Текст книги "Основание (СИ)"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

День 6 марта 2 года. Джунгли у запретной зоны

Голос прозвучал не совсем рядом, поэтому я только вздрогнула и с силой вцепилась в ветку, на которой балансировала. Оглянулась. Но картина оставалась прежней: ничего подозрительного. Может, где-то неподалёку спрятан передатчик или что-то типа охранной системы?  – Почему? – приготовившись выслеживать источник звука, спросила я.  – Там уже есть фертильная женщина, – пояснила обезьяна незнакомого вида.  От шока я чуть не свалилась с дерева. Говорящие обезьяны! Минутку, тут же только три разумных вида. Откуда четвёртый? Или она просто бездумно повторяет заученные слова, как, например, попугай? Сейчас проверим.  – Здравствуй. Ты кто?  Обезьяна отбросила недоеденный фрукт, проследила за полётом, пока он не скрылся в кроне, и уселась поудобнее.  – Яна, – представилась она.  Я пододвинулась поближе и внимательно рассмотрела собеседницу. Если честно, то у нас можно найти немало сходств: сложение, размеры, форма конечностей. Вот только вместо волос у неё шерсть, причём покрывает она не только голову, а почти всё тело, за исключением небольшой части лица, ладоней и стоп. Может, она молодой зверочеловек? Вон, Рысь тоже в шёрстке, но меня это не смущает.  – Тебе сколько лет?  – Не знаю, – явно удивившись вопросу, пожала плечами Яна. – После высадки где-то год с четвертью прошёл. Но высадили нас уже взрослыми.  Минутку. Нас тоже поселили примерно в это же время. Значит, она не может быть ребёнком.  – А ты зверочеловек... в смысле – оборотень? Или к другому виду относишься?  Кажется, женщина обиделась.  – Я – йети, как и ты, – отрезала она. – И если ты фертильная, то это не повод задирать других!  Я опустила голову. В принципе, и без подтверждения понятно, что мы принадлежим к виду Homo nebulosus. Но всё равно хотелось уточнить. А вот о том, что такой вопрос может обидеть – не подумала.  – Прошу прощения, я до сих пор не видела других взрослых представительниц моего вида, – извинилась я и, вспомнив, наконец, о вежливости, добавила: – Меня зовут Пантера.  – Ты из тех йети, кто пришёл издалека, с другими людьми? Ну, которые врут, что по реке приплыли, – пояснила Яна.  – Из тех, – подтвердила я. – Но они не врут.  – Да ну? – недоверчиво потянула оборотница. – Это про реку, которая из болота в горы течёт, не врут-то? Может, и сказки про троллей – тоже правда?  Я обиженно фыркнула.  – А люди-то в чём виноваты, если здесь природа сумасшедшая? Или, по-твоему, мы такие дураки, что не смогли бы выдумать более правдоподобную версию?  – Даже не знаю, – женщина сменила позу, поудобнее устроившись на ветках. – У нас тоже наибольшие сомнения вызвали именно противоречия здравому смыслу. С одной стороны, они как бы говорят, что вы сочиняете, а с другой – неужели не поостереглись бы так завираться?.. Ладно, об этом позже, – прервала сама себя Яна. – Сколько у вас там людей и сколько – йети?  – Из йети только я, моя дочь и один мужчина. Людей много, но не скажу, сколько конкретно, – неожиданная смена темы встревожила, но лгать очень не хотелось.  – Не скажешь или сама не знаешь? – насмешливо приподняла мохнатую бровь собеседница.  – Знаю с точностью где-то до десятой части. Но ни число ни даже его порядок не скажу.  Женщина окинула меня задумчивым взглядом.  – А ты не привираешь насчёт того, что йети всего трое?  От возмущения я потеряла дар речи. Вот и толку говорить правду, если всё равно не верят?  – А вам-то какое дело до того, сколько нас? – раздражённо поинтересовалась я. – Мы на ваши земли не претендуем. Неужели места на всех не хватит?  – Впрочем, думаю, ты не солгала, – не обращая внимания на мою реакцию, добавила Яна. – Иначе не было бы такого сильного удивления на мой облик, да и на чужую территорию не стала бы забредать...  Оборотница замолчала и погрузилась в размышления. Потом кивнула.  – Ладно, я тебе верю. Ты говоришь, что не встречала женщин-йети. Думаю, что и с мужчинами сильно не контактировала, иначе бы уже была в курсе событий. Поэтому садись и внимательно меня слушай.  – Может, поговорим не здесь, а в вашем селении? – предприняла я попытку проникнуть в чужой лагерь. – Если, конечно, оно есть и не засекречено.  – У тебя со слухом не в порядке? – сердито спросила Яна. – Я ведь уже сказала: тебе туда нельзя!  Значит, селение действительно есть и располагается где-то в загадочной опасной зоне. Причём селение секретное, и, вполне возможно, по его периметру установлена отпугивающая защита. А меня явно в чём-то подозревают или, по крайней мере, не доверяют. Впрочем, неудивительно – я для них чужая.  – Понятно. Я бы тоже не стала звать домой незнакомцев, – решив не усугублять конфликт, легко согласилась я. – Тогда давай просто чуть ниже спустимся – гроза собирается.  – Чуть ниже и дальше, – улыбнулась Яна. – Но ты не поняла. Тебе нельзя в деревню не потому, что мы были бы не рады, а потому, что это опасно для тебя самой. Не спеши делать выводы, не выслушав.  Удалившись на пару километров и устроившись на толстых удобных ветвях в центре кроны, оборотница приступила к рассказу.  