Текст книги "Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии."

Автор книги: Станислав Ауски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Власов и сопровождавшие его лица прибыли в селение Лнарже поздно ночью. Конвой остановился перед замком, где разместился штаб американского командования, и американские офицеры ушли в замок. Русские остались в автомашинах и просидели в них четыре часа в ожидании вынесения дальнейшего решения. Из селения, погруженного в темноту майской ночи, к ним доносились отрывки русских разговоров, русские песни, смех. Часы проходили в молчании, пока, наконец, американцы не предложили русским переночевать в замке. Власова принял кап. Донахью, американский комендант города. О генерале, его политическом движении и его армии он знал так же мало, как и остальные американские офицеры. Но он проявил искренний интерес, что подбодрило Власова. Несмотря на то, что он был утомлен от безуспешных переговоров в предшествовавшие дни, он снова разговорился и – даже не подозревая этого, – говорил в последний раз как свободный человек о своих надеждах, тщетном усилии и разочаровании. Он говорил не только от своего имени, но и от имени людей, трибуном которых его сделала одинаковая с ними судьба, которая в то же время, не предоставила ему возможности довести дело до успешного конца. Когда он закончил, кап. Донахью встал, подал ему руку и сказал: «Благодарю вас, господин генерал, я постараюсь сделать для вас все, что будет в моих силах».

На следующий день утром, 11-го мая, дивизия, согласно американскому приказу, сложила оружие на свободном участке, находящемся севернее от Весского пруда. Все оружие было сдано в открытом поле близ селения Лнарме. Офицерам оружие было оставлено, а из состава солдат, вооруженным остался каждый десятый. Помимо остального военного материала, дивизия оставила на этом участке приблизительно 60 танков и самоходных машин. Такое разрастание дивизионной танковой части произошло благодаря тому, что она подбирала машины, покинутые немецкой армией.

Обо всем этом Власова информировал кап. Донахью. Он сообщил ему также, что на следующий день весь район селения Лнарже будет передан Красной армии и что у него до сих пор не имеется разрешения пустить дивизию за демаркационную линию. Но он предложил Власову возможность свободного ухода в британский сектор, вместе с транспортом британских военнопленных.

Власов от предложения отказался. Ввиду того, что в замке он не чувствовал себя в безопасности, он направился в лагерную стоянку дивизии. Чувство опасности было обоснованным. Американский командный пункт в лнарж– ском замке был как проходной дом. Часть здания забрал революционный Национальный комитет, а весь замок был свободно доступным для различных «партизан» советских офицеров и солдат.

В штабе дивизии Власов узнал о судьбе ген. Трухина и остальных генералов, которые были взяты в плен в Прпгибраме. С Буняченко он совещался, главным образом, о судьбе дивизии и условился с ним, что в том случае, если дивизия не будет впущена за американскую демаркационную линию, то Буняченко ее распустит.

После полудня Власов вернулся в замок и кап. Дона– хью ему снова косвенно предложил возможность побега. Но Власов отклонил предложение и на этот раз.

К вечеру 162-ая советская бронебригада, стоявшая непосредственно против 1-й дивизии с восточной стороны, пришла в движение. Дозоры дивизии рапортовали об этом в 19.00 часов. Советские танки продвинулись лишь на один километр. Несмотря на это ген. Буняченко решил перенести свой командный пункт на запад, в леса. Разоруженная дивизия переместилась в район селений Лнарже, Ко– целовице, Касейовице, вплотную к границе Американской армии. Советские части остановились приблизительно в 3-х километрах от линии Американской армии. На этой узкой, никому не принадлежащей территории, дивизия ожидала американского решения о своей судьбе. Положение было устрашающим. Буняченко созвал к себе командиров полков, но они не нашли его на новом месте. Он пытался соединится с Власовым, но и это ему не удалось. Для разрешения создавшегося положения он решил вступить в переговоры непосредственно с командиром американской части, чтобы он все же разрешил переместить дивизию за американскую линию. Ему было лишь обещано, что встреча с командиром будет состояться на следующий день 12-го мая в 10.00 час. и что там будет вынесено решение относительно того, будет ли дивизии разрешено совершить переход.

