Текст книги "Воскрешение майя"

Автор книги: Стив Альтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Глава двадцать четвертая

27 ноября 2033

Университет Майами, футбольное поле

Корал Гейблс, Флорида

15:50

Реннер встал в первой линии обороны, на отметке в двадцать ярдов, внимательно посмотрел на вторую линию защитников «Урагана» и рявкнул:

– Синий, двадцать шесть, синий-двадцать-шесть… Пошел, пошел, пошел!

Он сделал обманное движение, коротким броском передал мяч Сэмюэлу Аглеру, который вырвался из блока и перекатился влево, за линию защиты, а затем, столкнувшись с Алеком Пароди, резервным внешним лайнбекером, потерял мяч и скорость.

Тренер де Майо топнул ногой и дунул в свисток.

– Мул, ко мне!

Двадцать одна пара глаз уставилась на звезду команды, бегущую трусцой к боковой линии поля.

– Да, тренер?

– Ты заболел, сынок?

– Нет, сэр.

– Проблемы с девушкой?

– Нет, тренер. А что?

– Что-то с тобой не так. Ты бежишь не так, как Мул, которого я знаю.

– Тренер, я выкладываюсь на все сто. Пароди просто стал лучше играть.

– Пароди даже в свои лучшие дни не мог поймать тебя на поле. – Де Майо понизил голос. – Слушай, до меня доходили слухи. Проблема в деньгах?

– Тренер, клянусь…

– Ладно, ладно, но я должен был спросить. Просто я волнуюсь за тебя. Через две недели у нас важная игра с «Гейнсвиллем», потом первый раунд с «Джубили». Мне нужно знать, готов ли мой лучший игрок.

– Готов.

– Черт, сынок, да не говори, покажи это. Лавой, постройте их заново.

– Да, тренер. – Координатор защиты Мик Лавой заорал обеим командам: – Так, девочки, ну-ка, жопы по местам!

Реннер поправил ремешок шлема, прислушиваясь к указаниям Лавоя, тем же, что и в предыдущий раз.

Сэм вернулся на свое место на линии защиты, за спиной Дуга Перриша. Сосредоточился, спроецировал сознание внутрь, ко входу в «зону».

Реннер поднял мяч. Сделал фальшивый пас Перришу.

Сэм скользнул в нексус.

Поле стало ярким, движения замедлились.

Мышцы Сэма запылали от напряжения, как только он начал проталкиваться сквозь волны энергии. Он блокировал защитника, ткнул его предплечьем в грудь, посмотрел, как медленно движется к нему посланный Реннером мяч.

А потом солнечный свет превратился в пульсирующий белый туман.

Кто ты, кузен?

Женский голос убаюкивал.

Войди в мой свет и поговори со мной.

Белый свет ширился, поглощая футбольное поле, заполняя собой все небо.

Сэм выпрыгнул из нексуса…

…мяч ударил по шлему, а Алек Пароди врезался в него, как бульдозер.

* * *

Нашатырная вонь привела Сэма в чувство. Он открыл глаза и смутно увидел лицо командного врача.

– Ты в порядке, сынок?

– Не знаю. Голова на месте?

– Давай быстренько просканируем ее. – Доктор Мет намотал портативный томограф прямо на шлем Сэма. – Не двигайся, это всего десять секунд.

Устройство начало работать.

Пациент: Сэмюэл Аглер.

Диагноз: Сотрясение мозга третьей степени.

Протокол первой помощи: Лед. Успокоительное, противовоспалительное.

Предписания: Постельный режим.

Возобновление активности: Через три дня минимум.

Никаких тренировок в течение пяти дней.

– Ну вот, сынок, ты выбыл. – Доктор Мет и два его помощника подняли Сэма на ноги.

Тренеры и игроки в жуткой тишине смотрели, как он уходит в раздевалку.

19:16

Сэмюэл Аглер вышел в промозглый ноябрьский вечер.

Он кивнул охране, чтобы открыли ворота, протолкался сквозь привычную толпу. Заметил десяток охотников за автографами и длинный черный правительственный лимузин, припаркованный у обочины.

