Текст книги "Предрассветная тьма (ЛП)"

Автор книги: Стиви Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Пусти меня, – кричу я, чувствуя, как его пальцы с силой сжимаются на моей шее. Мои кости хрустят, он с силой сжимает моё горло, и я близка к тому, чтобы задохнуться.

– Заткнись, и мне не придётся тебя убивать, – его голос глубокий, грубый, с сильным, практически комичным деревенским выговором. Изо всех сил я стараюсь рассмотреть, как он выглядит, но на улице царит кромешная тьма. Всё, что я могу видеть, – это его тень.

Я хочу закричать вновь, но я знаю наперёд, что поблизости ни души, кто может услышать меня и прийти на помощь. Если я закричу, то только ещё больше разозлю его. Будучи дочерью киллера, мой папа всегда учил меня, как заботься о себе, как сопротивляться. Но я в более уязвимом положении.

Мужчина тащит меня по улице, чтобы усадить в свой потрёпанный грузовик, который стоит с включенным двигателем. И мой разум хочет вернуть меня в тот день, когда мне было семь лет и я была почти похищена. На этот раз я знаю, что моего папочки не будет рядом, чтобы спасти меня. У меня есть только я.

Оставив свои тщетные попытки бежать, я обращаю на всё своё пристальное внимание. Я принимаю к сведению номерной знак штата Джорджия. Погнутое правое крыло. Сколы краски. Дверь с пассажирской стороны открывается, и я вижу мигающие огни приборной панели. Другой мужчина внушительного телосложения выпрыгивает из машины и придерживает дверь. Меня запихивают внутрь, и здоровяк забирается в машину вслед за мной. Я сжимаю свои кулаки и начинаю колотить его со всей силы, но это вызывает у него лишь смех. Его лицо загорелое и обветренное, морщинки, словно лучики расходятся из уголков его тёмных глаз, губы тонкие, почти фиолетового оттенка. В кабине грузовика пахнет пивом и мочой. На резиновом коврике валяется пара пустых, раздавленных жестяных банок от Miller High Life (прим. Miller High Life – марка американского пива).

– А ты привлекательная, малышка, – выплёвывает мужчина, когда хватает меня за запястья и заводит мне их за спину. Спустя считанные секунды он связывает мне их настолько крепко, что я могу чувствовать, как верёвка уже впивается в кожу.

Дверь с водительской стороны распахивается и тот мужчина, что похитил меня и убил Бронсона усаживается за руль. Сейчас я могу его чётко рассмотреть, на вид ему не больше тридцати пяти. Он худой. У него кривой нос, скорее всего, от многочисленных драк в барах, но его челюсть в полном порядке. Парень, который сидит справа от меня пугает. Он выглядит так, что если бы я встретила его на улице, то непременно поспешила бы перейти на противоположную сторону дороги. А тот, что сидит слева от меня, выглядит совершенно безобидным в своей футболке, на которой изображена группа «Pearl Jam». (прим. пер. Pearl Jam – американская группа. Одна из четырёх ключевых групп музыкального движения гранж, пользовавшегося большой популярностью в первой половине 90-х годов XX века. Группа быстро стала известной, благодаря своему дебютному альбому, Ten, в 1991 году).

Он проводит ладонью по лицу, когда смотрит на меня.

– Послушай. Я не собираюсь с тобой ничего делать, – он начинает двигаться на первой скорости, и двигатель издаёт шум, почти заглохнув. – Просто не делай ничего такого, за что бы я хотел убить тебя, ладно? – я смотрю на свою серую футболку – она покрыта кровью Бронсона. Я отчаянно стараюсь сдержать слёзы, но спустя пару минут они вновь начинают скатываться по моим щекам. Всхлип вырывается из моего горла. Я стараюсь сдержать его, но он раздаётся вновь. Когда он вырывается в полную силу, водитель, поглядывая на меня, сжимает губы и закатывает глаза.

– О-о, а вот теперь, милая, прекращай рыдать. Дерьмо случается. Рано или поздно ты бы всё равно влипла в подобную хрень. По крайней мере, я хороший парень. На самом деле, хороший. Но естественно, пока ты будешь хорошо себя вести, делать то, что я говорю. Я не причиню тебе боли.

Он вытирает слёзы с моих щёк и улыбается, обнажая, покрытые желтоватым налётом никотина кривые зубы.

