Текст книги "Мозаика (в сокращении)"

Автор книги: Сохейр Хашогги

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

В этот момент открылась входная дверь и в холле раздался голос Карима:

– Семья! Я дома!

– Мы здесь! – откликнулась Дина.

Вид у него был усталый – на работе, по-видимому, выдался трудный день. Он удивился, увидев их вдвоем в гостиной:

– Что у вас стряслось?

– В школе неприятности, – ответила Дина. И в двух словах рассказала, в чем дело.

Карим слушал ее, открыв рот от изумления. А когда она закончила, посмотрел на сына, словно ожидая, что тот разуверит его, скажет, что мать несет чушь.

– Это правда, папа, – просто сказал Джорди. – Я – гей.

Карим смотрел то на жену, то на сына.

– Это какая-то ошибка, – с трудом выговорил он.

– Нет, – ответил Джорди.

– Ошибки никакой нет, Карим, – сказала Дина.

Лицо ее мужа исказила гримаса. Сначала она думала, что он разрыдается, но потом поняла, что в нем поднимается гнев. И тут же поняла, что дело плохо.

– Если это правда, я не позволю тебе находиться в моем доме, – сказал он Джорди. – Это противно Господу. Это противно природе человеческой. Это мерзость, понятно? И я такого не потерплю! – Он перешел на крик.

– Карим, – сказала Дина и показала глазами наверх. – Там близнецы.

– Ах, близнецы? – прорычал он. – И ты думаешь, я позволю им находиться рядом с этим извращенцем? – Он повернулся к Джорди: – Убирайся отсюда. Немедленно.

Дина не верила собственным ушам. Она никак не ожидала столь озлобленной и примитивной реакции. Это же их первенец, их любимый сын!

– Он никуда не пойдет, Карим. Он наш сын. И он еще ребенок. Ты не можешь просто взять и выгнать его.

Теперь Карим уставился на нее:

– Это ты во всем виновата! Я тебя предупреждал! Но тебе очень хотелось его испортить своими нежностями. Превратить его в бабу. Вот, полюбуйся, что из этого вышло!

Джорди встал:

– Нет, папа. Мама тут ни при чем. И ты тоже. Все дело во мне.

Карим кинулся на него, занес руку.

– Нет, Карим! – закричала Дина.

Джорди стоял не шелохнувшись, только кулаки стиснул.

Карим остановился, опустил руку.

– Вы оба мне отвратительны, – сказал он. И направился к двери. – Я ухожу. Не желаю вас видеть. Обоих. – На пороге он остановился. Вид у него был сосредоточенный. – Есть люди, которые решают подобные вопросы, – сказал он. – Специалисты. Завтра Джорди пойдет к одному из них.

– Папа, я не пойду ни к какому психиатру. Я не сумасшедший. Я просто гей.

Карим стоял на своем:

– Пойдешь. Или уберешься отсюда вон. Отправлю тебя в военное училище.

Даже Дина понимала, что это – пустая угроза. Для военного училища Джорди был слишком взрослым.

– Думаете, я шучу? – сказал Карим, хотя никто и не думал улыбаться. – Завтра же найду врача. И ты к нему пойдешь. Или я так или иначе уберу тебя из дома. – Он обернулся к Дине. – А пока что я не желаю его видеть. Пусть не попадается мне на глаза. Приносите ему еду в его комнату.

– Карим, ты…

– Не смей со мной спорить! Тебе мало того, что ты уже сделала?

И с этими словами он вышел из гостиной. Они услышали, как хлопнула входная дверь.

Дина и Джорди растерянно переглянулись.

Джорди тяжело вздохнул:

– Что ж, теперь я хотя бы знаю, как ко мне относится отец.

Дина обняла сына за плечи.

– Он успокоится, – сказала она. – Просто ему нужно время.

Дина понимала, что Кариму будет трудно смириться с мыслью, что его сын – гомосексуалист. Во многих мусульманских странах это считалось непростительным грехом и даже каралось смертью. Но Карим – образованный человек, он на много световых лет обогнал этих косных людей, да и любовь – любовь должна возобладать.