Ох ты… выбрали же день!

Дверца водителя распахнулась, выпуская могучего афроамериканца.

Сэм пересек улицу, но не смог отделаться от толпы, которая все так же лезла к нему, тыча со всех сторон компьютерные планшеты.

Райан Бек подошел.

– Отойти!

Толпа заворчала, но отступила.

– Привет, Перец. Вижу, хватка у тебя все та же. Как дела?

– Делаются. Выглядишь дерьмово. – Бек открыл заднюю дверцу лимузина.

– Ага, я тоже рад тебя видеть. – Сэм забрался на сидение. Дверь за ним закрылась и тут же заблокировалась. Рядом сидела мать.

Доминика Гэбриэл сняла темные очки. В свои сорок два она выглядела едва ли на тридцать. Темные волосы были все такими же длинными, расчесанными на прямой пробор, и седых прядок практически не добавилось. Грудь все еще была высокой, фигура соблазнительной и стройной благодаря диете и распорядку дня, включающего постоянные тренировки. Единственной отметиной возраста были морщинки у темно-шоколадных глаз.

Сэм посмотрел на нее.

– Классно выглядишь для старой мымры.

– Так ты теперь здороваешься с матерью?

Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Я просто не ждал тебя. Знаешь ведь, я не люблю сюрпризы.

– Ты выглядишь усталым, Мэнни.

– Сэм! Называй меня Сэм.

– Для меня ты всегда будешь Мэнни.

– Может, перестанем играть в кошки-мышки?

– Твой брат хочет видеть тебя.

– Перехочет. Мы же договорились.

– Да, мы договорились. Ты хотел полной анонимности, мы тебе ее дали. Новое имя, новые документы, суррогатные родители… Ты получил все. Но то, чем ты занят, невероятно опасно. Вместо того, чтобы скрываться и жить обычной жизнью, ты решил стать звездой спорта. Твое лицо на всех веб-сайтах и во всех выпусках американских новостей. Сколько, по твоему, понадобится времени для того, чтобы пронырливые репортеры просмотрели старые файлы и докопались до подделки сертификата о рождении? Сколько им понадобится времени, чтобы понять, кто ты?

– Иммануэль Гэбриэл мертв, мама. Он утонул шесть лет назад. Никто не сложит два и два.

– Джейкоб считает иначе, потому и хочет с тобой увидеться.

– Джейкоб просто псих.

Пощечина заставила его замолчать. И без того пострадавший мозг ощутил волну шока.

– Этот псих, как ты его называешь, подарил тебе новую жизнь. Если бы не твой брат, ты все еще жил бы в поместье… Или еще хуже…

– Ну и сколько будет длиться эта ерунда, мама? Ты подарила Джейкобу обе наши жизни.

– Ничего подобного.

– Ты сделала еще хуже. Позволила ему продолжать верить во всю эту чепуху по поводу героев близнецов. Посмотри на себя. Когда ты начнешь жить собственной жизнью?

– Я живу!

– Ага, конечно же. Это я живу. А ты работаешь на Джейка. – Он покачал головой. – Просто скажи мне, сколько еще…

– Всего несколько дней. Он говорит, что должен обсудить с тобой кое-какие вещи, которые способен понять только ты.

– Черт побери, мама, сколько раз повторять, я НЕ Хун-Ахпу! – Он зажмурился, прогоняя злые слезы. – И вы двое больше не часть моей жизни. Вы ничего обо мне не знаете. Я работал изо всех сил… я долгие годы тренировался. Я каждый раз выходил на поле и получал по полной. Я не такой, как… он.

– Ты прав. Джейк холодный и бесчувственный, но он бескорыстен. А тебя ведет только эгоизм.

– Прощай. – Он потянулся к двери.

– Подожди! – Доминика схватила его за руку. – Прости меня. Я не это имела в виду.

– Именно это.

– Мэнни, я действительно горжусь тобой. Горжусь всеми твоими достижениями в спорте. Мне нравится все, что я слышала о Лорен. Я думаю, она подходит тебе. Ты хоть представь нас друг другу прежде, чем вы поженитесь.

