Текст книги "Укрепленный вход"

Автор книги: Стивен Соломита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

На второе собрание ассоциации жильцов «Джексон Армз» придет больше народу, думала Сильвия Кауфман. Поэтому она срочно сняла клубное помещение в церкви Святой Анны – романском католическом храме. К сожалению, жильцы вместо того, чтобы после ужасного случая, который произошел в квартире Пака, объединяться в своем негодовании, стояли группками по этническому признаку и разговаривали между собой, будто обсуждали государственные секреты втайне от других. В одном углу собралось пять семей корейцев с женами и детьми. Около свернутых столов для лото стояла дюжина азиатов – индийцев и мусульман, объединенных в своем недоверии к белым, которые, как они считали, распоряжались их судьбами. Большую группу составляли возглавляемые Майком Бенбаумом жильцы, много лет назад въехавшие в этот дом, – они во всем обвиняли «новых людей». И наконец латиносы – включая группу мексиканцев, о которых Сильвия до этого вечера даже не подозревала, – собрались вокруг кубинца Алмейды с женой и двух колумбийских семей, которые жили в этом доме около десяти лет.

Как ни странно, ни одна из групп не выглядела запуганной, и Сильвия подумала, что они либо выставляли напоказ свою смелость друг перед другом, либо были слишком злы. Безусловно, некоторые из них испугались. Йонг Пак и его семья прятались за закрытыми дверьми. Их продуктовый магазин был закрыт, поскольку они готовились к переезду в небольшой дом на две семьи в районе Флашинга, принадлежавший брату миссис Пак. Собирался съезжать и Майрон Гоулд. Он объяснил Сильвии, что его мать Шели после операции не может больше переносить нью-йоркские зимы. Как только будут оформлены все бумаги, они уедут во Флориду. Шели не поднимала головы во время этого разговора. Она не хотела показывать своих слез и стеснялась незаживающих ран после челюстно-лицевой операции. Она и Сильвия много лет соседствовали, хотя и не дружили. Наверное, они должны были расставаться как-то по-другому, но Шели Гоулд действительно выглядела уставшей. Лицо ее было серым, с обвисшей кожей: трагедия с семьей Пак ухудшила состояние больной.

– Вот такие дела, Сильвия. Мы едем на юг. Там всегда тепло. Мама больше не может переносить эти холода. Сказать по правде, я тоже не могу.

Как Сильвия и думала, Майрон не пришел на собрание, сказав, что будет занят, хотя у него нашлось время, чтобы обойти всех жильцов, продавая мебель, которую они не могли забрать с собой: квартира во Флориде продавалась меблированной.

– Извините.

Сильвия вздрогнула и подняла глаза на гиганта, стоявшего около стола в передней части комнаты. Как-то получилось, что она не заметила его появления, хотя это казалось малоправдоподобным при его габаритах.

– Я вас слушаю.

Вглядываясь в маленькие темные глаза мужчины, она почувствовала, что этот человек не такой, как все. Нечто странное, если не угрожающее было в нем. Потом она поняла, в чем дело: при встрече он не улыбнулся.

– Меня зовут Стенли Мудроу. Я – частный детектив. Раньше работал полицейским. Бетти Халука рассказала мне о ваших проблемах и попросила приехать.

– Бетти звонила днем, – отозвалась Сильвия, пожимая огромную руку Мудроу. Должно быть, со стороны это выглядело немного смешно. – Боюсь только, что сегодня вечером у меня не будет достаточно времени, чтобы поговорить с вами.

– Вы обращались в полицию? – спросил он. – Я знаю там очень многих, кто мог бы вам помочь.

– Я звонила в полицейский участок, и сержант Данлеп уверил меня, что будет сегодня вечером здесь, – вежливо ответила Сильвия. – Он работает в должности офицера по профилактике преступлений.

– Я поговорю с ним, как только он придет.

