Текст книги "Как пройти в Ётунхейм? (СИ)"

Автор книги: Софья Максимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

***

Нарви и Вали уже полчаса что-то оживлено обсуждали. Что именно, Сигюн не было слышно, и она, как ни хотела понять предмет разговора сыновей, подслушивать не стала – не маленькие уже.

Но было тревожно. Если вчера, в тот самый тихий день, Сигюн, как ни странно, ничего не почувствовала, то сегодня она безумно волновалась за сыновей. Почему – не понятно, вот только волновалась. "Слишком уж похожи на отца" – пронеслось у неё в голове. И Нарви, и Вали сочли бы это чуть не за высшую степень похвалы, Сигюн это знала. Она и сама подумала, что в этом есть доля здравого смысла, только лучше бы мальчики переняли от неё чуть больше, не так было бы боязно.

Она с грустью посмотрела на эти два доказательства своей верности, всем, кроме глаз, похожие на Локи, и тут же отвернулась: ей показалось, что Вали смотрит на неё ничуть не менее пристально.

***

– Глаз бы развязал, братец! Хоть, вроде, зрячий у тебя и открыт вполне. Что-то стряслось? – ничего серьезного в тоне Локи не было и в помине.

Вотан, однако, смотрел так, как будто...

– Ты все знаешь, верно? – Локи, конечно, знал своего побратима как свои пять пальцев, вот только не переставал удивляться тому, как он любит поворачивать свои планы и вообще их, этих планов, обилию.

– Я этого не говорил.

– Но ты знаешь.

– Думай что хочешь, братец.

– Хорошо же...

Послышалось знакомое всему Асгарду ржание.

– Ну, здравствуй, здравствуй... Не загоняли ещё? Нет?

Вотан тут же стал осматривать окрестности так, как будто Локи, гладящего Слейпнира по холке, он не видел. Он так успешно принял безучастный вид, что был застигнут врасплох, когда Локи развернул его к себе лицом за плечи.

– Не буду говорить, что не понимаю, зачем тебе теперь ещё Охота, это бесполезно.

– Что ты творишь, – Вотан следил за руками Локи, укутывающими его в плащ и не знал, что и думать.

– Осень уже скоро, не так и тепло, в Мидгарде – особенно, – полуиздевательским, полуворчливым тоном заявил Локи, – а мне с тобой ещё цапаться и цапаться. Ну что, до встречи, братишка, до встречи, милый.

Вотан посмотрел на удаляющуся, немного похожую со спины на женскую, фигуру побратима. А ведь он прав, ещё цапаться и цапаться. Зачем только? Непонятно.

– Сигюн...

И молчание, Локи продолжает есть. Первым, что он сказал сегодня (а дома не было его со вчерашнего вечера) было "где мальчики?". Сигюн не знала. Локи состроил задумчивое лицо и сел за обед. И вот, наконец, он подал голос. Прошло где-то минут пять, прежде чем это произошло снова:

– Угадай, что мне поручил мой обожаемый братец.

– В Мидгард? – у Сигюн опустились руки, – Снова? Ты же...

– Да, это будет третий раз в этом году, веришь ты или нет.

– Кому как не мне это знать... Зачем, зачем ты согласился? Ты ведь согласился, конечно...

– А вот этого я не говорил! Я тебе удивляюсь: ты что, не знаешь Вотана? Да ему на-пле-вать на все. Как и мне, собственно... Да...

– Конечно наплевать, если, – Сигюн, будь она характером похожа, скажем, на Фригг, сказала бы многое, но это была Сигюн, которая не умела сердиться, но зато мастерски могла заставить любого пожалеть расстроенную себя. Ну, или почти что любого.

– Сигюн, послушай, – голос Локи звучал спокойно, но твёрдо, – обещаю тебе, что к Йолю это все прекратится. Даю слово.

Она не отвечала.

– Сигюн, ты понимаешь, что если ты хочешь, чтобы я хоть изредка, как ты выражаешься, бывал дома, мне нужно мотаться всюду, куда бы ни сказал Вотан, какой страшной глупостью это бы ни казалось.

Сигюн кивнула.

