Текст книги "Предатель. Ты солгал всем (СИ)"
Автор книги: Стася Бестужева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Предатель. Ты солгал всем
Стася Бестужева
Глава 1
Я всегда считала, что в день свадьбы своей дочери буду плакать от счастья. Что буду смотреть, как моя Машенька кружится в белом платье, и думать о том, какой длинный и прекрасный путь мы с Анатолием прошли вместе, воспитывая наших детей. Двадцать пять лет брака, трое замечательных детей, и старшая дочь сегодня начинает свою собственную семейную историю.
Я и плакала. Но не от счастья.
Свадебное торжество было в самом разгаре. Ресторан “Ривьера” сиял огнями, оркестр играл что-то нежное и романтичное, официанты скользили между столиками с шампанским и закусками. Маша была прекрасна в своём свадебном платье, которое мы выбирали вместе почти месяц. Её новоиспечённый муж Дмитрий не отходил от неё ни на шаг, глядя влюблёнными глазами. Младшие… шестнадцатилетняя Алина и девятнадцатилетний Кирилл, веселились с друзьями, а я наблюдала за всем этим великолепием, чувствуя, как сердце переполняется гордостью.
– Шикарная свадьба, Ксюш, – прошептала мне на ухо Вера, моя лучшая подруга ещё со студенческих времён. – Ты молодец. Всё организовано идеально.
Я благодарно улыбнулась ей. Последние три месяца я только и делала, что занималась подготовкой: выбирала место, составляла меню, согласовывала списки гостей, решала тысячу мелких вопросов. Анатолий, как обычно, полностью погрузился в работу, лишь изредка интересуясь, не нужна ли мне его помощь. За двадцать пять лет брака я привыкла к тому, что все семейные хлопоты лежат на моих плечах.
– А где Толик? – спросила Вера, оглядываясь по сторонам. – Что-то я его давно не видела.
– Наверное, вышел подышать свежим воздухом, – ответила я. – Или с деловыми партнёрами общается. Ты же знаешь его… даже на свадьбе дочери не может отключиться от работы.
Вера как-то странно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я только сейчас заметила, что она нервничает… теребит край своего изумрудного платья, избегает встречаться со мной взглядом.
– Вера, что-то случилось?
– Нет-нет, всё хорошо, – слишком быстро ответила она. – Пойду-ка я тоже воздухом подышу.
И она поспешно удалилась, оставив меня с лёгким чувством недоумения. Я решила найти Анатолия… пора было готовиться к разрезанию свадебного торта. Маша просила, чтобы мы с отцом стояли рядом с ними во время этого торжественного момента.
Выйдя из главного зала, я оказалась в длинном коридоре с несколькими дверями. В конце коридора была небольшая уютная комната отдыха для гостей… с мягкими диванами и приглушённым светом. Дверь была приоткрыта, и я услышала знакомый смех. Смех Анатолия, тихий и интимный, который я обычно слышала только дома, когда мы оставались наедине.
Что-то внутри меня дрогнуло. Какое-то предчувствие, сигнал тревоги. Я замедлила шаг, подходя к двери почти беззвучно.
– Толик, перестань, – услышала я женский голос, тоже очень знакомый. – Нас могут увидеть.
– Да брось, все заняты праздником. Никто даже не заметил, что нас нет.
Ещё несколько шагов, и я застыла в дверном проёме. Время словно остановилось. Мир вокруг перестал существовать. Я видела только их… моего мужа и Веру. Они сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу. Рука Анатолия лежала на её обнажённом плече, а её пальцы были запутаны в его волосах. Они целовались. Целовались так, как люди, которые делают это не в первый и не в десятый раз.
Я не могла пошевелиться. Не могла вздохнуть. Горло сжалось, как будто невидимая рука схватила меня и душила.
Анатолий первым заметил меня. Он резко отстранился от Веры, и на его лице отразилась целая гамма эмоций… от удивления до паники и, наконец, до какого-то обречённого спокойствия.