Местных представителей Homo nebulosus выбросили в гораздо большем количестве, чем в районе моей высадки, хотя и достаточно далеко друг от друга. Но, чтобы было легче выжить, они нашли друг друга и объединились... на свою беду. Почти всех, кто сплотился в группы, поразила странная болезнь. Первым её симптомом оказалась повышенная раздражительность и нетерпимость к представителям своего пола. Чтобы не передраться, народ почти перестал общаться, но старался перебороть необоснованную агрессию и не разбегался, понимая, что вместе чего-то добиться проще, чем порознь. И уже через сутки раздражительность прошла, будто её и не было. А потом почти у всех женщин, срок беременности которых ещё не перевалил за первую треть, случились выкидыши. На самом деле то, что пострадали только зародыши, находящиеся на ранних стадиях, поняли гораздо позже, когда стало известно, сколько длится беременность. Сохранила плод только одна женщина. На этом неприятности не закончились. Все оборотни быстро облысели: у женщин выпали волосы, а мужчины лишились шикарной гривы и даже хвост стал голым. Но не надолго. Ещё через трое суток у пострадавших начала расти шерсть: густая, хотя и не длинная. Она покрыла почти всё тело подвергшихся изменению оборотней. Избежали этой напасти только двое: уже вышеупомянутая женщина и один из мужчин. Как вскоре выяснилось, только этот мужчина сохранил потенцию, возможность возбудиться и само желание полового контакта. У остальных, обшерстившихся, оборотней вся связанная с размножением часть жизни выпала. Судя по всему, изменения коснулись не только физиологии, но и психики – потому что, к немалому удивлению самих мужчин, их горе от потери оказалось не очень велико. Да и не горе даже – а так, лёгкое сожаление. Тем не менее, тревога не отступала.  Вскоре выяснилось, что и все другие объединившиеся группы постигла та же зараза и в них, как и в первой, не подверглись изменению только по одному представителю каждого пола. Рассматривались самые разные версии объяснения, в том числе и такая, что у некоторых оказался иммунитет к неизвестной болезни. Но стоило войти в контакт двум здоровым мужчинам, как вскоре один из них пополнил ряды мохнатых импотентов. После этого мои соплеменники пришли к логичному выводу, что виной глобальных перестроек в организме являлась не инфекция, а сами оборотни. Кстати, ни у кого из женщин, у которых случился выкидыш, так и не появилось желание найти себе сексуального партнёра. Гораздо позже, после того как сохранившие плод мохнатые оборотницы родили и дети чуть подросли, эта теория ещё раз подтвердилась: никто из изменившихся матерей тоже не вошёл в фазу размножения, в отличие от тех, кто сохранил первоначальный облик.  По всему выходило, что на одной территории не могут существовать две фертильные (плодовитые) самки или два самца. Причём, кто из взрослых станет «бесполым», а кто останется полноценным, не зависело от победы в драках, физической мощи или агрессии, а только от силы гормонов. Или ещё от чего-то загадочного. По крайней мере, во всех случаях фертильными остались не самые воинственные и сильные мужчины. Логично рассудив, что для сохранения вида при отсутствии фертильных особей стерильные должны измениться обратно, несколько пар удалились в разные стороны на достаточно большое расстояние. Но прошло больше двух местных месяцев, а тело не спешило приходить в норму. Устав ждать и жить в одиночестве (точнее – вдвоём), все участники эксперимента вернулись в селения.  За то время, пока местные зверолюди собирались в группы, пытались понять, что происходит и как защитить сохранивших фертильность сородичей, последних осталось только четверо. Две женщины и двое мужчин из более чем трёх сотен взрослых человек. Детей, в результате того, что не все обшерстившиеся женщины потеряли плод, пока было много, но это не решало всех проблем.  – Именно поэтому тебе и нельзя в селение, – пояснила Яна. – Или ты, или она потеряет фертильность и тогда женщин, способных зачать, станет ещё меньше.  Я не ответила, деморализованная неожиданной информацией. Неприятно. Выходит, даже пообщаться с себе подобными как следует не получится. Минутку! Когда-то Марк жил в пределах досягаемости ещё одного мужчины-оборотня. И ни тот, ни другой не превратились в мохнатых и стерильных. Хотя, если вспомнить, не похоже, чтобы они тесно общались, скорее, наоборот, избегали друг друга, предпочитая передавать информацию через Тёмную. Может, именно поэтому оба и остались нормальными, что почти не контактировали? Надо будет расспросить Марка при первой же возможности.  Но если причина изменений в каком-то естественном механизме, то должен быть способ повернуть их вспять. Причём не только не сложный, а даже простой. Иначе Homo nebulosus давным-давно бы вымерли. И ещё, наличие такого механизма в принципе предполагает, что мой вид очень живучий. Похоже на правду, но по одному человеку статистику не наведешь...  – Много ли детей погибло? – повернула голову к собеседнице.  – Всего трое из двухсот четырёх. И те из-за несчастных случаев, – улыбнулась Яна. – Кажется, я понимаю, о чём ты думаешь. Да, мы тоже пришли к такому выводу. Большая часть потерь среди взрослых у нас была в самом начале: в дни после высадки, а потом после первого восхода гигантской луны. Ещё пару йети убили люди. Ну и мы сами, естественно, избавились от нескольких социально опасных личностей. Мы почти не болеем и отход детей очень низкий даже при том, что условия не самые безопасные. Нам не угрожают хищники, не трогают паразиты и не докучают кровососы. Мы, если можно так сказать, – высшее звено в пищевой цепочке. Наверняка естественная стерильность помогает контролировать нашу численность – иначе мы бы стали непобедимы. А так – перенаселение нам точно не грозит. Не знаю, сколько проживут наши потомки, но даже если порядка тридцати местных лет каждый, и новое поколение будет появляться каждый год... – женщина тяжело вздохнула и замолчала.  