– Хорошо. Я поговорю с Фригг, и она, как её муж соизволит возвратиться с Охоты, устроит ему такое, – последнее слово она произнесла особенно отчётливо, – что он от тебя отстанет в два счета. Ты не против?

Локи молчал. Если бы он был женат на другой, то он, возможно, предположил, что это – наказание за его похождения, но это была, опять же, Сигюн, которая не умела по-настоящему злиться. А значит, она это сказала от чистого сердца, не думая ему досаждать.

Не то что бы он, если честно, хотел в Мидгард, но, с другой стороны, когда на тебе особенно сильно повисла Сигюн (и в прямом смысле в том числе), это один из лучших выходов. Только бы её не расстроить лишний раз, сказать как-нибудь мягко, вежливо... Она не заслужила оскорблений, как ни крути.

И ведь никак не избавишься от этого чувства, отдалённо напоминающего благодарность...

***

Сигюн бы, возможно, и не пришлось говорить с Фригг, если бы в Мидгарде не произошло вот что. Хотя, кто знает, что бы придумал Вотан в таком случае. Высокий, как ни крути, существо непредсказуемое... Но, так или иначе, оруженосцу Нильсу (не так давно случайным образом столкнувшимся со всем тем, к чему Эрнст привык) на современные ему понятия о чести стало, скажем так, наплевать. Ему осточертели рожи рыцарей, которые если не болтали о том, какая должна постигнуть еретиков смерть или обсуждали безденежье (кто бы сомневался...), то уж наверняка пили. То, что украли, разумеется. Нет, Нильс не считал себя трусом, он просто полагал, что если уж собрал воинов, то в этом должно быть чуть больше смысла... Он не знал конкретно, что там сейчас в Иерусалиме, но думал, что если уж дела обстоят именно так, как обстоят, то, значит, ничего менять они не в силах. Откуда известно, что Бог и все святые мечтают, чтобы поход состоялся? Узнав его, похода, участников поближе, Нильс понял, что даже более прав, чем думал раньше.

Не терпится господам подраться? (А, скорее всего, оно так и было) Так зачем так далеко, можно ведь и поближе...

Словом, Нильс решил сбежать. Захочется побиться? Так он сам найдёт, где и с кем, благо, возможность есть. Главное, чтобы над тобой стоял такой человек, который думает о тебе не совсем, как о последней букашке.

Сказано – сделано. Всё поначалу шло прекрасно, его исчезновения даже, к счастью, толком не заметил даже его господин. А вот потом он понял, что понятия не имеет, что делать дальше. Но это Вотану было без разницы, тем более, что мысли и желания мальчишки, из которого ему хотелось сделать ещё одного, но на этот раз совершенно современного героя, ему нравились.

А кто проследит за этим без некоторого количества лет жителем Вальхаллы? Конечно Локи, тем более, в последнее время он что-то больно беспечно живёт.

Может, Вотан так рассуждал, может нет. Высокий – существо непредсказуемое.

***

Пока Локи все это объяснял, мидгардская дорога весело хлюпала – недавно прошёл дождь – под тремя парами ног. И то, что хлюпала эта самая слякоть так весело, выводило Силу из себя. Нет, почему она хотя бы под её ногами не издает какие-нибудь более подходящие под её расположение духа звуки!

Сила молчала, но Нарви и Вали так, конечно, не могли, иначе это были бы не они. Близнецы хором произносили непонятные слова, как будто считали. Причём слова эти звучали даже от этих двоих как будто угрожающе.

– Заткнетесь вы или нет?!

– Пять минут молчала. Я выиграл!

– Что *непередаваемый оборот речи* за глупости...

– Не глупости, а пастуший счёт. Считали, сколько ты с нами не будешь разговаривать.

– Я вас...

– Молчи! – перебил её Вали, – девушки в Мидгарде так обычно не выражаются. Привыкай!

Это кто кого пугает...

– Донар, и почему только ты насовсем не сменишь свою тесную повозку на что-то такое, вразумительное?

