Текст книги "Римский трибун (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Жидков

Глава VI
МЯТЕЖ ВИКО

ончились мирные дни! – входя в кабинет трибуна, громко сказал Чекко Манчини. – Джованни ди Вико бросил нам вызов. Бывший префект напал на отряд, посланный в Ветралла.

– Кто командовал нашими? – спросил Кола. – Я предупреждал, чтобы туда направили надежного капитана.

– Латников повел Паоло Буффа. Хорошо еще, столяр не растерялся. Ему удалось вовремя построить людей. В схватке пало лишь несколько солдат, остальные пробились назад.

– Неужели ди Вико решился выступить один? Или бароны успели сговориться?

– Вряд ли. Тогда мы не собрали бы с них денег, – отозвался художник. – Почти все гранды выполнили указ о замене подорожных сборов подымной податью в пользу республики. Только граф Гаэтани медлит с выплатой.

– Надо действовать, пока они не объединились. В последние дни префект часто наведывался к Колонна в Палестрину. Многие синьоры тайно бывают там.

– Не зря ты создал службу осведомителей, – заметил Чекко.

– Теперь, надеюсь, ты понимаешь, как полезен нам брат Андреа, – усмехнулся Кола. – К счастью, у Вико немало врагов. Да и у Колонна. Это поможет нам бить их порознь.

– Хочешь воспользоваться услугами Орсини?

– Несомненно! – кивнул трибун. – Только так можно справиться с баронами.

Он позвонил в серебряный колокольчик. Из соседнего зала явился дежуривший там кавалеротти.

– Немедленно отправь посыльных за Джордано и Никколо Орсини. А сейчас позови брата Андреа… – Итак, Джованни ди Вико, – задумчиво сказал он. – Полководец, имеющий богатый опыт и отличную армию. Что ж, начнем с него.

– В распоряжении префекта Витербо, Бьеда, Ветралла… А сколько еще городов, замков… В Лациуме, в Тоскане, – тихо произнес художник. – Если его поддержат соседи, мы будем отрезаны от Средней и Северной Италии.

– Постараемся, чтобы этого не случилось. А вот и брат Андреа. Ну, как? Справляешься с новым делом? От твоего усердия зависит теперь судьба Рима.

– Вы преувеличиваете мое значение, – смущенно опустил глаза монах. – Я лишь верный слуга господа и по воле небес скромный помощник вашей милости.

– Но в земных делах многое зависит и от нас, смертных. Удалось ли тебе связаться с тем старцем, о котором я говорил?

– Микеле ди Монте Анджело, глава иоахимитов, известный в народе под именем Волкано-ясновидца, обещал свою помощь. Правда, сам он не может явиться в Рим. Однако его люди будут доставлять сведения, полезные республике. Кое-что важное они уже сообщили.

– А как бывшие сенатские агенты-осведомители?

– Сначала пробовали водить меня за нос, – с усмешкой сказал Андреа. – После того, как я уличил их во лжи и припугнул, стали работать. Скоро нам будет известно все, о чем замышляют враги Рима.

– Молодец! Главное, не плати даром. Если же сведения ценные и доставлены вовремя – не скупись. Я велел казначею выдавать любую сумму по первому твоему требованию.

– Сейчас надо бы срочно выяснить, кто собирается поддержать выступление ди Вико, – сказал Чекко Манчини. – Особенно здесь, в городе.

– Составь список неблагонадежных грандов! – приказал Кола, обращаясь к монаху. – Вечером мне доложишь.

Францисканец, молча кивнув, быстро вышел из кабинета. В этот момент дежурный кавалеротти доложил о прибытии Джордано и Никколо Орсини. Кола ди Риенцо приказал впустить братьев.

– Очень хорошо, что вы уже здесь, – сказал он. – Мы должны обсудить важное дело.

– Располагайте нами, – ответил Джордано за обоих. – Будем рады служить республике.

– Прекрасно! Вы, конечно, знаете о выступлении ди Вико. Рим в опасности. Если быстро не разгромить префекта, его поддержат Колонна и другие. Нужен искусный полководец, чтобы повести наше войско против мятежника. – Кола пристально посмотрел на старшего Орсини. – Я решил просить об этом тебя.

