Текст книги "Пророчество Романовых"

Автор книги: Стив Берри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 31

Атланта, штат Джорджия

7 часов 15 минут

Лорд вставил ключ в замочную скважину и отпер дверь в свою квартиру. Акулина прошла следом за ним.

Ночь с субботы на воскресенье они провели в киевском аэропорту, а утром улетели рейсом «Аэрофлота» в германский Франкфурт. Ни на дневные, ни на вечерние рейсы билетов не было, поэтому им пришлось дожидаться ночного беспересадочного самолета авиакомпании «Дельта» до Атланты. За два билета в салон экономкласса Лорд выложил половину тех денег, что ему выделил Семен Пашенко.

Золотой слиток они оставили в автоматической камере хранения в аэропорту, переживая за его сохранность, но Акулина согласилась с доводами Лорда: не могло быть и речи о том, чтобы взять золото с собой.

В самолете обоим удалось поспать, но начинала сказываться разница часовых поясов, а погоня за солнцем еще не завершилась. Прямо в аэропорту Атланты Лорд заказал два места на самолет до Сан-Франциско, вылетающий в полдень. Перед отлетом нужно было принять душ и сменить белье, поэтому они взяли такси и через двадцать минут приехали домой к Лорду.

Акулину поразила его квартира. Она была намного больше той, в которой жил профессор Пашенко, но Акулина понимала, что по американским меркам это жилище, скорее всего, считалось средним. Ковры мягкие и чистые, мебель, на ее взгляд, элегантная и дорогая. Было прохладно, но Лорд подрегулировал настенный термостат, и центральное отопление быстро согрело комнаты. Да, до этой совершенной системы было далеко примитивным батареям в московской квартире Акулины, которые или жарили на полную мощность, или отключались совсем. Акулина нисколько не удивилась, отметив общую опрятность жилища. С самого начала Майлз Лорд произвел впечатление человека собранного.

– Ванная рядом с гостиной, – сказал по-русски Лорд. – Возьмете там любое полотенце. И вообще, чувствуйте себя как дома. Можете привести себя в порядок в гостевой спальне.

Акулина знала английский, но словарный запас у нее был очень ограниченный. Она с трудом понимала, что говорили в аэропорту и, в частности, о чем ее спрашивал сотрудник таможни. К счастью, бизнес-виза артистки цирка открывала ей беспрепятственный въезд в Соединенные Штаты.

– А сам я воспользуюсь той ванной, что рядом с моей спальней. Встретимся в гостиной.

С этими словами Лорд удалился. Молодая женщина не спеша приняла душ, наслаждаясь теплой водой, ласкающей усталые мышцы. По внутренним часам ее организма была еще середина ночи. Найдя в спальне на кровати махровый халат, Акулина закуталась в него. Лорд объяснил, что у них в распоряжении час, а потом надо возвращаться в аэропорт и лететь дальше на запад. Вытерев насухо волосы, Акулина рассыпала спутанные кудри по плечам. Во второй ванной еще шумела вода.

Акулина прошла в гостиную, полюбовалась фотографиями в рамках, развешанными на стене и стоящими на двух деревянных столах. Судя по всему, у Майлза Лорда большая семья и он старший – на одной фотографии ему было лет двадцать, и его окружали четверо братьев и сестер.

На паре снимков Лорд был в спортивной форме, в шлеме с решетчатым забралом, под футболкой с номером вырисовывался нагрудник с накладными плечами. Особняком висела одинокая фотография отца. На ней был изображен мужчина лет сорока с серьезными глазами и коротко остриженными черными волосами. Мужчина стоял за кафедрой, лицо блестело от пота, сверкали ровные белые зубы, указательный палец устремлен в небо. Отец Майлза был одет в ладно скроенный костюм, на вытянутой руке искрилась золотая запонка. В правом нижнем углу что-то написано черным маркером. Сняв фотографию со стены, Акулина попробовала разобрать слова, но ее познаний в латинском алфавите оказалось недостаточно.

– Здесь написано: «Сын, присоединяйся ко мне», – сказал у нее за спиной по-русски Лорд.