Я мысленно прикинула территорию одной фертильной женщины – около тысячи квадратных километров получается. Если подсчитать, то, выходит, тридцать человек на тысячу квадратных километров – предельная плотность, которой оборотни могут достичь естественным путём. Как-то маловато. Я бы даже сказала – очень мало. Поделилась своими выводами с Яной, но она не согласилась с результатами вычислений:  – Не тридцать, а шестьдесят. Ты не учла, что мы рожаем по два ребёнка.  – Ну не каждый ведь раз, – возразила я. – Например, у меня Рыська одна была.  Собеседница посмотрела на меня с неподдельным интересом.  – У тебя – уникальный случай, – сказала она. – У нас ни разу ни меньше, ни больше двух не появлялось. И всегда – парой, брат с сестрой.  Я задумалась. Во время первых родов, когда появились полукровки, их было именно двое и – разнополых. А вот с Рысью сплошные загадки: мало того, что неизвестно, кто отец, так теперь и ещё одна странность выяснилась. Усилием воли заставила себя вернуться к теме разговора.  – Все равно получается очень низкая плотность, – заметила я. – Меньше, чем по человеку на пятнадцать квадратных километров. И это без учёта смертности – пусть маленькая, но она всё равно есть.  – Это да, – кивнула Яна. – А в бессмертие йети я не верю.  – Аналогично, – согласилась я и поспешила задать ещё один очень тревожащий меня вопрос. – А как ваши дети растут? В смысле, быстро, или отставание в развитии есть?  Женщина тепло улыбнулась.  – Это как посмотреть, – сказала она. – Они уже прекрасно ориентируются, бегают, лазают, находят себе пищу. Понимают речь, по крайней мере, некоторую. Очень эмоциональные, общительные, восприимчивые и любопытные. Но я поняла, что тебя беспокоит. У нас никто из детей пока не заговорил и не начал делать инструменты, – Яна помолчала, но на её лице не промелькнуло даже тени тревоги. – Но они не похожи на недоразвитых. Совсем. Мы думаем, что со временем маленькие йети освоят речь и всё остальное, что необходимо. Зато даже сейчас им уже не страшны джунгли... в отличие от человеческих детей. Вот уж у кого смертность большая. Я лучше соглашусь подождать пару лишних лет, чем потерять сына или дочь.  – А у тебя есть дети? – заинтересовалась я. – И как выглядят маленькие мальчики?  – Нет, теперь я точно верю, что ты почти не видела других йети, – рассмеялась Яна. – Давай я их сейчас позову и сама посмотришь. Чувствую, разговор нам предстоит ещё долгий, так что предлагаю сделать перерыв и перекусить. – Согласна, – кивнула я, невольно покраснев.  Фраза собеседницы напомнила, зачем, собственно, я так долго сюда шла. Надо будет как можно быстрее поднять и эти вопросы.  Новая знакомая переливчато засвистела, и вскоре откуда-то сверху и сбоку к нам спустились два ребёнка. Два маленьких человекозверя.

День – вечер 6 марта 2 года. Джунгли у запретной зоны

Мальчик оказался очень похож на девочку – только чуть шире в кости и с характерными первичными половыми признаками. Понаблюдав, как дети гоняются друг за другом, ловко цепляясь за тонкие побеги, я подумала, что, скорее всего, те серьёзные различия, которые существуют между полами взрослых человекозверей, и должны проявляться не сразу – иначе мальчики не смогли бы жить с матерями. А ещё пожалела, что Рысь родилась одна. Будь у дочки такой же лазающий и активный брат, ей было бы гораздо веселее.  – Всё-таки я повторю вопрос насчёт людей, – сказала Яна после того, как мы поговорили о детях и поели. – Сколько их там у вас собралось?  – А тебе зачем? – насторожилась я. – Зачем ты так настойчиво выпытываешь количество свободных?  – Людям здесь не место. Они должны уйти.  Я застыла, не в силах поверить в услышанное. Вроде бы до сих пор нормально общались, а тут вдруг такое категоричное заявление. Вот он, первый признак конфликта. Причём явно не йети с йети (судя по достаточно дружелюбной встрече), а йети с людьми. Стало грустно: неужели даже сейчас, когда народа мало, он всё равно будет сражаться за место под солнцем? До каких пор? Пока полностью не перебьёт друг друга?  – Мне кажется, места хватит и на нас, и на них, – неодобрительно высказала свою мысль вслух. – Да и куда людям уходить? В горы? Поверь, там не лучше.  Яна горько усмехнулась, но всё же ответила:  – Нет, не в горы. Люди собираются отправиться в путь через океан, как только зайдёт гигантская луна.  Вновь началась гроза, и мы некоторое время молча сидели под тёплым ливнем. Через океан. Куда? Вероятнее всего – в никуда. К собственной смерти. Невольно вспомнилось, как течение реки занесло наш караван в пещеры – по сути в это время мы тоже плыли в никуда. И нам очень, просто невероятно повезло, что вообще остались в живых. Может, именно поэтому никто уже не высказывает особого желания попытаться переселиться из этих мест? Но те люди, что с самого начала жили здесь – они-то должны понимать риск! Или у них просто нет выбора? Украдкой взглянула на собеседницу – та ловила губами стекающую с листа струйку воды – и вздохнула. Если местные оборотни, особенно мужчины, объединились и поставили людям ультиматум...  – Но ведь это верная смерть!  – Это их выбор, – пожала плечами собеседница. – Мы не гнали людей. Они сами решили уйти, понимая, что здесь им не выжить. Пытаться перебраться через горы – слишком большой риск, а океан даёт хоть какой-то шанс. Люди уже отчаялись, они знают, что, оставшись здесь, погибнут. И не просто тихо и спокойно, а очень мучительной смертью. Эти земли не подходят для людей. Насколько мы видели, им тут выжить не просто сложно, а нереально. Они не размножаются, не увеличивают численность, а вымирают. Но где-то там, – Яна махнула рукой в неопределённую сторону, – наверняка есть подходящие для них места. В этом-то и заключается главная беда йети, – неожиданно добавила она.  – В подходящих местах или том, что люди вымирают? – не поняла я.  – В подходящих для людей местах.  Заметив моё недоумение, оборотница уселась поудобнее и смахнула капли воды с блестящей шерсти.  – Мы долго думали над проблемами, которые могут появиться в будущем у нашей цивилизации. И пришли к выводу, что, хотя сейчас находимся в выгодной позиции относительно остальных, в будущем наше положение сильно изменится. Если мы не справимся с проблемой территориальной стерильности, то никогда не сможем превысить определённую, очень невысокую, численность. А люди, судя по всему, не имеют подобного физиологического ограничения. Иначе бы те женщины, которые потеряли плод, не беременели бы снова. Значит, люди могут сильно размножиться и потом, через годы, забить нас числом. Каждый из йети, особенно мужчин, стоит многих из людей, но нам будет гораздо труднее восполнить гибель одного воина, чем им. Мы физически не сможем дать всплеска рождаемости при массовой гибели нашего народа.  А ведь и правда. Физиологическое ограничение вполне может оказаться причиной вымирания моего вида во время войны.  – Поэтому мы пришли к выводу, что у нас три варианта, – продолжила Яна. – Первый – не вступать и не вмешиваться ни в какие конфликты. Этот вариант нереален – мало ли что людям в голову взбредёт. Кроме того, мы уже влезли в дела людей, а значит – уже перечеркнули этот вариант. Второй – выбить всех врагов сейчас, пока их немного, – женщина замолчала и задумалась.  Меня передёрнуло от отвращения. Очень неприятно слышать такое, особенно от представителя своего вида. Да и будет такой путь, по сути, ничем иным, как началом войны. Или, что ещё хуже – началом конца.  – Но это тоже невозможно, – добавила собеседница раньше, чем я подготовила аргументированное возражение. – Кроме того, что сам выход плохой, мы ещё и истребить всех людей на планете не сможем. Физически не сможем: слишком нас мало. В результате они размножатся и опять-таки уничтожат нас. Остаётся третий вариант, – Яна снова сделала паузу.  Невмешательство, вражда... и союз? Или я что-то неправильно понимаю?  – Какой?  – Построить совместную цивилизацию, – подтвердила моё предположение оборотница. – Но тут тоже возникает проблема. Мы долго присматривались к людям. В отличие от йети, они гораздо более агрессивные, безжалостные и непримиримые. Да и руководствуются куда чаще страстями, а не разумом. Они живут в хаосе и сеют вокруг себя хаос.  Я горько рассмеялась, вспомнив, какие слухи о моём виде ходили среди знакомых людей.  – Расскажи о троллях, – внезапно попросила Яна.  – Зачем?  – Люди – слишком злобные и неорганизованные существа, – пояснила женщина. – А о троллях мы ничего не знаем. Вдруг они подойдут йети как союзники.  Задумавшись, я долго вспоминала, что мне известно об изменённых людях, и покачала головой, поняв, что почти нет полезных сведений.  – Я сама о них мало знаю. Только то, что в том месте, где нас высадили, они заболевают троллизмом. И что у них с нами и с людьми могут появляться полукровки, – собрав волю в кулак, решительно взглянула на собеседницу. – Но ты ошибаешься.  – В чём конкретно? – удивлённо приподняла бровь она.  – Люди бывают разные. И зверолю... йети – тоже. Там, где нас высадили, мы, йети, проявили себя как агрессивные, не контролирующие себя, психопаты и социально опасные личности, чем, естественно, заслужили дурную славу. Но тем не менее, те, с кем я сейчас, не прогнали и не поставили мне в вину преступления других представителей моего вида. А вы по нескольким людям судите сразу обо всех! Тогда чем вы лучше их?  – По нескольким? – саркастически усмехнулась Яна. – Какая выборка тебя устроит? Сотня? Тысяча? Пять тысяч?  Представив себе такую толпу народа, я вздрогнула.  – А их действительно настолько много?  И тут же задумалась над тем, сколько людей могло быть в том месте, где нас высадили. Сплавлялось порядка тысячи, но «посеяли» керели наверняка гораздо больше. Часть погибла, часть осталась воевать с троллями, часть просто не удалось найти... Примерно такое же количество получается.  – Людей было даже больше. Но сейчас – нет, уже не столько. Намного меньше – над этим потрудились и они сами, и природа, да и мы не остались в стороне. Уплывать собираются около полутора сотен, остаться здесь и умереть решил ещё десяток. Но возможно, есть ещё пара дюжин человек, о которых мы не в курсе – все джунгли не прочёсывали.  – Ещё недавно их было гораздо больше, – вздохнула я, вспомнив русалок и силы объединённых деревень.  – Последние конфликты унесли много жизней. И не меньше – болезни, – философски пожала плечами Яна.  Я повертела в руках фрукт, но потом не выдержала и решила задать вопрос прямо:  – Почему вы ввязались в войну?  Если даже начнёт отрицать, всё равно есть шанс получить информацию.  – Потому, что не хотим жить по соседству с бандитами, – заметив моё недоумение, оборотница пояснила: – Те, кто приноровился жить за чужой счёт, в том числе присваивая последние лекарства, оказались лучше организованы. Да и опыта в ведении военных действий у них побольше было. После того, как их объединил влиятельный лидер, бандиты стали слишком сильными для других людей. И даже для групп.  Собеседница некоторое время помолчала.  – Они говорили, что хотят собрать всех людей и после – вместе жить и строиться. Но не как равноправные и даже не как господа и работники. Как хозяева и рабы, – голос йети стал холодным и безразличным. – Они не стремились захватывать в плен, а даже когда брали, не оставляли в живых больных и детей. Рабы не получали лекарств, более того, их специально увечили, чтобы лишить возможности сбежать, – Яна снова сделала паузу, о чём-то задумалась и продолжила уже нормальным тоном: – Хотя у нас и было предположение, что позже эта группа может стать основателями и создать жизнеспособное общество, но мы все равно решили не ждать. Мы поняли, что не хотим жить рядом с такими людьми. Поэтому мы объединились и уничтожили их. Конечно, и с нашей стороны без потерь не обошлось, но они были небольшими. И дело того стоило.  После ещё нескольких вопросов удалось выяснить, что со стороны йети погибло всего пятеро против больше чем трёхсот у противника. Потом ещё около недели мои сородичи искали и уничтожали остатки бандитов (из них не щадили никого, невзирая на пол и состояние здоровья). Казалось бы, вмешательство очень помогло простым людям, но оно произошло слишком поздно: объединённая группа бандитов в несколько раз успела сократить ряды мирного населения. Большая часть оставшихся Homo oculeus не стала разбегаться, а, посоветовавшись, решила попытать счастья в другом месте.  Я поглядела вверх, на развеивающиеся тучи. Думаю, что люди бегут не только от болезней, гнуса, паразитов и чёрной пыли, а ещё и от моих сородичей. И неважно, что те воевали не с ними, а с преступниками – оборотни показали, что являются силой. Страшной силой, с которой придётся считаться и которая может уничтожить, если ей не понравится происходящее. А если учесть, что мне наверняка рассказали не всё (или выставили себя в относительно хорошем свете), то и вовсе неприятная картина получается.  – Но вернемся к людям, – сказала Яна. – Думаю, что твои знакомые уже не рады, что пришли в эти земли. Возможно, они тоже захотят рискнуть. Мы бы рекомендовали им попытаться найти другой дом. Как я уже говорила – здесь людям не место. Они должны уйти, если хотят остаться в живых. Так и передай.  Я невольно подобралась и оскалилась: слишком уверенно и безапелляционно прозвучали последние фразы. Не как предложение, а как приказ, не подлежащий обсуждению и обязательный к исполнению.  – Что будет, если свободные не подчинятся? – резко спросила я. – Каких мер ожидать с вашей стороны в этом случае?  Оборотница удивлённо посмотрела на меня и пожала плечами.  – Если люди хотят попытаться выжить здесь, мы мешать не будем. Но и вытаскивать умирающих не намерены. А вот бандитизма не потерпим.  – Этого нет, – твёрдо ответила я. – Свободные борются и с насилием, и с убийствами, и с воровством. Тем более, что сатанисты в этом деле уже опытные и у них есть возможность и право судить.  Яна вздрогнула и нахмурилась.  – Я уверена, что йети будут против дьявольских обрядов и религиозного фанатизма – это не лучший путь. И ты, если не дура, тоже должна понимать, что секты и прочая муть – не выход. Думаю, мы решим зачистить таких соседей, как ваши секты. А если мы принимаем решение – то стараемся воплотить его в жизнь, – последние слова оборотница почти прошипела.  Я заморгала, мучительно пытаясь понять, о чём говорит собеседница. При чём тут вообще религия и секты? А потом рассмеялась: мы уже свыклись с названиями племён и не воспринимали их как что-то необычное или сомнительное.  – Стоп, – взмахнула руками, слегка покачнувшись на ветке. – Успокойся. Сатанисты – не сектанты. Это просто название племени. У сатанистов есть чёрные антимоскитные балахоны, во время сплава по вечерам они сидели в них вокруг костра и иногда даже пели. Так и прилипло прозвище, которое потом переросло в официальное название. К моему племени тоже прозвище «посвящённые» пристало, сократившись от начального «посвящённые в упрямство» – так что теперь, и нас в секту записывать?  – Хорошо, если это только названия, – женщина слегка расслабилась, но настороженность осталась. – Но кто вас знает. От людей всего можно ожидать. Они же... – Яна привычно покрутила пальцем у виска.  – Йети тоже того, – обиженно повторила я её жест. – По крайней мере, с точки зрения людей. Да и мне раньше часто так казалось, – добавила уже тише.  – Это мы-то ненормальные? – недоверчиво уточнила собеседница.  Подумав, я решила открыть часть прошлого и рассказала о приступах необоснованной агрессии, жоре и, немного помедлив, даже о непреодолимом сексуальном инстинкте.  – Странно, – удивлённо почесала лоб Яна. – Нет, инстинкты у йети, конечно, сильные, но чтоб до такой степени у кого-то было – не помню. Может, это именно с тобой что-то не так?  – Не только со мной, – помотала я головой. – С другими тоже как минимум жор был – Марк рассказывал. Возможно, там, где нас высадили, местность лучше подходит для людей, но хуже – для нас. И в результате такая реакция.  – Может быть, – согласилась оборотница. – Но тогда ситуация ещё хуже – выходит, мы способны жить не везде. Или, по крайней мере – не везде так хорошо. Но не переводи тему. Мы говорили о тех людях, с которыми ты знакома. Всё-таки, если есть возможность, передай им то, что я сказала, – женщина на мгновение замолчала, а потом хлопнула себя по лбу рукой. – Да, кстати, у бандитов мы нашли телефон, вроде бы от кого-то из ваших. Сумеешь им воспользоваться, если я принесу? А то решать надо быстрее, люди ждать не будут.  Я благодарно склонила голову... и согласилась. Не потому, что нуждалась, а чтобы потянуть время, остаться одной и успеть посоветоваться.  – Не уходи далеко, я постараюсь вернуться как можно быстрее, – пообещала Яна и, высвистев детей, отправилась к запретной для меня территории другой оборотницы.  Дождавшись, пока она скроется из виду, я переслала запись разговора, но пока не всем, а только своим, чтобы посоветоваться. Встреченные сородичи одновременно и привлекали, и пугали.