Затем случилось происшествие, которое обеспечило безопасность дивизии от продвижений советской броне– бригады хотя бы до 11.00 часов последующего дня. Это происшествие стало темой контр-споров в эмигрантской русской прессе.[196]196
  6 Предметом контрспоров и полемики была статья Владимира Позднякова в которой утверждается, что события, описанные в данном абзаце, «бросают темное пятно» на РОА. В действительности же этого не было, а Поздняков в то время был не в 1-й дивизии, а в штабе РОА, находившейся в южной Чехии.
  Относительно его личности необходимо сказать, что, обладая импульсивным характером, он любил поговорить и не всегда на подходящем месте. Его антикоммунистическая позиция была общеизвестна, но его связь с немцами носила такой характер, что ген. Власов держал его в стороне от исполнения ответственных функций.


[Закрыть]

Командир 2-го полка, подполк. Вячеслав Артемьев, пытаясь ночью разыскать штаб дивизии, натолкнулся на дозор советской бронебригады. Во избежание взятия в плен, он объявил себя посредником и попросил русского сержанта проводить его к командиру бригады. Под охраной военного караула, его доставили к полк. Мишенко и Артемьев заявил ему, что он уполномочен на ведение переговоров от 1-й дивизии РОА, находящейся в нескольких километрах от этого места, что она насчитывает 20.000 бойцов и полностью вооружена. Мишенко его попросил приехать к нему через два часа, с чем Артемьев согласился и одновременно просил его принять все меры для предотвращения вооруженного столкновения между обеими частями. Мишенко дал обещание и одновременно просил о принятии одинаковых мероприятий со стороны РОА. Он не знал, что дивизия уже была разоружена.

После возвращения Артемьев переместил свой полк в селение Лнарже, после чего намеревался уведомить Буняченко о создавшемся положении. Между тем в штаб дивизии явилось два советских офицера, майор и лейтенант, которых Мишенко направил в штаб дивизии, когда спустя два часа Артемьев не вернулся. Как Буняченко, так и Артемьеву не оставалось ничего иного, как продолжать игру. Они формально установили условия перехода дивизии в советский плен на 11 часов 12-го мая, и Артемьев отбыл в штаб советской бригады, где должен был получить письменную гарантию в том, что до указанного часа советская сторона не предпримет никаких действий. Артемьев прибыл в Гвождяны, где в то время расположился советский штаб, в 1.00 час., 12-го мая, Мишенко согласился с поставленными условиями, на листке бумаги написал требуемую гарантию, к которой добавил оговорку, что дивизия перейдет в плен с полным вооружением. На этом переговоры закончиилсь и Мишенко разговорился о жизни в Советском Союзе, где все изменяется к лучшему, приказал подать поздний ужин к сам много пил. В подвыпившем состоянии, он даже предложил Артемьеву, чтобы он свой полк перевел в плен немедленно-и обещал ему и возможность сохранения звания в Красной армии. От своего хозяина, который явно разделял военные иллюзии советских людей об изменениях к лучшему, Артемьев избавился лишь к утру.

Между тем в замке селения Лнарже ген. Власов писал Международному Трибуналу письмо, в котором обращался к нему с предупреждением о том, что произойдет небывалый случай несправедливости, если русские добровольцы будут выданы советской армии. Он предлагал, чтобы руководители РОА были выслушаны Трибуналом и подчеркивал, что решающим является не то, что добровольцы были организованы в составе немецкой армии, но то, что дело идет о политической оппозиции такого масштаба, что ею невозможно пренебречь и, поэтому, она не может быть передана советскому военному трибуналу. Кап. Донахью распорядился отправить текст письма по– радио.

