Текст книги "Память льда (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Тело и голова упали на землю с тяжелым стуком ломающихся костей.

Неподвижные тело и голова. Тварь была мертва.

Трепещущий Итковиан медленно встал на ноги.

Торун вел за собой трех всадников. Столько же было и с Фаракалианом. Каждый аркан был туго привязан к веревке, а веревка сразу к четырем седлам. Вот что стояло за недавним мощным рывком – соединенные силы восьми лошадей, по четыре на каждую сторону, сделали то, чего не смогло сделать оружие.

К Надежному Щиту подскакали двое всадников. Один подал руку. – Скорее, командир, я освободил стремя.

Итковиан безмолвно ухватился за руку и сел в седло позади солдата. И увидел…

Еще четырех демонов в пятистах шагах, мчащихся к ним со скоростью горной лавины.

– Нам их не обогнать.

– Да, командир.

– Значит, разделимся… – начал Итковиан.

Всадник пришпорил лошадь. – Да, сир. Мы самые тяжелые – Торун и Фаракалиан постараются выиграть время…

Вдруг под ним споткнулась лошадь. Не готовый к этому Надежный Щит запрокинулся и выпал из седла. Задохнулся от удара от твердую почву и покатился, оглушенный. Остановила его пара твердых словно железо ног.

Итковиан поглядел вверх, мигая и вздрагивая, и обнаружил кряжистое, облаченное в меха тело. Из под украшенной рогами шапки на него смотрело сухое темно-коричневое лицо. Глаза – если они были – скрывались в глубоких орбитах.

Боги, ну и денек.

– Твои солдаты приближаются, – проскрипело создание на элинском языке. – Но вы освобождены от… этого боя.

Лучник все еще возился с упавшей лошадью. Он чертыхнулся и замолчал, удивленный увиденным.

Надежный Щит всмотрелся в лицо неупокоенного. – Кто вы?

– Против немертвых, – сказал труп, – поднялась армия того же толка.

Вделеке Итковиан расслышал звуки битвы – никаких криков, только лязг оружия, бесконечный, даже усиливающийся. Застонав, он перекатился на бок. В затылке строила бастионы головная боль, по всему телу пробегали волны дурноты. Он сел, стиснув зубы.

– Десять выживших. – Стоявший над ним вроде бы забавлялся. – Вы хорошо дрались… для смертных.

Итковиан вгляделся. Армия живых трупов, очень похожих на стоявшего над ним, окружила демонов. На ногах их осталось лишь двое. Даже издалека наблюдать эту битву было тяжело. Во все стороны летели куски тел неупокоенных, но их число все прибывало. Огромные кремневые мечи рубили демонов, пластая на куски. Пять ударов сердца – и бой окончился.

Надежный Щит решил, что погибло не менее шести десятков облаченных в меха воинов. Оставшиеся продолжали рубить на куски павших тварей, деля обрубки на все более мелкие части. На склонах холма то и дело взвивались столбы праха – все больше неупокоенных с кремневыми мечами. Армия, неподвижно застывшая под солнцем.

– Мы не знали, что К'чайн Че'малле вернулись в эти края, – сказал кожаный труп.

Оставшиеся солдаты Итковиана сбились в кучу, напряглись, наблюдая творившееся со всех сторон волшебство.

– Кто, – еще раз тупо спросил Итковиан, – вы такие?

– Я Гадающий по костям Пран Чоль из Т'лан Имассов Крона. Мы спешим на Собрание. И, кажется, на войну. Я думаю, вы, смертные, имеете в нас нужду.

Надежный Щит поглядел на выживших. Среди них была рекрут, но не двое ее телохранителей. Двадцать. Солдаты и их лошади. Двадцать… ушли. Он медленно обозрел лица стоявших перед ним. – Да, Пран Чоль, у нас нужда.

Лицо рекрута было белее отбеленного пергамента. Она сидела на земле и глядела в пустоту; одежду покрывали брызги крови солдат, отдавших за нее жизни.

Итковиан молча встал рядом с ней. Жестокость схватки вполне могла сломать капанскую новообращенную, подумал он. Воинская служба предполагает отточенное и яростное убийство. Надежный Щит недооценил врага – и жизнь молодой женщины обратилась в пепел. Эти две внезапные смерти будут преследовать ее весь остаток дней. А Итковиан не мог сказать и сделать ничего, что могло бы облегчить боль.

