Текст книги "Испытание веры"

Автор книги: Стерлинг Ланье

Соавторы: Василий Щепетнев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Они прошли через ворота в покои, устремились в Зал С Окнами.

– Вы верите, что это помещение действительно не прослушивается? – спросил Темный Мастер у Рэндольфа, когда они все расселись на диване.

– Не прослушивается, не проглядывается, не простукивается. Только проветривается. Кто может понять логику Устроителей? – Рэндольф подошел к стене и открыл потаенную дверцу. Заглянул в нее и мгновение спустя вернулся, катя перед собою столик на колесах, уставленный яствами. – Навь-то она Навь, а подкрепиться не мешает.

Иеро почувствовал, что, действительно, голоден, но удержался от того, чтобы первым схватить что-нибудь аппетитное.

И ошибся – все налетели на еду быстрее, нежели рыбы-челюсти на свалившегося в пруд кролика. Только рабби Блюменталь, пробормотав что-то о происхождении еды, ограничился виноградною кистью, остальные же сметали окорока и балыки, сыр и маслины, жареных куропаток и живых устриц. Столик-то маленький, и Рэндольф дважды отвозил его за потаенную дверцу, тут же возвращаясь обогащенный новыми кушаньями – будто за дверью стояло несколько проворнейших слуг, мгновенно переменявших блюда.

– А вы, пер Иеро? Подкрепляйтесь, подкрепляйтесь! – Темный Мастер протянул ему вазочку черной зернистой массы. – Рекомендую, соратник. Восстанавливает силы самым наилучшим образом.

Пришлось взять. Отказ был бы слишком демонстративен, а Иеро не любил показных жестов, показных слов, показных чувств. Еда есть еда.

Вкус непривычный, но Иеро понравилось. Но от второй вазочки он воздержался. Будем ждать обещанного восстановления сил. Не для ублажения плоти а токмо во исполнение предначертанных свершений.

Во исполнении можно было и пресной лепешкой обойтись, признался он себе. И обойдется – там, в Яви. Три дня на воде и пресных лепешках. Что толку от решений – в Яви забудется.

Но в Яви он и не чревоугодничает.

Опять стало клонить в сон – уж очень сытной оказалось кушанье. Но почтенный Рэндольф опять сходил на таинственную кухню и вернулся с кувшином, доверху наполненным горячим отваром листьев Ки.

То, что нужно. Даже рабби Блюменталь выпил полную чашу.

– Замечательно, – сказал он. – Не пожалели заварки.

Теперь Иеро чувствовал, что готов к новым сражениям.

– Будем держать совет, – непонятно, спросил почтенный Рэндольф, или заявил.

– За хвост и покрепче, – пробормотал Темный Мастер, но Рэндольф продолжил, словно и не слышал:

– Кто наш последний супротивник, еще точно не ясно. Ясно другое – будет он посильнее предыдущих. Но, похоже, на своей ступени мы останемся в любом случае. Вопрос в том, насколько нам выгодно идти вверх?

– Все выше, и выше, и выше, – продолжал тихонько бормотать Темный Мастер.

– Мы, королевство Ган, как и весь Черный континент, не стремится проникать в чужие миры. Нам своего достаточно на ближайшие десять веков. С высокого дерева падать больнее. Предлагаю биться для души, для опыта, для веселья, наконец. Исход последней битвы значения не имеет.

– Отчего ж это не имеет? Самый сладкий банан всегда растет на верхушке пальмы!

– Бананы, мастер C'Видлер, на пальмах не растут. На пальмах кокосы растут, – улыбаясь, ответил граф.

– Бананы, кокосы, донские папиросы – не суть важно. Нежно стремиться ввысь! Сверху видно дальше!

– Сверху и плевать легче, верно? – граф не отступал. – Если мы поднимемся на две ступеньки по лестнице, то в витке под нами может оказаться Мир Улашек. Лакомый кусочек, не правда ли?

– Вы предпочитаете отдать его паукам? Не нами придуманы законы Миров, любезный граф Н'Гобба! А упускать то, что само плывет в руки, негоже.

Все. Кончилось единство. Теперь, когда худшее, то, чего опасались все, Миру не угрожает, всяк примется дуть в свою соломинку, стараясь изготовить мыльный пузырь поболев. Вот для чего предусмотрены шпаги – не с другими биться, а между собой. Иеро задумался. Перебьют они сейчас друг друга, нет – Мир уцелеет. До следующих битв. Встречалось ли в прошлом подобное?

