Текст книги "Как пройти в Ётунхейм? (СИ)"

Автор книги: Софья Максимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Так вот, шел Ди, не трогал решительно никого, как в дюйме от него пролетел внедорожник с затонироваными стеклами, несильно, почти художественно замызганный снизу, и остановился буквально в шаге от парня. На улице было довольно оживленно, и на это мало кто (или никто?) не обратил внимания, Дитрих же заметил это прекрасно, поэтому невольно остановился. Из внедорожника выскочила здоровенная девица с собранными сзади в хвост рыжими волосам где-то по пояс, ровно так же, как и ее автомобиль, замызганных берцах и помятой одежде, и мигом очутилась за спиной у парня. Над ухом пронеслось тихое «E.S.C.H.E.-А1, отдел безопасности! За мной!». Ди совершенно не понял, что это значит, и в следующую же секунду он оказался в закрытой машине – в полости под задним сидением, а еще через секунду перед ним опустилась импровизированная решетка, которую он тут же пытался поднять, но это у него как ни странно не вышло. С переднего сидения послышалось бодрое:

–Выстрел, Выстрел! Я Нокаут. Уже везу на оформление, всё готово? Отлично, а знаешь, кто второй участник? Как ты сказала? Да, да, бесценная кобылка, куда уж без этого. М-да, проверю, наверное. Тебя понял, отключаюсь.

В автомобиле почему-то пахло озоном, перед глазами поднявшего взгляд Дитриха раскачивалась деревяшка с вырезанной закорючкой непонятного значения. Что-то подобное, кажется, было у Марии на обложке телефона, но теперь об этом думать не хотелось. Может, кричать? Царапать все, что только руки смогут достать, бить ногами во все, что только можно? Девица будто прочитала его мысли:

–Будешь пытаться выбраться или орать – только выведешь мня из себя. Так делал один до тебя – ничем не помогло. Не надейся, что я тогда попаду в несерьезную аварию, и тебя спасут. Я надежный сотрудник, – последнее она проговорила с небольшой горечью.

Остальную дорогу висело тяжелое для Ди и терпимое для девицы молчание. Мыслей о том, куда они едут, было несколько, и все невеселые. Ди понятия не имел, куда обычно психопаты разного рода везут людей на расправу, но читал о заброшенных зданиях, свалках на окраине города, ночных парках и лесах.Какой из вариантов ожидает его, он боялся даже представить, понимая, что надеяться на скорое спасение не стоит. Если только помолиться… Ди начал шептать все, что только знал, зажмурив глаза. Продолжал он всю дорогу и не остановился, когда послышался стук закрывающейся двери автомобиля, и воцарилась полнейшая тишина. Очнулся он уже в этой треклятой комнате без окон и, на первый взгляд, без двери (которая была всего-навсего отлично замаскирован), с одной-единственной табуреткой и со стенами, выкрашенными под дерево. Первое, что он вспомнил спустя где-то час, были слова «E.S.C.H.E.-A1, отдел безопасности». И что за Ясень-А1, спрашивается? Сначала он счел это за произнесенную сквозь зубы свою фамилию, но тут же сам у себя спросил: «А что А1 там делает, идиот?!» Нет, что-то не сходилось… Так, постойте-ка, что Мария говорила про ясень? Теперь хоть что-то стало проясняться: и та деревяшка в машине, и ясень. Еще лучше: попал к сумасшедшим неоязычникам, чтоб их… Хотя что это он? Какими они бывают, как не поголовно сумасшедшими? Чудесно, теперь еще и в жертву принесут… Ди никогда не был не то что студентом исторического факультета, но и ненавидел историю как предмет и науку в принципе: в гимназии заучивал все только чтобы ответить на два, а если повезет, то и на единицу, а потом все это благополучно забыть процентов этак на 97. Именно поэтому он почти не подвергал сомнению то, что знал от старших еще с детства: все язычники, откуда бы родом они ни были и каким бы богам ни поклонялись, приносят человеческие жертвы. Хотелось швырнуть табуретку об стену, разгромить все, если бы что-то еще было в комнате – всё это казалось в первую очередь унизительным и нелепым, а потом уж Дитрих, всегда уверявший, что не боится смерти, потому что знает, что старался жить правильно, умирать совсем не готов. Послышался стук в то место, где была, как заметил Ди, дверь.