– Меня? Вы хотите доверить мне командование римской армией? – Никколо растерянно взглянул на Джордано.

Тот похлопал его по плечу.

– Почему бы нет? Соглашайся, – подбадривающе сказал он брату. – Вико всегда был врагом нашей семьи. Тебе ведь приходилось уже с ним сражаться.

– Префект не раз выступал против вас на стороне Колонна, – подхватил Чекко Манчини. – Вам лучше, чем кому-либо, известно, в чем он силен, а в чем слаб как полководец.

– Встретиться с Джованни ди Вико в открытом бою я, пожалуй, бы мог, – нерешительно произнес рыцарь. – Но если он уклонится от сражения?

– Тогда организуем штурм его городов и замков, – уверенно сказал трибун.

– Витербо и остальные города префекта сильно укреплены. Для штурма понадобятся баллисты и много солдат, – заметил Никколо Орсини.

– У нас будут любые орудия и людей хватит. Римская республика найдет все необходимое. Если согласен, принимай командование. Джордано я назначаю твоим советником. Сейчас мы срочно соберем народное собрание и утвердим ваши полномочия. Ну, так как?

Поколебавшись еще несколько мгновений, рыцарь согласился.

* * *

Величественный и строгий зал «Удиенца» был полон сановниками апостолической курии. Почти весь папский двор собрался здесь, в южном крыле Авиньонского дворца, ожидая выхода Климента VI. Прелаты с любопытством посматривали в центр зала, где оживленно беседовал с Петраркой посол Колы ди Риенцо, только что прибывший из Рима. Глава итальянской партии кардинал Джованни Колонна стоял неподалеку, прислушиваясь к разговору.

– Теперь у республики большая армия и есть опытные полководцы, – рассказывал римский посол. – Префект, поднявший мятеж, не решился даже принять сражение. Все города и замки ди Вико в осаде.

– Из кого же состоит ваше войско? Чем вооружено? – с интересом расспрашивал поэт.

Солнечные блики из окна озаряли подвижное лицо и длинные седеющие волосы Петрарки. Его старая, грубая сутана темным пятном выделялась среди мраморной белизны колонн и ярких одеяний придворных.

– За исключением нескольких капитанов, у нас нет иностранных наемников, – с гордостью объяснял посол. – В армии только римские граждане. Их снабдили обмундированием и оружием. Конница тоже имеет все необходимое.

– И большое войско? – Франческо Петрарка быстрым движением привычно отбросил со лба свисавшую прядь.

– В распоряжении трибуна сейчас полторы тысячи всадников да тысяч семь пехоты. Пятьсот человек будут обслуживать осадные баллисты и катапульты. Скоро мы сможем штурмовать любые крепости.

– Правда ли, что многие итальянские города прислали вам солдат? – вмешался в разговор кардинал Джованни Колонна.

– Из Корнетто, Перуджии и Тоди уже прибыли отряды, – кивнул посол. – По просьбе Колы Флорентийская республика прислала сотню тосканских кавалеристов. Сиена и Нарни тоже обещают помощь войсками. Но мы обойдемся и своими силами. Трибун призвал всех римлян научиться владеть оружием. Он сам неплохо разбирается в военном деле и вместе с братьями Орсини успешно руководит боевыми действиями.

– Бывший трактирщик во главе многотысячной армии, – скривил губы стоявший рядом с кардиналом прелат в белоснежной мантии. – Сомневаюсь, чтобы из него вышел дельный полководец.

– Плохо вы знаете историю, – горячо возразил Петрарка. – Марий тоже не был рожден военным, однако именно он спас Рим от нашествия кивров и тевтонов.

– Кола ди Риенцо достаточно смышлен, – неожиданно поддержал порта Джованни Колонна. – К тому же с таким наставником, как Никколо Орсини, не трудно командовать любым войском.

– Ди Вико не менее опытный кондотьер, – негромко заметил прелат. – К нему могут присоединиться другие бароны. Неизвестно еще, чем кончится война.