И как дела в Иных Мирах – едины ли те до конца, или тоже раздираемы внутренней распрей? По крайней мере, теперь ясно, что королевство Ган не друг нечистому. Нет, оборвал он себя, не ясно. Никто так не грызется между собой, как слуги одного хозяина. О другом нужно подумать – в чем интерес республики Метц? Ответ должен знать почтенный Рэндольф, брат по вере.

Поднялся шум, граф и Темный Мастер заговорили одновременно.

Иеро посмотрел на распорядителя. Тот едва заметно покачал головой. Нет решения.

Рабби Блюменталь хлопнул в ладоши. Один раз и негромко, но спорщики умолкли.

– Никто не знает будущего. Даже Устроители, а их история насчитывает не миллионы – миллиарды лет. Смешно рассчитывать, если мы не знаем, как сложатся бои у иных миров. Очень может быть, что не Улашки, а кархародонты окажутся на нижнем витке. Если Мастер C'Видлер задумает покорять Мир Океана – что ж, его дело. И точно также неизвестно, кто будет витком выше. Но в одном Мастер C'Видлер прав – стремиться нужно ввысь. Вниз сами упадем, без старания. Я как-то не привык стремиться к поражению, поздно и начинать.

– Нас уже двое, – Темный Мастер встал. – Не смею больше настаивать. Всяк знает свои пределы. Кажется, поединки закончились?

Почтенный Рэндольф глянул в одно из окошек.

– Да, мне пора.

Он ушел, не глядя на остальных. Так и не подал сигнала, к чему ему, Иеро, стремиться.

Тут он хлопнул себя по лбу – правда, мысленно, что это с ним? Он, похоже, воображает, будто и в самом деле стал мастером Раа! От него результат зависит ровно на столько, насколько восход солнца от крика петуха. Помалкивать нужно, помалкивать, не ставить себя в дурацкое положение.

Братья словно не видели темного Мастера, да и на Блюменталя не очень-то обращали внимание. Посторонний предмет. Похоже, им отчего-то совершенно не хотелось побеждать. Иеро не понимал причины. А не понимаешь – думай и примечай.

– Иногда мне кажется, – начал Темный Мастер – будто у наших сражений есть и иное предназначение, нежели определение ступеньки в Лестнице Миров.

Никто не ответил. Братья рассеяно поглядывали по сторонам, Блюменталь, полуприкрыв глаза, о чем-то думал. Готовился к новой схватке?

– Какое же, позвольте вас спросить? – Иеро стало невмоготу молчать. Молчать и дома можно, и в обыкновенном сне.

– Мнится мне, что каждое сражение есть подлинная битва Мира, но иного Мира, нам неведомого. Пока мы переставляем чурочки, изображающие героев и заклинателей, огромные страны приходят в движение, народ восстает на народ, гибнут царства и высыхают моря. Как знать, может, и Смерть, что пришла в наш Мир – всего лишь результат встречи двух мастеров Раа?

– Интересная мысль, – ответил Иеро.

– Я рад, что вам понравилось.

Свет за окном снова стал розовым.

– Пойду, погляжу, что нового в Межмирье, – сказал Темный Мастер в воздух и вышел.

Братья последовали его примеру. Иеро на сей раз с собой не позвали. Обиделись, что не поддержал их в споре со C'Видлером или просто хотели встретиться с кем-нибудь без чужих глаз?

Рабби Блюменталь продолжал сосредоточенно думать. Готовится к поединку?

Ему, Иеро, и готовиться нечего. Старайся, не старайся – одно.

Отчего ж тогда не ознакомиться с Межмирьем поближе? Без провожатых? Тем интереснее.

Ноги сами понесли его направо, но Иеро показал им, кто в теле хозяин. Направо – это к бельфлаям. Не удержится, зайдет. И там останется до окончания перерыва. Или на веки веков.

Он пошел налево. Арена круглая, бельфлаи все равно по пути, только немножечко дальше.

Он миновал мурленов. Те помахали ему лапками, приветственно, но не приглашающе. Иеро махнул рукою в ответ. Вряд ли эти забавные существа могут представлять опасность для мира Иеро сами. Но как знать, вдруг у них есть прислужники тоже, как у кархародонтов, только свирепее и страшней?