–Эй! Ты там живой, в себе еще? Э-э-эй, челове-е-ек?

–Я Дитрих Эшенбауэр, – отрывисто буркнул в стену Ди.

–Дитрих так Дитрих, чего уж там, – послышался другой, хоть и очень похожий, голос. – Бернский, суртовы штаны, полигон «Вальхалла» казарма номер 5, ответственная – Сила, дочь Грома, – хохотнул тот же человек немного погодя.

–Прекрати! Кто бы ты ни… – собеседник, судя по всему, был молод, и на «вы» Ди переходить окончательно отказался.

–Расслабься и получай удовольствие от тихого изолятора, господин Эшенбауэр, – подключился первый голос.

–Был бы тихим, если бы не вы, господа…

–Не суть дела.

–Сами бы получали удовольствие, раз советуете.

–А мы не там – мы на свободе. Правда, кузен грозился сюда запихнуть, как и дядя, и, скажу тебе, сделать это для них никогда не поздно.

–За что?– само собой вырвалось у Дитриха, хотя он хотел сказать что-то вроде «Ну и бред же ты несешь!»

–Если не узнают, то не за что. Скучно там, да?

Тут Ди не на шутку вспылил: его выводило из себя это спокойствие, выводило из себя это место, где, как оказывается, между порядочным, судя по всему, количеством людей есть родственные связи, и как…

–Никогда не поздно, – начал сдавленным голосом Ди, – принести вас в жертву?

–Кому-что-где-куда? – отозвался хор из двух голосов.

–Ты смеешься? Хотя ты не первый человек в истории, кого посетила такая мысль, – непроницаемым тоном заявил второй. После минутного молчания он снова подал голос. – Повторяю вопрос: тебе скучно там?

–И зачем вам эта информация? Допустим, мне страшно, дальше что?!

–Ну… Мы могли бы…

–Что вы тут делаете?! – уже знакомый голос той ненормальной девицы пронзил пространство.

–О, Си-и-ила, привет! Постарались, чтоб этот не буйствовал, конечно. А ты что думала, сокровище рейнское?

–Ну-ну. Пойдем, помогать будете, раз деятельные такие в последнее время.

–Сила, твои обязанности мы выполнять не можем и не буд…

–Что так сразу, мальчики, ЭТОГО я вас делать не заставляю.

–Уговорила, только скажи, не помнишь, откуда шел объект?..

Трое удалились, оставив Дитриха, от мыслей о жертвоприношении ничуть не отказавшегося, молчаливо беситься и жалеть себя.

IV

Мидгард, 1197 год

Николаус и сам до конца не понял, как недоверие к спутникам, сменилось терпимостью, а она, в свою очередь, сменилась привычкой. Хотя когда идти некуда, к любым привыкнешь. Впрочем, бывшее пару недель назад недоверие можно было назвать и по-другому, пояснее, если бы только существовало такое слово. Что ж, скажем пока, что это было большое недоверие. Очень большое, почти страх того, что с ним случится несчастье, если он откажется идти или сбежит. И больше всего пугал его Эрнст. Не Ран, которая могла прибить (ведь она не делала этого, хотя столько раз могла бы), ни тем более этот самый Лофт, ведь самым страшным, что можно было получить от него, была острота.Но вот как среди них оказался Эрнст, было непонятно. Заставили его, что ли? Когда, главное, зачем? Он был самым неразговорчивым, отвечал обычно только на вопросы Лофта, только ему изредка улыбался, но все равно как будто был совсем немного на него обижен. Сначала это путешествие тяготило Николауса, говорить было решительно не с кем, он казался лишним, но потом перекинуться к каждым по паре слов казалось ему достаточным. Ничего неожиданного не предвиделось, пока они не начали держан кур на небольшой даже по меркам того времени городок.

–Я дальше не пойду, – решительно заявил Николаус, как только заметил хоть немного знакомые места. – Это владения моего отца, и… я не могу, просто не могу…

Он поймал на себе немного понимающий взгляд Эрнста, и услышал то, что уж точно не ожидал:

–Я бы тоже с удовольствием не пошел, но я не знаю, почему мне не страшно. Здесь живет моя родня – тетка и ее сын – он купец, я бы с радостью обошелся без встречи с ними.

