Текст книги "Цена слова"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Ёжику пришлось, чуть ли не бежать, чтобы успеть за спасителем. Так продолжалось довольно долго, пока Антон совсем не запыхался, запричитал:

– Игорь, куда ты? Куда направляешься теперь? Я слышал, что ты из детдома, как и эти… Там тебе кранты? Так ведь?

Резко повернулся.

– Слушай, Антон, это не твои проблемы. Жизнь идёт не по книжкам и не по телевизорам. Эти вон уже насмотрелись не тех передач… Так что это не твои проблемы. Оставь меня. Если ты из-за сотки, то её я тебе отдать не могу. Я иду в магазин. Есть хочу!

– Стой! Возьми ещё денег! Возьми все! У меня много! Честно.

Ноги помчали, что есть мощи прочь. За дом, в ближайший магазин. Я скрылся за дверьми, надеясь, что надоедливый Антон отстанет.

Привязался, блин, мучимый совестью.

Через пару минут вышел на улицу с пакетом, в котором лежал пакет кефира и батон. Сел тут же у входа на широкие ступеньки. Зубами порвал пакет, приник губами, кадык задёргался. Батон так же стал уменьшаться на глазах кус за кусом.

Перед глазами проплыл здоровенный серебристый джип. Красавчик. В деревне таких отродясь не было, а в городе к названиям автомобилей ещё не пригляделся, не запомнил, как какой называется.

Джип остановился прямо перед ступеньками, заехав на тротуар. Дверь открылась, на свет из салона показался… Антон. Расплываясь в улыбке, дружелюбно сказал:

– Слушай, Игорь, ну чем ты питаешься? Как жив ещё до сих пор? Поедем, я приглашаю тебя на обед… Там нормальная еда.

Комок застрял в горле. Я чуть не подавился, резво подскочил на ноги:

– Слушай, Антон, меня устраивает эта еда. Я никуда не поеду! Отстань, ей богу!

Антон подошёл вплотную, положил руку на плечо. Резко, размашисто. Как раз на то, что пострадало.

Я непроизвольно вскрикнул – как молнией шибануло по ране. Пакет с кефиром вырвался из ослабевших пальцев, потёк белой лужей по ступенькам.

Плечо порядочно опухло, мешая уже и движению руки. Та безнадёжно повисла вдоль тела. По телу прокатилась волна температуры. В глазах помутнело.

Ну, вот ещё не хватало. Как не вовремя.

Антон закричал людям в автомобиле, те повыскакивали, подхватили под локти.

Я уже не видел как кричал спасённый, когда неосторожный водила схватил за руку, тем самым вызвав болевой шок, что отбросил в отключку. Схватил же за локоть, а отдалось всё в больное плечо. Балбес!

Временами выныривал из странного тёмного омута ослабевшего организма, машина несла куда-то вдаль с огромной скоростью. Тут же отключался снова. Запомнился образ очкарика перед глазами.

Заботливый, что ли? К чему так обо мне печётся? Я же просто спас его. В этом мире это давно ничего не значит.

Окончательно проснулся на операционном столе.

* * *

Небо серое. В дымке. Но воздух свежий и чистый. Давно не дышал таким. Как-то свыкся с запахом больничных лекарств и не замечал отсутствия порций кислорода. А теперь лёгкие навёрстывали упущенное. Бледное лицо на глазах розовело, губы наливались здоровым красным цветом. Ещё б в деревню на простор, где сама душа поёт. Тогда очухался бы за несколько часов.

И молочка бы…

Кутаясь в тонкую куртку, я стоял, подпирая спиной больничный столб и вертел в руках никому не нужную выписку. Листик с буковками. Достал зажигалку, когда-то отобранную у Паши. Чиркнул. Огонёк пополз по бумаге вверх, яростно цепляясь за драгоценный ресурс. Не боясь обжечься, погрел руки, и оставшийся кусок выбросил в урну.

Не болел я никогда. Не было такого. Здоров, как бык. Не было этих недель больниц, уколов, операции, лечения. Огонь стёр всё, оставив лишь пепел и новые горизонты.

«Ботаник» как всегда был рядом. Как и две с лишним недели изо дня в день. Кормил, поил, одевал. Как мама, ей богу. Даже учебников понабрал и подгонял меня по школьной программе, не забывая и про своё обучение.

