Текст книги "Как пройти в Ётунхейм? (СИ)"

Автор книги: Софья Максимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

***

Нильс тихонько вошел, и чуть не расчихался: пыли было столько, что из-под нее было не видеть состояния лавок и стола. Хозяина как будто здесь не было, но идти искать его парнишка не решился: страшновато было. Он помнил, как ждал своего тогдашнего господина, стоя у дверей и думая черт знает о чем. Нельзя это напрямик утверждать – Нильс и сам именно этого точно осознать не мог, но ему все-таки казалось, что тогда он думал, будто он находится у логова дракона. Неважно, какого размера был этот дракон, но он непременно должен был вселять ужас и страх лишь одним своим взглядом. Дракон этот будто охранял несметные богатства, которые ему самому непонятно зачем были нужны в сырой и темной пещере, в которой изредка только могла блеснуть в лучах закатного Солнца серебряная, а, может, и целая золотая, монета. И непонятно, что с этим драконом нужно было делать: убить ли его, таким образом лишая его безумно ценимых им только лишь за их существование сокровищ, или же пообещать что-то взамен, забирая с собой жалкую горстку того, что можно было увидеть в этой сырой пещере.

Теперь, конечно, Нильс не хотел думать ни о чем, что ему казалось никак не относящимся к делу. Первой такой «неважной» темой были, разумеется, когда-то слышанные им от кого-то (от кого только не помнил) сказки о драконе, к которому, разумеется (а иначе никак), пришел какой-то там герой, для которого все было – раз плюнуть, так что герой этот, собственно, это скаредное чудище и убил самым благополучным образом. Парень этот, конечно, молодец, да тут вовсе ни при чем. Нильс чувствовал, как в нем просыпается уверенность и, вместе с тем, желание рассуждать, чему он был, конечно, рад. Только вот где этот старый пень – вот в чем вопрос.

«Старый пень» обнаружился скоро: вернее, сам пришел, позвякивая связкой ключей. Нильс тут же подумал о том, что его сейчас, наверное, просто-напросто выгонят взашей, не выслушав ни слова. И все равно, что старикашка хил, а кроме него в доме что-то никого не видно, и вряд ли дело тут в том, что эти самые предполагаемые остальные куда-то уехали или ушли на время, причем с минуты на минуту вернутся, и помогут исправить это небольшое недоразумение так, что Нильс полетит по улице от впечатляющего пинка под зад. Молчание посему длилось с минуты две-три, пока наконец старик не заговорил:

– Явился хоть кто-то подходящий, наконец-то, – Нильс тем временем подумалось о том, к чему бы это могло быть сказано: не сожрать же он его хочет, в самом деле! Наверное... – Молод больно только, – начал противоречить себе старикашка, – но сгодишься. Что встал?

Глаза Нильса чуть на лоб не полезли, но он чудом, как будто кто-то стоял рядом с ним и непонятным образом давал понять, что делать. Нильс последовал за стариком, думая, что уж чего-чего, а смерть его ждать там не будет. А как денег выманить – так это уже другое дело, на месте можно будет разобраться.

Сходство шестое, или Битва с Драконом

А пока стоит сказать, к чему привело сборище, которое Форсите так упорно не желал назвать тингом. Улль заявился довольно скоро, поздоровался со всеми и будто немного виновато глянул на сестру, которой в очередной раз подумалось, что он точно с ума спятил: то соглашается на незнамо что, которое еще вдобавок и с ней самой связано, то смотрит так, как ей бы подобало, когда она подает выпивку Дитриху Бернскому, но никак не ему – это уж точно.

– Так в чем же дело? – спросила она на этот раз и раздраженным, и недоуменным голосом, какой бывает у тех, кто хотел бы иметь хоть какие-то подозрения, но просто не может ничего по этому поводу не то, что сказать, но и подумать.

– Пойдем отсюда, там скажем.

– Где это – там?! – в голосе Силы появились угрожающие нотки, она посмотрела на брата, который будто все знал, и сдалась, понимая, что если уж он заодно с этими лоботрясами, то выхода у неё нет, – Ведите!