Хотя Сильвия была слишком занята, чтобы обращать внимание на детали, краем глаза она все же заметила: Пэт Шиман, входя в комнату, замер, когда увидел Мудроу, и начал быстро протискиваться обратно. В дверях он столкнулся с Элом Розенкрантцем.

Тот попытался поздороваться со всеми сразу.

– Миссис Кауфман, я очень сожалею. Не могу даже передать, как мне неприятно все произошедшее.

– Думаю, вы должны сказать об этом миссис Пак, – ответила Сильвия. Ведь не она же была пострадавшей. Она только хотела защитить свое жилище и по-прежнему полна решимости сделать это, для чего, с ее точки зрения, необходимы две вещи: организовать людей и собрать деньги.

– А что, Пак здесь? – спросил Розенкрантц. – Он позвонил нам вчера и умолял аннулировать договор об аренде. Естественно, принимая во внимание ужасный случай, который произошел, мы немедленно согласились.

– Нет, Пака здесь нет, – ответила Сильвия. – Он у себя в своей квартире.

– А что, бабушка поправляется?

– Мать Йонга Пака в больнице. Она уже неплохо себя чувствует, хотя все еще находится в состоянии шока и отказывается говорить с кем бы то ни было, даже со своим сыном.

– Весьма печально.

– Мистер Розенкрантц, я бы хотела открыть собрание. Вы сможете обратиться к присутствующим, поговорить со всеми, только оставьте время, чтобы и они успели высказаться.

Розенкрантц поискал кого-то глазами, наверное, Майрона Гоулда, потом уселся на стуле в сторонке ото всех.

Как и следовало ожидать, первым решил взять слово Майк Бенбаум.

– Я могу обратиться к собравшимся? – громко спросил он.

– Пожалуйста, Майк, – кивнула Сильвия. В ней проснулся профессиональный лидер, ведь она представляла учителей своей школы в профсоюзе более десяти лет. – Пожалуйста, но только после того, как мы начнем. Кое-что уже сделано, и я хочу рассказать об этом собравшимся.

– Сильвия, – прервал ее Бенбаум, – все, что ты сообщишь нам, меня устроит. Я уже старый человек, но должен сказать, что, по-моему, эти странные люди, которых вы пригласили, не являются квартиросъемщиками. – Он посмотрел на Розенкрантца, Мудроу и только что появившегося Порки Данлепа. – Двоим из них я не доверяю, потому что не знаю их, а одному, потому что его я уже знаю.

И прежде чем Сильвия нашлась, что ответить, слово взял Порки Данлеп. Он обратился к жильцам «Джексон Армз», не попросив разрешения у Сильвии Кауфман. И Сильвия даже подумала, не оттеснить ли его, но он обладал внушающей уважение фигурой и к тому же, кажется, не собирался ей грубить. Да вдобавок вроде просто пылал энтузиазмом. Может быть, подумала Сильвия, позже пригодится.

– Меня зовут Пол Данлеп, я сержант сто пятнадцатого участка на Северном бульваре. Должен вам сообщить: человек, который вломился в квартиру Паков и атаковал миссис Пак, убит в Манхэттене: застрелен офицерами полиции при задержании. У него в кармане нашли драгоценности, мистер Пак их опознал – они принадлежали его матери. Химэкспертизой с полной достоверностью установлена личность преступника. Таким образом, дело закрыто.

Конечно, сам Данлеп не имел ни малейшего отношения к задержанию Борна Миллера. Того пытались арестовать в момент, когда он во время очередного приступа безумия, вызванного наркотиками, ломился в квартиру своей матери. И даже сделал попытку стрелять, но полицейский патруль – Рита Минтц и Петти Рутвен – его опередили. Не успел Борн вытащить из-за пояса свой пистолет 44-го калибра, в его груди уже сидело девять пуль.