Мы достойно учились, лёжа в больнице в отдельной двухместной палате. Оба в десятых параллельных классах. Программы одинаковые.

Антоха лежал со мной в палате просто так. Деньги решают многое, и шутки ради ему назначили обследование на срок, как раз подходящий под моё время лечения. Так мы и были официальными пациентами.

Он был похож на друга. Такого, которого мне всегда хотел иметь. Настоящего. Я к нему прикипел, как не уверял себя в обратном. Но пора уходить. Жизнь научила, что нельзя к кому-то привязываться. Оторвут потом с кровью.

Так что лучше сейчас, чем в «один прекрасный день».

– Антоха, я тебе признателен за заботу и подчиненное плечо, но дальше я как-нибудь сам, – глядя в небо, сообщил я, стараясь не встречаться с другом взглядами.

Слова звучали неубедительно, а стоило поймать взгляд, как любой собеседник догадался бы, что расставаться не хочу. Просто вру, сочиняя на ходу.

– Рыжий, и куда ты пойдёшь? – Спокойно спросил он.

Антон был единственным человеком, кого не хотелось бить за своё прозвище.

– Ты каждый день будешь задавать мне этот вопрос?

– Пока не ответишь, – хмыкнул очкарик и хитро улыбнулся, добавляя. – Плечо-то зажило, только пара резких движений или ударов в ближайшее время и почти три недели лечения насмарку. А ты, как я понял, боевой. Чрезмерно. Удержишься ли?

– Ты хочешь взять меня в рабство?

Очкарик расцвёл улыбкой:

– Ну, зачем ты так? Я просто хочу пригласить тебя ко мне с ночёвкой. Пару дней поживёшь у меня, а потом сам решишь, куда тебе идти. С отцом заодно познакомишься. Он тоже благодарен тебе за моё спасение.

– Сколько тебе раз говорить, что ты уже тысячи раз меня отблагодарил. Не надо больше про спасение.

– Хорошо, хорошо, – закивал Антоха. – Тогда просто попьёшь с нами чаю вечерком. В тесном узком семейном кругу.

– И сколько вас там человек в вашем клане?

– Клан? – Очкарик вскинул бровь. – Какой клан? Только я и отец. Вот и вся семья. – Глаза за толстыми стёклами погрустнели, погружаясь в прошлое, голос чуть притих. – Мать умерла, когда мне не было ещё двух лет, а братом или сестрой обзавестись не успел. Меня отец воспитывал. Няньки, пелёнки, всё такое. Родитель-одиночка. – Антон чуть повеселел. – Только честный он у меня какой-то. Как ещё не застрелили? Так новую женщину и не завёл. Есть какие-то мимолётные встречи, но я их не замечаю.

К входу в больницу подкатил джип. Лысый прокачанный охранник выпрыгнул с переднего сиденья, и распахнул двери в задний салон.

– Ну, вот и карета, – буркнул Антоха и первым запихал меня в салон.

Напряжённый водитель кивнул вместо приветствия, вдавил педаль газа и автомобиль вскоре вырулил на трассу. Внедорожник покатил вдаль, унося прочь от лечебного заведения.

Охранники какие-то напряжённые, челюсти сведены, словно вот-вот поймают ими пулю или покусают возможного киллера. Вены на лысых черепах вздутые, словно гадают кроссворд. Молчаливые с пассажирами. Только постоянные доклады по рациям.

– Что с ними? – Прошептал я Антону.

– А что не так?

– Да какие-то… напряжённые.

– Тебя ж везут.

– А я что?

– Ты меня спас, – обронил Антон и чуть погодя добавил. – Не они.

– Ты ж их сам со школы отпустил.

– Ага, без ведома отца только.

– Подставил их и себя?

– Надоели. Ты не представляешь, что значит ежедневно наблюдать эти качковые рожи возле себя.

Охранник нахмурился, услыхав часть фразы, но тут же сориентировался и включил радио. Лучше так, чем выслушивать о себе от хозяев.