Молодой Тинг должен был собраться не где-нибудь, а в конюшне. Смысла в этом не видел никто, кроме как разве чуть-чуть, да и то странный это был смысл. Нарви и Вали же в который уже раз заявили (эту фразу они повторяли с очень давнего времени, то желая кого-то подколоть, то иногда даже немного всерьез.):

– Слейпнир умнее вас, даже представить не можете, насколько (и мы тоже не можем), вы уж нам поверьте!

Остальным оставалось промолчать, стоя перед тем, кого только что таким образом похвалили братья. Казалось, что если кто-то пошутит или скажет ещё что-то, поймет, что недавно услышали чистую правду, а если будут молчать, то останутся при своем мнении.

– Он нам, между прочим, тоже может понадобиться.

– Сомневаюсь, что он сможет пригодиться кому-то кроме Высокого, – как-то язвительно хмыкнул Форсети по привычке, но тут до него, уже из-за утренней лености немного на сегодня отвыкшего от быстрого принятия решений, дошло то, что он и так знал: добру не бывать. – Вы собираетесь...

Слейпнир предупреждающе заржал.

– Ты с ума сошел, справедливый наш? Это наш брат, он не вещь тебе, чтобы красть, или не знаешь такого? Сила, так твой дед скоро выезжает на Охоту, или Слейпнира спросить?

Таким образом, валькирия была лишена возможности попробовать отпереться с помощью неловкой, как у неё всегда бывало, шутки.

– Завтра, – бросила Сила. – но если вы двое, хотя чем дальше, тем больше подозреваю, что трое, решите мне помешать туда поехать, то...

– Обижаешь, однако. Вот за что ты так с нами? Ничего мы не собираемся, а еще, – деланно-печальным тоном заявил Вали. Силе было ни к чему чувствовать себя чем-то виноватой, но ей все-таки стало обидно, причем не за себя.

– Словом, Сила, мы тебе доверяем если что, хорошо?

– Это почему же?

– Мы собираемся в Мидгард, но об этом знаете только вы, – тут Нарви подмигнул Уллю, но Сила этого не заметила. – Не стоит нам мешать.

***

Нильс успел сто раз пожалеть, что сразу не дал деру, потому что переубедить старика было почти что невозможно. А убежден он был в том, что Нильс обязан ему служить. Дело в том, что держал этот скареда всегда лишь одного слугу, причем предпочитал ему обещать заплатить, но не выполнять этого как можно дольше. Но вот у какого-то отчаянного парня терпение, и без того не ангельское, кончилось, и он просто-напросто сбежал, причем не прихватив с собой почти что ничего, просто так. Предположительно, его ноги смогли его донести даже до Генуи – так он об этом мечтал. Вот и остался старик без слуги.

Нильс же со своим растерянным видом и уже очень потертой одеждой мог легко сойти за того, кто искал работу, что старик и вбил себе в голову так, что через какое-то время Нильс даже был вынужден с ним согласиться. Правда, зная себя, он не переубедился и помнил о своих намерениях. Получалось, с одной стороны, удобно, но с другой... Словом, Нильс понял, что просто-напросто не умеет воровать. А воровать надо было – воровать и смыться. И плевать, по-хорошему, на искателя, который казался ему лишним. Но воровать Нильс не умел, как бы ни желал этому научиться. Воровать было ему стыдно, непривычно, странно, но теперь, когда иначе поступить было нельзя, он обо всем об этом пожалел. Пока что он ходил, набирался храбрости и думал, почему старик н замечает всего того, что у него под носом находится, но почему-то так внимателен к кражам.

Дни шли одинаково, Нильсу казалось, что он тут с год, хотя прошла самое большее неделя. Тем было скучней, что всю работу можно было выполнять вполсилы, и никто бы не заметил. С драконом, говорите, старик схож? Тогда почему он мучает, а не его убивают? Впрочем, мысли о старых (настолько старых, что и вспомнить нельзя, когда их выдумали) сказках на этот раз Нильс отгонять не спешил. Вскоре он начал понимать и сбежавшего парня, пусть последний, судя по тому, что говорил старикашка, и пробыл здесь три года. Хотелось, чтобы это закончилось. Интересно, а кто-то великий мучайся подобным образом?