А вот у союза Аббатств нет прислужников. Упущение. Нужно бы поискать вокруг, вдруг кого подходящего и сыщем. Народ Плотины? Соглашение о взаимной терпимости делало обе стороны равноправными, а нарушать договор недостойно Союза аббатств. И потом, какие же из них прислужники? Разве перегородить плотинами все реки Канды могут, вот и все. А оно нужно республике Метц? Какая польза для хозяйства? То есть, кое-где польза будет, но на бой со слугами нечистых их не пошлешь. Кабы снаперов приспособить! Снаперы-прислужники – это кого угодно испугает Даже пауков.

Зато у Темных Мастеров прислужников много. Рэт-лемуты, волосатые ревуны, гиты. Еще верберы – хотя относительно верберов у заклинателей Аббатства были большие сомнения, лемуты ли они. А еще большие – слуги ли они Темных Мастеров, или союзники, и кто в этом союзе главней. Поговаривали, будто есть и другие лемуты далеко на востоке…

Что Темные Мастера опережают Союз Аббатств в развитии ремесел, было очевидно и объяснялось тем, что Темные Мастера являются наследниками Смерти, а механические приспособления и есть орудия Смерти. Но ведь лемуты – живые? Выходит, и в познании жизни Темные мастера опережают Союз Аббатств? Это может привести к последствиям самым неприятным. Необходимо перехватить инициативу и развивать как науки жизни так и науки механического строения.

На носу себе зарубить эту мысль, чтобы не забыть!

И в который уже раз он стал размышлять о способах сохранения знаний. С обычным результатом – никаким. Слишком он неопытен в странствиях между Явью и Навью.

– Эй, подождите, подождите!

Иеро остановился. В раздумьях он отшагал не один сектор, примечая существ разных, диковинных и не очень. Но окликали его впервые.

Он обернулся.

За ним шла каменная статуя – так ему поначалу показалось. Большая статуя, на две головы выше Иеро. И топот шагов разносился не только по воздуху, но и по мраморному полу.

– Здесь я ходок неважный, – продолжала статуя. – Холодно, очень холодно, приходится обволакиваться шубкою, – черты лица были грубыми, но нос, рот и подобие ушей узнавались сразу. А глаза… Два красных угля, вот чем были глаза живой статуи. – В шубе тяжело ходить. Другое дело, когда кругом огонь, энергия, сила… Впрочем, вам это неинтересно, – голос статуи, высокий, пронзительный, пробирал до костей.

– Что вы, что вы, – Иеро недоумевал, что надо этому существу. Даже на расстоянии трех шагов от того веяло жаром.

– Наш Мир отстоит от вашего на два с половиной витка лестницы Миров, – перешла к делу Горячая Статуя. – По определенным причинам мы не стремимся переходить в чужие Миры, а в наш вам попасть трудно.

– Не так уж и трудно, – вступился за свой Мир Иеро.

– Я имею в виду лишь физиологическую сторону. Все-таки существам, состоящим из воды, трудно переносить свинцовый зной. Свинцовый в буквальном смысле – свинец едва не кипит. Ох, что-то меня заносит, извините. Мы тут на радостях отметили, после битвы с мурленами.

– Победили? – с любопытством спросил Иеро.

– Дважды удалось заключить Мир. В том числе и вашему покорному слуге.

– А… поздравляю.

– Благодарю. Но… – статуя переступила с ноги на ногу, и Иеро ощутил легкое сотрясение. – Очень холодно. В вашем мире Огненных Существ много? – внезапно спросила статуя.

– Огненных? – Иеро на мгновение задумался. Стоит ли давать информацию о своем Мире, даже если она отрицательная? Похоже, вреда особенного не будет. – Я их не видел. О саламандрах слышал, но правда эта, вымысел, не знаю.

– Правда, правда, – заверила статуя. – А медузки? Огненные медузки плавают?

– Простые плавают В воде.

– В воде! – статую передернуло. – Тогда у вас достаточно времени.

– Достаточно для чего?

– Чтобы перестроиться. Видите ли, мы – в невообразимо далеком прошлом – тоже были водными существами. Но, когда наш Мир стал накаляться, все водные существа оказались обречены. К счастью, наши мудрецы изобрели процесс перестройки организма, и нам удалось преобразоваться.

