Текст книги "Два берега"

Автор книги: Стелла Чиркова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Выходите. Замечтались?

– Что? Ах да-да, спасибо, что довезли, рада была пообщаться, мне очень помогли ваши сведения, вы проделали огромную и нужную работу, я с уважением теперь буду относиться к сотрудникам мили…

– Мари, – перебил ее следователь, – вы, кажется, приглашали меня в гости? Могу я подняться и выпить чашечку чая или кофе?

– Можете. Только у меня нет ни чая, ни кофе, всего одна чашка и чайник у соседей, Жанна и Наташа всегда бегают к ним его кипятить, куда-то на другой этаж.

– Понятно. Ты решила себя убить?

Мари было неловко. Чужой мужчина в ее доме вел себя по-хозяйски. Он сбегал в магазин за продуктами, принес и расставил пластиковую посуду, достал где-то полотенце и привесил его на чудом сохранившийся гвоздик, а потом и вовсе полез что-то ковырять на потолке.

– Поехали ко мне, – решительно заявил Александр Сергеевич.

Мари подумала, что она ослышалась, но следователь не шутил. Более того, он обращался с ней как с умственно неполноценной: вежливо, но твердо.

Следователь вытолкнул Мари к лифту, потом усадил в машину, минут двадцать проплутал по незнакомым узким улочкам, остановил «десятку» в незнакомом дворе и вытолкнул Мари за дверь. Девушка, как во сне, вышла у довольно грязного подъезда, покосилась на местных старушек и поинтересовалась:

– За репутацию свою не боитесь?

Александр Сергеевич дернул плечом и промолчал. В молчании они поднялись на площадку, в молчании он пропустил Мари в маленькую квартирку, затем поставил перед ней чашку с чаем и растворился в комнате. Периодически оттуда доносились звон и грохот, но Мари было неудобно пойти и посмотреть, что происходит. Несколько раз хлопала входная дверь, и девушка всерьез опасалась, что то ли не в меру добрый, то ли навязчивый, то ли странный следователь закроет ее в доме. Вскоре сияющий и запыхавшийся Александр Сергеевич появился на пороге, вымыл за Мари чашку и объявил:

– Вот. Теперь можно и обратно к тебе.

Мари поняла, что менты определенно существа другого сорта. По крайней мере, с головой у них точно творится что-то странное. А Александр Сергеевич всю дорогу был очень весел, пытался болтать на светские темы и всячески развлекал собеседницу, словно ухаживал за ней, а не пытался объявить ее мужа в розыск за квартирную кражу.

– Сюрприз, – сказал Александр Сергеевич, открывая багажник со счастливым видом.

Мари испытала шок, когда заглянула внутрь. Чего там только не было!

Следующие несколько часов Александр Сергеевич провел в бурной деятельности. Он прикрутил люстру на кухне, наладил маленькую электроплитку и чайник, повесил несколько полочек и разложил на них мелочовку – от зубной щетки до туалетной бумаги, повесил в спальне занавески и даже поставил какой-то колченогий столик в центре гостиной.

– Ну вот, теперь можно жить! – гордо объявил он.

Мари расплакалась, с ужасом подумав, что слезы, кажется, становятся ее естественным состоянием.

Короче, Александр Сергеевич остался у нее на ночь, а утром Мари тихонечко выскользнула из квартиры, не закрывая дверь, и отправилась к Жанне. Жанна в этот день работала вечером, собиралась как следует выспаться, поэтому была крайне удивлена появлением кузины и ее растрепанными чувствами.

– Жанна, ты можешь меня поздравить, а заодно налить мне что-нибудь выпить, – сказала Мари и прошла в комнату не разуваясь.

– Но ты…

– Да, я. И я хочу выпить. Не думаю, что от бокала вина ребенок умрет.

Жанна поняла, что лучше не спорить, и молча подала требуемое.

– А где поздравления? – капризно спросила Мари, осушая бокал до дна.

