Текст книги "Римский трибун (Историческая повесть)"

Автор книги: Станислав Жидков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Положение сейчас изменилось. Вот послание, которое я получил от Климента Шестого.

Бертран де До вынул из кожаного футляра свернутое в свиток письмо и, развернув, прочел:

– «Мы и братья наши решили, что будет весьма полезно, если ты немедля отправишься в Кампанию и займешься римскими делами. Безумная дерзость Николая, сына Лаврентия, присвоившего себе титул трибуна, крайне беспокоит нас. Его поступки не только постоянно вредят нам, но и делают римский народ врагом всего христианского мира.

Этот Николай захватывает земли церкви, присваивает ее права. Он действует против викария и нобилей города, заключает тайные договоры, вступил в союз с Людовиком Венгерским и издал эдикты, имеющие целью ограничить первенство и власть церкви. – Кардинал многозначительно взглянул на собеседника и негромко продолжал: – Говорят, самозванный трибун совершил также многое такое, что дает право заподозрить его в отступничестве, а посему тебе следует посмотреть, нельзя ли начать против него дела, как против еретика. Под страхом тяжких бедствий увещевай народ воздерживаться от повиновения, помощи и сочувствия этому Николаю, дабы римляне не участвовали ни в каких его делах. Если же они не послушают, то подвергни Рим церковному интердикту со всеми последствиями.

По дошедшим до нас сведениям, Риенцо заставляет многих приносить священные клятвы. Религия не должна служить нечестивцу. Мы даем тебе полную власть силою наших грамот, специально на этот предмет составленных, развязать все клятвы, исторгнутые им у грандов и у народа и освободить их от соблюдения данных обещаний».

– Превосходные вести! – радостно воскликнул барон. – Теперь Кола долго не продержится.

– Это еще не все, – улыбнулся папский легат. – Послушай дальше. «Обычно безумство исправляют не словами, а ударами бича, поэтому мы назначаем для управления Патримониумом святого Петра в Тусции племянника нашего, благородного рыцаря Гуичарда де Камбрен, и хотим, чтобы он для защиты церковных владений и для обуздания дерзости Николая имел пеших и конных солдат в таком количестве, какое ты сочтешь достаточным…»

– Слава господу, – с облегчением вздохнул архиепископ неаполитанский. – Наконец-то в Авиньоне поняли, что дольше медлить нельзя.

Бертран де До кивнул и неторопливо продолжал чтение:

– «Чтобы отвратить народ от отступника, следовало бы устроить во всех тринадцати районах города или хотя бы в некоторых раздачу денег или хлеба. Но так как римляне имеют привычку не помнить об оказанных им благодеяниях, то реши сам на месте, как лучше организовать это с пользой для дела. Если же найдешь нужным воздействовать более радикальными средствами, обратись ко всем церквам, общинам и отдельным лицам с просьбой о помощи, а также посмотри, нельзя ли некоторых непокорных нам грандов примирить с церковью, дабы скорее и легче можно было сокрушить бесчестие этого безумца».

– А как с индульгенциями? – спросил архиепископ. – Мы, кажется, писали папе? Они бы тоже пригодились.

– На этот счет у Климента свое мнение, – сказал кардинал. – В конце письма как раз говорится о них, вот: «Что касается юбилейных индульгенций, то мы полагаем за лучшее временно удержать их, ибо не знаем, желает ли римский народ отступить от пропасти или же продолжает стремиться к ней, пребывая в своих заблуждениях: но если он отречется от них и действительно вернется к повиновению нам, то мы поспешно вышлем эти грамоты и щедро изольем на Рим отеческие милости и любовь».

Значит, можно договариваться с предводителями вольных дружин? – Барон, расправив усы, взглянул на папского легата.

– Разумеется. И постарайся не терять времени, – отозвался тот, убирая послание в кожаный футляр.

* * *

Настойчивый стук в дверь разбудил Нину. Она приподняла голову и с тревогой взглянула на спавшего рядом мужа. Накануне Кола работал, по обыкновению, допоздна и теперь спал как убитый. Она принялась трясти его за плечо:

– Вставай! Вставай, что-то случилось!