Я хочу сказать ему, чтобы он не смел ко мне прикасаться. Я хочу отчаянно разразиться криком и сказать ему, как его ненавижу, но я не говорю ни слова. Иногда молчание лучшая защита. И кажется, прямо сейчас единственный выход – держать свой рот на замке.

Глава 4

Ава

Мы едем уже несколько часов. Три часа, если быть точной. Мои чувства пребывают в боевой готовности, поскольку я обращаю внимание на каждый поворот, каждый изгиб дороги, каждый дорожный знак. Эти мелочи мне пригодятся, когда я сбегу. А я обязательно сбегу. Мы пересекли границу штата более часа назад, проехали выезд из города Бремен штата Джорджия, и теперь мы находимся, буквально в заднице мира, посреди бесконечных полей хлопка. На протяжении последних минут пятнадцати всё, что я вижу перед собой, это белые пушистые коробочки хлопка в свете фар. Парень, сидящий слева от меня, чьё имя Бубба – которое ему определённо подходит, вырубился час назад, после того, как влил в себя упаковку пива (прим. Бубба с английского – неотёсанный мужик, мужлан). От него воняет пивным перегаром и потом. Его пальцы перепачканы грязью. Он сам весь грязный, и его голова с сальными волосами, склонившись на бок, то и дело падает мне на плечо. Я отталкиваю его, и иногда он даже просыпается, издавая стон, прежде чем прижаться лбом к стеклу и начинает храпеть.

Водитель – которого Бубба называет Простак Эрл – пьёт только свою вторую банку из упаковки и петляет уже на протяжении всей дороги. То и дело наезжая на ухабы и кочки. Милю назад он снес на полной скорости почтовый ящик. Вы, наверное, полагаете, что я напугана – и, чёрт возьми, так и есть – но не его быстрой и беспечной ездой. Наоборот, я надеюсь, что он вырубится за рулём. И их старая развалина свернёт в сторону одного из полей, слетит в кювет и перевернётся пару раз. Затем я выберусь через разбитое лобовое стекло и сбегу. А эти пьяные задницы ни за что не смогут нормально прицелиться, чтобы попасть в меня, не говоря уже о том, чтобы погнаться и догнать меня. Пару раз мне в голову приходила мысль о том, чтобы выхватить руль и резко вывернуть его в сторону, но я не хотела злить Эрла. Что-то подсказывало мне, что когда он пьяный, то очень агрессивный, поэтому я могу схлопотать сильный удар по лицу. И заработать разбитую губу.

– Ах, чёрт побери, – стонет Эрл, ударяя по тормозам. Пыль клубами поднимается вокруг грузовика, когда он сдаёт назад.

– Какого хрена, Эрл? – фыркает Бубба и трясёт головой.

– Пропустил грёбаный поворот.

– Чёртов придурок.

Эрл продолжительное время сражается с рулевым колесом, прежде чем, наконец, сворачивает на гравийную подъездную дорожку. С двух сторон от дорожки возвышаются сосны. Когда развалюха переезжает сорняки и высокую траву, проросшую через камни, передние фары ярко освящают дорогу. Перед нами появляется старый фермерский дом, выглядящий так, словно был построен ещё до войны. Возможно давным-давно, я уверена, он выглядел красиво, но в данный момент краска на колоннах облупилась и подверглась всем атмосферным влияниям. Ставни на окнах открыты, пара штук отсутствует на месте. В доме, только в одной комнате, виднеется свет, который пробивается через грязное окно на веранде с подвального помещения. Всё, о чём я могу думать в данный момент, так это о том, что этот дом мне напоминает тот, что был в «Техасской резне бензопилой».

Грузовик шумно останавливается. Бубба выбирается из него и грубо хватает меня за плечи, чтобы вытащить из салона. Я падаю на колени, на холодную, влажную траву, влага ощущается через мои джинсы. Вдали я могу слышать стрекот сверчков и кваканье лягушек. Небо чистое. Я напугана. Но всё, о чём я могу думать, так это о том, что я никогда не видела на небе столько звёзд.

Забавно, что ваш разум может думать о таких вещах, в такой страшный момент.

Эрл обходит грузовик и хватает меня за связанные запястья, принуждая подняться на ноги.