– Я тебя поздравляю, – покорно начала Жанна, поражаясь сестре. Она стала вспоминать, была ли сама такой неадекватной во время беременности, и в итоге решила, что во всем виновата трагедия с Митей. Жанна слышала, что Митю обвиняют в воровстве, но поверить в это не могла. Следователь и другие милиционеры просто не знали Митю, не слышали, как он поет, не смотрели ему в глаза и не видели, как он обожал Мари, как нежно ухаживал за ней… Жанна краснела, вспоминая поцелуй с Митей на свадьбе, и понимала, что просто не хочет видеть правду. Хотя сомнений быть не могло.

– Да, да! Я теперь не только брошенная жена и мать потенциальной воровки, гены, знаешь ли, не обманешь, а еще и любовница мента.

– Что???

Следующий бокал Жанна машинально налила себе и осушила залпом. Мари отобрала бутылку и стала пить из горлышка. Жанна в оцепенении смотрела, как ее утонченная кузина запрокидывает бутылку жестом профессионального алкоголика в период «горения труб», и молчала.

– То, что слышала, – выдохнула Мари, – у меня ночевал Александр Сергеевич! Ха! Александр! Ха! Шурик! И я занималась с ним любовью! Ха! Сексом! Я занималась с ним сексом! Я бы даже сказала, что мы трахались! И отметила бы тот факт, что я изменила своему ненаглядному муженьку!

Жанна никогда не слышала от Мари таких слов. Она, конечно, догадывалась, что Мари выросла не в оранжерее, но чтобы кузина позволила себе непристойное выражение? С ее элегантностью, с ее ненавистью к любой вульгарности?

Мир катился куда-то под откос, проваливался в тартарары прямо на глазах, и Жанна в восемь часов утра допила бутылку, отобрав ее у Мари.

– Скажи что-нибудь, – попросила кузина.

– Но что?

– Не знаю.

Мари повысила голос, грозя сорваться в истерику:

– Что, теперь для вашего семейства я – пария? Неприкасаемая, так сказать? Дети, не дружите с тетей, она вас плохому научит? Теперь все ханжи могут кидать в меня помидорами, верно? Жена уголовника-рецидивиста, любовница мента, которая легла под следователя, едва лишь ее муженек успел удрать, обчистив квартиру. Алкоголичка, которая даже беременная не может удержаться от выпивки. И вообще совершенно неподходящая приличным людям персона для общения.

Мари поискала сигареты, собираясь демонстративно закурить и выпустить дым сестре в лицо, но сигарет не было. Она выбросила пачку за час до того, как пропал Митя – ведь она хотела стать образцовой матерью.

Жанна порывисто обняла ее.

– Глупая… ну что ты… ну прости меня… я не хотела… я просто не знаю, чем тебе помочь… давай сделаю что хочешь, только ты скажи мне, что надо сделать… я же люблю тебя, пожалуйста, не обижайся, ты самая лучшая.

Мари попросила:

– Узнай у мента телефоны и адреса тех, с кем Митя жил раньше.

– Зачем???

– Навестим, – Мари криво, нехорошо улыбнулась, – поговорим. Посмотрим, какие от него дети получаются. Может, узнаем что-нибудь. Или его самого встретим.

Жанне затея кузины не понравилась, но она решила, что это лучше круглосуточных бдений в пустой ободранной квартире, алкоголя и секса с немолодым лысеющим следователем.

– Хорошо.

– Позвони ему сейчас. Я хочу навестить всех немедленно.

Жанна подчинилась. Только она не стала будить следователя звонком, а уложила Мари на свою кровать, наскоро оделась-причесалась и поехала к кузине домой. Александра Сергеевича уже полностью одетого она застала на кухне. Он мрачно пил кофе, под его глазами лежали темные круги.

– Александр Сергее… – Жанна запнулась, поняла, как это глупо звучит в утренней обстановке.

Следователь понял и улыбнулся. Одними губами.

– Давай на «ты», без выпендрежа. Называй по имени. Если хочешь – Сашей или Шуриком, – предложил как-то многозначительно.

– Саша, Александр, вы… ты, мы тут… нам бы… Вы говорили…

Жанна окончательно смешалась, покраснела и принялась вертеть головой, ища нужные слова. Слова не находились, зато она заметила изменения в интерьере. Квартира стала походить на разгромленную, но хоть немного жилую.

– Это вы все сделали, да? – восхищенно спросила Жанна. – И все так быстро? И люстру, и полочки, и плитку?

– И еще кое-что. А твоя сестра даже спасибо мне не сказала.