– Если трибун не пойдет на поводу у черни и сумеет договориться с остальными грандами, как с братьями Орсини, все кончится миром, – многозначительно поглядывая на посла, сказал кардинал. – Для нас это было бы самым лучшим. Пока в Италии воюют, его святейшество не вернется в Рим.

Главный камерарий предупреждающе поднял руку. В сопровождении сановников из покоев появился Климент VI. Он не спеша прошествовал к находившемуся на возвышении трону.

Заняв свое место, Климент VI быстро обвел взглядом зал. Увидев молодого незнакомца, стоявшего между Петраркой и кардиналом Колонна, он жестом приказал ему приблизиться. Тот сделал несколько шагов по направлению к трону и опустился на колени перед мраморным подножием. Затем, согласно придворному этикету, юноша поцеловал расшитую серебром узконосую туфлю христианского владыки.

– Догадываюсь, откуда ты, – с улыбкой произнес папа. – Но все же назови свое имя и звание.

– Джованни Флорентинец, посол римского трибуна Колы ди Риенцо, – негромко ответил юноша, продолжая стоять на коленях.

– Встань и расскажи, с чем прислал тебя наш друг Кола, – кивнул Климент VI.

– Трибун велел передать вашему святейшеству письмо и заверить в своей преданности и почтении, – поднимаясь и с низким поклоном подавая небольшой свиток, сказал посол.

Папа развернул свиток. Затем он отдал его сановнику, ведавшему канцелярией, и распорядился принести из сокровищницы подарок, приготовленный для трибуна. Слуга вынес красивую шкатулку с инкрустациями из серебра. На крышке шкатулки были искусно изображены гербы римского народа, папы и Риенцо. Папа собственноручно вручил дар Джованни Флорентинцу.

– Это Коле в знак нашего благоволения, – сказал он. – Сегодня же выполню просьбу трибуна, издав буллу об отпущении всех его грехов. Когда вернешься в Рим, передай ему мое пожелание, чтобы в Италии как можно скорее воцарился мир. Пусть осторожность и благоразумие подскажут нашему другу путь для примирения с теми, кто так же, как и он, не является врагом нашего престола.

Папа милостиво благословил посла. Юноша вернулся к Петрарке, бережно неся перед собой шкатулку. Дворцовый прием продолжался.

Стоявший у белой мраморной колонны поэт весело взглянул на римского посла.

– Ты держался молодцом, – одобрительно шепнул он, рассматривая гербы на крышке шкатулки. – Главное – соблюдал церемониал и был краток. Это здесь ценят. Можно подумать, тебе доводилось уже бывать при дворе.

– Трибун научил меня, – улыбнулся юноша.

Франческо положил руку собеседнику на плечо:

– Когда ты собираешься отбыть из Авиньона?

– Как только получу буллу от его святейшества, – ответил Джованни Флорентинец.

– Перед отъездом загляни ко мне в Воклюз. Дорогу туда найти не трудно, – негромко произнес Петрарка. – Я работаю сейчас над канцоной[13]13
  Канцона – род лирического стихотворения в итальянской поэзии.


[Закрыть] в честь Колы ди Риенцо. Она уже почти готова. Мой друг обрадуется ей.

– Это будет лучшим подарком трибуну, – просияв, сказал римский посол.

* * *

– Немедленно штурмовать Ветралла? Вы требуете невозможного! – Никколо Орсини бросил на стол золоченый кондотьерский жезл и хмуро взглянул на Колу ди Риенцо. – В городе втрое больше солдат, чем у нас. Даже если ворвемся туда, надежды на победу нет.

– Надо ждать, пока подойдут отряды, осаждающие соседние замки, – поддержал рыцаря один из находившихся в палатке капитанов.

– Чекко Манчини и Паоло Буффа должны привести их утром. Тогда и начнем, – подхватил Джордано, поправляя толстую оплывшую свечу, что горела в походном подсвечнике.

– Подкоп готов. Его каждую минуту могут обнаружить. Придется все начинать заново и торчать здесь черт знает сколько, – возразил трибун. – Сейчас ночь. Никому не известно, какие у нас силы.

– Нам-то известно, – раздраженно заметил Никколо. – Идти на приступ с пятьюстами латниками против полуторатысячного гарнизона! Это несовместимо ни с логикой, ни с правилами воинской науки!

