Текст книги "Тени прошлого - тени будущего (СИ)"

Автор книги: Стас Ас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Спускаюсь осторожно, без резкостей, хоть и хочется спрыгнуть на пол быстрее. Встаю по левое

плечо зверя и сразу беру его на короткий сигнал, чтобы он расстояние держал, – не мог ни

приблизиться, ни отдалиться ни на шаг. Блокирую его выпад с плеча, еще не искрящим, но уже

готовым спустить разряд, бичом. Завожу еще осторожней – мне нужно блокировать не только

выпады когтями… Разворот для окончательной установки зверя по центру отсека беру широкий,

чтобы он шею ко мне не скрутил и по прямому корпусу прошел. Готовлюсь, если что, дать ему по

зубам рукоятью второго бича… Он об этом знает – проходили уже… Вроде подчиняется, хоть и

через силу.

Руггеры зубы вообще берегут – стараются сразу их в ход не пускать. Эти зверушки сначала

норовят когтями глотку перерезать… или придушить… или позвоночник перешибить… Но могут и

без когтей… Могут собранным направленным потоком долбануть… С близкого расстояния –

работает… И здесь не просто ультразвуковой сигнал вроде того, что с пульта идет, – здесь такая

сила, хоть стены круши… Это хуже всего. Это бесконтактное нападение – еще и невидимое нам…

Мы эту частоту без техники вообще не воспринимаем… Ставлю сокрушительного зверя на

растяжки, приглядывая за показателями излучений на браслете… Отключаю подпруги, забираю

седло, выхожу и закрываю отсек незримым полем… Теперь отлегло, теперь – порядок.

Руггеры… Нет у нас ни одной твари страшнее, чем руггеры. Скингеры – эти “кипятильники”,

конечно, тоже нам скучать не дают. Но хоть они и худшее излучение применяют, сами они не такие

зверские. Правда, скингеры при особом старании могут не только кому-нибудь кровь вскипятить,

но и спалить что-нибудь… С ними без специальной защиты, как и с этими чудищами, дело иметь

вообще нельзя. Но как бы мы защищены ни были, к нашему зверью ближе трех метров подходить

смертельно опасно. Только мы обязаны. И еще их нужно холить так, что нам завидно становится…

Хоть наш командир и тяготеет к зверью, его натура человека S12 берет верх – ничто здесь не

должно напомнить ему об их животном происхождении. Все зверье должно не только сиять, как

сапоги Стикка, но и быть выстроено, выверено… На благосклонность Ульвэра можно рассчитывать

только, если каждый клочок шерсти его подопечных чудищ будет выверен по линейке. А

Замухрышку попробуй приведи в надлежащий вид – он же вон какой… облезлый. Постоянно

шерсть меняет, зараза.

Тут в “боевую готовность” должно быть приведено все. Но все и так уже готово – потрудились

мы на славу. Только Стикк еще рыщет в поисках упущений. Он подошел ко мне, постоял молча…

бросил чуть не мне в лицо одинокий звериный волос, приставший к его перчатке… Я не понял. А

он ушел, не потрудившись разъяснить, чем его мой порядок не устроил. Это его зверь шерсть где

попало не бросает – перчаткой проведешь и ничего. А мой… Не до лысин же ему шкуру драть…

Пока Стикк не объяснит, что ему еще надо, – ничего делать не буду. Так и стою, положив руку на

панель управления, как все остальные… Тихо. Ждем Ульвэра. Затерялись в полумраке среди

темных задраенных “нор”… Влад продолжает мозги мучить – не замечает ни тишины, ни

опущенных глаз… Даже звери не шумят, не скребут – только их дыхание разносится эхом… Будто

они тоже ждут важных вестей… и, скорей всего, вестей плохих. Атмосфера уравновесилась между

траурной минутой молчания и сосредоточенным ожиданием стрелка на позиции.