Александр поднял на Жанну глаза. Девушку пронзило острой жалостью – на грани боли. Она представила, как немолодой уже мужик, запав на кузину, попытался сделать для нее что-нибудь приятное и старался изо всех сил, и как обидно ему, что Мари не оценила стараний. «Все-таки Мари – странная натура, не от мира сего. Я бы оценила. Мой за год ни одной полки не прибил, сколько я его ни упрашивала, а этот сам за несколько часов все устроил», – решила Жанна.

– Ты не обижайся на Мари, ладно? – попросила она и положила ему руку на плечо. – Мари очень хорошая. Она просто сейчас в таком состоянии, что ничего не соображает. Она наверняка тебе благодарна.

– Нет, – отрезал Александр, – я для нее просто… случайный прохожий. Она ничего не заметила и не могла заметить. Закономерно. Странно, что я так глупо влип. – Он неожиданно искренне улыбнулся. – Знаешь поговорку, что иногда с возрастом приходит мудрость, а иногда возраст приходит один? Это мой случай. Ты кофе хочешь?

– Хочу, – машинально ответила Жанна, забыв, что не любит кофе. Отказываться было как-то неудобно – Александр мог подумать, что она его не слушала.

– Она вчера расспрашивала про мою жену.

– Вы женаты? – спросила Жанна, краснея от глупости и ненужности своего вопроса.

– Уже нет. Мы в разводе. И довольно давно.

Кофе пили в тишине. Жанна потихонечку рассматривала Александра и думала, что Мари напрасно так обошлась с ним. Конечно, до Мити следователю было далеко – и внешностью, и красноречием, и манерами, но за грубоватым обращением скрывалась доброта. А доброта намного важнее умения красиво ухаживать. По крайней мере, так думала Жанна, хотя за ней никто никогда красиво не ухаживал.

– В мою кузину всегда все влюбляются, потому что Мари – роковая женщина, – неожиданно брякнула она.

Александр обжегся кофе, подергал уголками губ и перевел разговор на другую тему:

– Чем я могу тебе помочь?

– В смысле?

– Ты, когда пришла, явно хотела что-то спросить. Спрашивай.

Жанна замялась.

– Ну?

– Неудобно как-то.

– Неудобно спать на потолке.

– Мари… Мари очень хочет узнать адреса или хотя бы телефоны предыдущих женщин Дмитрия.

– Зачем еще?

– Хочет поговорить о нем. Надеется, что кто-то знает больше ее. Не знаю. Но я клянусь, что Мари не станет делать ничего плохого, она совершенно не скандальная…

– Хорошо… я найду ей телефоны. Я правильно понимаю, что она попросила тебя вести со мной переговоры, а сама не хочет со мной общаться?

– Нет, она просто, ну, она пришла ко мне, и поэтому я…

– Понятно. – Пристально Александр посмотрел на Жанну. – Тебе уже говорили, что ты – неоправданно добра для нашего времени? Это несовременно.

– Ага… я тургеневская девушка, – засмеялась Жанна, и ей стало легко. – Знаешь, у меня есть еще своя личная просьба, но не знаю, насколько это возможно.

– Говори.

– Моя мама… она… в общем, у моей мамы есть любовник.

Александр недоуменно покосился на девушку:

– Она что, этого даже не скрывает?

– Как раз наоборот, она старательно скрывает. Но он у нее есть.

– Только не предлагай следить за твоей матерью. Может, у тебя и вообще паранойя и ты сама придумала этого любовника?

– Не придумала. Я следила за ней и…

– Ну ты даешь! – перебил Александр. – И как?

– В общем, любовничек у мамы младше меня. И я уверена, что он польстился на деньги. Мама хорошо одевается, у нее золотые украшения, дорогие духи, вот он и принял ее за богатенькую дамочку. А вдруг он ее похитит и выкуп за нее потребует? Или ударит по голове и ограбит? Или еще что-то ужасное с мамой сделает?

Жанна раскраснелась, отстаивая свое дочернее право на заботу о матери.

