Текст книги "Кто нашел, берет себе"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Перспективная оценку прибыли, – подсказал папа, и в его голосе послышались нотки бывшей горечи, как в дни после несчастного случая. Спасибо, хоть бесплатно. Говорят, что смогут дать кредит в 2016, если бизнес будет расти по пять процентов. Ну а пока, эти проклятые полярные морозы … Всей маминой зарплаты не хватает на отопление. Сейчас всем тяжело, от Мейна в Миннесоту. Я знаю, это не утешение, но все же.

– Солнышко, нам так жаль, что не получится, – добавила мама.

Пит думал, Тина вот-вот взорвется. Постепенно приближаясь к переломных тринадцати лет, девочка все чаще взрывалась детским гневом, но ничего такого не произошло. Она сказала, что понимает, и Чапел-ридж, на-видимому, слишком крутая школа. Затем она пришла на кухню и попросила Пита сделать ей такой же бутерброд, потому что он выглядел очень вкусно. Он сделал еще один бутерброд, и они все вчетвером стали смотреть в гостиной телевизор и смеяться над «Теории Большого взрыва».

Однако позже, ночью, он услышал, как Тина плакала в своей комнате. От этого ему стало противно на душе. Он пошел к себе, достал из-под матраса блокнот в молескиновом переплете и взялся перечитывать «Беглец направляется на запад».

В том семестре он записался на курсы творческого письма миссис Дэвис, однако, хотя за рассказ ему непременно ставили высокие оценки, уже к февралю он понял, что не будет писателем. Да, он неплохо справлялся со словами, о чем он знал и сам, без миссис Дэвис (хотя она не раз это повторяла), но ему не хватало какой-то творческой искры. Ему интересно было читать художественную литературу, а потом пытаться проанализировать прочитанное, заключая все в более общую структуру. Он почувствовал вкус к такого рода детективной работы, когда писал сочинение о Ротстайне. В библиотеке на Гарнер-стрит он нашел одну из книг, о которых упоминал мистер Рикер, – «Любовь и смерть в американском романе» Фидлера, и она ему так понравилась, что он купил себе ее специально, чтобы делать пометки и записи на полях. Ему как никогда захотелось стать специалистом по литературе, чтобы преподавать, как мистер Рикер (только, возможно, не в школе, а в университете), и когда-нибудь написать книгу, как мистер Фидлер, в которой он бы прошелся по критикам традиционного толка и поставил под сомнение их взгляды на некоторые вещи.

И все же!

Нужны деньги. Мистер Фельдман, консультант сказал ему, что получить полноценную стипендию для него «маловероятно», и Пит это понимал. Он – обычный выпускник обычной Среднезападной школы, парень, который подрабатывает в библиотеке и выполняет одну-две скучные внеклассные работы, что-то вроде выпуска школьной газеты или ежегодника. Даже если бы ему повезло сесть в эту лодку, нельзя забывать о Тине. Она кое-как справлялась в школе, получала то «В», то «С» и, вообще, кажется, в последнее время больше интересовалась макияжем, обувью и поп-музыкой, чем учебой. Ей требовалась перерыв, чтобы как-то отвлечься. Он даже в свои неполные семнадцать было достаточно умен, чтобы понимать: Чапел-ридж может не помочь его младшей сестре … Впрочем, может и помочь. Еще и потому, что она не сломалась. По крайней мере пока.

«Мне нужен план», – думал он, хотя на самом деле ему был нужен не совсем план. Ему была нужна история. И пусть великий писатель, как мистер Ротстайн или мистер Лоуренс, из него никогда не вышел, придумывать сюжеты он таки умел. Именно это ему сейчас и нужно сделать. Только в основе каждого сюжета лежит идея, а с этим у него пока не получалось.