– Э-э… – Иеро хотел было посочувствовать, но статуя, похоже, была горда своим теперешним состоянием.

– И теперь мы предлагаем всем разумным родственным водным существам перестроиться заранее.

– Перестроиться?

– О, это очень просто! Особенно сейчас! Наш Мир передаст вам Великое Знание! Каких-нибудь три поколения и вы станете такими, как мы!

Да уж… Как бы повежливее оказаться, чтобы не обидеть это, по-видимому искренне желающее ему добра существо.

– Но – у нас-то Мир другой. Холодный. Зимою вода в лед превращается. Замерзнем.

– В лед? – статуя сделала шаг назад. – Это ужасно! Но мы вам поможем! Разогреем ваш Мир, и не то, что льда – воды не будет, один пар!

– Спасибо, не сейчас, – благими намерениями, как известно, вымощена не одна дорога.

– Но почему, ведь это так замечательно – перестроиться, преобразиться!

– Наш Мир еще не готов, – твердо ответил Иеро, давая понять, что разговор окончен.

И статуя поняла, сникла.

– Но мы благодарны вам за предложение, и, если наш Мир потребует того, непременно перестроимся.

– Превосходно, – вновь оживилась статуя. – Просто превосходно! Следите за магматическими существами! Если небо заполнят огненные медузы, немедленно свяжитесь с Нашим Миром!

– Сразу и свяжусь, – пообещал Иеро.

– Через Навь-портал! Каждое полнолуние вас будет ждать консул Мира Магмы!

– Примите нашу искреннюю благодарность, – Иеро поклонился не хуже герцога Н'Гоббы – изящно и учтиво. Так ему показалось. Поклонился, и заторопился прочь, пока плита под живою статуей не начала плавиться.

Насколько всерьез можно воспринимать подобные предложения? Он представил себе Магматический Мир. Инферно. Потоки лавы, вспышки огня. На северо-востоке, там, где Канда переходит в Камляску, есть огнедышащие горы. Сплошные массивы, непроходимые из-за озер магмы. Сам он их никогда не видел, но скауты Аббатства проникали далеко, и возвращались с рассказами, картами и диковинными находками – если возвращались.

А если весь твой Мир сплошь состоит из огнедышащих гор? Поневоле перестроишься. Они стали каменными, осознал Иеро. Но столь горячи, что камень текуч, оттого-то они и могут двигаться.

Наверное, миров, подобных Магматическому миру, немного, и они, живые статуи, страдают от одиночества. Потому и агитируют перейти в свою… не веру, нет, в свое состояние! Изменить и себя, и Мир!

Хм… Как знать, вдруг и Смерть – это неудачная попытка перестройки?

Он шел дальше шагом быстрым и легким, стараясь только обойти в отведенное время Арену, только увидеть представителей Иных Миров, чувствуя, что только на это ему и отпущено время Нави. Миры сливались в непрерывною полосу – Змеи, Свиньи, шестирукие люди, клубки червей, Жуки, Скорпионы, тысяченожки… Насекомых на Лестнице Миров было куда больше, чем человекообразных. Смири гордыню, но защищая свой Мир, как говорил величайший Лек-Сий. Последний отрезок пути он преодолел бегом, едва успев взглянуть в сторону мира бельфлаев – и успел едва-едва.

Почтенный Рэндольф вывел их на ристалище. Спокойно, почти безразлично встретили они весть, что супротивниками им выбраны мурлены – не зря все-таки их сектора оказались рядом.

Иеро делал все, что мог, то есть почти ничего, и очень быстро, потеряв всего двух бойцов, оказался в безвыходном положении. Мурлен, симпатичный мохнаый зверек, не тянул и нанес разящий удар, покончив с тоской и неопределенностью. Затем улыбнулся, словно извиняясь, и побежал в свои покои, забавно перебирая задними лапками.

Иеро даже и расстроиться не успел. Да и остальные потерпевшие поражение – герцог, граф и даже Темный Мастер – не выглядели расстроенными.

Один лишь рабби Блюменталь сражался до конца и сумел-таки вынудить мурлена заключить Мир.

Но это ничего не меняло – они остались на прежней ступени Лестницы Миров.

