Текст книги "Ривермонтский Большой приз (ЛП)"

Автор книги: Стивен Ван Дайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 14
Радиоактивный натрий

(Воскресенье, 15 апреля, 9 ч. утра)

На следующее утро около девяти часов утра нам протелефонировал доктор Зиферт. Вэнс еще лежал в постели, и к телефону подошел я. Голос доктора был настолько расстроенным и взволнованным, когда он просил меня разбудить Вэнса, что у меня появилось чувство сильного беспокойства. Вэнс ни за что не хотел вставать, но, наконец, накинул на себя свой китайский халат, надел сандалии, зажег «Режи» и с громкими возгласами протеста вышел в переднюю.

– Подавайте завтрак, – сказал он Кэрри, когда тот явился на звонок, – и приготовьте мне черный костюм и темную шляпу... и, Кэрри – дайте лишнюю чашку для кофе – м-р Маркхэм скоро сюда приедет.

Кэрри вышел, и Вэнс повернулся, чтобы идти в спальню, но у дверей он остановился и посмотрел на меня.

– Миссис Гарден сегодня нашли мертвой в ее постели. Видимо, это какой-то яд. Я позвонил Маркхэму, и мы вместе отправимся на квартиру Гарденов. Скверное дело, Ван, очень скверное. В этом доме делают слишком высокие ставки.

Через полчаса приехал Маркхэм. Вэнс уже оделся и допивал вторую чашку кофе.

– Что опять неладно? – спросил раздраженно Маркхэм, входя в библиотеку. – Может, теперь вы будете так добры и отбросите вашу таинственную манеру?

Вэнс посмотрел на него и вздохнул.

– Маркхэм, мой дорогой Маркхэм, сядьте и выпейте чашку кофе, пока я докуриваю свою папиросу. Знаете ли, очень трудно говорить о некоторых вещах по телефону. – Он налил Маркхэму чашку кофе. – И не кладите сахару – он испортил бы дивный вкус этого напитка.

Маркхэм злобно положил три куска сахару в чашку.

– Зачем вы меня вызвали?

– Это глубокий философский вопрос, – с улыбкой сказал Вэнс, – но на него нет ответа. Зачем вообще все? Но так как вы уже здесь, перейдем к делу. – Он затянулся папиросой, удобно устроился в кресле, и продолжал: – Зиферт сегодня утром позвонил мне перед тем, как я вызвал вас. Он сказал мне, что не знает вашего частного телефона, поэтому он не обратился прямо к вам.

– Ко мне? Зачем? – Маркхэм поставил чашку на стол.

– Умерла миссис Гарден, Вероятно, это убийство.

– Боже мой!

– Вот именно. Не очень уютное положение. Совсем не уютное. Эта дама умерла в течение этой ночи. В котором часу, еще не выяснено. Зиферт сказал, что причиной может быть слишком большая доза сонных капель, которые он ей прописал. Капель больше не осталось. И он говорит, что их было достаточно, чтобы вызвать смерть. С другой стороны, он допускает, что это могло быть что-нибудь другое. Он не решается определенно высказаться. Он жаждет нашего совета и помощи. Поэтому он нас и вызвал.

Маркхэм со звоном опустил чашку на стол.

– Где сейчас Зиферт? – спросил он.

– У Гарденов. Он вполне корректен. Присутствует на месте событий и так далее. Сиделка телефонировала ему около восьми часов утра. Это она нашла тело, когда принесла утренний кофе миссис Гарден. Зиферт поспешил туда и, осмотрев тело, вызвал меня. Сказал, что ввиду вчерашних событий он не хочет продолжать действовать без нас.

– Так почему же мы не едем? – воскликнул Маркхэм, вставая.

Вэнс медленно поднялся со стула и вздохнул.

– Нечего торопиться. Дама от нас уйти не может. Зиферт не сбежит с корабля; кроме того, можно ли в такой час поднимать людей с постели? Вы знаете, Маркхэм, у меня есть целая монография удивительного отсутствия внимания со стороны убийц. Они думают только о себе, забывают о своих ближних. Всегда нарушают нормальный порядок. И они не признают никаких праздников. Для них не священно даже утро воскресенья. Однако, что же – будем собираться.