– Ни за что.

Она улыбнулась.

– Да, ты очень похож на меня. Упрямый, как мул.

Услышав свою кличку, он криво улыбнулся. Посмотрел на часы.

– Пора. У меня обед в отцовском доме.

– В доме приемного отца.

– Без разницы.

– Встретимся тут завтра утром, в девять. Соберешь свои вещи.

– Я собирался провести выходные с семьей Лорен.

– Откажись. Она поймет.

– Нет, не поймет. Даже я не понимаю. Что я должен ей сказать?

– Придумай.

– А мы не можем встретиться в другой раз?

– Нет. Сейчас.

– Почему?

– Завтра утром, Иммануэль Гэбриэл. После этого я исчезну из твоей жизни навсегда.

Он вышел из машины, не сказав больше ни слова.

* * *

Джейкоб Гэбриэл всегда ощущал присутствие противника, по крайней мере, с тех самых пор как научился читать код Библии, с момента своего первого выхода из тела. Но только после последнего разговора с отцом он осознал, насколько близко подпустил к себе своих истинных врагов.

Он всегда знал, что Лилит была Хун-Ахпу, его генетической кузиной, равной. Но никогда не подозревал, что она окажется Мерзостью.

Джейкоб знал, что существует только два способа заставить Хун-Ахпу прекратить преследование: или убить ту, кого он искренне любил, либо убедить в их с Мэнни гибели.

Сфабриковать гибель брата было достаточно просто. Аварию на мосту легко подстроить, черная краска для волос и контактные линзы убедят журналистов в том, что жертвой стал именно Мэнни. Джейкоб умел достаточно долго не подавать никаких признаков жизни, чтобы все поверили в подлинность происшедшего.

Инсценировать собственную смерть было гораздо сложнее.

Джейкоб знал, что Пьер Борджия жаждет мести и что его появление на публике непременно выманит убийцу из норы. Чего он не знал, так это того, что настоящей целью бывшего Секретаря Штата будет Эннис Чейни и что Лилит сама появится на похоронах Мэнни. К счастью, нексус дал ему возможность перехватить пулю, кевларовая броня погасила силу удара, а пакеты с искусственной кровью под пиджаком помогли обмануть всех, даже рабби Штейнберга и врача, которые стояли рядом с ним на помосте.

Даже Лилит.

Оба близнеца оказались безопасно «мертвыми», Джейкоб приступил к более сложным тренировкам с «Золотым руном», а Мэнни исчез и получил анонимность, о которой всегда мечтал.

Рабби Штейнберг был близок с одной парой из его общины в Филадельфии. Джин и Сильвия Аглер были прекрасными людьми, которым Господь не послал детей. Несколько встреч – и они согласились «усыновить» Мэнни.

«Золотое руно» предоставило фальшивый сертификат о рождении и школьные метрики, специалисты полностью сфабриковали его прошлое, вплоть до любимых фильмов и видов спорта. Джин Аглер получил высокооплачиваемую работу в другом штате, семья обрела новый дом.

Это было адом для Доминики. Она уже утратила родную душу, Мика, а теперь ей предстояло навсегда расстаться с сыновьями. Ее сердце разрывалось от горя, но зато Мэнни был свободен…

Голливуд-Бич, Флорида

21:17

Волны без устали накатывались на пустынный пляж, щекоча босые ступни Сэмюэля Аглера. Он смотрел на темный океан, на гребни волн, посеребренные ущербной луной.

Звук прибоя успокаивал его мятущуюся душу.

– Я так и думал, что найду тебя здесь.

Сэм повернул голову в сторону своего приемного отца. Джину Аглеру было под шестьдесят. Волнистые черные волосы начали седеть на висках, а сам он, высокий и худощавый, уже заметно сутулился.

– Не против, если я присоединюсь?

Сэм похлопал по песку рядом с собой.

– Все в порядке?

– Вроде да.

– С Лорен у вас все хорошо?

– Отлично. – Сэм рассматривал краба, ползущего по берегу. – Моя настоящая мать… в городе. Она хочет, чтобы я завтра уехал с ней.