– Надежный Щит.

Он посмотрел на нее, удивленный, что она может говорить, поражаясь твердости ее тона. – Рекрут?

Она смотрела по сторонам, сузив глаза, изучая неподвижно стоявшие шеренги, легионы неупокоенных воинов. Со всех сторон. – Их тысячи.

Призрачные фигуры, восставшие над травами прерии, ряд за рядом. Словно сама земля выбросила их из плоти своей. – Да. Думается, более десяти тысяч. Т'лан Имассы. До нас доходили рассказы о бессмертных воителях… – в эти сказки я плохо верил – но это наша первая встреча, и очень вовремя.

– Мы возвращаемся в Капустан?

Итковиан покачал головой. – Не все. И не сразу. На равнине есть еще К'чайн Че'малле. Пран Чоль – вон тот невооруженный, нечто вроде жреца или шамана – предложил совместную прогулку, и я согласился. Я поведу восьмерых на запад.

– Приманка.

Поднятая бровь. – Точно. Т'лан Имассы перемещаются незаметно, и все время будут окружать нас. Если они останутся видимыми на этой охоте, К'чайн Че'малле, наверно, будут их избегать, разве что соберутся в таком числе, чтобы не бояться любой армии.

Желательно всех их поймать и уничтожить по двое, по трое. Рекрут, я придал вам одного солдата для немедленного возвращения в Капустан. Необходимо сделать доклад Смертному Мечу. Вас двоих будут сопровождать невидимые Т'лан Имассы. Отряд эмиссаров. Меня заверили, что между нами и городом больше нет К'чайн Че'малле.

Она медленно вставала. – Сир, один солдат справится не хуже двоих. Вы возвращаете меня в Капустан, чтобы уберечь… от чего? От зрелища того, как эти Имассы будут рубить К'чайн Че'малле на куски? Надежный Щит, в вашем решении нет сочувствия или милосердия.

– Кажется, – ответил Итковиан, смотря на окружившую их громадную армию, – вы все же не потеряны для нас. Летний Вепрь презирает слепое послушание. Вы поскачете с нами, сир.

– Благодарю, Надежный Щит.

– Рекрут, надеюсь, вы не обманываете себя мыслью, что созерцание изрубленных на части К'чайн Че'малле утишит внутренний крик. Солдат снабжают доспехами для тела, но доспехи для души они должны изготовлять сами. Кусок за куском.

Она посмотрела на кровь, все еще стекавшую по мундиру. – Я начинаю.

Итковиан замолчал, все внимательнее вглядываясь в женщину. – Капанцы – дурной народ, раз отрицают свободу женщин. Истина передо мной.

Она тряхнула плечами. – Я такая не одна.

– Найдите себе лошадь, рекрут. И пришлите ко мне Сидлис.

– Слушаюсь.

Он наблюдал, как она побежала к оставшимся лошадям. Около них сгрудились его солдаты: каждый держал под уздцы коня, каждый успел поправить оружие и снаряжение. Рекрут подошла к отряду, поговорила с Сидлис. Та кивнула и направилась к Надежному Щиту.

В тот же миг к нему подошел Пран Чоль. – Итковиан, мы выбрали. Эмиссары клана Крона собрались и ожидают вашего вестника.

– Понял.

Подошла Сидлис. – В Капустан, Надежный Щит?

– С незримым эскортом. Немедленно доложитесь Смертному Мечу и Дестрианту. Тайно. Эмиссары Т'лан Имассов должны говорить с Серыми Мечами и ни с кем иным. По крайней мере, пока.

– Сир.

– Смертные, – ровным тоном обратился к ним Пран Чоль. – Крон приказал мне сообщить вам некоторые детали. Эти К'чайн Че'малле из рода, известного как Охотники К'эл. Избранные дети матриархи, выращенные ради битв. Однако они неупокоены, и управляющий ими ловко скрывает свою сущность – мы догадываемся только, что он на юге. Охотники К'эл были освобождены из могильников Места Разрыва, также называемого Морн. Мы не знаем, существуют ли эти древние названия на ваших картах…

– Морн, – кивнул ему Итковиан. – К югу от равнин Ламатаф, на западном берегу прямо к северу от острова сегуле. Наша компания происходит из Элингарта, соседствующего с равнинами Ламатаф с востока. Хотя мы не знаем ни одного человека, посещавшего Морн, это название скопировано со старинных карт. Обычно считается, что там нет ничего. Ничего и никого.