Как нельзя некстати Стикк нам с Владом очередную головоломку задал… И без его кривых

усмешек голова неясной бедой перегружена. Раскидают нас теперь… Кого в тени Шаттенберга

бросят, кого в сияние Хантэрхайма… А Штрауб… Мы, где бы ни были, сделаем все, чтобы его

отстоять. Но нам не выносимо знать, что предстоит покинуть его без надежной замены нам – его

бойцам. Если бы Штрауб был просто нашей крепостью – это было бы не так тяжело. Но Штрауб –

разум и средоточие всех сил системы… Совету, конечно, видней, что вернее его защитит. Только

нам от этого не легче. Он – наш Центр. Лесовский считает, что стоять за него до смерти последнего

52

солдата, последнего рабочего, – это у нас чуть не в программе прописано, как у муравьев. Похоже,

так и есть. Мы и за Ивартэн стояли… Только тогда у нас еще были территории, были силы… А

теперь перенести Центр нам уже некуда – ни Шаттенберг, ни Хантэрхайм такой груз не выдержат.

И теперь это перераспределение будто вихрем нас сносит… нас – защиту Штрауба. И мы ждем

бури в этом предгрозовом затишье.

А вчера никому и мысли не приходило, что высшие командиры к цели по нам, как по трупам,

пойдут… Точнее, что по нам пройдет это перераспределение… Нельзя это так делать – втихую…

Ничего хорошего это не предвещает. И то, что Стикк тогда в руинах сказал, из головы не выходит…

И то, что нас к Боргу зачислили без хоть какого-то предупреждения, – тоже где-то в виске

негодованием стучит. Правда, точно еще ничего не известно. Может, нас это и обойдет… Борг –

несокрушимый изверг. И эту гремучую славу он заслужил делом – не одной силой, но и крайней

жестокостью. Его жесткие методы работают неизменно, когда результат нужен сразу – когда речь

идет лишь о скорости достижения цели. Только жестокость офицера – это не холодность машины,

офицер – человек. Но сейчас главное – чистый результат. Такие люди, как Борг, сейчас

незаменимы, – нам роптать нечего. Ничего – нас с Лесовским вместе переведут. А вместе мы

преодолеем все… Не простой он, но его не сломить ни этой войне… ничему. Он не стал ни

бездумным недочеловеком-полузверем, ни недомашиной-получеловеком. Ему не все равно, по

человеку лучом бить, по машине или по зверю.

Стоим, прислонившись к стене… Мы легко становимся неприметными в серой боевой форме –

вот и сейчас все мы словно ушли в стены. Невидимая остальным птица так и летает над нами. Влад

исподлобья наблюдает за этим пернатым охотником на крыс… Я почти обрадовался знакомым

шагам… А Лесовский постарался стать еще более незаметным – неплохо у него получилось…

Ястреб исчез – будто при виде Стикка… Такое ощущение, что он просто врезался в стену, но не

рухнул на пол, а пролетел через нее…

– Что спите?! Запускай сухую чистку!

Сержант ходит по длинному коридору – выбивает из головы все мысли, кроме как о нем самом.

В мертвой тиши даже сердце подстроилось под ритм его ровных шагов. Стою к нему спиной, но

прямо вижу его сияющие болезненной чистотой сапоги, педантично меряющие длину и ширину

коридора. Стикк на достигнутом не останавливается – перепроверяет замеры раз по десять… Он

может себе это позволить как представитель самой привилегированной категории. N4 не офицеры,

на которых мертвым грузом возложено решение всех мировых задач, и не рядовые, на которых

свалено механическое исполнение всех этих задач…

Стикк остановился у меня за спиной…

– Ну что, Герфрид?..

– Загрузил стандартную программу, командир.

– Слушай приказ! Избавить подопечного от этих клочьев! Надо будет – вручную пойдешь его

чистить!

– Так точно.

Переключил программу чистки – это строгий режим, со зверюг чуть ни шкуру сдирает… По

опыту знаю, чем это обычно кончается – мой зверь звереет. Замухрышку это уже начало серьезно

злить. Он огрызается даже на еле заметную полосу, скользящую по его взъерошенному загривку.

Зверюгу окружает черная аура счищенной шерсти, которая рассеивается у вытяжки… А Стикк не

уходит – стоит над душой, ждет пока последний клок ляжет волосок к волоску.

– Если останутся проплешины – соберешь клочья и приклеишь обратно. Только ровно и

аккуратно!

– Будет сделано.