Утром он сообщил ген. Власову, что дивизия не будет впущена за демаркационную линию и, на собственный риск, посоветовал ему, чтобы все старались проникнуть на запад небольшими группами. Ген. Власова должны были доставить в пункт Верховного командования Американской армии для переговоров в 14.00 час., когда весь район должен быть передан Красной армии.

На рассвете посты 1-й дивизии обнаружили, что американские танки покинули свои позиции и стянулись на запад. Некоторые части дивизии последовали за ними. Вскоре он натолкнулись на дальнейшие американские танки и остановились.

В первой половине дня полк. Мишенко также продвинулся со своей бригадой дальше на запад ив 11 часов ожидал в условленном месте переход 1-й дивизии в плен. Не дождавшись этого, он в 12.00 часов приступил к дальнейшему продвижению, но на этот раз уже в боевом порядке. Вскоре после этого, он вынужден был остановиться, т. к. американские танки, которые должны были стянуться лишь в 14.00 часов, пока что преграждали подступ его бригаде к селению Лнарже, главным образом, по мосту перед городком. Во главе танковой колонны следовал сам Мишенко. Советские танкисты, солдаты и офицеры вышли из своих танков и уже могли лишь наблюдать за неорганизованным отступлением групп 1-й дивизии за линию, охраняемую американскими танками.

Между тем ген. Буняченко в 10*00 часов был впущен в замок и ген. Власов информировал его о решении, кото– рое он должен будет получить от американского генерала в 12.00 часов, а также о том, что район селения Лнарже будет передан Красной армии в 14.00 часов. Он предупредил его и о том, что открытой помощи со стороны Американской армии ожидать не приходится. Буняченко понял, немедленно вернулся в дивизию и на 12.00 часов созвал в штаб всех командиров дивизионных частей.

Дивизионным штабом была группа из пяти автомашин, стоявших на холме с хорошей видимостью вокруг, на расстоянии приблизительно одного километра на север от с. Лнарже. Через этот холм проходила также линия постов американских танков. В этом месте ген. Буняченко, начальник его штаба и несколько дальнейших штабных офицеров ожидали прибытие своих подчиненных командиров. Все они до сих пор были одеты в форму, но без знаков различия. Генерал был бледен и с трудом подавлял в себе раздражение. Это уже не был твердый, решительный и безбоязненный Буняченко, как его привыкли видеть даже во времена наибольшей угрозы для дивизии. По мере того, как они приходили, он их информировал о создавшемся положении и давал свой последний приказ, который, скорее, походил на совет и просьбу:

«В 14.00 часов Американская армия стянет свои части и этот район перейдет в руки Красной армии. Немедленно распустите свой полк. Людям прикажите, чтобы они небольшими группами и наиболее коротким путем переходили в южную Германию. Избегайте шоссейных дорог и населенных мест. Первоочередное задание – покинуть Чехию в направлениях на юг и на юго-запад. Я буду в южной Германии, постарайтесь меня там отыскать».

Задавать вопросы было излишним, т. к. Буняченко сам ничего не знал большего и перед ним, так же как и перед всеми остальными стояло неизвестное и неопределенное будущее. Он прощался с командирами полков пожатием руки, а они, с такой же строгой сдержанностью, прощались с командиром своей дивизии…

Позднее, когда Буняченко и Николаев прощались с майором Швеннингером, который уезжал со своим штабом в Баварию, Швеннингер сказал им, что может быть они доживут до того времени, когда идея, за которую они боролись, будет реабилитирована. Николаев на это ответил: «Разлад между западом и Советским Союзом произойдет в свое время. Но это будет долгий путь. Много лет пройдет. Может быть до этого доживете вы. Вы возвра– щаетесь домой, к своим. Но наш путь тёмен…».

До возвращения своих командиров, полки преимущественно держались вместе. Ввиду того, что они были под охраной Американской армии, все еще оставалась какая-то надежда на американский плен. Приказ же о роспуске дивизии порвал последнюю нить связи, которая удерживала этих 20.000 отчаявшихся людей вместе.