Все изменилось, когда Нильс нашел меч. Не просто меч, а тот самый, который, помимо прочего, дал в залог его бывший господин, и который теперь до половины заржавел, а ножны вовсе куда-то задевались. Удивительно, и как старикашка этого не заметил? Впрочем, это не имело никакого значения для Нильса. Меч – он едет хочешь меч, а ржавчина врагу ничего хорошего не принесет. Этот меч ему хотелось украсть, и теперь уж его точно не беспокоило, стыдно это или нет. Это его бывшего господина вещь, а значит ещё и немножко его тоже. С такой мыслью меч был украден поздним вечером, когда старик уже спал. Спал он чутко, но далеко от места преступления – Нильс почти что не боялся, а даже будто дождаться этого не мог. Чувство, чем-то очень подозрительно напоминающее радость, полностью им завладело. за мечем, на который Нильс, по собственному убеждению, имел полное право, к парнишке перекочевали и деньги, причем довольно. Еще через час ноги несли Нильса не до Генуи, конечно, но точно достаточно далеко, несмотря на тяжесть добычи.

Что стало с ростовщиком, известно многим: долго рассказывали истории о нем, правда, полные домыслов и глупостей, заканчивая так: «Вот его жадность и сгубила». Помер человек, словом. Правда, старый он был, мог сам по себе проститься с жизнью, и жадность тут почти ни при чем.

***

Нильс почти миновал весь город, как кто-то схватил его за плечо и хотел тряхнуть, но из-за того, что тот крепко держал краденное в руках, не смог. Со страхом, бледный, так что казалось, что лицо его – вторая луна – так оно чуть не светилось, он обернулся и увидел Искателя. Что сказать, терпеливый черт...

Сходство седьмое, или Валькирия

– До встречи, сестренка!

Силе не понравилось это прощание, но почему, она понять не могла – обычное ведь прощание, чего уж там. Но дело было еще и в другом, ведь она подслушала разговор Форсите с близнецами, который оказался вполне себе интересным.

– Как там отец?

– Знаешь, когда мы там были, все было довольно неплохо. Как ни странно, – в тоне не было ни малейшей нотки издевки, – все вполне верят и помнят, кто он такой. Сам понимаешь: из ваших мало кто туда попадает, потому что, вроде как, почти все живы, а тут – на тебе. Но это давно было все равно. Мы даже плохо это все помним, да и ты тоже.

– И всё?

– Слушай, Форсети, мы все понимаем, вот только мы к своей сестре мотались, не к твоему отцу.

– Тогда, если вы хотите, – тут Сила, как ни старалась, не услышала ничего, – я ведь знаю, что всем этим дело не ограничится.

– И ты нас не осуждаешь? – деланно-удивленным тоном осведомился Вали, – Интересное выходит дело! Или на деда ты похож еще больше, чем мы думаем?

– Не суйте нос, куда не просят, – Форсети звучал очень спокойно. – Вы это исполните, – тут его тон не мог вызвать пререканий, но Нарви и Вали Сделали вид, что вовсе не заметили, но кое-что выдавало в них что-то, отдаленно напоминающее покорность. Сила усмехнулась и вскоре забыла об этом случае, но теперь вспомнила, и дальше мысли ее не шли. Теперь она была готова подозревать в чем угодно всех, кто участвовал в их сборище. Даже Слейпнира, что было вовсе странным. Но надо было выдвигаться, а значит мысли подождут (в этом Сила немного равнялась на отца, что было предметом бесконечных шуток близнецов).