Неизвестно, что заставило Локи спросить это, но Эрнсту показалось, что вовсе не исключено, что сооружение (разумеется, каким-то образом зачарованное, но каким – даже (или не "даже"?) Донару было неизвестно), напоминающее скорее телегу, намного лучше для троих (плюс как только возможно закрытый от посторонних глаз Мьельнир), чем тот относительно узкий тихий ужас, который Эрнсту было по вечерам поручено помогать довозить до места. Спасибо хоть не в одиночку, а то Эрнст точно бы даже в лицо своему господину стал говорить то, что о нем думает. Или это ему только казалось, и он бы тогда струсил?

Эрнст успел передумать все эти мысли (а, значит, прошло минут пять), и только тогда Донар соизволил заявить:

– Разделимся, как только я захочу. Как ты знаешь, мне неплохо было бы разыскать дочь.

– Думаешь, опять её кто-то подцепил? (*) Зря, мальчик мой, очень зря...

Донар не оборачивался, но вот только даже со спины было ясно, что ему сейчас хотелось сделать больше всего, а именно – прибить кого-нибудь. Лучше даже кое-кого конкретного.

***

Однако Донар и в правду зря так думал. Неизвестно, рассказал ли Вотан – а если и рассказал, то страшно подумать, какие клятвы он взял – побратиму то, что он, Высокий, всё-таки знал, а, значит, неизвестно, зачем Локи это сказал. Но, учитывая то, что голова у Отца Волка была набита отнюдь не мякиной, и он любил опускать Донара с небес на землю когда нужно и когда не нужно, можно предположить, что он и сам догадывался о том, что Сила "исчезла" по собственной воле.

Так или иначе, путь они продолжали все ещё вместе и разделяться пока не думали. Эрнст был этому несказанно рад, но ничто не могло его подготовить к тому, что произошло дальше, ну да это и не удивительно – Локи вам не Форсети.

***

Черт, разве только, мог разобрать, когда Локи успел исчезнуть незнамо куда и счастливо возвратиться с непонятного происхождения узелком в одной руке и кое-какими побрякушками в другой. Бросил узел на землю и опустился рядом с ним с задумчивым видом. Хотя "когда успел?" – вопрос в данном случае не очень правильный. Пока Эрнст и Донар благополучно дрыхли, прошло достаточно времени, но разве они могли пока что это понять?– Откуда ты это взял?

– Эрнст, не задавай глупых вопросов! Позаимствовал... Нашёл, знаешь ли... И не спрашивай, как! Взрослый уже, чтобы понять.

Донар разразился громовым (если только это не похоже на тавтологию) смехом. Эрнст не очень понял, в чем тут дело, но промолчал и лишних вопросов своему сгибающемуся от хохота хозяину задавать не стал. Локи, кажется, все понял:

– Постой-ка... А Донар ничего тебе не говорил про меня... особенного? Нет? И Вотан тоже? Что ж, странно, но это даже неплохо. Эрнст, послушай, а не сбегаешь посмотреть, не появился ли он поближе к городу?

Парень посмотрел на Донара, тот кивнул. Мол, иди, действительно неплохо бы. Тогда, поняв, впрочем, что что-то тут не так, Эрнст двинулся на разведку. Услышал за спиной только обрывок разговора, из которого мало что могло бы натолкнуть на какие-то конкретные мысли:

– Спасибо бы сказал, что подыграл тебе, – голос Донара звучал высокомерно, – а так я не пойму, зачем было...

– Эх ты... И не понимаешь даже, как правильно произвести должный эффект!

– А разве нужно? – ас явно крепко задумался.

– "Разве нужно, разве нужно.." М-да, у тебя все просто: вышибешь дверь и сунешь всем под нос свои знаки отличия... Как только ты живёшь? Не понимаю... Хотя что я спрашиваю? Ясно как: скучно.

–

Эрнст был теперь точно уверен, что что-то не так. Нильса нигде видно не было, и он со спокойной совестью шёл назад, чтобы об этом доложить. Вернее, почти дошёл. Они ведь здесь должны быть?

Этот вопрос был совершенно закономерным: из-за деревьев слышался незнакомый женский голос.

– Не подержишь волосы с той стороны? Не понимаю, и чего глаза закатывать – по-хорошему прошу! Ладно, больно надо.