Акулина обернулась.

Лорд босиком стоял в дверях. В вырезе каштанового халата была видна мускулистая грудь, покрытая короткими седовато-черными волосами.

– Эту фотографию отец мне подарил, пытаясь убедить меня последовать по его стопам и тоже принять духовный сан.

– А почему вы выбрали другой путь?

Лорд шагнул к ней ближе. От него пахло мылом и шампунем. Акулина обратила внимание, что он побрился: двухдневная щетина на щеках и подбородке исчезла, открыв кожу цвета какао, не испорченную следами времени и пережитых невзгод, такими обычными в России.

– Отец изменял матери и оставил нас без гроша. У меня не было ни малейшего желания брать с него пример.

Акулина вспомнила горечь в его словах в тот вечер дома у профессора Пашенко.

– А ваша мать?

– Она его любила. И до сих пор любит. В ее присутствии о нем слова дурного нельзя сказать. И так же к нему относились все прихожане. Для них Гровер Лорд был святым.

– И никто ничего не знал?

– Никто бы не поверил. Отец завопил бы о расовой дискриминации, громогласным ревом вещая с кафедры, как трудно приходится чернокожему, добившемуся успеха в жизни.

– Нас в школе учили, что в Америке сильны расовые предрассудки. И неграм не на что рассчитывать в белом обществе. Это правда?

– Раньше действительно было так, и кое-кто утверждает, что такое положение сохраняется до сих пор. Но я так не думаю. Я вовсе не хочу сказать, что наша страна идеальная, это далеко не так. Но Америка – это страна больших возможностей, и нужно только не упустить свой шанс.

– А вы не упустили свой шанс, Майлз Лорд?

Он улыбнулся.

– Зачем ты это делаешь?

На лице Акулины отразилось недоумение.

– Называешь меня полным именем, – объяснил Лорд.

– Привычка. Я не хотела тебя обидеть.

– Зови меня просто Майлз. И, отвечая на твой вопрос, хочется верить, что я в полной мере использовал все шансы. Я прилежно учился, усердно работал, и всего, что у меня есть, я достиг своим трудом.

– Интерес к России – это у тебя давно?

Лорд указал на книжные шкафы, тянувшиеся вдоль стены залитой солнечным светом гостиной.

– Меня с детства увлекала история твоей родины. Я читал о ней взахлеб. Огромная страна: необъятные размеры, великое множество климатических зон – и при этом крайности в политике, в отношении к человеку.

Акулина вслушивалась в интонации его голоса.

– То, что произошло в семнадцатом году, очень прискорбно. Россия подошла вплотную к общественному подъему. Расцвет литературы, поэзии, живописи, драматургии. Свободная пресса. И все это умерло. В одночасье.

– И ты хочешь поучаствовать в нашем возрождении?

– Кто бы мог предположить, что чернокожему пареньку из Южной Каролины представится такая возможность? – улыбнулся Лорд.

– Ты в близких отношениях со своими братьями и сестрами?

Он пожал плечами.

– Нас разбросало по всей стране. И все слишком заняты, чтобы выкроить время для встречи.

– Они добились успеха в жизни?

– Один брат врач, другой – учитель в школе, сестра тоже учительница, еще одна сестра бухгалтер.

– Похоже, ваш отец неплохо постарался.

– Он тут ни при чем. Это мать толкала нас вперед.

Хотя Акулина почти ничего не знала о Гровере Лорде, ей показалось, она все поняла.

– Может быть, своей жизнью отец показал вам такой необходимый пример.

Лорд презрительно фыркнул.

– Лично мне было бы гораздо лучше без таких примеров.

– Ты не женился из-за него?

Лорд подошел к окну, посмотрел на улицу, залитую ярким светом утреннего солнца.

– Да нет, наверное. Просто все как-то не хватало времени.

Издалека доносился приглушенный шум машин.

– Я тоже так и не вышла замуж. Хотела выступать. У нас в стране замужество может создать большие трудности. Россию никак нельзя назвать страной больших возможностей.