– Не уведомить ли нам Хиса? – спросил Маркхэм.

– Да, конечно, – ответил Вэнс. – Я уже звонил сержанту после того, как телефонировал вам. Он полночи не спал. Молодец этот Хис. Удивительно прилежен. Но все совершенно без толку. Такая энергия ведет лишь к заполнению архивных шкафов.

Когда мы приехали к дому Гарденов, нам дверь отворила мисс Битон. У нее был осунувшийся встревоженный вид, но она приветствовала Вэнса слабой улыбкой.

– Я начинаю думать, что этот кошмар никогда не кончится, мистер Вэнс, – сказала она.

Вэнс угрюмо кивнул ей, и мы вошли в гостиную, где нас ждали доктор Зиферт, профессор Гарден и его сын.

– Я рад, что вы прибыли, господа, – приветствовал нас Зиферт.

Профессор Гарден сидел на конце длинного дивана, опершись локтями на колени, закрыв лицо руками. Он едва заметил наше появление. Флойд Гарден встал и рассеянно кивнул нам. В нем произошла ужасная перемена. Он казался намного лет старше, чем вечером накануне, и лицо его, несмотря на загар, было зеленовато-бледным. Глаза его бессмысленно бегали по комнате. Он был явно потрясен.

– Какое адское положение, – сказал он, уставившись слезящимися глазами на Вэнса. – Матушка обвиняет меня прошлой ночью в том, что я убил Вуди и грозит исключить меня из своего завещания. И вот она умерла! А это я как раз взялся устроить дело с рецептом. Доктор говорит, что это лекарство могло ее убить.

Вэнс пристально поглядел на него:

– Да, да, – сказал он, – я думал об этом, конечно. Но вам совершенно не поможет, если вы впадете в мрачность. Не хотите ли выпить коктейль?

– Я уже выпил их четыре, – уныло ответил Гарден, опускаясь в кресло. Но почти в ту же минуту он вскочил снова. Он показал пальцем на Вэнса, и глаза его наполнились ужасом и мольбой. – Ради Бога, – воскликнул он, – вы должны найти истину! Иначе мне придется плохо. Я вчера выходил из комнаты с Вуди, я не поместил его ставку, потом мать обвиняла меня, грозила изменить завещание, вы должны выяснить, кто виновен…

Пока он говорил, зазвонил звонок у двери, и Хис появился в передней.

– Конечно, мы должны выяснить, – зазвучал воинственный голос сержанта из передней. – И вам не очень хорошо придется, когда мы это сделаем.

Вэнс быстро повернулся.

– Послушайте, сержант, поменьше живости, пожалуйста! Едва ли сейчас для этого время. Слишком ранний час, – он повернулся к Гардену и, положив ему руку на плечо, стал уговаривать его сесть в кресло. – Прибодритесь, – говорил он, – нам нужна ваша помощь, и если вы впадете в истерику, – от вас толку не будет.

– Но разве вы не видите, как скверно обстоит мое дело? – протестовал Гарден.

– Не вы один в это дело замешаны, – спокойно ответил Вэнс и повернулся к Зиферту. – Я полагаю, доктор, что нам надо иметь маленький разговор. Может быть, нам кое-что удастся выяснить насчет смерти вашей пациентки. Не хотите ли пройти в верхний кабинет?

Когда мы выходили в переднюю, я оглянулся. Молодой Гарден смотрел нам вслед жестким решительным взглядом. Профессор не пошевелился и как будто не обращал никакого внимания на наши передвижения.

В верхнем кабинете Вэнс перешел прямо к делу.

– Доктор, настало время быть совершенно откровенными друг с другом. Обычные условные соображения вашей профессии должны быть временно отставлены. Тут дело гораздо более серьезно, и оно требует более серьезного отношения, чем обычная связь между доктором и пациентом. Поэтому я буду с вами совершенно откровенным и надеюсь, что вы ответите мне тем же. Зиферт, севший около двери, с некоторой тревогой посмотрел на Вэнса.

– Очень, сожалею, но я не вполне понимаю, что вы хотите сказать, – заметил он с самой изысканной вежливостью.

– Я хочу сказать, – хладнокровно ответил Вэнс, – что я вполне убежден, что это вы передали мне анонимное телефонное послание в пятницу вечером.

