Текст книги "Нужные вещи (др. перевод)"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 56 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

5

Как только Нетти увидела серое, опухшее лицо и запавшие глаза Полли, ее собственные страхи, грызшие ее всю дорогу от дома, сразу же отступили на второй план. Ей даже не нужно было смотреть на Поллины руки (Полли держала их на уровне пояса – опустить их вниз означало бы обречь себя на ужасные мучения), чтобы понять, что с ней происходит.

Лазанья была бесцеремонно брошена на столик у подножия лестницы. Если бы она шлепнулась на пол, Нетти бы даже и не обернулась. Издерганная, нервная женщина, какой она виделась кумушкам Касл-Рока, женщина, которая как будто все время бежит от каких-то злодеев, хотя – на самом деле – она всего лишь вышла на почту, сейчас этой женщины не было и в помине. На ее месте возникла другая Нетти. Нетти Полли Чалмерс.

– Спускайся, – решительно проговорила она. – Иди в гостиную. Я принесу терморукавицы.

– Нетти, со мной все в порядке, – слабо произнесла Полли. – Я приняла таблетку, и через пару минут…

Но Нетти уже взяла ее под руку и повела в гостиную.

– Что случилось? Может, ты их отлежала во сне?

– Нет, от этого я бы проснулась. Просто… – Полли рассмеялась. Странным и нездоровым смехом. – Просто боли опять начались. Я знала, что сегодня будет плохо, но не ожидала, что будет настолькоплохо. И терморукавицы тут не помогут.

– Иногда ведь помогают. Ты ведь знаешь, что помогают. Посиди тут.

Тон Нетти не допускал никаких возражений. Она усадила Полли в мягкое кресло, а сама побежала в ванную за рукавицами. Полли перестала ими пользоваться больше года назад, но Нетти, казалось, относилась к ним со сверхъестественным благоговением. «Куриный суп по версии Нетти», [10]10
  Имеется в виду старая шутка про еврейскую маму, которая всех и вся лечила куриным супом.


[Закрыть]однажды назвал их Алан, и Полли тогда искренне посмеялась.

Полли сидела в кресле, положив руки на подлокотники, и не отрываясь смотрела на диван, стоявший в другом конце комнаты, – в пятницу они с Аланом занимались на нем любовью. Тогда ее руки совсем не болели. С тех пор как будто прошла целая вечность. Сейчас ей казалось, что то удовольствие – не важно, насколько сильное и пронзительное, – было чем-то призрачным, эфемерным. Любовь кружит голову, да. Но не любовь движет миром. По убеждению Полли, вселенную на ее хрустальной оси вращают вопли тяжелораненых и стоны больных.

Ты, глупый диван,подумала она. Глупый пустой диван, что мне теперь с тебя толку?

Нетти вернулась с рукавицами. Они были похожи на стеганые кухонные прихватки, соединенные изолированным проводом. Из левой рукавицы торчал электрический шнур с вилкой. Полли увидела рекламу этих рукавичек в «Домашнем хозяйстве». Она позвонила в Государственный фонд борьбы с артритом, и ей там сказали, что в некоторых случаях эти рукавицы дают временное облегчение. А когда она показала журнал доктору Ван Аллену, он сказал так:

– Ну, можно попробовать. Хуже от них не будет.

Даже тогда, два года назад, эта фраза уже успела изрядно ей надоесть.

– Нетти, через пару минут…

– …тебе станет лучше, – закончила за нее Нетти. – Разумеется, тебе станет лучше. И может быть, не без помощи этих штук. Давай сюда руки.

Полли сдалась и послушно вытянула руки. Нетти раскрыла рукавицы и надела их на руки Полли с осторожной сосредоточенностью сапера, который пробует разминировать пластиковую бомбу со взведенным механизмом. Ее прикосновения были нежными, опытными и сочувственными. Полли не думала, что рукавицы помогут… а вот искренняя забота Нетти ужевозымела действие.

Нетти взяла вилку, встала на колени и воткнула ее в розетку у самого пола. Рукавицы слабо загудели, и первые волны сухого тепла щекотно прошли по рукам.

– Нетти, ты слишком ко мне добра, – мягко сказала Полли. – Ты это знаешь?

– Даже слишком– этого все равно мало, – ответила Нетти. Ее голос звучал слегка хрипло, а глаза ярко сияли. – Полли, я знаю, что не должна в это вмешиваться, но я больше не могу спокойно смотреть, как ты мучаешься. Ты должна что-то сделать со своими руками. Должна.Нельзя себя так изводить.