Гадающий по костям пожал плечами. – Думаю, могильники сравнялись с землей. Очень давно мы не посещали Морн. Охотники К'эл могут быть под командой своей матриархи, ибо мы полагаем, что она наконец нашла путь из заточения. Вот таков ваш враг.

Надежный Щит хмуро покачал головой: – Угроза с юга исходит от империи, называемой Паннион Домин, которой управляет Провидец. Но он смертный. Сведения о К'чайн Че'малле пришли только что, тогда как экспансия Домина длится уже несколько лет. – Он перевел дыхание, хотел продолжить… и умолк, заметив, что к нему повернуты тысячи сухих лиц. Рот внезапно пересох как пергамент, тяжко застучало сердце.

– Итковиан, – проскрежетал Пран Чоль, – это слово 'Паннион' имеет какое-то значение на местных языках?

Надежный Щит покачал головой, не решаясь говорить.

– Паннион. – сказал Гадающий. – Джагутское слово. Джагутское имя.

* * *

На исходе дня Тук Младший сидел у костра, разглядывая единственным глазом спящего рядом волка. Волчицу. Баалджагг – так звал ее Тоол? Ай – морда длиннее и тоньше, чем у лесных волков (разведчик видел их в Чернопсовом лесу, на сотни лиг к северу). В плечах тварь была вдвое, если не втрое шире отнюдь не маленьких северных волков. Скошенный лоб, маленькие уши, клыки, способные посрамить льва или медведя. Плотно сложенное тело, казалось, наделено и силой и скоростью. Быстрое убийство или охотничий забег на лиги – Баалджагг казалась способной на все.

Волчица открыла глаз и посмотрела на Тука.

– Тебя считают вымершей, – пробурчал Тук. – Исчезнувшей из мира сотни лет назад. Что ты тут делаешь?

Ай была сейчас единственным собеседником малазанина. Леди Зависть предпочла удалиться в свой садок – на сто двадцать лиг к северу в город Птенцов, пополнить запасы. Запасы чего? Банного масла? Он не был в этом уверен, но даже его подозрительная натура не советовала выяснять ее истинные планы. Она взяла с собой собаку, Гарата, и Мока. Туруле и Сену можно оставлять без опаски. Тоол поверг обоих. И все же, что же такое важное заставило Зависть отказаться от своего правила 'минимум три слуги'?

Тоол исчез в пыльном облаке полузвоном раньше, тоже ради какой-то охоты. Оставшиеся сегуле были не в настроении и не удостоили беседой лишенного ранга малазанина. Они стояли в стороне. Любуются закатом? Расслабляются от вечной железной собранности?

Его интересовало, что же происходит на севере. Даджек решил выступить против Паннион Домина. Новая война с неизвестным врагом. Войско Однорукого было Туку семьей, или тем, что сойдет за семью рожденному для армии парню. Он знал только этот мирок. Семья, преследуемая шакалами преждевременного старения. Какой вид войны их ожидал? Великие битвы или осторожные шаги по вражеским лесам, рукопашные или осады? Он снова почувствовал прилив нетерпения, поток, ежедневно захватывавший его на этих бескрайних равнинах, угрожающий размыть построенные им в собственном разуме барьеры.

Будь проклят Хохолок, так далеко меня забросивший. Хорошо, этот садок хаотичен – как и использовавшая его кукла. Но почему Морн? И куда делись все эти месяцы? Он начал разуверяться в случайности происходящего вокруг. Отказ от этой веры делал шаткой почву под ногами. В Морн с его разрушенным садком… в Морн, где изменник – Имасс лежал в пыли, поджидая… не меня, сказал он, а Леди Зависть. И не только старый дезертир Имасс. И тот, кого я встретил раньше. Только одного я встречал раньше. И потом сама Леди Зависть, ее клятые слуги – сегуле и четвероногие компаньоны… ух, не надо, Тук…

Да ладно. Все равно теперь мы идем вместе. К северу, где мечтает быть каждый из нас. Какая удача. Какое счастливое совпадение?

Тук не любил чувство, что его используют, им управляют. Он видел, чего это стоило его товарищу, капитану Парану. Паран круче меня, я сразу это понял. Он примет удар, моргнет и снова двинется к цели. У него тайное оружие, нечто внутри, что делает его неуязвимым.