Но сержант Данлеп, как всегда, упустил главное. Он не сказал, что связь между ограблением квартиры Пака и личностью Миллера была установлена по кредитной карточке, выписанной на имя владельца, которая оказалась в кошельке грабителя. Опознанные драгоценности стали доказательством второй категории, а химэкспертизу Данлеп придумал просто на ходу.

Данлеп был счастлив, увидев улыбки облегчения на лицах собравшихся, окунулся в атмосферу благодарности по отношению к измотанному полицейскому, который только что произвел этот трудный арест. Ему и в голову не пришло, что его сообщение сделало собрание менее значимым, но Сильвия это немедленно почувствовала.

Сначала она все же еще надеялась организовать жильцов, но теперь эта надежда ускользнула.

– Пожалуйста, – произнес Эл Розенкрантц, который так же ощутил перелом в настроении собравшихся. – Мне надо быть в Бронксе через час, но прежде я хочу сделать несколько сообщений. Мы все очень рады, что здоровье миссис Пак идет на поправку, – начал он, игнорируя ту враждебную настороженность, которая повисла в воздухе. – Администрация сильно опечалена тем, что здесь произошло. – Розенкрантц переводил взгляд с одного лица на другое. – Но сейчас от того, что убит этот зверь, который причинил всем столько горя, я счастлив, как никто. Вы, конечно, уже знаете, что эта падаль проникла к квартиру миссис Пак через окно, воспользовавшись пожарной лестницей. Возможно, вы захотите приобрести решетки на окна, если у вас их до сих пор нет. Но, пожалуйста, не думайте, что весь груз забот о безопасности ляжет исключительно на вас. Об этом я и хочу сделать заявление. Наверное, вы будете рады узнать, что уже завтра днем в «Джексон Армз» будет работать на полной ставке управляющий. Его имя Ричард Джеймс Волш.

Теперь на Розенкрантца смотрели улыбающиеся лица, и он сиял в ответ, стараясь встретиться взглядом с каждым. Как и предполагалось, ирландское имя всех приободрило. Розенкрантц сначала даже хотел притащить с собой этого Волша, чтобы показать всем его белое лицо, но Волш отказался прийти, сославшись на семейные обстоятельства.

– Первым делом Дик Волш, можете поверить мне на слово, разберется с безобразием в коридоре. Я говорю о почтовых ящиках и замках. Начиная с послезавтрашнего дня вы сможете пользоваться мусоропроводом. Во-вторых, мы решили поставить дом на охрану. В течение двадцати четырех часов у дверей подъезда будет постоянный дежурный, который станет наблюдать за всем происходящим и следить, чтобы любой посторонний, входящий в здание, сообщал, к кому он идет. Охранники в голубой форме, с дубинками по рабочим дням будут работать в две смены. Они рекомендованы нам компанией «Эбек секьюрити» и будут работать у нас до тех пор, пока вы все не удостоверитесь в собственной безопасности. Мы считаем, что постоянная охрана ликвидирует многие, если не все, ваши проблемы. И в-третьих, вам также будет приятно узнать, что мы выслали уведомление о выселении Сэла Рагоззо, арендующему ту самую квартиру, где якобы живут проститутки. В середине марта мы привлечем его к суду, занимающемуся разрешением споров между домовладельцами и квартиросъемщиками. Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь из жильцов явился на суд для дачи показаний. Я уже занял достаточно много вашего времени, поэтому не буду сейчас записывать имена желающих со мной поговорить: они смогут сами позвонить мне в офис. Я оставляю несколько визитных карточек на тот случай, если возникнут какие-то проблемы и вы захотите меня найти.

Небрежным жестом Розенкрантц веером разложил на столе визитки, мысленно благодаря Бога, что его никто не прервал. Несмотря на то что в комнате, где проходило собрание, было прохладно, он уже начинал потеть. Если жильцы так и не зададут никаких вопросов, может, он смотается отсюда до того, как и эта рубашка станет мокрой.

