Текст книги "Два берега"
Автор книги: Стелла Чиркова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 12
Александр долго выдумывал предлог, чтобы позвонить Жанне. Наконец, набрал номер, так ничего и не придумав, буркнул, что это он, Александр, следователь, который… и тут Жанна перебила его, радостно зазвенела словами.
За минуту девушка вывалила на опешившего мужчину целую гору фактов – во-первых, она прекрасно его помнит и рада слышать, во-вторых, она сама собиралась ему позвонить в ближайшее время, в-третьих, через час она освободится от работы и с радостью его увидит, в-четвертых, она все придумала насчет разговора с маминым любовником, в-пятых, он обязательно должен ей помочь. Александр согласился на все и через час заехал за Жанной на студию. Он, как следователь, форму не носил, поэтому курившие на лестнице корреспондентки слегка ошиблись насчет его профессии.
– Жанну? Сейчас позовем. – Одна из коллег, с малиновыми губами и зелеными глазами, направилась в глубины коридоров, две другие принялись флиртовать.
– Вы военный? А мы тут на днях как раз ваши казармы снимали, вы же наш, местный? Кассетку хотите? Но это не к Жанночке, Жанна больше у нас по депутатам специалист, а я вот как раз по военным.
– По красивым и здоровенным, – заулыбалась другая.
Обе напомнили Александру русалок – высокие, гибкие, с длинными прямыми волосами и нагловато-самоуверенными жестами. Он обрадовался, когда Жанна избавила его от собеседниц. Девушки мало расстроились, достали еще по сигаретке и продолжили трепаться.
– Вер, – крикнула напоследок Жанна, – тебе Саша просила передать, что скоро освободится с монтажа!
– Спасибо, – как-то по-змеиному улыбнулась одна из русалок, и Александра передернуло.
Жанна это заметила.
– Вам наши девочки не понравились? – расстроенно спросила она. – Это они просто уставшие, на самом деле у нас чудесные девочки.
Александр тем не менее почему-то был рад, что Жанна отличается от своих коллег. В ней не было звездности в плохом понимании этого слова – то есть она не изображала из себя утомленную папарацци и измученную вниманием толпы звезду и не думала каждую секунду о том, как ее малейший жест будет смотреться со стороны. За это Жанна и понравилась Александру. В его жене, в некоторых свободных дамах, с которыми он проводил время, даже во взбалмошной Мари чувствовалась некоторая наигранность. Как будто они все жили, параллельно наблюдая за собой – красиво ли живут, каждую ли секунду на них можно полюбоваться. Жанна казалась абсолютно естественной, напоминала Александру девушек из советских книжек какого-то фантаста (читал в юности, но забыл фамилию) – они знали, что привлекательны внешне, но больше переживали, как бы реализоваться в профессиональной деятельности и творчестве.
Александр не знал, что в своих рассуждениях подходит к тому вопросу, о который бились лбами очень и очень многие мыслители: может ли красота оставаться красотой, если осознает себя таковой?
Жанна немного расстроилась. Она автоматически провела параллель: если не нравятся девочки, значит, не нравится и сама Жанна, ведь все они делали одну работу – снимали сюжеты, вели новости, передачи и прямые эфиры.
Кстати, свою работу Жанна обожала. Именно работа заставляла девушку тщательно следить за собой – попробуй появиться в новостях с грязной головой или облезлым лаком на ногтях! Рискни выйти в прямой эфир в мятых брюках и плохо сидящем пиджаке. Или поброди по коридорам студии в какой-нибудь экстремальной одежде – сразу получишь в руки трудовую – и на выход. Именно работа привила Жанне вкус к классическому стилю, научила красиво носить деловые костюмы и украшать их легкомысленными аксессуарами, именно благодаря работе и местному парикмахеру Нине прическа у Жанны была идеальной, а уход за собой довольно ленивая в этом плане девушка никогда не откладывала на завтра.
– Куда мы едем? – прервал ее мысли Александр.
– Едем? Мы?
– Ну да. Ты сказала, что я должен чем-то тебе помочь, но не сказала, куда ехать. Если хочешь, давай просто посидим в кофейне.
– Нет, кофейня потом. В следующий раз. – Жанна вспыхнула – поняла, что навязывается, и добавила: – Я приглашаю. Вместо благодарности.