– Вчера я только мечтал о подобном исходе, – сказал почтенный Рэндольф, когда они собрались в последний раз в покоях. – Мы достигли желаемого, и я думаю – не пожелать ли нам в следующий раз большего?

Он пытался сплотить их, но как сплотишь сгнившее дерево или разорванный туман?

– Пора уходить, – нецеремонно сказал герцог Н'Гобба. – нас заждались в Яви. Прощальную?

Налили и прощальную. Уйти можно было и просто, Навь истончалась, Арена начинала таять, но с прощальной чашей было эффектнее. Герцог и граф исчезли в ослепительной вспышке, а павшие на пол бокалы превратились в золотистый дымок.

– Пора и мне, – Темный Мастер поднял бокал. – До встречи в Яви, пер Иеро!

Обрадовал – и исчез, но без вспышки. Хлопок – и нет Темного Мастера.

– Не знаю, в Яви или в Нави, но чувствую, что мы еще встретимся, пер Иеро, – осушив свой бокал, рабби Блюменталь рассыпался, оставив после себя горку песка. Песок взметнулся вверх в маленьком смерчике, взметнулся и пропал, оставив воздух покоя прохладным и свежим.

– Пора и нам, пер Иеро, – правой рукой почтенный Рэндольф взял бокал, левой протянул Иеро другой.

– Погодите, почтенный Рэндольф, погодите.

– Да, пер Иеро? – тело распорядителя начало просвечиваться.

– Неужели нельзя вспомнить виденное здесь в Яви?

– Я и сам, пер Иеро, стараюсь это понять. Мне кажется что можно – но кажется сейчас и здесь, в Нави. Давайте обсудим это там… – и он начал пить, с каждым глотком становясь прозрачнее и прозрачнее, пока не исчез совсем.

Что ж, уходить, так уходить.

Иеро понюхал жидкость. Кажется, обыкновенная вода. Тем лучше. Легче будет проснуться.

Покой вдруг сорвался с места и начал стремительно кружиться вокруг Иеро.

Явь засасывала…

…………………………………………………………………………………………..

Он не чувствовал тела. Совсем не чувствовал. Умирает?

Опять голоса из-за непроглядной тьмы:

– Пригласить этого дикаря?

– Пусть дикарь, а все ж – целитель!

– У нас нет другого выбора!

– Ладно, зовите!

………………………………………………………………………………………….

Сквозь дрему Иеро услышал треск – негромкий, привычный треск горящей лучины. Вот только лучины-то он не оставлял. Ни лучины, ни свечи, зачем? Огнь-цветок мерцал во тьме, давая достаточно света если не читать, то видеть сны наверное. Он как раз и расположился посмотреть один. Как знать, вдруг приснится аббатство, или родной дом, или что-нибудь еще, такое, чтобы запомнилось. А то до сих пор все сны оставляли после себя ощущение мучительное – хотел вспомнить, казалось, вспомнить очень важное, а – не мог. Свойство статис-поля, похоже. Он расспрашивал прихожан, те тоже не помнили снов. Или не видели их вовсе.

Все эти мысли пролетели в голове между двумя ударами сердца.

Кто-то чужой? Но он не слышал дыхания другого человека, а он гордился способностью услышать его, даже самое легкое, за десять шагов. На всякое умение есть другое – можно ведь и задержать дыхание. А биение сердца поди, расслышь! Разве что на расстоянии ножа, а это бывает и поздно.

Он приоткрыл глаза – незаметно, хотелось бы верить. Незваный гость пусть думает, что он продолжает спать.

Но незваного гостя Иеро не увидел. Тогда он сел на ложе и стал ждать, не повторится ли треск.

Хотелось спать. Из-за рассыхающей половицы страдает. Или еще какого пустяка.

Треск повторился совсем рядом, в двух шагах от него. Пол, и больше ничего.

Он пригляделся. Да, голый пол, некрашенные доски. Но пол вел себя странно – он прогибался внутрь, образуя воронку. Структура половиц потерялась, казалось, дерево кружится, составляя водоворот. Воронка ширилась и ширилась, сначала с тарелочку, затем с котел, и вот она уже совсем близко к ложу.

По крайней мере, можно не бояться бессонной ночи. Он спит. Или… Или он готовится к переходу в Навь!

Иеро вспомнил! Погружение в Навь – мир Красного Песка, состязание Миров! Но раз он помнит, значит он уже в Нави!