Услышав про офицера по профилактике преступлений, Стенли Мудроу едва сдержался, чтобы на засмеяться. Ведь он сам вышел на пенсию, потому что его назначили офицером по профилактике преступлений в седьмом участке. Поручить кому-либо эту работу, по мнению Мудроу, было все равно, что послать письмо, в котором выражаются «глубокие сожаления». Выступление Порки Данлепа, возможно захватывающе интересное для квартиросъемщиков, особенно информация о химической экспертизе, только усиливало его негодование. Очередная выдумка полицейского. Как правило, всегда надо было умолять отдел химического анализа выдать заключение по определенного рода уликам. Иногда на это уходили месяцы, во всяком случае – никогда не менее недели, разве что журналисты заглядывали инспектору через плечо.

С Элом Розенкрантцем дело обстояло сложнее. От него так и несло неискренностью, но все-таки то, что предложил Розенкрантц, выглядело как очень солидный комплекс мероприятий по защите здания. Возможно, этого будет достаточно, чтобы обеспечить безопасность «Джексон Армз». Идя от метро, Мудроу внимательно смотрел по сторонам. В течение долгих лет службы в нью-йоркской полиции он так или иначе побывал абсолютно везде. Холмы Джексона ему запомнились как район с чистыми улицами и аккуратными кустиками около домов для среднего класса. Теперь он убедился – вокруг мало что изменилось, если изменилось вообще. Владелец дома, кто бы он ни был, видимо, имел веские причины защищать свою собственность. В любом случае казалось, что жильцы вполне удовлетворены информацией, которую довел до их сведения Эл Розенкрантц, и интересовались в основном, когда начнут и как долго их будут охранять.

Мудроу ушел, не дождавшись конца собрания, решив вернуться потом, чтобы поговорить с Сильвией Кауфман. Он не мог ей помочь в деле организации союза жильцов, но это не означало, что он вообще не собирался ничего предпринимать. Мудроу вернулся обратно к «Джексон Армз» и, просмотрев имена квартиросъемщиков около звонков, довольно быстро нашел нужное: Шиман, квартира 4А.

– Вот черт! – выругался Пэт Шиман, открывая дверь. – Ты что, затылком видишь?

– Только тебя, дорогой мой, – ответил Мудроу. Войдя в квартиру, он окинул ее быстрым профессиональным взглядом, заметив как недорогую чистую мебель, так и очень худого человека, который лежат на диване.

– Ты тут особенно не располагайся, Мудроу, потому что я не намерен это долго терпеть. За мной все чисто с тех самых пор, как вышел из тюрьмы. Я работаю шофером в компании ЮПС и за мной никаких грешков, разве что пристрастие к пивку. И если бы меня все еще не считали условным заключенным, я бы плюнул тебе в рожу.

– Вот как, значит, я тебе уже не нравлюсь? За то время, что мы провели вместе перед твоей отправкой в тюрьму, я было решил, что мы стали настоящими корешами. – Мудроу, остановившийся посреди гостиной с руками, засунутыми в карманы пальто, казалось, пришел поговорить как следует. – Послушай, Пэт, знаешь, очень многое изменилось с тех пор, как ты бродяжничал по восточным районам города. Например, я уже больше не полицейский. Вышел на пенсию и работаю частным детективом.

Пэт Шиман понятия не имел, правду ли говорит Мудроу. Но он был уверен, что основная цель посещения им «Джексон Армз» никак не касалась ни его, ни Луи Персио. С другой стороны, Мудроу был все еще опасен. Пока срок условного заключения не вышел, любой, кто связан с правоохранительными органами, опасен, потому что могут отправить в предвариловку всего лишь по словесному требованию полицейского (или офицера по надзору за вышедшими из тюрьмы, которому он что-то нашептал) и продержать там без права выхода на свободу под заклад до тех пор, пока не состоится судебное разбирательство. Если оно вообще состоится. Или пока другой заключенный не пришьет тебя во сне.

Мудроу, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло, вытянув ноги.

– А почему ты не представишь меня своему другу?