– Плевать мне на правила. Если боитесь – так и скажите!

– Как простой воин я готов сражаться один против пятерых, – твердо заявил Никколо Орсини. – Но как кондотьер не начну сражения, не имея шансов на успех. Поражение запятнает мою честь полководца.

– Хвала господу, у меня нет этого преимущества, – насмешливо произнес Кола ди Риенцо. – Не хочешь рисковать честью, храни ее на здоровье. Я беру ответственность на себя и сам поведу людей.

Капитаны смущенно переглянулись. Кола ди Риенцо взял золоченый жезл и вышел из палатки. Никколо Орсини, Джордано и другие военачальники молча поспешили за ним. Отдавая на ходу необходимые приказания, трибун уверенно направился к смутно видневшимся в темноте зубчатым стенам Ветралла. Вскоре он был уже во рву у того места, где начинался незаметно прокопанный под стеной невысокий лаз. Здесь толпились воины с лопатами.

– Их дозор только что делал обход. Теперь явятся минут через пять, – тихо доложил один из римских солдат.

– Пусть все, кто вызвался идти, следуют за мной, – сказал Кола. – Остальные будут ждать недалеко от ворот.

Он решительно заткнул за пояс кондотьерский жезл и первым пополз по узкому ходу. За ним тотчас двинулись Никколо Орсини и другие. Как только по ту сторону стены собралось несколько десятков бойцов, трибун повел их к ближайшим городским воротам, защищенным двумя полукруглыми башнями. Прежде чем караульные успели забить тревогу, римляне с криками «Рим!», «Да здравствует Рим!» атаковали обе башни.

Ночная темнота не позволяла судить о численности нападавших. Среди ветральских солдат началась паника. Трибун и Никколо Орсини ворвались в башню, где находилось подъемное устройство. Обратив в бегство охранявших его стражников, они с помощью блочного колеса быстро подняли тяжелую чугунную решетку ворот. Римские латники устремились в город.

Расчет Колы ди Риенцо оправдался. Внезапность и решительность принесли успех. Ветральцы почти не оказывали сопротивления. Лишь небольшая часть гарнизона, состоявшая из наемников, верных ди Вико, укрылась за высокими каменными стенами городского кремля.

Против них в тот же день были пущены в ход тяжелые катапульты и баллисты. Огромные камни и бревна стали разрушать укрепления. Одновременно по приказу трибуна были усилены боевые действия на других участках. Осажденные замки префекта Риспампано и Бьеда подверглись жесточайшему обстрелу. Это решило судьбу дела. Через две недели после начала операций римской армией Джованни ди Вико вынужден был запросить мира.

* * *

Одна из просторных тюремных камер в глубинах подвала Капитолийского дворца имела необычный вид. Вместо покрытых прелой соломой нар там находились настоящие кровати с чистым бельем и теплыми одеялами.

Семеро обитателей камеры, по виду настоящие гранды, тоже мало походили на узников. Трое из них мирно дремали на кроватях, остальные вполголоса беседовали у стола.

– Напрасно ты поспешил. Нас подвел и сам сюда попал. – Граф Бертольдо дель Ангвилера укоризненно взглянул на Джованни ди Вико, с мрачным видом цедившего вино из кубка.

– Теперь справиться с ними будет еще трудней, – заметил сидевший рядом барон Лукка Савелли. – Война пошла им на пользу. Кола создал крепкую армию.

– Стефано Колонна предупреждал. Сейчас не время выступать, – добавил бывший сенатор Пьетро Агабито. – Мы должны пока выжидать, собирая силы.

– Не будь вы трусами, все бы кончилось иначе, – сердито отозвался ди Вико.

– Храбрость без осмотрительности справедливо считают глупостью, – усмехнулся Лукка Савелли. – Ты убедился в этом на собственном опыте.

– Я убедился лишь в том, что зря полагался на вас, – возразил Джованни ди Вико.

– Не надо спорить. Расскажи лучше, почему ты все-таки надумал явиться в Рим? – примирительно спросил у префекта Пьетро Агабито.