Он еще раз огляделся.

Комната, как ментальное отражение. Но чье – только его, Иеро? Нет, и пер Кельвин был навигатором, и почтенный Рэндольф, по меньшей мере. Первый жил здесь и жил много дольше, чем Иеро, потому и комната получилась столь достоверной, что он поначалу обманулся.

Он встал, сделал шаг, остановился у воронки. Это что еще за явление? Никто не объяснит, никто не подскажет. Плохо быть священником-недоучкой, нужно попросить, чтобы со следующим караваном прислали книгу с краткой теорией Нави. Вдруг воронка – проход? Сейчас-то он, насколько можно судить, находится в субнави. Он вспомнил рукопись Шерлока. Можно попробовать провести разведку окрестностей Но-Ома. Но только смысла в том мало, разве что лишь для удовлетворения сиюминутного любопытства. Сиюминутного в буквальном смысле – здесь, в Но-Оме, он не способен запоминать. Проснется в Яви, а в голове пустенько, только эхо и остается. Эхо мысли. Даже и не эхо, а этакая гулкость.

А все-таки нужно пытаться. Снова и снова. И, во всяком случае, стоит попробовать полетать – как летал Шерлок над миром Красного Песка.

Он пошел к двери, старательно обходя воронку. Она притягивала его взгляд, и, что хуже, притягивала его самого. Того и гляди, засосет.

Из воронки вылетели бабочки. Много, целый сонм. Небольшие, разноцветные, переливающиеся собственным светом, они переливались из одной фигуры в другую – круги, эллипсы, спирали, поднимаясь все выше и выше.

Красиво. Непонятно, но красиво. Вряд ли это были настоящие бабочки – слишком уж они малы для того, чтобы иметь разум. Вот если бы сюда прилетели бельфлаи…

Бабочки внезапно засияли нестерпимо ярко, затем вспыхнули и сгорели – без дыма, без запаха, без пепла.

Эффекты Нави. Вдруг – это, действительно, сигнал бельфлаев? Но что он может означать, этот сигнал? Приглашение? Предупреждение? Просто привет?

Вдруг бабочки всего лишь аналог искр из глаз, обыкновенный физиологический признак утомления? Или он ментально ушибся головою о ментальный же столб?

Иеро с усилием повернул голову в сторону. Чего не видишь, о том не страдаешь. В слюдяном окошке он увидел свое отражение, четкое, как в зеркале. Конечно, эффекты Нави.

Отражение пугало – выглядел он изможденным, с огромными, лихорадочно горящими глазами, жадно смотрящими вокруг. Хорош, братец, нечего сказать. Ночью увидишь – за осиновым колом побежишь.

Но больше собственного отражения его напугало то, что виделось за спиной. Воронка вывернулась из пола и тянулась к нему, как колокольчик гигантского цветка.

Он обернулся и понял, что отражение не лгало – воронка бросилась на него, поглотила и он почувствовал, что все вокруг – комната, ложе, огнь-цветок – завертелись вокруг, постепенно сливаясь в серую пелену…

Силою воли он удержался от потери сознания – или от пробуждения? Крутит, и пусть крутит, ничего страшного. Огни небесов веками кружат над землею, и не один пока не угас, не свалился вниз.

Вращение стало замедляться – или он притерпелся. Нет, определенно, замедляется. Опять стали различаться предметы. Стол, светец, окошко, луна за ним. Все замечательно.

Только это не его комната.

– Вы уж простите за бесцеремонность, дорогой наш пер Иеро. Известно, незваный гость что в горле кость, а уж незваный хозяин – бедствие размеров просто невероятных. Но приходится идти на риск окончательно подмочить репутацию, лишь бы иметь удовольствие лицезреть вас. Вы ж, хе-хе, в гости не зовете, – слова сыпались из старичка, как бобы из дырявого мешочка. Старичок-то старичок, а встречаться с ним на темной дороге не стоит. Слова гладенькие, а глаза гаденькие. Холодные и алчные. Смотрят из-под редких бровей, измеряют, взвешивают, исчисляют.

– Где я?

– У друзей! Во всяком случае, надеюсь, мы подружимся, – старичок колобком катался по комнате. Невысокий, круглолицый, а туловище под хламидою явно упитанное. Спокойнее, не торопись. Это ведь ментальная проекция. Значит, ментально и упитанный.