Зиферт слегка поднял брови.

– Вот как? Это очень интересно.

– Не только интересно, – протянул Вэнс, – но это правда. Откуда я это знаю, сейчас для вас не имеет значения. Я только прошу вас это признать и соответственно действовать. Этот факт имеет прямое отношение к этому трагическому делу. И если вы нам не поможете откровенным заявлением, то может совершиться серьезная несправедливость – несправедливость, которую нельзя оправдать никаким кодексом врачебной этики.

Зиферт некоторое время колебался. Он отвел глаза в сторону и задумчиво поглядел в окно, выходившее на восток.

– Предположим на минуту, – сказал он, – что это я вам телефонировал в пятницу вечером. Что из этого следует?

Вэнс наблюдал за ним со слабой улыбкой.

– Могло бы быть, знаете, – сказал он, – что вы были осведомлены о положении вещей в этом доме и что у вас было подозрение или, скажем, опасение какой-нибудь трагедии. Я вполне оценил значение этого послания, доктор, как вы этого и хотели. Потому-то я и оказался здесь вчера днем. Ваша ссылка на Энеиду и упоминание слова «хладнокровие» не ускользнули от моего внимания. Я, однако, должен сказать, что ваш совет – заняться радиоактивным натрием – был для меня не вполне ясен, хотя я думаю, что теперь у меня есть ясное представление о том, на что вы намекали. Однако ваше послание содержало некоторые более глубокие намеки. И теперь время, я думаю, подойти к этому с полной откровенностью.

Зиферт перевел глаза на Вэнса, долго глядел на него, потом повернулся к окну. Через минуту-другую он встал, заложил руки за спину и стал ходить по комнате. С озабоченным видом он смотрел вдаль за Гудзон. Потом он остановился и, кивнув, как бы отвечая на какой-то мысленный вопрос, заговорил:

– Да, я передал вам это послание. Может быть, это не вполне соответствовало моим принципам, так как я почти не сомневался в том, что вы это поймете и что вы угадаете, что именно я хотел бы передать. Но я понимаю, что сейчас не выйдет ничего хорошего, если я не буду с вами откровенным. Положение в этом доме тревожило меня уже давно, а в последнее время я ощущал близость катастрофы. Все факторы как будто вели к этому последнему взрыву. Я это так сильно ощущал, что не мог удержаться от желания послать вам это анонимное предупреждение в надежде, что эти туманные намеки позволят вам предотвратить беду.

– Как давно у вас были эти неясные предчувствия? – спросил Вэнс.

– Около 3-х месяцев. Хотя я в доме Гардена бываю в качестве врача уже много лет, перемена в состоянии миссис Гарден привлекла мое внимание только около Нового года. Сначала я этому не придал особого значения. Но постепенно оно ухудшалось, и я не был в состоянии достаточным образом объяснить это ухудшение. У меня появилось странное подозрение, что эта перемена к худшему не вполне естественна. Я начал приходить сюда чаще, чем имел обыкновение, и за последние два месяца я чувствовал много подпочвенных течений в отношениях между членами семьи, чего я раньше не замечал.

Конечно, я знал, что Флойд и Свифт не особенно ладят друг с другом, что между ними существует вражда и взаимная ревность. Я также знал об условиях завещания миссис Гарден. Кроме того, я знал, что игра на скачках стала частью повседневного обихода этой семьи. Ни Флойд, ни Вуд ничего от меня не скрывали, я всегда был их поверенным, а не только их врачом, и их личные дела, в которые, к сожалению, входила игра на скачках, были мне известны. – Зиферт остановился и нахмурился. – Как я говорил, я недавно почувствовал нечто более глубокое и значительное в этом столкновении темпераментов. И это чувство настолько разрослось, что я действительно опасался какого-нибудь резкого столкновения, особенно после того, как Флойд рассказал мне несколько дней тому назад, что его кузен намерен поставить весь остаток своего состояния на Хладнокровие при розыгрыше большого приза. Ощущение предстоящей беды сделалось у меня настолько сильным, что я решил предпринять что-нибудь, если только это было возможно без нарушения профессиональной тайны. Вы угадали мою уловку, и, по правде сказать, я этому скорее рад.