–Но…– потребовал продолжения фразы Николаус.

–Но мне самому интересно, что они скажут, когда увидят, как я изменился.

Лофт ухмыльнулся в свои тоненькие едва заметные усишки:

–Мондхен, я все думал, как ты ответишь, и безумно тобой доволен.

Кончики ушей Эрнста чуть покраснели, он не ответил ни слова, но видно было, что он не знает, что и думать. Тем временем, Лофт, выдержав необходимую паузу, продолжал:

–Но все равно пускай мы с Ран пойдем первыми, потому что, как ни странно, я там тоже кое-что оставил. И, если все в порядке, я, так и быть, никогда не буду думать, что зря верю в людей.

***

–Эрнст… А давно ты знаком с Лофтом, раз так ему веришь?

–И давно, и недавно. Он частенько мне помогает, но, все-таки, я не понимаю, есть ли тут какой-то подвох. Все говорили, что доверять ему не стоит. Все, кто его знает, точнее.

–Значит, ты ему не доверяешь и мне не советуешь, – кивнул Николаус, будто всегда это знал.

–На самом деле, наоборот. Просто задумался немного об… остальных. Знаешь, стоит скорее довериться Лофту, чем тем, кто гордится своей справедливостью, а на деле врут, непризнаются и не краснеют. Это если пользоваться лишь умом. А так – я еще хочу ему верить. Когда мы познакомились, я вовсе ничего не понимал, может, еще и поэтому.

Николаус понял, что дальше спрашивать бессмысленно, но был рад, что хоть немного разговорил собеседника. И действительно – говорить ни о чем действительно вышло, так что пара часов показалась парой минут, а появление Ран застало в врасплох.

–Николаус, не мог бы ты кое-чем нам помочь?

–Чем это? – брови парня сами собой сдвинулись– делать что-то для Ран он не собирался.

–Сходи к тому неумехе-оружейнику – ты его наверняка знаешь, и скажи, что это ты просил сохранить меч. Он как всегда пьян, а Лофта не помнит, может, прикинешься своим духом, который помер или еще что, думаю, сработает.

–Какой меч?! Зачем?..

–Меч как меч. Ну, невелик на первый взгляд, ну, не так тяжел, что зубы-то заговариваешь?

–А Лофт, – почти язвительно ответил, несмотря на шипение Эрнста о бессмысленности спора, Николаус, – не может сам, что ли, постараться? Быстро сдались.

–Хватит умничать. Поможешь нам, и иди, куда захочешь.

–Не обманете?

–Зачем это? А то что, больно легко узнали, чего тебе сейчас хочется? Иди, все образуется.

Николаус, предварительно выругавшись, ведь теперь ему точно нечего терять, и сквернословить можно. Дорога будто сама выводила его туда, куда следует, будто он только вчера уехал и тут же вернулся. Такое ощущение становилось еще сильнее из-за того, чт о вокруг ничего не поменялось, даже лужи воды и кочки будто остались на своих местах. Николаус всё старательней прятал лицо за капюшоном, стараясь идти как можно скрытней, чуть не к стенам по возможности прижимаясь. Когда до места оставалось всего ничего, Николаус почувствовал, что до смерти хочет уже сейчас, уже отсюда, идти куда-нибудь, главное – подальше от этого места. Назад, может, попадется какой монастырь, где он сможет остаться на ближайшее время, чтобы добиться прощения греха любопытства, потерю желания творить благое дело и освобождать Священный город и само общение и проведенные почти две недели с этими тремя. И тут на плечо ему легла совершенно незнакомая рука.

–Иди, – прозвучал низковатый женский голос.

Николаус обернулся, и первое, что он увидел, была улыбка. Вызывающая доверие, можно даже сказать, теплая, но, вместе с тем, непонятно почему довольная и немного надменная.

–Иди, говорю тебе.

–Куда еще?..

–К монахам, если хочешь, куда глаза глядят там… Иди, что боишься?