Наконец трибун поднялся, открыл дверь и увидел перед собой брата Андреа и незнакомого старика крестьянина.

– Наши опасения оправдались. Ринальдо Орсини не зря ездил в Неаполь. Он привел с юга наемников и готовит внезапный удар. – Молодой францисканец кивнул на незнакомца: – Это верный человек. К счастью, он предупредил вовремя.

– Они выступили из Марино и через час будут у ворот Сан Джованни, – подтвердил старик. – Среди ваших стражников есть их люди, которые должны открыть ворота. Я чуть было не загнал лошадь, чтобы успеть сообщить вам.

– Спасибо, отец! Много ли у барона солдат?

– Тысячи три одних наемников. Говорят, Ринальдо уплатил им вперед и обещал еще каждому по десять флоринов, если возьмут Капитолий.

– Проклятый изменник! – воскликнул Кола. – Откуда у него такие деньги?

– Не иначе как из казны его святейшества, – тихо произнес брат Андреа. – Надо действовать, пока не поздно. Я уже велел сменить часовых у ворот Сан Джованни.

– Хорошо! Распорядись также, чтобы везде удвоили караулы, – сказал трибун. – И пошли звонарей на колокольни. Как только барон подойдет к Риму, мы поднимем на ноги весь город.

Он вернулся в комнату и с помощью Нины стал облачаться в доспехи. Между тем снизу послышались резкие команды, топот ног, звон оружия. От Капитолийского дворца во все стороны помчались верховые, разнося тревожную весть. На улицах и площадях замелькали факелы.

На рассвете отряды Ринальдо Орсини подошли к Риму. Но ворота Сан Джованни оказались заперты. На башнях стояли готовые к бою стрелки. В городе забили в набат. Не решившись на штурм высоких стен, солдаты барона принялись опустошать пригородные сады и грабить местных жителей. Они угоняли скот, забирали заложниками мужчин, женщин, детей. Несколько селений было сожжено дотла. Началась паника. Бросая свои дома и имущество, тысячи людей устремились в город, ища защиты от насильников и мародеров. Римская армия, почти целиком распущенная в этот горячий период сбора винограда, быстро пополнялась. Общая ненависть к синьорам позволила Коле в короткий срок собрать силы, еще более крупные, чем в войне с префектом Вико и с графом Фонди.

Скоро в распоряжении трибуна было 1800 всадников и до двадцати тысяч пехоты. Встав во главе армии, Кола ди Риенцо повел ее на врага. Через несколько дней ему удалось разгромить наемников барона. Затем он взял штурмом замок Орсини Кастелуцни и подверг осаде их главную цитадель – крепость Марино.

* * *

Огромные осадные баллисты день и ночь метали тяжелые бревна и каменные глыбы. Толстые двойные стены Марино, возведенные из крепкого песчаника, почти не страдали от обстрела, лишь содрогаясь от мощных ударов. Зато вершины многих башен и жилые постройки внутри крепости подверглись сильным разрушениям. Осажденные ежедневно несли большие потери. Уже насчитывались сотни убитых и раненых. Многочисленный гарнизон быстро таял.

Падение Кастелуцни, разгром римлянами других замков и разорение окрестных имений барона заставили Ринальдо искать примирения с трибуном.

– Барон опять просит принять парламентеров. Он готов сдаться, если ты обещаешь сохранить ему жизнь и владения. – Чекко Манчини вопросительно взглянул на Колу ди Риенцо, заряжавшего вместе с солдатами осадную машину.

– Никаких переговоров с изменником. Мы возьмем Марино и повесим его в назидание всем клятвоотступникам. – Кола похлопал рукой крупный валун, уложенный в седловину катапульты, и с силой рванул веревку, удерживающую рычаг.

Тяжелый каменный снаряд со свистом пронесся в сторону крепости. Художник посмотрел на трибуна. Атлетически сложенный, в блестящих стальных доспехах к шлеме с высоким гребнем, он казался настоящим богом войны. Небольшой шрам над бровью, полученный во время недавнего штурма Кастелуцци, придавал его чертам выражение суровой отваги. Обычная бледность от постоянных недосыпаний и напряженной кабинетной работы сменилась крепким загаром.