– Я знаю, милая. Я знаю. – Полли предприняла титаническое усилие, чтобы пробиться сквозь стену депрессии, которая выстроилась у нее в голове. – Кстати, Нетти, а почему ты пришла? Я так думаю, явно не для того, чтобы поджарить мне руки. Что-нибудь случилось?

Нетти улыбнулась:

– Я испекла тебе лазанью.

– Правда? Ой, Нетти, не надо было тебе…

– Не надо? А я считаю, что надо. Сегодня ты точно готовить не сможешь, и завтра тоже. Я положу ее в холодильник.

– Спасибо. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.

– Я сама рада, что решила ее приготовить. А теперь, когда я тебя увидела, рада вдвойне. – Она подошла к двери и обернулась. Луч солнца упал ей на лицо, и в это мгновение Полли могла бы увидеть, какой выжатой и усталой была сама Нетти, но она ничего не заметила. Из-за боли. – Сиди и не смей вставать!

Полли рассмеялась, удивив и себя, и Нетти:

– А как я, по-твоему, встану?! Я же в ловушке!

Нетти вышла из комнаты, и через пару минут в кухне послышался звук открывающейся и закрывающейся дверцы холодильника: Нетти убрала туда лазанью. Потом она крикнула:

– Может быть, кофе сварить? Выпьешь чашечку? Я помогу.

– Да, – ответила Полли. – С удовольствием. – Теперь рукавицы гудели громче; они уже прилично нагрелись. Либо они все-таки помогали, либо начала действовать таблетка, причем быстрее, чем та, что она приняла в пять часов. Скорее всего дело было в сочетании того и другого. – Только, Нетти, если тебе нужно идти…

Нетти показалась в дверях. Она надела свой фартук, и в одной руке у нее был старый луженый кофейник. Она принципиально не пользовалась новым тошибовским автоматом… но Полли давно признала, что кофе из кофейника Нетти был не в пример лучше.

– А куда мне идти-то? – сказала Нетти. – К тому же дом заперт и Бандит его охраняет.

– Ага. – Полли кивнула, улыбнувшись про себя. Она хорошо знала Бандита. Тот еще грозный охранник. Весит целых двадцать фунтов [11]11
  Около восьми килограммов.


[Закрыть]и всегда готов предоставить брюхо на предмет почесать первому встречному: почтальону, электрику, коммивояжеру, продающему всякий хлам, – любому, зашедшему в дом.

– Все равно ей придется оставить меня в покое, – сказала Нетти. – Я ее предупредила. И потом, я ее уже два дня не видела и не слышала. Наверняка до нее наконец дошло, что я говорила серьезно.

– Кого предупредила? О чем? – не поняла Полли, но Нетти уже вышла из комнаты, а Полли и вправду была прикована к креслу электрическим шнуром от своей грелки. А к тому времени как Нетти вернулась с кофейным подносом, перкордан уже слегка затуманил мозги, и Полли забыла это странное высказывание… что, впрочем, было и неудивительно: Нетти часто говорила странности.

Нетти добавила в кофе Полли сливки и сахар и поднесла чашку к ее губам, так чтобы Полли могла отпивать понемножку. Они болтали о том о сем, и, само собой, очень скоро их разговор перешел на новый магазин. Нетти еще раз рассказала Полли о том, как она покупала свой абажур из цветного стекла, но далеко не в таких захватывающих деталях, какие Полли могла бы ожидать от рассказа о столь экстраординарном событии в жизни Нетти. Зато ей вспомнилась другая деталь: записка, переданная мистером Гонтом в контейнере для пирога.

– Да, чуть не забыла… мистер Гонт просил меня сегодня к нему зайти. Он сказал, что у него есть какая-то штука, которая может быть мне интересной.

– Куда ты пойдешь?! С твоими-то руками!

– Не знаю. Может быть, и схожу. Мне уже лучше. Кажется, в этот раз рукавицы действительно помогли, даже чуть-чуть. И потом, что-тоже мне надо делать? Не могу же я целый день тут сидеть. – Полли посмотрела на Нетти с шутливой мольбой.

– Да, наверное. – Внезапно Нетти посетила идея: – Знаешь что? Я могла бы зайти к нему по дороге домой и попросить, чтобы он сам к тебе заглянул.

