Текст книги "Как пройти в Ётунхейм? (СИ)"

Автор книги: Софья Максимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Патлатый повернулся. Сначала на его лице читалось неподдельное раздражение, затем он направил взгляд куда то в сторону, но все еще куда-то за Николауса, тут же будто просияв и виновато улыбнулся. Его взгляд опустился немного вниз и Николаус, боясь двинуться, уставился в его то ли карие, то ли серые, то ли зеленые, немного усталые глаза. Было неплохо видно, как эти самые глаза немного расширились и как патлатый нервно сглотнул.

– Чисто две рыбы на берегу, – заметил все тот же женский голос. А ты-то что молчишь, причина проклятий.

– А самому интересно, кто первый хоть что-то скажет. Ждать не люблю, а тут даже я не против!

Уши патлатого покраснели.

– И ты туда же!

– Спокойно, Мондхен, здесь лежит живой человек, который наверняка не очень понимает, как он здесь оказался и что за дураки тут стоят, поэтому...

– Первое я прекрасно знаю, – раздраженно буркнул наполовину растерянный, наполовину рассвирепевший Николаус, – а вот что за дураки тут стоят, – он резко повернулся, желая посмотреть на того, кто его разговорил, а еще заметить, что ему и дела нет до того, кто и этот болтун, и та женщина, и парень которого прозвали за что-то Лунишкой(т.е. маленькой Луной).

Не получилось. Не вышло потому, что он понял, кто был тогда на непонятно как держащейся на воде лодочке, вся плававшей у корабля, когда уже потемнело небо и начался шторм. Он прекрасно помнил, как сквозь брызги он каким-то чудом углядел две фигуры: одну женскую, но немного грубоватую, и другую – с прилипшими на лоб и закрывшими лицо кудрями, в мужской одежде, но кто это: мужчина или все-таки женщина, он разобрать не смог. И теперь он видел, что это они. Они мотались вокруг, а когда судьба корабля была предрешена, и все молились, готовясь к скорой смерти, они все так же удерживались на волнах, будто ничего не происходило. Причина этому могла быть всего одна. Только было готовый наградить всю эту компанию колкостью, он потянулся к шее за кипарисовым крестиком, полученным совершенно недавно, чтобы, зажмурив глаза, шепча странную смесь из pater noster, signum crusis, confiteor (на всякий случай: вдруг согрешил особенно сильно, а покаяться забыл, и именно за это ему это все и выпало. Хотя что это он: то, с чего все это началось, и было его грехом!) и еще много чего, что он прилежно выучил и отлично знал наизусть, но то, что это конкретно значит на немецком, правда, не знал. Вокруг что-то прошуршало, и настала тишина. Минуты три он лежал с нарочито зажмуренными глазами, но наконец вновь открыл их. Перед ним спокойно сидел патлатый, ухмыляясь в песочного цвета пушок над верхней губой. Первое, о чем подумал Николаус, это насколько же такое выражение юноше не подходит, но только на секунду, в следующий же момент его сковал страх, и отступил он только тогда, когда в голову нечаяно ударила мысль: те двое ведь исчезли, а значит...

– Ты... Ты точно человек?

– А кто ж еще, – весело улыбнулся патлатый, – А ты думал, что из Ада явился и буду тебе досаждать? Есть за что?

– Есть, – он сам не понял, как сказал эти слова, но через пару минут (юноша ждал терпеливо) решил, что обратного пути нет.

– Если по-хорошему, то всем есть за что – так я думаю. Как бы ты не старался, в один прекрасный день можешь совершить такое, что всю жизнь не исправишь.

Кажется, патлатый знал, о чем говорит, но сказал это хоть и с горечью, но смешанной с улыбкой, будто он не только не хочет ничего исправлять, но и не очень против этого положения дел, каким бы оно не было.

– И что? Это они тебе, как ты сказал? "Досаждают"?

– Есть такое дело, – улыбка не сходила с лица юноши, но только пришли не из Ада, и...

– Так вот, значит, как, Эрнст. Я тебе досаждаю, ясно, – послышался где-то над Николаусом тот самый голос разговорившего, снова чуть не пригвоздив его к земле.

– А может, я... не про тебя?

– А про кого? Про Ран? Не посмел бы.