– Что же мне оставалось? – пожал тот плечами. – Продолжать сопротивление после падения Ветралла? Жители моих городов не желают сражаться против римлян. С одними наемниками много не навоюешь.

– Но гарнизон ветральского кремля еще держится.

– Через день-два осадные баллисты разрушат их стены. Римляне ворвутся и туда. По крайней мере, я сохраню свои имения. Таковы были условия…

– Полагаешь, Риенцо сдержит обещание?

– Пока он не нарушал слова. У меня нет оснований не доверять ему.

– Правда ли, что ты каялся при всем народном собрании? – подливая себе вина, спросил Лукка Савелли.

– Я принес присягу, как и остальные. – Ди Вико косо взглянул на барона.

– И тем не менее попал сюда!

– Трибун обещал освободить меня, когда вернется с армией после взятия ветральского кремля.

– Связи Рима с Тосканой теперь усилятся, – нервно теребя аккуратно подстриженную клином бородку, сказал граф дель Ангвилера. – Мало кто осмелится здесь противиться трибуну. – Он с опаской оглянулся на дверь и, понизив голос, продолжал – Синьору ди Брачча пришлось бросить семью и бежать из собственного замка. Почти все города Римской области признали суверенную власть Рима. Их примеру последовало герцогство Сориано. Говорят, лишь Никколо Гаэтано граф Фонди отказался подчиниться новому правительству.

– Одному Гаэтано долго не продержаться, – задумчиво сказал Джованни ди Вико. – Хотя граф доблестный рыцарь и войск у него не мало.

– Хуже всего, что среди нас нет единства, – со вздохом согласился Бертольдо дель Ангвилера. – Особенно эти Орсини. Думают лишь о себе.

– Придет время, и они поймут, с кем им по пути, – поднимая кубок, уверенно произнес Лукка Савелли. – В Авиньоне тоже рано или поздно спохватятся.

Барон выпил вино и спокойно достал из стоявшей перед ним объемистой корзины румяно поджаренную курицу…

– Хорошо, хоть разрешили родственникам носить снедь, – вздохнул Пьетро Агабито. – Прошлый раз приходилось есть невесть что наравне с ворами.

– Э… Воры! Честные! Все перепуталось, – теребя бородку, пробормотал старый граф. – Теперь воры ходят в судейских тогах.

– Скоро все вернется на свои места, – сказал Лукка Савелли. – Сумасброд трактирщик неизбежно вызовет общее недовольство. Пока еще чернь живет мечтами. Ждет от него то, чего он дать не может.

– Полагаете, они покинут трибуна? – выразил сомнение бывший сенатор.

– Навоз останется навозом, чернь – чернью, – обгладывая куриную ножку, усмехнулся барон. – Эти собаки взбунтовались, потому что вообразили, что им недостает свободы. Но едва они окажутся на свободе, их тотчас потянет к хозяину.

– Однако они могут выбрать иного господина, – тихо произнес Джованни ди Вико. – Риенцо вполне подходит для такой роли. Из него получился отличный правитель.

– Из Колы вышел трибун, – возразил Лукка Савелли. – То есть тот, кто служит толпе и защищает ее интересы. Он может повести ее за собой, захватить замок, город, даже целую страну, но никогда из него не будет настоящего правителя.

– Это почему же? – удивленно поднял брови префект.

– Да именно потому, что правитель – это тот, кто правит другими, кто заставляет других служить себе, а не прислуживает сам. Чернь всегда следует за тем, кто ее соблазняет, кто ею пользуется и потом топчет. Если ей дают слишком большую волю, она тотчас начинает проявлять недовольство и ищет себе нового господина. Поэтому самый бесталанный из нас может быть лучшим государем, чем Кола.

Барон бросил на стол обглоданную кость и снова наполнил кубок вином. Разговор смолк. Слышалось только похрапывание одного из узников да мерные шаги караульного за дверью.

Осадные орудия

Глава VII
ТРИУМФАТОР

ощий юркий школяр, взобравшись на верхний карниз над центральной аркой римских ворот Дель Пололо, звонким, срывающимся голосом декламировал стихи:

 
К тебе взываю я, герой,
Могучий духом, твердый в деле
Служения стране родной!
Ты нас ведешь к высокой цели.
 