– Ксюша... – начал он.
Вера подскочила, как ужаленная. Её лицо побледнело так сильно, что веснушки на нём стали похожи на брызги грязи.
– Ксюш, я... Мы можем объяснить... – пролепетала она.
Я смотрела на них, и мне казалось, что я наблюдаю за какой-то сценой из фильма. Это не могло происходить со мной. Не с моим мужем. Не с моей лучшей подругой. Не на свадьбе моей дочери.
Но это происходило.
– Как... как давно? – мой голос прозвучал чужим, хриплым, как будто не я говорила.
Анатолий встал, сделал шаг ко мне.
– Ксюш, давай не здесь. Не сегодня. Это день Маши, давай не будем...
– Как давно? – повторила я, и на этот раз мой голос был тверже. Я сама удивилась своему спокойствию. Внутри меня бушевал ураган, но снаружи я была почти неподвижна.
Они переглянулись, и этот взгляд сказал мне больше, чем все слова. Взгляд людей, у которых есть общие секреты. Людей, предавших меня.
– Три года, – наконец тихо сказала Вера, глядя в пол. – Ксюш, я...
Три года. Три года они встречались за моей спиной. Пока я готовила ужины, помогала детям с уроками, планировала семейные праздники и отпуска, поддерживала Анатолия в его карьере. Три года мой муж и моя лучшая подруга смотрели мне в глаза и лгали.
Что-то внутри меня сломалось. Ощущение было физическим, как будто трещина прошла через всё моё существо. Боль была такой острой, что на мгновение я подумала, что у меня сердечный приступ.
– Мама? Пап? Что происходит?
Маша стоит в коридоре, красивая в своём белом платье, с выражением тревоги на лице. И тут я понимаю, что не могу устраивать сцену. Не могу разрушить свадьбу дочери своими проблемами.
Я сделала глубокий вдох и с усилием улыбнулась:
– Ничего, милая. Я просто искала папу. Пора резать торт.
Глаза Анатолия расширились от удивления. Он явно ожидал истерики, криков, сцены. Но я не могла позволить себе такую роскошь. Не сейчас. Не здесь.
– Да, конечно, – поспешно сказал он, подходя к дочери и обнимая её за плечи. – Идём, принцесса.
Я посмотрела на Веру. Она стояла, опустив голову, и её плечи дрожали. Мне хотелось ударить её, закричать, спросить, как она могла так поступить со мной после стольких лет дружбы. Но я только сказала:
– Не показывайся мне на глаза. Ни здесь, ни когда-либо ещё.
И пошла вслед за мужем и дочерью.
Оставшаяся часть вечера прошла как в тумане. Я улыбалась, фотографировалась, поднимала бокалы за счастье молодожёнов. Танцевала с Анатолием, когда этого требовал протокол. Со стороны мы, наверное, выглядели идеальной семейной парой… успешный бизнесмен и его элегантная жена, родители прекрасной невесты.
Но внутри меня было пусто. Абсолютно пусто. Как будто все чувства разом выключили.
Когда мы вернулись домой далеко за полночь, дети сразу разошлись по своим комнатам. Мы с Анатолием остались одни в гостиной.
– Ксюш... – начал он.
– Не сейчас, – перебила я его. – Я слишком устала.
И это была правда. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Но дело было не в физической усталости. Я устала эмоционально, морально. Двадцать пять лет моей жизни только что оказались обманом.
Я поднялась в спальню, заперла дверь и легла, не раздеваясь. Лежала и смотрела в потолок, пытаясь осознать, что произошло и что мне теперь делать.
За окном начало светать, когда я наконец разрыдалась.
Глава 2
Глава 2
Утро после свадьбы Маши наступило неожиданно ярким и солнечным, словно издеваясь над моим состоянием. Я не сомкнула глаз всю ночь, проплакав до рассвета, а потом просто лежала, глядя в потолок и чувствуя, как жизнь, которую я знала, рассыпается на осколки.