Вэнс кивнул:

– Я вполне понимаю вашу щепетильность в этом вопросе, доктор. Я только жалею, что мне не удалось предотвратить эти трагедии. Это, очевидно, превышало человеческие силы. Кстати, доктор, были у вас определенная подозрения, когда вы телефонировали мне в пятницу вечером?

Зиферт энергично покачал головой:

– Нет, откровенно говоря, я был озадачен. Я только чувствовал, что приближался какой-то взрыв. Но у меня не было ни малейшего представления, с какой стороны может произойти этот взрыв.

– Можете вы указать, с какой стороны вы рассматривали причины для ваших опасений?

– Нет. Я также не могу сказать, вызвано ли было это чувство состоянием здоровья миссис Гарден или скрытой враждой между Флойдом и Вудом Свифтом.

Я много раз себя спрашивал и не мог найти удовлетворительного ответа. Я, однако, по временам ощущал, что эти два фактора каким-то образом тесно связаны между собой. Этим объясняется мой телефонный звонок, причем я одновременно привлек ваше внимание к своеобразной болезни миссис Гарден и к той напряженной атмосфере, которая создалась вокруг ежедневной игры на скачках.

Вэнс некоторое время молча курил.

– А теперь, доктор, – сказал он, – будьте так добры сообщить мне все подробности насчет этого утра.

Зиферт выпрямился на стуле.

– Мне почти нечего прибавить к тем сведениям, которые я дал вам по телефону. Мисс Битон вызвала меня вскоре после восьми и сообщила мне, что миссис Гарден умерла этой ночью. Она просила об инструкциях, и я сказал ей, что сейчас приду. Я прибыл приблизительно через полчаса после этого. Я не мог найти определенной причины для смерти миссис Гарден и предположил, что она вызвана сердечным припадком, но мисс Битон обратила мое внимание на тот факт, что пузырек с лекарством, присланным из аптеки был пуст.

– Кстати, доктор, что вы предписали ей прошлой ночью?

– Простой раствор барбитала.

– Почему вы не предписали одно из патентованных средств?

– Зачем бы я стал это делать? – сказал Зиферт. – Я всегда предпочитаю в точности знать, что получает мой пациент. Я настолько старомоден, что мало верю в специальные патентованные лекарства.

– Вы мне, кажется, говорили по телефону, что прописано было достаточно барбитала для причинения смерти?

– Да, – сказал доктор, – если принять весь пузырек сразу.

– И смерть миссис Гарден могла быть вызвана отравлением барбиталом?

– Ничто не противоречит такому заключению, – ответил Зиферт, – и ничто не указывает на другие причины.

– Когда сиделка обнаружила пустой пузырек?

– Очевидно, не раньше, чем она мне телефонировала.

– Можно ли узнать это лекарство по вкусу?

– Да и нет, – ответил доктор. – У него кисловатый вкус, но эта жидкость бесцветна, как вода, и если ее быстро выпить, то можно не обратить внимания на вкус!

Вэнс кивнул:

– Таким образом, если это лекарство было вылито в стакан и разбавлено водой, миссис Гарден могла его проглотить, не заметив его странный вкус?

– Это вполне возможно, – сказал доктор. – И у меня чувство, что этой ночью произошло нечто подобное. Придя к этому выводу, я и телефонировал вам немедленно.

Вэнс, лениво покуривая, наблюдал за Зифертом, прищурив глаза. Потом, потушив папиросу в маленькой яшмовой пепельнице, он сказал:

– Расскажите мне что-нибудь о болезни миссис Гарден, доктор, а также скажите, почему вы упоминали про радиоактивный натрий.

– Я так и опасался, что вы меня это спросите! Но теперь церемониться нечего. Я должен всецело быть с вами откровенным. Как я уже говорил, я не знаю истинной природы болезни миссис Гарден. Симптомы ее очень напоминают те, которые наблюдаются при отравлении радием. Но я никогда не предписывал ей никаких радиевых препаратов. Я отношусь весьма скептически к их полезности. Однажды вечером, читая отчеты об изысканиях насчет радиоактивного натрия в Калифорнии, я вдруг сообразил, что профессор Гарден сам живо интересуется этой областью исследования и достиг в этом отношении немалых результатов. Это была простая ассоциация мыслей, и я сначала не придал ей особого значения. Но идея эта засела у меня в голове, и вскоре мне стали приходить на ум весьма неприятные возможности.