Психиатр мало чем помог: он объяснил, что с мальчиком все в порядке, он просто гей. И Карим отправил сына в интернат – он не желал видеть Джорди. И еще – он продолжал во всем винить Дину. Если бы она была ему настоящей матерью, если бы не была так помешана на своей карьере, и так далее, и так далее… Его гнев был несправедливым, но она понимала, как ему больно. И продолжала его любить. Всего месяц назад она предложила сходить вместе к семейному психологу. Он ответил, что подумает.

А сам уже задумал увезти близнецов.

Теперь она понимала, что предала сына – потому что не боролась за него. И еще она сдала собственные позиции, потому что Карим решил, что сам в состоянии решать все за своих близких.

На следующее утро Дина позвонила в госдепартамент. Даниэль Иган, услышав имя Джозефа Хилми, была с ней вежлива, даже приветлива. Но когда Дина объяснила, в чем дело, Даниэль насторожилась. Только сочувственно охала, но ничего конкретного не предлагала.

– Я надеялась, что… госдепартамент поможет мне… вернуть детей, – сказала наконец Дина. – Быть может, кто-то свяжется с моим мужем, убедит его вернуть близнецов.

– Это не так просто, миссис Ахмад. Как госдепартамент может повлиять на иорданца, который не нарушил никаких законов? Особенно на иорданца из такой влиятельной семьи.

– Вы хотите сказать, что не будете мне помогать?

– Послушайте, миссис Ахмад, – сказала Иган почти ласково, – у меня у самой двое детей. Если бы со мной случилось нечто подобное, я бы, наверное, вела себя точно так же, искала бы помощи везде, где только можно. Я наведу справки. Неофициально. А вы держите меня в курсе событий.

– Разумеется, – ответила Дина. Правда, не поняла зачем.

И снова в семь утра зазвонил телефон. Дина сняла трубку после первого же звонка.

– Дина… – сказал Карим ласково, почти что с нежностью.

– Карим! – тут же воскликнула Дина. – Умоляю тебя, верни близнецов! Как ты мог их у меня забрать?

– Дина, дети здесь, потому что я совершенно уверен: в Иордании им будет лучше. Они усвоят нравственные ценности, вырастут порядочными людьми…

– А не извращенцами, как их брат? Ты это хотел сказать? – оборвала его она.

Карим вздохнул:

– Дина, я и себя виню в том, что случилось с… – Он даже не мог заставить себя произнести вслух имя собственного сына. А потом спросил тихо: – Хочешь поговорить с Али и Сюзанной? Они так хотят услышать твой голос.

– А что ты сказал им про меня? – спросила она холодно.

– Я пока что не сказал им ничего определенного. Просто объяснил, что мы приехали повидаться с родственниками.

– А мне что им говорить? Что я живу в кошмаре, в который ты превратил мою жизнь?

– Дина, скажи им то, что, по-твоему, будет лучше для них.

– Сукин ты сын, – пробормотала она. – Ты прекрасно знаешь, что я не буду ни расстраивать их, ни пугать. Ты делаешь из меня свою сообщницу.

Он снова вздохнул:

– Сюзанна просит трубку. Ей не терпится рассказать тебе, как она летала на самолете.

– Мамочка! Мамочка! – закричала в трубку Сюзанна. – Ты даже не представляешь, какого замечательного пони купил мне джиддо.

– Нам купил, – донесся до Дины голос Али.

Сюзи не обращала на брата ни малейшего внимания:

– Мамочка, здесь так весело! Ты когда приедешь?

У Дины комок подступил к горлу. Ей было совершенно ясно, что детям хорошо у дедушки с бабушкой и по ней они еще не успели соскучиться. Она взяла себя в руки и сказала:

– Я очень рада, что тебе весело, Сюзи.

– Очень-очень! Тетя Сорайя сказала, что сегодня мы с ней вместе будем делать пахлаву.

Дина постаралась порадоваться вместе с дочкой, поговорила еще немножко с ней, потом с Али.