Шиман немного подумал, стараясь понять, нет ли в вопросе Мудроу намека на сарказм.

– Этой мой партнер, Луи Персио. Луи, это Стенли Мудроу из седьмого полицейского участка. Вернее, он раньше был из седьмого участка. Теперь он на пенсии.

Пэт Шиман не стал добавлять подробности о болезни Персио; Да и Мудроу видел достаточно много случаев СПИДа, чтобы спрашивать об этом. Персио слегка кивнул Мудроу. Правая сторона его лица была покрыта экземой, и, хотя глаза лихорадочно блестели, в них притаилась смерть. Ему немного осталось, подумал Мудроу, и Пэт Шиман освободится от своей маеты.

– Ты давно живешь здесь, Патрик? – поинтересовался Мудроу.

– Больше двух лет, Стенли, – ответил Шиман. – И готов тебе все рассказать, если ты собираешься помогать Сильвии Кауфман, а не обламывать меня. Брать с поличным – это одно, но преследовать без причины – совсем другое. Черт возьми, я чист и намереваюсь таким оставаться.

Как только Мудроу узнал, что Пэт Шиман и Луи Персио живут здесь уже более двух лет, он отбросил мысль, будто эти двое связаны с проблемой Сильвии Кауфман. Пэт Шиман был всего лишь одним из многочисленных наркоманов, промышлявших в восточной части города. Тогда он арестовал Пэта и давал против него показания в суде. Но сейчас Шиман не употребляет наркотиков и выглядит слишком здоровым, чтобы навести на мысли об этом. Он точно знает, кто в этом доме заправляет всем на самом деле, поскольку видит своих соседей насквозь, не хуже самого Мудроу.

– Я здесь потому, что Сильвия Кауфман – тетушка моей подруги. Конечно, я тебе говорил, что, будучи на пенсии, я иногда работаю по заказу частных лиц. И вот однажды вечером лежу я в постели с моей Бетти, и вдруг она мне начинает рассказывать о проживающей в Куинсе тетушке и намекает при этом, что оценит мою помощь. Когда, человек на пенсии, у него ничего нет, кроме разве что времени, не так ли? Ну вот, короче говоря, навожу я справки и узнаю, что в доме произошло правонарушение на сексуальной почве несколько дней назад, а также то, что здесь ошиваются шлюхи и наркоманы.

Пэт Шиман, который все еще стоял, медленно пошел к холодильнику, достал две банки пива, одну дал Мудроу и сел на стул.

– Ну, а от меня-то чего ты хочешь? – спросил он. В его голосе теперь не было отвращения.

– Я хочу знать, что здесь, черт возьми, происходит, – ответил Мудроу. – Не задавать же мне вопросы этому кретину полицейскому. Толстый идиот понесет всякую ахинею, да и сама работа его – ахинея…

– А ты думаешь, тот, другой, лучше? Тот, который представитель хозяина? – спросил Шиман.

Мудроу пожал плечами.

– То, что он говорил, звучит вполне разумно и дельно.

Пэт Шиман насупился и нагнулся вперед.

– Может, ты растерял свои фараоновские мозги, уйдя на пенсию, Мудроу, но эта мразь настилала слой дерьма потолще, чем ковер в гостиной Дональда Трампа.

– Значит, он нес околесицу?

– Ну, а что ты ожидаешь от домовладельца?

– Я не хочу тратить на него времени. Мне надо понять, что творится в доме.

– Как скажешь, Мудроу.

Пэт Шиман потягивал пиво и смотрел на Луи Персио, который внимательно следил за диалогом. Он подождал, пока Луи не кивнул ему.