– Я знаю. Она звонила на прошлой неделе.

– Почему ты мне ничего не сказал?

– Думал, это не мое дело.

– Она поступает неправильно, без предупреждения врываясь в мою жизнь, переворачивая ее вверх ногами.

Джин подбирает обломок ракушки и бросает его в накатывающуюся волну.

– Попробуй понять, ей пришлось очень нелегко. Она одинока.

Сэм откидывается назад, опираясь на локти, в ушах у него оглушительно шумит прибой.

– Папа… Я собираюсь уйти из футбольной команды.

– Довольно важное решение. Чем вызвано?

– Товарищи по команде. Они считают, что я мешаю.

– Может, ты слишком многое спускал им с рук?

– Эгоистичные ублюдки… думают только о себе. И эти люди называют себя моими друзьями!

– Друзья бывают разные. Некоторые причиняют боль, другие бросают нас в трудную минуту. Это не делает их плохими людьми, а просто свидетельствует о том, что они никогда не были настоящими друзьями.

Сэм смотрит на звезды и молчит.

– Ты собираешься заняться футболом профессионально или вообще бросить его?

– Думаю, что совсем. – Звезды расплываются радужным сиянием. Сэм вытирает слезы. – Это… сложно. Я… я не думаю, что смогу играть, как раньше.

– Из-за одного проигрыша?

– Папа, я не могу… Я просто не смогу больше…

– Знаешь что? Я рад.

– Правда?

– Конечно. Для человека покорившего мир, ты выглядишь как-то не слишком счастливым.

– Они будут считать меня трусом.

– Кого это волнует? Ты же знаешь, что это не так.

– Многие расстроятся.

– Да, мир, конечно, огорчится, но солнце будет вставать по-прежнему, и птицы не перестанут петь, так что все не так уж серьезно.

– Мне кажется, я всех подвел. Может, мне следует просто не ломать себе голову?

– А может, стоит спросить себя, почему ты играешь в футбол.

Сэм поднял глаза.

– Почему?

– Ты помнишь проповедь рабби Штейнберга, по заветам Тикун Олам и Тикун Мидот?

– Не совсем. – Сэм улыбнулся. – Извини, думаю, еврей из меня тоже никудышный.

Джин не обратил внимания на его замечание.

– Тикун Олам обозначает исправление окружающего мира. Тикун Мидот относится к исцелению души. Тикун Мидот – это самосознание, которое позволяет шагнуть за грань инстинктивного, того, что ограничивается рефлексами. Осознать потребность изменить жизнь к лучшему.

– Я думал, что двигаюсь в верном направлении.

– Успех и процветание не всегда являются залогом высокого качества жизни. Ты беспокоишься о своем будущем, и это вполне естественно. Но какое бы решение ты ни принял, пускай оно будет твоим решением, а не твоей команды. Нельзя позволять кому-то решать за тебя. По-моему лучше всего об этом сказал Филипп Рот: «Человек накладывает свое клеймо на все, к чему прикасается, и все наши поступки неизбежны». Тебе все понятно?

– Да, кроме последней части.

– Рот говорит, что поместить великую веру в человеческое существо не только невозможно, но и просто глупо. Мы оставляем человеческое клеймо на всем, чего касаемся как люди. Рот видит, как современный человек идет дорогой Авраама – создает себе божков и служит этим фальшивым идолам, которые не в состоянии ни искупить наши грехи, ни спасти нас.

– А какое отношение это имеет ко мне?

– Подумай, Самуил. Посмотри, кем ты стал. Ты был рожден как ложный идол, мистический близнец, которому поклонялись массы. Тебе удалось создать себе другой образ, но ты, как закомплексованный голливудский актер, упорно жаждешь стать центром внимания. Ты боишься уйти, боишься разочаровать. Сынок, все это внимание – фальшивка. Слава мимолетна. Значение имеет лишь то, что находится внутри тебя.

Джин посмотрел на луну.