– Прогулка под Марино пошла тебе впрок. – Чекко с улыбкой присел на один из валунов, приготовленных для метания. – Однако дела требуют твоего возвращения в Рим. Туда прибыл новый папский легат. Он прислал уже третье письмо. Наверно, хочет сообщить инструкции из Авиньона.

– Бертран де До вызывает меня, надеясь спасти этим барона. Старая лиса думает, я не знаю, на чьи деньги Орсини нанимали солдат.

– Официально ты подданный папы и обязан повиноваться его кардиналам.

– Курия начинает открыто поддерживать баронов. Боюсь, скоро придется воевать с папой.

– Церковники давно ищут повод объявить тебя еретиком. Если на Рим наложат интердикт, нам не поздоровится.

– Ради корысти духовенство продаст и бога, – усмехнулся Кола. – Но я с ними церемониться не собираюсь. Прежде чем выслушивать авиньонские инструкции, мы постараемся взять Марино и повесить барона.

– Смотри, кто явился! – указал вдруг художник на подъезжавшего всадника.

Кола ди Риенцо с удивлением увидел брата Андреа, неуверенно державшегося в седле. Породистый вороной конь нес монаха прямо на катапульту. Слишком сильно натянув поводья, молодой францисканец заставил коня резко остановиться и мешком свалился на груду камней, заготовленных для метания. Солдаты подняли на смех неумелого всадника. Трибун поспешил к нему на помощь.

– Не разбился? – поднимая Андреа, с тревогой спросил Кола.

– Жив, кажется, – ощупывая бока, с улыбкой отозвался тот.

– Что это заставило тебя пуститься в столь опасное путешествие?

Улыбка сошла с лица юноши.

– Папский легат подбивает баронов на мятеж, – тяжело дыша, сказал он. – Колонна и Савелли уже дали согласие. Они договариваются о совместном выступлении против трибуната.

– Вот как? От кого ты получил сведения?

– От одного из слуг Колонна. Джордано и Николо Орсини тоже сознались, что кардинал упрашивал их присоединиться к Колонна.

– Слава богу, хоть эти верны присяге.

– Клятвы потеряли силу, – понизив голос, сказал францисканец. – Папа дал Бертрану де До право освобождать наших людей от присяги. У него есть специальная булла за подписью Климента.

– Черт побери! Теперь гранды зашевелятся! – воскликнул Чекко Манчини.

– Кое-кто уже собирает войска, – кивнул Андреа, – они крутятся возле кардинала. Того и гляди, в городе вспыхнет мятеж.

– Придется вернуться в Рим, навести там порядок. – Кола ди Риенцо с сожалением взглянул в сторону полуобвалившихся башен Марино. – Жаль, не добили Ринальдо. Но он от нас не уйдет.

Созвав капитанов, трибун приказал ставить осадные машины на колеса и готовить армию к походу.

Римская церковь

Глава IX
РАЗГРОМ КОЛОННОВ

еожиданно Кола ди Риенцо вернулся с войском в Рим. Прежде всего он велел разрушить городские дворцы Ринальдо и Орсо Орсини. Пустив в ход осадные баллисты и катапульты, солдаты за несколько часов сровняли с землей богатейшие паллацо-крепости, принадлежавшие мятежным баронам.

Затем трибун в полном вооружении во главе кавалерии подъехал к базилике святого Петра в Ватикане, вошел в ризницу-сакристию и надел прямо на латы знаменитую далматику Карла Великого – особое парадное одеяние в виде широкого плаща-рубахи, искусно расшитого мелким жемчугом и золотом.

В такой одежде поверх рыцарских доспехов Кола отправился на свидание с папским легатом. Под громкие звуки боевых труб и восторженные крики своих воинов он вошел во дворец, где его ждал кардинал.

Бертран де До настойчиво звал Колу в город, рассчитывая расправиться с ним с помощью баронов-заговорщиков, пока римская армия занята осадой Марино. Но осторожный плебей спутал ему все карты, приведя с собой войско. Известие о разрушении дворцов Орсини еще сильнее встревожило легата.