– И в твоей жизни не было какого-то одного мужчины?

Акулина хотела было рассказать ему о Тимофее, но решила этого не делать, ограничившись уклончивой фразой:

– Ну, никого, заслуживающего упоминания.

– Ты действительно полагаешь, что восстановление монархии будет решением всех проблем твоей родины?

Акулина обрадовалась, что Лорд не настаивал. Наверное, он почувствовал, что эта тема ей неприятна.

– Русские привыкли, что ими кто-то руководит. Если не царь, то генеральный секретарь или президент. Какая разница, как зовется вождь, – лишь бы его правление было мудрым.

– Похоже, кто-то очень хочет остановить то, во что мы с тобой ввязались. Быть может, эти люди видят в реставрации монархии способ прибрать власть к рукам?

– Теперь они остались в тысячах миль позади.

– Слава богу.

– Я все думаю о Максимовых, – сказала Акулина. – Старик и его племянник отдали жизни за то, во что верили.

Подойдя к книжным шкафам, Лорд достал один том. Акулина успела разглядеть на обложке фотографию Распутина: зловещее бородатое лицо и пристальный взгляд проницательных глаз.

– Вполне возможно, в руках у этого проходимца ключ к будущему твоей родины. Я всегда считал Распутина мошенником, которому посчастливилось оказаться в нужное время в нужном месте. Весь этот шкаф отведен книгам о нем. Я изучал историю Распутина много лет, но никогда не верил в него, как не верил в своего отца.

– Ну а теперь?

– Я не знаю, что и думать, – тяжело вздохнул Лорд. – Все это просто невероятно. Феликсу Юсупову каким-то образом удалось переправить двоих Романовых в Америку. У меня есть несколько биографий Юсупова. И в них он изображен никак не хитрым и расчетливым организатором. Скорее можно говорить об идеалисте-растяпе, который даже человека не смог нормально убить.

Акулина взяла у него из рук книгу и посмотрела на фотографию.

– Даже сейчас его взгляд завораживает.

– Мой отец частенько говорил, что постичь божественную тайну невозможно. Раньше я думал, что это просто хитрый способ поддерживать веру в прихожанах. Однако теперь мне хочется надеяться, что отец был неправ.

Акулина поймала его взгляд.

– Плохо ненавидеть родного отца.

– Я не говорил, что ненавижу его.

– Это чувствуется и без слов.

– У меня вызывает отвращение то, что он делал. Та грязь, которую он оставил после себя. Его лицемерие.

– Но может быть, как и в случае с Распутиным, ты не осознаешь в полной мере, какое наследие оставил твой отец. Быть может, ты и есть его наследие. Ворон.

– Ты ведь действительно веришь во все это?

В тишине теплой, уютной квартиры Акулина потихоньку начинала расслабляться.

– С того момента, как ты зашел ко мне в купе, я чувствую себя другим человеком. Мне трудно это объяснить. Я простая женщина из простой семьи. Мою бабушку убили, родителям сломали жизнь. С раннего детства я видела вокруг страдания и думала, могу ли я что-то с этим сделать. И вот теперь, возможно, я смогу изменить такой порядок вещей.

Сунув руку в карман, Лорд достал латунный ключ, найденный в металлической шкатулке из могилы. На ключе отчетливо виднелась надпись «ПКБ 716».

– Это только в том случае, если мы найдем адский колокол и выясним, что открывается вот этим ключом.

– Уверена, нам это по силам.

Лорд с сомнением покачал головой.

– Хорошо, что хоть один из нас полон уверенности.

ГЛАВА 32

Москва

16 часов 20 минут

Хейес наблюдал за Степаном Баклановым. Наиболее вероятный претендент на царский трон восседал за столиком, застеленным шелковой скатертью, напротив семнадцати членов Царской комиссии. Большой зал Грановитой палаты был заполнен журналистами и зрителями. В застывшем воздухе висел сизый дым: большинство членов комиссии в том или ином виде злоупотребляли табаком.