– Знаешь, я всегда помнил ту ночь, когда родились вы с братом. Сущее безумие. Мы с Сильвией видели все по телевизору. Вокруг больницы собралось не меньше десяти тысяч человек. Рабби Штейнберг говорил, что воздух был словно наэлектризован. А все, кто находился в больнице, – врачи и медсестры, президент Чейни, а также эти любопытные репортеры и вооруженные охранники – ждали чуда. Бедная твоя мама. Она мучилась от боли, но все равно отказывалась от лекарств… боялась, что это может пагубно повлиять на детей. Но вот знаменательное событие произошло, и они наконец показали кадры, где мама держала тебя на руках Я помню, как смотрел на тебя, такого невинного, завернутого в одеяльце, и думал – это особый ребенок, дар Господень. Но чем дальше, тем больше меня одолевали сомнения. Разве может любой ребенок или, если на то пошло, взрослый оправдать ожидания, возложенные на него всем человечеством?

Сэм сел.

– Это никогда не выходило у Джейка из головы – все эти безумные ожидания. Думаю, он всячески пытался стать тем, кого в нем видели. И на каком-то этапе сошел с ума.

– Разве это не весомая причина держаться подальше от подобного безумия?

– Да.

– Мне кажется, ты скачешь из огня да в полымя. Сэмюэл «Мул» Аглер – всеамериканский герой. Тебе нужно преодолеть гордыню, а не погибнуть под ее давлением.

Джин Аглер встал, отряхнул песок.

– Когда мне было одиннадцать, двое мальчишек сильно избили меня, потому что я был евреем. Давным-давно мне известно чувство стыда за то, кем я являюсь. Но однажды вечером отец дал мне открытку, на которой были выведены строки «Будь самим собой, учись, живи. Если кто-то тебя ненавидит – берегись его. Если кто-то тебя проклинает, не обращай внимания. Пой свою песню, мечтай о том, о чем мечтаешь, надейся на то, на что надеешься, и молись своей молитвой».

Что бы ты ни решил, Сэмюэл, делай то, от чего тебе будет лучше. То, от чего будет лучше твоей душе.

Шепот мысли на волне разума

Джейкоб?

Ты там, сынок?

Если ты и там, я не могу этого узнать.

Мерзость пригасила мои чувства, заслонила от меня энергию твоих мыслей. Я не могу слышать тебя и лишь молюсь, чтобы ты смог услышать меня, чтобы мой опыт в Шибальбе был полезен тебе.

В тот раз мы говорили о любви. Очень важно, чтобы ты осознал великую силу этого чувства и то, как отсутствие любви может остудить душу.

Как Майкл Гэбриэл я ощущал себя лишенным счастья: одинокое детство вскоре сменилось одиночным заключением. Все мои зрелые годы протекли в психиатрической клинике. Даже те чудесные моменты, которые мы пережили с твоей матерью, вдруг стерлись, отошли на второй план. Горечь потерь переполнила меня настолько, что это, пожалуй, трудно описать словами.

Было ли случайным то, что Стражи наделили именно меня судьбой Билла Раби, марсианского колониста, человека, преисполненного пустотой едва ли не в большей степени, чем я сам? Думаю, не случайно.

Но не только у Билла Раби было тяжело на сердце. Почти каждый колонист терзался теми же мыслями. Чувство вины выжившего за счет погибшего камнем лежало на каждом сердце.

Миллиарды людей на Земле были уничтожены для того, чтобы мы могли выжить. Многие из нас пошли на «сделку с Дьяволом», то есть нас выбрали не в порядке жеребьевки и не за какие-то особые заслуги, а исключительно по политическим мотивам, благодаря личным связям и этнической целесообразности. Мы выжили потому, что знали, к кому обратиться, и у нас было достаточно денег, чтобы повлиять на результаты отбора.

Теперь, когда мы оказались в Шибальбе, осознание собственной аморальности убивало волю к жизни.

Но не у всех. Должен заметить, твоя кузина Лилит и ее сын Делвин, так же, как все их ближайшее окружение, не только имели иное мнение по данному вопросу, но при этом были весьма довольны тем, что мы терзаемся муками совести.