Сегодня Стикк ну уж очень добрый. Лесовский думает, что он на меня за мою тягу к порядку

взъелся – хочет вывести из рядов правил, чтобы убедиться, что я настоящий. Может он и рад, когда

ему кто-нибудь, несмотря на последствия, челюсть ломает, но я ему такое удовольствие не

доставлю. Готовлюсь распылять клей по корпусу взведенного яростью чудовища, лезть в

вытяжную шахту его “норы” за оставшейся шерстью – ко всему, что Стикку в голову придет. В

общем, готовлюсь к тупому подвигу. Был бы Стикк бойцом похуже – мы бы его давно из отряда

53

вышибли ко всем чертям. И если бы мы знали, что он за наш счет перед Ульвэром выслуживается –

ему бы несдобровать. Но Ульвэр для него бог – Один, собирающий дружину убитых в бою воинов.

Это верно – мы все здесь проверены и боем, и смертью… А Ульвэр… Я не хотел бы служить под

чьим-то еще командованием. Вот за эту убежденную преданность мы Стикку многое прощаем.

Кроме него, мы дерзости никому так не спускаем… Правда, кроме него, нам дерзить никто и не

смеет…

– Сожми кулаки покрепче, боец, и не думай об этом. Лучше подумай о том, что все рушится –

все рушится, Герфрид… Пока еще это не очень заметно, но мы уже отдаем наши жизни не за

земли, не за будущее – только за клочки пустыни, только за обглоданные временем дни. Даже

Снегов ничего с этим не сделает – поздно. Уже давно поздно. Мы уже в хвосте времени. Наши

генералы еще могут придержать хвост этого временного зверя, но оседлать его они уже не могут.

Пока у нас есть силы, но скоро зверь покажет нам оскаленную пасть и оставит нас позади.

Я повернулся к Стикку, а он как всегда ядовито улыбнулся и, заложив руки за спину, направился

к открытым вратам, чтоб застыть там с бичами…

– Переходим на готовность первой степени!

Срочно бросаем, прячем и отключаем все, что не должно попадаться Ульвэру на глаза… Мы

равняем по линии зверюг, а сержанты – нас… У врат блоков ставят “защитников”… Все не только

затихает, но и застывает… Только никто точно не знает, сколько мы так простоим.

Мне от этого всего не то, что скучно стало, – просто тоскливо… Это ж прощание чистой

воды… А главное – неизвестно, перед чем мы прощаемся со всем, к чему привыкли… со всем,

кроме Ларса Стикка – он ведь с нами… Я открыл Владу линию…

– Хорошо Стикк нам дух поднимает…

– Стикк души не трогает – он нам головы студит… перед Хантэрхаймом.

– Как будто кто-то способен дойти до ледников Хантэрхайма не с холодной головой…

– С холодной головой нужно ступить еще на путь к нему. Герф, Стикк ведь правду говорит –

скоро у нас передовые будут со всех сторон… Нас крушат на всех фронтах…

– Пока они – нас, потом мы – их.

– Герф, нам не то что победить – нам теперь просто выжить трудно будет…

– Наша победа – это и есть наша жизнь.

– Не обязательно… Мы можем повергнуть врага такими силами, которые погубят всех нас… А

враг может повергнуть нас такими силами, которые не погубят нас всех…

– Мы способны победить – пусть будет это сложно и пусть риск поражения будет огромен. Риск

– это еще не поражение. И подходить к нему следует с чистой головой и твердой уверенностью…

– Герф, все, что мы делаем с твердой уверенностью, – делаем либо по предельно точному

расчету, либо по беспредельно шальной тупости… Ты или не рискуешь, или не понимаешь, что

рискуешь, – другого не дано. При походе на риск мы штурмуем цель без точных данных по

соотношению сил – это бой, исход которого еще не ясен.

– Влад, я понял – не тупой. Единственное, что нам дано риском, – стремление к успеху.

Стремление, которое мы должны укрепить, – выбросить из головы все, кроме него.

– Верно, но до этого нужно…

– Нужно расчистить путь, чтобы с него не сбиться – очистить голову от мыслей о поражении,

думать о победе и победить.