–Кто ты такая, чтобы… Я, может… – ни одно мало-мальски подходящее начало для обезоруживающего ответа не получило продолжения.

–Мне отвечать, или ты сам еще не решил, что сказать? Не знаешь – забудь все и иди куда хочешь.

Николаус посмотрел в бездонные синие глаза собеседницы, стараясь увидеть там хоть каплю чистой насмешки над ним (наверняка те двое «разведчиков» с ней сговорились), но у него не вышло: серьезней взгляда он не встречал. Всё это начинало потихоньку выводить его из себя, но, с другой стороны, хорошенькая незнакомка, дающая ему совет, когда все идет настолько никуда, казалась сюрпризом довольно приятным. Да что там хорошенькая – теперь она казалась ему красивой, как черт знает что.

–Долго будешь смотреть? Иди куда хочешь, без тебя не пропадут.

Николаус странно глянул на женщину, огляделся вокруг. Казалось, что хоть советовали ему идти и жить своей жизнью, но убеждали все это время в обратном: помочь остальным, хоть и не очень ясно, чем. Причем убеждали успешно, хоть и своим лишь присутствием. Впрочем, неудивительно, раз собеседница такая, хотя так бы Николаус, кажется, никогда не подумал. Будто кто-то залез ему в голову, и старательно сидит, пока не получит желаемого.

–Недолго, – наконец, выдавил он, – пойду. К оружейнику, то есть.

–Не пойдешь, – тут голос женщины стал немного встревоженным. – Гляди… За тобой, между прочим. – Николаус не стал даже сопротивляться, когда его потянули за собой за угол.

-Ну и где ты его видел? – послышался знакомый, кажется, Николаусу голос.

–Здесь стоял. С девчонкой какой, не разу ее не видел.

Неважно, поймут ли его когда-нибудь свои, неважно, что скажут ему мать и сестры, когда увидят его здесь, пусть даже он и будет прощен (в чем он очень сильно сомневался), он не должен показываться никому на глаза. Либо он каким-то чудом успевает вернуться в ближайшие месяцы туда, откуда сбежал, либо он исчезает для тех, кого знал, навсегда. Все это пронеслось в голове у парня чуть меньше, чем за полминуты, и все волшебство, которым он был, кажется, окутан, все это время, тут же будто совершенно спало. Из пучины страха его отчасти вытянул минут пять как знакомый голос:

–Не хочешь подслушать еще? Посмотрел бы хоть, когда повернут сюда, если повернут. Вот же…

Шаги приближались, и единственное, что понял Николаус, это то, что бежать нельзя, так вернее заметят. Хотя какая может быть разница, если… И тут напротив его глаз возникают ее – синие, непроницаемые, на плечи легли ее ладони. Парень оказался вдвойне обездвижен, но на этот раз понял, что почему-то вовсе не боится чуть не ничего на свете. Разве только того, что может быть в следующую секунду, да и то не так, как боялся быть пойманным еще секунду назад, а иначе. Над ухом слышен полушепот-полушипение:

–Главное, не сопротивляйся. Остальное – вовсе не твоя забота.

Запах березовой пыльцы, которой в это время года неоткуда взяться, и ромашек, которых здесь и близко нет, приближается, хотя, кажется, куда уж ближе, и Николаус не чувствует уже почти ничего, ничего не видит, кажется, ничего не помнит. Пара секунд, и он вновь может дышать относительно свежим воздухом безо всяких неизвестно откуда взявшихся запахов. Вокруг нет никого, а в руке этот чертов меч – меньше и легче, чем многие другие.

***

–Это все чудесно, но его разве не могут продолжить искать?

–Ран пошла за ним. Если кто-то дерзнет подойти к нему, когда рядом будет Ран… Не завидую этому человеку, словом!

И почему он так быстро успокаивается? Глупо сомневаться в том, что это все из-за того, что эти доводы предоставил именно Локи. Другие вопросы о доверии и самому себе, и кому бы то ни было, задавать бессмысленно. Сколько можно привыкать к тому, что они друг друга по-настоящему никогда не подводили, и, возможно, никогда не подведут, пусть это и пустые мечты, которым не стоит предаваться просто так.

–Ты сказал, что… – Эрнст хотел сказать: «Ты сказал, что доволен мной», но не успел.