Он не знал, как быть. Инструкции из Авиньона требовали немедленно сместить трибуна, лишив его всех постов и титулов, или по крайней мере заставить отказаться от изданных им эдиктов. В случае если Кола смирится и даст согласие вернуться к прежней скромной роли ректора, послушного распоряжениям курии, его можно было оставить у власти, взяв с него письменные гарантии быть верным папе.

Теперь кардинал жалел о том, что впутался в столь опасное дело. Что, если Кола узнал о готовящемся заговоре? Ведь этот сумасброд еретик способен поднять руку и на духовное лицо. Недаром о нем ходят самые невероятные слухи. Бертран де До с ужасом представил, как по приказу отступника его волокут на виселицу.

В этот момент в дверях выросла могучая фигура Колы ди Риенцо. Толпившаяся вокруг кардинала свита невольно подалась назад, оставив его один на один с трибуном.

– Вы призывали нас? Что вам угодно сообщить? – спросил Кола.

– У нас есть распоряжения от нашего господина папы, – пересилив наконец испуг, произнес кардинал.

– Что же это за распоряжения?

Легат, почувствовав в голосе трибуна открытый вызов, потупил взор и долго смущенно молчал, не решаясь продолжать беседу. Кола ди Риенцо не стал дожидаться ответа. Внезапно повернувшись спиной к собеседнику, он вышел из комнаты и покинул дворец.

В тот же день кардинал вместе с многочисленной свитой бежал из Рима и поспешил в Монтефьясконе, куда незадолго до того прибыл с войсками новый ректор Патримониума, папский племянник рыцарь Гуичард де Камбрен. Кола ди Риенцо, избавившись таким образом от легата, снова отправился под Марино продолжать войну с Орсини.

* * *

В круглой походной палатке трибуна было холодно и сыро. С провисшего полотняного потолка часто капала вода, на земляном полу образовались лужи. Кола, запахнувшись в плащ, посматривал на открытый полог входа, откуда, стряхивая с плеч воду, в палатку один за другим входили вызванные им капитаны и усаживались на лавках вокруг большого, грубо сколоченного стола. Лица воинов были хмуры и озабочены.

Внезапные ноябрьские дожди, почти непрерывно лившие уже вторую неделю, сковали действия осаждавших. Размытые дороги не позволяли подвозить камни для баллист, мешали снабжению армии. Подходили к концу захваченные с собой продовольствие и фураж, не хватало палаток и теплой одежды. Горожане-ополченцы, не привыкшие к суровым условиям, сильно страдали от непогоды.

– Больных с каждым днем все больше. – Чекко Манчини смахнул упавшую на него с потолка каплю и окинул взглядом собравшихся. – Если опять отложим штурм Марино, скоро не с кем будет идти на приступ.

– Штурмовать двойные стены, не разрушив башен, невозможно, – отозвался один из капитанов. – Надо ждать. Дождь не может продолжаться до бесконечности.

– Даже если он перестанет, дороги подсохнут не сразу, – сказал Чекко. – Мы взяли приступом Кастелуцци. Почему бы не попробовать атаковать и эту крепость?

– Лучше рисковать жизнью в открытом бою, чем гнить здесь в дырявых палатках, – поддержал художника его сын Конте.

– Рисковать можно, когда есть шансы на победу, а так – лишь зря губить людей, – возразил столяр Паоло Буффа.

Снаружи донеслось тяжелое хлюпанье конских копыт по размокшей глине. У входа показался промокший, забрызганный грязью всадник. Все узнали в нем городского нотария Гуаллато.

– Тьфу ты пропасть! Ну и погодка! Пока до вас доберешься, хоть выжимай одежду. – Он припал губами к предложенной кем-то фляжке и устало опустился на скамейку.

– Хорошо, что приехал, – сказал трибун. – Что в Риме? Удалось достать продовольствие?

– С хлебом худо. Приходится раздавать последние запасы населению. А тут, как назло, дождь не перестает. – Гуаллато махнул рукой.

– Что сказал брат Андреа? Ты виделся с ним?

– Францисканец просил передать, чтобы вы немедленно вели армию назад. В городе неспокойно. Вместо папского легата в Рим явился кардинал Джованни Колонна. Он запугивает народ интердиктом.