Ночь 6 – утро 7 марта 2 года. Джунгли у запретной зоны

– Мы не уйдем, – подумав, прокомментировала Света. – Если бы идея была реальной – одно дело, а вот так, сломя голову, бросаться в море никто не захочет.  – Согласен, – поддержал её Илья. – Думаю, эту же запись надо переслать и остальному внутреннему кругу. А ещё я буду настаивать, чтобы до неё допустили наших врачей.  – Думаешь, они смогут помочь йети? – с сомнением покачала головой я.  – Уверен, что она будет полезна врачам... а что до прочего – там увидим.  Поскольку остальное правительство не возражало против предложения разрешить посвящённым пользоваться полученными записями, я переслала информацию Россу. А потом мы приступили к обсуждению. Все сошлись во мнении, что бросать насиженные места и пускаться в новое путешествие – не выход.  – Тем более, даже если нам удастся пересечь море, не факт, что там окажется лучше, – заметил волгорец. – Думаю, мы должны передать предложение всем, кто рядом – и пусть сами думают. Но сомневаюсь, что кто-то решит уйти.  – И что успеет, если решит, – добавил Илья. – До заката осталось три дня, потом будет не до походов. А если кто-то пойдёт, то ему ещё все время делать остановки и искать прусов придётся. Нет, даже если желающие найдутся, то они не успеют присоединиться. Разве что отплытие задержится.  – А я вообще не думаю, что об этом предложении стоит рассказывать остальным свободным, – выразил мнение второй волгорец. – Особенно учитывая, что присоединиться к отплывающим они всё равно не смогут.  Я удивилась такому единодушному решению остаться: ведь для людей эта местность действительно очень экстремальная. Но потом поняла, что они просто не хотят рисковать ещё больше.  А вот поведение Яны, её прямота и настоятельный совет насторожили всех.  – Нет, всё-таки это выглядит так, словно нас гонят, – сказала сатанистка.  – Думаю, как раз тут ты ошибаешься, – не согласился Вадим и, выслушав возражение, добавил: – Да, она ведет себя как уверенная в том, что за ней стоит сила. И с готовностью принимает решения, в том числе и за других. Но мы – такие же.  – Да ну? – скептически потянул волгорец.  – Несколько минут, сейчас покажу, – заверил лидер сатанистов и вскоре переслал нам видеозаписи, на которых фигурировали мы сами.  Просмотрев их, мы вынуждено признали правоту Вадима. Когда-то, даже заметив, что показываю себя не лучшим образом по отношению к остальным людям, я всё равно не думала, что это выглядит настолько нагло. Сосредоточившись на том, чтобы не допустить беспорядков, мы слишком мало внимания обратили на внешнюю сторону поведения и, судя по записям, в глазах одиночек выглядим ничуть не лучше, чем Яна – в моих. И тон чаще всего такой же – не предлагающий, а приказной.  – Да, возможно, ты прав, – неохотно признал волгорец. – Хотя не думал, что наше поведение настолько схоже. Впрочем, это позволяет надеяться, что и мотивы в чём-то близки – тогда у нас есть шанс ужиться рядом. Но всё равно опасность йети – реальная угроза.  В результате правительство пришло к согласию, что мне следует задержаться и выяснить о местных как можно больше. А ещё убедиться, что слова Яны насчёт окончания войны – правда. Стоило закончиться главному совету, как позвонил Росс.  – Ты должна вступить в контакт с Homo oculeus и проследить за ними до самого отплытия. И разузнать, как они жили до этого, – сходу начал он.  – Зачем? – удивилась я.  – Затем, – недовольно отрезал зеленокожий, но потом пояснил: – Судя по всему, они болеют гораздо чаще и серьёзнее, чем свободные. Хотя вчера и у Нади погиб один пациент. Но все равно – пока только один, по сравнению с ними это ничто. А я даже не представляю, в чём может быть причина такой сильной разницы. Пока единственные отличия, которые вижу, это наличие лекарств и защитного костюма. Но ведь глупо предполагать, что лекарства или защита провоцируют заболевания и ослабляют организм. Репеллент тоже не аргумент – во-первых, у местных его роль выполняют защитные костюмы, а во-вторых – он и сам вредный. Значит, мы что-то упустили. То, что пока позволяет держаться нашим людям. Чтобы не совершить ошибку и не попасть в такую же ситуацию, нам надо выяснить, что конкретно помогает нам продержаться.  Росс попросил как можно больше внимания обращать даже на самые незначительные мелочи – вдруг причина в одной из них.  – Реальный факт в том, что у нас есть уже как минимум три случая, когда люди поправлялись от той же болезни, от которой местные без лекарств умирали. А вот хоть глистами накорми, не верю, что мы настолько здоровей и выносливей. Скорее, есть нечто особенное в образе жизни.  Я пообещала сделать всё, что смогу, после чего трубку отобрала Лиля и радостно похвасталась, что ей всё-таки удалось продлить срок хранения и использования репеллента – аж на двое суток. Причём даже сейчас, когда вокруг всё жрёт чёрная пыль. И хотя мазаться приходится гораздо чаще, чем раз в два дня (видимо, потому, что вещество испаряется с кожи), но уже не восемь-десять, а всего три-четыре раза в сутки.  – Илья на себе испытал, – добавила она. – А потом и я. Гораздо удобнее, чем раньше. Но главное – мы наконец поняли, в какую сторону копать. А значит, есть шанс достичь лучшего эффекта. Хотя рецепт получился сложный: чуть технологию нарушишь – и всё зря. Это вам не пот разводить.  Я искренне поздравила подругу с успехом, отключилась и горестно вздохнула. Быстрее бы всё это кончилось и удалось вернуться к изучению природы. Может, тоже бы что полезное нашла. Например, таинственного строителя устойчивых к действию чёрной пыли мелких ловушек – как его ни выслеживали, загадочный мастер остался неуловимым. И ни разу не приходил к обнаруженной нами ловушке. Хотя и в этом путешествии немалая польза: всё равно с сородичами в контакт вступить было надо и о детях узнать – тоже.  