Командир 2-го полка прощался с солдатами следующими словами: «Прощаюсь с вами, друзья мои по оружию. Не поминайте лихом. Благодарю вас за воинскую службу. Желаю вам, чтобы вы спаслись. Последний приказ: Разойтись!».

Люди, которые годами выполняли приказы и привыкли жить как составная часть воинской организации, должны были теперь решить, что им предпринять. Они знали только военную жизнь в составе двух армий – простые граждане Советского Союза, который лишил их реального представления об остальном мире. Теперь же так внезапно, неподготовленные, они стояли перед решением – куда деться.

«А куда пойдете вы, господин полковник?» Ответ: «На запад». «Так и мы тоже на запад. Кто хочет, пусть идет к красным. Эти с него сдерут шкуру».

После роспуска частей район селения Лнарже превратился в хаос, в котором тысячи беспомощных людей искали путь к сохранению своей голой жизни. Больше всего войск было сосредоточено на юго-восток от сел. Лнарже, вокруг замкового пруда. Солдаты и офицеры спарывали знаки различий, с формы исчезали Святоандреевские кресты. Сжигались документы, отбрасывались предметы, которые еще вчера были столь для солдата необходимыми, а сегодня уже стали лишней поклажей. Некоторые переодевались в штатскую одежду, которую получили от местного населения в обмен за ценные предметы, оружие и коней. Они превратились в толпу, которая пешком, на конях, на телегах и на дивизионных автомашинах двинулась в путь. То там, то тут, раздавались выстрелы. Так кончали свою жизнь те, которые предпочитали принять смерть от собственной руки, чем от руки своих собратьев. Группа майора Костенко откапывала ружья, которых они не сдали американцам, решившись биться за сохранение своей жизни. О том, как закончилась жизнь этого геройского кавалериста, мне не удалось узнать. Единственный человек его части, которого я разыскал в Канаде, не имел о нем никаких сведений. Известно лишь то, что он был взят в плен и увезен в Москву.

Тысячи людей остались там, где их застиг последний приказ. Они апатично лежали в полях, перед домами и ожидали исполнение своей судьбы. Они были уже слишком истомленными, чтобы быть в состоянии продолжать безнадежные переходы.

В 13 час. 30 мин. уже были распущены все части, а письменный материал сожжен. 1-я дивизия перестала существовать. Группы солдат соответственно приказу покидали Лнарже. Небольшие группы бойцов и отдельных лиц американские посты пропускали на свою территорию. Некоторые группы следовали на восток, – те, которые в предшествовавшие дни поддались агитации или же те, у которых тоска по дому была сильнее, чем страх перед всем тем, что их ожидало в стране, снова находящейся в руках Сталина. Бойцы расходились без гнева, не было слышно упреков офицерам и, тем более, по отношению к генералу Власову. Горькие слова вырывались лишь по адресу западных союзников. Всему пришел конец, всех ожидала горькая судьба. Те, которые уходили на восток, знали, что идут навстречу погибели. Утешались лишь тем, что «Всех нас не перевешают. Пережили мы немецкие лагеря, переживем и советские…». Вместе с ними уходил и командир артиллерийского полка. Свое решение он старался объяснить майору Швеннингеру словами: «Что хотите? – Там моя Родина. Я на чужбине жить не могу». Не мог, поэтому шел умирать за родину. По крайней мере он так думал, что на родину.

Со стороны американской 90-й пехотной дивизии, особенно в районе 358-го полка, после 13 час. 30 мин. было замечено внезапное повышение активности и передвижение в направлении к американской линии. Это были «белые русские», которые пришли в движение. Приказ не пропускать их за линию продолжал быть в силе. Когда рапорт об этом движении поступил в комендатуру дивизии, ее командир, майор-ген. Эрнест, издал приказ 358-му полку остановить проникновение их на американскую сторону возвратить солдат обратно, применяя какие-угод– но средства для его исполнения. На американской стороне не все командиры и офицеры штаба были единодушны в том, как им поступить в данном случае. Офицер связи армейского корпуса намеревался вмешаться в обсужде– ние создавшегося положения явно в пользу русских, потому что оперативный офицер штаба дивизии указал ему в крайней острой форме на размеры его правомочий. После того, как не удалась его попытка, он отбыл в 358-й полк, чтобы на месте увидеть положение собственными глазами.