– Так, мисс Ава, у нас имеются на вас планы, – Эрл подталкивает меня в спину.

Бубба всё ещё держит меня за плечи, пока ведёт к входной двери полуразрушенного дома.

Бубба шмыгает носом, втягивая сопли, затем откашливается сухим кашлем, за которым следует густой плевок.

– Твоё пребывание здесь продлится долгое время, – говорит Эрл, дёргая меня за запястья. – Ты должна заслужить право на жизнь, девочка.

Я ничего не отвечаю на его слова, просто глубоко выдыхаю. Носок моего ботинка ударяется о деревянную ступеньку, и внезапно мои ноги ощущаются, словно свинцовые гири. Мне кажется, что последние два часа я пребывала в состоянии шока. Какое-то чувство, связанное с тем, чтобы подняться по этим ступенькам, даёт мне ощущение того, словно я заключённый в камере смертников, тем самым, делая ситуацию ещё более реальной. Я нахожусь далеко от моего дома, от моего отца, матери и мёртвого парня, пригласившего меня на свидание. Я должна была прийти домой не раньше, чем час назад. А это значит, что на протяжении двух часов никто даже и не подозревает, что что-то произошло. Если, конечно, кто-то случайно не наткнулся на грузовик Бронсона, но не так уж много людей забредает в парк ночью. А если уж они и приходят туда, то они вряд ли обратят внимание на припаркованную машину. Эти мужчины, скорее всего, тщательно спланировали всё это. Эрл сказал, что у него есть планы на меня – и это не какая-то бестолковая болтовня, которая была спровоцирована страхом от того, что он совершил. Каждое их действие говорит о том, что они спланировали абсолютно всё.

Бубба открывает дверь, и мы входим в старый дом. Внутри стоит запах сигарет и гнили. Пятна от потёков воды, покрывают пожелтевшие стены, паутина располагается в каждом углу. Как только мы заходим на кухню, две облезлых собаки бегут в нашу сторону. Обе начинают обнюхивать мою ногу. Одна начинает приветственно вилять хвостом, другая скалит зубы и издаёт рычание.

Эрл пинает рычащую собаку.

– Заткни свою пасть, Медведь, – собака, поджав хвост, убегает, исчезая в тёмном коридоре.

Меня ведут по направлению к лестнице, которая, скорее всего, ведёт в винный погреб или подвал. Бубба дёргает за потёртый шнур и загорается лампочка, освещающая лестницу. Я хочу кричать. Хочу плакать. Моё сердце неистово бьётся в грудной клетке. Чем ниже мы спускаемся, тем сильнее становится запах влажной плесени. Как только мы оказываемся в самом низу, я, наконец, решаюсь поднять взгляд и вижу решётки и трубы. Меня толкают к деревянной двери. Эрл открывает её и толкает меня внутрь. Носок моей ноги цепляется за деревянный порог, что заставляет меня споткнуться. Я падаю на пол, и мои колени с силой ударяются о бетон.

– Теперь это будет твоей комнатой. Она подготовлена специально для тебя, – лампочка издаёт гудящий звук, освещая небольшую шлакобетонную комнату. У стены лежит матрас с грязным на вид одеялом, которое брошено поверх него. В углу располагаются туалет и раковина. – Ты остаёшься здесь. И даже не пытайся бежать. Дверь толстая, и я собираюсь закрыть её, затем дополнительно повесить на дверь висячий замок. Кроме того, если ты поднимешься по этой лестнице, то прямиком окажешься на кухне. Как только ты окажешься в дверном проёме, кто-нибудь сразу же всадит тебе пулю в твою симпатичную головку.

Эрл поворачивается ко мне спиной и выходит, усмехаясь. Бубба направляется за ним. Петли на старой двери издают скрип, когда она закрывается. Я слышу, как щёлкает замок, затем безошибочный щелчок навесного замка. На двери нет никакой ручки, только гладкая древесина. Я опускаюсь на матрас с всё ещё связанными руками, теперь я осталась одна. Одна. Я плачу так сильно, как никогда не плакала.