Как ей это ни было противно, но Дина чувствовала себя обязанной поддерживать игру Карима и делать вид, что они все еще одна семья. Как же она ненавидела Карима. Но желание снова обнять детей было сильнее ненависти.

Она собиралась идти на работу. Но вдруг все это показалось ей полной бессмыслицей. Разве карьера так уж важна? Да, она получала удовлетворение, создавая цветочные композиции, которые украшали столы самых изысканных ресторанов и самых роскошных особняков Манхэттена. Да, допустим, это не такое уж серьезное занятие, но что в нем ужасного? Карим, наверное, считал ужасной их совместную жизнь, иначе он не стал бы тайком, как вор, увозить детей.

Дина позвонила своей помощнице Эйлин.

– Я некоторое время не буду ходить на работу, – сказала она. – Но буду все время звонить. Свяжись с той студенткой, которая подрабатывала у нас в прошлом году. Спроси, не согласится ли она нам помочь.

– Что-то случилось? – спросила Эйлин.

– У меня семейные проблемы, – коротко ответила Дина.

Эйлин не стала расспрашивать, уточнила только кое-что про уже принятые заказы. На этом разговор закончился.

Глава 6

– Ахлан ва сахлан, йа Карим, ахлан ва сахлан! – провозгласил дядя Карима, Фарид, войдя в дом.

Так бывало всегда, когда Карим приезжал в Иорданию. Родственники шли в дом непрерывной чередой: приветствия, объятия, поцелуи и снова приветствия, объятия, поцелуи. Карим никогда не уставал от этого – такой и должна быть семья, спаянной, крепкой. Дина иногда жаловалась, что в Иордании им никогда не удается побыть наедине, что ей не хватает личного пространства. Она никогда не понимала, что в Иордании не существует такого понятия – личное пространство. Он с детства запомнил старинную пословицу: «Ад там, где никого нет».

– Надолго ты в Иорданию? – спросил Фарид.

– На некоторое время, – ответил Карим уклончиво. Он еще не был готов объяснять всем свои новые обстоятельства. – Проходите, дядя, проходите, мы как раз собираемся садиться за стол. Посмотрим, чем порадует нас моя матушка на этот раз.

С самого приезда Карима его мать держала то, что называется «открытый дом», готовила одно роскошное угощение за другим – для друзей и родственников, которые шли посмотреть на Карима и его детей. Карим вдруг понял, как он соскучился по такой жизни.

Он повел дядю в столовую. Отец Карима, Хассан, встал обнять младшего брата, а затем придвинул стул к огромному резному столу, который стоял здесь столько, сколько Карим себя помнил.

Фарид сел. Двое детей Самира, Нассер и Лина, поймав взгляд отца, послушно встали, подошли к двоюродному дедушке и поцеловали ему руку. Фарид добродушно погладил детские головки и наградил малышей – одарил их монетками. Дети Карима поглядели на своего отца и последовали примеру кузенов. Карим одобрительно улыбнулся. В некоторых домах этих традиций уже не придерживались, но ему с детства прививали уважение к старшим, и он хотел, чтобы близнецы тоже чтили обычаи.

Когда с формальностями было покончено, все принялись за еду. Блюда были все праздничные, и для Карима это было как встреча со старыми друзьями. Хумус, баба-гануш, табула, а также оливки и разнообразные сыры предшествовали главному блюду под названием «мансаф» – пряной баранине в кисломолочном соусе, которое подавалось с рисом и лепешками. Еще подавали рашуф, чечевичный суп с луком. Мать Карима и жена брата трудились несколько часов, им помогали служанка и Фатма.

По традиции мансаф ели руками: каждый выбирал то, что ему особенно по вкусу. Сюзанна никак не могла научиться скатывать еду в комочек.

– Нужно крепче сжимать пальцы, – объяснил ей Нассер.

Сюзи снова попробовала, но рис сыпался из горсти. Али начал смеяться.

– Сюзи есть не умеет, Сюзи есть не умеет, – стал дразнить он сестру.