Я кивнул очкарику. Не стал спорить. Я простой рыжий деревенский паренёк, который понятия не имеет, что значит ходить в сортир с охраной. Лучше не лезть не в своё дело. Вроде и охранники нормальные ребята и Антон парень ничего так. Это их проблемы. Пусть сами меж собой разбираются. Мне бы только прозреть, что сказать в детдоме, если я там не появлялся почти три недели. Вот это моё. И денег надо где-то достать, чтобы расплатиться с ипотекой, с которой должен был расплатиться отец, как только выйду из детдома. Это тоже моё. А у кого какая харя, и кто кому не нравиться, это такие мелочи на самом деле. Об этих мелочах так легко рассуждать, будучи в тёплом салоне дорогого автомобиля, а не на улице в мороз и голодным.

У каждого свои жизни.

– Приехали, – довольно сообщил Антон, выводя из размышлений.

Я посмотрел в тонированное окно: высотка-новостройка. Красивая, выделяющаяся на фоне серых панелек своей индивидуальностью. Словно кричит, что этот дом не такой, как все, лучше. Намного лучше! Элитные квартиры и такая же округа.

Автомобиль минул пропускной пункт и заехал на подземную парковку.

– Антон Денисович, Денис Львович ждёт вас дома, – сообщил охранник и добавил. – Проводить до лифта?

– Остроумно. Как-нибудь сами, – буркнул Антон и выскочил из салона.

Я последовал за ним, попрощавшись с охранниками. Те немного растерялись, не ожидали подобного и протормозили, невразумительно пробурчав. Но мой жест не остался незамеченным. Я понял, что Антоха с ними никогда не здоровался и не прощался, принимая за элемент обстановки, декорации или фон.

Один из лифтов распахнул двери и быстро покатил нас вверх. О, как же он отличался от лифта в доме, где родители купили квартиру. Светло, чисто, эффектный дизайн, пара зеркал. Я бы здесь остался жить. Честно. Зимой самое то.

Лифт принёс на площадку и на входе в одну из квартир нас встречал сухощавый мужичок с начинающейся сединой. Встречал сам, без прислуги. То ли простой, то ли сына слишком любит. Нормальный вроде мужичок: интеллигентные очки, рукопожатие крепкое, бережливое. Его лицо говорило, что может быть, и злым, и добрым. В зависимости от условий и обстоятельств. Голос был мягким, но уверенным. Просто человек, который много работал, и которому в жизни повезло. Таково было первое впечатление.

Мы познакомились, и глава семейства потащил нас на кухню. Стол давно ждал гостей и возвращения сына. Полный заварник доносил запахи мяты и чего-то сладкого, экзотического. Старался мужичок. Домработницы, как я заметил, дома не было. Или наготовила и ушла пораньше?

Пока обедали, особых разговоров не было, Денис Львович интеллигентно отмалчивался, предоставляя мне право насытиться и расслабиться. Просто присматривался, как я пытаюсь изображать этикет и как мои попытки, раз за разом терпят крах.

Разговоры начались ближе к чаю.

– Игорь, Антоха мне немного рассказал о тебе, но я хочу всё услышать сам. Как ты оказался в детдоме?

Я не хотел изливать душу незнакомому мне человеку с грустным лицом и такими же глазами, но вспомнился директор Аркашка, и в голове кое-что назрело. Сам не заметил, как за кружкой ароматного чая рассказал всё. Без утайки. Сам от себя подобного не ожидал. Наверное, накипело. Хотелось кому-то излить душу, больше не держать всё в себе. И очень хотелось, чтобы директору влетело по первое число.

Денис Львович прервал только раз, исчезнув в соседней комнате и вернувшись с телефонной трубкой и блокнотиком.

– Как говоришь, Аркадий Петрович?

– Он самый.

Денис Львович сделал пометку в блокноте, что-то расчертил и пообещал:

– Им займутся. Это дело чести. Дети будут в безопасности. И с квартирой твоей проблемы решаться.

– Спасибо, – я, наверное, сразу и не понял, что он обещал решить все мои проблемы, дошло немного позже.

– За такое не благодарят. Дети – самое дорогое, что у нас есть. – В его словах я услышал какую-то непонятную мне грусть. Столько печали и тоски, словно горечь разрывала изнутри.

– Всё равно спасибо. За всё вам спасибо.

Денис Львович приблизился, обнял за плечи и кивнул в сторону Антона:

– Это за него тебе спасибо. Он сейчас сидит рядом и улыбается, а мог бы лежать в больнице или… Не хочу об этом думать.

– Пап, так мы и приехали с больницы, – хихикнул Антоха. – А завтра в школу вместе пойдём.