Второй странностью было то, что тон, которым все это было сказано, был, наоборот, знаком до боли. В голову к Эрнсту полезли самые идиотские, как ему казалось, мысли, и он со страхом сделал ещё несколько шагов, и думая о том, что он там увидит, и, наоборот, не желая это представлять.

Донар стоял с тяжело определимым выражением лица, изо всех сил делая вид, что что бы тут ни творилось, он никакого отношения к этому всему не имеет. На земле сидела рвжеволосая девушка, старающаяся придать своим буйным кудрям какую-никакую видимость причёски. Она была, с одной стороны, вовсе не знакома Эрнсту, а с другой – очень узнаваема...

– Что, отвык? – наконец процедил Донар.

Ответ был более чем лаконичным:

– Размечтался! И что ты так смотришь, будто знать меня не знаешь?

Громила на это лишь прорычал что-то невнятное, а Эрнст, все это время молча за этой сценой наблюдавший, сделал, наконец, шаг вперёд. Под ногой хрустнула ветка.

– Черти ж лысые да волосатые! Зачем пугаешь?

– Это кто кого пугает! – не отдавая себе отчёта в том, что говорит, выкрикнул Эрнст, услыша знакомое ругательство "по мидгардскому образцу".

Видя, что парень находится уже в полубессознательном состоянии, Локи (надеюсь, не стоит пояснять, что это был он) подошел к нему и встал перед ним. Эрнст посмотрел во внимательно глядевшие на него огромные синие глаза (очевидно, какие-то чужие, не Локи), непроизвольно оглядел лоб без единого намёка на ожоги и сам не понял, как стал подходить ещё и ещё ближе, не понял, как рыжая голова опустилась ему на плечо: он вообще почему-то почти все перестал понимать...

И тут он отскочил как ошпаренный. Как минимум от того, что к нему все-таки вернулось осознание действительности, понимание того, что это, вообще-то, Локи, и он, между прочим... Словом, по-настоящему ожил.

–Прости, – беспечно начал Локи, увидев гневный взгляд паренька, по правде, веселивший его – не более,– всяко лучше встряски Мьельниром. Верно, Донар? Эрнст, не поможешь, а то этот вон, – кивок в сторону все ещё молчащего громилы, – отказался. А я, между прочим, даже платье ему подобрал, когда...

– ЗАТКНИСЬ!!!!!!

– А кто тогда был виноват – ты или я?

Донар промолчал. Хотелось, конечно, обозвать Локи бабой, но теперь это прозвучало бы не настолько к месту. К тому же, он на это не реагирует. Он вправду не реагировал ни на какие подколы. Вернее, реагировал, но так, как будто это были и не издевательства вовсе. Некоторые "обвинения" брошенные Донаром в его адрес, он и вовсе обрывал на полуслове. Так что Эрнст вынес из их последовавшего разговора немного.

"Да всем известно, что ты вытворял в Мидгарде, не зря ведь люди, не помнящие..." (**) – это раз.

"А те восемь... ?" – это два. Было и ещё много чего, и Эрнст не понял толком ничего.

Однако, неплохо было бы перебираться в город, и все шло отлично, если так только можно выразиться, но, опять же, Локи вам не Форсети...

Сумасшедшие

Он не должен был доверяться этим троим. Они явно не в своём уме, как бы они ни вели себя относительно по-человечески.

Так думал Нильс. По крайней мере, хотел думать, ведь, наряду с такими мыслями, в голове оруженосца была и ещё парочка: "Эта девица меня пугает" и "Вот такие люди и располагают к себе других в два счета". Да и как может Сила не пугать, учитывая, что ростом она повыше Нильса головы на две, да и в плечах заметно шире. Разве могут Нарви и Вали, которые, казалось, мало что воспринимают всерьёз, не произвести неплохое впечатление? (Имён их, конечно, паренек не знал, по крайней мере – настоящих) Но мысли об этом Нильс старался прогонять, пусть и не очень успешно. Все это потому, что: во-первых, чтобы он, чуть не принявший участие в походе (как ни странно, Нильс начал это припоминать все чаще и чаще), опасался женщины, а во-вторых – не в его привычках было думать о ком-то только хорошее.