– Сначала были только почтовые ящики и замки на входной двери. Все вышло из строя около месяца назад. Потом этот сутенер пристроил на первом этаже двух проституток. Кстати, он выглядит так, что никто не мог сдать ему в аренду квартиру, не понимая, кого видит перед собой. Ну, а последствия очевидны. Шлюхи уже работают в коридоре, их клиенты оскорбляют жильцов. Теперь вот напротив нас поселились два наркомана. Они, наверное, меня приняли за своего, потому что без конца приглашают, разве что не колют насильно. А теперь у них есть несколько постоянных покупателей. Они уже сказали, что собираются работать на всей территории и открыть здешним жителям глаза на прелесть кокаина.

– Их здесь только двое? – спросил Мудроу.

– Я знаю двоих, но сейчас пустует много квартир. Этот хваленый хозяин, который тебе так понравился, черт подери, вышвыривает азиатов и людей без документов так быстро, как только успевает. При таком количестве незаселенных квартир наверняка вот-вот появятся новые люди. Может, уже и появились.

– Ну, а что по поводу грабежа? Здесь в чем дело?

– Квартирная кража, – объяснил Шиман. – Парень вломился к Пакам, когда старая женщина вернулась домой. Может, она застала его с поличным, или он был чересчур под кайфом, чтобы убежать. Как бы то ни было, он избил ее до полусмерти, а потом изнасиловал.

– А ребенок смотрел?

– Да, – ответил Шиман. – Ребенок наблюдал. Но, по-моему, это происшествие не связано со шлюхами и наркоманами. На Холмах Джексона обычно не так уж много преступлений, но квартирные кражи случаются. Люди здесь зажиточные и становятся легкой добычей для тех, у кого нет денег.

Мудроу поднялся, собираясь уходить. У него в голове уже сложился четкий план действий.

– О’кей, Пэт, посмотрим, смогу ли я что-то предпринять до того, как эти отдельные случаи превратятся в эпидемию.

– Это что, шутка? – в первый раз подал голос Луи Персио.

– Ты о чем? – не понял Мудроу.

– По поводу эпидемии.

– Ты слишком мнителен, – решил Мудроу. – Если думаешь, что я боюсь распространения твоей болезни, то ошибаешься. Единственное, что меня сейчас волнует, – это моя собственная любовница. Вот почему я должен заняться этим домом.

Он некоторое время постоял в нерешительности, будто обдумывал что-то.

– Видишь ли, я просто знаю, уверен, что если не спасу этих несчастных, беззащитных жильцов, которые еще только учатся переносить то, с чем, собственно, половина людей в этом городе сталкивается каждый день, моя подружка бросит меня. А она мне слишком нравится, чтобы я мог пустить такое дело на самотек.

– Сделай одолжение, – сказал Персио, как бы не слыша ответа Мудроу. – Сделай нам одно большое одолжение, и тогда мы будем твоими ушами и глазами, твоими стукачами.

Внезапно он закашлялся, казалось, его почти бесплотное тело под зеленым пледом разрывается от приступа на куски. Шиман бросился, чтобы помочь, но Персио жестом остановил его.

– Я долго ждал, чтобы стать стукачом, – добавил Луи.

– А почему бы тебе просто не сказать, чего ты хочешь? – спросил Мудроу. На самом деле эта сделка имела для него привлекательную сторону.

– Если офицер, который наблюдает Пэта после заключения, узнает, что мы живем здесь вместе, он заставит нас расстаться. Это в лучшем случае. Два осужденных после заключения не могут жить на одной площади, даже если один из них скоро умрет. Даже если они любят друг друга.

Луи резко оборвал фразу, пытаясь понять, как подействовали его слова на Мудроу, и решил вести разговор в более спокойных тонах.

– Поговори с этим офицером. Скажи, что мы любим друг друга с детства. Скажи ему, мы – христиане-фундаменталисты и чудом спаслись в тюрьме, поэтому сейчас неразделимы. Ты же видишь, мы просто не можем выехать из этого дома. Со мной ведь никто не будет водиться, даже если у нас хватит денег оплачивать другую квартиру. И еще мне бы не хотелось оказаться в тюремной больнице, пока я могу жить дома.