Анатолий несколько раз стучал в дверь, просил поговорить, но я молчала. Что тут говорить? Какими словами можно объяснить предательство, длившееся три года? Что он скажет? Что это случайность? Что он сожалеет? Что любит только меня? Все эти фразы казались мне сейчас такими жалкими и пустыми.
В восемь утра я наконец встала, приняла душ и спустилась на кухню. Дом был непривычно тих… Алина и Кирилл ещё спали после бурной свадьбы. Анатолий сидел за кухонным столом, ссутулившись, с чашкой давно остывшего кофе. Когда я вошла, он поднял голову, и я увидела, что он тоже не спал… глаза красные, под ними тёмные круги, на щеках щетина.
– Ксюша, нам нужно поговорить, – сказал он тихо.
Я молча прошла к кофемашине, налила себе чашку эспрессо и села напротив него. Минуту мы смотрели друг на друга через стол, ставший вдруг таким широким, словно между нами пролегла пропасть.
– Я не знаю, с чего начать, – наконец произнёс Анатолий.
– С правды, – ответила я. – Начни с правды, Толя. Хоть раз в жизни.
Он вздрогнул от моего тона. Я сама не узнавала свой голос… холодный, жёсткий, с нотками горечи, которые я никогда раньше не слышала.
– Я не хотел, чтобы так получилось. Это просто... случилось.
Я усмехнулась:
– “Просто случилось”? Три года, Толя. Три года ты спал с моей лучшей подругой за моей спиной. Это не “просто случилось”. Это был выбор. Твой выбор. Каждый раз, когда ты лгал мне, говоря, что задерживаешься на работе. Каждый раз, когда ты отвечал на её сообщения, пока сидел рядом со мной на диване. Каждый раз, когда ты смотрел мне в глаза и притворялся, что всё в порядке.
Анатолий опустил голову:
– Ты права. Это мой выбор, и я... я облажался. Я не могу это оправдать. Но я никогда не хотел причинить тебе боль.
– О, как это мило с твоей стороны! – я почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. – Ты трахал мою лучшую подругу три года, но не хотел причинить мне боль? Серьёзно, Толя?
– Ксюш, я понимаю, что ты злишься...
– Злюсь? – я рассмеялась, и смех вышел каким-то истеричным. – Нет, Толя. Я не злюсь. Я уничтожена. Мой муж и моя лучшая подруга... Два человека, которым я доверяла больше всего на свете, предали меня самым подлым образом. И это произошло не вчера. Три года... Три года моей жизни были построены на лжи.
Внезапно меня осенило:
– Постой-ка... Три года назад... Это была та командировка в Сочи? Когда ты взял Веру как “консультанта” для своего проекта?
По его лицу я поняла, что попала в точку. Теперь всё обретало смысл… его внезапная увлечённость проектом на черноморском побережье, настойчивое желание взять именно Веру в команду, хотя её опыт в маркетинге был весьма посредственным, их совместные поздние возвращения и деловые встречи.
– Господи, как я была слепа, – прошептала я. – Ты использовал работу как прикрытие всё это время.
– Ксюш, это не так просто...
– Нет, Толя, это именно так просто! – я повысила голос, но тут же вспомнила о детях наверху и заставила себя говорить тише. – Ты лгал мне. Вы оба лгали мне. И что теперь? Что ты собираешься делать?
Анатолий поднял на меня суровый взгляд:
– Я не знаю. Я запутался. Я... я люблю тебя, Ксюша. Ты мать моих детей, мы прожили вместе 25 лет...
– Но и Веру ты тоже любишь? – перебила я его.
Он молчит, и это молчание было красноречивее любых слов.
– Понятно, – я отставила чашку, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. – Значит, ты “запутался”. Бедный-бедный Толик, не может разобраться в своих чувствах. А мы с Верой, значит, должны терпеливо ждать, пока ты определишься?
– Я не это имел в виду, – он потянулся к моей руке, но я отдёрнула её. – Ксюш, я знаю, что поступил ужасно. Но наша семья...