– Не надо вместо благодарности, пригласи просто так, это для мужчины намного приятнее, – откровенно заявил Александр.
Жанна густо покраснела и сделала вид, что ничего не слышала.
– Мы едем к Кате, моей сестре, и ее жениху, Леше. А потом вместе с Катей и Лешей поедем разговаривать с маминым любовником. Все вместе.
– Ты с ума сошла?
– Наоборот! Я долго обдумывала твои слова и поняла, что нужен нормальный разговор по душам. Мы с Катей – дочери пострадавшей, так сказать, стороны, Леша будет мужским мнением, а ты выступишь как представитель закона. И получится отлично.
– Какого закона?
– Какого-нибудь. Ты же мент, в смысле милиционер, значит, представитель закона. Не спорь. Вот увидишь, получится просто супер.
Александр посмотрел на увлеченное лицо Жанны и понял, что спорить бесполезно. Он послушно вел машину к дому Кати и поддакивал в такт инструкциям, которые сыпались и сыпались на его начавшую лысеть голову: говорить это, не говорить вот этого, делать вид, что все знаешь вот об этом и вообще. Он решил изображать из себя просветленного буддиста на последней ступеньке к нирване, что бы ни случилось.
Катя была настроена довольно решительно, чего о Леше говорить не стоило – Леша придерживался мнения, что девчонки лезут не в свое дело, а он выставляет себя полным идиотом, участвует в дурацком мероприятии. На Александра, кстати, и Катя и Леша посмотрели с каким-то странным жалостливым любопытством.
«Наверняка знают, – со злостью подумал Александр, – и вся семейка по вечерам хихикает, как их избалованная деточка славно попользовалась глупым старым мужиком». Настроение у Александра стало заметно портиться, а Жанна щебетала и щебетала, вновь объясняя присутствующим план действий. План был таков:
1. Решительно позвонить в дверь и затребовать Сергея.
2. Вытащить Сергея на нейтральную территорию, где нет его многочисленной родни.
3. В лоб задать Сергею вопрос, зачем ему Елизавета Аркадьевна.
4. Посулить ему отступные или пригрозить набить морду (или и то и другое вместе), если он от нее откажется, в случае если он альфонс.
5. Если это любовь, предложить ему честно подумать над перспективами.
6. Если перспектив не найдется, посулить ему отступные, чтобы он не разрушал семью. Отступные сулить большие – в таком случае он должен отказаться, зато они будут красиво выглядеть.
7. Маму быстро увезти отдыхать, чтобы у нее легче прошел период адаптации и возвращения обратно в семью.
Наконец Кате надоело слушать одно и то же, и она перебила сестру:
– Да хорошо, хорошо, поняли, справимся.
– Кто бы говорил! При твоем удивительном таланте всегда и везде все ляпать невпопад, тебе нужно наизусть разучивать перед зеркалом каждое предложение, которое ты собираешься сказать прилюдно.
– Почему это я везде и все ляпаю невпопад?
– Наверное, потому, что ты красивая.
Катя замолчала на несколько секунд, потом до нее дошло.
– Ах так? И когда же это я, по-твоему, ляпнула невпопад?..
Жанна быстро перебила начавшую закипать сестру:
– Когда? Да пожалуйста! Помнишь, как тебе было двадцать лет и мы ходили на концерт «Арии»? После концерта нам понравилась парочка мальчишек-металлистов? Ты предложила подойти к ним познакомиться, тем более что они на нас посматривали с интересом, но я никак не могла придумать хорошую первую фразу…
– Нашла что вспоминать, – смущенно забормотала Катя.
– А что? Отличная история. Леш, ты не слышал? Тогда рассказываю – раскрываю глубины разума твоей невесты. Итак, Катя придумала отличный заход и бодро двинулась к ребятам.
– Давайте споем, – радостно предложила она, потрясая бутылкой пива.
– Давайте, – охотно согласились парнишки, – а что?
– Конечно, арию! Предлагаю: «Кровь за кровь!»
И Катя громко запела с припева. Ребята сначала подхватили, а потом закашлялись и замолчали. Прохожие оборачивались на белокурую красавицу, воодушевленно распевавшую на улице явную ахинею:
Кровь за кровь, ты нанял не людей, а врагов,
Смерть за смерть, ты должен полежать, потерпеть!