–Отойди от него, ведьма! Тогда пометила, потом взяла, думаешь, мы не знаем…

Оба обернулись и замерли: Эрнст если не от страха, то от осознания собственной неготовности, а Локи… Локи будто желал испепелить женщину, выпалившую все это загадочным образом и радостным, и полным ненависти тоном, взглядом, ставшим во мановение ока каким-то диким, даже змеиным.

–Не слышишь, чертовка?! – женщина, продолжила свою безумную на первый взгляд речь. – Отойди от него и сгинь, слышишь? – она чуть за крестом не потянулась, но это действие оказалось бессмысленным: Локи, повернулся, с полсекунды подержал Эрнста за руку отпустив, пусть и нарочито медленно, но пошел (пошла?) прочь.

Эрнст стоял, теперь уж вовсе понятия не имея, что делать, что предпринять? Страшно было двинуться с места, обратиться к старушке, но еще страшнее – признаться себе, что узнал в ней собственную тетку, а главное – признаться себе, что она, кажется, сошла с ума. От каких-либо действий его, впрочем, освободили слова:

–Она… Ничего тебе не сделала? Ты долго с ней был?

Не «Поверить не могу, что это ты!», не непрекращающаяся брань (а именно то, что он ожидал услышать больше всего), а «Ты долго с ней был?». Прийти в себя у Эрнста от этого, конечно, не вышло. Наконец, он нашел силы ответить:

–Я… я слишком виноват перед тобой, тетушка, чтобы ты встречала меня такими вопросами, будто беспокоишься обо мне. Беспокоишься зря, – это вырвалось у Эрнста как-то само собой, быстро, как будто заученно. Он сам не узнал свой голос – настолько он на самом деле не отдавал отчета тому, что говорит.

–Не зря, Эрнст. Она ведь действительно ведьма, раз снова здесь и ничуть не изменилась…

Эрнста всегда учили – та же тетка, например, что ведьмы – древние старухи, Живущие на окраинах городов и деревень. А если и не древние старухи, то просто косые, кривые, хромые, с заметными родинками, или же они горбятся или что-то еще с ними не так, что-то мешает им быть если не красавицами, то хотя бы симпатичными. Почему его тетка считает Локи в женском обличии ведьмой, если сама убеждена, насколько парень понимал, в обратном – в том, что такие ведьмами не бывают. Видимо, молчаливое удивление Эрнста от женщины не ускользнуло: она окинула парня таким взглядом, будто он еще мал, чтобы что-либо знать, и она его жалеет и понимает. Сказала же она другое:

–Пойдем… к нам.

Эрнст молча последовал за ней – туда, вдето когда-то жил и не представлял, что что-то может быть иначе. Что там – он тогда даже не представлял, что когда-то покинет этот дом сначала чтобы идти в учение, а потом и вовсе почти бесповоротно прописаться в другом мире. Почему-то теперь он волновался, что Локи снова вернется очень нескоро, хоть умом и понимал, что этого быть не может, если Николауса, Николауса, черт возьми (или все-таки Йольский Кот?) бросать не хотят.

***

Он не мог рассказать все тетке, как бы ни хотел. Ее сын точно бы постарался «выбить из него дурь», так что он бы точно раскололся, но его не было – уехал надолго, пока не распродаст всего – не вернется (если вернется вообще – ничего исключить нельзя). Тетка же лишь покачала головой, когда Эрнст сказал, что долго путешествовал, служил одному несдержанному (и это мягко сказано) человеку, а теперь путешествует снова. И снова повисла тишина, которую прервала тетка:

–Скажи честно, ты… ее хорошо знаешь?

Эрнст не знал, что сказать, стараясь подумать, что бы на это ответил Локи, если бы из него продолжали тянуть только одно: долго лили они знакомы. Он хотел было соврать, что недавно, ничего толком важного ей не говорил и не знает ее, и вообще она ему показывала с недалеких мест, как пройти в город или что-то вроде того, но вместо этого будто кто-то внутри него сказал:

–Знакомы. А ты с ней?