Однако мы не позволяли себе опускать руки. «Жить за тех, кто погиб» стало нашим кредо. И мы притворялись счастливыми, старались делать вид, будто на Земле все было проведено честно и справедливо, так что остается только радоваться жизни, обретенной по воле Господа.

Жизнь есть сон.

Но была ли сном жизнь Билла Раби?

А Майкла Гэбриэла?

Можем ли мы жить без любви?

Да, но только в нашем аду.

Твоя любовь спасла меня, Джейкоб, но когда ты отправишься освобождать меня, то столкнешься с теми же проблемами.

Ты не можешь просто быть Хун-Ахпу, ты должен сохранить в себе человечность. Должен снова полюбить, иначе ты вдруг поймешь, что идешь одной дорогой со своей кузиной Лилит.

Я сказал то, что должен был сказать, и возвращаюсь к моей жизни в Шибальбе.

Каждый день был разделен на три смены: работа на общее благо, личное время и снова работа, потому что крайне важно было вырастить свои зерна на райских полях.

Первые шесть месяцев я прожил в общем помещении, где было еще семьдесят восемь одиноких мужчин и женщин.

Именно там я встретил Джуд.

Джудит Филдс была генетиком, специализировалась на сельском хозяйстве. Вместе с коллегами она должна была начать клонирование животных для ферм Нового Эдема.

Джудит была сельской девушкой из Айдахо, с длинными каштановыми волосами, ореховыми глазами и потрясающим чувством юмора. Именно Джудит оживила мое угасшее сердце, и через несколько месяцев щенячья влюбленность переросла в нечто большее. Я (то есть Билл) поймал себя на том, что постоянно о ней думаю. Ожившее чувство было счастьем, и мы наслаждались жизнью, ценили каждый ее миг.

Джуд представила меня Тану Рашиду, астроному из Англии, который строил бесконечные предположения относительно нашего местонахождения. Несмотря на компьютеры, звездные карты и великолепное знание астрономии, Тан не мог даже приблизительно определить координаты этой планеты. Был ли красный гигант на самом деле звездой Бетельгейзе? Если так, то все остальные созвездия были совершенно чужими. На всякий случай он и его коллеги астрографы начали создавать первый телескоп.

А Билл Раби был морским генетиком. На чужой планете не оказалось ни морей, ни океанов, и я вместе с коллегами был приписан к отделению геологии.

Роботы составили подробную карту Нового Эдема. Он занимал почти три миллиона квадратных миль, иными словами, по площади равнялся Австралии. Инженеры определили, что установки, обеспечивающие полет платформы, были созданы тысячелетия назад. Системы контроля за климатом и температурой, сельскохозяйственные угодья, до которых мы пока еще не добрались, – все свидетельствовало о том, что когда-то здесь обитало не менее 2 миллионов живых существ.

На глубине десяти метров, под слоем плодородной почвы, была обнаружена камера, корпус которой состоял из того же материала, что и все прочие постройки инопланетного города. Мы могли лишь выдвигать теории относительно того, что под крышей камеры должны находиться системы жизнеобеспечения города, но так ли это, никто не знал…

Первый урожай был выращен и собран, будущее нашей колонии казалось вполне благополучным.

А несколько недель спустя разразилась эпидемия.

* * *

Человеческое тело – очень сложный механизм. В нашем геноме таится более сотни тысяч разных генов, и каждый из них может состоять из 2 миллионов нуклеотидов. Наш скелет состоит из 206 костей, большинство из них приходится на руки и ноги. Сердце и легкие – двигатели кровеносной системы, которая снабжает мускулы и прочие органы кровью, обогащенной кислородом, при этом выбрасывая углекислый газ и прочие продукты жизнедеятельности. Нервная система и гормоны контролируют функции тела. Репродуктивная и пищеварительная системы – это просто чудо инженерии, а наш мозг куда сложнее любого из компьютеров.

Да, но при всей своей молекулярной сложности и метаболической изысканности мы на 70 % состоим из воды…

Восемнадцать месяцев наша колония пользовалась водой Нового Эдема. Мы пили ее, купались в ней, поливали посевы, но не подозревали о том, что она влияет на нас… изменяет нашу структуру, подгоняя под новый генетический код.