***

Я извиваюсь со связанными за спиной руками. Я рыдаю в то время, как он толкает меня лицом в подушку, и запах мягкой, приятной ткани постельного белья заполняет мой нос. Мне всегда нравилось, как оно пахло, потому что это напоминает мне о маме, но в тоже время я ненавижу этот запах всем своим существом, потому что он напоминает мне о нём…

– Ты плохая девочка, Ава. Это всё твоя вина, и если кому-нибудь об этом станет известно, то они будут считать, что ты тоже негодная, плохая девчонка, лгунья. Маленькая грязная развратная шлюха, а как тебе известно, никто не любит грязных маленьких шлюх. Давай же, дай мне то, что я хочу…

Его ладони такие грубые и большие. И я представляю, что не чувствую их. Я молюсь, чтобы мой папочка пришёл раньше и убил его.

***

Я практически подскакиваю на матрасе. Моё сердце неистово бьётся. Тело покрыто холодным потом, и я рыдаю. Вот почему я ненавижу спать. Из-за таких снов, которые настигают меня, когда мои глаза закрыты, когда я беспомощна. Во время бодрствования, я могу отрицать всё, что хочу, но когда я оказываюсь в обители сна, демоны уже поджидают меня там. И на протяжении бесчисленного количества дней именно эти сны посещают меня, поэтому я изо всех сил стараюсь не спать. Делая несколько глубоких вдохов, я начинаю ходить по небольшой комнатке.

Я отрицала всё, что произошло на самом деле. Я молила Господа. Я рыдала. Я кричала. Незнание – вот что является истинной пыткой. Что эти мужчины собирались делать со мной? Изнасиловать и убить? Или же оставить меня у себя? У меня не было ни малейшей мысли на этот счёт, но, несмотря на все сценарии, что я прокручивала у себя в голове, я чётко осознавала лишь одно. Что лучше пусть они отнимут у меня жизнь, чем я буду в плену у этих грязных мужчин, которые буду пользоваться моим телом, делая всё, что им заблагорассудится. Я бы не смогла пережить это! Но чего ещё я бы не смогла пережить, так это того, что у меня появится надежда выбраться отсюда. Мои руки всё ещё связаны, кожа на моих запястьях саднит, пальцы онемели, и с каждой проходящей секундой действительность того, что я никогда не покину этого места, становится всё более реальной.

Глава 5

Макс

Я могу видеть это в глазах Люси.

Интересно.

Она сломалась быстрее, чем все остальные. Неделя одиночного заключения и только восемь дней, проведённых со мной. Её зелёные глаза пристально смотрят на мои губы, а грудь приподнимается и опадает в нетерпеливом предвкушении. Девушка напряжённо сглатывает, когда я, едва касаясь, провожу кончиками пальцев по её щеке. Я улыбаюсь, когда вижу, как она льнёт к моему прикосновению.

– О чём ты думаешь, Люси? – спрашиваю я.

– Как всё это неправильно…

И вот оно… небольшое признание. И именно оно ощущается неправильно. Она не должна любить меня. Я, отчасти, являюсь её похитителем. Но всё дело в том, что я заставил её полюбить меня.

Эмоции. Вы можете их контролировать. Страх. Печаль. Радость. Любовь.

Любовь – это мощная эмоция, и знаете что? Её проще контролировать, чем вы думаете. Я провёл последние четыре месяца, изучая психологию человеческого разума. Поведение. Мотивы. И любовь – это один из адских мотивационных факторов. Я разыскал этих людей благодаря телефону этого Джона или Трэвиса, или как там, чёрт возьми, его звали. И потому, что я чертовски предприимчивый ублюдок, плюс ко всему сын покойного Джейкоба Картера, что дало мне определённого рода привилегию, мне удалось попасть сюда. С того момента я отчаянно пытаюсь разобраться, что заставляет людей влюбляться.

За любовью похитителя и пленной стоит психология – эволюция, если вам так угодно. Естественный отбор – выживание наиболее приспособленных. Потому что в какой-то момент истории, мужчины завладевали женщинами, применяя силу. Большинство женщин были пленены и были обязаны жить со своими похитителями. Вы боретесь – умираете. Приспосабливаетесь – выживаете. Согласно биологии, быть пленённым, чтобы полюбить, – это почти естественное состояние. Любовь сама по себе в каком-то роде тюрьма.