Бакланова, одетого в щегольской темный костюм, похоже, нисколько не выводили из себя пространные расспросы комиссии. Это его последнее выступление перед завтрашним голосованием. Первый тур должен отобрать трех финалистов. Всего было представлено девять кандидатур. Троим претендентам рассчитывать не на что. Относительно еще двоих были серьезные сомнения. У четырех кандидатов – весомые заявки, основанные на кровном родстве и соответствии Закону о престолонаследии 1797 года. Первый тур дебатов был сосредоточен на браках, заключенных начиная с 1918 года, и на том, насколько сильно разбавлена кровь Романовых. Каждый из девяти кандидатов по очереди излагал перед комиссией свои притязания и отвечал на вопросы. Хейес устроил так, чтобы Бакланов был последним.

– Я постоянно думаю о своем предке, – сказал Бакланов в микрофон.

Голос его был негромким, но сильным.

– В этом самом зале Грановитой палаты в январе тысяча шестьсот тринадцатого года собрались бояре, чтобы выбрать нового царя. Двенадцать лет престол пустовал, и страна погрузилась в полный хаос. Бояре выдвинули строгие условия, как это сделали вы сейчас. После долгих споров, отвергнув многих претендентов, бояре единодушно выбрали робкого шестнадцатилетнего юношу – Михаила Романова. Любопытно отметить, что нашли его в Ипатьевском монастыре – именно там началось правление Романовых, а три столетия спустя, в другом Ипатьевском доме, в «доме особого назначения» в Екатеринбурге, правление Романовых оборвалось.

Бакланов помолчал.

– По крайней мере, на какое-то время.

– Но разве не потому избрали Михаила, – заметил один из членов комиссии, – что он обещал советоваться с боярами перед принятием любых важных решений? Тем самым, по сути дела, превратив боярскую думу в государственное собрание? А как вы собираетесь править страной?

Бакланов пересел поудобнее. Его лицо оставалось открытым и дружелюбным.

– Это не единственная причина, почему выбрали моего предка. Перед голосованием провели, если так можно выразиться, опросы общественного мнения и выяснили, что Михаил Романов пользуется широкой поддержкой всего народа. То же самое верно и сейчас, уважаемые члены комиссии. Все общенациональные опросы общественного мнения указывают на то, что Россия выступает за мое воцарение на престоле. Но, отвечая непосредственно на ваш вопрос, я должен напомнить, что Михаил Романов жил в другое время. Россия попробовала идти путем демократии, и последствия этого мы наблюдаем каждый день. Наш народ не привык сомневаться в правоте своего правительства. Демократия порождает постоянные проблемы, а история нашей страны не подготовила нас к этому. Народ России ждет, что правительство позаботится о нем. В западных демократиях проповедуют обратное. С семнадцатого года наша страна не знала величия. Когда-то Российская империя была величайшим государством на земле, но теперь само наше существование зависит от щедрости зарубежных спонсоров. От одной этой мысли мне становится плохо. Почти восемьдесят лет мы делали бомбы и снаряжали армии, а наша страна приходила в упадок. Пришла пора изменить такой порядок вещей.

Хейес понимал, что Бакланов играет на телекамеры. Заседания Царской комиссии транслировались в прямом эфире на всю Россию и на весь мир – Си-эн-эн, Си-эн-би-си, Би-би-си и «Фокс ньюс» работали на западные страны. Ответ был близок к идеальному. Ловко уклонившись от прямого вопроса, Бакланов воспользовался возможностью высказать свое мнение о глобальных проблемах. Вряд ли из этого человека получится достойный правитель, но, черт побери, он определенно знает, как ублажать слушателей.

Другой член комиссии спросил:

– Если я правильно помню историю, во время царствования Михаила страной на самом деле правил его отец, патриарх Филарет. А Михаил был лишь марионеткой в его руках. Есть ли основания у русского народа опасаться, что то же самое произойдет и сейчас? Кто будет определять ваши решения?

Бакланов покачал головой.