Как Билл Раби я стал первой жертвой эпидемии.

Отчетливо помню тот день. Зеленовато-серые облака клубились над защитным куполом Эдема. У нас с Джуд было личное время, мы прогуливались по берегу одного из искусственных озер, наслаждались видом того, что создали наши неведомые предшественники, и вдруг меня внезапно захлестнула непереносимая волна головной боли. Мозг словно горел. Я забился в судорогах, умоляя Джуд помочь мне.

И, к счастью, потерял сознание.

Пришел в себя лишь три дня спустя в медицинском пункте, среди других таких же бедолаг.

Врачи сказали мне, что давление на мозг возросло до опасного уровня, и часть его буквально вжалась во внутреннюю сторону черепа. Кроме меня, жуткая форма инопланетной гидроцефалии поразила 57 обитателей Нового Эдема, и с каждым днем количество заболевших все возрастало.

Лекарства были бесполезны – давление неуклонно возрастало. В лучшем случае, я потерял бы сознание и умер через три дня.

Это был смертный приговор.

Ну, как принять такую новость? Джуд была не в себе. Билл Раби скулил от боли, а я… я просто злился.

– Удалите опухоль, – потребовал я.

– Это не опухоль, – заметил дежурный хирург. – Ваш мозг постоянно растет. Давление уже поднялось с 210 мм до 270 и продолжает увеличиваться. В вашем черепе просто не хватает места для такого объема мозговой ткани.

Вскоре я впал в кому.

Мозг homo sapiens невероятно сложен. Его электрохимическое строение кардинально отличается от строения иных органов. Мозг защищен от прямого контакта с кровью, в нем содержатся миллионы рабочих клеток, называемые нейронами, между которыми существуют тысячи триллионов связей. И хотя этот орган является самым сложным компьютером во Вселенной, несмотря на весь наш богоданный интеллект, мы способны пользоваться только 10 % своего мозга, на большее попросту не хватает генетической памяти.

В человеческом мозге есть несколько уникальных слоев. Вместо того, чтобы удалить устаревшие, мать-природа просто-напросто нарастила поверх них новые. Это изменило ход эволюции и, возможно, спровоцировало усиление жестокости.

Самые старые, самые глубокие слои, соединенные «нейральными шасси», состоят из среднего мозга, мозгового ствола, или продолговатого мозга, и спинного. Они отвечают за основные жизненные функции, сердцебиение, циркуляцию крови, дыхание. Вокруг них находится Р-комплекс, так называемый «мозг рептилии», который управляет агрессивностью поведения, чувствами социальной иерархии или охраны территории. Он состоит из среднего мозга, части которого врачи называют olfactostriatum, corpus striatum, globus pallidus.

Р-комплекс окружен лимбической системой, образовавшейся в процессе эволюции. Таламус, амигдала, гипофиз и гипоталамус контролируют эмоции, необходимые для выживания в группе.

Верхний слой мозга довольно тонок, он закрывает внутренние слои, как упаковка. Отвечает за логику, пространственное мышление и язык. Кору большого мозга анатомы подразделяют на фронтальный кортекс, париетальные височные и затылочные доли.

Все слои мозга животного являются гладкими, но кора нашего головного мозга покрыта извилинами, что заметно увеличивает его общую поверхность.

Я пересказываю тебе все эти сведения лишь потому, что, находясь в коме, вдруг представил себе, как брожу по серым глубинам мозга и теряюсь в его извилинах.

А затем заглянул вовнутрь.

И увидел все.

Рождение Вселенной.

Формирование галактик.

Развитие цивилизации древнего Египта.

И внезапно (словно поднялся передо мной занавес) я все понял.

Футуристы, жившие в мое время, определяли три вида эволюции человеческой цивилизации. Тип I должен был овладеть всеми формами энергетических ресурсов. Это включало в себя все: от разработки океанского дна и коры планеты до модификации погоды. Цивилизации этого типа были достаточно развиты, чтобы подняться над конфликтами политиков, забыть о розни между религиями и расами и создать общепланетную экономику. Страдая от природных катаклизмов, эта цивилизация начала бы основывать колонии на ближайших планетах.