Он заглянул в помятый листок и, рискуя свалиться на головы толпившихся внизу горожан, во все горло продолжал:

 
Тебе судьбою жезл вручен,
Чтоб указать для Рима снова
Затерянную в тьме времен
Стезю величия былого.

Где гражданина я найду,
Чтоб был с тобой душою равен?
Наш век печален и бесправен
И к доблести таит вражду.
 

– О чем он? Что читает? – расспрашивала стоявших вокруг дородная торговка с лотком на плече. – Вроде молитвы нараспев тянет.

– Какая молитва! Это новая канцона, – отозвался старый ремесленник в измазанной глиной рабочей куртке. – Петрарка написал ее в честь нашего Колы.

– Тише! Дайте послушать канцону! – раздались сердитые возгласы.

Над примолкшей толпой вновь зазвучал голос юного чтеца:

 
И если римскому народу
Обресть назначено судьбой
Былую славу и свободу,
Он должен их найти с тобой!

И эти стены вековые,
Что будят и любовь, и страх,
Благоговение в сердцах,
Напоминая дни былые.

И те могилы, где лежат
Герои, чуждые забвенья,
Все, что теперь развалин ряд,
Все от тебя ждет возрожденья…
 

Взглянув на дорогу, школяр вдруг запнулся и радостно замахал руками. При этом он сильно покачнулся и едва не рухнул вниз, заставив взвизгнуть дородную торговку.

– Едут, едут! Я вижу их! – воскликнул он.

Все разом повернулись к берегу Тибра, откуда должно было появиться римское войско. Вдали над лесом поднялось чуть заметное сероватое облако пыли. Постепенно оно становилось все больше, двигаясь к городу. Вскоре со стороны реки из-за бугра показались всадники, ехавшие походным строем во всю ширину дороги. Над их рядами виднелись развернутые боевые знамена.

Тысячи римлян и римлянок, собравшихся у ворот Дель Пополо, с волнением следили за приближением воинов. Бурная радость от сознания первой крупной победы, одержанной их армией, смешивалась с глубокой тревогой и беспокойством за близких. Почти каждый ждал отца или сына, мужа или брата. В торжественном молчании люди готовились к встрече.

Недалеко от центральной арки среди горожан стояли Нина, Лоренцо и маленькая Маддалена. Тут же были сестра Колы Ирена, старый нотарий Франческо Манчини и жена художника Чекко. Теснившийся вокруг народ с уважением поглядывал на родственников трибуна, уступая им лучшие места у дороги.

Через несколько минут кавалерийский отряд, хвост которого еще терялся за бугром, приблизился к воротам. Можно было различить отдельных всадников, находившихся впереди. Все сразу узнали Колу ди Риенцо на белом коне, со сверкающим кондотьерским жезлом в руках. Рядом в рыцарских доспехах ехали братья Никколо и Джордано Орсини, столяр Паоло Буффа, художник Чекко Манчини и его сын Конте. За ними по шесть человек в ряд, стараясь сохранять равнение, двигалась римская конница.

Величественная картина захватила зрителей. Молчание толпы сменилось ликующими криками:

– Да здравствует армия!

– Слава победителям!

Римляне горячо приветствовали своих воинов, бросали на их пути цветы, весело махали руками.

Нина, находившаяся на краю дороги с маленькой Маддаленой на плече, счастливо улыбалась мужу. Стоявший рядом Лоренцо вдруг кинулся к отцу. Белый арабский скакун трибуна от неожиданности взвился на дыбы. Нина испуганно вскрикнула. Какое-то мгновение казалось, что конь неминуемо раздавит мальчика, но седок, уверенно держась на стременах, ловко подхватил сына и посадил его перед собой за лукой седла.

Под громкие крики приветствий трибун въехал в Рим.

* * *

– Ты редко ходишь в церковь, – подходя к мужу, сказала Нина. – В городе болтают о твоих симпатиях к вероотступникам. Следует вести себя осторожнее. С этим, сам знаешь, не шутят.