Карие глаза Сюзи наполнились слезами. Она обернулась к отцу, и тот пришел ей на помощь:

– Сюзи отлично умеет есть, Али. Ей просто нужно научиться. И пока она не умеет, я буду ей помогать. Иди сюда, принцесса! – Он раскинул руки, и Сюзи кинулась к нему.

Он усадил ее на колени и стал кормить со своей тарелки. Сюзи победно взглянула на брата. Али скорчил гримасу. Близнецы были очень привязаны друг к другу, но иногда ссорились. У Али тоже не очень получалось есть руками, но он бы скорее умер от голода, чем признался в этом. Сорайя, не поднимая шума, принесла Али тарелку и вилку.

Самир подсел к Кариму поближе.

– Да, брат, ты вырастил настоящих американцев, – сказал он.

– Похоже, что да, – засмеялся в ответ Карим.

– Ничего, побудут здесь подольше, освоятся.

Самир потянулся к блюду с мансафом и набрал полную пригоршню.

– Ты-то вполне освоился, малыш, – поддел его Карим.

Самир давно уже не был малышом, и над ремнем брюк нависал вполне солидный для мужчины средних лет живот.

Самир владел туристическим агентством и утверждал, что виной всему клиенты, с которыми нужно все время ходить по ресторанам.

– А ты уже сказал детям про учителя? – спросила Карима Сорайя.

– Ах да!

Карим попросил Самира и Сорайю найти близнецам учителя арабского. Он давно собирался это сделать, но в Нью-Йорке все не получалось. Дина считала, что близнецы еще слишком маленькие и дополнительные занятия будут их утомлять, хотя он и пытался ей втолковать, что языки лучше всего учить в детстве. Но теперь было просто необходимо, чтобы дети выучили арабский и смогли бы в школе общаться со своими сверстниками.

– Его зовут Марман Тавил, – продолжала Сорайя. – Он сын моей приятельницы. Хороший парень, на третьем курсе университета. По-английски говорит лучше тебя. Я все устрою, ты только скажи, сколько часов с ними заниматься.

– Это здорово, – сказал Карим. – Я поговорю с детьми, и мы составим расписание.

Он заметил, что брат с невесткой переглянулись. Ох уж эти американцы! Зачем взрослым советоваться с детьми?

Сорайя, когда улыбалась, становилась почти хорошенькой. Она сама окончила университет. Впрочем, став домохозяйкой, она быстро позабыла об этом. Сюзанна, увидев, что Сорайя, перед тем как выйти на улицу, покрывает голову платком, сочла это очень забавным. Но когда начала понимать, что платок – это не дань моде, а правило жизни, она уже так не веселилась.

– Он может учить их не только языку, – сказал Самир. – Он может преподавать им основы ислама. Если ты этого хочешь.

Этим Карим тоже не занимался. Дина не возражала, когда детям рассказывали про ислам, но была убеждена, что дети подрастут и сами решат, во что они верят. По правде говоря, Карим до последнего времени тоже не отличался особой религиозностью. Что касается Джорди, то его интересовала вера отца, вернее сказать, его собственная вера, поскольку согласно законам ислама дети мусульманина – тоже мусульмане. Карим вспомнил, как они с сыном ходили в мечеть на 96-й улице и как он чувствовал связь с сыном, когда они молились вместе. Он затряс головой, словно хотел отогнать болезненные воспоминания.

– Конечно, – ответил он брату, – я буду только рад. Какая у него ориентация?

Самир насмешливо вскинул брови:

– Ориентация, брат? Не волнуйся, он не из фундаменталистов. Не принадлежит ни к «Талибану», ни к «Аль-Каиде».

Карим расхохотался:

– Ну хорошо! Пусть позвонит мне на работу.

Хоть какое-то разнообразие, подумал он. Он ходил на новую работу уже неделю. Его должность была связана с обеспечением воздушных перевозок, но еще в гораздо большей степени, чем в Нью-Йорке, она была связана с политикой. Пока он не понял, на какие кнопки следует нажимать, он мог только перекладывать бумаги с места на место.

– Замечательно, – обрадовалась Сорайя. – Я скажу об этом близнецам. У меня это получится лучше, чем у вас, суровых мужчин. – Она была на десять лет младше Самира и на пятнадцать – Карима.