Сейчас она ни за что и никому не призналась бы, что ею движет самая обыкновенная ревность и даже немного – банальная зависть. Зависть к успеху у мужчин и семейному счастью. Александру Сергеевичу это было очевидно, но ему стало жаль девушку. Жанна понравилась ему сразу – симпатичная, разумная, добрая. К тому же Жанна была сестрой Мари – загадочной и странной Мари, с которой он все еще надеялся встретиться снова, хотя и сердился и чувствовал себя использованным.

– Хорошо. Ты точно уверена, что мальчик – не плод твоей фантазии, ты знаешь его имя и адрес? Чего ты хочешь от меня? Не могу же я учить жизни твою мать?

– Я хочу, чтобы ты узнал про него, как про Митю. У него наверняка темное прошлое – может быть, судимость за мошенничество или кражу, может быть, наркотики, может быть, проституция. Это будет что-то вроде досье, и я пришлю его маме по почте – с подписью «анонимный доброжелатель». Мама сама бросит Сережу, как только узнает о его прошлом. Поможешь? Не знаю, сколько это стоит, но я найду деньги. Сестра подкинет, в конце концов, или займу.

– Денег не надо, – вздохнул следователь. – Деньги, если есть свободные, отдай Мари. А лучше купи на них что-нибудь для ребенка. У меня у приятеля жена недавно родила, он рассказывал, что чуть ли не тысячу баксов ушло на все это приданое.

Жанна договорилась встретиться с Александром через неделю, когда он сможет дать ей какую-то информацию. Телефоны для Мари он обещал найти и принести тогда же.

Жанна понимала, что встреча будет деловая, но одевалась так старательно, будто шла не в крошечное кафе, а в элитный ресторан, и не с ментом, влюбленным в кузину, а со своим прекрасным принцем. Понимала и злилась на себя. «Признаки старой девы, – бурчала девушка под нос, отглаживая шелковую блузку, – любой мужчина воспринимается как потенциальная великая любовь».

Кстати, Жанне, в отличие от Мари, Александр в роли любимого мужчины не казался ужасным. Да, не молод, но все еще интересен. Да, не красавец, да, лысеет, но в мужчине ценят не внешность. Да, работает в милиции. Но разве милиция не нужна? Разве это бесполезный труд? Да, не богат. Но разве в деньгах счастье? Зато он порядочно поступил с бывшей женой, любит детей, заботливый и хозяйственный. Антон, бывший муж Жанны, за шесть лет не забил в доме ни одного гвоздя, а уж про детей даже и вспоминать больно. Александр излучает надежность и стабильность. За ним можно жить как за каменной стеной.

Жанна сердито оборвала поток романтических мыслей, в наказание не надела любимую брошку и выбежала из дому. Она редко опаздывала – это было профессиональное, и Александр нимало удивился ее своевременному приходу. Ему всегда нравились пунктуальные люди, жаль, что большинство женщин считают опоздания элементом флирта.

Александр сразу перешел к делу, объявил Жанне:

– Парень чист, как слеза младенца.

– Не может быть! – воскликнула та.

– Может. Не судим, не был замечен ни в каких делишках, не был женат, детей не имеет, ему двадцать шесть лет, живет с матерью, в семье еще пятеро младших детей, похоже, что он – кормилец семьи. Семья – сектанты какие-то, кажется, баптисты, отец погиб, но никакого криминала. Парень закончил институт (вечернее) и работает уже пять лет на одной и той же фирме. Никогда никаких жалоб на него или заявлений от соседей не поступало. Так что…

– Но он альфонс!

– В смысле берет у твоей мамы деньги?

– Да! Она покупает ему еду, одежду, может, она и завещание на него напишет!

– Это – дело не подсудное. В смысле брать деньги или еду с одеждой, если женщина сама предлагает. И завещание – тоже ее личное дело. Я к тому, что ничего противозаконного или просто нехорошего в прошлом у мальчишки нет. Я бы сказал, что у него биография честного трудяги, вполне порядочного человека. Он не бросил мать с детишками, помогает.

– Ага… и мою мать не бросает… никого не бросает… Ладно, сорвалось, еще что-нибудь придумаем, – скептически поморщилась Жанна.

– Ты так хочешь их с матерью разлучить? – поинтересовался Александр. – А вдруг действительно любовь?

– А папа?