***

– Знаешь, сколько их полегло? Вперед не полезут, – авторитетным тоном заявляла Сила нескольким своим подругам. В такие моменты она особенно напоминала отца, а все сходство с матерью, конечно, имевшее место быть, почти что вовсе улетучивалось. Тут ее и укусил комар. В то время, когда подобным насекомым пора бы – самое меньшее – немного поумерить пыл. Сила поначалу не предала этому никакого значения, и продолжила разговор об обнаглевших вконец ётунах, о том, как их хоть немного приструнили и о том, как сделать так, чтобы приструнить их не немного, а так, чтоб по-настоящему мало не показалось. Тут ее вновь укусил комар. И вновь, и вновь – словом, каждый раз, когда она говорила что-то особенно резкое, ее кусал комар. Прихлопнуть его (или же их было несколько?) не было никакой возможности. Сила не замечала странной закономерности – слишком была взбешена этими наглыми насекомыми. Хотелось разобраться с ними, ведь пристали они только к ней, так что пришлось отстать, хоть и было просто-напросто страшно.

–Эй, эй! Полегче-ка! – Не выдержал Нарви. – Не думал, что ты не поймешь, в чем дело. Хотя что это я... – и утих.

– Продолжай, продолжай. Но только СКАЖЕТ. ЛИ. МНЕ. КТО-НИБУДЬ. ОТКУДА .ВЫ. ЗДЕСЬ. ОКАЗАЛИСЬ. А в чем дело знаю: решили от нечего делать помотаться по мирам и меня впутываете!

– Откуда оказались, ты знаешь. Но ты не знаешь, что полого бы поторопиться: у ваших привал.

– Остаетесь здесь и идите куда шли. Летите, то есть, – сурово заявила Сила.

– Нет, так дело не пойдет. Сила, сокровище рейнское, ты же знаешь, что сделаем мы все равно все по-своему!

Сила сплюнула и направилась вперед. отпустила на время свою лошадь и тут заметила странное: Слейпнир шел в обратном направление. Спокойно, но, так или иначе, быстро – как и всегда. Со стороны послышался свист.

– НАРВИ! ВАЛИ! КУДА!

– Куда надо, – садились они на спину брату.

– Что я скажу Высокому?

– Что знаешь! Сила, сокровище рейнское, наши мысли лишь с тобой!

– Братишка, гони!

Мысли было две: одна здравая, но ей уделялось намного меньше времени, чем следовало бы, а вторая – первая, которая возникает у многих в подобной ситуации. «Если Высокий до сих пор ничего не предпринял, то, простите, вмешиваться нельзя, и все идет по плану» и «Я не смогу признаться, их даже прибить можно было, но... Надо уходить!» Сила, как абсолютно законная дочь Донара, повелась на поводу у второй и поскакала в том направлении, куда дернули близнецы.

***

– Значит, красотку видел. И это все? Я поверить не могу, что...

– Нильс, что ты разворчался как старик какой? Между прочим, я услышал кое-что интересное, слышал я об этом и раньше, но не помню, где и почему.

– И что же это? – в голосе Нильса слышался неподдельный интерес. Искатель усмехнулся и начал:

– Шум кошачьих шагов, корни гор, древесные жилы... Еще что-то было, женские бороды еще...

– И? – Нильс искренне не понимал, в чем дело.

– Я слышал об этом когда-то, и помню, что говорил это мне человек, с которым говорить не стоит.

***

Довольно часто Нильс предпочитал ни о чем не задумываться. Так было и теперь: для него достаточно было решить, что Искатель не ушёл довольно кстати: иметь попутчика завсегда лучше, чем идти неясно куда одному. Он не стал не только расспрашивать, но и думать, почему Искатель никуда не делся и ждал его и где же он все это время был, что они встретились только сейчас, но не раньше. Искатель же и не думал ничего из этого разъяснять, а, между тем, он мог бы рассказать об этом хотя бы чтобы убить время.