Дело в том, что Нильс, хоть и встретил этих троих и продолжал с ними свой путь (так хоть немного безопасней), чувствовал себя чужеродным элементом в этой компании. Пусть они и ссорились с завидной частотой, но все-таки это их не разобщало. Он же тут был ни при чем. Стоит ли говорить, что, распрощавшись со своими спутниками, Нильс почувствовал не только небольшое сожаление, но и какое-то облегчение. Больше всего смысла было в том, чтобы смотреться в городке и найти, с кем бы продолжить путь, ведь смелость оруженосца несколько поубавилась в последнее время.

***

Нильсу хотелось не то есть, не то пить, а, может быть, и ничего не хотелось, но пожалеть себя надо было. Себя жалел он в первый раз в жизни, по крайней мере, впервые в своей сознательной жизни, и это его не то, чтобы устраивало. Он бы хотел быть таким человеком, который бы:

Во-первых, ничему и никогда бы не удивлялся, во-вторых, всегда бы нашёл выход из любой ситуации (желательно – поскорее), а в-третьих – вселял бы в остальных страх, а лучше – ещё и уважение.

Только Нильс не очень понимал, что при таком раскладе он хотел бы стать... Кем-нибудь вроде Донара, ведь кулаки вполне себе тянут на почти что универсальное решение всех проблем, разве не так? "Не понимал – и ладно, главное, чтобы понял потом" – так наверняка кто-нибудь, да подумал бы. Подумаем так и мы, разве жалко?

И тут Нильс увидел того, а, вернее, ту, кого он не ожидал увидеть. Вернее сказать, он не ожидал увидеть женщину, которая бы настолько привлекла его внимание. Хотя, честно говоря, сравнивать ему было особенно не с чем, но мысль в голову пришла именно такая. Он сам не понял, как, а, главное, зачем, последовал за ней. Благо, предлог увязаться был:

– Не продашь молока? (*) Сколько стоит?

– С тебя ничего не возьму, – женщина улыбнулась одними уголками губ, – не бойся, может быть, придётся драться каждый день. Этого ведь ты хотел?

– Не совсем, но... Откуда?

– И не надейся, что я тебе отвечу.

Нильс смотрел на неё широко раскрытыми глазами.

– Что-то не так? Не стоит разыгрывать немого.

Паренёк выдавил из себя то, что говорить не очень хотел:

– Каждый день?

– Если захочешь. Чтобы драться каждый день, нужно и до этого драться... Тоже каждый день!

Когда оружие бессильно

Сила огляделась. Долго до неё доходило, в чем дело, но, наконец, она пришла в ярость: как? Как они могли её бросить?! Да где – в Ётунхейме!

Не то чтобы Силу волновала её собственная безопасность, она, как-никак, дочь Донара, между прочим, и... Это ей никак не поможет. Это дошло до неё не сразу, но, всё-таки, дошло. И как ей теперь?.. Вот найдёт она этих двоих, так они пожалеют, что на свет родились! Тут её взгляд упал на небольшой холмик земли, который она заприметила ещё вчера, зачем, правда, сама до конца не знала. Теперь от него осталась только аккуратно выколупанная четвертинка.

Будь она в каком другом месте, точно бы закричала что-то вроде "УБЬЮ!!!!!". Хотя... Все средства хороши. А Нарви с Вали все равно не поздоровится.

***

А началось все с разговора Силы и близнецов.

– И зачем я вам понадобилась?

– Мы же тебе говорили: прикрывать нас если что своими кулачищами. Между прочим, наши отцы ровно так же поступают, – продолжил Нарви, видя ничего хорошего не предвещающий взгляд Силы, – наш, на правах умного, все обдумывает, а твой, как громила... Ну ты поняла. Почему бы нам, к слову, не сделать это чем-то вроде семейной традиции?

Сила тогда чуть их обоих не придушила, но, найдя в себе немного сострадания, решила отложить этот план на потом.

Они шли спокойно, ничто не предвещало беды (или чего-то на беду хоть отдалённо похожего), как вдруг...

– Нарви, меч!

– А переждать не судьба? Или великана спокойно видеть как и твой отец не можешь?

– Вряд ли ты, к слову, его убьёшь. Пожалей хоть нашу гордость своим родом!