– Проклятые гиены в рясах! Хотят всадить нож в спину. – Кола, сжав кулаки, заходил по палатке.

– Но не это главное. – Гуаллато понизил голос. – Пока кардинал орудует в городе, в Палестрине собрали войско. К Колонна примкнули многие бароны. Старик Стефано ведет к городу семьсот всадников и четыре тысячи пехоты.

– Если их впустят в Рим, все пропало! – в волнении воскликнул Чекко Манчини. – Что же ты не сказал сразу?

– По такой грязи им и за три дня не добраться, – отвечал Гуаллато. – За этот срок мы успеем подготовиться.

– А как же с Марино? – спросил Паоло Буффа.

– Осаду придется снять, – вздохнул Кола ди Риенцо. – Орсини займемся после.

– Я еще не все сказал, – хмуро глядя себе под ноги, продолжал нотарий. – Есть сведения об измене многих римских купцов и кавалеротти. Кардинал убедил их послать письмо Стефану Колонна. Они обещали баронам открыть городские ворота и помочь разгромить чернь.

– Вот как! – усмехнулся трибун. – И эти предали Рим! Кто же нам верен, кроме простого люда?

– Джордано и Никколо Орсини пока еще поддерживают республику, – сказал Гуаллато. – Джованни ди Вико как префект отправился за продовольствием для города. Но брат Андреа ему не доверяет. Возможно, он заодно с Колонна.

– Что же, жаловаться на судьбу не приходится. Врагов становится все больше, – с горькой иронией сказал Кола. – Однако попробуем с божьей помощью обратить неудачи в победу! – Он окинул соратников пристальным взглядом и велел седлать коней.

* * *

Колокольный звон плыл над Римом, призывая народ принять участие в парламенто. На Капитолийскую площадь отовсюду стекались ремесленники, лавочники, школяры, солдаты-ополченцы. Горожане спешили занять места поближе к портику дворца, чтобы лучше слышать ораторов. Наконец звон колоколов затих, на балконе появился трибун. Он был с непокрытой головой, в доспехах и простом белом плаще. Подняв над собой скипетр, Кола ди Риенцо выждал, пока смолк шум приветствий, и обратился к римлянам.

– Сограждане, республика в опасности! – Его сильный голос разнесся над площадью. – Бароны-изменники опять развязали войну. Забыв присягу и клятвы, они напали на нас, когда мы были заняты мирным трудом. Снова горят селения и льется кровь невинных. Снова наемники обращают в пустыню наши сады и нивы. Но разве тираны слышат плач вдов и сирот? Стефано Колонна ведет сюда свою армию, чтобы лишить вас свободы. Пусть же каждый возьмется за оружие и встанет на защиту родного города. Встретим врагов, как встречали их наши предки. Пусть этот бой будет последним для баронов!

– Смерть предателям! Отстоим Рим! – дружным эхом откликнулась толпа. – Да здравствует свобода!

На площади долго не смолкали возбужденные крики. Когда они начали затихать, Кола продолжил речь.

Трибун призвал не верить слухам, распускаемым приспешниками баронов, и особенно кардиналом Джованни Колонна, обвиняющим его в ереси. Затем Кола ди Риенцо объявил подвластными Риму все крепости и земли в Кампании, приобретенные бесчестным путем кардиналом Колонна.

Горожане затаив дыхание слушали трибуна и потом долго не расходились с площади, обсуждая нависшую над Римом опасность. Все были преисполнены решимости с оружием в руках защищать свободу.

* * *

Утром девятнадцатого ноября Рим облетела неожиданная весть. Джованни ди Вико, выпущенный незадолго до того из тюрьмы, сдержал обещание, доставив в город обоз с продовольствием. Он привел большое стадо быков и пятьсот повозок с зерном. Вместе с Вико прибыли пятнадцать тосканских баронов и многочисленным отряд кавалерии из Витербо.

Кола ди Риенцо задумчиво расхаживал по залу Совета, с беспокойством посматривая в окна на запруженную повозками площадь Капитолия и прилегающие улицы. Уже несколько часов префект в Риме, но почему-то до сих пор не явился к нему. В дверях показался брат Андреа. Все выжидающе повернулись в его сторону.