Мальчишки хохотали в голос, Жанна не выдержала и тоже стала смеяться, а обиженная Катя удивленно сказала:
– Не хотите эту песню, давайте другую. Ту, где сходит дьявол с небес, не помню, как называется, там еще кто-то кого-то съел. Хорошая песня, красивая.
Вся компания второй раз зашлась от хохота.
Так вот, человек, который даже сам не понимает, когда он несет ерунду, должен слушать тех, кто поумней, – опять оседлала коня красноречия Жанна.
– Я тогда маленькая была, – сказала Катя, недовольно косясь на хихикающего Лешу, – и нетрезвая.
– Напомнить, что ты несешь, когда трезвая?
– Ну же? Интересно.
– Могу рассказать, как ты с подругой и с ее дочкой отшила от нее двух перспективных кавалеров, как только открыла рот.
– Блин! – заорала Катя. – Хорошо, я дура, ты одна умница в нашей семье, но ты можешь мне поверить, что я запомнила, слышишь, запомнила, что мы сегодня должны говорить!
У Александра даже уши подзаложило от милой девичьей перепалки, но бес толкнул его под ребро поинтересоваться у Жанны, что за перспективных кавалеров развернула ее сестренка. Сделал он это в отместку за изучающие взгляды. Жанна, сердитая на Катю, охотно рассказала:
– У нас есть одна странноватая приятельница, ее зовут София-Александра. Двойное имя. Родители ее назвали Александрой, но ей не нравилось – мужское какое-то имя, грубоватое, Саша, Саша, как мальчик. Она мечтала, чтобы ее звали София – мудрость. В результате в шестнадцать лет, когда приятельница паспорт получала, имя поменяла, стала София. Потом ее стали принимать за еврейку – она чернявая такая, полненькая. Она решила стать обратно Александрой. А документы все менять жалко. В результате ей насоветовали оставить оба имени – и стала она София-Александра. Потом она родила дочку, что-то у нее переклинило, она ее назвала София-Евгения. Понравилось ей. София – мудрость, Евгения – благородство, решила, что судьба у ребенка зависит от имени и будет правильная. Ну, да бог с ней, каждый сходит ума по-своему. Мужа у нее нет, но она девушка обаятельная, отлично готовит и явно надеется найти супруга. Она даже гулять с ребенком на площадку ходит нарядная, накрашенная и на каблуках, над ней из-за этого посмеиваются, но она свою линию гнет четко – женственность превыше всего. Раз позвала Соня мою Катюшку с ними на прогулку. Идут они по скверу. Соня вся в белом кружеве, катит коляску с маленькой Сонечкой в белом кружеве, короче, сплошная красота, воплощенная мечта любого мечтающего о семье. Вдруг подходят к ним знакомиться два вполне приятных мужчинки лет сорока, вполне трезвые, чистенькие, даже интеллигентные, подходят в том же сквере, где детишки и влюбленные парочки. Один так ласково на девочку смотрит и спрашивает у Сони:
– Как же зовут маленькую принцессу?
Соня расцветает и изрекает:
– София-Евгения.
Мужичок слегка обалдевает, но через некоторое время находится и заходит с другой стороны:
– А как зовут ее прекрасную мамочку?
– София-Александра, – говорит Соня, уже начиная внутренне посмеиваться.
Мужчина повергнут в полный шок, у него пропал дар речи, он только глазами хлопает. И тут друг, видимо, решает его как-то выручить и интересуется у Катьки:
– А можно узнать имя красивой подруги?
– Можно, – отвечает моя Катя не задумываясь, – София-Екатерина!
Мужчин как ветром сдуло. Соня от хохота согнулась и плюхнулась в белом платье на свежеокрашенную скамейку. Маленькая Сонечка с перепугу разоралась на весь сквер. А Катя даже не сразу поняла, что именно она не так брякнула, она ведь это не нарочно сделала.
Катя не выдержала Лешиного заливистого смеха:
– Можно подумать, ты никогда не ошибаешься! А кто в первые месяцы после того, как устроился на телевидение, каждое утро по звонку будильника объявлял громким голосом на всю квартиру: «Доброе утро, дорогие телезрители, в эфире выпуск новостей!» А кто в прошлом году…
– Приехали, – перебил Александр, – вытряхивайтесь все из машины. И давайте – потом будете выяснять, кто из вас глупее, если хотите сегодня поговорить с вашим Сергеем.