– Ой, нет, Нетти, не надо. Тебе же не по дороге!

– Да ладно, какая-то пара кварталов. К тому же мне и самой хочется посмотреть – вдруг у него там окажется еще что-нибудь из цветного стекла. Денег у меня с собой нет, но он ведь об этом не знает, а за просмотр денег не берут, правильно?

– Да, но звать его сюда…

– А я объясню, что с тобой, – решительно проговорила Нетти, собирая чашки обратно на поднос. – Почему бы и нет? Владельцы частных магазинов часто устраивают показы товаров на дому. Тем более если вещь стоящая.

Полли смотрела на Нетти с любовью и благодарностью.

– Знаешь, Нетти, здесь ты совсем другая.

Нетти удивилась:

– Я?!

– Да.

– И какая?

– Хорошая. Ладно, не важно. Если у меня не будет повторного приступа, я думаю, что ближе к вечеру я все равно выйду из дома. Но если ты все-таки забежишь в «Нужные вещи»…

– Я точно зайду. – Нетти так и пылала рвением. Теперь эта идея заслонила все ее прежние страхи. Сделать что-то для Полли, без сомнения, было лучшим лекарством для ее расшатанных нервов.

– …и если он будет там, дай ему мой телефон и попроси позвонить, если товар, который он собирался мне предложить, уже пришел. Сделаешь?

– Запросто! – Нетти совсем расхрабрилась. Она взяла поднос и унесла его на кухню. Там она сняла фартук, повесила его на крючок и вернулась в гостиную, чтобы снять с Полли рукавицы. Пальто она уже надела. Полли еще раз поблагодарила ее – и не только за лазанью. Руки по-прежнему очень болели, но теперь боль стала хотя бы терпимее. Она снова могла двигать пальцами.

– Спасибо, Нетти.

– Пожалуйста. И знаешь что? Ты действительновыглядишь лучше. Когда я вошла и тебя увидела, я по-настоящему испугалась. Пока я не ушла… тебе что-нибудь еще нужно?

– Да вроде не нужно. – Полли потянулась и неуклюже схватила Неттину руку своими руками, все еще красными и горячими от грелки. – Я очень рада, что ты зашла, милая.

В тех редких случаях, когда Нетти улыбалась, она улыбалась не только губами, но и всем лицом, – будто утреннее солнце пробивалось сквозь тучи.

– Я люблю тебя, Полли.

Это тронуло Полли.

– Я тоже люблю тебя, Нетти.

Нетти вышла. Полли еще не знала, что видит Нетти в последний раз.

6

Замок на входной двери дома Нетти Кобб был не сложнее защелки на коробке с леденцами. Первый же ключ, который попробовал Хью, после короткой возни отпер дверь.

На полу прихожей сидел маленький песик, желтый с белой манишкой. Когда на него упали лучи утреннего солнца и вслед за ними – широкая тень Хью, он громко гавкнул.

– Ты, наверное, Бандит, – ласково сказал Хью и полез в карман.

Песик еще раз гавкнул и брякнулся на спину, растопырив все четыре лапы: мол, чешите мне пузико.

– Ай, какой молодец! – сказал Хью.

Песик забарабанил по полу куцым обрубком хвоста, видимо, в знак согласия. Хью прикрыл дверь и присел на корточки. Одной рукой он почесал правую сторону грудки Бандита, магическим образом связанную с правой же задней лапой, отчего та начала судорожно дергаться. Другой рукой он достал из кармана швейцарский армейский нож.

– Хорошая псина! – промычал Хью. – Хороший мальчик!

Он перестал чесать пса и достал из кармана клочок бумаги, на котором его почерком, похожим на закорючки двоечника-первоклассника, было написано то, что продиктовал ему лисий хвост. Хью, даже не одеваясь, вскочил с постели и быстренько все записал, чтобы не забыть ни единого слова:

[12]12
  Я никому не позволю закидывать грязью мои чистые простыни. Я же тебе говорила, что достану тебя!


[Закрыть]

Он вытянул штопор, скрытый в одной из прорезей ножа, и наколол на него записку. Потом повернул рукоятку ножа так, чтобы штопор торчал между указательным и безымянным пальцами. Он снова принялся почесывать Бандита, который так и лежал на спине, приветливо глядя на Хью. Радости полные штаны,подумал Хью.