– Нашей семьи больше нет, Толя, – сказала я тихо. – Ты её разрушил. Ты и Вера.
– Не говори так, – в его глазах мелькнул страх. – Мы можем всё исправить. Я прекращу эти отношения. Мы...
– Нет, – я покачала головой. – Я не буду бороться за мужчину, который три года обманывал меня. У меня есть гордость, Толя. И самоуважение.
Я встала из-за стола:
– Я хочу, чтобы ты съехал. Сегодня же. Мне нужно время подумать.
– Ксюш, ты моя жена и тут мои дети… Я никуда не съеду...
– Нет. Я серьёзно. Собирай вещи и уходи. Я не могу сейчас видеть тебя в этом доме. Не могу спать под одной крышей с человеком, который так долго и так хладнокровно лгал мне.
В его взгляде появилось что-то раздраженное:
– А как же дети? Что мы им скажем?
– Правду, – ответила я твёрдо. – Им не пять лет, Толя. Они имеют право знать, почему их семья разваливается.
– Но Ксюш, может, не стоит торопиться? Давай сначала сами разберёмся...
Я рассмеялась, но в этом смехе не было ни капли веселья:
– Разберёмся? Толя, тут не в чем разбираться. Ты спал с моей лучшей подругой три года. Ты лгал мне каждый день три года. Ты предал не только меня, но и наших детей, нашу семью. И теперь хочешь, чтобы я дала тебе шанс “разобраться”? Нет, Толя. Просто нет.
Я направилась к выходу из кухни, но остановилась в дверях и обернулась:
– Знаешь, что самое ужасное? Не то, что ты изменял. А то, что ты заставил меня чувствовать себя дурой. Все эти годы я верила, что у нас крепкая семья, что мы с тобой команда. Я гордилась нашим браком, тем, что мы преодолели все трудности и остались вместе. А оказалось, что всё это время ты просто играл роль, – я сделала паузу, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами. – И знаешь, с Верой даже проще. Она просто оказалась не тем человеком, за кого я её принимала. Но ты... ты был моим мужем, отцом моих детей, моей опорой. Я доверяла тебе безоговорочно. И ты использовал это доверие, чтобы безнаказанно лгать мне в лицо.
Анатолий сидит и молчит. Что он может сказать? Какие слова могут исправить то, что он сделал?
Я вышла из кухни, поднялась по лестнице и заперлась в спальне. Открыла шкаф, достала чемодан и начала скидывать в него вещи Анатолия… рубашки, брюки, свитера, которые я когда-то с такой любовью выбирала для него, которые стирала и гладила все эти годы. Каждая вещь вызывала воспоминания… вот этот свитер я подарила ему на сорокалетие, в этой рубашке он был на выпускном Кирилла, этот галстук мы выбирали вместе перед важной презентацией...
Воспоминания накатывали волнами, и каждая волна приносила новую порцию боли. Двадцать пять лет вместе. Четверть века. Мы встретились, когда я была двадцатилетней студенткой факультета журналистики, а он… подающим надежды менеджером в крупной компании. Любовь с первого взгляда, бурный роман, свадьба через год знакомства, рождение Маши, когда нам обоим было едва за двадцать...
Мы росли вместе, строили карьеру, воспитывали детей, преодолевали трудности. Я поддерживала его, когда он решил открыть собственный бизнес, он был рядом, когда я переживала послеродовую депрессию после рождения Алины. Мы прошли через столько всего вместе… финансовые кризисы, болезни родителей, подростковые бунты детей...
И вот теперь всё это оказалось не более чем иллюзией. Мой брак, моя семья, моя дружба с Верой… всё было построено на лжи.
Я услышала тихий стук в дверь:
– Мам? Ты там? Можно войти?