И основываясь на этом, контролировать кого-то проще, чем может показаться. В идеальной степени совмещая насилие и доброту, что создаёт более мощную связь, чем когда ты просто ведёшь себя мило по отношению к предмету своего обожания. Выдавать естественные действия за дар – это манипуляция чистой воды. Лишение полного контроля над личностью и мнением, благодаря изощрённым играм с его разумом. Притворяться, что ты любишь его в мире, где любви не существует. Всё это делает вас рыцарем в сияющих доспехах. Чтобы добиться такого результата, исказить реальность – вам необходимо сделать всё это. Отнять ощущение времени и чувство собственного «я». Отнимать всё до того момента, пока всё, что останется у человека, – это вы. И вот я стою вместе с Люси.

И всё, что у неё осталось… это я.

Я улыбаюсь.

– Что неправильно, милая?

– То, что я чувствую по отношению к тебе.

Прижимаясь ближе к её телу, я обхватываю её мягкую щёку своей ладонью. Я позволяю своим губам едва коснуться её губ, но не делаю попыток поцеловать.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь, – выдыхаю я слова в её губы.

– Я… – её тёплое дыхание касается моего рта. Я слышу, как она напряжённо сглатывает. – Мне кажется, что я люблю тебя.

Уголок моих губ приподнимается в улыбке.

– Именно так ты и должна чувствовать, – её брови слегка хмурятся в замешательстве. – И я забочусь о тебе, – отвечаю я. – Но я не способен любить кого-то, – я убираю руку с её лица и разворачиваюсь, намереваясь покинуть комнату.

– Пожалуйста, не покидай меня, – умоляет она меня.

– Я вернусь. Обещаю, – я открываю дверь и аккуратно прикрываю её за собой, закрывая на два замка.

Когда я только начал заниматься этой работой, я чувствовал вину, но с течением времени привыкаешь ко всему. После первого месяца я понял, что любовь может заставлять людей делать сумасшедшие поступки. И все эти ужасные поступки я делаю из-за моей любви к Лилле. Причиняю ли я боль людям, в то время как пытаюсь спасти её? Да, но как я уже говорил, со временем привыкаешь ко всему.

В большинстве своём, все эти девушки – бездомные наркоманки или проститутки. Или же, и то, и другое вместе. У них нет ни семей, ни денег. У них нет ничего, и хотя бы таким способом я даю им хоть что-то. Возможно, их похитили против их воли, но за предстоящие месяцы, а может и годы, они увидят и поймут, что они получат намного больше, чем могла бы дать им улица – неизбежную передозировку, тюремное заключение, а возможно, печальную смерть, которая ожидала бы их за пределами этих стен. В каком-то смысле, я спасаю их.

Насвистывая, я направляюсь по коридору к той части подвала, куда ведёт лестница из кухни. Я слышу, как из кухни раздаётся скрипучий смех Эрла. Я смотрю на последнюю закрытую дверь слева от меня, прежде чем направиться к лестнице, задаваясь вопросом, что собой представляет эта девушка. Насколько просто будет сломать её? Но, что наиболее раздражает меня, так это то, что я нахожу весь этот эксперимент занимательным. И что это может говорить обо мне? Я вам скажу – что я не такой уж хороший человек, как я о себе думал.

Я открываю дверь, которая ведёт из подвала в кухню. Вся кухня заполнена сигаретным дымом. Эрл сидит за столом, перед ним стоит открытая банка Miller High Life вместе с открытым выпуском журнала Playboy 1989 года выпуска.

– Люси… номер 1/18, – начинаю я. – Ты можешь забрать её в любое время.

– Отлично, – отвечает он. Эрл не поднимает взгляда, облизывая пальцы, чтобы перевернуть страницу. – Не терпится заняться новой?

Я пересекаю кухню, открываю холодильник и достаю оттуда пиво.

– Ага, – бросаю я в ответ.

Жестяная пивная банка трещит, когда открываю её, и пиво пенится. Я прислоняюсь к кухонной столешнице и оглядываю грязную кухню. Я ненавижу это место. Оно отвратительно грязное. Кишащее грызунами и тараканами, но у меня нет выбора, кроме как оставаться здесь. Мне необходимо обучать этих девушек, но как бы то ни было, я не грёбаная сучка Эрла и не его горничная. Свою комнату я поддерживаю в чистоте. Я нашёл это место, и хотя я могу убедить себя в том, что некоторые нравственно-неправильные вещи могут быть правильными в каком-то роде. Но убедить себя в том, что жить в такой нищете – это нормально, я не могу.