Все это близнецы шептали, пока утягивали Силу в какое-нибудь хоть немного подходящее укрытие, что, к слову, давалось им с трудом.

В это же время Нильс ехал мимо этого же места, и нет, чтобы постараться проскользнуть незамеченным, нет, без пяти минут герою просто необходимо было подтвердить свое предназначение! Неизвестно, что ударило в голову оруженосцу, но что случилось, то случилось.

Через секунду великан выдирал из ноги меч, который был для него все равно что заноза, а Нильс куда-то запропал. Ещё через пару секунд на земле лежал молот, и послышалось громовое, но спокойное:

– Ты, выходит, забыл, что в моем случае оружие бессильно...

Сила этого уже не видела, равно как и Нарви с Вали. Они только что совершили переход в Ётунхейм.

Год и полмесяца, или Сестрёнка

Он смеялся. Смеялся долго, и Донар понимал, почему. Он бы сам последовал примеру к несчастью знакомого ему великана, но... Всегда есть какое-то "но", одним словом. Теперь этим "но" был, собственно, тот факт, что это был великан, хоть теперь и принявший более "человеческий" вид, то есть уменьшившийся в размерах. А ему, Донару, хоть и сыну Ёрд, не пристало иметь ничего общего с великанами. "Забавно, однако, что об этом он задумывался в не самые подходящие моменты" – так подумали и Локи, и Эрнст, которые недавно сошлись во мнении о степени предсказуемости громилы.

Локи ухмылялся, он тоже понимал причину смеха и, как существо, которое практически невозможно оскорбить (в отличие от асов, он все-таки считал, что на правду не обижаются), сносил это спокойно.

– Никогда не видел тебя в женском обличии.

– Но ведь узнал!

– Ещё бы тебя не узнать, если бы не узнал, то...

–... это был бы не ты, – деланно-печально вздохнул записной ас.

***

Эрнсту было очень жаль, что он не мог осмотреть город получше: людям здесь не очень рады. Зато по дворцу побродить очень даже получилось, хоть не очень-то много он прошёл, со своими, человеческими, размерами. Так что лучше сказать, что получилось где-то на половину.

Князь (и, по совместительству, тезка Локи, что немного путало) просто поражал здравомыслием, то есть именно тем, чего от своего господина парню было не дождаться.

Донар поначалу сам на себя был не похож: ни на кого не бросался, о ненависти к местным будто не вспоминал. Но сияющий вид Локи, по-видимому, мешал изменить его всегдашнее настроение полностью. Неизвестно, думал ли он о споре с Локи, затеянном вчера, или чем другом, но Эрнст все больше склонялся к первой версии.

Дело в том, что вчера, как уже было сказано, эти двое поспорили, что Донар самого главного никогда не замечает. Если тому найдётся доказательство, то Локи, естественно, выигрывает, а поскольку спорили они на желание, это для Донара было тем ещё испытанием чести, проиграть было нельзя. Локи же было, как он сам выразился, "слегка по барабану", что можно было растолковать как "целиком и полностью наплевать".

Правда это была или нет, было неизвестно, и Эрнст даже предполагать ничего по этому поводу не стал.

И вот теперь Донар наверняка думал, что Локи знает что-то такое, о чем он сам понятия не имеет. Если это было так, то громила в кои-то веки был прав: Локи сказал Эрнсту, что видел в городе... Силу, дочь Грома(*)! Причём в голове Локи это все, кажется, укладывалось, в отличие от головы Эрнста, где, по его собственным ощущениям, от этой новости начал вскипать мозг. Это точно была не шутка, и своему господину парень, понятное дело, об этом рассказывать не стал.

***

Эрнст стоял у пусть небольшой, но яблони. Удивительно было видеть её здесь, во дворце, тем более, что у людей начиналась осень, а в Ётунхейме уж подавно тепло не было, а значит такого неисчислимого количества яблок на ветвях быть не могло. Но это был, во-первых, не сон, во-вторых, Эрнст пьян не был, а в-третьих – ничто не могло заставить его видеть то, чего нет.

Есть со всеми паренёк сегодня не стал – боялся до смерти, и теперь было самое время, как ему показалось, наверстать упущенное. Он сорвал яблоко, чисто символически потёр его о рукав и откусил немного.