К нему подкатила совершенно неожиданная уверенность, как тогда, когда он провожал Нильса. Он был спокоен и готов был услышать. Только маленький Эрнст на самом донышке его души все еще был скован и молчалив. Тетка молчала, будто была не готова перейти на более оживленный разговор – так привыкла тянуть из Эрнста слова клещами. Так и случилось, что они поменялись ролями. Наконец, женщина вздохнула и начала:

–Тебе тогда лет шесть было, если не пять. Неделю лили дожди, и в один вечер, когда мы все сидели дома и носа оттуда не казали, как вдруг в дверь постучали. Тихо – я не сразу-то услышала, но требовательно. Пришлось открыть, хоть и странно было, что кто-отрешил попросить приюта только сейчас. За дверью я увидела женщину: сгорбленную и закутанную неизвестно во что такое – длинное, но очень старое, вот-вот развалится. Вошла молча, выпрямилась, и тут и стало видно, что она и не старая вовсе. И тут ты вбегаешь, да так, будто черти за тобой, – тут она перекрестилась, – гонятся. Запутался, оступился. Наступил, что ли, не туда, и падаешь лицом. Встаешь уже не довольный, как будто злишься на весь свет, но держишься молодцом, понимаешь, что ни к чему раскисать – зуб выбил. Встал и стоишь, на руку смотришь, и глаза не поднимаешь, будто думаешь, что теперь делать… – Тут она замолчала, будто вспоминала, что было дальше.

–И… что потом было?

–И глупо, и странно, Эрнст. Сначала не знала, что и думать, но потом, а главное-теперь понимаю, что из-за нее все твои несчастья. Она – даже не знаю, как тебе сказать – зуб твой сожгла. Сказала еще что-то… дурацкое. Смотрит на тебя, улыбается. Страх так меня и взял, и вот теперь… Лучше тебе остаться здесь, хоть и не знаю, что ты будешь делать.

Эрнст подумал о несчастьях. Несчастия ли это все были? Он не мог сказать, просто потому что иначе свою жизнь уже представить не мог. К тому же, когда к нему присоединяется Локи, все, что происходит, почему-то кажется немного меньшим несчастьем. Веселее все, что ли? И снова он не знает, что ответить. По крайней мере – тот маленький Эрнст на самом донышке его души. И снова ему показалось, что он знает, что делать.

–Не останусь, – тут он постарался выдавить из себя что-то вроде улыбки, – а то вдруг я свои несчастья вам принесу с собой, проклятый-то.

Тетка, сама подавшая мысль для этого ответа, очень долго не знала, что ответить. Но Эрнст уже был не тем ребенком, зуб которого сгинул в огне, и оставалось только одно: смутить парня прощанием, будто это первый раз, когда он покидает дом. Перекрестила чуть не двенадцать раз по три раза.

***

–Здравствуй. Хорошо прощание прошло? – раздался за спиной Эрнста все еще женский голос.

–Уж не ожидал, что спросишь, – мрачно прогудело ему в ответ, – скажи хоть, что она что-то не так запомнила, хотя я в этом и сам сомневаюсь.

–И правильно делаешь. Знаешь, зачем это делали когда-то?

–Чтобы ребенок выходил сухим из воды. Только никогда не думал, что это может делать сам гм… адресат, и что это настолько не работает.

–Привыкай. Я даже не думал, что тебя увижу снова после этой выходки, да что там – не думал, что ты это… скажем так, ты.

–Кто бы сомневался, – опустился Эрнст на траву и увидел, как он (или лучше она?) опускается рядом, чтобы только деланно-обиженно заявить: «И к чему так резко, Мондхен?»