«Пап». Я никогда так не называл отца. Считал, что это слишком по-детски. Всё как-то батя, батя… Дурак.

– Антоха, принеси мой сотовый, – обратился папа к сыну.

Даже в этой обычной просьбе столько тепла, заботы, любви. Невольно вспомнил мать с отцом, сердце сдавило, но сдержался, концентрируясь на дыхании.

Всё случилось, как случилось. Прошлого не вернуть, не изменить. Так что смирись и живи. В конце концов, ты в гостях. Улыбайся.

– Зачем он тебе сейчас понадобился? – Для приличия возмутился очкарик, но уже выползал из-за стола.

– Ну, принеси, прошу тебя, – добавил Денис Львович.

– Хорошо. В какой он комнате?

– Ой, даже не знаю. Посмотри-ка в спальне, или зале, а может в детской, или всё-таки гостиной? Точно не знаю.

Очкарик, бурча, ушёл в соседние комнаты «найти то, не зная что». А я уже понял, что Денис Львович просто хочет со мной поговорить наедине. Поднял вопросительный взгляд. Разговаривать, когда сыт, и в тепле, можно сколько угодно. С меня не убудет. Да и от своих мыслей отвлечёт.

– Игорь, а теперь что делать собираешься?

– Антоха мне уже задавал подобный вопрос. И не раз…

– Я понимаю, – отец Антона отстранился, расплываясь по мягкой стенке стула. – Заботиться он о тебе. Что-то в тебе разглядел.

– Я и сам не пойму что. Ну, помог немного, но это не повод меня превозносить, к тому же он… вы… многое уже сделали для меня. Этого вполне хватит.

– Говорят, что перед смертью, людям многое открывается…

Эти слова обдали холодом. Чьи-то злые когти схватили за грудь. Я непонимающе поднял глаза.

– Ну, конечно, он тебе ничего не говорил, – вздохнул Денис Львович. – Он никогда никому об этом не говорит. Да и некому говорить. Нет у него друзей. Одинокий. Никого не хочет обременять своей смертью.

– О чём вы, Денис Львович? К чему про смерть?

– Рак у него, Игорь. Рак. – Выдохнул отец Антона. – Клетки в головном мозге вдруг начали работать на себя. Никто не знает, сколько осталось.

Я сидел застывший и поражённый. Зрачки расширились. Дыхание сбилось, и в голове дикий бедлам. Антоха потратил две с лишним недели жизни на меня. Драгоценное время. Время – самое драгоценное, что есть у человека. Особенно у обречённого.

Разве я достоин времени умирающего?

– Лекарства и облучение немного затормозили процесс, но не остановили. И ведь ходит в школу, даже перевёлся в обычную, живёт простой жизнью. Я зову его на курорты, в другие страны, в путешествия, а он отказывается. Хочет прожить свои последние дни простой жизнью. Хочет окончить школу, и единственная его мечта – дожить до выпускного вечера.

В словах Дениса Львовича слышались слёзы. Говорил чётко, ясно, а душа ревела. Эти незримые слёзы текли по щекам и капали в кружку с недопитым чаем.

Какая тут к чёрту школа? Он хотел подарить сыну каждый день, сгладить его уход. Поэтому и сидит дома в домашней одежде, а не крутит делами в офисах в стильном пиджаке. Какой может быть бизнес, когда обречённым недугом болеет единственный сын? Вот откуда эта затаённая печаль в глазах.

Проклятый рак. Болезнь, от которой почти нет лечения.

Антон зашёл на кухню, оглядел наши хмурые лица, сразу всё понял.

– Зачем, папа? Зачем ты ему рассказал?

– Я не мог иначе, – скупо обронил Денис Львович.

– Я хотел, чтобы он был мне другом, не потому что я умираю, а просто…

– Дурак! – Неожиданно для себя самого прервал я. – Я и есть твой друг. Просто именно я не хотел грузить тебя своей… судьбой. Я словно проклят! Поверь мне. Все, кто был рядом, вдруг просто исчезли.

– Ты не проклят, – возмутился Антоха. – Просто твой ангел спит, как и мой.

– Спят, – не стал спорить я. – Но мы их разбудим. – Обнял очкарика за плечи, прижал к себе. – Ты поможешь их разбудить… друг?