– К сожалению, в жизни всякое бывает. Но выбирать должна только твоя мама, не ты и не папа. Это – ее жизнь, ей решать. Кстати, а ты не хочешь поговорить с мамой?

– Как поговорить?

– Откровенно. Сказать, что ты догадываешься о ее романе на стороне, и спросить, какие у нее планы.

– Но как-то неудобно…

– А следить за родной матерью удобно? Строить стратегические планы, как испортить чужие отношения, удобно?

Жанна поняла, что Александр прав. Поскольку характер у нее был довольно покладистый, она улыбнулась и сказала, что подумает над его советом и обязательно поговорит начистоту – или с Сережей, или с мамой. В принципе после этого можно было расходиться (листочек с телефонами для Мари Александр отдал девушке сразу), но сначала поблизости не было официантов, чтобы принести счет, потом завязалась беседа на легкие темы, потом решили выпить пива… В общем, деловая встреча переросла в самое настоящее свидание, и Жанна пожалела, что не стала надевать любимую брошку и не накрасилась поярче. Она флиртовала с Александром, совершенно не стесняясь и стараясь не думать о призраке Мари (прошлое должно оставаться прошлым), и ей казалось, что она тоже нравится собеседнику.

Поздно вечером Александр проводил веселую, слегка опьяневшую от пива и романтики Жанну до квартиры. Целовать не стал (хотя она втайне надеялась), но сказал, что позвонит ей на днях. Поскольку деловое общение закончилось, довольная Жанна решила, что понравилась Александру, и на некоторое время у нее настал период положительного отношения к себе.

ГЛАВА 11

Мари вернулась домой вечером, как только Жанна избавила ее от необходимости объясняться с Александром. Сначала на три дня она погрузилась в депрессию – пила вино, сидела на полу, ничего не ела, писала корявые, полные слез стихи и слушала музыку на полную громкость, благо магнитолу Жанна ей подарила сразу после ограбления. Забежавшая проведать подругу Наташа была поражена. И мрачным настроением Мари, и ее немытой головой, и вином. Она пыталась призвать Мари к порядку, использовала самые жесткие аргументы, но получила в ответ только злобный взгляд.

– Сядь и замолчи. Вот, – сказала Мари и нажала на кнопку.

Наташа услышала нервный хрипловатый женский голос:

 
Послушай, Мари!
Я была как все,
Но не стала как ты.
Постой, не ори,
Я ушла в резерв,
Не щадя головы.
 

– Что это? – удивилась Наташа.

– Замолчи и просто слушай песню.

 
Ты вряд ли поймешь —
Постижение тайн
Требует жертв.
Чем дальше зайдешь,
Тем страшнее сны —
Надорванный нерв.
 

– Но кто поет?

– Какая разница? Девочку зовут Елена Никитаева, что это тебе скажет?

 
Молчи, слушай!
Под нами горит суша!
Все будет намного лучше
Движеньем руки!
Молчи – слушай!
Под ногами горит суша!
Все будет намного лучше,
Когда ВИСКИ ударит в виски…
 

– Мари…

– Да отстань ты. Не хочешь слушать, а хочешь читать свои нудные лекции о морали? Можешь уходить. Дверь вон там.

Наташа действительно обиделась и ушла. А Мари осталась с песней вдвоем.

 
Забрызган вином
Твой белый передник,
Дрожит рука.
Ты знаешь, Мари,
Мой Бог не похож
На дурака.
Такая судьба
Из всех,
В рулетку выпавших судеб.
 

– Я не хочу, чтобы мне что-то выпадало, – объявила в никуда Мари и отбросила пустую бутылку, – я сама решу, как мне быть.