Доктор остановился. На лице у него появилось тревожное выражение.

– Около двух месяцев тому назад я предложил доктору Гардену, чтобы он, если это только возможно, поручил мисс Битон наблюдение за его женой. Я уже пришел к заключению, что миссис Гарден нуждалась в более постоянном уходе и наблюдении, а мисс Битон – профессиональная сиделка – последний год-другой работала с доктором Гарденом в его лаборатории. Я рекомендовал ему ее, когда он сказал, что ему нужна ассистентка в лаборатории. Я в особенности желал, чтобы она взялась ухаживать за миссис Гарден, т. к. чувствовал, что ее наблюдения могут быть полезными. Эта девушка уже несколько раз ходила за тяжело больными, которых я лечил, и я знал ее опытность и сдержанность.

– И что же, наблюдения мисс Битон были для вас полезными, доктор? – спросил Вэнс.

– Нет, я этого сказать не могу, – признал Зиферт, – несмотря на то, что доктор Гарден продолжал пользоваться ее услугами в лаборатории, давая ей лишнюю возможность наблюдать за общим положением. Но с другой стороны, она и не рассеяла моих опасений.

– Скажите, доктор, – спросил Вэнс, – можно, ли было дать этот радиоактивный натрий пациенту без того, чтобы тот это заметил?

– О, вполне легко, – заверил его доктор. – Например, его можно было подмешать в солонку, и это не вызвало бы ни малейшего подозрения.

– И это можно сделать в количестве, достаточном для отравления?

– Без сомнения.

– А через сколько времени такое постепенное отравление могло бы возыметь результат?

– Этого невозможно сказать.

Вэнс изучал кончик своей папиросы. Наконец, он сказал:

– А что же, присутствие сиделки в доме дало вам возможность получить какие-нибудь сведения относительно общего положения?

– Нет, я узнал только то, что я знал и без того. Ее наблюдения только подтвердили мои собственные выводы. Возможно также, что она невольно увеличила вражду между молодым Гарденом и Свифтом, т. к. она упоминала мне раз-другой, что Свифт надоедал ей своим ухаживанием. А у меня сильное подозрение, что она лично заинтересована Флойдом Гарденом.

Вэнс поглядел на него с интересом.

– Что создало у вас такое впечатление, доктор?

– Ничто определенное, – сказал Зиферт. – Я однако несколько раз наблюдал их вместе, и по моему впечатлению, какое-то чувство между ними есть. Ничего определенного, конечно. Но однажды вечером, когда я гулял по Версальскому шоссе, я видел, как они направлялись погулять в парк.

– Кстати, доктор, ведь молодой Гарден и сиделка знакомы только с тех пор, когда она стала ухаживать за его матерью.

– О нет, – сказал Зиферт. – Но прежде это было только отдаленное знакомство. Видите ли, в то время, когда мисс Битон была ассистенткой доктора Гардена по лаборатории, она часто приходила сюда на квартиру и работала с профессором в его кабинете – делала стенографические записи и т. д. И, понятно, она познакомилась с Флойдом, с Вудом Свифтом и самой миссис Гарден.

В эту минуту сиделка показалась в дверях и сообщила о приходе судебного врача. Вэнс просил ее привести доктора Доремуса прямо в кабинет.

– Я предложил бы, – сказал Зиферт, – если вы ничего не имеете против, чтобы судебный врач принял мое заключение относительно смерти, вызванной случайно принятой чрезмерной дозой барбитала, и, таким образом, мы бы избегли неприятностей, связанных со вскрытием.

– О, конечно, – сказал Вэнс. – Это я и намеревался сделать.

Он повернулся к окружному следователю:

– Принимая все во внимание, Маркхэм, – сказал он, – я думаю, что это самое лучшее. Вскрытие не даст нам ничего нового. У нас достаточно фактов, чтобы действовать без него. Несомненно, что смерть миссис Гарден была вызвана раствором барбитала. Радиоактивный натрий – это совершенно особая статья.