Следующей ступенью лестницы была цивилизация типа II, получающая энергию непосредственно от Солнца. Такие цивилизации колонизируют другие планеты и, по возможности, системы. Они могут управлять средой своего обитания, и катастрофы вроде оледенения планеты или столкновения с гигантским астероидом им не страшны, однако все еще существует риск образования сверхновой, взрыв которой уничтожает все близлежащие планеты.

Цивилизация типа III – это кульминация развитого общества. Ее представители, истощив энергетические запасы своих солнц, осваивают иные галактики. Их корабли летают почти со скоростью света и, возможно, обладают энергией, которая способна уничтожать даже ткань пространства-времени.

Попросту говоря, Джейкоб, они могут манипулировать червоточинами.

Когда я оставил Землю в 2012, человечество все еще было цивилизацией нулевого типа. Мы были безнадежно разделены, погрязли в глупых религиозных конфликтах, боролись за равенство, расовое превосходство, место в политике. Наши технологии были ориентированы на войну, мы чуть не уничтожили самих себя по причине собственного эгоизма и глупости. Цивилизации нулевого типа всегда страдают от катастроф, всегда борются сами с собой или же, как в конце концов осознали наши предки, навлекают на себя гнев матери-природы.

Ученые упустили из виду то, что homo sapiens вовсе не является конечной точкой эволюции. Он лишь начало…

Я все понял, когда взглянул на собственный геном. Спираль ДНК резко менялась, уже произошли жуткие метаморфозы, вызванные первым глотком инопланетной воды.

Все это был сон, видение, но в то же время я действительно изменялся, превращался в нечто более эффективное, развитое – высшее. Новый слой мозга нарастал поверх обычной коры, и это означало, что я становился… сверхчеловеком.

Учение о сверхлюдях впервые возникло в двадцатом веке, когда научная фантастика всерьез взялась прогнозировать наше будущее. Термин «сверхчеловек» возник тогда, когда фантасты признали, что homo sapiens являет собой не венец эволюции, а лишь первую ее ступень.

Сверхчеловека представляли каким-то особым существом, которое, собственно, уже не являлось человеком. Считалось, что такие особи будут полностью синтетическими организмами, для которых нет невозможного в обычном понимании этого слова. Или же они должны были стать бестелесными созданиями, своеобразными сверхкомпьютерами…

Мой геном неотвратимо менялся.

Только через семь месяцев я очнулся от комы и узнал, что все мы превратились в совершенно новый вид мыслящих существ.

Прежде всего изменилась внешность, которая стала странной, почти гротескной. Мой череп деформировался, удлинился, чтобы вместить увеличенную массу мозга. Тело тоже удлинилось, чтобы соответствовать возможностям нового мозга. Мускулы стали сильнее, я не просто мог поднимать больший вес, а еще и двигаться с невероятной скоростью. Все нейронные связи Билла Раби работали теперь как минимум в два раза эффективнее.

Мыслительный процесс обрел чрезвычайную четкость. Я мог дословно, до последней запятой, воспроизвести все когда-либо прочитанное. Мой мозг теперь обладал чрезвычайно развитым ассоциативным мышлением: я мог найти сходство и сопоставить что угодно с чем угодно, ориентируясь в океане информации буквально за доли секунды.

Вся наша колония подверглась подобной метаморфозе.

Джуд все еще была в коме, и я решил выйти на улицу, чтобы мой новый интеллект опробовал себя на загадках Нового Эдема. Первым пунктом назначения я выбрал огромное здание в семьдесят восемь этажей, которое тянулось на тысячи акров. Именно к этому серому дому меня привело его внутреннее свечение, постоянно меняющиеся узоры линий и знаков, которые переливались всеми цветами радуги под серой поверхностью.

Огромная десятиметровая арка обозначала вход.

Я посмотрел на нее, и меня захлестнуло странное ощущение жужжания и вибрации, словно мой мозг излучал упругие волны энергии. Я упал на колени, пред глазами все поплыло…

А потом вибрация прекратилась.

Вход был открыт.