Иеро осторожно шагнул вперед. В голове немного кружилось, и он ухватился за спинку кресла – высокую, резную, красного дерева.

– Да что же это я, старый дурень. Вы присаживайтесь, присаживайтесь, чай, утомила дорога.

Иеро не заставил себя упрашивать, сел. Торопиться не нужно. Проснуться всегда успеется. Старичок, похоже, себе на уме. Что-то ему нужно, старичку.

Сидение удобное. Только пол нет-нет, а и вздрогнет. И снаружи гул, странная гроза грохочет неподалеку.

– Наверное, удивляетесь. А виду не показываете. Замечательно, замечательно. Правильно, я в гости затащил, мне и потчевать. Мы с вами, дорогой наш пер Иеро, находимся на Камляске – вернее, в субнави Камляски. Две тысячи верст единым махом. Неплохо, а? Это вам не полеты во сне и наяву.

– Две тысячи верст?

– Ах, простите, старого дуралея новым мерам не выучишь. Пятьсот лье, и все горами да Тайгом. В высокой Нави, конечно, вообще нет расстояний, мигнул, и ты хоть на Луне, хоть за Луной, но что оттуда, из высокой Нави, видно? Меня, букашечку? Нет, лицом к лицу лица не разглядеть, но сверху тоже видно очень мало. Отдельный человек теряется, все обретает масштабы вселенские. А мы давай – ты уж прости старика за тыканье – займемся народной дипломатией, сядем рядком да и поговорим за чайком. Ты как насчет чаю, душа моя?

– Благодарю.

– Вот и замечательно. Надежда, организуй нам чайку!

Надежда выскользнула из соседней комнаты – полувоздушное существо по возрасту – внучка старичка-колобка. Или правнучка.

Чай, горячий и ароматный, был уже налит в фарфоровые чашечки, а чашечки поставлены на поднос, расписанный чудными цветами. Надежда поставила поднос на стол и, уходя, стрельнула в Иеро глазками. Не глазками – глазищами, бездонными, как само небо.

– Пустое, – успокоил его старичок. – Надежда не человек, не суккуб даже а так… функция.

Однако, поежился Иеро. Угораздит же.

– О тебе, друг мой, мне рассказал твой товарищ. Помнишь товарища-то?

– У меня много товарищей, – ответил Иеро.

– Как я тебе завидую, – вздохнул старичок, но печалился недолго. – Я о мастере С'Видлере, с которым вы наш Мир отстояли там, в Верхней Нави.

– А… – протянул Иеро.

– Горло болит? – участливо поинтересовался старичок.

– Нет, я так…

– Товарищами не растакивайся, советую наперед. С'Видлер уж хвалил тебя, хвалил. Открытая, мол, душа, и голова на плечах своя, а не чужая. Вот я и подумал, что, если тебя в гости пригласить, покалякать. Тем более, что мы с тобою два сапога на одну ногу.

– Простите?

– Оба, говорю, сидим по горло в… в рашиновой зоне. А между зонами, душа моя, есть особое родство, что и позволило устроить тоннель в субнави. Гора с горою не сходятся, а зона с зоной встретятся. Главное, никто ничего и не узнает, – он хихикнул и потер ручки. – Итак, душа моя, отдохнул ли ты?

– Вполне.

– Тогда не угодно ль выйти на улицу, глянуть на село? – он встал и приглашающе показал рукою.

– Отчего ж не глянуть, – Иеро поставил чашку на блюдечко и пошел вслед за старичком.

Снаружи было светло! Не как днем, нет, но свет, бивший от фонарей на высоких столбах, был виден, наверное, и за десять лье, до того яркий.

– Электрификация всей Камляски. Энергия термальная, все одно зря пропадает. Пусть посветит опществу-то, оно и полезно, лишний раз не споткнешься.

Фонари стояли вдоль улицы, ряда аккуратненьких домиков. Они и сами вышли из такого же, стены деревянные, крыши блестящие, оцинкованного железа. Тьфу, это ведь Навь, напомнил он себе. Думай о своем доме, как о дворце – дворец в Нави и выйдет.

Над поселением нависали горы – огромные, до неба, а вдали высилась совсем уж гигантская гора, огненная, полыхающая, по склонам которой текла огненная же река. Гора рокотала, да так, что земля содрогалась.