– Тебе нужно очистить голову от этих лозунгов… Риск велик. И мы не должны принижать его

степень – от этого он только возрастает. Перед тем, как к нему подойти, ему нужно дать

непредвзятую оценку.

– Так поступают машины.

– И они побеждают.

– Но победим их мы – тем, что решительно пошлем к черту их расчеты и сделаем то, что они не

учтут – вернее, учтут, но спишут под нуль по пункту неисполнимости.

– Герф, для этого и нужно оценить риск. Метнешь нож с поправкой на ветер – попадешь в цель

точнее.

54

– Влад, я учту поправку, но не буду думать о том, что ветер – сокрушительный шторм. Я буду

думать только о том, как попасть в цель.

– Не будешь думать, что это шторм, – не метнешь нож в полную силу. Герф, нам известны

координаты цели, направление ветра нами определено – нужно учесть его силу… И останется

только метнуть нож прямо в цель – с убеждением, что мы и правда сделали все, что могли.

– Влад, нам нельзя допускать мысли о поражении.

– Ты пойми, эти мысли не отберут у нас и нашей борьбы больше сил, чем наши ошибки при

том, что мы эти мысли не допустим. Мы вступим в бой с полной силой, что бы ни было. Но, не

видя объективной действительности, не увидим и подлинной цели – ножи только по указанным

свыше координатам метать вслепую будем.

– Есть заданное направление – больше ничего и не нужно. Этого достаточно.

– Если ты знаешь, что оно задано верно – достаточно.

– Я знаю.

– Герф, никто этого точно не знает. Никто не знает, кто нам его задает. Мы не знаем, кем или

чем он стал – никто из нас.

– Не смей! Он прошел все войны бессмертных! Под его рукой поднялись башни Ясного, и

рухнули они к его ногам! Он видел первый луч, отраженный Хантэрхаймом, первую звезду,

отображенную сводом Небесного, и первую тень, брошенную Шаттенбергом! Он пришел со

смертью последнего полусмертного! Он последний из первых! Он верховный главнокомандующий

Армии AVRG! Он возглавляет Совет AVRG! Не смей!

– Я смею, Герф! Я смею смотреть прямо вперед, не отводя глаз и под его взглядом! Не опущу

глаз и перед будущим – будь там свет или тьма! И если я увижу там тени тьмы – буду делать все,

чтобы эту тьму не допустить! Но не только! Ей под силу пройти! И я буду делать все, чтобы

изгнать ее, если не смогу ее не пустить!

– Если этой захватнической тьме удастся пройти, то лишь по нашим трупам! После боя не будет

никого и ничего, чтобы с ней бороться!

– Будет! Если вовремя эту мглу потеснить! И я попытаюсь ее прогнать! Постараюсь зажечь

фонарь, который ей не погасить вместе с моей жизнью! Нужно только мозгами пораскинуть над

тем, что может стать этим “фонарем”!

– Никакой тьме не прорваться, если ты ей путь всеми силами преградишь, – и мысленными, и

всеми другими! А ты мозги по миру раскидаешь, когда их надо будет в кулак сжать! Будешь по

темному беспределу бродить, когда надо будет на светлой точке внимание сосредоточить!

– Ну не будь ты таким тупым! Есть то, что сильнее нас! И это не то, что в Бою с Победой! Не

то, что офицеры под контролем держат, – не то, что они у тебя перед глазами поставят и пальцем

укажут для пущей ясности! Мы не знаем, что это! И офицеры не знают! Офицеры не все могут,

Герф! Здесь есть силы большие, чем их!

– Выходит, что здесь узнать кто и что сильнее, мы сможем только при противостоянии! И мы

должны задействовать все силы – и разум, и боевой дух!

– Герф, я это сделать и намерен!

– Ты намерен допустить мысли о поражении и думать, как какой-то долбаный “фонарь”

соорудить!

– Мы не знаем точно пределы того, чему противостоим! Мы и того, чему противостоим, точно

не знаем! Не прожгут лучи, не прорежут ножи – враг пройдет!

– Нет! Мы применим другое оружие!