Мне было всё равно, как звучали мои слова. Я говорил искренне и Антон это знал.

Антоха улыбнулся, кивнул. Его спокойный взгляд отдавался дикой тоской во мне.

Обрести, чтобы потерять. Такова твоя судьба, Игорь Мирошников…

По щеке Дениса Львовича потекла одинокая слеза. Я повернул Антоху к себе, чтобы не видел слёз отца.

Судьбы, судьбы, судьбы.

Квартира, детдом, школа? Нет. Это всё теперь суета. Ей можно заняться потом. С этого момента, я буду телохранителем Антона. И до последнего вздоха пробуду с ним. И здесь не надо слов. Время само всё расставит по нужным местам.

Глава 8 – Телохранитель -

Тёплая куртка грела гораздо лучше ветхой ветровки, и холодные северные ветра октября бессильно разбивались о тёплую защиту. В воздухе носились ароматы поздней весны, почти чувствовался запах первого снега. Стоит налететь тучам, закрыть небо белым одеялом и посыплется пушистый мох.

– Антоха, ну зачем тебе эта школа?

Встречая рассвет, мы бодро брели пешком от его квартиры до школы. Полезная прогулка. Путь не близкий. Так я вроде бы занялся его здоровьем. Пусть поднимает тонус. Махать гантелями нельзя, кровь ударит в голову, но ходить никто не запрещал. Так пусть ходит как можно больше и дальше.

Последнюю свою охрану Антоха распустил. Остался только я – друг, исполняющий обязанности охраны. Даже оклад назначили. Шутки ради, Денис Львович заключил со мной договор, где конкретно указывались обязанности и размер оплаты труда.

Принимая эту забавную игру, в качестве аванса я понабрал одежды. Кормиться и жить я мог с ними бесплатно. Условия контракта. Я не спорил, принимая правила игры, как есть.

Ещё один личный телохранитель остался у Дениса Львовича, чтобы совсем от дел не отходить, а то потускнеет бизнес, и более предприимчивые конкуренты разберут дело по деталькам, как конструктор.

– Просто хочу получить диплом. Как все, – снова завёл свою шарманку умник.

– Не все, – возразил я, – некоторым хватает и девяти классов. Идут в училища или техникумы.

– Не знаю, все мои одноклассники намерены закончить одиннадцать. И я не собираюсь отставать.

– Для тебя так это важно? Этот красный диплом, который поставят в рамку и спрячут пылиться в шкафу? Эти кипы грамот, которыми иначе как туалет обклеивать…

– Важно! – Отрезал Антон, пресекая дальнейшие споры.

Нет, спорить с ним по этому поводу бесполезно.

– Хорошо, – сдался я. – Если для тебя это так важно, то давай окончим школу как можно скорей. Чего время терять?

– Экстерном что ли? – Антоха скосил взгляд, посматривая на меня с подозрением.

– Почему бы и нет? Что мы, не умники что ли? Оба вроде отличники.

– Неплохая идея, только ты забыл один важный момент, – очкарик сделал эффектную паузу, придавая ответу гораздо большую значимость.

– Какой?

– Выпускной! – Гордо выпятил хилую грудь Антоха.

О, Господи, так тебе не диплом нужен, а ощущение выпускного? Ощущение того, что «десять лет, от звонка до звонка»?

– Тогда давай так, – предложил я, – закончим школу сейчас, а выпускной отметим потом вместе с твоими одноклассниками. Идёт?

– А смысл? – Поэтично вздохнул Антон.

– Не терять времени даром! – Тут же ответил я, – полтора года жизни – это ж почти жизнь.

– И что потом делать эти полтора года?

– Как что? Жить!

– И смысл?

Как можно переубедить человека, который сам до конца не понимает своей цели? Только подменить эту цель более простой.

– Достал ты меня своим пессимизмом, так и скажи, что не справишься с двухлетней программой за пару месяцев.

– Это я-то не справлюсь?

– Ну не я же.

– Да я за это время ещё и институт закончу!

Всё, проглотил наживку. Неплохо. Как окончу школу, пойду в психоаналитики или психологи. Когда сам псих, то с психами работать проще.

Добавил масла в огонь:

– Врёшь!

– А давай поспорим! – Вспыхнул очкарик, попав на слабо.

И за душой-то ничего нет. На что спорить? Всё же спросил:

– На что?