По столу ползёт таракан, и Эрл щелчком пальца отправляет его в другую часть кухни. Наблюдая за тем, как насекомое переворачивается и встаёт на лапки, исчезая под дверью, ведущей в подвал, я делаю глоток холодного пива.

– Так, где ты говоришь, ты схватил эту девчонку?

– В каком-то парке.

– Занималась там проституцией, да?

Эрл медленно поворачивается в кресле, закидывает руку за голову, всё ещё держа в руке Playboy. Смущённая улыбка растягивается на его губах.

– Не то что бы.

Я сужаю глаза, смотря на него, и делаю шаг прочь от кухонной столешницы.

– Что ты имеешь в виду под своим «не то что бы»?

Он пожимает плечами.

– Мне отвалили деньжат, чтобы я её грохнул. Пораскинув мозгами, я решил сделать, как в той поговорке «убить одним выстрелом двух зайцев». Ну, ты меня понял?

– Нет… – моё сердце начинает неистово биться, заполняя всё тело адреналином. – Я не понял. Почему бы тебе, мать твою, не объяснить мне? – моя челюсть напрягается.

– Ай, чёрт возьми, Макс, – Эрл кладёт журнал на стол. – Ублюдок захотел, чтобы её убрали, кажется, дело в её страховом полисе. Он заплатил мне, чтобы я её грохнул, но я же не такой тупица, чтобы марать свои руки в крови. Я решил, что скажу ублюдку, что грохнул девчонку. А сам привёз её сюда, чтобы ты провернул с ней своё «я люблю тебя» дерьмо, а затем мы бы её продали, – он усмехается, словно сделал что-то невероятно умное, обнажая свои жёлтые зубы. – Двойная выгода.

Мне требуются все мои силы, чтобы сохранить спокойствие и не придушить его прямо здесь и сейчас. Я делаю быстрый глоток пива и гоняю жидкость во рту, прежде чем проглотить её. Прикрыв глаза, я провожу руками по лицу.

– Эрл, – делаю глубокий вдох. – Из-за дерьма, подобного этому, нас могут посадить, – а я не могу так рисковать, прежде чем найду свою сестру. – Ты что, пытаешься мне сейчас сказать, что у девчонки есть семья, которая, вероятно, будет её искать? Которая, скорее всего, уже ищет её?

Он пожимает плечами ещё раз, и теперь я вижу, как беспокойство отражается на его глупом лице.

– Он заплатил двадцать кусков.

Я качаю головой.

– Да мне насрать, Эрл. Неужели двадцать кусков стоят того, чтобы попасть в тюрьму?

Он склоняет свою голову, как ребёнок, который попал в беду. Грёбаный тупица! Я выпиваю своё пиво и кидаю банку в раковину.

– Теперь уже ничего нельзя изменить, – произношу я со стоном. – Бл*дь, она здесь… Ты хотя бы следы замёл?

– Да, – говорит он, когда я направляюсь в сторону подвальной двери, намереваясь спуститься вниз. – Использовал пушку с распродажи.

– Использовал… – я замираю на месте. – Ты использовал пушку?

Он рукой отталкивает от себя журнал и поднимается на ноги.

– Именно так, я нашёл её по статусу с Фейсбук. Думал она одна, но с ней был какой-то парень. Поэтому мне пришлось пристрелить этого придурка. Двадцать кусков, Макс. Это огромные деньги.

– Ты чёртов тупой ублюдок, – произношу я, показывая на него. – Если тебя схватят, я не дам тебе потопить меня. Собери в кучу своё грёбаное дерьмо, чёрт побери.

Я резко распахиваю дверь, ведущую в подвал, и стремительно сбегаю по ступенькам, слыша, как Эрл тяжело спускается позади меня. Как только мы оказываемся перед дверью, Эрл обходит меня, кладя ладонь мне на плечо и вставая перед дверью. Я ненавижу, когда этот урод прикасается ко мне. На самом деле ненавижу.

– Дай мне пройти первым, – говорит он, улыбаясь широкой улыбкой. И Эрл живёт именно ради этого. Этот парень отмороженный придурок. Он даже толком не понимает, какого хрена он творит. Всё, что доходит до его куриных мозгов, это то, что у него есть возможность заработать деньги, чтобы он мог и дальше накачиваться наркотиками и алкоголем всю ночь напролёт. Это всё, что имеет значение для Эрла.