– У нас больше нет оружия, которое не уничтожит нас с врагом вместе! Оно есть только в

расчете! И я не буду просто ждать – приведут его в действие или нет! Создать оружие, которое

обеспечит нам победу в этой войне, мне и думать нечего! Но оружие, которое будет работать после

поражения, – я сделаю! И ты мне поможешь!

– Влад, не будет ничего после поражения – ничего.

– Не будет системы…

– Нет, ничего не будет. После контрольной зачистки – не будет никого… Сочтет враг недобитого

бойца убитым, завершит задачу и встанет – никому не уцелеть после этого…

55

– Никому безоружному…

– Тут никакое оружие уже не поможет – посреди такой разрухи…

– Оружие всегда помогает, если есть хоть что-то, к чему его применить. А что-то еще

обязательно будет, пусть и разруха… Враг по программе должен уничтожить только нас и то, что

напрямую способствует нашему существованию. Ему запрещено наносить более тяжкий урон

нашей планете, и программу он не преступит. Только мы способны уничтожить все – окончательно

обратить все в пустыни или вообще по осколкам разбить…

– Разнести их Центр к черту… Плохой выход, конечно, но все ж…

– Никакой это не выход, Герф. Сотрут Ивартэн – точно ничего не останется.

– Главное, чтобы мы остались.

– Не просто нам это станет, когда планету в расход пустим… Мы построили этот мир почти из

ничего, но не уверен, что сможем что-то построить, когда вообще ничего не будет. То, что мы

сокрушим Ивартэн, не сильно отсрочит наш конец – даже, если мы выиграем войну… А если мы

войну проиграем, что вероятнее, – он будет неизбежен… Но если его не сотрут, если Снегов не

допустит этого – мы будем знать, что нас еще что-то ждет… пусть мы и потерпим поражение.

– Разруха… Крах системы – наш крах. После такого нас больше ничего не ждет. Разруха,

Влад…

– Не только – если мы не забудем про стремление ее избежать. Есть цель – значит будет мысль,

есть воля – значит будет дело.

– Скажи прямо, что ты задумал?

– Пока еще ничего. Просто определил то, над чем следует поразмыслить.

– Что-то твой порядок размышлений подскочил, как бешеный скингер.

– Скингер бешеный потому, что видит охотников… А подскакивает он потому, что так этих

охотников виднее…

– Ладно. Убедил.

– Отлично. Теперь сопоставь факты и делай выводы.

– Из чего?

– Из фактов, Герф. Мы все исполняем долг перед системой… И мы с нашими обязанностями

для системы равнозначны – близки к этому. Мы расставлены этим режимом по местам, скреплены

им… Но разруха повсюду…

– Так война ж…

– Еще одна война… Еще до этой войны были вооруженные столкновения, пограничные

конфликты, был период гражданских войн… Полусмертные по лезвию ходили… Разруху тогда с

трудом тормозили… И от этого вконец перегрызлись. Каждое усовершенствование не могли иначе,

как силой, внедрить…

– Это была борьба жизни будущего и жизни сейчас.

– Пусть так. Закрыли почти все производственные базы – сняли сначала бойцов, после –

офицерский состав…

– Тогда люди генетически, главным образом, не по рангу, делились… У них какие-то другие

категории основными были – первый и второй пол. А звание им вообще после активации давали…

– Верно. Их не в соответствии со званием кодировали – им звание в соответствии с их

программой присваивали…

– Нет. У них звание нужно было лично заслужить. Проявишь себя где-нибудь – повысят. По

принципу – этого достаточно, чтобы офицером стать… Тупо.

– Точно. Но это было еще у смертных. Полусмертным его уже по более точным данным

определяли. И первой фазы времени – “ребенок” – у них уже не было. А последнюю фазу времени

– “старик” – они проходили замедленно.

– Первым с конвейеров сняли противостоящий пол…

– Противопоставленный. А потом и весь офицерский состав… точнее, всех полусмертных.

Закрыли все их технические базы – перестроили их под другие программы… И создали –

бессмертных… Первое поколение не прошло – разработали второе. А после полусмертным жизнь

остановили – перестали коррекции по продлению проводить. Пусть с боем – с этим справились.

56

– Ясное дело…

– А теперь главное. Они почти уничтожили этот мир теми запредельными технологиями, как

смертные… Но они не остановили эти технологии – не смогли. Им пришлось запустить тормоз… И

они сделали это, хоть и через силу.