Поток воинов бывшей 1-й дивизии проходил через селение Лнарже по его главной улице, затем сворачивал на запад, в район 3-го батальона вышеуказанного полка, а там снова поворачивал на юг и рассеивался по всем дорогам и по полям, ведущим на юг, следуя на всевозможных средствах транспорта, а главным образом, пешком. В районах расположения всех трех батальонов полка русских людей, поскольку постам удавалось остановить их продвижение, возвращали обратно. В одном месте подъехала автомашина с одним офицером 1-й дивизии. Когда машина была остановлена и офицер понял положение, он попросил американского офицера дать ему папироску, закурил ее, отдал американским офицерам свой фотоаппарат, подал руку двум офицерам на задних сидениях, вытащил револьвер и застрелился….[197]197
  7 Свидетельство офицера 358-го Inf. Reg. (пехотного полка).


[Закрыть] В районе 345-го артиллерийского полка (командный пункт в селе Ржесанице, прибл. в 6-ти километрах на юго-запад от селения Лнарже) русские люди проходили свободно, уверяя американцев, что какой– то американский офицер им дал разрешение проникнуть поглубже. Офицер связи вернулся в Лнарже, следя вдоль демаркационной линии (в данном документе, названа как «ограничительная линия») вплоть до селения Седлице, и наблюдая, как большие группы русских людей были остановлены на американской линии и вынуждены вернуться на север.[198]198
  8 Командование Ю.С. ХП-го корпуса (США), G-3, рапорт офицера связи для 4-й танковой и 90-й пехотной дивизии от 12-го мая 1945-го года. Record of the AdjutantGeneral.


[Закрыть] Было очевидным, что больше шансов проникнуть на юго-запад было у отдельных лиц и у небольших группировок.

Тот факт, что дивизия, находясь под неустанным фактическим и психологическим натиском танковых частей Красной армии, смогла продержаться так долго, способствовало то обстоятельство, что район с. Лнарже разделен системой трех прудов. Весский, Замецкий и Подгайский пруды растянуты с севера на юг по узкой полосе, длиной приблизительно в 3 километра и в самом селении Лнарже, образуются два узких прохода с востока на запад. (См. карту № 6). Американским дозорам было нетрудно преградить эти два перехода и дать хотя бы временную возможность разоруженной дивизии почувствовать относитель– ную безопасность. Когда дивизия была распущена, американские дозоры отступили на запад, а танковые подразделения 25-го корпуса Красной армии проникли с востока обхватным путем, севернее Весского и южнее Подгай– ского прудов, в районе между двумя другими прудами, Новым и Горжейшим, зайдя в район южнее и западнее селения Лнарже, а на свободной территории, западнее селения, начали захватывать в плен беспомощные толпы бойцов бывшей дивизии.

Пленных на месте распределяли на три группы: офицеров, сержантов и солдат. Советские караулы окружили весь район, приводя в него новых пленных. К вечеру в импровизированном лагере появилась колонна автомашин и на пространстве посередине лагеря был поставлен стол, покрытый красным сукном. Крутом была согнана многотысячная толпа пленных. За столом, некто в генеральской форме, повидимому военный прокурор, читал массовый приговор, который к толпе доносился только отрывками фраз: «…по постановлению верховного совета… как изменники родины., приговариваются все офицеры к расстрелу… остальные к двадцати пяти годам принудительных работ… приведение казни в исполнение состоится согласно решению командующего генерала…».