А началось все с того, что Искатель овладело ни с чем не сравнимое любопытство. Сначала все было отлично, он думал, что полностью владеет собой, по крайней мере настолько, насколько это возможно для простого человека, но потом все покатилось неизвестно куда, по крайней мере, неизвестно тем, кто не привык браниться и посылать других людей к чёртовой бабушке. Искатель же был как раз из таких людей, хоть по нему и не скажешь. Вот так и вышло, что он подглядывал в окно. Было очень удобно, паутина и непонятного происхождения стебли делали свое дело, а поскольку на бычий пузырь хозяин разориться не стал, то он, вдобавок, ещё и все слышал. За любопытством последовала жадность, шептавшая одно: "Откуда ещё это все возьмёшь? Жди, жди, тебе говорят!". Он и решил ждать не сразу, побродя по улице с час, но все же решил. Тогда встал ещё один вопрос: разве ему спать как последнему нищему на улице? И тут только он понял, что он и теперь что-то вроде последнего нищего. Послышалось почти что пение:

– Шум кошачьих шагов, корни гор, волос из женских бород...

Голос был женский, низковатый, но приятный, и, кажется, он звучал не так далеко – за углом. Так за жадностью и последовала смелость.

– Ты что же? Все это продаёшь? – начал он хитро.

– Нет, только молоко. А что, хотелось бы корень ближайшей горы? – она обернулась и теперь весело глядела ему в глаза.

– Хоть бы понял тогда, как он выглядит, раз существует... – эти слова должны были быть шуткой, но прозвучали чуть жалко, что, впрочем, красотку (а красива она была как черт знает, что такое – настолько, что Искатель впервые упомянул силы Преисподней) не заботило. – Но молоко – это тоже хорошо.

– Тебе бесплатно налью, если захочешь. А ведь корней гор нет, ты верно все это время думал. Всё, кажется, будет – и женские бороды, и шумно идущие коты, а корней у гор так и не появится!

Искатель промолчал. Вот что-что, а женские бороды ему хотелось меньше всего представлять, особенно теперь, когда с ним говорила такая девица, которая, к слову, продолжала говорить, только тихо:

– Видишь тот дом? Там такая дыра в стене, с самого низу, что пролезть ничего не стоит. Тебе же надо схорониться? Так вот, там подвал, даже есть кое-что, но мало, понятное дело – светло. И не спрашивай, откуда мне знать.

Ещё пара минут такого разговора, и Искатель остался у того самого дома с дырой в подвал Один. Благодарный, в хорошем расположении духа. Отогнав, правда, мысль, что над ним надсмехались.

– Стой-ка! А молочница та случайно... – тут Нильс описал женщину, после чего Искатель воззрился на него огромными глазами:

– Как ты узнал?

– Видел ее один раз... Странная – сказала мне, что чтобы потом драться каждый день, надо сейчас драться каждый день. Но да, ничего... – Нильс говорил это так, будто знал точно, о чем говорит. Тут сзади его окликнули:

– Эй! Случайный знакомый!

К нему вышла еще одна девица, которую Нильс узнал в своих недолгих странствиях: высокая, крепкая, с безумно длинными рыжеватыми косами и как будто привыкшая поступать так, как свойственно мужчине. Её Нильс запомнил хуже, но все-таки узнал и подернулся: неприятным дружелюбием от нее веяло.

– Так ты со спутником? И с мечем? – спросила она после повторного приветствия и рассказа о том, как сюда попала.

– С мечем, но...

– Да, не Дурачинка твой меч, парень, – Нильс поежился, да и Искатель, кажется, был еще более впечатлен таким странным для молоденькой девушки обращением.

– Дурачинка?

– И вновь достал он острый свой меч,

Дурачинкой тот меч называл он.

И мигом снес он голову с плеч

Оставшемуся великану...

Неужели ни разу не слышал?

Нильс не слышал, но об этом не смог сказать, ведь девушка вскрикнула, но более почему-то (вот и еще одна странность) от досады, чем от неожиданности: ее, кажется, укусил комар или кто-то вроде того.