"Яблоко как яблоко" – подумал он, сам не зная, почему. Вероятно, в голове у него сидела всё-таки мысль о том, что ест он что-то не совсем обыкновенное, и теперь эта мысль нуждалась в опровержении.

– Тебе не стоит больше есть.

Эрнст вздрогнул – все никак не мог привыкнуть к голосу Локи в женском обличии.

– Почему это?– он искренне не понимал, тем более, что правил для Локи, как ему совершенно справедливо казалось, не существовало.

– Ты разве не видел наши, асгардские яблоки?

– Которые растит Идунн? Нет.

– Поздравляю, это они, – он подошёл поближе, – и, если мне мои не первой молодости глаза (тут Эрнст прыснул, ведь, хотя женщиной Локи выглядел моложе, настоящий его облик от старика был очень далёк) не изменяют, то ты стал младше на год и полмесяца.

Эрнст молчал.

– По тебе не видно, конечно, я посмотрел, сколько ты откусил. А как ты думал, почему князь у етунов не сменяется столько времени?

– Кто хоть делился?

– Не знаю, – невинно посмотрел на него Локи, я, может, знаю его, но наговаривать лишний раз не хочу. Вдруг ошибусь?

"Ой ли" – подумалось Эрнсту, но вот только на этот раз он был не уверен, что ему лукавят.

***

"Хорошо быть комаром, но мухой получше" – подумал Нарви. "Нет, всё-таки, комаром получше" – мысленно вздохнул Вали.

Они летели так через весь Железный Лес, так перенеслись в Хельхейм, чтобы не мозолить никому глаза своим чересчур "живым" видом. С другой стороны, зачем бы комарам и мухам заявляться в Нижние миры? Это, безусловно, странно, но вот только комаров и мух не так видно.

Оба одновременно (только, конечно, знать об этом они не могли) вспомнили слова, которые следовало бы сказать сестриным служанкам: "Мы живые, мы ётуны (можно было на словах и прибавить себе побольше великаньей крови, не страшно), мы братья хозяйки", причём решено было заранее сказать это все так скоро, как только можно, чтобы выгнать (или что-то вроде этого сделать) не успели. Доказать, что побывать в Хельхейме более чем возможно (за Бальдром, вопреки Мидгардские повериям где-то двухсотлетней (но не старше) давности, никто спускаться не пытался), хотелось обоим, пусть у них и было совсем маленькое, но право безопасно провести здесь время.

***

Хель сегодня хотела только одного: чтобы от неё отвязались. Настроение её статусу соответствовало несомненно, хоть и бывало у неё не чаще, чем у остальных. А что вы хотели, голова ведь болит так, будто раскалывается! Причём казалось, что болит и её условно-мертвая часть тоже. Хотя с чего бы не болеть, "условно" ведь...

Хель устроилась ещё поудобнее и продолжила изучать арабское сочинение о строении человека, о котором никто, конечно, кроме неё и, конечно, арабов, точно не знал. Коса ослабилась, стала не такой тугой, и она побоялась, что волосы упадут ей на лицо. Поправлять волосы за чтением? Такого она позволить себе не могла (как, собственно, и все люди того времени).

Да что за шум? Где эти дуры? Если им дали прозвище "лентяйки", то это, видят Льды, ничего не значит! Это не значит ничего ровно настолько же, насколько не значит ничего название, скажем, её столовых приборов (Хель когда-то шутливо заметила, только не помнила, когда, что если уж мечам дают названия, то чем сервиз хуже?).

За спиной у неё кто-то стоял, и, не успела она заявить: "где шляетесь? Порядка нет!..", как барабанные перепонки её сотрясло: "Здравствуй, сестрёнка!"

***

– Так, мелочь, – заявила после получаса ругани, а затем и приветствия, Хель, – если вы уж ко мне пожаловали, то делайте все, как я велю.

Нарви и Вали деланно-скорбно переглянулись.

– Отец, как я понимаю, воспитывал вас "наоборот", по лицам видно, – продолжалась тирада, – так что не ныть!

– А что это? – указал Вали на книгу и свитки.

– Тронешь... – в голосе сестры прозвучали угрожающие нотки.