– Она не ела на протяжении многих дней, – его улыбка становится шире. – Надеюсь, она в сознании.

Я толкаю грёбаного придурка в спину.

– Не будешь ли ты теперь так любезен, открыть эту дверь.

Он открывает два замка, дверь распахивается, и я вижу её сидящей на том самом матрасе, на котором сидело до этого множество девушек, на котором, вероятнее всего, сидела и моя сестра. Я уверен в этом. Первый контакт всегда является для меня самой сложной частью. Когда Эрл, наконец, проходит в комнату, я могу лучше рассмотреть её. Она напугана. Одинока. Её тёмные волосы спутаны и словно занавеска скрывают лицо. Её футболка покрыта брызгами крови. В то мгновение, когда она поднимает взгляд, я понимаю, что мне необходимо её сломить, как можно быстрее, потому что её лицо излучает выражение чистой красоты и невинности.

Она молода и не похожа на других, она не выглядит потерянной. Я с уверенностью могу сказать это. Страх плотно окутывает девушку с головы до ног. Все её потерянные мечты и надежды отчётливо видны на её лице. У неё была жизнь, которую отняли, и я не могу ничего сделать, чтобы спасти девушку, подобную ей. Всё, что я могу сделать с такой, как она, – это разрушить её быстрее, чем она разрушит меня.

Глава 6

Ава

Из-за двери доносится шум, и моё сердце заходится от страха. Замок издаёт щелчок, затем второй, и дверь открывается. Эрл кашляет, прочищая горло, когда заходит в комнату. В комнату, заполненную пылью, льётся поток света, и из-за этого создаётся впечатление, что помещение заполняет густой туман. И я вижу тень того, кто стоит позади Эрла, но этот парень не маленького роста и не полный, как Бубба.

– Не хочешь чего-нибудь пожевать? – спрашивает Эрл, а я упрямо качаю головой. – Да ладно тебе, ты должна что-то поесть, – он злобно усмехается, и его мрачная улыбка заставляет мой желудок скрутиться узлом. – Обещаю тебе, что это хорошая еда.

Я так голодна и слаба, что сама мысль о еде вызывает у меня тошноту, но я не желаю ничего брать у него.

– Нет, – отвечаю я.

Мужчина, который стоит позади него, входит в комнату. Он высокий. Белая футболка плотно обтягивает его широкие плечи и мускулистые руки. Материал футболки такой потёртый и тонкий, что я могу видеть просвечивающие сквозь него татуировки, покрывающие его грудь, а некоторые из них спускаются по его плечам и рукам. На его лице читается удивление, и на мгновение, я не могу не отметить, на сколько привлекательны его черты лица: оливковая кожа, резкий угол челюсти, прямой нос и такие глубокие и тёмные, практически чёрные, глаза. Но не смотря на то, какими бы они ни были тёмными, в них нет злости. Когда его взгляд встречается с моим, я вижу признак человеческой эмоции – печаль. Я вижу, что за его взглядом скрывается душа, и это сбивает меня с толку.

– Я говорил тебе, что она просто первоклассная красотка? – говорит Эрл через плечо, когда подходит ко мне. Он держится за свой ремень, и моё сердце замирает. Вот оно. Он собирается изнасиловать меня. Возможно, они собираются это сделать вдвоём. Чувство отчаяния переполняет меня, и я знаю, что совершенно беспомощна, но я ненавижу чувствовать себя такой. Я презираю их и желаю, чтобы они поскорее сделали то, что хотят, а затем убили меня.

– Пошёл на хрен, ублюдок! – выдавливаю я, сквозь стиснутые зубы, отползая назад к стене и пытаясь собрать в кулак остатки своих сил, чтобы сохранить достоинство.

Глаза Эрла расширяются, и он останавливается в полушаге от меня.

– Красивые маленькие девочки не должны говорить такие грязные слова, – он мерзко смеётся и делает ещё один шаг в моём направлении. – Теперь, девочка, ты поешь, потому что я не желаю, чтобы твоя грёбаная смерть была на моих руках, поняла меня?

– Тогда, что ты хочешь сделать со мной? – растерянно шепчу я. – Если ты не собираешься убивать меня, чего же ты хочешь?