– И правильно сделал, – хмыкнула женщина, – он – не то, что ты – понимает, кому что говорить.

– Чудесно подмечено, но бессмысленно, – заключил молодой человек, сам же и начавший эту маленькую ссору. – Хотелось бы знать, откуда к нам заявился этот хм... человек, если он скажет, конечно.

Эрнст глянул на Николауса, будто хотел сказать, чтобы он ничего не боялся, говорил, что думает, и за это его никто не убьет. Это было, конечно, очень приятно, но не так, чтобы сильно сработало. Николаус перевел ошалелый взгляд на остальных. Бегло осмотрев бледную, с совершенно прозрачной и немного тусклой кожей и взъерошенными недлинными черными волосами, всю увешанную самыми разнообразными безделушками, всеми, как одна, золотыми, он тут же перевел взгляд на ее спутника. Смотреть на человека, оглядывающего тебя сверху вниз, к тому же обладательницу довольно сурового вида, да еще и ждущую от тебя непонятно чего, не хотелось. И тут он встретил взгляд не так давно сумевшего его разговорить человека. Нет, не Николаус нагло пялился ему в лицо, все было с точностью до наоборот. Сначала было науютно, как всегда бывает в подобных случаях, но через пять секунд он начал так же беззастенчиво смотреть в его серо-голубые яркие глаза. Что происходит, он понял только когда вновь услышал вопрос:

– Так расскажешь нам, откуда взялся и куда плыл, или нет?

Прошло ненамного больше секунды, когда Николаус заявил в ответ:

– Сначала вы расскажите, откуда взялись, и зачем меня пугаете.

– Можно. Тебе как, покороче или подлиннее историю? Откуда начать?

– Лучше уж подлиннее, – буркнул Николаус, сам удивляясь своей наглости.

– Все началось столько лет назад, что и не упомнишь. Говорят, не было почти ничего: только пламя и лед, но вот...

Николаус даже не понял, в чем дело, как это может быть связанным с этим рыжим и кудрявым незнакомцем с обожженным судя по всему лбом, как женщина, поначалу прыснув со смеху в кулак, громогласно заявила:

– Ты неисправим! На ком другом это бы сработало, но не на нем же, чесное слово.

– Ладно, уговорила. Расскажу по порядку, – голос его звучал уверенно, пока он не пробормотал под нос. – Сложно будет, ну да ладно.

2

Форсети, все это узнавший в ходе разрешения следующей же ссоры Локи с половиной Асгарда, докладывает: Лофт мастерски умалчивал все, что казалось ему хоть немного конкретным (к слову, не похоже на него. С чего бы упустить возможность запутать и напугать человека, если со стороны буджет выглядеть забавно?). Так что приведем здесь все, как было на самом деле.

Эрнст злобно огляделся. Ему все это просто на-до-е-ло! Вот теперь он был бы прямо-таки рад вновь надолго оказаться в Верхних мирах, хотя еще какое-то время назад хотел сбежать оттуда на время. Стоит ли говорить, что Вотан соврал тогда Сигюн, и теперь они остались в Мидгарде надолго. Очень надолго. Миновал Йоль, как-то совсем затерявшийся среди остальных дней. Вот если бы Донар не нашел их, застрять в родном Мидгарде было бы даже приятно, несмотря на то, что Вотан решил поиздеваться над Локи и над ним заодно.

Началось все с того, что им было велено ждать. Долго, упорно, непонятно чего. Если поначалу это не доставляло неудобств, потом стало раздражать, увеличив тепм самым и так уже укоренившееся в парне недоверие к Вотану, затем вывело из себя, так что он чуть не сломал целенаправленно по две ноги у обоих козлов Донара, который намерен быть вновь искать свою дочь, но пока что и просто так, и на дрова, к счастью, ничьи деревья и бражничал в одиночку, все о чем-то, по его собственным словам, думая.

В один такой день Эрнст сидел где-то посередине завала из стволов, где мало кто мог его найти. Думалось о том, что тут и помереть недолго, а слова "Ты не Тиль" (вовсе не обидные) приобрели новый смысл. Он не Тиль, и ничего ждать в дальнейшей жизни ему не стоит. Наверное. Послышался хруст и рядом объявилось единственное существо, которое он был готов выслушать, по край ней мере попытаться. Спросить он ничего не успел, когда Локи резко опустился рядом и заявил:

– У меня есть отличная мысль.