– Смею вас заверить, уважаемые члены комиссии, решения я буду принимать сам. Однако из этого не следует, что я не буду обращаться за помощью в Государственный совет. Я прекрасно понимаю, что монарх, чтобы удержаться у власти, должен пользоваться поддержкой как своего правительства, так и своего народа.

«Еще один великолепный ответ», – подумал Хейес.

– А ваши сыновья? – упрямо продолжал тот же член комиссии. – Они готовы взять на себя ответственность?

Спрашивал один из троих, кого пока не удалось купить; обсуждение цены его лояльности по-прежнему продолжалось. Однако Хейеса всего несколько часов назад заверили, что к завтрашнему дню будет гарантированно достигнуто полное единодушие.

– Мои сыновья готовы. Старший сын понимает свою ответственность и готов стать цесаревичем. Я учил его этому с раннего детства.

– Вы были уверены в реставрации монархии?

– Сердце всегда говорило мне, что непременно настанет день, когда русский народ пожелает возвращения царя. Последнего правителя насильственно свергли с престола, заставили отречься под дулом пистолета. Никогда из зла не вырастает добро. Россия обратилась к прошлому, и хочется надеяться, что опыт былых ошибок откроет нам путь к успеху. Ни один человек не рождается на свет только для того, чтобы думать о себе самом. Особенно те, кто благословен монаршей кровью в жилах. Российский престол принадлежит семье Романовых, а я – ближайший из ныне живущих родственников Николая Второго по мужской линии. Великая честь порождает великое бремя ответственности. И я ради своего народа готов взвалить это бремя на свои плечи.

Бакланов не спеша отпил глоток воды из стоящего перед ним хрустального графина. Никто из членов комиссии ему не мешал. Поставив стакан на стол, он продолжал:

– В тысяча шестьсот тринадцатом году Михаил Романов не хотел становиться царем, но сейчас я без ложной скромности признаюсь, что хочу править Россией. Это моя Родина. По моему глубочайшему убеждению, у каждой страны есть пол, и у России, вне всякого сомнения, пол женский. Именно этим сильным женским началом определяется наша необычайная плодовитость. Лучше всего это выразил биограф Фаберже, хоть он и был англичанин: «Дайте ей начало, семя, и она взрастит его – по-своему, по-особенному, добившись совершенно поразительных результатов». Самой судьбой мне предначертано увидеть, как созреют эти результаты. Каждое семя знает свой срок. И я уверен: настал мой час. Народ можно заставить бояться, но нельзя заставить любить. Это я прекрасно понимаю. Я не хочу, чтобы Россия меня боялась. Я не желаю имперского владычества и мирового господства. Величие нашей страны в будущем будет заключаться в том, чтобы обеспечивать всему русскому народу процветание. Кому какое дело до того, что мы можем тысячекратно уничтожить весь мир? Главное, чтобы мы могли накормить голодающих, вылечить больных, обеспечить счастливую жизнь нынешнему и многим грядущим поколениям.

Эти слова были произнесены с чувством, которое прекрасно передавалось и телевидением, и радио. Даже Хейеса проняло.

– Не буду говорить, что у Николая Второго не было изъянов. Этот упрямый, своевольный правитель забыл свое предназначение в жизни. Нам известно, что на него оказывала пагубное влияние его супруга, а трагедия с единственным сыном сделала императорскую чету очень уязвимой. Господь Бог наградил Александру Федоровну многими достоинствами, но при всем этом она была женщиной глупой. Императрица подпала под влияние Распутина, человека, которого все презирали, считая мошенником. История – хороший учитель. Я не повторю этих ошибок. Наша страна не может позволить себе слабого правителя. Улицы наших городов должны быть безопасными, государственные и судебные учреждения должны пользоваться доверием простых людей. Только тогда Россия сможет двигаться вперед.

– Господин Бакланов, – сказал тот же самый надоедливый господин, – вы говорите так, словно уже избрали сами себя царем.

– Этот выбор сделало мое происхождение. Сам я не волен что-либо изменить. Российский престол принадлежит Романовым. Это бесспорно.

– Но разве Николай не отрекся от трона, как сам, так и за своего сына Алексея? – последовал новый вопрос от членов комиссии.