Он начал часами просиживать в магазине на Уотер-стрит, где кофе была дешевым, и даже книги в мягкой палитурке продавались со скидкой тридцать процентов. Однажды в марте после школы, направляясь на работу в библиотеку, он решил зайти в магазин, надеясь поискать что-то из Джозефа Конрада. В одном из немногочисленных интервью Ротстайн назвал Конрада «первым великим писателем двадцатого века, хотя его лучшая вещь и была написана до 1900».

Рядом с магазином под навесом был установлен длинный стол. «ВЕСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА – значилось на вывеске. – НА ВСЕ, ЧТО НА ЭТОМ СТОЛЕ, – СКИДКА 70%. – И ниже: – Кто знает, может, вы наткнетесь на клад »Вдоль этой строки были нарисованы желтые смайлики, чтобы объяснить, что это шутка, только Питу это смешным не показалось.

У него наконец появилась идея.

Неделю спустя он задержался в школе после уроков, чтобы поговорить с мистером Рикером.

– Рад тебя видеть, Пит. – Сегодня на мистере Рикере была яркая узорчатая рубашка с пышными рукавами и психоделическая галстук. Пит подумал: «Вот это сочетание, теперь понятно, почему движение детей цветов сошло на нет». – Миссис Дэвис тебя очень хвалит.

– Она клевая, – сказал Пит. – Я узнаю много нового. – На самом деле, ничего нового он не узнавал и не думал, что кто-то другой на ее уроках то узнавал. Она была приятным человеком и нередко рассказывала о довольно интересные вещи, но Пит все больше склонялся к мысли, что творческого письма невозможно научить, его можно только научиться.

– Чем могу помочь?

– Помните, вы говорили, как дорого стоил бы в наше время рукопись Шекспира?

Мистер Рикер улыбнулся.

– Я всегда об этом рассказываю на уроках в середине недели, когда класс начинает скучать. Нет ничего лучшего, чем жадность, когда надо завладеть вниманием детей. А что? Ты нашел фолио, Мальволио?

Пит вежливо улыбнулся.

– Нет, но, когда мы на февральских каникулах гостили у моего дяди Фила в Кливленде, я нашел у него в гараже целую кучу старых книг. Большинство про Тома Свифта, это юный изобретатель.

– Я хорошо помню и Тома Свифта, и его друга Неда Ньютона, – сказал мистер Рикер. – «Том Свифт и мотоцикл», «Том Свифт и магическая камера» … Когда я был маленьким, мы шутили: «Том Свифт и электрическая бабушка».

Пит снова изобразил вежливый улыбку.

– Там еще было с десяток книг о девочке-детектива Трикси Белден и еще о Нэнси Дрю.

– Кажется, я понимаю, к чему ты ведешь, и мне не хочется тебя разочаровывать, но придется. Том Свифт, Нэнси Дрю, братья Харди, Трикси Белден … Все это интересные свидетельства ушедшей эпохи и замечательное мерило того, как за последние лет восемьдесят изменилось то, что называется подростковой литературой, но эти книги не имеют никакой общественной ценности, даже если они в идеальном состоянии.

– Я знаю, – ответил Пит. – Я потом проверил в блоге «Хорошие книги». Но, пока я их рассматривал, в гараж вошел дядя Филипп и сказал, что у него есть такое, что заинтересует меня еще больше. Я ему до этого рассказывал, что занимаюсь Джоном Ротстайном. Оказалось, это «Беглец» в твердой обложке с автографом. Без посвящения, просто подпись. Дядя Фил рассказал, что получил эту книгу от какого-то парня по имени Эл, проигравший ему в покер десять долларов. Он сказал, что она у него сохраняется уже пятьдесят лет. Я посмотрел на выходные данные, это первое издание.

Мистер Рикер слушал его, качаясь на стуле, но после этих слов с грохотом сел ровно.

– Постой-ка! Ты, вероятно, знаешь, что Ротстайн очень редко давал автографы?

– Да, – кивнул Пит. – Он называл это «искажением совершенной книги».

– Именно так, в этом он был похож на Рэймонда Чандлера. А известно ли тебе, что подписанные автором книги ценятся больше, если автор написал только свое имя, без посвящения?