Когда генерал уехал вместе с колонной автомашин и со столом, затянутым красным сукном, над лагерем начали спускаться сумерки и караульные развели костры. Караулы вокруг офицеров состояли из людей какой-то азиатской национальности, которые вообще не говорили по-русски. При наступлении ночи, те, кто не был намерен ожидать решения ген. Фоминых о месте и времени массовой казни, начали исчезать из лагеря, переждав ночь и весь последующий день на деревьях ближайшего леса. Утром, они услышали из лагеря продолжительную стрельбу….[199]199
  9 В. H. Азар, интервью.


[Закрыть]

После полудня и ночью на территорию, оставленную Американской армией, начали прибывать также специальные советские части. О том, каково было их назначение, свидетельствует книга Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛаг»:

Когда мы забрали их в плен, мы стреляли в них, как только из их рта выходило первое понятное русское слово….[200]200
  10 А. Солженицын, «Архипелаг ГУЛаг», 1-я часть, стр. 255.


[Закрыть]

К этому множественному числу принадлежат и чешские «партизаны», а также различные темные элементы без лица и без имени, которые всегда вращаются вокруг трагических происшествий и готовых на все худшее. Если у них не было оружия, они тут жен а месте, избивали солдат распущенной дивизии до смерти или выдавали их своим советским союзникам. Такой конец постиг почти половину состава 1-й дивизии. Но и те, которым удалось перейти на территорию, оккупированную Американской армией, спасли свою свободу и свою жизнь лишь на время. В большинстве случаев, позднее, и они были насильственно репатриированы в Советский Союз.[201]201
  11 Насильственная репатриация и ее закулисная сторона не являются темой моей книги. Все это подробно описано в нескольких публикациях, главным образом, в книгах: Николас Беттел, The Last Secret, Basic Books, N. Y., 1974, (на русском языке: H. Беттел «Последняя тайна» Лондон, 1974 г.); Александр М. Нокрич, The Punished People, Norton Co, Нью-Йорк, 1978 г.; Julius Epstein «Operation Keelhaul» Devin-Adair со 1974; Huxley-Blythe «East Came West» Caxton Press, 1956; Николай Толстой, The Secret Betrayal, Charles Scribner's, N. Y., 1977.
  Толстой описывает также события, которые предшествовали репатриации, приводит и некоторые до сих пор неизвестные факты; но все же при описании событий, происшедших на территории Чехии, допускает много неточностей. Н. Н. Краснов «Незабываемое», Нью-Йорк, 1957 г., повествование участника, который остался в живых. А. И. Делианич «Вольфсберг 373».


[Закрыть]

Чешские публикации о трагичном конце 1-й дивизии в большинстве случаев хранят молчание, а если и упоминают, то естественно, без намека на какое-либо понимание проблематики Движения. Так, например, командир одного подразделения 1-й партизанской бригада им. Яна Жиж– ки, действовавшего в районе гор. Мирошов и Рокицаны, взял в плен «предателя» кап. Тулинова, которого ошибочно выдает за адъютанта ген. Власова. Захват в плен этого загнанного и истомленного человека он считает самым большим успехом своего подразделения.[202]202
  12 Антонин Бартош, «Клэй-Ева вызывают Лондон», Нью-Йорк, 1977 г. стр. 357


[Закрыть]

Для описания хаотического положения и трагичного конца 1-й дивизии, я использовал три вида источников, но вследствие их отрывочного и неупорядоченного характера, не мог использовать их параллельно. Поэтому описание разделено по времени и месту действия на три раздела. Прежде всего, писание Фоминых, затем выдержки из дневников 90-й пех. див. США и документации ХИ-го Армейского корпуса США и. наконец, немецкие и власов– ские источники. Все мои попытки заполнить пробелы в описании событий путем опроса до сих пор живущих членов американских частей, а также попытка найти данные в архивах ассоциации участвовавших в них дивизий, потерпели полное фиаско. Столь же неуспешными были и все мои попытки отыскать архив Гражданского управления США.