– Наши опасения подтвердились, – сказал францисканец. – Тосканские рыцари и солдаты расположились в гостинице у ворот Святого Лоренцо.

– В той части города, куда должны подойти войска Колонна! – воскликнул Гуаллато.

– Вот именно, – отозвался монах. – Когда у ворот начнется сражение, ударят нам в спину.

– Я говорил – нельзя доверять Вико, – сказал Чекко Манчини. – Его хлеб и быки – Троянский конь, с помощью которого они проникли сюда, чтобы погубить нас.

– Неплохо задумано, – нахмурившись, произнес трибун. – Но мы не наивные троянцы.

– Надо выпроводить людей префекта из Рима, пока не подошла армия Колонна, – предложил Гуаллато. – Можно Это сделать под каким-нибудь благовидным предлогом.

– Зачем усиливать врагов, – пожал плечами Кола ди Риенцо. – Мы оставим их здесь, а оружие и коней раздадим ополченцам. У нас будет надежная кавалерия вместо изменников кавалеротти.

– Ты хочешь без всякого повода арестовать тосканцев? – недоверчиво взглянул на трибуна художник.

– Повод найти не трудно, – усмехнулся тот. – Объявим, что перебежчик из лагеря Колонна сообщил о готовящемся предательстве. К тому же я не сомневаюсь, что это так и есть. Во всяком случае, подставлять спину под нож глупо. Пусть пока посидят в тюрьме, это безопасней и нам и им.

– Да, на союзников рассчитывать не приходится, – сказал Чекко Манчини.

– Что, флорентийцы так и не прислали солдат? – спросил Гуаллато.

– Я писал им трижды, и все напрасно, – махнул рукой Кола. – Республика торгашей не желает ссориться с Авиньоном. К сожалению, и другие города уклоняются от союзнического долга. Все боятся навлечь на себя гнев церкви.

– Значит, придется воевать одним и против баронов и против папской курии, – вздохнул нотарий.

– Я думаю воспользоваться помощью венгерского короля, – сказал трибун. – Он враждует с папой и обещал прислать отряд. Не знаю только, успеют ли они добраться.

Кола вдруг умолк и прильнул к окну. Все последовали его примеру. Внизу к портику дворца подъехал всадник в рыцарских доспехах. Спрыгнув с коня, он быстро взбежал по мраморной лестнице и вошел в зал.

– Джордано Орсини?! – с удивлением глядя на молодого гранда, сказал трибун. – Рад тебя видеть.

– Войска Колонна в четырех милях от Рима. Их кавалерия вошла в Монументо. – Юноша устало опустился на стул, вытирая с лица пот. – Мы с братом поспешили сюда, чтобы предупредить вас.

– Где же Никколо?

– Он поскакал в замок Святого Ангела собирать людей.

– Спасибо, твое сообщение очень ценно. – Кола пристально посмотрел в глаза рыцарю. – Скажи, могу ли я рассчитывать на вас с братом?

– Клянусь, мы не изменим! – воскликнул тот. – Колонна – наши смертельные враги. Если они победят, мы погибли.

– Хорошо! Передай Никколо – пусть немедленно ведет свой отряд к воротам Святого Лоренцо. Надо обезоружить людей ди Вико, пока они не впустили Колонна в город.

– У префекта много солдат. Они могут оказать сопротивление, – смутился на миг Джордано.

– Ничего, я приведу на помощь ополченцев. – Кола ди Риенцо похлопал юношу по плечу. – Главное, действуйте решительнее.

Трибун повернулся к брату Андреа:

– Вели звонить в колокола. А вы, – он взглянул на Чекко Манчини и нотария Гуаллато, – позаботьтесь, чтобы сменили стражу у городских ворот. Новый пароль «Дух святой – рыцарь».

* * *

Буйный ветер с дождем хлестал по лицу старого Стефано Колонна. Гроза началась в полночь, вскоре после того, как они выступили из Монументо. Вглядываясь в темноту, седовласый рыцарь уверенно вел коня по размытой дороге. Рядом ехали его сын Стефано Колонна-младший и любимый внук Джанни, надежда и гордость рода. Следом двигалось войско.