–... будем собой являть воооон ту картинку?

– Где волосы с кожей содраны, – уточнил Нарви.

Хель хотела показать выражением лица (или, хотя бы, его условно-живой половины, розовокожей и веснушчатой), что братья уже успели подвергнуть её в отчаяние своими глупостями, но, вместо этого, рассмеялась обоими своими половинами рта.

Похвала Йолю

Тем временем, по обычной мидгардской дороге шли, уже будто порядочно устав от долгого пути, двое: неизвестный никому человек и знакомый нам Нильс. Куда они направлялись, даже Вотан, наверное, не знал... Но это немного другая история.

***

– Локи, ты не продолжишь следить за ним?

Записной ас, все ещё пока в женском облике (что Высокого несколько смущало), изобразил на лице улыбку, которую иначе, как блудливой, назвать было невозможно.

– А что мне за это будет? – это раз, – начал он нарочито лукаво, – если и буду, то до Йоля – это два.

– А иначе что?

– А иначе жена заест. Тебе, братишка, это знакомо.

– А тебе-то, как раз, кажется, это знакомым быть не должно.

– Зря так думаешь, заест ещё как, сама того не зная. И да, это будет последнее твоё поручение в этом и следующем году. И так раньше люди даже думали взваливать на меня дурацкие обязанности...

Но, каким оскорбленным бы Локи ни казался, та самая блудливая улыбка с его лица не сходила.

Эрнст тем временем думал о том, как теперь ему жить – фактически дважды рожденному. Хорошо хоть при любом раскладе в старину его покровителем считался бы Локи (**). Так же, как и сейчас, по-настоящему...

Он подумал о Йоле. Теперь он знал, что это такое, и оттого ждал этого дня все больше, хоть он и будет относительно нескоро...

Заключение, или Знакомый

Когда Мария закончила читать, солнце уже встало. Будильник показывал полвосьмого, а значит, на встречу с creature'ом надо было направляться уже через час, если она хотела добраться до центра города вовремя. Благо, в университете каникулы, и выспаться она сможет, скажем, завтра.

На окно сел подозрительный воробей. Почему он был подозрительным, девушка не могла сама себе объяснить, но что-то было с этим воробьём не так. До такой степени не так, что Мария не стала его сгонять. Пусть сидит, тем более эта птица улетела уже через пять минут.

***

Он слепой? Тогда почему ни палки у него нет, ни собаки, ничего... И вообще дорогу он вон как бойко переходил, а на неё налетел. Или ей показалось? Главное – что показалось?.. И зачем только ему солнечные очки, вполне себе облачно...

Мария, однако, все-таки заставила себя перестать думать о странном пожилом человеке, который чуть не сбил её с ног. Или она его чуть не сбила? Неясно.

Тут девушка огляделась и нервно хихикнула: то есть, по его мнению, единственная его яркая черта – следы от ожогов? Или это он из скромности или из каких других соображений? Она невольно стала рассматривать облокотившегося о стену человека на вид лет тридцати, нелюдная улица позволяла. Про ожоги, которые, к слову, либо не так видны, либо каким-то чудом его не портили, он сообщил, но ничто, казалось, не могло ее подготовить к длинным, собранным в хвост ярко-рыжим, но на концах покрашенным разом в несколько "вырвиглазных" кислотных цветов волосам, к кофте a-la Курт Кобейн, но с надписью "Фрейд ушёл лечить нервы", ни к проколотым ушам и брови, ни к разным (один – синий, а другой – фиолетовый) носкам.

Парень стоял, смотрел в противоположную Марии сторону и грыз яблоко. Смотрел он причём так, как будто там что-то было, так что девушка инстинктивно глянула туда же. Через секунду за спиной у неё раздалось: "Это, значит, тебя я жду, верно?". Как только он успел тут оказаться? Мария посмотрела на своего интернет-знакомого, тот улыбался. Улыбался слегка, только уголками губ, но девушка подумала, что именно такая улыбка должна тут же располагать к себе, а не гримаса типа "Рот до ушей плюс блестящие виниры".

– А... Как твоё имя, – спросила Мария то, что должна была спросить ещё вчера, но как-то не решилась.