– Да, на «Хороших книгах» об этом написано.

– Подписанное первое издание Ротстайна, вероятно, чего-то стоит. – Мистер Рикер задумался. – Хотя, если включить мозг, в каком она состоянии?

– В хорошем, – быстро ответил Пит. – Несколько пятен на форзаце и титуле, больше ничего.

– Ты, я вижу, в теме.

– Почитал несколько после того, как дядя показал Ротстайна.

– Эта книга не у тебя, я думаю?

«У меня есть несколько лучше, – подумал Пит. – Если бы вы только знали ». Иногда он чувствовал тяжесть от этого знания, а сегодня – особенно, потому что приходилось врать.

Это ложь ради добра, напомнил он себе.

– Нет, но дядя сказал, что подарит ее мне, если яза хочу. Я сказал, что мне надо подумать, потому что он не … Ну, знаете…

– Не имеет представления, которая ее реальная стоимость?

– Да. Но потом я начал думать …

– Что?

Пит сунул руку в задний карман, достал сложенный лист бумаги и протянул его мистеру Рикеру.

– Я поискал в интернете книжных торговцев, которые покупают и продают первые издания, и нашел этих троих. Я знаю, вы тоже букинист …

– Какой там букинист. Я на свою зарплату не могу себе позволить покупать что-то серьезное, но у меня есть сборник Теодора Ретке с автографом, который планирую передать детям. «Пробуждение». Удивительные стихи. Есть еще Воннегут, но этот почти ничего не стоит. В отличие от Ротстайна, отец Курт подписывал все, что угодно.

– Я только подумал, знаете ли вы кого-то из них, и, как что знаете, скажете, кто лучше. Если бы я решил взять у дяди эту книгу и потом … Ну, понимаете, продать ее.

Мистер Рикер развернул лист, посмотрел на него, после чего снова посмотрел на Пита. От этого взляда, внимательного и одновременно доброжелательного, Пит почувствовал неловкость. Может, это была таки неудачная идея, и он не так уж и специалист в сочинительстве, но отступать поздно, придется как-то выкручиваться.

– Я знаю их всех. Но, черт побери, еще я знаю, как много для тебя значит Ротстайн, и не только из твоей прошлогодней работы. Энни Дэвис говорит, ты часто его вспоминаешь на творческом письме. Она утверждает, что трилогия о Голде – это твоя Библия.

Пит вынужден был согласиться. Он и не подозревал, каким разговорчивым был. Следует прекратить так много говорить о Ротстайне, решил он. Это опасно. Люди могут вспомнитьоб этом, если …

Если.

– В том, чтобы литературных кумиров, нет ничегого плохого, Пит, особенно если ты собираешься в колледже изучать литературу. Для тебя это Ротстайн, по крайней мере сейчас, и эта книга может стать началом собственной библиотеки. Ты уверен, что хочешь продать ее?

Пит мог ответить на этот вопрос абсолютно искренне, хотя на самом деле речь шла не о книге с автографом – Да, уверен. У нас дома сейчас некоторые трудности …

– Я слышал, что случилось с твоим отцом, это ужасно. Слава Богу, хоть этого психа схватили, пока он не успел еще чего натворить.

– Папе уже лучше, они с мамой снова работают, только, понимаете, мне понадобятся деньги на колледж …

– Понимаю.

– Однако это сейчас не главное. Моя сестра хочет учиться в Чапел-ридж, а родители говорят, что не могут ее туда устроить. По крайней мере, в следующем году. Они, конечно, зарабатывают, но не столько. А мне кажется, ей надо учиться в таком месте. Она пока, не знаю, как бы так сказать, отстает.

Мистер Рикер, который, безусловно, видел на своем веку немало отстающих учеников, серьезно покивал.

– Если бы Тина могла подружиться с теми, кто хоть пытается учиться, особенно с этой девочкой, Барбарой Робинсон, с которой она дружила, когда мы жили в Вест Сайде, все могло бы сложиться иначе.