Со стороны Рима, сквозь порывы разгулявшейся стихии, доносился тревожный гул набата. Девяностолетний барон с удивлением прислушивался к колокольному звону. Неужели римские кавалеротти, не дождавшись его, подняли мятеж? Или префект ди Вико решил разделаться с трибуном своими силами? Как бы то ни было, следовало спешить. Не для того они двое суток месили грязь, чтобы отдавать другим победу.

С трудом удержавшись в седле, всадник вдруг тихо выругался. Он не понимал, что с ним творится. Видно, вторая бессонная ночь под дождем не прошла бесследно. «Неужели простудился или годы?» – с горечью подумал старый рыцарь. Торопливо отстегнув фляжку с вином, он сделал несколько глотков.

– Что с тобой? – с беспокойством спросил Джанни, внимательно посмотрев на деда.

– Ничего, пройдет. Наверно, лихорадка! – Старик выпрямился в седле, продолжая путь.

Через некоторое время впереди показались очертания монастыря Сан Лоренцо. В центре возвышался храм и колокольня. Монастырь стоял на Римской дороге неподалеку от городских ворот с тем же названием. Велев всем оставаться в святой обители и ждать его сигнала, Стефано Колонна взял одного из слуг и смело подъехал к воротам.

– Мессере Родриго! – громко позвал барон. – Мне надо вернуться домой. Я римский гражданин и сторонник доброго порядка.

Так как никто не откликнулся, Стефано постучал копьем по металлической обивке ворот и повторил пароль, полученный накануне от заговорщиков-кавалеротти. На сторожевой башне показался часовой. Увидев рыцаря, он погрозил арбалетом.

– Тот, кого ты зовешь, не здесь! Разве вы не знаете, как гневается на вас народ? Разве не слышите набатного звона? Лучше послушай меня, столяра Паоло Буффа, и убирайся. А в знак того, что сюда вы не войдете, – вот ключ от ворот.

И он бросил тяжелый ключ, стараясь угодить гранду в голову. Едва успев пригнуться, рыцарь услышал, как ключ шлепнулся в лужу. Поскольку ворота отпирались изнутри, этот жест не оставил сомнений у барона.

– Берегись! – в ярости воскликнул патриций. – Стефано Колонна тебя не забудет!

Развернув коня, всадник поскакал обратно к монастырю.

В монастыре Сан Лоренцо наскоро собрался военный совет. Известие о смене часовых поколебало решимость мятежных грандов. Хотя некоторые из них, и в том числе юный Джанни Колонна, требовали немедленного штурма города, многие высказались за то, чтобы отвести войска и выбрать более подходящий момент.

Особенно умолял не рисковать понапрасну родственник Колонна бывший сенатор Пьетро ди Агабито. Пока Стефано Колонна ездил к воротам и вел переговоры со столяром, он успел вздремнуть, расположившись на лавке в одной из исповедален церкви. Теперь толстяк с дрожью в голосе рассказывал, что ему приснилась жена в траурных вдовьих одеждах.

После долгих споров и пререканий договорились наконец отложить штурм и отступить назад к Монументо. Но для сохранения достоинства было решено перед уходом продефилировать с развернутыми знаменами у ворот Рима. В те времена подобные торжественные демонстрации были в моде. Рыцари часто устраивали их, чтобы поддержать свою честь и показать таким образом презрение противнику.

Стефано Колонна-старший, чувствуя все усиливающееся недомогание и озноб, вверил общее командование сыну и в сопровождении небольшого отряда первым уехал в Монументо. Оставшаяся армия была разделена на три части и, развернув знамена, в боевом порядке двинулась под барабанный бой к воротам Святого Лоренцо.

* * *

Между тем гроза утихла, дождь перестал и начало быстро светать. Римские ополченцы молча наблюдали со стен за приближением вражеского войска. На площадке приворотной башни рядом с Чекко Манчини и Паоло Буффа стоял в гладких стальных доспехах трибун. Чуть в стороне нотарий Гуаллато держал малиновое знамя свободы.

