Текст книги "Левитан"

Автор книги: Софья Пророкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Иногда она получала от Левитана письма. В ранней молодости – влюбленные, горячие. Позже – более спокойные, но всегда очень нежные. Складывались эти письма в стопочки. Сколько над ними передумано, может быть, пролито слез!..

Это ей поведал Левитан о своем восхищении новым произведением Чехова:

«Какую дивную вещь написал Антон Павлович – «Мужики». Это потрясающая вещь. Он достиг в этой вещи поразительной художественной компактности. Я от нее в восторге».

Это ей, дорогой подруге всей жизни, расскажет художник о самом для него страшном:

«Что Вы поделываете, дорогая моя славная девушка? Ужасно хочется Вас видеть, да так плох, что просто боюсь переезда к Вам… Мало работаю – невероятно скоро устаю. Да израсходовался я вконец, и нечем жить дальше. Должно быть, допел свою песню».

Это написано летом 1897 года.

Снова наваливается огромное несчастье: еще один тиф. И Мария Павловна видит его измененное до неузнаваемости лицо, темные впадины глаз, страшную бледность. Сердце ее сжимается от боли. А Левитан, еще слабым голосом, говорит ей такие ранящие слова:

– Если бы я когда-нибудь женился, то только бы на вас, Ма-па.

Сколько раз слышала она это признание, верила в его искренность, но понимала, что все это не для нее!

О. Л. Книппер познакомилась с Чеховым, узнала и Левитана. Однажды вместе с Марией Павловной побывала у него в мастерской.

Он был уже тяжело болен, но вставал с кресла и, опираясь на палку, ходил по мастерской, показывал картины.

Ольга Леонардовна рассказывала:

– Один пейзаж помню. – И, будто всматриваясь в это давнее воспоминание, продолжает: – Лунная ночь. Пригорок. Слева несколько березок. Он говорил, что шесть лет работал эту картину, пока достиг желаемого лунного света.

– А вот этюды Маши, написанные вместе с Левитаном и под его руководством, – показывает Ольга Леонардовна.

Первый – этюд осени, на втором – поле и лес, на третьем, совсем маленьком, – бережок реки.

Вот они, свидетели ярких мгновений, пережитых Марией Павловной в творческом содружестве с великим пейзажистом.

На склоне дней, когда позади уже была большая жизнь, Мария Павловна чуть приоткрыла завесу своих отношений с художником.

Константин Паустовский, побывав в ялтинском домике Чехова, вспоминал об одном таком признании:

«Пришла Мария Павловна, заговорила о Левитане, рассказала, что была влюблена в него, и, рассказывая, покраснела от смущения, как девочка.

Сам не зная почему, но я, выслушав Марию Павловну, сказал:

У каждого, должно быть, была своя «Дама с собачкой». А если не была, то обязательно будет.

Мария Павловна снисходительно улыбнулась и ничего не ответила».

В Ялте готовились к 90-летнему юбилею Марии Павловны. Е. А. Воронцов – директор городского краеведческого музея – собирал материал для сборника, посвященного юбилею сестры писателя. Мария Павловна назначила ему час беседы. Воронцов записал эту встречу с юбиляршей. Наиболее трогательные ее воспоминания посвящались Левитану. И хотя со дня его смерти миновало больше полувека, Мария Павловна помнила все свежо и молодо.

Теперь, когда нет в живых уже самой Марии Павловны, мы можем рассказать об ее «святая святых» словами единственного свидетеля этой откровенной исповеди:

«В восемь часов вечера я пришел к Марии Павловне Чеховой…

Мы расположились за столом на веранде-балконе ее комнаты – втором этаже Дома-музея.

Традиционное «Пиногри» и шоколадные конфеты…

На столе перед Марией Павловной лежали две, как она назвала их, сокровенные папки с письмами.

…Наибольший интерес представляли письма И. И. Левитана Марии Павловне.

«Маша», «Ма-па», «Милая, дорогая, любимая Маша» – так начинались письма Левитана».

Мария Павловна рассказала Воронцову о том, как неожиданно объяснился ей в любви Левитан у самой опушки леса, как она была испугана, ошеломлена.

«Мария Павловна вдруг остановилась. В ее глазах блестели слезы… Как-то неожиданно она оборвала свой рассказ, выпрямилась, тронула пальцами жетон с летящей чайкой, чокнулась с моим бокалом и выпила до дна остатки ароматного выдержанного «Пиногри».