Я не таков. Увы. Как туго завернет, я сразу падаю и хнычу.

Он оглянулся через плечо на сегуле. Эти двое, казалось, не более расположены беседовать между собой, как и с иноземцами. Сильные, молчаливые типы. Я таких ненавижу. Раньше терпел. Сейчас ненавижу!

Итак… вот он я, посреди ничего, и единственный здравомыслящий друг – вымерший волк. Он снова поглядел на Баалджагг. – Где твоя семья, зверюга? – тихо сказал он, встретив тихий взгляд бронзовых глаз.

Ответ пришел внезапным взрывом красок под веком выбитого глаза – красок, сформировавших образ. Родичи преследовали трех мускусных быков… и охотники и жертвы завязли в грязи, обреченные на гибель. Он видел мир с очень низкой точки, и он двигался, кружился. Мозг Тука заполнил скулеж. Безответная, отчаянная любовь. Паника, заполнившая холодный воздух.

Испуг щенка.

Бегство. Блуждание по песчаным отмелям и низинам, через умирающее море.

Голод.

Потом – вставшая на пути фигура. Закутанная в грубую шерсть, покрытая капюшоном. Рука – до пальцев замотанная кожаными полосками – коснулась головы. Тепло. Приветливо. Ощутимое сочувствие, единственное касание скошенного лба. Тук понял: касание Старшего Бога. И голос. Ты последняя, последняя из рода, и в тебе будет нужда. В свое время… Итак, я обещаю, что приведу тебе… потерянный дух. Оторванный от плоти. Конечно же, подходящий. Потому мои поиски могут затянуться. Терпение, малышка… и однажды – этот дар…

Щенок закрыл глаза, провалившись во внезапный сон – и больше не чувствовал себя одиноким. Вечность нежных снов, согретых любовью и радостью, дар, становившийся горьким только в часы пробуждения. Годы, столетия, тысячелетия ожидания… одинокого.

Баалджагг, несравненная среди ай своих снов, водящая стаи, мать бесчисленных детей в разных землях. Всегда в избытке добычи, никаких тощих лет. Иногда – прямоходящие фигуры, на горизонте, но никогда не близко. Родственники, гости изо всех стран. Лесные агкоры, белые бендалы, желтые ай'тог с дальнего юга… смысл их имен стерся в бессмертной памяти Баалджагг… вечный шепот тех ай, что присоединялись к Т'лан Имассам, тогда, там, во времена Собрания… к другому бессмертному роду…

Бдительный взор одинокой Баалджагг видел столько всего, что не измерить. Наконец пришел и ее дар, изодранная, лишенная плоти душа. Они соединились и почти стали едины. И в этом – новый слой боли и потери. Теперь зверь искал чего-то. Чего-то вроде… исправления…

Что ты спрашиваешь у меня, волчица? Нет, не у меня. Ты не у меня спрашиваешь, да? Ты просишь у моего спутника, бессмертного воина. Оноса Т'оолана. Его ты ожидала, разделив компанию с Леди Зависть. А Гарат? Ах, другая тайна… в другой раз…

Тук моргнул, голова дернулась с разрывом связи. Баалджагг спала рядом. Пораженный, дрожащий, он огляделся в наступившем сумраке.

В дюжине шагов стоял Тоол. С левого плеча свешивалась связка зайцев.

О, сбереги нас Беру. Видишь? Я внутри мягкий. Слишком мягкий для этого мира, его бесчисленных эпох, бесконечных трагедий. – Чего? – спросил Тук скрипучим голосом. – Чего этот волк ждет от тебя, Т'лан Имасс?

Воин склонил голову набок. – Окончания одиночества, смертный.

– Ты… ты дал ответ?

Тоол отвернулся, уронил зайцев на землю. Голос его поразил разведчика какой– то горькой безысходностью. – Я ничего не могу для нее сделать.

Куда-то пропал холодный, безжизненный тон. Впервые Тук различил нечто под мертвым, мумифицированным лицом. – Я никогда раньше не слышал боли в твоем голосе, Тоол. Я не думал…

– Ты ошибся, – сказал Т'лан Имасс прежним равнодушным тоном. – Ты закончил оперять стрелы, Тук Младший?

– Да, как ты показал. Они готовы – двенадцать самых уродливых стрел, какие я когда-либо имел. Спасибо, Тоол. Это нелепо, но я горд ими владеть.