Любой бы после таких слов немного испугался: те, кто знают о других "отличных мыслях" Локи, обычно ничего хорошего не предвидят. Но не Эрнст. Ему показалось, что он сможет вырваться отсюда, может хоть чуть подольше получится продержаться.

– Что за мыысль?

– Вот скажи, братец надо мной издевается? – непохоже было, чтобы Локи сильно унывал в Мидгарде, но Эрнст как-то об этом не задумался.– Издевается. Ну и я постараюсь над ним посмеяться. Знаешь, когда он ни в коем случае не смотрит в будущее?

Эрнст вопросительно смотрел. Ему всегда казалось, что Вотан только и делает, что знает все наперед, так что непонятно, что ему ото всех надо. А тут он услышал, что так бывает не всегда.

– Когда думает, что ему все-таки напророчили правду. Точнее, большую часть правды. Я бы с радостью прикинулся, что, скажем... собираю войско... А потом, когда окажется, что это полный бред, порсмотрю на его лицо.

– Войско из кого? По-моему, самого важного в твоем плане и нет.

– Есть.

– Нильс?.. – Эрнст испугался: Нильс должен был хоть что-то понять, прежде чем... умереть. Он почти не знал его, но это было по-настоящему обидно.

– Не волнуйся за него. Он продолжит существовать, и мне вовсе не нужен. Просто стоит отправиться в Хельхейм и завснуть там... Словом, в Верхний кое-что произошло, что заставило Вотана волноваться не о том, о чем надо.

– Что-то надо сделать? – слова про Хельхейм как-то проскочили мимо него.

– Ничего, если повезет. Но ты прав: спокойная дорога – скучная дорога. Так что исправлюсь: не надо будет делать ничего особенного.

Эрнст подумал, что об особенном у них разные понятия, а значит, стоит подготовиться к какому-нибудь безумию. Хорошо, в прочем, что его бесконечная пытка продолжаться не будет. Локи же возьмет его с собой? Об этом он не говорил. Спросить он боялся, потому что легче просто принять, что приключение, каким бы оно ни было, его не коснется, чем услышать это самому. Вот он и промолчал. Уже заполночь, засыпая, он думал о том, зачем им обоим: и Локи, и Вотану все эти детские игры. Ничего себе, конечно, детские, но для них ведь несерьезные, по крайней мере для Вотана. Может, ответный удар – не такая уж и глупость?

Проснулся он спустя смехотворно короткое время оттого, что почувствовал на себя чей-то пристальный взгляд. Будто сверлили его этим самым взглядом уже где-то минут десять. Эрнст полежал с зажмуренными глазами, боясь того, что увидит, точнее – может увидеть, но наконец распахнул глаза. Над ним дырявый потолок, в окне все та же безлунная ночь, Донар на другом конце их убежища храпит так, что стены трясутся. Все привычно, ни одного подозрительного звука, к тому же снова так сильно захотелось спать... "А Локи уже, наверное дернул отсюда..." -подумал, зевая, парень, будто устав уже от этой немного пропитанной обидой мысли. Он было уже совсем закрыл глаза, как почувствовал, что кто-то зажал ему рот рукой. Самым простым и, возможно, действенным (обладатель этой тонкой, будто женской, руки вряд ли мог причинить ему что-то серьезное) выходом было мычать и отбрыкиваться, но почему-то не окончательно, а примерно на половину после случившейся неожиданности, проснувшийся Эрнст, бодрствующей частью своего сознания лишь напуганный, понял, что не может предпринять ничего кроме как издать тихое сдавленное "М-м-мм!" (Очевидно, "Пусти!"). Рядом послышался звук глубокого вдоха, как будто вот-вот, и что-то очень нужное не получится, что-то вроде брани, произнесенное шепотом, но что, парень так и не расслышал то ли от страха, то ли оттого, что и шепотом-то это назвать было нельзя из-за того, что шепот обычно бывает куда громче. Перед глазами у эрнста беспорядочно замелькало, так что он предпочел вовсе их закрыть, и, нконец, он почувствовал, что все остановилось. Вокруг пахло мокрой травой, было относительно бесшумно (храп Донара ведь мог вполне себе потянуть на небольшую отдельную грозу). Он не мог поверить, что все спокойно,не считая того, что та рука все еще была на его рту. Ладонь еплая, хотя вокруг было очень даже прохладно, именно что узкая и не очень большая. Эрнст вдохнул знакомый запах березовой пыльцы, которой теперь взяться было неоткуда нигде на свете, и ромашек, которых здесь быть не должно... Постойте-ка!