Это была Алина, наша младшая. Я поспешно вытерла слёзы, убрала чемодан в сторону и открыла дверь. Алина стояла на пороге… сонная, с растрёпанными волосами, в пижаме с единорогами, которая вдруг показалась мне такой детской. Она всё ещё была ребёнком, моим ребёнком, которому сейчас придётся столкнуться с болезненной правдой взрослого мира.
– Доброе утро, солнышко, – я постаралась улыбнуться. – Как спалось после свадьбы?
– Нормально, – она внимательно посмотрела на меня. – Мам, я слышала, как вы с папой ругались. Что-то случилось?
Я вздохнула и жестом пригласила её войти в комнату:
– Присядь, милая. Нам нужно поговорить.
Глава 3
Глава 3
Алина сидит на краю кровати, обняв подушку, и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Её лицо, ещё хранившее детскую округлость, было бледным и напряжённым.
– То есть, папа и тётя Вера... вместе? – переспросила она, как будто не веря своим ушам.
Я кивнула, чувствуя, как сердце сжимается от боли. Рассказать дочери о предательстве отца оказалось даже труднее, чем я думала. Я старалась говорить спокойно, без лишних эмоций, не очерняя Анатолия… в конце концов, он всё ещё её отец. Но как объяснить шестнадцатилетней девочке, почему её семья внезапно рушится?
– Уже три года? – Алина покачала головой. – И никто ничего не замечал? Как это вообще возможно?
– Я не замечала, – тихо ответила я. – Или не хотела замечать, не знаю. Может быть, были какие-то признаки, но я была так занята домом, вами, работой... – я сделала паузу. – Мне и в голову не приходило, что Толя может... что Вера может...
Голос предательски задрожал, и я замолчала, пытаясь взять себя в руки. Мне не хотелось плакать перед дочерью. Я должна была быть сильной, хотя бы для неё.
– И что теперь будет? – спросила Алина. – Вы разведётесь?
– Я не знаю, милая, – честно ответила я. – Сейчас мне нужно время, чтобы всё обдумать. Пока я попросила папу пожить отдельно.
– Он уедет? Насовсем? – в её голосе прозвучала тревога.
– Нет, конечно нет, – поспешила успокоить я её. – Он всё равно будет твоим папой, будет видеться с тобой так часто, как ты захочешь. Просто сейчас нам с ним лучше побыть порознь.
Алина прикусила губу, явно сдерживая слёзы:
– А как же Маша? И Кирилл? Они знают?
– Маша на медовом месяце, я не хочу портить ей этот счастливый период. С Кириллом я поговорю сегодня же, когда он проснётся.
– Маша будет в ярости, – Алина покачала головой. – Она ведь обожает папу.
Я вздохнула:
– Да, будет непросто. Но мы справимся, милая. Мы сильная семья, и...
– Но мы уже не семья, да? – перебила она меня. – Если папа уходит, то мы уже не семья.
Я подсела к ней и обняла за плечи:
– Послушай меня внимательно, Алина. Семья это не только мама и папа, живущие под одной крышей. Семья это связь, которая остаётся между людьми, даже если они не вместе. Мы с папой всегда будем твоими родителями, всегда будем любить тебя, заботиться о тебе. Это не изменится никогда, что бы ни случилось между нами.
Алина уткнулась лицом мне в плечо и разрыдалась:
– Но я не хочу, чтобы всё менялось! Я хочу, чтобы было как раньше!
Я глажу её по волосам, чувствуя, как к горлу подкатывают слёзы. Если бы она только знала, как сильно я сама хотела того же! Вернуться в тот мир, где мой муж любил меня, где моя лучшая подруга была действительно другом, где наша семья была крепкой и счастливой. Но этот мир оказался иллюзией, и дороги назад не было.
– Я знаю, милая, – прошептала я. – Я знаю. Но иногда жизнь преподносит нам испытания, через которые просто нужно пройти. Мы станем сильнее, обещаю.
***
К середине дня весь дом знал о случившемся. Кирилл отреагировал сдержаннее Алины… просто кивнул, выслушав мой рассказ, и спросил, нужна ли мне помощь. В свои девятнадцать он уже считал себя взрослым мужчиной и старался держаться соответственно, хотя я видела, как побелели его пальцы, сжимающие спинку стула.