Вокруг было очень темно. Свет электрической лампочки на балконе, где мы сидели, не в силах был разорвать эту тяжелую, почему-то хочется сказать, бархатистую южную темноту.

Внизу густой темной зеленью молчал торжественно-загадочный чеховский сад.

Передо мною на столе лежали письма Левитана, которые еще некоторое время будут неопубликованы.

Собрав письма в стопки, Мария Павловна перевязала их голубыми ленточками.

Было за полночь, когда я на антресолях прощался с Марией Павловной и, как мог, благодарил ее за этот необычайный вечер воспоминаний.

Прощаясь со мной, Мария Павловна, как обычно, поцеловала меня в лоб и почти шепотом сказала:

– А вы, голубчик Евгений Андреевич, не вздумайте об этом писать в своей брошюре; я ведь вам это рассказала первому. И письма Левитанушки я показала только вам… никому об этом не рассказывайте… Вот умру после юбилея, тогда хозяйничайте…

Возвращался домой я по пустынным окраинным улицам Ялты. Никто не мешал мне думать о чудесном вечере, о самом сильном в мире чувстве…

(Записано в 2 часа ночи 25/VI 1953 года)».

Сохранилось только три письма Левитана к Марии Павловне. Их было значительно больше. Возможно, перед самой смертью она уничтожила дорогую тайну, со всей целомудренностью оберегая от посторонних взглядов чувство, которое пронесла через всю жизнь.

Долго хранила Мария Павловна тюбики с красками, палитры, акварельные ящички, муштабель, которые завещал ей художник, как знак высокой оценки ее живописных способностей.

У ЧЕХОВСКОГО КАМИНА

Байдарские ворота. Линейка остановилась, и пассажиры пошли гулять, любуясь ясной морской далью. Левитан поспешил отправить шуточную телеграмму в Ялту: «Сегодня жди знаменитого академика». Он ехал в гости к Чеховым и в этот же день поднялся по ступенькам нового дома.

Была зима, конец декабря. Но кто этому поверит, когда ярко светит солнце и вся семья высыпала навстречу гостю в летних костюмах.

В Москве он оставил снега и морозы. Здесь увидел зелень кипарисов и пыль на дорогах.

Антон Павлович недавно поселился в новом доме. Многое достраивалось. Даже не во всех комнатах были двери, половицы скрипели, пахло краской.

Левитан подолгу сиживал с Чеховым на веранде. Вся Ялта лежала перед ними. Они видели, как издалека подходили парусники и пароходы, как останавливались они в ялтинском порту.

Сада еще не было, существовала лишь мечта о нем. На участке кое-где торчали робкие стволы деревьев, посаженные руками Чехова. Он скучал по северу и хотел на юге вырастить деревья, которые бы зимой сбрасывали листву. Вечнозеленая одежда крымских растений ему приелась.

Выглядел Левитан плохо. Тяжелый недуг уже нельзя было скрыть самой умелой маскировкой. Чехов писал тогда Шаховскому: «У нас Левитан, он в отличном настроении и пьет по 4 стакана чая». Так шутил писатель, но доктор Чехов знал, что другу очень плохо, и не переставал дивиться тому, как весел бывал Левитан, как посмеивался с гостившей в Ялте Дроздовой и пошучивал с Евгенией Яковлевной. Откуда только у этого изнуренного человека брались нравственные силы для внешней бодрости!

Сидя на тахте в нише чеховского кабинета, Левитан грустнел: обоим было нелегко. Частые покашливания Чехова не давали забыть о грозной серьезности его болезни.

Мария Павловна сияла. Левитан у них в доме не на час-другой, а пройдет еще долгих две недели, прежде чем они проводят его на пароход. Она помогала матери принимать гостя. Забежит в комнаты, послушает, о чем разговор, и – снова за свои дела.

Иногда всей компанией шли гулять на набережную. Это довольно далеко. Пока идешь вниз к морю – легко, зато возвращаться домой тяжко. Шли тихо, отдыхали. Левитан чувствовал каждый ничтожный подъем.

На набережной – толпы гуляющих. Будто весна выплеснулась на ялтинский берег. Обманутые солнцем чайки метались над морем стаями, задевая друг друга крыльями.

Писателя и художника узнавали в толпе. К Чехову ялтинцы привыкли, но художника разглядывали с любопытством.

На набережной был магазин Синани, нечто вроде клуба городской интеллигенции.

Сюда приходили врачи и литераторы, юристы и педагоги. Покупая книгу, разглядывая новый эстамп или картину, они знакомились, заговаривали, и хозяин магазина, сам небольшой художник, был участником этих бесед.