–М-М! М-М, м-ммм ... убери!

– Убрал уже, что сердишься?

– ТЫ В СВОЕМ УМЕ? ТЫ...

– Многие говорят, что да – не в своем. Присоединишься к ним?

– Ну да, конечно, – вскочивший было на ноги Эрнст шумно сел на траву, – кто бы сомневался, что я получу именно этот ответ!

– Чтобы ты понимал, Мондхен, у Донара хоть какая-то горстка ума имеется и по твоему счастливому лицу он бы понял, что что-то затевается. А кому затевать как не мне? А теперь подумай, что было бы дальше: меня избивают, тебя заодно – за неповиновение, а когда мы оправляемся, нам уже не до этого!

Эрнст покосился на Локи исподлобья, подумав, впрочем, что спорить тут мало с чем. Правда, все еще смущало его новое прозвище: и по причинам, что и так существует и настоящая луна, и Мани, который за нее, как заявил когда-то Локи, пресекая все детские фантазии Эрнста о небесных конях, "просто отвечает. Делает вид, что отвечает", а главное – потому, что Локи прозвал его так в какой-то степени из-за Мани, и это не могло не смущать.

– Хорошо. Куда дальше? Раз уж взял – веди.

– Поведу, не беспокойся, – Локи, кажется, пропустил огрызающийся тон мимо ушей, – только сначала возьми вот это.

Он протянул Эрнсту старые башмаки, которые недавно снял.

– С ними будет намного лучше, ты ведь не Тиль...

– Можно спросить кое-что?

– ты уже спросил, но, так и быть, можно, – Эрнст, ккажется, мог почувствовать, как оЛоки беззлобно ухмыльнулся, – валяй!

– Я знаю о Тиле, но не всегда понимаю значения этого заклинания: "Ты не Тиль, ты не Тиль..."

–По крайней мере, когда я это говорю, можешь быть уверен, что тебя не желают ничем обидеть, Эрнст, - нарочито выделил он его имя, – вы же разные люди, а не раздвоившийся один. Надевай, когда надо – очень поможет, ты уж мне поверь.

Эрнст уже устал удивляться всему, что бы его не окружало, поэтому послушно последовал совету и с размаху бухнулся на влажную траву.

–Сразу ясно, что никакой ты не человек.

–Дай угадаю: даже не намекнул, что это я, вытащил не пойми куда, а теперь сижу себе спокойно, заставил эти развалюхи напялить, и, кажется, вполне собой доволен?

–Ага. А еще прочитал мои мысли.

–Кто тебе сказал такую глупость? Хорошо, спи пока, а завтра у меня будет разговор. Серьезный, чтоб его… Наверное.

Эрнст тактично промолчал. Такие серьезные разговоры могли быть у Локи чуть не с кем угодно, и выпытывать что-то еще казалось просто бессмысленным. Ночная тишина по-настоящему клонила в сон, хоть, признаться, слышать храп Донара значило бы, что они в полной безопасности. В том смысле, что было совершенно ясно, что он спит и никого не укокошит. А вот сейчас ничего сказать об этом Эрнст не мог. Может быть, наверное… Голова отказывалась думать о серьезном, и вскоре парень совсем отключился и заснул без сновидений.

Утро выдалось пасмурным, что Локи даже порадовало, а на молчаливый вопрос Эрнста об этом он заявил:

–Если не Донар, то одна моя хорошая знакомая планирует поразвлечься. А это не Донар, будь уверен. Хоть бы настроение у нее было какое надо, а не какое обычно, черти лысые да волосатые…

–Знакомая же вроде хорошая, разве нет?

–Отличная, больше скажу, но всякое бывает, – Локи явно храбрился, но не хотел показывать виду.

***

Там, где река уже переходила в море, он не ожидал оказаться, и тем более не было понятно, что это за знакомая, и что с ней делать. Или что она может с ними сделать, куда уж без этого. Локи был подозрительно бодр, что Эрнста немного пугало, заставляя думать о том, что зря он думал, что теперь ничему не удивится в своей жизни. И откуда только взялась та невозмутимость, так удивившая когда-то Нильса? Непонятно.