Сходства восьмое и девятое: неблагодарность и просто призвание + заключение

Эрнст, кажется, давненько не вспоминал, что значит сидеть в Мидгарде, что называется, "белоручничать" и учиться латыни, которая в голову просто нейдет, ведь на тебя сердятся гораздо больше, чем ты что-то стараешься запомнить. А, между прочим, почти что год назад Эрнст занимался именно этим, но, кажется, об этом вспоминал уже лишь как о кошмарном сне. Может, его чудесное привыкание к Верхним мирам было случайностью, а, может, связано с Локи. Именно с ним – не с Донаром же, хоть батрачил он, как неудавшийся "герой-штаны-с-дырой", как говорил все тот же Локи, хоть штаны сейчас уже мало кто носил, именно на громилу. Вообще, по рассказам Локи, выходило так, что Донар прислугу держать большой охотник. Слышал он и историю неосторожного, но мало в чем повинного ("эка невидаль – ну, с одним козлом поехал бы") Тиля и точно уж бывшей тут ни при чем Росквы. Причем в двух вариантах: малоподробную, чем-то назидательную, но с больно странными выводами – в свою пользу – кажется, к слову, выученную у кого-то версию Донара и подробную, пестрящую отступлениями и иногда шутками, каждый раз чем-то неуловимо (но не в деталях) отличающуюся от того, что сказали в прошлый раз, версию Локи. Несложно сказать, что из этого ему запомнилось больше и вызывало, как ни странно, больше доверия. Эрнст заметил небольшой странный нюанс: никто не смел полностью доверять Локи, как самому непредсказуемому существу ("Да в чем угодно больше постоянства, даже в весенней погоде!" – ругался сын Донара Магни, и это была навеняка неподъемная для него фраза и мысль – Эрнст понял это по глазам), но угадайте, с кем было будто бы спокойнее всего?

Товарищи Эрнста по несчастью (хотя сами они все это дело несчастьем явно не считали), сестры Агата и Марта, как ни странно, поклонявшиеся своему теперешнему господину (да и не только ему, конечно) с пеленок, с такой точкой зрения смириться просто не могли. Точнее, не могла одна Агата, бывшая старше Эрнста на два года, а Марта, как тихонькое девятилетнее существо с вечно удивленными глазами, только изредка поддакивала сестре. Это Эрнста иногда просто-напросто выводило из себя. И вот, в один из таких дней, он тихо скрылся из всеобщего вида и побежал в безопасное место, сиречь – к Локи. Там-то и родилось в их головах желание, которое Отец Волка и озвучил на следующий же день.

Теперь же дело было в другом: Эрнст понял, что не может привыкнуть к этим странным, хоть порой и человекоподобных существам. Так он говорил обо всех ётунах разом, не беспокоясь о том, что бывают они столь же разнообразны, сколь и люди, а может даже и еще немного поинтересней. Дело в том, что никто не готовил Эрнста к тому, что Локи применит свой любимейший трюк, выдуманный будто специально для Мидгарда. Смысла в том, чтобы расхаживать там нарочно в женском обличии, Эрнст найти не мог, а спросить все никак не решался: думал, что такой вопрос будет сочтен глупым, тем более, что Донар тоже все никак не мог понять все то же самое. Осталось лишь послушать рассказ о том, что об этом подмала Сигюн не так давно и о том, что она об этом думает вообще. На первый взгляд – тоже мне, история, но она оказалась более чем гнетущей, точь-в-точь как все вокруг, когда не только совершенно бессильные, но и вовсе «беззубые» и уходящие куда-то в пустоту упреки жены сыпались на голову Локи. Сигюн не думала оскорблять (она редко это делала), не думала приходить в ярость (она этого просто не умела). Это было печально, грустно, а более всего – удушающе, давяще и будто отбирало все силы. То, что чувствовал тогда Локи, смог очень хорошо представить и Эрнст, ведь он считал записного аса своим другом (но признаться в этом никому, в том числе и себе, не решался) и уже, кажется, знал его довольно неплохо. Кто тут был прав? Это был для него открытый вопрос, и искать на него ответ Эрнст не собирался. Вроде и Сигюн было немного жалко, но что-то упорно подсказывало ему, что Локи прав всегда и тут – в том числе. Только он об этом подумал, как над самым своим ухом услышал и знакомый, и почти неизвестный ему голос:

– Я почти его нашел, кажется. Интресно, о чем подумает, когда от своего дружка услышит одну небольшую загадку. Но я бы на нее лишних надежд не возлагал. – Тут он заглянул в котелок, деланно-скорбно вздохнул, хотя притворства в этом вздохе было куда меньше, чем могло показаться: Локи здорово усложнил себе жизнь сказав, что Донару воспрещается брать с собой своих козлов, ведь теперь оба участника уже прошедшего спора, вовсе не дураки поесть, можно сказать, страдали от нехватки продовольствия. Впрочем, оба старались делать вид, что это – всего лишь маленькая неприятность, и все им нипочем.