В этот момент отряд, приближавшийся к воротам Святого Лоренцо, замедлил шаг. Солдаты Колонна, оказавшись на расстоянии полета стрелы от стен, вместо того чтобы устремиться на штурм, угрожающе замахали оружием и, сохраняя строй, стали поворачивать назад. Командовавший ими конный рыцарь, в высоком шлеме с плюмажем, подняв над головой меч, промчался совсем близко от башни.

– Неужели уйдут без боя?! – Кола ди Риенцо удивленно переглянулся с Чекко Манчини.

– По рыцарским понятиям это называется отступить с честью, – усмехнулся художник.

– Кто тот петух с перьями? Что-то я его не припомню, – указал трибун на всадника с поднятым мечом.

– Как, ты не узнал Шарретто ди Шарра? Ведь это сын знаменитого кондотьера. Того самого, который дал пощечину папе Бонифацию Восьмому! Колонна вызвали своего родственника из Франции. Он привел немало наемников. А вон и наши старые Знакомые бароны Петруччо Франджинанэ и Ринальдо Орсини. – Чекко кивнул на двух рыцарей, выступавших во главе нового большого отряда.

Приблизившись к городским стенам, вторая группа пеших и конных солдат в точности повторила маневр своих предшественников и, торжественно продефилировав у ворот, стала уходить по дороге на Монументо.

Тотчас со стороны монастыря Сан Лоренцо показалась третья самая блестящая и хорошо вооруженная часть рыцарского войска. Она состояла главным образом из грандов, собравшихся по призыву папского легата под знамена Колонна. В ее рядах находилось больше сотни баронов, явившихся со всех концов Италии воевать с Римом. За каждым рыцарем следовали телохранители и оруженосцы.

Кола ди Риенцо и горожане-ополченцы хмуро смотрели на вражескую конницу, пестревшую гербами и значками на копьях. В первом ряду, немного опередив других, двигалось восемь всадников. Они потрясали оружием и выкрикивали ругательства, вызывая трусливую чернь на бой. Среди надменных крикунов все узнали юного Джанни Колонна, ехавшего бок о бок со своим недавним противником графом Гаэтани ди Фонди.

Римские ополченцы, всю ночь проведшие без сна в ожидании атаки, пришли в ярость. Наглость грандов, которые глумились над ними, отступая от города, переполнила чашу терпения. С громкими проклятиями они бросились вниз, требуя немедленно открыть ворота. Так как ключа не нашлось, многие принялись рубить их боевыми секирами.

Некоторое время окованные медью дубовые ворота выдерживали бурный натиск. Но вот за дело взялся одноглазый гигант кузнец дель Веккио. Под ударами его огромного топора железные скобы прогнулись и одна из створок ворот, соскочив с петель, с грохотом рухнула вниз. Толпившиеся вокруг горожане и сам кузнец едва успели отпрянуть.

Рыцари по ту сторону стен с изумлением услышали яростные крики и сильный шум от ударов секир. Не зная, что творится под башней, Джанни Колонна подумал, что это их сторонники кавалеротти или люди префекта ди Вико напали с тыла на ополченцев и разбивают ворота, чтобы впустить в город своих. Заметив, как одна из створок рухнула наземь, молодой воин взял копье наперевес и пришпорил копя.

Как молния влетел он в образовавшийся проход, заставив расступиться собравшихся у ворот ополченцев. Если бы другие рыцари сразу поскакали за ним, вся армия Колонна могла бы ворваться в город. Но находившиеся в первом ряду гранды не решились последовать за юношей. Оказавшись один среди врагов, Джанни попытался развернуть коня. Однако лошадь его оступилась в дождевой луже и упала на передние ноги.

Проклиная товарищей, которые бросили его, юный храбрец выпрыгнул из седла и с криками: «Колонна! Ко мне, Колонна!», стал отбиваться мечом от ополченцев.

В это время Стефано Колонна-младший, ехавший в центре отряда, почувствовал, что впереди случилось что-то неладное. Подскакав к воротам и узнав, что Джанни один въехал в город, он приказал всем не отставать и устремился на выручку сына.