–Ага!

Эрнст обернулся на незнакомый голос, и чуть не вскрикнул. Глаза Локи сжимали бледная почти прозрачная крепкая женская рука, в то время как вторая находилась в опасной близости от его шеи.

–Очень смешно, Ран! Меня могла бы переплюнуть, – наконец подал голос явно немного недовольный, но уже спокойный, Локи, раз уже старался поддеть эту незнакомку.

–Значит, не хочешь признать, что струсил.

–Так я и струил! Ран, у меня, между прочим, и меч есть!

–И вспоминаешь ты об этом только при мне уже сколько времени, – она пресекла попытку Локи ответить что-то и на эти слова.– А это еще кто? – увидела она наконец Эрнста, тут же подошла поближе, звеня тяжелыми золотыми серьгами и тьмой браслетов на руках, и тоже золотых. Их было столько, что Эрнст представить не мог, откуда она все это могла взять, так что в голове заплясали самые страшные догадки.

–Донар решил взяться за старое…

–Значит, новый слуга? Да, не Тиль, не Тиль… Или я что-то не знаю?– смотрела Ран не на него, а на Локи, ожидая ответа от него, но услышать еще от нее такую очевидную вещь как то, что он не Тиль, Эрнст не мог.

–Не знаешь, – мрачно заявил он, ни мало не думая ни о чем другом, кроме как ответить на то, что ему казалось (и довольно справедливо) грубостью, которое никто не достоин.

Повисло недолгое молчание, за время которого, впрочем, Эрнст успел подумать, что Ран, наверное, его слова покажутся смешными, и он почувствует себя дураком, но следующим, что он от нее услышал, было:

–Локи, ты хоть зачем явился? Все не приходил, все некогда. Что из ряда вон выходящее случилось?

–Из ряда вон выходящая шутка для братца. Поговорить надо.

Эрнст и сам не горел желанием пойти за ними и подслушать, о чем они там говорят, разве что было немного любопытно, но что-то подсказало ему, что без объяснений он не останется, а Ран лучше не злить, как бы Локи не заступался. Через пару минут они вернулись, не прерывая разговора:

–А с Ньердом поговорить не пробовал? Всю правду ты ему не сказал бы, конечно, да и не надо. Он тебя по собственному желанию бы отправил, стоило бы хоть слово сказать.

–Вот именно, Ран! Но знаешь, это ниже моего достоинства. Только прошлым летом это чуть не случилось. За старое браться неохота, что сделать? Как тогда нагрянуть, когда он будет порядок у себя там наводить, со словами «Ньерд, твои голые ноги никого не интересуют»? Старовато, Ран.

–А это не Скади тебя тогда чуть не прибила, ничего не путаешь?

–Не путаю. Скади может сколько ей угодно строить из себя только лишь ненавидящую меня неприступную крепость, но глаза ее выдают. Она меня… не прибила.

–Тяжелый случай… Но тут ничем все равно не помогу. Есть знакомый, конечно, он сделает, что надо.

–Ну и где твой знакомый? – голос Локи звучал серьезно.

–А это, сетеплет, ты узнаешь, когда мне поможешь. Как друг, мы ведь друзья?

–На твоем месте я бы повнимательней относился к своей сети.

–Спасибо за совет, но что поделать? А погода сегодня будет славная, и было бы глупо пропускать такую возможность порыбачить. А уж добыча найдется, не волнуйся, – пресекая очередное возражение, добавила она.

Локи с демонстративно-скорбным, но уверенным выражением лица принялся за работу. Сеть казалась слишком тонкой, почти невидимой для чего-либо в принципе, но удивляться причин не было. Он видел столько бессмысленных на первый взгляд вещей, которые на самом деле были нужными и столько вещей, которые, при всех их известности, ничего не стоили, что сомневаться в этой сети было бы большой глупостью. Смущало только одно:

–Локи… Ты что-то не так делаешь, я видел…

–Не сомневаюсь, но мне все-таки лучше знать, кто бы это при тебе не делал. Ты посмотри повнимательней, может, поможешь.