– На интерес!

– Давай. Значит, спорим на то, что покончим со школой к январю, и ты с нового года займёшься институтом?

– Да.

– Идёт, – ответил я, и ладони встретились.

Проходящий мимо парень разбил руки, связав нас священными нерушимыми правилами спора.

Вот так я и подогнал Антона.

Насколько осведомился о раке, просидев полночи в Интернете, опухоль не даст ему двух лет жизни. В черепе слишком мало места, каждый миллиметр роста даёт фатальные последствия. А первые же метастазы приведут к печальному последствию. И единственная его цель – окончить школу как все, останется незавершённой. Этого никак нельзя допустить. Он должен успеть добиться чего желает. И я должен помочь в этом. Пусть моя жизнь сложилась не очень, и неизвестно, сколько мне отмерено, но я помогу достичь его цели. Приложу все усилия.

Нельзя постоянно жить ради себя. Даже в самой нелёгкой ситуации можно суметь помочь другим. Не ради награды или премий. Просто потому что… можно. Пусть моей целью будет помочь ему достичь его цели. Тогда я пойму, что прожил эту жизнь не зря. Как бы в будущем судьба моя не сложилось.

Директриса без особых конфликтов перевела меня в класс Антона. Поменять букву с «Б» на «А» не так уж и сложно. Так начинал с класса для умственно отсталых, а вырвался в класс с математическим уклоном. Хоть больше и люблю гуманитарные науки, но ради Антохи можно и поднапрячься в логических построениях. У нас есть цель, и мы её добьёмся. И точка.

А вот с экстерном директриса поднапряглась. Сетовала на то, что загружена бумажной волокитой и дополнительные мороки со специальными программами ей ни к чему, как и всей школе, всем учителям и людям из министерства.

Антон готов был сдаться и проиграть спор, культурно кивая в такт доводам руководства школы, но я не из тех, кто так быстро сдаётся. Отправив очкарика в класс и оставшись с директрисой один на один, за десять минут разбил все её доводы в пух и прах.

Рак сильнее любых доводов. Даже самая закостенелая коммунистка сдалась под напором и позывам к человечности. На одиннадцатой минуте спора я услышал первое «хорошо».

Написав пару заявлений от себя и Антона Чудинова, сияя, как начищенные церковные купола под солнцем, я поспешил в свой новый класс.

Каково же было моё удивление, когда из класса в коридор вышли Алексей и Александр. Как оказалось, человек компьютера и бывший спортсмен учились в одном классе с Антоном, а значит теперь и со мной. Проходив в школу в сентябре, я их и не заметил, и теперь было полной неожиданностью видеть эти предательские рожи. Ещё больше удивился, когда оба, как ни в чём не бывало, протянули руки.

– Здорово, Игорь. Антон рассказал, что тебя перевели к нам в класс. Добро пожаловать.

Я не стал жать рук. Вроде бы не тот человек, который долго помнит обиды, но как могу так просто забыть эти плевки в спину? Унизив и опустив меня до самого дна, двое теперь делали вид, что ничего не произошло.

Стоп. «Антон рассказал». Ах, вот оно в чём дело. Антоха замкнутый человек и если что-то рассказывал, то, наверное, во всей красе и от всей души. Эти двое логично решили, что я его друг и как самые подлые двуличные твари, быстро переменили своё отношение к «душегубу и бездомному».

Антон – сын богатого человека. Друзья богатого человека просто по определению не могут быть бедными. Всё встало на свои места – шакалы подлизывались. И мозг выдал это решение почти мгновенно.

– Здоровей видали, шакальё, – ответил я и два удара откинули от меня этих двуликих Янусов, запечатлев на память по синяку на каждого.

Давно следовало это сделать. Ещё при первой встрече на скамейке. Просто глупым был и не замечал за словами истинного значения. Они же ко мне подлизывались с самого начала, ещё когда переехал. Вот тебе и первый урок, Игорюша. Разбирайся в людях тщательнее. Всё приходит с опытом.

Я скрылся за дверью класса, оставив Сашу и Лёху наедине с болью и мыслями. Пусть хоть на мгновение примерят чужие шкуры. Оборотни. Меняют обличье под обстоятельства. Так путь прочувствуют всю боль перемен. Жизнь может возносить и кидать на пол не один рез. Ощутил на собственном примере.