– Они хорошо послужат тебе.

– Надеюсь, ты прав. – Тук с ворчанием поднялся. – Давай готовить.

– Это работа Сену.

Тук воззрился на Имасса: – Не твоя? Они же сегуле, Тоол, а не слуги. Пока нет Леди Зависти, я считаю их полноправными компаньонами и горжусь их соседством. – Он оглянулся на двух южных воинов, уставившихся на него. – Даже если они не говорят со мной.

Он взял у Т'лан Имасса зайцев и сложил перед костром. – Скажи мне, Тоол, – заговорил он, разделывая первую тушку, – когда ты охотился… были следы других путешественников? Или мы совсем одни на равнине Ламатаф?

– Я не встретил следов присутствия торговцев или иных людей, Тук Младший. Стада бхедринов, антилопы, волки, шакалы, лисы, зайцы и изредка равнинные медведи. Птицы, хищные и трупоеды. Разные змеи и ящерицы…

– Чудное собрание, – буркнул Тук. – Тогда почему же, когда только я ни гляжу вокруг, вижу лишь пустоту? Ни стад, ни даже птиц.

– Равнина велика, – объяснил Тоол. – Кроме того, есть эффект садка Телланн, окружающего меня – хотя сейчас он очень слаб. Кто-то вытянул мою жизненную силу почти до истощения. Но об этом не спрашивай. Тем не менее мои силы обескураживают зверей. Звери стремятся избежать угрозы, если получается. Но все же нас выследила стая ай'тогов – желтых волков. Но они боязливы. Хотя любопытство может победить.

Взгляд Тука снова нашел Баалджагг. – Старые воспоминания.

– Память времен льда. – Каверны орбит Имасса буравили лицо малазанина. – По этим и предыдущим словам я понял, что случилось нечто – сплетение душ – между тобой и ай. Как?

– Я не знаю про сплетение душ, – ответил Тук, не отрывая глаз от спящего зверя. – Я получил… видение. Думаю, мы обменялись воспоминаниями. Как? Не знаю. Тоол, в ней эмоции, способные вселить отчаяние в любого. – Он снова начал скрести освежеванное животное.

– Каждый дар имеет острые грани.

Тук скривился, выдирая из зайца кишки. – Грани. Я так и подозревал. Я начинаю верить в истинность легенд – потерявший один глаз получает дар видений.

– Как ты потерял глаз, Тук Младший?

– Раскаленный осколок Отродья Луны – смертельный ливень в разгар осады Крепи.

– Камень.

Тук кивнул. – Камень. – Он запнулся и посмотрел на собеседника.

– Обелиск, – сказал Тоол. – Известный в старинной Колоде Оплотов как Менгир. Смертный, тронутый камнем – Чен'ре аваль лич'файле – вот отметина на лбу. Я даю тебе новое имя. Арал Файле.

– Я не просил меня переименовывать, Тоол.

– Имен не просят, смертный. Имена заслуживают.

– Звучит. Как у Сжигателей Мостов.

– Древняя традиция, Арал Файле.

Дыханье Худа. Чудно. – Только вот не вижу, что я от этого получил…

– Ты был послан в садок Хаоса, смертный. Ты выжил – само по себе невероятное событие – и двигался к Дыре в медленном вихре. А затем портал Морна, вместо того чтобы поглотить, выбрасывает тебя наружу. Камень забрал один из твоих глаз. И этот волк выбрал тебя для соединения душ. Баалджагг увидела в тебе редкостное достоинство, Арал Файле…

– Я все еще не желаю новых имен! Дыханье Худа! – Он пропотел под своими пропыленными доспехами. Отчаянно искал способ сменить тему, сместить нить разговора подальше от себя. – Что твое имя значит, к примеру? Онос Т'оолан – что это такое?

– Онос значит 'лишенный клана'. Т' – 'сломанный'. Оол – 'жилистый', ан – 'кремень'. Т'оолан – 'кремень с изъяном'.

Тук долго смотрел на Имасса. – Кремень с изъяном.

– Тут много уровней смысла.

– Уж я догадался.

– Из единого камня высекаются лезвия, и каждое находит себе применение. Если в сердце камня таятся жилы или узлы, форму лезвий нельзя предсказать. Каждый удар по камню отделяет бесполезные пластины – сломанные пополам, обломанные по краям. Бесполезные. Так было в породившей меня семье. Каждый с каким – то изломом.