Карим кивнул, Самир тоже – он был рад, что помог американизированному братцу решить серьезную проблему.

– Десерт! – объявила Сорайя. – Сладости для наисладчайших! – И поспешила помочь остальным женщинам принести пахлаву и фрукты.

Через некоторое время Хассан встал и кивнул всем присутствующим мужчинам. Это был знак, что мужчинам пора перейти в курительную, раскурить наргиле и побеседовать о событиях в мире, а женщины пока уберут со стола.

Дом был большой, как и подобало быть дому такого влиятельного человека, как Хассан Ахмад. Построен он был в традиционном стиле, однако современные веяния не обошли его стороной. Об этом свидетельствовала кухня, оборудованная по последнему слову техники, и несколько роскошных ванных комнат.

В одном крыле жил Самир с семьей: так пожелал отец, а Самир всегда был послушным сыном. Карим и близнецы заняли крыло, предназначавшееся для гостей. Мебель здесь была разрозненная, но на полу лежали прекрасные ковры ручной работы. На стенах висели гобелены с изречениями из Корана. Кариму в родительском доме было удобно и покойно, но он уже присматривал себе собственный дом, из современных. Отцу он про это еще не говорил.

Кариму протянули мундштук. Он вдруг понял, что отец обращается к нему.

– Мой внук, – сказал Хассан. – Я говорю о старшем внуке, о Джордане. Если бы он был здесь, он бы уже мог покурить с нами, он достаточно взрослый. Когда, ты говоришь, он приедет?

– Абби, это еще не решено, – сказал Карим. – Он оканчивает школу. Ему нужно получить аттестат.

Самир, который знал об истинном положении вещей, поглядел куда-то в сторону. Хассан только кивнул.

– Да, конечно. Но я все равно хочу его видеть.

Он затянулся. Лицо у него было грустное. Внезапно Кариму – впервые в жизни – пришла в голову мысль, что его отец уже старик.

Час спустя Карим и Самир вместе вышли во двор. Они наконец-то оказались наедине.

– Почему ты не привез Джордана? – спросил Самир. – Дина была против?

Как было бы просто сказать «да». Но Карим не мог предавать Дину по мелочам.

– Ты не понимаешь, – сказал он брату. – Не можешь понять. Америка – совсем другая страна. Там все не так, как здесь. Поэтому я и вернулся. Но с Джорди я ничего поделать не могу. Уж поверь мне.

– Ладно, – кивнул Самир, – поговорим об этом позже. – И он поцеловал старшего брата в лоб. – Брат мой, – сказал он тихо. И эти два коротких слова оказались исполненными особого смысла.

Карим кивнул, смахнул слезу и понял, что он действительно дома.

Дина догадалась, что новости не самые утешительные. Дэвид Каллас позвонил и пригласил ее к себе. Они с подругами снова сидели в крохотной приемной. И снова ждали.

Дэвид вышел из кабинета, улыбнулся трем дамам, но глаза его не улыбались.

– Доброе утро, миссис Ахмад, миссис Гельман, миссис Леблан. Миссис Ахмад, я знаю, вы хотите, чтобы ваши подруги присутствовали при нашей встрече, но я попросил бы, чтобы вы на минутку зашли ко мне в кабинет одна.

Дина взглянула на подруг. Эм пожала плечами. Сара сказала:

– Иди, Дина, мы тебя подождем.

Дина вошла в кабинет Калласа и села.

– Мне бы хотелось сказать вам что-нибудь обнадеживающее, – сказал адвокат. – Я побеседовал с поверенным вашего мужа в Аммане. Мистер Ахмад считает, что обеспечил вам щедрое содержание. Но что касается опеки над близнецами, – тут Каллас вздохнул, – то он желает, чтобы они остались с ним в Иордании. А вы вольны приезжать навещать их.

Дина прикусила губу, чтобы не расплакаться. Она ожидала чего-то в этом роде, но в глубине души надеялась на лучшее.