– Проклятые ханжи! – отозвался Кола ди Риенцо. – Впрочем, ты напрасно за меня волнуешься. Скоро болтуны прикусят язык. Даже епископ останется мной доволен. Я подписал указ, чтобы все римские гранды ежедневно являлись на молитву в новую часовню при Капитолии. С сегодняшнего дня каждый из них обязан, закрыв лицо капюшоном и смиренно скрестив руки, вслух, громко замаливать старые грехи. Бароны будут просить у бога прощения за то, что совершали грабежи и насилия над народом. Брату Андреа и его людям велено следить, чтобы никто не уклонялся от выполнения обряда. Пусть только осмелятся нарушить предписание.

– Не слишком ли ты крут с ними? Кажется, бароны забыли прежние распри. Как бы они теперь сообща не выступили против республики.

Трибун и его жена подошли к распахнутому окну. Яркое июльское солнце слепило глаза. Внизу зеленел город с его красными черепичными крышами, с острыми шпилями соборов и бесчисленными крепостными башнями. Вершины большинства башен были уже основательно разрушены. Кое-где над ними можно было различить темные фигурки людей, разбивавших каменную кладку.

Ближе перед сенатским дворцом виднелись огромные штабеля досок, бревен, груды обтесанных глыб из серого песчаника. Вереницы повозок со всех концов города свозили строительный материал к Капитолийской площади. Сотни рабочих сортировали и складывали его.

– Теперь никто не будет жаловаться на отсутствие работы. Дела всем хватит. Скоро снесем ветхие лачуги и построим на их месте хорошие дома, у каждого римлянина должно быть удобное жилье. Я уверен в успехе нашего дела, – продолжал Кола. – Народ Италии заинтересован в осуществлении моих замыслов. В ближайшие дни ты убедишься в этом. А пока взгляни. – Кола показал на стол, заваленный распечатанными пакетами и свитками. – Пишут со всех концов страны. Двадцать пять городов снарядили к нам посольства с богатыми дарами. Флоренция, Сиена, Пистойя – все свободные государства-коммуны приветствуют республику. Даже гордые венецианцы прислали послание.

– Что Это – императорский герб? – беря со стола большой пакет с оловянной печатью на шнуре, удивленно спросила Нина. – Неужели от Людвига из Баварии?

– Он прислал тайных послов, – кивнул Кола. – Венгерский король тоже просит моего посредничества в тяжбе с королевой Джованной. От них прибыло целое посольство. Кстати, Джованна подарила тебе пятьсот флоринов и несколько шкатулок с драгоценными украшениями.

– И ты до сих пор не обмолвился ни словом! – с упреком воскликнула Нина. – Так я теперь богата!

– Деньги я передал в казну республики, – улыбнулся Кола. – Главное не в них. То, что к нам обращаются папа, император, короли, имеет гораздо большую цену. Это означает всеобщее признание. Рим опять становится центром Италии и мира. Не случайно византийский император и даже султан Вавилонии шлют мне свои поздравления.

– Ну, до былого могущества Риму еще далеко, – заметила Нина, кладя на место пакет с императорской печатью.

– Зато мы на верном пути. Скоро ты собственными глазами увидишь, как растет авторитет и значение города. По моему приглашению к предстоящему празднику Ферагосто сюда съедутся самые знаменитые турнирные бойцы, ораторы, купцы и люди науки. Посольства многих городов Италии уже выразили согласие объединиться в дружественный союз под эгидой Рима. Я решил по этому случаю принять посвящение в рыцари. Легче будет вести переговоры с разными государями.

– Как, ты – враг знати – собираешься стать рыцарем?

– Да, я приму рыцарское звание, но приму его от народа. Трибун будет одновременно и рыцарем. Пусть тогда эти высокородные спесивцы посмеют отказать ему в праве вызывать их на поединок.

* * *

Уже несколько дней Рим жил в радостном волнении. Приближались Feriae Augusti – августовские празднества, очень популярные еще в древние времена. К этой дате были приурочены на сей раз торжества по случаю заключения дружественного союза между итальянскими городами.

Празднования начались 31 июля 1347 года. Накануне народное собрание постановило: «Дать почетный титул рыцаря святого духа Николаю, строгому и милосердному трибуну мира, свободы и справедливости, освободителю священного Римского государства». Наиболее достойным и уважаемым гражданам республики поручили провести традиционный ритуал посвящения Колы ди Риенцо в рыцари.