– Тоол, я не вижу в тебе изъянов.

– В чистом кремне все кристаллы выровнены. Все обращены в одном направлении. Единство назначения. Работающий с таким камнем может быть уверен в результате. Я из клана Тарада. Но во мне больше нет уверенности в Тараде. На Собрании Логрос был избран вождем кланов, рожденных в Первой Империи. Он надеялся, что моя сестра – Гадающая по костям войдет в число его подданных. Но она отвергла ритуал, и оттого клан Логрос Имассов ослабел. Первая Империя пала. Двое моих братьев, Т'бер Тендара и Ханит-лаф, повели охотников на север и не вернулись. Они потерпели поражение. Да, я был избран Первым Мечом, но я оставил клан Логроса. Я странствую в одиночку, Арал Файле, и тем свершаю по понятиям моего народа величайшее преступление.

– Постой, – возразил ему Тук. – Ты же говорил, что спешишь на второе Собрание, то есть возвращаешься к своим…

Неупокоенный ничего не ответил. Его лицо обратилось на север.

Баалджагг встала, подобралась, прильнула к ноге Тука. Потом массивное животное село, вперив неподвижный взгляд в Т'лан Имасса.

По жилам Тука пробежал внезапный холод. Дыханье Худа, во что же мы влезаем? Он оглянулся на Сену и Туруле. Похоже, они следили за ним. Голодны, да? Вижу ваше подавленное нетерпение. Если хотите, я…

Бешенство.

Холодное, жестокое.

Нечеловеческое.

Тук внезапно оказался не здесь, видел сквозь глаза зверя – на этот раз не ай. Это не были картины далекого прошлого, это происходило сейчас; но за этим 'сейчас' таились груды воспоминаний. Через миг пропало его чувство себя, человеческая личность исчезла под бурей мыслей иного создания.

Как давно жизнь нашла форму… с помощью слов, с помощью сознания.

И сейчас – слишком поздно.

Мышцы содрогались, с порванной шкуры текла кровь. Как много крови, вся земля под ним промокла… кровь смочила траву, потекла ручьем к подножию холма.

Ползком… путь назад. Нужно найти себя, сейчас же. Проснулась память…

Последние дни – так давно, теперь – были хаосом. Ритуал был внезапно, непредсказуемо изменен. Солтейкенов охватило безумие. Безумие расщепило сильнейших из этого рода, разломило одного на многих. Растущая дикая сила, кровожадность. Рождение Д'айверсов. Империя сама разорвала себя на части.

О это было так давно, так давно…

Я Трич – одно из многих имен. Трейк, Летний Тигр, Когти войны. Бесшумный Охотник. Я был там, я один из немногих уцелел, когда Т'лан Имассы расправились с нами. Зверская, милосердная бойня. У них не было выбора – теперь я это вижу, хотя никто из нас не готов прощать. Не сейчас. Раны слишком свежи.

Боги, мы разорвали садок на том дальнем континенте. Превратили восточные земли в расплавленный камень, который потом остыл и стал чем-то, отвергающим магию. Т'лан Имассы принесли в жертву тысячи своих, чтобы удалить рак, которым мы стали. Это был конец, конец всех упований, всей нашей яркой славы. Конец Первой Империи. Какая спесь – присвоить имя, по праву принадлежавшее Т'лан Имассам…

Горстка выживших бежала. Рилландарас, старый друг – мы рассорились, столкнулись, и снова – на ином континенте. Он ушел на восток, нашел путь контроля своего дара – сразу и Солтейкен, и Д'айверс. Белый Шакал. Ай'тог. Агкор. А мой другой приятель, Мессремб – куда ты пропал? Нежная душа, расщепленная безумием, но верная, все еще верная…

Восхождение. Яростное пополнение. Первые Герои. Темные, дикие.

Я помню травяное раздолье под темнеющим небом. Волк на отдаленном холме, его единственный глаз горит тускло, как лунный диск.

Это странное воспоминание, острое как когти, сегодня вернулось ко мне. Почему?