Чехов повел Левитана показывать картины и эстампы. Художник посмотрел на них и со всей откровенностью громко сказал:

– Черт возьми, какую дрянь здесь продают, – и подтверждал свое суждение убедительными доводами.

Чехов молчал, только покашливал довольно часто.

Тихо поднимались наверх. Когда дом уже был близко, Чехов неожиданно сказал:

– А знаешь, ты напрасно так резко разбирал картины. Это живопись самого владельца магазина, и он стоял, слушал…

Левитан так огорчился, что попросил сейчас же вернуться в магазин. Он вновь заговорил там о развешанных картинах, но теперь уже не тоном возмущенного художника, а терпеливого педагога, старался объяснить автору картин, чем они нехороши и почему так писать не надо.

На прощание Левитан купил две художественные вазы. Одну из них подарил Чехову, другую увез с собой.

Пришлось снова проделать утомительный путь. Несколько шагов подъема, долгий отдых. И так до самого дома.

В один из ясных солнечных дней Левитану было особенно плохо, и он попросил Марию Павловну подняться с ним в горы.

– Мне так хочется туда, где воздух легче, где легче можно дышать.

Мария Павловна согласилась. Левитан опирался на палку, шли медленно. Когда подъем сделался круче, он дышал еще труднее.

Мария Павловна выглядела привлекательной в светлой летней блузке. Она была добра и внимательна к Левитану, держала его палку за один конец, за другой взялся Левитан. Так они шли.

Вид расстилался перед ними величественный. Огромное море, синее, сливалось с такой же небесной синевой. Ялта, как в чаше, – зеленая, веселая.

Частые остановки, мрачные мысли. От Маши их не скроешь:

– Marie! Как не хочется умирать!.. Как страшно умирать и как болит сердце…

Так же осторожно, держась за оба конца палки, они спустились к дому. Левитан был благодарен Марии Павловне за эту прогулку. Он не вздохнул легче, но зато еще раз побывал на высоте, увидел величие природы, поклонился ей.

В кабинете топился камин. Антон Павлович разгуливал, заложив руки за спину, и сокрушался о том, что ему, прирожденному северянину, приходится жить вдали от снега, берез и глухих лесов.

Левитан попросил Ларису Павловну принести картон, пристроил его в длинном углублении камина.

Разговоры смолкли. Левитан писал. Когда он отошел от картона, все увидели луну, поднимающуюся за стогами. Словно сильным запахом свежего сена повеяло в комнате. Родной пейзаж. Теперь он всегда будет перед глазами Чехова, когда он поднимет их от листочков, исписанных убористым почерком. Он будет напоминать о далекой природе севера и о несравненном художнике.

Картина понравилась Чехову. Он писал о ней О. Л. Книппер: «У нас Левитан. На моем камине он изобразил лунную ночь во время сенокоса. Луг, копны, вдали лес, надо всем царит луна».

В семье Чеховых встретил Левитан Новый год нового века. Что сулит он писателю и художнику?..

Долго стоял Чехов на молу, махая платком, хотя уже и перестал различать фигуру Левитана на палубе удаляющегося парохода.

НЕДОПЕТАЯ ПЕСНЯ

Заряд бодрости, полученный в Крыму, действовал всю зиму. Каждый день Левитан поднимался в мастерскую. Иногда несколько чугунных ступеней казались непреодолимым препятствием. Мешала боль. Прежде чем взять кисти, он пил лекарство. Садился в кресло, сидя смотрел на холст. Поднимался, брал палитру, привычное увлечение гасило острое ощущение боли.

Но несколько минут труда сразу забирали накопленные за ночь силы. Рухнув в кресло, художник тяжело дышал, снова пил лекарство и снова вставал к мольберту.

Так каждый день совершался поединок недуга с острой жаждой творчества. Побеждало искусство. Все дальше продвигались начатые картины. Можно уже отправить на выставку законченные произведения.

Впереди – замыслы, их множество. Достало бы только сил.

Левитан едет в Питер, на выставку передвижников. Возвращается в Москву. Побывал в Художественном театре, где ему особенно понравилась игра Андреевой в пьесе «Одинокие». Он знакомится с артисткой, пишет Чехову о неотразимости произведенного ею впечатления.

Но это повседневная суета – мимоходом. Главное – там, в мастерской.