– Это хорошо, что ты думаешь о сестре, Пит. Даже благородно.

Пит никогда не считал себя благородным. От неожиданности он даже заморгал глазами.

Пожалуй, видя его смущение, мистер Рикер снова устремил взгляд на бумагу.

– Ну хорошо. «Книги Гриссома» для тебя лучший вариант, конечно, если бы Тедди Гриссом был жив, но сейчас магазином заправляет его сын, а он, откровенно говоря, скряга еще тот. Он честный, но с долларом расстается никак охотно. Он скажет, мол, времена сейчас такие, но на самом деле у него такой характер.

– Хорошо …

– Думаю, ты посмотрел в интернете, сколько может стоить первое издание «Беглеца» в хорошем состоянии и с автографом?

– Да. Две-три тысячи. Этого хватит на год обучения в Чапел-ридж, но хоть начать можно. Папа называет это «честные деньги».

Мистер Рикер кивнул.

– Действительно. Тедди-младший, вероятно, начнет с восьмисот, ты можешь раскрутить его на тысячу, но, если продолжать давить, он может встать на дыбы и пошлет тебя куда подальше. Следующий магазин Бадди Франклина, «Покупай книгу». Он тоже ничего – то есть, дела ведет честно, только Бадди мало интересуется художественной литературой двадцатого века. У него другая большая игра, он продает старинные карты и атласы семнадцатого века богатым ребятам из Брансон-парк и Сахарной пригорке. Но, если не сможешь уговорить Бадди оценить книгу, иди в «Гриссом» к Тедди-младшего, можешь получить от тысячи двухсот. Я не говорю, что получишь, но шанс есть.

– А «Редкие издания Эндрю Халлидея»?

Мистер Рикер нахмурился.

– От Халлидея я бы держался подальше. У него небольшой магазинчик на Лейсмейкер-лейн в торговом центре рядом с Ловер-Мейн-стрит. Помещение шириной не более вагона в поезде, зато длинные, почти на целый квартал. И все вроде бы хорошо, но у него какой-то привкус. Я слышал, он не слишком щепетилен о происхождении определенных товаров. Знаешь, что это значит?

– Линия собственности.

– Правильно. Которая заканчивается бумажкой, которая свидетельствует, что ты легально владеешь тем, что хочешь продать. Единственное, о чем я знаю наверняка: лет пятнадцать назад Халлидей продал пробный экземпляр «Да и славных мужей Похвала» Джеймса Эйджи, а оказалось, что он был похищен из имения Брук Астор. Она была богатой старой сплетницей из Нью-Йорка и держала вороватого управляющего делами. Халлидей показал чек, и его отчет о том, как к нему попала книга, похож на правду, потому делу против него не дали ход. Но чек можно и подделать. Я бы держался от него подальше.

– Спасибо, мистер Рикер, – сказал Питер, а сам подумал, что, если бы решил действовать, то направился бы сразу к «Редкие издания Эндрю Халлидея». Но ему нужно было бы вести себя крайне осторожно, и, если бы мистер Халлидей отказался платить наличными, сделка не состоялась бы. К тому же ни при каких обстоятельствах он не должен был узнать имя Пита. Даже грим не помешал бы, но здесь нельзя перегнуть палку.

– Пожалуйста, Пит, но, если я скажу, что доволен этим разговором, это будет неправдой.

Пит его хорошо понимал. Он и сам не испытывал радости.

Месяц спустя он все еще ломал голову, как поступить, и уже почти пришел к выводу, что попытка продать даже одну записную книжку – дело слишком рискованное и неблагодарное. Все бы ничего, если бы можно было обратиться к какому-то частному коллекционеру – ему несколько раз приходилось читать о людях, которые, например, покупают ценные картины, чтобы повесить их в какой-то тайной комнате, где только они могут любоваться ими, – но он сомневался, что найдет кого-то из них. Все больше и больше Пит склонялся к тому, чтобы пожертвовать их анонимно. Можно было бы, скажем, отправить их в библиотеку Нью-Йоркского музея. Ее заведующий наверное поймет их ценность. Однако сделать это тихо и незаметно, как хотелось Питу, было невозможно. Это совсем не то, что бросать конверты с деньгами в никому не известный почтовый ящик на углу. А вдруг его кто-то запомнит на почте?