Маркхэм утвердительно кивнул с видимой неохотой. Мисс Битон ввела в комнату Доремуса. Судебный врач был в скверном настроении и горько жаловался на то, что его вызвали в воскресенье утром. Вэнс несколько раз успокоил его и познакомил его с Зифертом. После краткого обмена мнениями Доремус охотно согласился на предложение Маркхэма счесть, что смерть была вызвана чрезмерной дозой барбитала. Доктор Зиферт встал и нерешительно поглядел на Вэнса.

– Я вам больше не понадоблюсь, не правда ли?

– Сейчас нет, доктор, – сказал Вэнс, вставая. – Позже мы наверное еще снесемся с вами. Еще раз благодарю вас за вашу помощь и вашу откровенность. Сержант, пожалуйста, проводите доктора Зиферта и доктора Доремуса вниз и позаботьтесь о всем необходимом… А вы, мисс Битон, сядьте на минутку. Я хочу задать вам несколько вопросов.

Девушка прошла вперед и села на ближайший стул, тогда как трое мужчин вышли в коридор.

ГЛАВА 15
Три посетителя

(Воскресенье, 15 апреля, 10 ч. 45 м. утра)

– Я не хочу вас напрасно беспокоить, мисс Битон, – сказал Вэнс, – но мы бы хотели получить из первых рук отчет об обстоятельствах смерти миссис Гарден.

– Я бы очень хотела иметь возможность рассказать что-нибудь определенное, – с готовностью ответила сиделка. – Но я только знаю, что, когда встала сегодня утром, скоро после семи, – миссис Гарден, казалось, спокойно спала. Одевшись, я прошла в столовую и позавтракала. Потом я взяла с собой поднос к миссис Гарден. Она всегда пила чай с поджаренным хлебом в восемь часов утра, как бы поздно она накануне ни легла. Отдернув занавеску и закрыв окна, я вдруг сообразила, что что-то неладно. Я заговорила с ней. Она мне не отвечала. Я попробовала разбудить ее, но без результата. Тут я увидала, что она умерла. Я тотчас же позвонила доктору Зиферту, и он приехал, как только смог.

– Вы, кажется, спите в комнате миссис Гарден?

Сиделка наклонила голову:

– Да. Видите ли, миссис Гарден часто нуждалась ночью в мелких услугах.

– Обращалась ли она к вам этой ночью?

– Нет, укол, который ей сделал доктор Зиферт перед своим уходом, казалось, успокоил ее, и она мирно спала, когда я вышла.

– Вы выходили вчера вечером? В которому часу вы покинули дом? – спросил Вэнс.

– Около девяти часов. Мистер Флойд Гарден предложил мне это, сказав, что он останется дома, и что мне нужен маленький отдых. Я была очень рада этой возможности, так как очень была утомлена и изнервничалась.

– Не было ли у вас профессиональных угрызений совести по поводу того, что вы оставляете в такой момент свою пациентку?

– В другом случая я, может быть, и почувствовала бы их, – ответила девушка с некоторым раздражением. – Но миссис Гарден никогда не проявляла ко мне никакого внимания. Она была самым эгоистичным человеком, какого я когда-либо знала. Во всяком случае, я объяснила мистеру Флойду Гардену, что он должен дать своей матери чайную ложку лекарства, если она проснется и будет беспокоиться. И я вышла погулять в парк.

– В котором часу вы вернулись, мисс Битон?

– Наверное, это было около одиннадцати. Я не собиралась оставаться так долго, но воздух был такой укрепляющий, и я пошла вдоль реки почти до могилы Гранта. Вернувшись домой, я немедленно легла.

– Миссис Гарден спала, когда вы пришли?

– Я… я думала, что она спит, – сказала девушка с некоторым колебанием. – У нее был нормальный цвет лица, но может быть… уже и тогда…

– Да, да, понимаю, – сказал Вэнс. – Однако… – он поглядел на кончик своей папиросы. – Кстати, не заметили вы никакой перемены – не было ли что-нибудь переставлено в комнате к вашему возвращению?

Сиделка медленно покачала годовой.

– Нет, все оказалось по-старому. Окна и шторы были в том же виде, как я их оставила… да, погодите, вот что! Стакан, который я оставила на ночном столе, был пуст, а я наполнила его водой перед тем, как лечь.