Жанна поняла, что Александр на что-то сердится, и пока Катя с Лешей шли к подъезду, подошла и тихонько положила руку ему на плечо.
– Что-то случилось? Я тебя обидела?
Александр повернулся и, посмотрев в ее расстроенное лицо, сказал правду:
– Они знают про Мари?
– Нет! Я им не говорила, она, я думаю, тоже. Никто не знает.
– А что они на меня так подозрительно косятся?
Жанна залилась краской до самых кончиков ушей:
– Понимаешь… понимаешь… я…
– Что? – Александр искренне ничего не понимал.
– В нашей семье я уже считаюсь старой девой, поэтому меня всем сватают. И когда они увидели меня с мужчиной, они стали голову ломать – это просто приятель, или муж подруги напрокат для дела, или любовник, или это серьезно и какие у меня шансы теперь снова оказаться при муже. Я – неудачница, и никто не верит, что я способна нормально ладить с мужчиной, потому что я даже брак свой позорно провалила. И я не такая красивая, как Катька или как мама, и толстая, да и характер у меня… И готовлю я не очень хорошо, и еще я…
Александр увидел, что Жанна вздергивает подбородок вверх, а глаза у нее поблескивают. Он быстро прижал ее к себе крепко-крепко, так, что она даже задохнулась, а потом развернул и подтолкнул к подъезду.
– Иди. Не говори глупостей. Ты красивая, худая, и у тебя прекрасный характер, а готовить я буду сам, и никакая ты не старая дева, ты молодая красивая дурочка. Мы еще поговорим об этом, иди, я закрою машину и тоже поднимусь.
Смущенная, неожиданно взволнованная и вполне счастливая, но потерявшая все умные слова, приготовленные для Сергея, Жанна летящей походкой направилась к знакомому обшарпанному подъезду. Почему-то в голове у нее застряла дурацкая мысль: «Уж этот точно не будет на собственной свадьбе целоваться со свидетельницей!»
ГЛАВА 13
Мари переносила беременность довольно легко. Она плохо переносила бесплатную консультацию. Всего один раз девушка попробовала сунуться туда, чтобы встать на учет, но трех часов пребывания в очереди и разглядывания облупленных стен ей хватило, чтобы понять – больше ни ногой. Мари решила, что постарается достать денег на платное обслуживание с тридцать шестой недели и на нормальные контрактные роды, а пока будет много читать о беременности, но ни за что не появится у бесплатного врача. Поэтому и вышло, что точного срока Мари не знала, обследований не делала, на УЗИ собралась пойти неделе на двадцать второй – двадцать четвертой, когда появятся свободные финансы. Несмотря на столь безответственное с медицинской точки зрения отношение к ситуации, Мари прекрасно себя чувствовала, пила самостоятельно прописанную «Матерну», купила штанишки, в которые помещался аккуратненький животик, и даже начала гулять по вечерам, как и планировала вначале. Родственники, посовещавшись, выделили ей довольно приличную сумму денег на ремонт, который Мари собиралась затеять через пару месяцев, и еще обещали помочь с детским приданым. Было очень неприятно – но выхода не предвиделось. Наследства Мари не ждала, надежду на Митино возвращение потеряла, а с неба деньги на нее не падали. По ночам Мари рыдала взахлеб, представляя, как обрадовался бы Митя, если бы мог положить ей руки на животик и пойти с ней на УЗИ, чтобы впервые увидеть свою дочку. Рыдала исступленно, до воя и головной боли, пока однажды кто-то не начал толкаться изнутри – и тогда потрясенная Мари вдруг поняла, что не имеет права на слезы, если они мешают ребенку. Плакать она перестала. Потом перестала слушать музыку, потому что музыка напоминала ей о Мите. Перестала читать книги, потому что там встречалось его имя. Не стала покупать телевизор, потому что его имя можно было услышать в кино и новостях. Приходила с работы, гуляла и ложилась спать. Однажды Жанна застала кузину за неумелыми попытками связать помесь шарфика с кофточкой.