Как-то дождливым вечером в апреле 2014 в его комнату снова вошла Тина. Миссис Бизли давно исчезла, а пижаму изменила просторная кофта с символом футбольной команды «Кливленд Браунс», но для Пита она оставалась той же маленькой взволнованной девочкой, которая во времена, когда все было плохо, спрашивала, будут мама и папа расставаться. С хвостиками и лицом, очищенным от того легкого макияжа, который ей позволяла наносить мама (Пит подозревал, что, приходя в школу, она наносила себе новый слой), ей можно было дать лет десять, никак тринадцати. Он подумал: «Тинси уже почти подросток». В это было трудно поверить.

– Можно к тебе на минутку?

– Конечно.

Пит лежал на кровати и читал роман Филиппа Рота «Она была так хороша». Тина уселась с ногами на стул у его письменного стола, натянула кофту на голени и сдула несколько волосинок сбившихся на лбу прикрывая едва заметные прыщики.

– О чем-то думаешь?

– Гм … Да. – Но продолжать она не стала.

Он наморщил нос в ее сторону.

– Ну-ка, говори все как есть. Что, какой-то парень тебя послал?

– Это ты посылал эти деньги? – Спросила она. – Да?

Пит ошеломленно уставился на нее. Попытался что-то ответить и не смог. Попытался убедить себя, что не-расслышал, и тоже не смог.

Она кивнула, будто он признался.

– Да, это ты. У тебя на лице написано.

– Это не я, Тинси. Просто я не ожидал такого. Где бы я взял такие деньги?

– Не знаю. Но я помню ту ночь, когда ты спросил у меня, что бы я сделала, если бы нашла сокровище.

– Я такое спрашивал? – Думая: «Ты же почти спала! Ты не можешь этого помнить ».

– Ты говорил о дублонах. Старинные монеты. Я ответила, что отдала бы их папе с мамой, чтобы они больше не ссорились, и ты так и сделал. Только это был не пиратский клад. Это были обычные деньги.

Пит отложил книгу.

– Только им не говори этого, а то они могут тебе поверить.

Она серьезно посмотрела на брата.

– Я бы никогда им не рассказала. Но я спросить … Они действительно закончились?

– В записке в последнем конверте так было сказано, – осторожно ответил Пит. – И после этого ничего не приходило, так что, наверное, закончились.

Она вздохнула.

– Да. Как я и думала. Но я должна была спросить. – Она встала, собираясь уходить.

– Тинси?

– Что?

– Мне жаль, что так получилось с Чапел-ридж. И жаль, что деньги закончились.

Она села.

– Я сохраню твой секрет, если ты сохранишь мой и мамин, согласие?

– Хорошо.

– В ноябре она возила меня к Чап – так его учат называть, – когда там был день открытых дверей. Она не хотела, чтобы папа знал, думала, он злиться. Но тогда она еще думала, что они смогут меня туда отдать, особенно, если бы мне дали стипендию для малообеспеченных. Знаешь, что это?

Пит кивнул.

– Только деньги перестали поступать, и это было до снегов и этих непонятных морозов в декабре и январе. Мы посмотрели несколько кабинетов и лабораторий. Там компьютеров, наверное, тысячи. Еще мы посмотрели спортивный зал, и души. У них там отдельные кабинки для переодевания, а не такие совместные стойла, как в Нортфилд. По крайней мере, для девочек. Угадай, кто в нашей группе был экскурсоводом.

– Барбара Робинсон?

Она улыбнулась.