Вэнс кинул на нее быстрый взгляд.

– А пузырек с лекарством?

– Я не обратила на это особого внимания, но, вероятно, он был на том же месте, как и раньше. Я помню, какое почувствовала облегчение, подумав, что миссис Гарден так и не потребовалась доза снотворного.

Вэнс казался глубоко заинтригованным, но пока ничего не сказал. Потом он вдруг посмотрел на нее.

– А какой свет был в комнате?

– Только слабый свет ночника у моей постели.

– В таком случае вы могли легко принять пустой пузырек за пузырек, наполненный жидкостью.

– Да, конечно, – неохотно признала сиделка. – Это могло быть, если только… – Она не договорила фразы.

Вэнс закончил за нее:

– Если только миссис Гарден сознательно не выпила лекарство несколько позже, – он пристально посмотрел на девушку. – Но это не имеет никакого смысла! Эта теория мне не нравится, а вам?

Она открыто встретила его взгляд и сделала легкий отрицательный жест головой.

– Нет, – сказала она, но я бы хотела, чтобы это было правдой.

– Конечно, – согласился Вэнс, – это было бы менее ужасным.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. – Она глубоко вздохнула и содрогнулась.

– Скажите мне, когда вы заметили, что лекарства в пузырьке больше нет? – спросил Вэнс.

– Незадолго перед тем, как прибыл доктор Зиферт. Я убрала пузырек, когда прибирала стол, и заметила, что он пуст.

– Как будто это сейчас все, мисс Битон. – Вэнс мрачно поглядел на девушку и потом отвернулся. – Знаете, это весьма прискорбно, но вы лучше пока отсюда не уходите. Нам несомненно еще понадобится вас сегодня видеть.

Когда она встала, глаза ее устремились на Вэнса с загадочным выражением. Она, казалось, хотела что-то сказать, но вместо этого повернулась и быстро вышла из комнаты.

Хис, должно быть, ждал ее выхода в коридор, потому что, как только она ушла, он появился и доложил, что Зиферт и Доремус удалились и что Флойд Гарден распорядился, чтобы унесли тело его матери.

– А что же нам теперь делать, мистер Вэнс? – спросил Хис.

– О, мы продолжаем действовать, сержант, – Вэнс говорил с необычайной серьезностью. – Я, прежде всего, хочу поговорить с Флойдом Гарденом. Пошлите его наверх и вызовите одного из ваших людей. Но оставайтесь внизу, пока он не придет. Мы, может быть, сегодня уже выясним это дело.

– Это меня бы отнюдь не огорчило, мистер Вэнс, – с жаром ответил Xис и направился к двери.

Маркхэм встал и ходил взад и вперед по комнате, бешено кусая свою сигару.

– Вы, по-видимому, видите свет в этом проклятом положении, – сказал он. – Хотел бы я сказать то же про себя! Вы всерьез говорите о возможности выяснить дело еще сегодня?

– О, конечно, это возможно, знаете ли. – Вэнс, прищуря один глаз, посмотрел на Маркхэма. – Конечно, не с точки зрения закона, нет. Юридические приемы в таком деле совсем излишни. Тут замешаны более глубокие вопросы. Тут дело в человеческой психологии.

– Вы говорите вздор, – проворчал Маркхэм. – Вы с вашими проклятыми псевдопсихологическими явлениями!

– Откровенно говоря, – сказал Вэнс, – положение здесь мне нравится еще меньше, чем вам. Но ничего другого не поделаешь. Закон сейчас бессилен и, по правде сказать, ваш закон меня не интересует. Я ищу справедливости.

– И что же вы намерены делать? – буркнул Маркхэм.

Вэнс поглядел мимо Маркхэма, как бы на некий воображаемый мир.

– Я постараюсь инсценировать трагедию, – сказал он. – Она может возыметь эффект. Если это не удастся, я боюсь, что нам ничем нельзя помочь.

– Фило Вэнс, импресарио! – проворчал Маркхэм.

– Именно так, – ответил Вэнс, – импресарио.

Маркхэм некоторое время пристально глядел на него.

– Когда же подымается занавес?

– Сейчас.

В коридоре раздались шаги. В комнату вошел Флойд Гарден. Он казался глубоко потрясенным.