С утра на Капитолии стали собираться иностранные посольства и делегации от цехов и районов Рима. Массы народа, заполнившие площадь, громко приветствовали их. Посланцы Флоренции, Сиены, Ареццо и других городов выстроились перед дворцом, чтобы сопровождать трибуна к собору святого Иоанна Крестителя. Среди гостей выделялись юноши, явившиеся для участия в турнирах и играх.

В три часа пополудни огромная процессия медленно направилась от Капитолия к бывшей папской резиденции в Латеране, где должен был состояться обряд посвящения.

Впереди торжественно выступали делегации разных городов и государств Италии, приглашенных специальными письмами трибуна. Над ними реяли знамена и значки с гербами.

Дальше пестрой, беспорядочной толпой двигались акробаты, шуты, буффоны. Они демонстрировали всевозможные трюки; кувыркались, прыгали, строили рожи и даже успевали разыгрывать на ходу небольшие комические сценки. Трубачи в красно-зеленых шляпах дружно трубили в длинные серебряные трубы. Барабанщики, флейтисты, волынщики, составив большой оркестр, исполняли различные мелодии.

За артистами и музыкантами шли пятьсот празднично одетых женщин. Потом шли группами молодые люди, съехавшиеся со всех концов Италии, чтобы участвовать в атлетических состязаниях. Многие юноши были в ярких нарядных костюмах. Во время прохождения процессии они снимали с себя бархатные плащи и по тогдашнему обычаю кидали их народу в подарок.

Два юных пажа открывали новое шествие, ведя под уздцы белого арабского скакуна. В нескольких шагах от них столяр Паоло Буффа в начищенных солдатских латах нес обнаженный меч. Далее следовал сам трибун в белом шелковом плаще. Знаменосец держал над его головой развернутое малиновое знамя свободы. Рядом важно шествовал папский наместник в Риме Раймондо, ставший недавно архиепископом.

На почтительном расстоянии от них держалась многочисленная свита из синдиков, добрых мужей, консулов цехов, капориони и римских грандов. За должностными лицами с песнями и веселыми возгласами двигался простой люд.

Тысячи римлян, выстроившихся вдоль дороги, с гордостью взирали на пышные иностранные посольства, прибывшие в Рим для заключения дружественного союза с их свободной республикой. Над руинами Вечного города, казалось, снова витали призраки былого величия.

Уже темнело, когда шествие достигло собора святого Иоанна Крестителя. Широкую площадь перед бывшей папской резиденцией заполнил народ. Трибун поднялся в лоджию, расписанную фресками знаменитого флорентийца Джотто в юбилейном тысяча трехсотом году. Лоджия, получившая название Юбилейной, украшала северный фасад храма. Отсюда Кола ди Риенцо своим могучим голосом объявил:

– Сограждане-братья! Этой ночью я должен быть посвящен в рыцари святого духа. Завтра вы непременно возвращайтесь сюда и услышите слова, которые будут угодны богу на небе и людям на земле.

Толпа, обсуждая необычную речь трибуна, стала расходиться.

После торжественной церковной службы в соборе начался обряд посвящения.

Прежде всего по установленному церемониалу претенденту полагалось омыться. Кола ди Риенцо распорядился наполнить водой базальтовую купель Латеранского баптистерия. Здание баптистерия-крестильни находилось рядом с собором и считалось в городе святыней. По преданию, папа Сильвестр когда-то крестил в той самой купели императора Константина Великого и излечил его тем от проказы.

Тут, в древней базальтовой купели, которую окружали восемь высоких колонн из темного, поблескивавшего при свечах порфира, Кола совершил предписанное традицией омовение. Потом он облачился в новые белые одежды и в сопровождении факельщиков вышел на площадь. Вико Скотто, всеми уважаемый римлянин из простолюдинов, специально избранный народным собранием, повязал трибуну пояс с мечом и исполнил главный акт ритуала – нанес ему по плечу тяжелый удар мечом плашмя. С этого момента Кола ди Риенцо становился рыцарем.