– Оу, у меня на тебя есть особые планы, – он слегка постукивает указательным пальцем по виску и подмигивает мне. – Я умный парень.

Я впиваюсь в Эрла злым взглядом, думая о том, чтобы плюнуть в него.

– Ага. Особенно это видно по твоим рассуждениям, – в то мгновение, когда слова слетели с моего языка, я внутренне сжалась от страха. Это было так глупо. Очень, очень глупо.

На его губах растягивается улыбка, прежде чем он вскидывает руку, которая движется словно змея, готовая напасть на свою добычу. Эрл хватает меня за волосы и принуждает подняться на ноги, он тяжело дышит, и его прокуренное дыхание касается моего лица.

– Рассуждения не имеют никакого отношения к тому, что я собираюсь сделать с тобой. И впредь, я предлагаю тебе следить за своим дерзким ротиком, или же я разобью тебе его до крови.

– Эрл! – произносит мужчина, стоящий всё это время в углу, когда приближается к нам. Он хватает руку Эрла и аккуратно убирает его пальцы из моих волос, прежде чем оттолкнуть его на пару шагов назад. – Почему бы тебе, мать твою, немного не остыть?

Я опускаюсь на матрас и внезапно… чувствую себя в безопасности.

Эрл смотрит сначала на меня, затем переводит взгляд на парня.

– Ты же прекрасно знаешь, что меня бесят люди, которые осуждают меня за то, как я рассуждаю, Макс. Это злит меня на столько, что я могу сорваться.

– Я знаю, приятель, – Макс похлопывает его по плечу. – Мне это известно. Но ты же не хочешь причинить ей вред… – он переводит взгляд с Эрла на меня, прищуривая свои тёмные глаза. Он словно изучает, оценивает меня. Это заставляет меня ужасно нервничать, поскольку даёт мне толику надежды, что он хороший человек. Что он сможет спасти меня.

– Ава, – произносит он моё имя с такой нежностью в голосе, что моё тело, лишённое сна, подаётся непроизвольно ближе к нему. – Мне так жаль, что это произошло. Мне на самом деле жаль, – он прикусывает нижнюю губу, опуская свой взгляд вниз, и смотрит в пол. – Иногда жизнь такая несправедливая штука, понимаешь?

Теперь я ненавижу его. Мои эмоции пребывают в состоянии полного опустошения.

– Можно? – указывает он кивком на матрас. Я не двигаюсь и не издаю ни звука. Если честно, мне кажется, что я даже перестала дышать. Он садится рядом со мной, потрёпанный матрас прогибается под его весом. Он смотрит снизу-вверх на Эрла.

– Принеси ей еды. «Поп-тартс» или что-то подобное (прим. «Поп-Тартс» – название популярного печенья). Что-то в упаковке, чтобы она знала, что еда не отравлена.

Эрл выходит за дверь, закрывая на этот раз её лишь на один замок.

Внимание Макса вновь возвращается ко мне. И я стараюсь не смотреть на его рот, потому что он всё ещё продолжает прикусывать губу. И тут мой разум начинает работать в неправильном направлении в попытке отрицать опасную ситуацию, в которой я нахожусь. Прямо сейчас, вместо того, чтобы задаваться вопросом, как убьёт меня этот мужчина, я гадаю, как будут ощущаться его губы на моих губах. Я прекрасно понимаю, насколько глупо это звучит, но, когда вы находитесь в таком положении, как я: связанная и запертая в каком-то тёмном подвале, ваш разум пытается уцепиться за что-то, что может вернуть вас к обычной жизни. При других обстоятельствах я должна была быть на вечеринке у своих друзей. Возможно, пьяной. И я бы находилась с этим парнем – Максом наедине в этой комнате, потому как он бы хотел поцеловать или же трахнуть меня. И если не брать в расчёт данную ситуацию, заложниками которой мы стали, я бы позволила ему сделать со мной всё, чего бы он пожелал. Я бы отчаянно хотела, чтобы он испытывал ко мне желание. Я пристально смотрю ему в глаза, от него исходит что-то странное, что заставляет меня желать узнать его каждым возможным способом. В обычной жизни я бы позволила ему поцеловать себя, мы бы переспали. И кто знает, возможно, я приложила бы все усилия, чтобы он влюбился в меня…