– Приятно было снова ее увидеть. – Но здесь улыбка погасла. – Она сказала «привет», обняла меня, спросила, как дела, но было видно, что она меня почти не помнит. Да и зачем ей меня помнить, да? Ты знал, что она, Хильда, Бетси и еще несколько девочек были на концерте «Окружающая»? На том, который хотел взорвать тот тип, который папу переехал?

– Да. – Пит так же знал, что старший брат Барбары Робинсон сыграл не последнюю роль в спасении Барбары и ее подруг, а может быть, и тысяч других людей. Ему за это дали не то медаль, не то символический ключ от города, или еще что. Вот это настоящий героизм, не только прятаться по углам и отправлять родителям украденные деньги.

– Ты знал, что меня в тот день приглашали идти с ними?

– Что? Нет.

Тина кивнула.

– Я сказала, что не смогу пойти, потому что заболела. Только я не болела. Я не пошла, потому что мама сказала, что у них нет денег на билет. За несколько месяцев мы переехали.

– Ничего себе!

– Да. Пропустила сплошь веселье.

– Как же прошла школьная экскурсия?

– Хорошо, но ничего особенного. Мне и в Нортфилде будет неплохо. Слушай, они когда узнают, что я твоя сестра, наверное, будут меня на халяву учить, ты же у нас в почетном списке.

Питу вдруг стало так грустно, слезы на глаза навернулись. А все из-за трогательную растроганность, которая всегда была присуща Тени, в сочетании с уродливой россыпью прыщей на лбу. Интересно, ее за них дразнят в школе? Если нет, то будут.

Он протянул руки.

– Ну, иди ко мне. – Она подошла. Пит крепко обнял ее, потом взял за плечи и строго посмотрел в глаза.

– Но эти деньги … Это не я.

– Да. Как скажешь. Может, тот блокнот, который ты читал, был набит деньгами? – Она засмеялась. – У тебя был такой виноватый вид, когда я тебя с ним заскочила тогда.

Он закатил глаза под лоб.

– Иди спать, крошка.

– Хорошо. – У дверей она вернулась. – А мне понравились те кабинки для переодевания. И еще кое-что. Хочешь, скажу? Только ты подумаешь, что это странно.

– Давай, говори.

– Там ученики носят форму. Девочки – серые юбки с белыми блузками и белыми гольфами. Можно надевать свитер, если хочешь, серый, как юбка, или красивый темно-красный. Барбара говорит, они называют его мыслил-ским.

– Форма? – Удивленно сказал Пит. – Тебе нравится носить форму?

– Я же говорила, что ты удивишься. Мальчики не знают, какие бывают девушки. Девушки могут тебя обижать, если ты носишь неправильный одежду, или если носишь правильную, но слишком часто. Можно надевать разные блузки или кроссовки по вторникам и четвергам, можно делать разные комплекты, но довольно быстро они – плохие девочки начинают понимать, что у тебя есть только три джемперы и шесть хороших школьных юбок. И тогда они начинают говорить пакости. Но, если все ежедневно одеваются однаково … Разве что свитера разных цветов … Она снова сдула со лба волосы. – У мальчиков такого не бывает.

– Вообще-то, бывает, – сказал Пит.

– Все равно, мама научит меня шить одежду самостоятельно по выкройкам из журналов. «Симплисити» или «Баттерик», и тогда у меня будет больше. А еще у меня есть друзья. Много друзей.

– Эллен, например.

– Эллен нормальная.

«И после школы получит достойную работу официантки или буфетчицы, – подумал Пит, но промолчал. – Это если она не забеременеет в шестнадцать ».

– Я только хотела сказать, чтобы ты не волновался.

– Я не волнуюсь, – заверил ее Пит. – Я знаю, у тебя все будет хорошо. И это не я посылал деньги. Честно.

Она улыбнулась, грустно и одновременно заговорщицки, и вдруг как-то совсем перестала быть похожей на маленькую девочку.

– Ладно, понятно.

Тина пошла, осторожно закрыв за собой дверь.

В ту ночь Пит долго не мог заснуть. Вскоре после этого он сделал самую большую ошибку в своей жизни.