– Да! Какие мы умные и красивые! А какие у нас лапки! – мурлыкал Хью, продолжая скрести жесткую шерсть. Бандит был похож на собаку, которая кверху ногами едет на невидимом велосипеде. – Конечно! Конечно! А знаешь, что у меня есть? У меня есть лисий хвост! Правда-правда!

Хью поднес руку со штопором к белому пятну на груди Бандита.

– И знаешь что? Я хочу, чтобы он оставался у меня и дальше!

Он с силой опустил руку. Левой, которой он чесал Бандита, он прижал песика к полу, а правой три раза прокрутил штопор. Теплая кровь брызнула вверх, залив обе его руки. Пес несколько раз дернулся и затих. Не лаять ему больше. Вот такие дела.

Хью резко выпрямился. Сердце бешено колотилось в груди. Только теперь до него дошло, что он сделал ужасную вещь – просто невообразимую вещь. Может быть, Нетти и была полоумной, а может, и нет… но она была одна-одинешенька в этом мире, и он только что убил пса, который скорее всего был ее единственным другом в этом дерьмовом мире.

Он вытер липкие руки о рубашку. На темной шерсти кровь была практически незаметна. Хью не мог отвести глаз от мертвого пса. Он это сделал. Да, он это сделал. Но ему было трудно в это поверить. Что это на него нашло? Казалось, что он был в каком-то трансе или что-то типа того.

Внутренний голос, который иногда рассказывал ему о встречах Анонимных алкоголиков, прорезался снова. Да, ты это сделал… и когда-нибудь ты в это поверишь, дай только время. И не был ты ни в каком трансе; ты знал, что делаешь.

И для чего.

Паника накатила тяжелой волной. Пора убираться отсюда. Хью медленно попятился к выходу, потом испустил хриплый вопль и врезался со всего маху в закрытую дверь. Слепо нашарив за спиной ручку, он повернул ее и выскользнул из дома придурочной Нетти. Дико озираясь по сторонам, он чуть ли не бегом рванул к своему фургончику. Он почему-то решил, что уже полгорода собралось на улице, чтобы его осудить. Но на улице не было никого, кроме мальчишки, гнавшего на велосипеде. В багажник велосипеда под странным углом был засунут пенопластовый холодильник для пикников. Парнишка мельком взглянул на Хью Приста и покатил дальше. Улица совсем опустела, лишь колокольный звон раздавался вдали… на этот раз он созывал методистов.

Хью поспешил к машине. Он приказал себе не бежать, но, приблизившись к грузовику, все же сорвался на рысь. В спешке он долго возился с дверью, никак не мог попасть ключом в замок. Потом сел за руль и с третьей или четвертой попытки все-таки вогнал ключ в замок зажигания – эта сволочь никак не хотела втыкаться на место. Пришлось взять себя в руки, слегка успокоиться, и только тогда эта погань вошла в гнездо. Его лоб покрылся бисеринками пота. Хью пережил не одно похмелье, но по сравнению с этимлюбое похмелье было как праздник. Его теперешнее состояние было больше похоже на начинающуюся малярию или еще какую-нибудь хрень.

Фургончик завелся и выплюнул клуб голубоватого дыма из выхлопной трубы. Нога Хью соскользнула со сцепления, машина резко рванула вперед и заглохла. Яростно пыхтя, Хью завел двигатель по новой и быстро уехал прочь.

К тому времени как он доехал до автобазы и пересел с казенного фургончика в свой побитый «бьюик», и Бандит, и те ужасные вещи, которые он с ним проделал штопором, стерлись из его памяти. Теперь он думал о других, значительно более важных вещах. Возвращаясь на автобазу, он почему-то уверился в том, что за это время кто-то влез к нему в дом и украл лисий хвост.

Хью гнал машину, как сумасшедший. Затормозил в десяти сантиметрах от своего прогнившего крыльца, засыпав его гравием и окутав клубами пыли, выскочил из машины и взлетел по ступенькам. Вбежав в дом, он бросился к шкафу, рывком открыл дверцу и, встав на цыпочки, принялся лихорадочно шарить по верхней полке трясущимися руками.

Ничего, кроме голого дерева. Хью даже всхлипнул от страха и злобы. Но потом его левая рука утонула в том самом мягком на свете бархате, который не был ни шелком, ни шерстью, и сразу же успокоился. Волна облегчения накрыла его с головой. Это было как пища для страждущего, отдых для утомленного… хинин для больного малярией. Глухое стакатто в его груди начало потихонечку утихать. Он снял лисий хвост с полки и уселся за кухонный стол. Уложив хвост на колени, Хью принялся гладить его обеими руками.