В классе поздоровался с учительницей и в двух словах разъяснил о переводе. Та не стала останавливать урока и попросила занять свободное место. Я огляделся, в тридцати безликих лицах разглядывая одно знакомое.

Ага, вот и Антон.

Очкарик приветливо махнул, подзывая к себе. Я плюхнулся рядом и сделал вид, что вслушиваюсь в урок, но мысли витали в совсем другом направлении: не зря судьба свела с этим пареньком. Только что дальше?

* * *

– Да, Антоха. Она согласилась. Всё-таки директриса у нас разумный человек.

– Более, чем.

Мы вышли на перемену, и я радовал друга приятным известием. Отступать от своих слов ему не придётся. В скором времени руководящий состав школы созовёт планёрку, и там решат все вопросы относительно нас двоих. Стоило лишь начать.

– А как ты её уговорил?

Он сиял, как алмаз, радостный и возбуждённый, переполненный эмоциями. Никогда бы не подумал, что человека можно обрадовать так просто. Во истину – слово правит миром. Кто бы что ни говорил про деньги. Деньги же подчинены человеку, а не наоборот. Созданное человеком не может им править, если только человек сам не хочет быть рабом созданного. Некоторым людям так просто проще.

Я таинственно подмигнул другу, словно знаю гораздо больше других обитателей планеты Земля, ответил:

– Со всеми можно найти общий язык. Поверь мне. Директриса тоже человек. Да ещё какой.

– Ага, человек… – Антоха кивнул, засмотревшись в сторону.

Проследив за его взглядом, я заметил симпатичную девчонку с длинной светлой причёской. Насколько не изменяла память, она была в нашем классе и сидела за первой партой. Умная, наверное. Даже, красивая. Но ничего особого. Хотя пристальный взгляд очкарика наталкивал меня на другие мысли. Приглянулась, что ли? Ну что ж, времени мало. Получай, дружище.

– Как зовут? – Издалека начал я.

– А? Что? – спохватился одноклассник.

– Ну, эту, белобрысую.

– Не белобрысую, а светловолосую! – Запротестовал Антон и чуть тише добавил. – Жанна.

– Жанна? – Нарочно почти вскрикнул я. – Красивая! Я тоже думаю, что она красивая! Но ты сказал круче: «Офигенная! Я полностью с тобой согласен, Жанна – офигенная! Антоха, ты прав на все сто!

Чудинов протестующее замахал руками, готовый растерзать, лишь бы я замолчал. Краска залила лицо. А светловолосая девчушка повернулась, привлечённая подобным вниманием к своей особе.

Ещё бы. Красивой называют. Хоть и не так часто, как хотелось бы. А вот офигенной и того реже. Улыбнулась, глядя на Антона, и скрылась в классе.

Я обнял очкарика за плечи, одобряюще встряхнул:

– Антоха, да ты сердцеед. Молодец! Ты же ей сразу приглянулся. Иди, пригласи погулять после школы.

Он потерял дар речи, силясь одновременно высказать мне всё, что всколыхнулось внутри. Я не давал ему говорить, засыпая похвалой и подталкивая к действию. Господи, наверняка, учится с ней не один год, а глаза говорят, что всё боится подойти. Стеснительный.

Я даже невольно вспомнил Оксану. Ведь сам таким был. Но после последних событий судьба вычеркнула этот комплекс из меня жирным карандашом.

Проходящий мимо пацан, в компании двух сверстников, нарочно задел плечом, отвлекая от мыслей и планов. Извинений я не услышал. Только рожа чернявого паренька со шрамом у губы исказилась гневом.

О, так вот что пытался сказать Антоха. Ну да, если девчонка красивая, обязательно найдутся подобные почитатели. В каждом стаде свой пастух, свои псы.

Только они все ошиблись – я сам волчара ещё тот, не овца.

– Ещё рас пихнёшь – палец сломаю, – улыбаясь, сообщил я «пастуху».

Мне было всё равно кто он. Пару дней назад просто дал бы в морду, как и хакеру с хоккеистом. Без вопросов. Но после встречи с Антохой, драться расхотелось. Есть дела поважнее. К чему тратить время на ненужные разборки? Престиж? Это слово я забыл в детдоме, меняя одежду. Но стоит видеть и лес за деревьями – паренёк просто нарывался на драку.

