отодвигаюсь в сторону, а моя спина ударяется о холодную стену.
– Успокойся, Ава. Я просто хотел прикоснуться к тебе. Только… – он сужает глаза, когда осторожно тянется ко мне вновь и убирает пальцами локон с моего лица. – Чёрт побери, – его голова откидывается, ударяясь о стену. – Я ненавижу это.
В течение долгих минут он пристально смотрит в пол, пока я стараюсь понять, что именно мне следует сделать, чтобы убедить этого мужчину отпустить меня. И в тоже время, стараясь разобраться, какого хрена меня влечёт к нему. Почему, ради всего святого, мне хочется провести пальцами по его густым волосам. Почему меня накрывает желание скинуть одежду и дать ему возможность прикоснуться ко мне, заставить его посмотреть на меня так, словно он не может жить без меня. Почему я хочу получить это признание от него?
Крошечная улыбка растягивается на его губах, но быстро исчезает. Он сглатывает, я сглатываю.
– Мне необходимо… – его взгляд опускается к моим губам, и я прекрасно знаю этот взгляд. Он хочет поцеловать меня. И я тоже хочу, чтобы он сделал это, поэтому я делаю то, что сделала бы любая обычная девушка в моей ситуации, подаюсь вперёд и прикрываю глаза, ожидая.
– Мне нужно идти, – произносит он быстро и напряжённо. Мои глаза распахиваются, когда он резко поднимается на ноги. – Но я вернусь, обещаю тебе.
И с этими словами он разворачивается и открывает дверь, покидая комнату.
«Никчёмная…»
Полностью ошеломлённая произошедшим, я сижу на матрасе ещё пару минут. Биение сердца отдаётся в моём горле, стуча так отчаянно, что мне становится не по себе. Прикрывая глаза, я стараюсь вспомнить ощущение его ладони на моей щеке. Я жажду его прикосновения, и про себя я задаюсь вопросом: чувствую ли я это, потому что нахожусь здесь полностью лишенная всякой возможности на человеческое прикосновение. Нет, это не так, я так чувствую, потому что хочу его. Я желаю, чтобы он хотел меня. Я хочу, чтобы он трахнул меня. Я представляю, как будут ощущаться его ладони на моем теле, когда он будет сдёргивать с меня одежду и кинет меня на матрас. Каково это будет чувствовать его глубоко в своём теле, и в этот момент я понимаю, что совершенно лишилась своего долбанного рассудка. Я понимаю, насколько я ненормальна, потому что тот факт, что мы хотим друг друга, заставляет мою грудь болезненно сжаться. А также это заставляет меня ощущать злобу и огорчение.
Чем дольше я сижу и смотрю на дверь, желая, чтобы он вошел, тем больше это вызывает чувство паники во мне. Когда он покинул комнату, я стала вновь видеть грязную комнату и запертую дверь, которую я не смогу открыть. Смерть, которой в итоге я не смогу избежать. Вот что это: камера смертника.
Пот выступает на всём моем теле. Моё дыхание становится всё более прерывистым, и каждый сантиметр моей кожи гудит от ощущения страха умереть в этой комнате. Мне начало казаться, что стены постепенно сжимаются вокруг меня. Тишина настолько сильная, что я даже могу слышать её. Я на грани потери сознания.
Я не слышу ни звука.
Не чувствую прикосновения.
Мне не на что смотреть и нечего делать.
Я – ничто. Я пребываю в состоянии абсолютного небытия – меня больше не существует за пределами этих четырёх стен. И меня накрывает осознание, что в моменты нашего глубочайшего отчаяния мы находимся в состоянии одиночества. Даже когда мы окружены людьми, наше состояние не отличается от моего пребывания здесь. Наши тела – тюрьма. Наш разум заточен в эту тюрьму, и никто кроме нас не сможет понять наши ощущения и чаяния. «О, чёрт. Кажется, что я теряю рассудок».