***

Эрнст и Николаус переглянулись. Они подумали об одном и том же, точнее думали бы, если бы были вместе во время шторма. А так перед Эрнстом встала картина дна одни и холодных соленых брызг. Волосы в два счета намокли, прилипли к лицу. Капли на ресницах мешали рассмотреть даже дно лодки. Где-то кричала Ран, чем-то явно раздосадованная, он, кажется, смог разобрать слова: «Не важно какое золото, не важно маленькое это суденышко или нет, сколько объяснять, главное – чтобы было! Локи! Помогать будешь, или нет? Тяни на себя!». Голову поднять он боялся, но в то же время не хотел совсем уж вжиматься в дно, хоть другого выхода он и не видел. Тошнота подступала к горлу, перед глазами стоял туман. Такая «рыбалка» за золотом если кому и могла из всех троих доставить настоящее удовольствие, то только Ран.

Николаус вновь подумал о воде, заливающей палубу небольшого корабля, молитвы всех, кто там только был, а предпочли воззвать к Богу все: управление было забыто, никто не боролся за жизнь хоть горстки людей. Покидать корабль было бы безумием. Вспомнил и маленькую лодку, ни на шаг не отстающую от них, и то, как резко их качало. Слишком резко, чтобы грешить только на ветер и волны.

–Постойте! Вы… Там были все, они ведь… – сначала могло показаться, что Николаус все понял и без объяснений, которые ему и так не дали. – На какую-то секунду ему показалось, что больше всех он ненавидит этих троих, а особенно этого патлатого, который вроде и похож на хорошего человека, но на самом деле… И тут он спросил то, до чего надо было еще и додуматься – Зачем вы ничего не сделали?!

–Хочешь, объясню?– Ран выглядела спокойней, чем когда-либо. Не дождавшись ответа, она продолжила. – Те, кто был там, посягнули на чужое, на очень много чужого добра, причем думали, что делают лучшее на свете дело. Ты был в числе них, но что-то случилось, верно? Ты просто хотел вернуться, а не жить на то, что приволокли твои товарищи, и…

–Они виноваты не в этом. Они сбежали из Святой земли как трусы! За это они и умерли, они не довели дело до конца! А ты… И ты тоже – вы просто помогли этому свершимся, сами того не понимая. И, к тому же, какое право ТЫ имеешь на это золото?

–Я делаю это не ради выгоды, – вовсе не впечатленная Ран пожала плечами,– но вот что любопытно: значит, ты повел себя не как трус, раз жив?

Николаус зло посмотрел на нее, но не смог долго выдержать ее взгляда и отвел глаза. Наконец, он сказал:

–Я был хуже. Намного хуже, и наверное поэтому меня преследуете вы. Вы ведь мое наказание, верно? – его голов вмиг стал даже немного жалобным.

–И чем же хуже? – тихонько спросил Эрнст, не думая, правда, что получит ответ. Николаус вздохнул, и начал рассказывать свою историю.

***

–Я отправился в Святую землю не один – с отцом и старшими братьями. Мы – все пятеро, включая меня – верили, что останемся живы, мы ведь идем против тех, кто несут зло всем христианам, верили, что, хоть и будет нелегко, справимся со всем. А если нам будет ниспослана смерть, то следует принять ее, как и все остальное. Сейчас они все до сих пор там, думаю, живы, а я… Я из-за своего проклятого любопытства теперь здесь, хоть и обещал, почти клялся, что пока Иерусалим не будет освобождён, ноги моей на родине не будет.

Был у нас рыцарь, Рудольф фон Траубкорн, все звали его Рудольф-не-найду-дорогу из-за того, что поначалу отстал ото всех, и только потом нас выискал, но был и еще один человек, гораздо больше достойный такого прозвища – его оруженосец Нильс. Когда мы вновь увидели его, он стал будто вовсе другим – задумчивым, очень задумчивым. Настолько, что даже начал думать над каждым приказом: стоит ли его выполнять? Что-то он видел такое, но нам не говорил. Только болтал о славе самой по себе, и это тоже было странно. Однажды нам не удалось проучить турок, многие погибли, погиб и бедолага Нильс. Отец Себастьян, один из многих бывших с нами служителей Господа, потом признался, что за день до этого Нильс все спрашивал, как пишется то, как пишется се, и потом просил прочитать, если что-то с ним случится, записку. Отец Себастьян тут же прочел, как получил, и хотел было наложить на Нильса епитимью, но не успел. Так мы все и услышали, что такого написал бедняга.