Локи сел и задумался, глядя то на Эрнста, придвинувшегося поближе, то на огонь, то на дерево, стоящее прямо перед ним, а то вовсе в никуда. Такое бывало, когда в голове его зрел какой-то план.

***

Искателю та "неизвестная девица" не очень-то нравилась. То ли дело в том, что в выражениях она не стеснялась (ведь именно она, по ее собственным словам, "ищет двух (не дошедшее до нас слово) дуралеев, (вновь не сохранившийся оборот)), то ли просто потому, что выглядела она ровно так, как выглядела, а то ли и потому, что веяло от нее чем-то вовсе чужеродным, будто даже, как казалось Искателю, бесовским. С этим ничего нельзя было поделать, но дело было немного в другом: эта девица почему-то решила спасти и спасла-таки их с Нильсон жизни.

Ночь, звезд маловато, месяц едва виден. Деревья отбрасывают то темно-зеленые и болотные, то синие и почти черные тени. Дороги под собой особенно не видно, но, так или иначе, они продолжали идти, находя путь. Лучше бы они этого не делали, честное слово.

Все произошло так быстро, что ни Нильс, ни Искатель поначалу ничего не поняли. Не до конца, кажется, поняли даже тогда, когда были уже окружены людьми явно не для того, чтобы просто поговорить. И тут-то и произошло то, чего, во-первых, никто не ожидал, а во-вторых – по мнению Искателя и Нильса было вдобавок ещё и чересчур (и это очень мягко сказано).

– МЕЧ! – Нильс почему-то тут же повиновался и отдал свой – единственный, который у всех троих был. – Ничего, и таким можно, – как будто сама себе пробормотала девица.

Что же, три из четырнадцати просто не смогли убежать по вполне себе очевидным причинам, девица была чуть ли не спокойна, как какая змея, Искатель же и Нильс, прийдя в себя, не желали признать, что благодарны. Меч же был отобран Искателем и передан парнишке почти что тут же.

***

Искатель вновь вел свои убедительные речи, к которым Нильс просто не мог не прислушаться. На этот раз речь шла вновь о бесовском, но на этот раз Нильс во все уши внимал рассказам о том, как иной раз черти помогают просто потому, что ждут не дождутся заполучить человека себе в Пекло приказом удобном случае. Намек был ясен: вот спутницы, что бы она для них ни сделала, надо просто-напросто уходить: бросать рано утром, пока та ещё не проснулась. И тут в первый раз Нильсу стало жаль ее, тольковот он сам не понимала пока, отчего. Однако, Искатель вновь казался таким правым, что и не поспоришь даже. Не повернется язык спросить, не может ли эта помощь быть наоборот небесной или чем-то вроде того. "Как может она быть оказана таким грешникам как мы?" – был бы ответ. И долго еще Нильс не знал, что за ним следят, и, главное, почему. Как не знал и того, зачем ему помогли.

Заключение:

Мария даже чуть разочаровано откинулась назад. Рассказ, судя по всему, был незавершен, но мучать Вольфа еще три часа она просто не могла себе позволить. Друг же ее смотрел так, как будто не устал вовсе, хотя дела обстояли иначе. Устала и Мария, даже больше, чем можно было бы ожидать, и признаться в этом она не желала ни под каким видом, но Вольф все понял по ее лицу.

– Имеет смысл отсюда выдвигаться. Не столкнулись с ненормальным – и ладно. Даже не желаю знать, что он тут делает.

– Что-то ты разворчался... Или это с тобой всегда так, когда выпьешь?

– Это просто он сам так обо мне говорит. Не хочет знать – и не надо, я, значит, тоже не желаю! Так... – Он посмотрел в сторону выхода, и тут почему-то расплылся в блудливой ухмылке, – Мда уж, ожидаемо!