Подумав, позвонила Марку, благо Вадим снабдил его телефоном (скорее всего, чтобы было удобнее следить), и поинтересовалась, как он уживался со своим сородичем. К моему удивлению, оборотень долго не хотел говорить на предложенную тему. Но потом всё же согласился.  Историю он поведал страшную. Марка и Оборотня высадили рядом. Буквально через минуту после того, как мужчины пришли в сознание, их охватила непреодолимая ярость и они сцепились в драке. К счастью, в припадке бешенства ни один не додумался вооружиться – в ход шли зубы и ногти. Оба нанесли друг другу множество очень неприятных, но всё же не смертельно опасных ран. Оборотень оказался сильнее. Когда Марк начал ослабевать от потери крови, ярость спала, появился страх и мужчина сбежал. Несколько дней скрывался далеко в лесу, отлёживаясь и дивясь на собственную несдержанность, а когда раны поджили, решил вернуться и забрать свои вещи. Но, когда мужчины увидели друг друга, ими снова завладела ярость и они опять бросились в драку, которая закончилась точно так же, как и первая. Через некоторое время ещё травмированного проигравшего отыскал Оборотень. Увидев, крикнул, что пришёл извиниться и принёс имущество раненого. Но стоило подойти ближе, как разум обоих снова отключился и конфликт вспыхнул вновь.  С тех пор они старались держаться как можно дальше друг от друга – не просто за пределами видимости, но и там, где уже не чувствуется запах невольного соперника. А информацию и вещи передавали через третье лицо – сначала оборотницу, а потом – Тёмную. Лишь изредка всё же приходилось общаться лично, но в этом случае мужчины проступали следующим образом: останавливались в пределах слышимости и перекрикивались, одновременно изо всех сил вцепляясь в дерево – чтобы легче удавалось справиться с периодическими приступами ярости. Но даже такой контакт не мог длиться дольше четверти часа – после этого инстинкты брали вверх и, если мужчины не успевали разбежаться, начиналась драка.  Поблагодарив и, для честного обмена, рассказав Марку то, что удалось узнать об особенностях местных оборотней, я попрощалась. По всему выходит, что и там отношения складывались аналогично (только с поправкой в худшую сторону). А значит, если бы Марк и Оборотень не разбежались бы за малое время на достаточное расстояние или контактировали бы чаще, то один из них быстро превратился бы в мохнатого и стерильного. Им просто повезло. Хотя это смотря с какой стороны посмотреть...  Яна вернулась только утром. К этому времени я успела обдумать линию поведения и принять решение.  – Прости, что гоняла, у меня уже был телефон, но хотелось обдумать всё, что ты сказала, – сходу сообщила я. – Но аппарат дай, разблокирую, чтобы вы смогли пользоваться.  – Без обид, – усмехнувшись, бросила оборотница. – Я ведь тоже предложила принести аппарат в том числе и для того, чтобы сбегать посоветоваться. Нам рассказывали, что у приходящей с человеком йети был свой сотовый.  – Вообще-то он не мой, а Вадима, но он дал на долгое пользование, – улыбнулась я. – Хочу поговорить начистоту. Ни я, ни те, с кем я приехала, не можем вам доверять. Впрочем, думаю, что и у вас такая же ситуация. Если мы будем жить рядом – а из наших никто уходить не собирается (и вряд ли кто-то надумает), нам надо научиться хоть как-то взаимодействовать и понимать друг друга.  – Согласна, – кивнула Яна. – Что предлагаешь?  – Оборот... прости, привычка, – тут же одёрнула я себя. – Йети слишком большая сила, чтобы их не опасаться. Мы боимся, что вы начнёте диктовать свои правила и можете разрушить то, чего нам удалось достичь. Поэтому не хотим выдавать своё настоящее местоположение.  – Но я уверена, что оно не в горах, – прокомментировала собеседница.  Я пожала плечами.  – Верь во что хочешь. Я могу рассказать о том, что и как сложилось у нас, но рассчитываю на взаимность. Потом предлагаю некоторое время общаться по связи.  – А если мы гарантируем невмешательство, при условии, что у вас там действительно нет фанатиков, сектантов и власти банд?  – Это с какой стороны посмотреть, – вспомнив, как мы сами выглядим со стороны, вздохнула я. – К тому же, мы не знаем, насколько можно верить вашему слову. Так как насчёт первого предложения?  Яна согласилась, но предложила позвать ещё нескольких йети, чтобы решение их группы имело силу.  – Жаль, что ты одна, – заметила она. – И не можешь говорить за своих.  – Могу, – мысленно передёрнувшись, я твёрдо взглянула в глаза женщине. – Я пришла как официальный представитель свободных. И в том числе чтобы узнать, насколько угрожает нам та война, которая, по твоим словам, уже закончилась. К тому же, если понадобится, я могу позвонить своим и включить телефон на громкую связь, чтобы устроить конференцию.  – А вот это уже интересно, – потянула Яна. – Да, такое предложение мне нравится.  Выяснилось, что ещё несколько оборотней, занимающих высокое положение в иерархии местных, ожидают неподалёку. Одна женщина и семеро мужчин – все стерильные и мохнатые. Впрочем, последнее логично – не стоит рисковать теми, кто сохранил способность размножаться. В результате обмен информацией проходил внизу, на земле. Немного подождав, чтобы и местные смогли устроиться с комфортом и наши приготовились к связи, переключила телефон в режим конференции.  Разговор проходил спокойно, без тех эксцессов и конфликтов, которых я опасалась. И местные, и наши старались в любом сомнительном случае сначала уточнить, правильно ли поняли сказанное, а не рубить сплеча. Приятно удивил тот факт, что йети не скрывали, что рассматривали насчёт людей все три варианта и что не считают их вид лучшими из возможных союзников. Истории и того, как и почему мы здесь оказались, разговор почти не касался, как впрочем, и разделения территории. Гораздо больше местных интересовало, какие у нас порядки, правила, какие были неприятные ситуации и сложные решения. Заметив, что Яна заскучала и явно не входит в группу высокопоставленных йети, я подсела к ней поближе и, продолжая прислушиваться к происходящему, начала негромкий разговор.  – А вот скажи, почему вы всех людей разом в уродов записали? Неужели других совсем не встречали?  – Встречали, – вполголоса ответила Яна. – Но их было немного. А гораздо чаще флюгера попадаются: где теплее, там и они. На таких даже смотреть противно. Что самое плохое – по всем нашим наблюдениям, в противостоянии почти всегда побеждали не нормальные люди, а бандиты. Отсюда можно сделать вывод, что для их вида это характерно.  Я помолчала. Сложно аргументировать в такой ситуации.  – Погоди, ты говорила, что у вас тоже были преступники. Неужели они не организовывали банд?  Собеседница долго молчала, похоже, как и я, прислушиваясь к рассказу Вадима.  – Но всё равно, у нас появилась всего одна банда и мы быстро с ней разобрались, – наконец возразила она.  – Это может быть простым везением, – вмешалась в диалог вторая женщина. – Ты права, – кивнула она мне. – То, что нам удалось создать нормальное общество, может оказаться случайностью. И в другом месте йети могли проявить себя ничуть не лучше людей и, наоборот, люди – как йети здесь. Хотя я все равно очень хочу побеседовать с вашим мужчиной-йети. Многое из твоего рассказа вызывает вопросы.  – Аналогично, – склонила голову я и замолчала, снова прислушиваясь к разговору.  Тем временем свободные передали эстафету местным, и йети, в свою очередь, приступили к рассказу. Они тоже мало касались своей истории, но всё равно выяснились интересные детали. В том числе и про то, что одна группа йети когда-то образовала банду, грабящую людей (ведь начального имущества у тех было гораздо больше). Меры, которые йети применили против преступников, да и законы мало отличались от наших. Стерильный мужчина рассказал, что после первых конфликтов йети решили постараться не вмешиваться в дела людей, но строго карали тех из своих, кто совершал противоправные поступки (в том числе и против другого вида), а также – тех людей, кто пытался захватить или повредить йети. И до некоторого времени принцип невмешательства работал: мои сородичи научились держать дистанцию и не задевать людей, а те, в свою очередь, опасались обижать йети. Но чёрная пыль нарушила установившийся баланс.  – Мы решили, что не имеем права остаться в стороне в ситуации, когда нормальных людей буквально уничтожают, – сообщил мужчина. – Поэтому вмешались, невзирая на возможные последствия.  Заодно он пояснил, что йети не считают бегство людей идеальным выходом – слишком велик риск погибнуть. С другой стороны, лучшего пути они не видят. Конечно есть возможность уйти по берегу, но насколько известно, дальше обстановка для людей не только не улучшается, а ещё ухудшается и шанс выжить становится даже меньше, чем на море. Во всяком случае, люди пришли к такому же выводу. К тому же, оборотни отдали оставшимся в живых людям все вещи бандитов – в результате из плавучих палаток стало возможно составить большой и надёжный плот. И имущество бросать не придётся.  – Нет, спасибо, мы уже плавали по пещерам, нам хватило, – со смешком заметил волгорец. – И теперь бросать то, чего удалось достичь ради некого «райского острова» желания нет.  Впрочем, йети не возражали, чтобы мы остались, вместо этого поинтересовавшись, как вообще удалось выжить нашим людям, если у них действительно нет лекарств и даже защитных костюмов очень мало.  – Нелегко, – жёстко отрезал волгорец. – Вчера первый человек от болезни умер. Я имею в виду, первый из тех, кого мы знаем.  – Всё равно по вашим словам получается, что жертв даже меньше, чем у наших людей. Странно это, – покачал головой оборотень.  – Когда-то наши потери были гораздо выше, – не согласился Илья. – До отплытия и в начале сплава гибли взрослые, а потом, во время эпидемии, очень много детей умерло. Хотя, если смотреть честно, там выжить было легче и основная угроза исходила от других людей, троллей и пираний. Наверное, мы просто привыкли, приспособились и научились выживать.  – Почему бы вам тогда не научить тому же местных людей? – внесла неожиданное предложение стерильная женщина.  – Нет! – резко ответила сатанистка. – Местных слишком много и мы не потянем такую нагрузку. Свободные уже привыкли соблюдать правила, а местные – наоборот. Они могут легко разрушить тот неустойчивый порядок, которого нам удалось достичь. Пусть с моей стороны это выглядит аморально, но я против такого решения. Пытаясь помочь им, мы можем разрушить своё общество.  – Ага, тоже принцип невмешательства, – усмехнулся главный из группы йети.  – Почти, – согласился Вадим. – Хотя в принципе возможна интеграция части местных, но только если они согласятся и смогут пройти проверку. Но даже в этом случае мы не сможем принять больше двух-четырёх дюжин человек.  – К тому же, не забывайте один малоприятный, но значимый факт, – добавила Света. – У нас тоже начали умирать люди. Да, есть и положительные изменения, но нет гарантии, что нам удастся продержаться. Поэтому мы не сможем гарантировать выживание и тем, кто останется.  – Но и отказывать в помощи вот так, сходу, тоже не дело, – возразил волгорец, помолчал и обратился к йети: – Мы не можем принять такое серьёзное решение немедленно. Нам надо его обсудить, причём наедине. И только потом сможем дать ответ.  – К тому же, нам нужна информация, – добавил Илья. – О тех людях, которые, возможно, захотят войти в ряды свободных. Мы не можем брать кота в мешке.  Йети согласились, после чего Яна предложила, чтобы не терять времени, проводить меня к лагерю людей.  – Тянуть с решением нельзя, – заметила вторая стерильная женщина, тоже вызвавшись проводить. – Но мы поймём, если вы откажетесь.  Я кивнула. Осторожность говорила, что соглашаться не стоит. Но не будет ли такой поступок с нашей стороны соучастием в массовом самоубийстве?