– Еще бы не через силу… Приход бессмертных, скорее, нужно обозначить тотальной

ликвидацией полусмертных…

– Герф, гражданские войны – это не ликвидации. То, что бунты жестоко подавили, – это другое.

– Другое. А прекращение коррекций жизни – это уничтожение.

– Это лишь подверженность обычному для тех людей старению. Полусмертные, сколько им

жизнь ни продляй, все равно старели и умирали.

– Да не важно – их уже нет давно.

– Они не справились с остановкой тех технологий…

– Они же не были бессмертными.

– Не в этом дело… Они не справились и отдали этот мир нам.

– А что они могли еще сделать?

– Ничего. Об этом и речь. Мы смогли замедлить этот прогресс. Но мы еще не смогли перейти на

его высшую ступень.

– Конечно, дойти до его полной остановки или вообще до другого уровня – это ж не раз

плюнуть.

– Я о том же. Полусмертные дошли до того, что будущее не для них, и дали человечеству

следующей ступени большую силу. Они создали новую машину жизни – более точную и прочную

военную систему. Но и этой системе устоять теперь трудно.

– Ты к чему клонишь?

– Смертные отыскали выход из смерти еще случайно, полусмертные уже предусмотрели его…

Мы – бессмертные – и есть этот выход. Мы должны определить наше будущее.

– Офицеры должны. Предоставь определение нашего будущего им.

– Это не может быть предоставлено только им. Мы все вместе держим этот проход открытым –

только, похоже, не изо всех сил. Офицеры определяют направление пути, а дороги прокладываем

мы. Но как бы настойчиво мы по ним не продвигались вперед – что-то неизменно встает преградой

у нас на пути. И порой мы не способны разбить такую преграду без ударной отдачи, которой нас

просто сшибет с ног. Это наши ошибки, Герф, – они заступают нам дорогу. И мы не порешим их,

пока не отдадим этому бою всех наших сил. А большую их часть мы сейчас отдаем системе –

огромному и сложному в управлении аппарату.

– Который поддерживает нашу жизнь…

– Верно. Но он больше и сложнее, чем это необходимо. Он инертен, Герф. С каждым рывком

вперед он требует порядком больше энергии… И остановить его трудно… и перенаправить…

– Влад, мы от системы получаем больше сил, чем отдаем…

– Нет, Герф. От всего в итоге мы получаем ровно столько, сколько даем.

– Точно…

– И чтоб что-то получить, нужно приложить силу, равную отдаче. А требует этот системный

аппарат все больше и больше… Нам не хватает на него сил, Герф.

– Я что-то не…

– Ты пойми, будущее у нас подобно тяжелой бункерной двери – ошиблись мы с кодом, и створы

по программе сводятся. И сомкнутся они так, что больше мы их не разомкнем. И пока правильный

код не подберем, будем вынуждены их силой разводить. Мы ошиблись с кодом к будущему. Что

систему с такими габаритами нам через такой узкий проход не провести – ясно. И теперь заняты

мы тем, что только и думаем, как подобрать этот код. Точнее, одни высшие офицеры, как машины,

считают, что нужно подбирать коды, другие, как пилоты истребителей, – что нужно проводить

систему прямиком через этот проход. И у тех, и у других, если что-то вообще выйдет, то не просто.

Они могут разбить систему. Но это еще не значит, что никто больше не пройдет через почти

сомкнутые створы этих почти запертых дверей.

57

– Понял я… Таким мощным аппаратом и правда править тяжело. Не зря ж у нас по плану его

упрощение и облегчение следует… Но это только после войны – сейчас мы у войны в плену… До

окончания боевых действий с этим никаких вариантов нет… И если такой огромный аппарат

разобьют – удар будет таким, что и обломки пылью разнесет. А из таких руин – из пыли систему

никому не поднять…

– Точно. Но для единиц выход еще будет. Было бы хоть что-то, не обращенное в пыль, среди

осколков системы – мы сможем жить…

– Нет, Влад, без системы – не сможем.

– Пусть не жить, но выжить мы способны…

– Вслед за системой рухнет все – без коррекций все сдохнет.