Утром девушка отправилась на работу. Как Мари ни сгорала со стыда, она понимала, что без денег долго не проживет. Ни родители, ни родственники, ни друзья не будут давать ей деньги бесконечно. Даже взятое в долг придется отдавать. А на возвращение Мити рассчитывать бессмысленно – надо начинать как-то устраиваться самой. Мари без звонка явилась в кабинет начальника и честно обрисовала ему ситуацию. Сказала, что выходила замуж и муж заставил ее бросить работу, а теперь с мужем случилось несчастье. Сказала, что ее квартиру ограбили, не оставив ничего. Сказала, что ждет ребенка и деньги нужны позарез. Пообещала, что на качестве работы беременность никак не отразится, напротив, Мари готова работать за двоих. Начальник думал очень недолго – у Мари была хорошая репутация, она прекрасно справлялась со всеми заданиями и славилась как работник честный и ответственный. Трудовую пришлось заводить новую – предыдущая, брошенная в угол, тоже покинула дом во время ограбления. Мари перестала заходить в курилку и бродить по коридорам – она больше не скрывала, что трудится в поте лица. Удивительно – но многие стали к ней хуже относиться. Мари на это было наплевать. Она смотрела на адреса и телефоны бывших женщин Мити и планировала поездки. Самую первую, которую он обокрал в девятнадцать лет и которая осталась с четырехмесячным сынишкой на руках, звали Настей. Она жила в Рязани. Вторая, Елена, которой сейчас уже далеко за пятьдесят, жила в Москве, но только зимние месяцы, весной она уезжала в Венгрию, где купила дом. И последняя, Анна, тоже с маленьким ребенком, была прописана в Питере. Мари решила сначала ехать к Анне. Потому что до Венгрии слишком далеко, даму из Рязани Митя бросил уже давно, а вот Анна еще совсем недавно грела Митину постель.

Только через месяц Мари удалось вырваться на выходные. Ехать пришлось на поезде – теперь девушка уже не могла позволить себе самолет. Поезда же Мари разлюбила навсегда. Обманная нега вагончиков обернулась трагедией, а колеса предательски выстукивали: «Мити больше нет с тобой, Мити больше нет с тобой», словно издеваясь. Мари ехала в плацкарте, чтобы обошлось дешевле, волком смотрела на попутчиц, утром бегала в туалет с токсикозом (дома ее почему-то совсем не тошнило) и чувствовала себя одинокой и несчастной.

Остановилась она у Нади, своей давней виртуальной подруги. Девушки общались три года, делились горем и радостью, но до сих пор почему-то им не выпадало встретиться. Надя оказалась прехорошенькой блондиночкой, очень похожей на свои фотографии, но пухленькой.

– Видишь? – смущенно улыбнулась она Мари, проводя руками по гладким бедрам. – Для инета я в фотошопе убираю, а в жизни нет на меня такого фотошопа. А ты такая же… Худенькая совсем. Ты точно беременная?

Мари поделилась с Надей проблемами еще накануне, поэтому подруга все знала. Она заботливо уложила Мари отдохнуть с дороги, а сама, напевая и помешивая тесто для какого-то особенного тыквенного пирога (Надя славилась как искусная кулинарка), между делом позвонила по нужному номеру и узнала, что Анна сегодня дома. После обеда она разбудила Мари, несмотря на все протесты, плотно накормила и только потом предложила проводить до улицы Лизы Бричкиной.

– Сколько ребеночку у этой Анны уже лет?

– Около четырех. Или чуть больше. А что?

– Говорит очень бойко и хорошо.

– Ты откуда знаешь? – не поняла Мари.

– Я с ним по телефону разговаривала. Он сказал, что мама в ванной, и спросил, что ей передать. Прелесть какой голосочек. И ребеночек, наверное, прелестный.

Мари позвонила в дверь, понятия не имея, что она скажет. Она заготовила несколько десятков одновременно умных и честных фраз, но когда услышала короткое тилиньканье и радостный детский смех, разом растеряла все слова.

– Кто там? – спросил звонкий голосочек.

– Я пришла к твоей маме.

– Сейчас я ее позову. Я не умею сам дверь открывать, она тяжелая слишком.

Вскоре вышла и Анна, в глазке зашевелилось.

– Я просто хочу с вами поговорить, – неловко выдавила Мари, глядя в глазок и краснея, – я одна. Откройте, пожалуйста. Я не желаю вам зла.

Ей было стыдно за свою неловкость, за свою внезапно вспыхнувшую ненависть к женщине, которую она даже никогда не видела. Дверь распахнулась, и ее пропустила в квартиру брюнетка лет тридцати – ничего особенного, но симпатичная, с ладной длинноногой фигуркой и пышными ухоженными волосами. Мари застыла, глядя на кудрявого маленького мальчика, толкающего по коридору машинку-каталку. Мальчик был прехорошенький – и копия Мити – те же кошачьи глаза, та же гладкая смуглая кожа, тот же четко очерченный рот. Девушка смотрела на крошечную ручку, которой он так старательно налегал на свой груз, и видела знакомые очертания – длинные тонкие пальчики, аккуратные ноготки, тонкую кисть.