Анатолий собирал вещи молча. Я избегала смотреть на него, занявшись делами на кухне… механически перемывала посуду после завтрака, протирала и без того чистые поверхности, перебирала крупы в шкафчике. Что угодно, лишь бы занять руки и не думать о том, что происходит наверху.
В обед он спустился с двумя большими чемоданами.
– Я собрал самое необходимое, – сказал он тихо. – За остальным приеду позже.
Я кивнула, не поднимая глаз. Не хотела, чтобы он видел, как мне больно. Не хотела давать ему это удовлетворение.
– Ксюш, я... –он запнулся, подбирая слова. – Я знаю, что сейчас ты не хочешь меня слушать. Но я хочу, чтобы ты знала: я никогда не переставал любить тебя. То, что было с Верой... это другое. Это не отменяет моих чувств к тебе.
Я повернулась к нему, и внезапно ярость, которую я так старательно сдерживала, вырвалась наружу:
– А знаешь, что самое отвратительное, Толя? Ты действительно веришь в то, что говоришь. Ты искренне считаешь, что можно “любить” жену и при этом спать с другой женщиной. Что можно годами обманывать человека, которого “любишь”. Ты оправдываешь себя этим… мол, я всё равно тебя любил, – вместо того, чтобы признать правду.
– Какую правду? – он смотрит на меня растерянно.
– Что ты эгоист, Толя. Что ты всегда думал только о себе. Что тебе было мало одной женщины, одной семьи, одной жизни. Тебе хотелось больше… больше эмоций, больше удовольствий, больше внимания. И ты брал это, не задумываясь о последствиях. Не задумываясь о том, что разрушаешь жизни людей, которые любят тебя и доверяют тебе.
Анатолий стоял, опустив голову, и молчал. А я вдруг поняла, что не чувствую облегчения от высказанных слов. Только усталость… бесконечную, выматывающую усталость и пустоту.
– Уходи, – сказала я тихо. – Просто уходи.
Он поднял глаза, и в них я увидела что-то похожее на отчаяние:
– Это конец? Ты не дашь мне шанса всё исправить?
Я покачала головой:
– Я не знаю, Толя. Сейчас я не могу даже думать об этом. Мне нужно время.
Он кивнул, взял чемоданы и направился к двери. На пороге обернулся:
– Я буду у брата. Звони, если что-то понадобится. И... я поговорю с детьми. Объясню, что виноват я, а не ты.
– Спасибо, – это всё, что я смогла сказать.
Дверь за ним закрылась, и я осталась одна. Впервые за двадцать пять лет я была по-настоящему одна. И это ощущение было странным… пугающим и в то же время каким-то освобождающим.
Я поднялась в нашу спальню, достала из шкафа все фотографии, на которых была Вера, все подарки, которые она мне дарила за годы дружбы, все открытки с её пожеланиями “счастья и любви”. Сложила всё это в коробку, заклеила скотчем и убрала на антресоли. Потом села на кровать и впервые за весь день позволила себе разрыдаться… по-настоящему, не сдерживаясь, давая выход всей боли, которая накопилась за эти сутки.
Я плакала о потерянной дружбе, о разбитой семье, о предательстве, о лжи. Плакала о двадцати пяти годах, которые оказались совсем не тем, чем я их считала. Плакала о себе… женщине, которая была настолько слепа, что не видела измены прямо у себя под носом.
Когда слёзы наконец иссякли, я подошла к зеркалу. Опухшие глаза, бледное лицо, растрёпанные волосы… я выглядела ужасно. Но где-то глубоко в этих покрасневших глазах появилось что-то новое… решимость. Я справлюсь с этим. Я переживу эту боль и выйду из неё сильнее. Ради себя. Ради своих детей. И, может быть, ради того, чтобы однажды снова поверить в любовь.