–Ну и что написал? – сказали почти одновременно Эрнст и Локи, только Локи был искренне заинтересован, а Эрнст чуть не прошептал это побледневшими губами.

–Написал, что если что-то с ним произойдет, то винить в этом стоит тех, кто он, Нильс, так и не узнал. Все понимает лишь один человек, но эта… непристойная женщина (хоть я уверен, что он написал другое слово, так что отец Себастьян был в ярости) так далеко, что её не спросишь. А ведь она что-то должна знать, раз болтает о шуме кошачьих шагов, корнях гор, женских бородах и предсказывает, что из этого будет, а что нет, как будто бы знает, о чем говорит. Не думаю я, что она сумасшедшая, что ни говори. И… Написал, что она говорила, что следует драться каждый день, чтобы еще драться каждый день.

Эрнст поглядел на Локи, не зная, что и сказать. То же самое сделала и Ран, кажется, нутром почувствовав, откуда дует ветер. Все молчали, у каждого было о чем поразмыслить. Наконец, молчание нарушил Локи:

–Хорошо же, но на его месте я бы не слушал незнакомцев. Может, подумаем, что дальше делать?

III

Мидгард, 20** год

Мария все еще смотрела на страничку вакансии на горящем в темноте комнаты мониторе.

«Требуется личный секретарь для исключительно бумажной работы. Предоставляется место жительства»

Далее перечислялись немногочисленные условия работы, размер жалования и другие, уже малоподозрительные, особенности. «Выйти на работу» значило «не переезжать далеко», и это ее радовало. Вакансия была странная, но посмотрев на адрес, Мария поняла, что к психопатам точно не попадет: она знала соседей этого человека. А если ее попытаются обмануть, то пусть только попробуют… Думала над этим она уже достаточно, и пора было принимать решение: сходить все-таки следует. Девушка выключила ноутбук и подошла к окну. В такое время ей обычно, что называется, лезли в голову самые разные воспоминания. На этот раз ей представился тот единственный раз, когда она все-таки сходила в гости к Вольфу, а не он к ней. Совершенно сумбурный был тогда вечер: кажется, ни с кем за один раз столько не происходит.

***

–А это что? – самое последнее, что Мария ожидала увидеть у Вольфа, несмотря на всю его любовь к древностям, был настоящий меч. Либо очень хорошая копия какого-нибудь настоящего, такого, который был изготовлен еще до нашей эры, либо явно необычный (такой-то чистый и все-таки острый), чуть не волшебный.

–Это? Это подарили когда-то давно. Не такой уж он не старый, ну да это очевидно.

–Но все равно красивый очень, – кивнула автоматически Мария. – Хороший человек подарил, наверное…

–С чего ты взяла? Я бы сказал, что мы с ним не так уж и хорошо общаемся, причем давно. Слушай, а что это за индивид, на какого-нибудь Беовульфа с картинки еще похож, с которым ты болтала?

–Этот? Это Ди. Друг, ну, или приятель был – учились вместе всё время, пока не окончили университет.

–Ди – это …– протянул Вольф, подталкивая Марию ответить.

–Ди – это Дитрих. Причем родился он не где-нибудь, а в Берне. Как он бесился, когда узнал, почему именно я его «героем» называла! Особенно когда он трусил перед экзаменами, а то он думал, что за этим совсем ничего не стоит, кроме сарказма.

–Почему в бешенстве? Приравнял к обзывательству, будто дураком назвали?

–Нет. Ты не удивляйся, он на самом деле думает, что это все от бесов, раз языческое. Потом решил, что я совсем сумасшедший адепт асатру вкупе с ванатру и еще много чего такого же… А! И локеанство еще! – Тут она заметила, что Вольф усмехнулся.– Преступление не забыть. Так и поссорились. А потом и помирились, но только наполовину. Как-то так!

–Ого, – реакция Вольфа была немногословной. Дальше он говорил будто про себя. – М-да… Дитрих Бернский, полигон «Вальхалла», казарма номер пять…

–Ты что?

–А ты думаешь, богов не коснулся бы прогресс? – рассеянно ответил он. – Сейчас я еще кофе организую, тебе делать?