Развернув голову чуть не на 180 градусов, Мария увидела лишь спину какого-то мужчины и, отчасти, его лицо. Не успела, значит. Вольф рже просто переменился в лице:

– Я подумал и решил: а что мы собрались сбегать? Глупости какие! – как мало надо, чтобы изменить планы и сделать человека самим собой!

Возвращались он пешком и под утро, распрощались нескоро, бродили еще немного по городу, то ли не слыша, то ли не замечая карканья, раздающегося (хоть и редко) над их головами.

Немного о новом мире

1

Мария устала печатать и, наконец, отошла от монитора. Сочинялось в тот день ничего себе, что не могло не радовать. Но был, конечно, и побочный эффект: чуть не самая сильная усталость из тех, что она знала. Некоторые в шутку говорили ей, мол, что, разве разгружала машины, чтобы так устать? Но от этого не переставало казаться, что голова кружится, мысли не укладываются в голове и тому подобное. Хотелось просто расслабиться, послушать что-нибудь уже затертое до дыр, мало о чем думать. Прозвучал телефонный звонок, но сам перестал, не дожидаясь, пока Мария взяла трубку или хотя бы просто посмотрела, кто это такой добрый звонит в два ночи. Мария подходить не стала, смотреть тоже. Просто медленно, не накидывая ничего потеплее, пошла к огромному и настежь распахнутому окну. В голове вертелась та история, которую ей тогда рассказал, но не досказал, Вольф. Почему-то стало интересно, что могло произойти с этим парнишкой дальше. Только страх плагиата удерживал ее от того, чтобы сначала написать то, что услышала, а потом самой продолжить, не дожидаясь продолжения, которое, конечно, все-таки будет. Хотелось просто расслабиться, но само собой сочинялось то, что она никогда, кажется, не напишет. Телефон молчал: то ли тогда не туда попали, то ли звонил такой человек, который сначала предпочитает думать, а потом уже – делать.

2

Улль не боялся своих братьев, а точнее – сына своей матери и сына Донара: во-первых, он точно был не менее силен, а во-вторых, вроде, был и поумней, и никогда не желал им зла, так что в ссорах вовсе не было смысла. Он и теперь не желал зла никому на этом свете, хотя теперь был не уверен. Из-за Нарви и Вали ему грозило что-то не из лучшего. Мысли о том, что еще двух «Локи» Асгард просто-напросто не потянет, были прерваны Магни:

–Послушай-ка, ничего не хочешь сказать о том, что вновь случилось с Силой?

–Что с ней произошло? – у Улля чуть глаза на лоб не полезли: он, конечно, предполагал, что могло случиться, но был уверен, что свершится какое-то чудо, благодаря которому чуть не все в этом свете уладится. Чуда случиться не могло, поскольку Магни был явно настроен серьезно, так что оставалось только спросить.

–Она вновь шляется неизвестно где. С этими.

–С кем? – играть дурака – так до конца.

–Я вот не понимаю иногда: вроде не дурак, и сам меня дураком норовишь назвать, вот только интересное получается дельце…

Дальше шли упреки уже о обоих сторон, отпирания вконец упавшего духом Улля. Идти к Форсети? Но Форсети тоже влип в это дело, и ничего из этого не выйдет. Магни был непреклонен, но чудо, все-таки, случилось. Форсети они найти не смогли, и так и пошли ни с чем. Но разобраться в том, в чем быдло дело, было просто необходимо. Понять это можно было только одним способом: что-то мог знать Эрнст, которого, правда, здесь уже не было. Правда, был еще один выход: спросить Агату, вдруг ей кто проговорился. Словом, состоялся один из самых бессмысленных в мире разговоров:

–Если бы только он мне что-то сказал, господа. Вы же видите, как он поступает?

Ни Уллю, и Магни не было до этого никакого, но они позволили Агате говорить дальше:

–Как будто его господин – это Локи. Иногда он говорит мне о том, что происходит, но не говорил много о ни о его сыновьях, ни о том, что они хотели сделать.