Весной пришел Нестеров. Он попал в один из дней, когда Левитан чувствовал себя бодрее. Оживленно говорили о самом волнующем – о новом направлении в русском искусстве. Наступило уже полное разочарование, дягилевцы не оправдали надежд. Было совершенно ясно, что с ними им не по пути. Хотелось даже самим затеять новое общество художников, привлечь в него молодые свежие силы.

Промелькнул вечер. Оживленный беседой, Левитан не замечал утомления и пошел провожать Нестерова. Они брели весенней теплой ночью по бульварам и мечтали о новых выставках единомышленников, собратьев. А если никто не примкнет к их призыву, то они покажут зрителям картины двух художников: Левитана и Нестерова.

Почему-то эта ночь располагала к воспоминаниям. Ожили в памяти студенческие годы, вместе пройденный путь.

На прощание друзья, как всегда, расцеловались, и Левитан пошел той же дорогой домой. На душе было покойно, верилось в жизнь.

Тихая ночь, редкая в эту весну. Она была беспокойная, полная неожиданных ранних гроз. Молнии засверкали чуть ли не в феврале.

Иногда Левитан приезжал к ученикам в Химки. Они поселились в неудобной холодной даче; негде было даже просушить одежду после работы под дождем.

Однажды Левитан провел целый день в лесу, ходил по болотам, мокрым дорогам, продрог и простудился.

Болезнь сразу приняла тяжелый характер. Простуда легла на уже изношенное сердце. И когда в начале мая Чехов навестил Левитана, его сильно встревожило состояние больного. Он вернулся в Ялту, но покоя не находил. Летит письмо в Москву, Книппер: «Как Левитан? Меня ужасно мучает неизвестность. Если что слышали, то напишите, пожалуйста».

А Левитан мечется в жару, сердце изнемогает под непосильным бременем. Сменяются врачи, делая все возможное, чтобы удержать едва тлеющую жизнь.

Приехала в Москву встревоженная Турчанинова. Она проводила возле него бессонные ночи, дралась за жизнь Левитана и не один день отвоевала у смерти своим самопожертвованием.

В тот же день, 20 мая, когда обеспокоенный Чехов спрашивал, как здоровье Левитана, Турчанинова написала ему письмо, напоенное предчувствием горя:

«Антон Павлович, с Вашего отъезда температура каждый день поднималась до 40, вчера 41, упадок полный. Мы совсем потеряли голову. Приглашен еще доктор, который бывает по вечерам, И. И. (Трояновский) – утром. Сегодня утром температура пала до 36,6. Вздохнули мы, но к вечеру опять поднимается. Что-то будет, ужас закрадывается в душу, но я не унываю. Не верю, что не выхожу. Не могу больше писать. Анна».

Тянутся долгие дни и ночи. Надежда мелькнет и снова исчезнет. В одно из мгновений, когда к больному вернулось сознание, он попросил брата сжечь все письма, написанные ему. Сознание вернулось и подсказало, что борьба подходит к концу.

Но когда отступал жар и бред переставал мучить, Левитан мечтал о том, как он теперь будет писать. Словно тяжесть страданий открыла ему новые пути в искусстве.

Иногда его поднимали с постели, и он сидел у окна. А в природе продолжало твориться что-то необычайное, словно она прощалась со своим певцом. В саду во второй раз этим летом зацвела сирень. Ее аромат врывался в открытые окна и напоминал Левитану о днях, когда он в живописном экстазе писал любимые цветы. Глядя на гроздья сирени, засматривающие в окно, Левитан говорил близким:

– Я много выстрадал, многое постиг и многому еще научился за время моей болезни.

Но надеждам не суждено было осуществиться. Сердце художника остановилось: утром 4 августа 1900 года Левитана не стало.

Серов, потрясенный смертью товарища, приехал на похороны Левитана из-за границы. Нестеров отстоял траурную вахту возле полотен Левитана на Международной выставке в Париже. Черный креп на рамах его картин рассказал ему о горе, постигшем Россию. Умер человек, написавший эти произведения, но отныне в веках живет великий русский пейзажист.

ДАРЫ ЗЕМЛЕ

В мастерской осталось недописанным самое большое левитановское полотно. Он работал над ним самозабвенно. Этой яркой, ликующей по краскам картиной художник как бы прощался с жизнью.

В ней пылкая привязанность к отчизне, преклонение перед роскошью природы и осуждение нищеты человеческой жизни. В этом полотне – весь Левитан, итог его короткой, мучительной и яркой жизни.

Для себя он назвал картину «Русью», для всех подписал: «Озеро». Но мыслилась она именно как «Русь».