Псы пастуха, чуть помассивней хозяина, выдвинулись вперёд, щёлкая челюстями, нагнетая страху:

– Чего сказал?

– Повтори!

Вот же псы шелудивые. Ну что мне так со школой не везёт? Едва перевожусь в новый класс, как словно привязанные, за мной следуют новые побоища. Не я же первый начинаю. Я только отвечаю. Даже на рыжесть внимания не обращаю. Рыжий, так рыжий, привык почти. Но тут совсем другое.

Расправил плечи, щёлкнул костяшками пальцев, подвигаясь:

– Сейчас повторю, поближе подойди!

– Чего?! – громыхнул более здоровый пёс.

Ладно, ещё пара ударов и никаких больше драк на сегодня. Честно…

– Эй, ребята! Прекратите! – В кой-то веки учительница остановила драку, но тут же тактично добавила. – Все разборки на улице!

Чернявый со шрамом отодвинул своих шестёрок, обронил через плечо:

– Рыжий, после шестого урока за школой. И очкарик… тебя тоже касается.

Вся компания пошла прочь по коридору. На уроки возвращаться больше не думали. Я пропустил «рыжий» мимо себя – больше не цепляет. Да, рыжий. И что? А вот Чудинов струхнул, побледнел. Ещё минуты назад был краснее варёного рака, а теперь изображал снегурочку.

Оставшись вдвоём, Антоха затряс меня за плечи, причитая:

– Ты разрушил мне жизнь! Он же убьёт меня! Ты хоть знаешь кто это? Это Миша! Миша!! Михаил Колчиков. Младший. У него папа…

Опять паника. Отставить! Тем более, мысля созрела, обгоняя шок от встречи с бывшим соседом.

– Да знаю я его папу, а вот сына не видел… Не думай об этом. – Я расплылся в улыбке. – Этих балбесов я беру на себя. А ты лучше подумай о плюсах.

– Какие здесь могут быть плюсы? – Почти в отчаянии вскричал он.

– Как какие? Он там, на улице, готовиться к драке. А мы тут, возле класса. Возле Жанны. У тебя есть несколько перемен, чтобы пригласить её… Ну, скажем, в кафе. Ты же мачо? Мачо-мэн, крутой пацан. А Колчиков – страшный отстой со шрамом. Запомнил?

Бледнолицый очкарик с трясущейся губой меньше всего был похож на мачо, но заставил себя улыбнуться.

Нет. Вряд ли пригласит сам. Нужно действие.

– Вот и отлично, парень. Ступай пока в класс, приглашай Жанку, а я…

– А ты куда? – Возмутился Антоха.

Сейчас он чувствовал себя в безопасности только рядом со мной.

– Время драки не пришло, – успокоил я. – Пойду, что ли, дымовуху в сортире устрою.

– Дымовуху? Зачем?

Мозг ботаника отказался выдавать варианты. Программа мышления сбилась. А мой работал на пределе мощности. Антоха подстёгивал на безумства. Своим положением, своим роком. Как какое-то обязательство, проигнорировать которое не в состоянии. Надо разбавить его уходящую жизнь чем-то сладким. Пусть будет Жанна. С неё не убудет погулять за ручку, да пару раз мороженного покушать.

– Чтобы полная эвакуация… и мы втроём в кафе. Угощаешь ты. Причем её. Понял?

– Дымовуха. – Прошептал очкарик и добавил. – Ради меня? А тебе не влетит?

– Чудной ты, Чудинов. Наверное, по фамилии. Конечно, влетит, – снова улыбнулся я. – Но что мне все эти наказания, если не могу помочь другу завоевать девушку?

Звонок разделил нас, определив для каждого свою роль: я бандит, он герой. По закону классического жанра, девушки всегда в итоге достаются положительным героям. Конечно, если не трагедия…

Но об этом лучше не думать. До трагедии ещё жить и жить.

– У тебя есть минуты три! – Догнали мои слова Антоху почти у самой двери.

Тот вздрогнул и на негнущихся ногах зашёл в класс.

Конечно, я понимал, что если он не смог заговорить с ней за несколько лет, то вряд ли уложиться в три минуты. Придётся помочь.

Вот только попробуй Антон Чудинов не сделать первый шаг, вот я тебе устрою!