IV

Мидгард, 20** год

И снова звонил Ди, причем тут же бросая трубку, так что она не успевала даже ответить. Не будь Мария сама собой, она бы наверняка весь телефон оборвала, пытаясь понять, в чем, как говаривал Вольф, Йольский Кот, дело. Но с Ди ей было сначала немного сложно, а затем – почти невозможно общаться. Она старалась поддерживать с ним связь только потому, что когда-то они чуть не подружились, причем довольно крепко, да и то – лишний раз препираться (главным образом на почве увлечений Марии, которые будто не давали Дитриху спокойно жить) редко когда хотелось. Поэтому и ограничилась тем, что безрезультатно перезвонила ему раза три – по числу его уже звонков. Нет, она не должна позволить этому бреду пациента психиатрической клиники испортить ей день. Особенно когда ей и так непонятно, стоило ли ехать на это чертово собеседование, особенно когда ей приходится просиживать в ожидании уже битый час. Что-то не похоже, что соискателей пруд пруди, будто и не одна она вовсе. Максиму – там еще кого-то «пытают», и, если так, то долго, учитывая то, что когда она пришла, этот неизвестный отнюдь не только что зашел. И ведь ей сказали, что ей будут ждать. Вон та «ходячая аккуратность», болтающая чуть не все время по телефону. Причем выглядит действительно так, как описала ее Мария, но такое впечатление не очень-то, кажется, оправдывала. Мария устала находиться на одном месте, и решила подойти ближе к той девушке, чтобы хоть чем-то себя занять.

«Аккуратность» разочаровано отложила телефон и горько вздохнула.

–Представляете, часа полтора не отвечают. Одному звоню, другому, третьему, наконец – и у всех либо занято, либо просто не отвечают. И что мне, интересно, думать?.. И зачем тогда телефоны вообще существуют, если… Простите.

Судя по тону девушки, говорила она отнюдь не о армии ухажеров, а о, скажем, родне или очень близких друзьях. Так что Мария даже понятия не имела, что сказать, но потом выдала:

–Такого не бывало раньше, верно?

–Обычно я знала, где каждый из них может быть, а теперь понятие не имею. Чтобы я снова согласилась здесь помогать!

И тут она обернулась, Мария последовала ее примеру: в дверном проёме стоял тот немолодой человек, которого она, кажется, когда-то видела. Смерил обеих взглядом и ушел.

–Можете заходить, – упавшим голосом сказала «аккуратность».

Неизвестно почему, но она не ожидала увидеть тут именно их. Во-первых, женщину, здесь и живущую (Мария видела ее несколько раз): крупную, с безумно длинными (и, очевидно, крашеными) волосами, заплетенными в косу и спадающими теперь, когда она сидела, с плеча и ниже колена (Мария, непонаслышке знающая, что это не очень-то удобно, тут же пресекла свои отвлеченные мысли). Во-вторых же, ту, кого она ни разу раньше не видела: менее складная, веснушчатая, с крупными чертами лица и внимательными, будто вечно что-то (и весьма успешно) выпытывающие. Недоумение длилось немногим меньше пары секунд, хоть Марии и показалось, что несколько дольше.

–Можете садиться.

Мария с самым вежливым видом, на который только могла, повиновалась, морально готовясь к чему-то не совсем обычному, что и не заставило себя долго ждать. Дело в том, что все шло гладко, слишком гладко. Настолько гладко, что девушка усомнилась в серьезности происходящего. И дело не только в том, что каждый ответ на любой классический, можно сказать, дежурный вопрос не только не порождал дополнительных, но и не вызывал ничего, кроме молчаливого одобрения. В случае длинноволосой – с каким-то скучающим оттенком, а в случае той, что буравила взглядом, даже каким-то, как ни странно, доброжелательным. И тут ее огорошил вопрос:

–Вы есть на «Voeluspa»?

Осознать то, что произошло только что она попыталась только после того, как механически кивнула.

***

Тем временем Ди казалось, что он сойдет с ума, если его сейчас же не выпустят отсюда, пусть и чтобы укокошить, главное, скорее. Он тут же испугался собственной мысли: вот до чего в таком месте можно дойти! Он бессильно опустился на пол, схватившись за голову и уперевшись локтями в колени. Хотелось хорошенько себе врезать, чтобы хоть как-то исправить дело, может, тогда выйдет что-то осознать? За что ему это? За что?

–Впутался в историю – вот за что.

Ди чуть не подскочил: он что, сказал это вслух? И кто здесь оказался? Дверь не открывалась, откуда за ним пришли, а, главное, зачем?

–Э-э-й, Человек! Мы это, мы.