– Николай отрекся сам. Но вряд ли какой-нибудь ученый муж осмелится утверждать, что он имел право отрекаться и за своего сына. В тот самый момент, когда в марте семнадцатого года Николай отрекся от престола, его сын стал царем Алексеем Вторым. Николай не имел права отнимать у Алексея трон. Этот трон принадлежит Романовым, он переходит по кровному родству, и я ближайший родственник Николая Второго по мужской линии.

Этот спектакль произвел впечатление на Хейеса. Бакланов прекрасно знал, что и когда говорить. Он изложил свою точку зрения, при этом никого не обидев.

Степан I станет замечательным царем.

Если, конечно, будет выполнять то, что ему скажут.

ГЛАВА 33

13 часов 10 минут

Лорд взглянул на Акулину. Они сидели у правого борта «Боинга-757» компании «Юнайтед эрлайнс», пролетающего на высоте сорок тысяч футов над пустыней Аризоны. Самолет вылетел из Атланты в пять минут первого дня, и через пять часов пути, учитывая трехчасовую разницу во времени, должен был совершить посадку в аэропорту Сан-Франциско около двух часов дня по местному времени. В течение последних суток Лорд сделал три четверти полного оборота вокруг земного шара, но он был рад возвращению на американскую землю – даже несмотря на полную неопределенность того, что ждало их в Калифорнии.

– Ты все время так нервничаешь? – вполголоса спросила Акулина.

– Как правило, нет. Но и ситуация сейчас необычная.

– Я хочу кое в чем тебе признаться.

Лорд уловил у нее в голосе волнение.

– Я не была с тобой до конца откровенна… когда мы разговаривали у тебя дома.

Лорд был озадачен.

– Ты спросил, был ли в моей жизни особенный мужчина, и я сказала, что нет. На самом деле такой мужчина был.

Акулина смущенно покраснела, и Лорд сказал:

– Можешь ничего не объяснять.

– Но я хочу.

Лорд откинулся на спинку кресла.

– Его звали Тимофей. Я встретила его в цирковом училище, куда меня направили после средней школы. Само собой подразумевалось, что в университет я не поступлю. Мой отец выступал в цирке, и от меня ждали, что я пойду по его стопам. Тимофей учился на акробата. У него неплохо получалось, но звезд с неба он не хватал. После училища он так и остался середнячком. Но несмотря ни на что, Тимофей хотел, чтобы мы поженились.

– И что произошло дальше?

– Родители Тимофея жили на Севере, в арктической тундре. Поскольку он не был москвичом, нам пришлось бы жить у моих родителей до тех пор, пока нам бы не дали отдельную квартиру. А это означало, что родители должны дать согласие на брак и прописать Тимофея в Москве. Мать ответила категорическим отказом.

Лорд удивился.

– Почему?

– К тому времени она обозлилась на весь мир. Отец по-прежнему отбывал срок в исправительном лагере. Мать злилась на него за это, злилась за то, что он собирался уехать из Советского Союза. Увидев в моих глазах счастье, она предпочла его затоптать, чтобы заглушить собственную боль.

– А почему вы не могли жить где-нибудь в другом месте? – спросил Лорд.

– Тимофей не соглашался. Он хотел стать москвичом. Об этом мечтали все. Не посоветовавшись со мной, Тимофей пошел в армию. У него не было выбора: или военная служба, или работа на заводе. Он заверил меня, что, как только добьется права жить где хочет, вернется ко мне.

– И что с ним сталось?

Акулина помолчала.

– Тимофей погиб в Чечне. Ни за что, поскольку в конечном счете там все осталось так же, как раньше. Я так и не простила матери его смерть.

Лорд услышал в ее голосе горечь.

– Ты его любила?

– Так, как только может любить молодая девушка. Но что такое любовь? Для меня это было временное бегство от действительности. Ты меня уже спрашивал, верю ли я, что с возвращением царя все будет по-другому. Я тебе отвечаю: разве может быть хуже того, что творится сейчас?