– Это мы еще посмотрим…

– И смотреть нечего – все сдохнет. А если что-то и уцелеет, то станет чем-то чудовищным.

– С этим еще что-то можно сделать… Пусть среди полной разрухи – выжить мы способны!

– И как ты это мыслишь?! Мы все связаны системой по принципу разделения обязанностей и

обобщения сил – крепче некуда – что-то действительное и действенное мы можем сделать только

все вместе.

– Это в общем так и есть, но… Наш мир был расчетом, который построили высшие офицеры –

S12. Но не только они над этими разработками трудились. Офицеры ученых применили расчет к

формату реального поля, офицеры рабочих по этим данным отстроили этот мир, который хранили

боевые офицеры. Они поднимают этот мир общими силами… Но и разрушают они его общими

силами – соответственно их способностям.

– Одного без другого быть не может… Все мы, что-то делая, что-то рушим… соответственно

способностям. Эти сцепки уравновешенных сил так прочны, что их не разорвать. И мы все связаны

очень крепко…

– Верно, но ты подумай… Офицеры S3 – физики, химики, программисты и расчетчики – у них

страшное оружие. Офицеры S9 – воины – у них разрушительное оружие. Офицеры S6 – строители,

медики – их оружие не имеет такой силы, оно скорее не оружие, а орудие. Ученые – призрачные

генераторы мысли, у которых даже нет подчиненной категории N. Солдаты – защитники и

разрушители. Рабочие – помощники, сборщики…

– Ну если уж гнешь линию – давай, только не сломай…

– Это просто. Общее направление линии задают офицеры, но сгибают ее рядовые, как мы. Мы

прокладываем дороги, придерживаясь указанных координат и ориентируясь на местности. На

реальном поле линию гнем мы. Когда-то этот мир был собран из виртуальных схем рядовыми

рабочими N1. Мы – N2 – его защищаем. И он под угрозой… Нам нужно его защитить… И сделаем

мы это для них – для тех, кто строит, почти не разрушая. У них – у рабочих – больше шансов

уцелеть в этой разрухе и не усугубить ее. Даже не у их офицеров – у рядовых. Их гибель враг так

жестко контролировать не будет – они не опасные враги. Но они – опоры всего. Поэтому в первую

очередь мы должны думать о них. И мы должны дать им то оружие, с которым они справятся…

– Офицеры это учтут… Нам не обязательно об этом…

– Офицеры мыслят в другой категории. Они почти машины.

Конечно, они – другие. Они отвечают за порядок и жертвуют человечностью, которую в полной

мере сохраняем мы. И чем выше ранг, тем меньше они отличаются от машин. Мы даже не знаем,

можно ли считать S12 людьми. Это как бы предел, – после него, человек перестает быть человеком

и становится чем-то иным… “машиной”. Только предел этот еще не перейден…

– Влад, но они не машины.

– О том и речь. Они смотрят вдаль – видят весь муравейник, но не каждого рабочего и солдата,

который строит и охраняет его. Они могут ненароком раздавить его сапогами, если он не поймет,

что идет у них под ногами. Теперь дошло?

– Нет.

– Герф, что-то может пойти не так, и они могут что-то упустить. Они не предусмотрят такой

страховки для оставшихся без командиров трудяг…

58

– Значит, это будет ни к чему… Влад, рабочие могут быть неплохими бойцами только на уровне

А3. Им и с разрухой после последнего боя не совладать, не то что после контрольной зачисти. Это

и нам не по зубам…

– А с чего ты взял, что нам это не по зубам? Нас просто перебьют еще до того, как речь о

контрольной зачистке пойдет.

– Не знаю, что бы после всего этого могли бы сделать мы, но им уж точно ничего не сделать.

Если ты заметил, они звезд с неба не хватают… Чем их ни вооружи – это ничего не изменит.

– Изменит, если это будет что-то простое.

– Что-то простое против всего сразу не поможет – против всего сразу вообще ничего не

поможет.

– Должно быть что-то, что поможет справиться со всем… А мы должны сделать так, чтобы с

этим могли справиться все…

– И что это? Ящик с инструментом для починки всего, что бы там ни обрушилось, с которым

каждый сможет пройти через “чтобы там ни было”?