– Разумеется, мы можем подать на развод, – продолжал Дэвид, – потребовать опеки над детьми.

– Да, – воскликнула Дина, – мы можем это сделать! И тогда суд заставит Карима вернуть детей, да?

Каллас покачал головой:

– Очень в этом сомневаюсь. Я провел расследование и нашел несколько дел вроде вашего. Один отец увез детей в Узбекистан. Американский суд постановил, что дети должны остаться с матерью. Но на деле решение суда неосуществимо.

Дина не желала сдаваться:

– Вы хотите сказать, что ни одной матери не удалось вернуть детей?

– Было одно дело, – сказал Дэвид. – Отец – китаец, мать – американка. Детей вернули, после того как отцу заплатили крупную сумму. Но, насколько я понимаю, вашего мужа деньги не интересуют.

– Нет, – ответила Дина. – Значит, законным путем детей не вернуть?

Дэвид снова покачал головой:

– Вы только дадите заработать мне и поверенному вашего мужа.

– Что же, я совсем ничего не могу сделать? Ничего? Я хочу, чтобы дети были со мной. Я пройду через огонь и воду.

Дэвид опять вздохнул:

– Понимаю. Поэтому и попросил, чтобы вы зашли в кабинет одна.

Дина встрепенулась.

– Считайте, что я вам ничего не говорил, – осторожно начал Каллас. – Но кроме легальных способов есть еще и нелегальные. Я могу дать вам координаты человека, который занимается подобными делами.

– Что вы имеете в виду?

Дэвид изъяснялся довольно туманно, но в конце концов она поняла. Детей можно украсть. Похитить.

– Есть настоящие специалисты в этой области, – сказал он. – Профессионалы.

– И вы знаете таких профессионалов? – Да, идея бредовая, но что-то в ней есть.

Дэвид кивнул:

– Мне кое-что известно про одного из них. Но, насколько я слышал, он очень дорогой. Что вполне понятно. Работа опасная. И незаконная.

Опасная. Незаконная. В другой ситуации такие слова ее бы сразу насторожили. Но ситуация была особенная.

– Поэтому я даже не предлагаю вам решиться на подобный шаг. Более того, если бы вы спросили моего совета, я бы вас стал отговаривать. – С этими словами Дэвид пододвинул к ней визитную карточку, где было написано: «Грегори Эйнхорн, частные поручения». – Я вам этого не давал, – напомнил он.

– Понимаю.

– Желаю удачи, – сказал Дэвид. – Надеюсь… надеюсь, вам удастся вернуть детей, миссис Ахмад.

Дина поверила ему. Она встала, пожала ему руку. Когда они вышли в приемную, Сара с Эммелин тут же встали. Дина повернулась к Дэвиду.

– Благодарю вас, – сказала она.

Сара пристально посмотрела на обоих – видно, поняла, что они что-то скрывают.

– Мистер Каллас, – сказала она. – Я хотела спросить, можно будет к вам обратиться?

Дэвид удивленно посмотрел на нее, затем расплылся в довольной улыбке.

– Разумеется, – ответил он. – Позвоните мне, и мы договоримся о встрече.

Сара и Эм засыпали Дину вопросами. О чем это она шушукалась с адвокатом?

Дина не была готова рассказать им про вариант, предложенный Дэвидом. И сказала только, что Дэвид связался с поверенным Карима в Иордании и из этого ничего хорошего не вышло.

Эм с Сарой переглянулись и уставились на Дину.

– Девочка моя, вы точно больше ни о чем не говорили? – спросила Эм. – Ведешь ты себя как-то странно.

Дина попыталась улыбнуться.

– Может, и странно, – ответила она. – Вы уж извините, что я вас зря сюда притащила. Но я вам честно признаюсь: мне смертельно хочется домой.

Подруги не очень обрадовались, но в такси Дину посадили.

Дине нужно было все обдумать. В одиночестве. Стоит ли затевать дело не только рискованное, но и, возможно, опасное? Ведь если оно провалится, она может никогда больше не увидеть близнецов. А если она решится на этот шаг, нужно ли впутывать в эту историю Сару и Эм?