С этим Лорд не стал спорить.

– Мы с тобой совершенно разные.

Этого он не понял.

– Во многом мы с отцом похожи друг на друга. Нам пришлось отказаться от любви из-за жестоких порядков, царящих в стране. Ты, напротив, ненавидишь своего отца, однако в полной мере воспользовался возможностями, которые открыла перед тобой твоя родина. Любопытно, как может жизнь создавать такие крайности.

«Да, это действительно так», – мысленно согласился Лорд.

В международном аэропорту Сан-Франциско было многолюдно. Акулина и Лорд отправились в путь налегке, захватив с собой лишь сумки, которыми их снабдил Семен Пашенко. Для себя Лорд решил, что, если за два дня им не удастся ничего выяснить, он вернется в Атланту и свяжется с Тейлором Хейесом – и к черту Пашенко и Распутина. Он даже собирался перед тем, как покинуть Джорджию, позвонить на работу, но решил этого не делать. Ему хотелось по возможности до конца выполнить пожелание Пашенко, хотя бы частично поверив в пророчество, которое еще совсем недавно он считал полнейшим бредом.

Получив багаж, Лорд и Акулина в толпе пассажиров направились к выходу. За стеклянными стенами аэропорта ярко светило солнце – Западное побережье встречало ясной, безоблачной погодой.

– И что теперь? – спросила Акулина.

Лорд не ответил. Он смотрел куда-то в противоположный конец забитого народом здания аэровокзала.

– Пошли, – сказал он, хватая Акулину за руку и увлекая навстречу людскому потоку.

Внимание Лорда привлек один из сотен рекламных плакатов на стене за линией выдачи багажа компании «Америкен эрлайнс». Пестрые афиши рекламировали все: от новых квартир в престижных районах до выгодных тарифов на междугородные телефонные переговоры. Лорд уставился на слова, выведенные на фоне старинного здания, похожего на храм:

ПРОМЫШЛЕННО-КОММЕРЧЕСКИЙ БАНК

САН-ФРАНЦИСКО

ПРОЧНЫЕ ТРАДИЦИИ С 1884 ГОДА

– И что здесь написано? – спросила Акулина.

Лорд объяснил, достал из кармана ключ и снова посмотрел на аббревиатуру, выбитую на латуни: «ПКБ».

– Думаю, у нас ключ от ячейки в Промышленно-коммерческом банке. Он уже существовал в эпоху правления Николая Второго.

– Почему ты уверен, что это то самое место?

– А я в этом вовсе не уверен.

– И как мы это проверим?

– Хороший вопрос. Чтобы получить доступ к ячейкам, нужна убедительная история. Сомневаюсь, что нас просто пропустят в хранилище с ключом, которому несколько десятков лет. Никто не позволит нам открыть ячейку. Обязательно возникнут вопросы.

В нем проснулся профессиональный юрист.

– Но кажется, я знаю, как поступить.

Дорога на такси из аэропорта в центр города заняла полчаса. Лорд выбрал гостиницу «Мариотт» недалеко от финансового квартала. Огромное здание с зеркальными стеклами напоминало музыкальный автомат. Гостиница славилась оборудованным по последнему слову техники деловым центром.

Лорд и Акулина оставили вещи в номере и спустились вниз. Сев за компьютер, Лорд запустил текстовый редактор и напечатал запрос под шапкой «СУД ПО ДЕЛАМ О НАСЛЕДСТВАХ ОКРУГА ФУЛТОН». На последнем курсе юридического факультета он проходил практику в отделе наследств и завещаний одной фирмы и знал делопроизводство. Подобный официальный запрос суда позволял частному лицу действовать, выполняя последнюю волю умершего. Лорду не раз приходилось работать с такими бумагами, однако для полной уверенности он вышел в Интернет. Всемирная паутина кишела юридическими страничками, предлагавшими разные материалы: от самых последних постановлений апелляционных судов до черновиков, позволяющих составить даже самые сложные документы. Лорд открыл сайт Университета Эмори в Атланте, услугами которого регулярно пользовался. Там он нашел правильные формулировки для составления подложного судебного запроса.