– Я сегодня не могу многого вынести. Что вам надо? – тон его был крайне раздраженный. Он сел и, казалось, совершенно не обращал на нас внимания, нервно теребя в руках свою трубку.

– Мы понимаем ваши чувства, – сказал Вэнс. – Я не намерен вас беспокоить без надобности. Но если мы желаем добиться истины, нам нужно ваше сотрудничество.

– Говорите, в таком случае, – пробормотал Гарден, продолжая заниматься своей трубкой.

Вэнс подождал, чтобы он разжег свою трубку.

– Нам нужно иметь как можно больше подробностей относительно этой ночи, – сказал он. – Пришли ли гости, которых вы ждали?

Гарден мрачно кивнул:

– О да. Зелия Грэм, Мэдж Уезерби и Крун.

– А Хаммль?

– Нет, слава Богу.

– Вам это не показалось странным?

– Это мне совсем не показалось странным, – буркнул Гарден. – Мне это показалось только приятным. Хаммль – человек, как человек, но он крайне надоедлив. Самодовольный парикмахер! У меня такое чувство, будто у него в жилах течет не кровь, а вода. Интересуется он лошадьми, собаками, лисицами, дичью, – только не человеческими существами. Если бы умер один из его проклятых псов, он принял бы это ближе к сердцу, чем смерть Вуди. Я рад, что он не показывался.

Вэнс сочувственно кивнул:

– Был еще кто-нибудь?

– Нет, это все.

– Кто из ваших посетителей пришел первым?

Гарден вынул трубку изо рта, поглядел на Вэнса.

– Зелия Грэм. Она пришла в половине девятого. А что?

– Я только собираю факты, – равнодушно ответил Вэнс. – А как скоро после мисс Грэм появились мисс Уезерби и Крун?

– Через полчаса. Они пришли через несколько минут после того, как вышла мисс Битон.

Вэнс прямо поглядел в глаза Флойду Гардену.

– Кстати, зачем вы послали вечером сиделку пройтись?

– Было видно, что ей нужен свежий воздух, – откровенным тоном ответил Гарден. – У нее был трудный день. Кроме того, я не думал, что с матушкой было что-нибудь серьезное. Сам я оставался дома и мог достать ей все, что бы ей ни понадобилось, – он прищурил глаза. – А что? Я не должен был отпускать сиделку?

– О, почему же нет! Это было только гуманно. Для нее это был трудный день.

Гарден перевел взгляд к окну. Вэнс продолжал внимательно его изучать.

– В котором часу ушли ваши гости? – спросил он.

– Скоро после полуночи. Снид принес сандвичи около половины двенадцатого. Потом мы еще выпили коктейль… – он резким движением повернулся к Вэнсу. – Неужели все это имеет значение?

– Я надеюсь, может быть и нет. Однако могло бы. Что, они все ушли в одно и то же время?

– Да. Автомобиль Круна был внизу, и он предложил завезти Зелию в ее квартиру.

– Мисс Битон к тому времени уже вернулась, конечно?

– Да, задолго до этого. Я слышал, как она прошла в квартиру около одиннадцати.

– А что вы делали после того, как ушли ваши гости?

– Я посидел еще с полчаса, выпил, покурил, потом запер наружную дверь и улегся.

– Ваша спальня рядом с спальней вашей матери, как будто?

Гарден кивнул:

– Да. Я сплю вместе с отцом с тех пор, как здесь сиделка.

– А что, ваш отец уже улегся, когда вы пришли в спальню?

– Нет, он редко ложится до двух или трех часов утра. Он работает наверху в своем кабинете.

– Был ли он здесь прошлой ночью?

Гарден несколько смутился:

– Думаю, что так. Едва ли он был где-либо в другом месте. Он несомненно не выходил.

– А слышали вы как он ложится?

– Нет.

Вэнс зажег еще папиросу, несколько раз глубоко затянулся и глубже откинулся в кресло.

– Вернемся немного назад, – заметил он. – То снотворное, которое доктор Зиферт прописал вашей матери, представляет собой, по-видимому, решающий элемент положения. Давали ли вы ей это лекарство за то время, пока уходила сиделка?

Гарден выпрямился и стиснул зубы.