Тысячи лет я топчу эту землю, глубоко погрузившись в зверя. Человеческая память слабеет, слабеет, пропадает. И все же… видение волка – оно пробуждает во мне все…

Он готов был целыми днями преследовать незнакомых зверей, движимый неуемным любопытством. Непривычный запах, вихрящееся пробуждение смерти и старой крови. Не зная страха, он думал лишь о расправе. Как давно никто не смел бросить ему вызов. Белый Шакал пропал в туманном прошлом, мертвый, или все равно что мертвый. Пропавший. Трич выгнал его из логова, послал его кувыркаться и кружиться по пути в бездонную пропасть. С тех пор – ни одного врага, заслуживающего так называться. Легендарная наглость тигра – нетрудно было поддерживать такую репутацию.

Четверо Охотников К'чайн Че'малле окружили его, выжидая с ледяным спокойствием.

Вгрызться в них. Рваное мясо, расколотые кости. Завалил одного, вонзил клыки в безжизненную шею. Один миг, один удар сердца – и их осталось трое.

Трич лежал, умирая от дюжины страшных ран. Вообще-то он уже умер, но все еще дергался – слепая звериная решимость, подогретая ненавистью. Четверо не знающих жалости К'чайн Че'малле ушли, пренебрежительно рассудив, что он обречен.

Лежа на животе в высокой траве Летний Тигр начинающими тускнеть глазами наблюдал их уход, с удовлетворением заметив, как болтавшаяся на жиле рука одной из тварей оторвалась и упала на землю. Охотник даже не обернулся.

Когда неупокоенные охотники поднялись на гребень холма, глаза Трича вдруг сверкнули. Между его убийцами из травы поднималась тонкая высокая фигура. Сила истекала от нее, точно черная вода. Один из К'чайн Че'малле упал, подрубленный.

Битва продолжилась за гребнем. Трич не мог видеть ее, но сквозь наступающее безмолвие смерти слышал звуки. Он начал ползти, дюйм за дюймом.

Через несколько мгновений звуки битвы стихли, но Трич все полз. За ним оставался кровавый след. Глаза не отрывались от гребня, воля к жизни превратилась в простое животное нежелание признавать свой конец.

Я видел такое. Антилопы. Бхедрины. Упрямое отрицание, бессмысленная борьба, попытка убежать, даже когда их кровь заполняет мое горло. Ноги, бьющие воздух в иллюзии бегства, даже когда я начинаю рвать мясо. Я видел это, и теперь понял. Тигр устыдился множеству воспоминаний о своих жертвах.

Он уже забыл, ради чего ползет к гребню холма, знал только, что должен добраться – последнее восхождение – чтобы увидеть случившееся за ним.

Что за ним. Да. Солнце снижается. Бесконечные просторы диких, нетронутых прерий. Последнее видение вольной природы, прежде чем пройти под проклятыми вратами Худа.

Она появилась перед ним – гладкая, мускулистая, белозубая. Женщина, невысокая, но не худая. На плечах шкура пантеры. Длинные волосы не расчесаны, однако сияют в умирающим свете вечера. Миндалевидные глаза цвета янтаря – как и его глаза. Пышущее здоровьем лицо сердечком. Жестокая королева, почему твой вид разрывает мне сердце?

Женщина приблизилась, присела, чтобы поднять его тяжелую голову, положила ее на подол. Маленькие руки стирали кровь и пену с его век. – Они уничтожены, – сказала она на старинном наречии, языке Первой Империи. – Это было нетрудно – ты истощил их силы, Безмолвный Охотник. Да, они поистине разлетелись от легкого моего прикосновения.

Ложь.

Она улыбнулась: – Я уже встречалась с тобой, Трич, но не подходила. Не хотела встретить ненависть, ведь давным – давно мы уничтожили вашу империю.

Она давно остыла, Т'лан Имасса. Вы сделали необходимое. Вы залечили раны…

– Т'лан Имассы не приписывают себе эту честь. В восстановление разрушенного садка были вовлечены и другие. Мы лишь уничтожили твой род – тех, кого смогли найти. Это единственное наше умение.

Убийство.

– Да. Убийство.

Я не могу вернуть человеческую форму. Не нахожу ее внутри.

– Прошло слишком много времени, Трич.

Да. Я умираю.

– Да. Я не искусна в целении. – Он мысленно улыбнулся. Нет, только в убийстве. Только в убийстве. Тогда окончи мои страдания, прошу тебя.

– Это слова человека. Зверь никогда не попросил бы этого. Где твоя дерзость, Трич? Где хитрость? Ты не высмеешь меня?

Нет.

– Я здесь. И ты здесь. Скажи, кто еще был тут?