Часами Мари придумывала дочке имена. Ни одно не казалось ей достаточно красивым, чтобы оказаться достойным ее чуда. Она составила два списка: один с пожеланиями родственников (но разве можно назвать принцессу именем типа Елена или Наталья) и один, куда записывала все свои идеи (начиная от Камиллы и заканчивая Севериной). Тем не менее лучшая мысль поступила от Кати:
– А ты сначала на УЗИ сходи. На трехмерное. Когда увидишь мордочку, как на фотографии, сразу поймешь, на кого она похожа.
Мари расцеловала Катю и побежала в интернет-кафе узнавать адрес центра, где делают трехмерное УЗИ. Оно стоило дороже, но Мари решила, что лучше не купит себе кофточку для беременных, а распорет по бокам обычную, как будто это дизайнерский изыск. Несколько дней, прошедших до назначенного срока, Мари жила как на иголках, видела во сне лицо своей принцессы и забывала его утром, а в субботу торжественно вошла в кабинет, неся в животе величайшее сокровище. За то время, пока она раздевалась и укладывалась на кушетку, она успела рассказать врачу, насколько уникальна должна быть ее дочь, насколько красива, обаятельна, умна – и какая блестящая судьба должна ее ждать. Мари собиралась поинтересоваться мнением доктора насчет имени (все-таки доктор видела много обычных детей), но тут ее наповал сразила фраза врача:
– Простите, Мария Михайловна, но у вас мальчик.
– Кто?
– Мальчик. Прекрасный, здоровый мальчик. Я сейчас сделаю все необходимые измерения, а потом покажу вам все, что хотите, и сделаю фотографии.
– Вы уверены, что это мальчик? – переспросила ошарашенная Мари.
– Конечно. Ошибиться просто невозможно, – засмеялась доктор, – очень явно видно, что мальчик. Я вам покажу. А вам раньше говорили, что девочка? Наверное, аппарат был старый, плохой или ребеночек закрывался.
– Нет, не говорили, – тупо отозвалась Мари, еще не в силах расстаться с мечтой о маленькой чернобровой королевне, – я сама так думала.
– А муж кого хочет, сына?
– Нет, тоже девочку хочет.
– Ничего страшного. Главное, что ребеночек здоровый. А следующую, если захотите, девочку родите, – профессионально ласковым голосом сказала врач.
Мари вышла на порог центра и стала просматривать фотографии. Маленькое личико показалось ей настолько похожим на лицо Мити, что слезы потекли из глаз. Потом Мари долго и позорно уговаривала администратора записать ее на аборт, обещала подошедшему врачу любые деньги, лишь бы он согласился избавить ее от ребенка, рыдала, пыталась биться головой об стену и об стол администратора и только к вечеру ушла домой, чувствуя, что ее уходу весь персонал дико рад.
Мир рухнул. Мари во всех деталях продумала, как она будет растить дочку – от цвета уголка, в котором ее выпишут из роддома, до института, в который ее принцесса поступит, но мальчику в этих мечтах не находилось места. Он явно был лишний.
У Жанны Мари понимания не нашла – Жанна обожала всех детей поголовно и согласилась бы даже на неведому зверюшку. Жанна начала объяснять кузине что-то про «лишь бы был здоровенький», и Мари повесила трубку. С Наташей ей повезло больше – Наташа мужественно выслушала ее истерику.
– Я оставлю его в роддоме, – объявила Мари в итоге, громко высморкавшись. – Просто я не понимаю, почему нельзя сделать аборт. Неужели лучше плодить нежеланных детей, которые будут потом голодать и страдать в детдомах, чем закрыть глаза на срок? Врачи что, не понимают, что аборт – это куда меньшая боль для ребенка, чем годы мучений в казенном доме? Или они наивно надеются, что усыновители налетят и разберут всех детей влет? Это издевательство! Я должна теперь мучиться еще несколько месяцев, вынашивая нелюбимое и нежеланное существо только из-за их дурацких правил?
– Мари, но аборт на большом сроке опасен для твоего здоровья, пойми.
– Не пойму, – завизжала Мари, – не пойму! Я не хочу этого ребенка, я хочу дочку! И бросила трубку.