– Недурно, правда? Космическое зрелище. Здесь зарождается новый эпос – Люди из пламени или что-нибудь в этом роде. Ты стихов не пишешь?

– Нет, – соврать не соврал, а и правды не сказал. С тех пор, как он отправился с малым караваном в Но-Ом, стало не до писаний. А если придет на ум строфа-другая, так и запомнить можно.

– А я, грешен, балуюсь. Душою молод, оттого и тянется рука к перу. Ладно, в другой раз как-нибудь. Это – поселение Камляска-восемь. Здесь мы занимаемся тем же, чем и вы в Но-Оме – добываем рашшин.

Иеро остолбенел. Получается, Великая Тайна и не тайна вовсе?

– Конечно, тебе это известно, – продолжал старик, деликатно не обращая внимание на изумление Иеро. – Ментальное зондирование – палка о двух концах, посредине гвоздик. Ты не обращай внимание, я тут недавно препотешную поэму сочинял, и никак из образа не выйду.

– Да я ничего…

– И славненько. Значит, и вы, и мы добываем столько рашшину, сколько можем. И там, где можем. У вас, похоже, месторождение древнее, поди и самородки встречаются?

Иеро промолчал.

– А у нас – молодое, и потому глубокое. Под землю не сунешься, магма да газы, мы и приспособились, извернулись. Вся жизнь такая, изворачиваешься да изворачиваешься… Здесь прежде гейзеры были. Целая долина гейзеров. Вот я и придумал – зачем лесть в глубину, если глубина сама навстречу идет? Каждый гейзер теперь отдает воду в специальное устройство. Там из нее и выделяют рашшин, а заодно и десяток других элементов Менделя – Еива. У вас, небось, таблицу иначе зовут? Знаю, знаю, все по своему переделать хотите. Ладно. Вот что меня тревожит, душа моя: уж больно мало последнее время рашшина из-под земли прет. Буквально крупицы. Оно бы и ничего, крупица к крупице – нищему рукавицы, да у вас счет на золотники. Сегодня на золотники, завтра на фунты, нехорошо выйдет. Равновесие нарушится, соблазн появится.

– Вы предлагаете мне заняться саботажем?

– В самую точку попал, душа моя. Именно саботажем. Плюнь ты на этот рашшин, займись лучше золотом, а то и серебром. По секрету, я серебро больше золота уважаю. Думаешь, только мы в Навь ходим? Не-ет, душа моя, такие чудища попадаются, что даже мое перо – оцени, а – даже мое перо! звучит! – оно бессильно выразить их мерзость и отвратность. На серебро одна и надежда, ну, еще кол осиновый разве. Хотя, думаю, предрассудок этот – насчет осины. Вылезет в наш мир из Нави преужасная монструозия, а тут ты, душа моя, серебром богатый, ее и охлонишь! Почет и уважение со всех концов Канды! Даже мы с Камляски поклон пришлем. Восчувствуй! – старик оглядел Иеро с головы до ног и вздохнул. – Ладно, это я так. В порядке инициативной вербовки. Не спросишь – не узнаешь. Идем, увидишь наши тайны…

Под ногами была не грязь, а спекшаяся смола, твердая. Непривычно, но чисто. Зато земли не слышно, ее дыхания. Короста, истинно, короста на лике земном.

Старик подвел его к домику.

– Добытные избы, душа моя. Маленькие заводики по извлечению рашшина из гейзерных вод.

Дверь не открылась, а отъехала в сторону. Внутри, в полумраке, он увидел нагромождение баков, змеевиков, трубок, пахло серой и грозой одновременно. Раздалось шипение, в баке заклекотало. А большой бак, в нем парза можно сварить.

– Это двадцатка, наш самый богатый гейзер. Не самый могучий а именно богатый. Рашшином, как можно догадаться. Здесь и происходит ку-диффузия, или, выражаясь темными словами, разделение козлищ и агнцев. Потом еще и еще, пока не получим рашшинов цвет. Когда б вы знали, из какого сора берем рашшин, не ведая стыда…

– Сора?

– Чего тут, в этой соли, нет! Я даже куплет сочинил: в алхимии точно известно одно: что злато сегодня, то завтра… Впрочем, это не интересно.