–А то! – она все больше подсаживалась на этот напиток, главным образом как раз из-за Вольфа.

Прошло полминуты, и в дверь тихонько постучали, хотя могли позвонить. Мария не двигалась, услышав, что за дверью что-то зашуршало, пока она не распахнулась. В проеме стояли два совершенно одинаковых рыжих и белокожих парня в плотных рубашках на скорее женских, чем мужских, футболках. Они явно не ожидали увидеть Марию, но в итоге один из них, напустив на себя смиренный вид, начал:

–Здравствуйте! У Вас есть минутка поговорить о Рагнареке?

–Вернее о том, что Рагнарек– полный бред, – продолжил другой, и тут же шкодливо опустил глаза.

Мария оглянулась и поняла, что за ней стоит весело улыбающийся Вольф. Когда она вновь глянула в проем, то поняла, что эти двое исчезли.

Закрывая дверь, Вольф все еще улыбался.

–Ну и ну…

–Вольф!

–А? Что-где-куда?

–Никуда, – улыбнулась теперь уже Мария.– Моя очередь задавать вопросы – вот что.

–Валяй!

–А что это за индивид байронического вида на фотографии? Там – на полке.

–Мой давний друг. Если повезет, встретишься с ним.

Мария промолчала, и разговор продолжился уже на другие темы. И тут их обоих прямо-таки оглушил звук стука в дверь.

–А это еще кто? – отрывисто и сосредоточено проговорил Вольф, уже направляясь к двери. Мария побоялась, но дала себе обещание слушать внимательно. Расслышать, однако, не выходило, пока голос Вольфа не прозвенел: «Эй, Дитрих Бернский! Хильдегримм свой знаешь куда убери!..

Послышалось шипение и звук быстрых удаляющихся шагов, а буквально через секунду в комнату ввалился Вольф:

–Он. Просто. Ненормальный. Этот. Твой. Ди!

–Э-э-т-то был о-о-н?

–Ага. Бешеный, и понятия не имею, что было бы, если бы узнал, что мы знакомы.

–А что он заявился-то?

–Знал бы, сразу бы тебе сказал. Дай, – он недавно мигом проглотил огромную кружку кофе, и потянулся за порцией Марии, явно не думая ее на полном серьезе отобрать.

Разговор был переведен в менее серьезную плоскость, но оба (Мария была в этом уверена) помнили все то, что еще произошло в тот вечер.

***

Мария почему-то улыбнулась, и подумала сразу об обоих: и о Ди, который был почти совсем сумасшедший в последнее время, и о Вольфе, с которым безумно хотелось как можно скорее – лучше всего на этой неделе – погулять или просто посидеть, у нее, например. Особенно если она получит эту работу, на которую ей каким-то шестым чувством, пусть и немного, хотелось. И все-таки, все ли в порядке с Ди.

***

А с Ди, тем временем, все было просто отвратительно. Он смотрел вперед – на крашенную под дерево, отвратительно успокаивающую стену, и чувствовал себя последним ослом. Сейчас, наверное, эти психические придут, и все – нет больше Дитриха Эшенбауэра, будет он числиться в списках пропавших без вести а на деле – лежать недалеко от парка у свалки, закопанный по частям. Молодец, Ди, хорошо по сторонам смотришь! И ведь было-то два часа дня…

Все это началось вчера, ровно в два часа дня. Дитрих «Ди» Эшенбауэр возвращался, как бы смешно для некоторых это ни звучало, от гадалки. Вернее – от экстрасенса, или как бы ее назвать, чтобы не обидно и поверней? Не вельва же, честное слово! В экстрасенсов он верил вполне, как бы Мария не удивлялась. И бесов-то он боится (спасибо его бабке и деду – твердым в своей вере кальвинистам, с которыми он провел все детство), и к экстрасенсам ходит на полстипендии и голодает еще. Вернее голодал бы, если бы не добрые люди, которые его ошибок не совершают. Зато ему, видите ли, пару слов про будущий месяц сказали. Как пошучивали некоторые одногруппники: «А тебе денежные потери не предсказывали? Хоть на этот раз бы стопроцентно верное сказали, что ли!». Даже теперь Ди не был готов отречься ни от одного своего убеждения, но маньяков бояться он не перестал – еще бы – прямо сейчас находясь в их логове!