Я не знаю, почему делаю это, но я резко поднимаюсь на ноги и бегу к двери. Я зову Макса, ударяю кулаками по деревянной двери, пока кожа на тыльной стороне ладоней не лопается и на ней не выступает кровь. Кровь начинает сочиться из ран, но я не могу остановиться, я вновь и вновь продолжаю ударять по двери. Каждый отчаянный удар моего кулака оставляет кровавый след. Я желаю чувствовать, что у меня есть хоть крупица контроля над этой ситуацией. Я просто хочу, чтобы он вернулся. Хочу видеть его лицо. Я не желаю находиться в одиночестве, даже если это означает находиться в одной комнате с настоящим дьяволом во плоти. Я ударяю в дверь снова и снова, крича, пока мой голос не садиться, пока я не чувствую себя утомленной и не падаю на колени, прижимаясь лбом к двери.
Задыхаясь, я, наконец, позволяю тому факту, что я никогда не покину это место, укорениться в своём сознании, и даже, если это случиться по какой-то счастливой случайности, мой разум к тому моменту будет безвозвратно утрачен.
Глава 14
Ава
День 17
Я не знаю сколько времени прошло с того момента, как Макс покинул комнату. Если говорить начистоту, то всё понятие времени для меня сейчас не имеет совершенно никакого значения. Мне не нужно время. Сейчас оно совершенно неважно.
Я лежу на матрасе, смотрю в потолок, наблюдая за тем, как капает вода с долбанной трубы. Шуршащий звук привлекает моё внимание. Крошечная мышка капается в сумке, что Макс оставил на полу. На мгновение она останавливается, поднимает свои крошечные лапки и касается головы, прежде чем стремительно пересечь комнату и скрыться за туалетом. Поднимаясь на четвереньки, я подползаю к боковой стороне комнаты и беру сумку, заглядывая внутрь. Джинсы, футболки, толстовки, трусики и бюстгальтера. И в самом низу находится расческа, а также зубная паста и зубная щётка.
Мой взгляд остается прикованным к этим вещам, и я пробегаюсь языком по сильному налёту на зубах. Я открываю тюбик и быстро выдавливаю пасту на щётку, когда спешно направляюсь к раковине. Включаю кран и чищу зубы так долго и тщательно, что, когда сплевываю пену, в ней полно крови.
Я подношу небольшое количество воды к своим губам и поласкаю рот, прежде чем сплюнуть её в раковину и выключить кран. Замок на двери щёлкает, и я стремительно разворачиваюсь, вытирая тыльной стороной ладони рот, когда пересекаю комнату. Петли издают скрип, и Макс входит в комнату, держа поднос с едой. С левого запястья свисает одетый на него пакет бежевого цвета с коричневыми надписями, на которых я сразу же узнаю название книжного магазина Barnes and Nobles.
– Уже успела проголодаться? – спрашивает он, располагая поднос рядом с матрасом.
Я пожимаю плечами, когда присаживаюсь на матрас.
– Прости, я не заходил к тебе весь день. А уже время ужина… и… – он снимает пластиковый пакет со своего запястья, подходит ближе ко мне и протягивает руку. – Вот принес кое-что, что поможет скоротать время, – его улыбка становится чуть шире, и на щеках появляются ямочки.
Неохотно, я беру пакет и заглядываю внутрь. Там книги.
«Четыре после полуночи», «Возрождение», «Франкенштейн»*, Полная коллекция рассказов Эдгара Аллана По. Я хмурю лоб. Это мои любимые книги. «Как, чёрт возьми, он узнал?»
*прим. «Четыре после полуночи» – Сборник повестей американского писателя Стивена Кинга, впервые опубликованный в 1990 году. «Возрождение» – пятьдесят восьмой роман Стивена Кинга, впервые опубликованный 11 ноября 2014 года. «Франкенштейн» – готический роман английской писательницы Мэри Шелли, один из первых образцов научной фантастики.
– Как… – я замолкаю, когда мой взгляд встречается с его.
– Я заглянул в твой профиль на Фейсбуке, – он присаживается на матрас, хлопает в ладони и располагает их на своих коленях. – Тебе на самом деле необходимо поставить ограниченный доступ на страницу. И не постить каждое своё действие там… «Рада, что поеду в Джефферсон парк с Бронсоном сегодня», – он поднимает голову, и его пронзительно чёрные глаза впиваются в меня. – Треплешься о том, где вы собираетесь зависнуть. Мне кажется таким странным, что все чувствуют себя так комфортно, рассказывая незнакомцам такие личные детали жизни, – он качает головой.