– Митенька, – позвала Мари, и голос у нее сорвался, – Митенька.

Мальчик обернулся и помахал ей ручкой, крикнул:

– Сейчас подойду!

– Ну, не стойте же, раз пришли, – нервно сказала Анна, – разувайтесь, вот тапочки, какой у вас размер?

– Почти тридцать пятый.

– Какая крошечная ножка, – улыбка как-то искривила лицо женщины, – и сама вы такая крошечная. Идите на кухню, садитесь. Чай будете?

– Буду.

Кухня оказалась просторной – больше, чем у самой Мари. Просторной, недавно отремонтированной, с нарядной и необычной ярко-желтой мебелью. Анна засуетилась, выставляя к чаю какие-то печенья и пирожные, а Мари молча смотрела на нее. Анну никак нельзя было назвать опустившейся клушей, которая за ребенком света белого не видит. Аккуратный французский маникюр, нарядное домашнее платье, туфельки на маленьком каблучке – далеко от советской страшилки про молодую мать в старом заношенном халате и вечных бигуди.

– Анна, вы не беспокойтесь так, вы мне расскажите. – Голос у Мари опять сорвался. – Анна, я пришла, чтобы… Вы понимаете, у меня будет ребенок… Митя, он…

Анна резко развернулась, выронив блюдце.

– Ребенок? У вас будет ребенок?

– Да, – растерянно сказала Мари, глядя на осколки.

– Какой подлец! Нет, какой подлец! – Анна схватила с подоконника сигарету, потом спохватилась и положила обратно. – Я немедленно позвоню ему!

– Вы знаете, где он? – Мари подалась вперед в смутной надежде.

– Где же ему, козлу, быть! На работе. Вот подлец, вот подлец! И давно?

– Что давно?

– Какой у вас срок?

– Около трех месяцев.

– Ах гадина! Как раз в это время мы собирались в пансионат. Он еще клялся мне, что это такой медовый месяц!

Анна неожиданно упала на стул и некрасиво зарыдала, размазывая по лицу слезы и подвывая. Мари не знала, куда ей деться в этой неловкой ситуации, утешать новую знакомую она даже не пыталась. У нее щипало глаза. – Но Митя, он… – робко начала она.

– Митя не от него, – отрезала Анна, – это совсем другая история.

– Как не от него? Да он вылитый отец, он просто копия Дмитрия!

Анна перестала плакать, и обе женщины уставились друг на друга с непередаваемым изумлением.

– Так вы не жена Олега? – спросила Анна.

Как оказалось, Анна уже давно не была для Мари соперницей. Давным-давно, когда она только окончила институт, ее бросил мальчик – первая любовь, бросил ради другой девочки. Анечка рыдала на скамейке в сквере и давала себе слово похудеть на двадцать килограммов, чтобы весить сорок, как ее тонкокостная соперница, танцевавшая в цирковом балете. Как раз в момент произнесения торжественного обещания истончиться до прозрачности на горизонте страдалицы появился высокий незнакомец, всучил букетик ландышей, вытер сопли и повел в ближайший грузинский ресторанчик нарушать обет. Ту же ночь Аня, удивляясь сама себе, провела в жарких объятиях незнакомца (его, кстати, звали Дмитрием, точнее, Митей), а днем он принес к ней чемоданчик, привел двух друзей и торжественно, при свидетелях, объявил ее своей женой, данной ему Богом на горе и радость. Жили хорошо. Характер у Мити был покладистый, Анины хлопоты на кухне и по дому его радовали, работать она не пошла и довольно быстро забеременела. Митя уверял, что Анечка – не только его первая любовь, но и воплотила главную мечту его жизни – о маленькой дочке, носил ее на руках и облизывал с ног до головы, пока не пропал. Три месяца от Мити не было ни слуху ни духу, Анна подрабатывала где могла и побиралась по друзьям и соседям, родила недоношенного слабенького мальчишку, потому что рыдала по ночам и очень плохо питалась. Когда же Анна увидела своего крошечного и сморщенного сынишку, весящего всего два килограмма, она вдруг поняла, что не на то тратила нервы и думала не о том. Она взяла себя в руки, наняла нянечку и стала браться за любую работу, не брезгуя. Мальчик быстро сравнялся в развитии с ровесниками и рос шустрым и активным, только с каждым днем становился все больше и больше похож на отца, от матери ему как будто ничего не досталось. Вскоре Анне позвонили и сообщили, что Митя сидит в тюрьме. Девушка пришла на суд, дала нужные показания, отправила пару передач, но, получив в ответ письмо, полное любовных излияний, выбросила его и вычеркнула из жизни страницу под названием Митя. Анна трудилась в поте лица, пока не влюбилась в своего женатого коллегу, и тогда началась у нее жизнь, полная стыда и горечи. Олег был начальником отдела, симпатичным, состоятельным, не жадным мужчиной с довольно мягким и добрым характером. Маленького Митеньку он любил и баловал, уверял, что хочет детей, а сам женился по залету, у жены потом был выкидыш, и так без особой любви они и живут. Вроде как привыкли. Обещал на Анне жениться, но все никак не мог собраться с духом и объясниться с женой, тянул и тянул, выбирал момент, а Анна ждала. Вот уже вроде бы совсем собрался… и как раз в эти дни раздался звонок в дверь.