Так он просидел часа три, если не больше.

7

Хью не узнал мальчика на велосипеде, но это был Брайан Раск. Этой ночью Брайану тоже приснился сон, и в результате сегодня утром ему тоже пришлось выполнять поручение.

Действие в этом сне происходило перед самым началом седьмой игры чемпионата страны по бейсболу – какого-то доисторического чемпионата времен Элвиса Пресли, – и в этом матче встречались давние соперники. Можно даже сказать, что это было бейсбольное воплощение апокалиптического противостояния двух мощных сил: «Доджерс» против «Янки». Сэнди Куфакс стоял на площадке, разминаясь перед броском. А между подачами он беседовал с Брайаном Раском – объяснял Брайану, что ему нужно сделать. Объяснял очень доходчиво и подробно. Брайан усвоил все с первого раза. Без всяких проблем.

Проблема была в другом: Брайану не хотелось этого делать.

Споря с бейсбольной легендой, с самимСэнди Куфаксом, Брайан чувствовал себя как последний червяк, но все равно возражал до последнего.

– Вы не понимаете, мистер Куфакс, – говорил он. – Я должен был подшутить над Вильмой Ержик, и я это сделал. Ужесделал!

– Ну и что? – отвечал Сэнди Куфакс.

– Ну, такой был договор. Восемьдесят пять центов и одна услуга.

– А ты уверен, дружище? Что только одна услуга? Уверен? Он что, так и сказал: «Одна услуга и все, мы в расчете»? Вот прямо так и сказал?

Брайан не был уверен, что мистер Гонт сказал именно так, но ощущение, что его поимели, росло с каждой секундой. Нет, даже не поимели. Зацапали.Приманили, как мышь в мышеловку.

– Я тебе вот что скажу, дружище. Договор…

Он умолк, не закончив фразу, и с шумом выдохнул воздух, подавая жесткий высокий пас. Мяч влетел в перчатку принимающего со звуком ружейного выстрела и выбил из нее тучу пыли. А Брайан вдруг понял, что ему знакомы эти живые голубые глаза, сверкавшие из-за маски подающего. Это был мистер Гонт. Брайану стало не по себе.

Сэнди Куфакс принял обратный пас мистера Гонта и посмотрел на Брайана. Его глаза были пустыми, как шарики из коричневого стекла.

– Договор – это совсем другое. Так что слушай меня,дружище. Я тебе объясню, что такое договор.

Глаза Сэнди Куфакса вовсе не были карими, вдруг понял во сне Брайан; они были голубыми, и так и должно было быть, потому что тот Сэнди Куфакс из сна был не просто Сэнди Куфаксом, но и мистером Гонтом тоже.

– Но…

Куфакс-Гонт поднял руку в перчатке.

– Я тебе вот что скажу, дружище: я ненавижуэто слово. Из всех слов в английском языке это – самое отвратительное. Даже больше того. По-моему, это самое мерзкое слово во всехязыках. Знаешь, что это за слово такое: «Но»? Так лошадей погоняют.

Человек в старомодной форме «Бруклин Доджерс» положил мяч в перчатку и повернулся к Брайану. Сомнений не оставалось: это был мистер Гонт, и Брайан почувствовал, как его сердце сжала ледяная, давящая рука страха.

– Да, Брайан, я действительно велел тебе сыграть шутку над Вильмой Ержик, но я же не говорил, что эта шутка будет одной-единственной.Это тытак решил, дружище. Ты мне веришь или, может, включить тебе запись нашего разговора?

– Я вам верю, – сказал Брайан упавшим голосом. Он из последних сил сдерживался, чтобы не разреветься. – Я вам верю, но…

– Что я только что говорил тебе про это слово?

Брайан опустил голову и тяжело вздохнул.

– В искусстве торговли тебе еще надо многому научиться, – сказал Куфакс-Гонт. – И тебе, и всем остальным в Касл-Роке. Вот, кстати, одна из причин, почему я приехал сюда. Провести семинар по высокому искусству торговли. Был тут у вас один тип, Мериллом звали, вот он в этом кое-что понимал… но это было давно и неправда, и где теперь этот Мерилл? – Лиланд Гонт улыбнулся, обнажив свои крупные, неровные зубы на узком, задумчивом лице Сэнди Куфакса. – И кстати, определение понятия «сделка». Тут мне тоже придется провести некоторый ликбез, а то очень уж все запущено.