Лазерный принтер выплюнул распечатанный текст, и Лорд показал его Акулине.

– Теперь ты у нас дочь некой Людмилы Занеткиной. Твоя мать недавно умерла, оставив вот этот ключ от ячейки в банке. Суд по делам о наследствах округа Фултон, штат Джорджия, определил тебя душеприказчиком матери, а я твой адвокат. Поскольку ты не владеешь английским, все дела от твоего имени веду я. А ты как душеприказчик должна составить полную опись имущества матери, включая и то, что находится в этой ячейке.

Акулина грустно усмехнулась.

– Все как у нас в России. Подложные документы. Единственный способ чего-то добиться.

Вопреки картинке на рекламном плакате, Промышленно-коммерческий банк размещался не в гранитном особняке в неоклассическом стиле, а в современном здании из стекла и бетона, расположенном в центре финансового района. Лорд узнал окружающие его небоскребы: «Эмбаркадеро-центр», «Расс-билдинг» и характерный шпиль «Трансамерика-тауэр». Здесь преобладали банки и страховые компании, за что квартал получил прозвище «Уолл-стрит Запада». Кроме того, тут были широко представлены нефтяные компании, гиганты систем связи, строительные фирмы и концерны, выпускающие одежду. Район появился благодаря калифорнийскому золоту, а потом его место в финансовом мире Соединенных Штатов закрепило серебро Невады.

Внутренняя отделка Промышленно-коммерческого банка представляла собой стильное сочетание ламинированного дерева, бетонно-мозаичных плит и стекла. Депозитарий находился на третьем этаже, где Лорда и Акулину встретила молодая женщина с выгоревшими на солнце волосами. Лорд предъявил ей ключ, поддельный запрос суда по делам наследства и свое удостоверение члена адвокатской коллегии штата Джорджия. Он улыбался и разговаривал любезно, уверенный, что вопросов не возникнет. Однако недоуменное лицо женщины его встревожило.

– В нашем банке нет ячейки с таким номером, – холодно сообщила она.

Лорд указал на ключ.

– ПКБ. Это ведь ваш банк?

– Аббревиатура наша, – нехотя признала женщина.

Лорд решил проявить твердость.

– Мэм, мисс Людмиле хочется как можно быстрее уладить дела своей матери. Эта смерть оказалась для нее особенно болезненной. У нас есть основания считать, что эта ячейка очень старая. Разве в вашем банке нет ячеек, которые не вскрывали много лет? На рекламном плакате написано, что ваше заведение существует с тысяча восемьсот восемьдесят четвертого года.

– Мистер Лорд, наверное, мне следует говорить чуть медленнее, и тогда вы меня поймете.

Ее тон нравился ему все меньше и меньше.

– В нашем банке нет ячейки с номером семьсот шестнадцать. Мы используем другую систему обозначения ячеек, состоящую из комбинации букв и цифр. И так было всегда.

Повернувшись к Акулине, Лорд обратился к ней по-русски:

– Эта стерва нам ничего не скажет. Она утверждает, что в банке нет ячейки с номером семьсот шестнадцать.

– Что вы ей говорите? – встревожилась женщина.

Лорд обернулся к ней.

– Я говорю своей клиентке, что ей придется еще немного потерпеть боль, потому что здесь нет ответов.

Он снова оглянулся на Акулину.

– Изобрази глубокую скорбь. Если сможешь, выдави пару слезинок.

– Я акробатка, а не актриса.

Лорд нежно стиснул руки Акулины и выразительно посмотрел на нее. Изобразив на лице сочувствие, он сказал по-русски:

– А ты попробуй. Хуже от этого не станет.

Акулина посмотрела на женщину, стараясь продемонстрировать страдания.

– Послушайте, – сказала та, возвращая ключ, – а почему бы вам не попробовать обратиться в Первый кредитный банк? Он дальше по этой же улице, через три квартала.

– Получилось? – спросила Акулина.

– Что она говорит? – захотела узнать женщина.