– Ты меня прости, – и Анна по-дружески погладила руку Мари, – я на тебя таким волком смотрела от стыда. Думала, что у девчонки мужа увожу, да еще у маленькой такой.

Девушки подружились быстро. Анна ахала, когда Мари рассказывала ей свою историю, охотно пролила над ней несколько жарких слезинок, напоила гостью чаем, разрешила поиграть с Митенькой и даже подарила фотографии – Митя-старший в белой рубашке и почему-то с теннисной ракеткой и Митенька-младший на деревянной лошадке с саблей, похожий на сказочного принца. Об уголовном прошлом беглого Дмитрия, о его местонахождении и о его родственниках Анна, увы, ничего не знала.

Мари еще постояла на пороге, а потом, уходя, робко спросила у Анны:

– Анечка… можно одну просьбу… пожалуйста… я вдруг поняла, что это для меня – единственный способ выжить.

– Конечно, говори.

– Я тебе тоже пришлю фотографии. Свои и дочки, когда родится. И буду присылать регулярно. Пусть Митенька их видит. А вдруг… вдруг так получится… ты понимаешь… Не с ней, так… так со мной… я ведь всего на неполных двадцать лет, всего на девятнадцать лет его старше. Жизнь – она такая непредсказуемая. Я его дождусь, Анечка. Я любить его буду. Он будет такой же, как отец, только лучше. Ты его воспитаешь настоящим, честным, порядочным мужчиной. Аня, я тебе самой лучшей невесткой в мире буду, клянусь. Ты нигде такой не найдешь. Я тебя очень прошу. Если получится.

Испуганная Анна пообещала своей взбалмошной гостье обязательно показывать Митеньке фотографии, которые та пришлет, и, если получится, стать ее свекровью, а потом долго-долго сидела на стуле, скрестив руки и глядя в пол. Сняла телефонную трубку и позвонила домой Олегу. Попросила жену позвать Олега.

– Ты что, Анечка, что же ты так неостор… – начал было Олег взволнованным шепотом, но Анна решительно его оборвала:

– Сегодня или никогда, Олег.

– Но…

– Сегодня ты выберешь – или жена, или я. Объяснись с ней или порви со мной. Если ты не объяснишься сегодня и завтра же не подашь на развод – я с завтрашнего дня считаю себя свободной женщиной. Извини, но это окончательное решение. – Анна повесила трубку.

Ей было за что сказать спасибо странной угловатой девушке, неожиданно пришедшей на порог ее дома и напомнившей о самой странной любви в ее жизни.

Уложив кудрявого Митеньку спать, Анна в ту ночь еще долго сидела под ночником, перебирая старые фотографии. Ее мама в свадебном платье была прекрасна, как принцесса, и Анна поняла, что свое платье тоже сошьет на заказ. Ей хотелось праздника, как символа освобождения.