Мари и сама замечала, что стала во время беременности нервной, раздражительной, плаксивой, но была уверена, что эти изменения в пределах нормы. Окружающие, естественно, так не думали. Родители всерьез совещались, как подослать к дочери психиатра, чтобы она не догадалась.
В газете «Из рук в руки» дотошная Мари нашла несколько рекламных объявлений об абортах до тридцати двух недель. Позвонила по первому же номеру, пообщалась с весьма нелюбезной женщиной, которая сказала, что про аборты ничего не знает, может назвать адрес, все расскажут по приезде.
– Приедете? – поинтересовалась она.
– Да.
– Тогда скажите имя, фамилию и срок беременности.
– А что, нужно документы приносить? – уточнила Мари.
– Не обязательно. Это для внутренних целей. Кстати, с собой возьмите халат и тапочки.
До безымянной клиники Мари, отпросившись с работы, добиралась из центра почти два часа. От метро «Семеновская» ходил автобус, затем она следовала подробным телефонным инструкциям – сто метров вперед, еще сто вдоль забора, пролезла в дыру, пересекла двор, обошла неряшливое здание и увидела с задней стороны железную дверь без надписи, в которую следовало постучаться. Молчаливый охранник проводил Мари в подвальное помещение, и она уселась на единственный стул, осматривая обстановку. Было холодно, довольно темно и грязно. Откровенно говоря, девушка стала догадываться, что никакого аборта делать не будет – в таких условиях точно. Прождала она почти час, после чего охранник сказал пройти в маленький кабинет. Там никого не было. Мари очень удивилась и хотела вернуться в коридор, когда вбежала женщина среднего возраста в спортивных штанах и с порога спросила:
– По записи? Имя? Фамилия? Срок? Хорошо, быстренько раздевайся и ложись на кушетку, у меня совсем нет времени. Ну, что ты стоишь?! Раздевайся скорее! – И она начала резко стягивать с Мари шарф.
– Но я хотела спросить…
– Все объяснения в процессе, мне некогда.
Она бросила шарф на стол и принялась расстегивать на девушке куртку.
– Доктор, а это не больно? Не опасно? – быстро затараторила Мари.
– Нет, не опасно, у меня многие делают, никто не умирал, а совсем не больно – это как же ты так родить хочешь, чтоб не больно!
Бормоча, она стянула с Мари куртку и побежала мыть руки.
– Скорее снимай брюки и ложись.
– И никто об этом не узнает?
– Я не пойму, ты аборт собираешься делать или разговаривать! Никто не узнает. А все, что надо, расскажу попозже, когда лекарство введу, думаешь, ты одна такая?!
Мари опять замямлила:
– Вы знаете, я боюсь…
– Бояться надо было раньше. В общем, или ты раздеваешься и ложишься – или уходишь.
Мари подумала несколько секунд, поблагодарила заполошную докторицу и вышла. В коридоре на стульях уже сидели две товарки по несчастью. Обе они были довольно замученного вида, одеты в некрасивые растянутые вещи, и под ногтями у той, что помоложе, виднелась траурная кайма.
Мари как будто пронизало острой болью понимания – вот какие бабы делают аборты на позднем сроке и бросают младенцев в роддомах. А такие симпатичные и умненькие девочки из приличных семей, как она, рожают. И воспитывают детей. Как могут – так и воспитывают. Мари раз и навсегда решила – никому она своего мальчишку не отдаст. Если даже не сможет полюбить – просто будет стараться о нем заботиться в меру своего умения, ведь это все равно ее сын.
Дома Мари прочла в журнале, что рост ребенка на сроке двадцать четыре недели составляет около тридцати двух сантиметров, вес около одного килограмма. Он умеет улыбаться и хмуриться, у него полностью сформированы оба полушария мозга, внутренние органы работают так же, как у взрослого человека, малыш пробует дышать, у него есть пушок на голове и ноготки на руках и ногах. И девушка порадовалась, что врачебные правила не дали ей погорячиться и убить такое славное существо, пусть даже оно и не девочка, а мальчик.
Той ночью Мари впервые уснула спокойно, и ребенок больше не стучался и не бился в ее довольно крупном животике. Девушка решила, что назовет его как угодно, только не Дмитрием. Может, он будет похож только на нее и ничего не унаследует от отца.