Ди поднял совершенно ошалелые глаза вверх, и сначала подумал, что у него что-то не так со зрением: перед ним в требовательных позах стояли два совершенно одинаковых молодых человека с торчащими во все стороны вьющимися рыжими патлами. Причем эти двое кое-кого ему упорно напоминали…

–Ну так что, – подал голос один из них и с самым серьезным видом присел перед Дитрихом на корточки, – в состоянии соображать?

–Уже не знаю. НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ! НЕ ЗНАЮ КТО ВЫ ТАКИЕ, ЧТО ОТ МЕНЯ ХОТИТЕ И ЗАЧЕМ ПРИВЯЗАЛИСЬ!

–Тихо, тихо, понимаю, не каждый день с тобой такое происходит.

–Давай покороче, – перебил второй, кажется, ничуть не обидев этим брата (ну не клона же!).– Ты, приятель вляпался в историю, причем мы бы с радостью оказались на твоем месте, честно! Хочешь впутать нас?

–Хочу выпутать себя, а вы…

–Тогда помоги нам, а мы уж ручаемся, что все устроим. Не веришь? – парень пристально посмотрел в глаза Дитриха, совершенно серьезно и искренне.

–И как вы собираетесь это сделать?

–Предлагаю не удивляться – это для начала. Просто дай руку.

–Вот еще!

–А может ты и прав… – второй, тот, что стоял, задумчиво оглядел стены. – Тогда знаешь что, продолжай думать про язычников и всякую паранормальщину, но без грустного – никто в жертву тебя приносить не будет и уж точно не стал бы.

–По крайней мере в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, – усмехнулся уже поднявшийся на ноги первый, – не надо вздрагивать, и это тоже тебя вряд ли предстоит. Подумай насчет паранормальщины, но не очень усердствуй.

Ди привстал, мало что понимая, и те двое в последний раз смерили его успокаивающим взглядом.

–Мы вернемся, когда будешь морально готов: не нужен нам сумасшедший спутник. А, впрочем, держи, – он протянул Дитриху телефон, – твое ведь? – парень на автомате кивнул. – Мы там тебе выискали кое-что, почитай. Можешь связаться с кем.

–Да, но слишком не забалтывайся. Мы и так Силу еле убедили не подавать виду, что здесь что-то творится. Часов пять-шесть хватит на позвонить-на почитать? – Ди сдавленно кивнул. – Завтра вечером мы постараемся тебя вытянуть.

–Но не бесись, если получится только позже. У нас и так тут… могут возникнуть проблемы, и так твои вещи… так сказать, достали.

Наконец, до Ди начал в полной мере доходить смысл сказанного, и вместе с тем начала назревать уйма вопросов, которая еле могла усидеть в голове целиком и полностью, так что он непроизвольно вывалил на еще не ушедших (или, лучше сказать, не исчезнувших) собеседников.

–Как вы его разблокировали? Вы просто не могли это сделать, уж я-то знаю. Что еще читать?! Какая, к черту, Сила, а главное – ГДЕ Я НАХОЖУСЬ?!

–Споко-о-ойно, спокойно. У тебя ведь Face ID? На будущее, приятель, бывает в жизни и так, что надежней комбинации цифр ты пароля не найдешь. Хотя сейчас тебе крупно повезло, что поставил такую пустячную разблокировку – мы взломали в два счета. Во-вторых, повторяю еще раз: прочитай и вникни, тебе же на пользу, иначе не будешь готов отсюда смыться.

–План побега? – озвучил самую первую догадку парень, тут же сконфузившись.

–Скорее его способ. – оправившись от нервного смеха, ответили ему почти хором.

–А Сила – имя нашей в некотором смысле родственницы и, хочется верить, подруги, несмотря на все полученные от нее подзатыльники. Она тебе понравится – с таким-то отсутствием терпения. Хотя по сравнению с ней ты просто ангел в этом смысле. И, главное, добро пожаловать в исследовательский центр E.S.C.H.E., Средний корпус Верхнего «А» сектора, временный изолятор для свидетелей, парень! Фух! – осилив эту тираду выдохнул тот, кто казался поболтливее.

–Ваш центр дружненько и надолго сядет, если его сотрудники похищают людей!

–СотрудниЦЫ Отдела безопасности, Ди, сотрудниЦЫ. Некоторых – для вербовки, таких как ты – потому что не тому дорогу перешел.