Другой?

– Кто развязал твою память, Трич? Кто вернул тебя себе? Столетия ты был зверем, твой разум был разумом зверя. Когда придешь к такому – назад пути нет. Но…

Но я здесь.

– Когда твоя жизнь истечет из этого мира, Трич… я подозреваю, ты окажешься не перед вратами Худа, а… где-то еще. Не могу предложить точного определения. Но я чувствую возмущения. Старший Бог снова действует. Может быть, самый древний из всех. Произведены тонкие манипуляции. Были избраны и вылеплены смертные. Почему? Чего хочет этот Старший Бог? Не ведаю, но полагаю, что он отвечает на великую и всеобщую угрозу. Думаю, начинающаяся игра займет долгое время.

Новая война?

– Разве ты не Летний Тигр? Война, в которой – так решил Старший Бог – ты будешь нужен.

Злая насмешка заполнила разум Трича. Я никогда не был нужен, Имасса.

– Пришли перемены. Для всех нас, кажется.

Тогда мы встретимся снова? Я хотел бы этого. Хотел бы снова увидеть тебя – ночную пантеру.

Она утробно засмеялась. – А вот и зверь проснулся. Прощай, Трич.

Она уловила его последние ощущения. Тьма вокруг, мир сужается. Видение… от двух глаз… в один.

Один. Следящий из травяных зарослей за громадным Солтейкеном – тигром, лениво замершим над тушей ранага, над сегодняшним ужином. Видящий двойной блеск его холодных, вызывающих глаз. Все… так давно, сейчас…

Затем – ничего.

Его больно ударила рука в перчатке. Тук Младший неуверенно открыл свой глаз, обнаруживая над собой раскрашенную маску Сену.

– Ух…. Гм…

– Странное время для сна, – бесстрастно сказал сегуле и отошел.

Воздух пропитался ароматами жареного мяса. Тук с ворчанием перевернулся и сел. В нем раздавалось эхо неудержимой грусти, неясного сожаления, долгого последнего вздоха. Боги, хватит видений. Прошу. Он потряс головой, выгоняя тяжесть, осмотрелся. Тоол и Баалджагг сидели там же, где прежде; они смотрели на север, неподвижные и – неожиданно ощутил Тук – до предела напряженные. И он подумал, что знает почему.

– Она недалеко, – сказал он. – Спешит сюда. В ночи несется как солнце над землей. Мертвенное величие… древние, такие древние глаза.

Тоол обернулся. – Что ты видел, Арал Файле? Куда странствовал?

Малазанин неуклюже встал. – Сбереги Беру, я голоден. Достаточно, чтобы сьесть антилопу сырой. – Он запнулся, глубоко вздохнул. – Что я видел? Т'лан Имасс, я был свидетелем смерти Трича. Здесь его знают как Трейка, Летнего Тигра. Где? К северу. Недалеко. И – нет, я не знаю почему.

Тоол на миг замолчал, потом просто кивнул: – Чен'ре аваль лич'файле. Менгир, сердце памяти. – Он резко повернулся, когда Баалджагг вскочила с места.

Виденная Туком пантера наконец появилась. Длиной в два человеческих роста, глаза на уровне стоявшего лица Тука. Мягкая иссиня – черная шерсть блестит в свете костра. Перед ней распространилось облако пряного аромата, словно она его выдохнула. Затем животное стало таять, превращаясь в пятно ночной тьмы. Перед ними возникла невысокая женщина. – Привет, брат, – сказала она, уставившись на Тоола.

Т'лан Имасс медленно кивнул. – Сестра.

– Годы тебя не красят, – сказала она, слегка выдвинув ногу вперед. Баалджагг отошла в темноту.

– Точно.

Улыбка превратила ее резкие черты в маску неземной красоты. – Как мило с твоей стороны, Онос. Я вижу, ты взял в спутники смертного ай.

– Смертного как ты, Кайлава Онасс.

– Да ну? Неужели ты стесняешься моего состояния? Тем не менее, прекрасный зверь. – Она вытянула руку. Баалджагг подошла ближе.

– Имасс, – промурлыкала она. – Да, но из плоти и крови. Как ты. Теперь ты помнишь?

Громадная волчица склонила голову и положила лапы на плечо Кайлавы. Та глубоко зарылась лицом в гриву, втянула запах и вздохнула. – Какой нежданный дар, – прошептала она.