– Точно. Что-то вроде того.

– Черт… Нет такой штуки – нет и не будет.

– Нет сейчас, так скоро будет – сделаем.

– Это не наша забота…

– Наша – нас создали как будущее, и кто-то обязан до него дойти. И скорей без других обойтись

сможет рабочее подразделение – о нем думать будем… Им нужно что-то очень простое…

– Выкинь мысли о поражении и рабочих из головы – нас ждет Хантэрхайм…

– Я знаю, что нас ждет. Поэтому я и спешу, поэтому ты должен мне помочь, Герф… У нас

времени почти нет.

– Влад, мы пройдем Хантэрхайм…

– Не будь ты таким тупым! Мы простоим месяц – от силы! И то, если Хантэрхайм столько

простоит!

– Ты что не понимаешь, что все про Хантэрхайм – легенды!

– Это не легенды, Герф!

– Хантэрхайм не сжигает! Это ледник!

– Ледник, по которому мы будем бродить слепыми от непрерывного сияния, от которого

получим дозу жестких лучей! Это правда, Герф! Хантэрхайм убивает и без врагов!

– Нас Хантэрхайм так просто снегом не заметет!

– Ты должен быть со мной сейчас! Ты со мной?!

– Я с тобой в бою, но не в твоем бреду, Влад!

– Мы должны это сделать! Нужно найти этот выход и указать его тем, кто будет жить после нас!

– Ничего такого нет! И я этим заниматься не стану!

– Ты поможешь мне, если я найду его? Поможешь его открыть?

– Если ты меня убедишь, что это действительно – выход.

– Я сделаю это… Мы отдаем наши жизни спасению жизней других, и я не отдам жизнь

пустоте…

– Мы еще не трупы, Влад!

– И это надо использовать без потери времени… Силу человеку дает разум… Но разум и

забирает силу – при ошибочном применении. Главное то, что разум направляет… Это память, это –

знание…

– Я что-то не пойму…

– Потом об этом… Мне еще будет нужно кое-что узнать о первом поколении…

– Мало тебе наших чудищ?..

– Руггеры, безусловно, чудовищны, но они выносливы… А первое поколение было задумано

как человечество совершенной формы.

– Но только получилось, что это не люди.

– Не важно – первое поколение разработали как совершенных существ – более совершенных,

чем мы. И мне нужно знать, в чем было их преимущество и применимо ли это к нам.

59

Стикк разрядил трескучий бич в воздухе…

– Штурмовикам и штормы нипочем! Хватит головы ломать! Списки живых – не списки

погибших! По линии зверей ра-а-авняй!

Влад заразный, никаких сомнений – это мыслительный вирус… Из-за него до меня не сразу

дошло, что побледневший офицер-S9 прошел ко входу, бросая по пути последние указания ротным

и взводным командирам… Андроиды, как ото сна отошли, – вышли из затемненных простенков.

“Защитники”, подняв головы, замерли у секторных врат, капитаны заняли позиции, застыв во

вратах блоков… Объект подгрузил верхнюю подсветку… Мы по команде открыли отсеки –

намертво приковав зверюг к стенам, отключили невидимые преграды. Всматриваемся в тускло

освещенный коридор…

Коридор все так же пуст… Мы все стоять тут извелись уже – мало того, что от нашей

неподвижности и тяжести доспехов уже все, что только может онеметь, немеет, еще и эти твари за

плечом зубами щелкают… Капитан посмотрел на браслет и махнул рукой… Ошиблись

командиры… Теперь Стикк заполучит время для еще более придирчивого осмотра… Ульвэр завел

такое правило – являться, когда мы еще не готовы или когда мы уже не готовы… Но со Стикком у

него этого никогда не выходит – Стикк всегда ко всему готов. Его такой тягомотиной до более

естественного состояния не довести – просто для него естественно стоять в установленной уставом

позе хоть по шесть часов кряду и заставлять делать это других.

– Лесовский! Утри зверю слюни! Что у него в зубах?! Было распоряжение не кормить!

– Его не кормили, командир!

– У него что-то в зубах! Он что, окурки жрет?!