– Но… – Слово слетело с губ Брайана прежде, чем он успел сообразить, что этого лучше не говорить.

– Никаких «но», – решительно заявил Куфакс-Гонт. Он наклонился вперед. Его глаза внимательно наблюдали за мальчиком из-под козырька бейсболки. – Ему лучше знать, мистеру Гонту.

Брайан открыл было рот, но не смог произнести ни звука. Горячие, готовые прорваться наружу слезы щипали глаза.

Большая холодная рука легла ему на плечо. Легла и сжала.

– Повтори!

– Мистер Гонт… – Брайан тяжело сглотнул, чтобы освободить место для слов. – Ему лучше знать, мистеру Гонту.

– Так-то лучше, дружище. И это значит, что ты будешь делать все, что я скажу, иначе…

Брайан собрал всю свою волю и предпринял последнюю попытку.

– А что, если я все равно откажусь? Что, если я скажу, что не понял этих как-вы-их-там-называете… ваших условий?

Куфакс-Гонт достал из ловушки бейсбольный мяч и сжал его другой рукой. Из швов выступили капельки крови.

– Вообще-то теперь уже поздно идти на попятный, Брайан, – сказал он тихо. – Действительно поздно. Видишь ли, это уже седьмая игра чемпионата. Тут слабаков нет: или пан, или пропал. Ты посмотри вокруг. Давай, посмотри получше.

Брайан огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что стадион был забит под завязку, так что зрители стояли даже в проходах между трибунами… и он знал их всех.Он увидел своих родителей, сидевших в букмекерской ложе за «домом». Его логопедический класс во главе с мисс Рэтклифф и ее тупым дружком, Лестером Праттом, расположился вдоль линии первой базы. Ребята стояли, попивая «Королевскую корону» и поглощая хот-доги. Весь личный состав полицейского управления Касл-Рока расселся на открытой трибуне с пивом в бумажных стаканчиках с портретами участниц конкурса «Мисс Райнгольд». Были там и ребята из воскресной школы, и глава городской управы, и Майра и Чак Эвансы, и куча родни – тетки, дядьки, двоюродные и троюродные братья и сестры. За третьей базой сидел Сонни Джакетт; а когда Куфакс-Гонт бросил кровоточащий мяч и он снова врезался в перчатку-ловушку с тем же оглушительным звуком, похожим на выстрел, Брайан заметил, что лицо под маской теперь было лицом Хью Приста.

– Перееду тебя, дружочек, – сказал Хью, подавая мяч назад. – Размажу тебя по дороге.

– Понимаешь, дружище, дело уже не в бейсбольной карточке, – сказал Куфакс-Гонт. – Ты и сам, наверное, уже понял, а? Когда ты швырялся грязью в простыни Вильмы Ержик, ты что-то такое начал… Как идиот, который забрался в горы, и орет дурным голосом, и своими истошными воплями вызывает лавину. Теперь у тебя простой выбор. Можно бежать вперед… а можно стоять, где стоишь, и тогда лавина тебя накроет.

Во сне Брайан все же расплакался. Он понял. Он ясно увидел, что уже слишком поздно идти на попятный.

Мистер Гонт сжал мяч в руке. Полилась кровь, и его пальцы утонули в белой, плотной оболочке.

– Если ты не хочешь, чтобы все в Касл-Роке узнали, что именно ты начал эту лавину, Брайан, то лучше тебе сделать то, что я тебе говорю.

Брайан расплакался еще пуще.

– Когда ты имеешь дело со мной, – сказал мистер Гонт, замахиваясь для броска, – нужно помнить две вещи: мистер Гонт лучше знает, что надо делать… и сделка завершена тогда, когда мистер Гонт скажет, что она завершена.

Он подал мяч с подкруткой «во все стороны». Это был специальный прием, который делал подачи Сэнди Куфакса практически неберущимися (по крайней мере таково было скромное мнение папы Брайана), и, когда мяч влетел в перчатку Хью Приста, на этот раз он взорвался. Кровь, волосы и ошметки кожи разлетелись в лучах яркого осеннего солнца. На этом месте Брайан проснулся, плача в подушку.