Когда вы подходите к этой картине в левитановском зале Русского музея, вас ошеломляет волшебство кисти художника. Он писал ее долго, но считал незаконченной. Мы не видим усилий мастера. Ему же она казалась замученной. Он мечтал подняться после болезни и все прописать заново.

Облака, словно пена, плывут по небу и таким же легким мерцающим отражением придают воде загадочный оттенок. Если Клода Моне называли «Рафаэлем воды», то Левитана можно было с полным основанием назвать «Рафаэлем неба».

Вы ощущаете почти зримо прозрачный осенний день, когда воздух упруг и чист. Вы видите, как быстрая тень чуть касается прибрежного холма.

Чехов и при жизни видел Левитана во весь рост. После смерти он сказал о нем:

– Это такой огромный, самобытный, оригинальный талант. Это что-то такое свежее и сильное, что должно было бы переворот сделать. Да, рано, рано умер Левитан…

В Третьяковской галерее находится портрет Левитана, созданный вскоре после его смерти Серовым. Портретист сверял свою память с фотографиями, просил позировать Адольфа Левитана. И все-таки вновь остался недоволен этим портретом. Но современники считали, что Серов удивительно верно воссоздал общий характер облика Левитана.

В угольном рисунке великий портретист передал свое восхищение этим прекрасным художником и прекрасным человеком.

Все картины, рисунки, этюды, которые остались в мастерской, музеях, у любителей искусства, – его подарок человечеству.

Удивительно верно сказал об этом М. Горький: «Ведь нет красоты в пустыне, красота – в душе араба. И в угрюмом пейзаже Финляндии нет красоты, – это финн ее вообразил и наделил ею суровую страну свою. Кто-то сказал: «Левитан открыл в русском пейзаже красоту, которой до него никто не видел». И никто не мог видеть, потому что красоты этой не было, и Левитан не «открыл» ее, а внес от себя, как свой человеческий дар Земле».

Люди великой любовью заплатили художнику за этот чудесный дар.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА И. И. ЛЕВИТАНА

1860 – 18 (30) августа– Родился Исаак Ильич Левитан в посаде Кибарты, близ станции Вержболово Ковенской губернии.

Конец 60-х годов– Поселяется с родителями в Москве.

1873– В августе подает заявление о приеме в Училище живописи, ваяния и зодчества.

1875– Смерть матери.

1876-1879– Освобождается от платы за учение «ввиду крайней бедности» и отличных успехов.

1877– Умер отец. Левитан начинает заниматься в пейзажной мастерской Училища, руководимой Саврасовым. Впервые участвует на Ученическом отделении V Передвижной выставки картинами «Вечер» и «Солнечный день. Весна». За пейзаж получил Малую серебряную медаль.

1878– Показал пейзаж «Вид Симонова монастыря» на 1 Ученической выставке Училища.

1879– По приказу о выселении евреев из Москвы поселяется в подмосковной деревне Салтыковке. Адольф Левитан написал портрет брата. В октябре зачислен на стипендию имени князя В. А. Долгорукого. Написана картина «Осенний день. Сокольники», в январе будущего года ее купил Третьяков.

1880– Увозит больную сестру Терезу в Останкино (под Москвой). Проводит там три лета подряд.

1881– Получил Малую серебряную медаль за рисунок с натуры, представленный на годичном экзамене в Училище.

1882– Начинает заниматься живописью в Училище у В. Д. Поленова.

1883– Прошел курс наук в Училище. Дипломная работа на Большую серебряную медаль и звание классного художника отвергнута советом преподавателей Училища.

1884– Принят в число экспонентов Товарищества передвижников. На XII Передвижной выставке показал картину «Вечер на пашне». Весной уезжает с В. В. Переплетчиковым на этюды в Саввинскую слободу (под Звенигородом). В декабре начинает писать декорации для частной оперы Мамонтова.

1885– Живет в деревне Максимовке. В приступе меланхолии покушается на самоубийство. Переезжает в Бабкино. Написал этюд для картины «Река Истра».

1886– Весной уехал в Крым. Привез много этюдов. Получил из Училища диплом внеклассного художника Познакомился с художницей С. П. Кувшинниковой.

1887– Третьяков купил два крымских этюда. Весной впервые поехал на Волгу. Был в Васильсурске. Летом гостил у Чеховых в Бабкине. Осенью – снова на этюды в Саввинскую слободу.

1888– Во второй раз уезжает на Волгу, живет в Плесе. На XVII Передвижной выставке в феврале будущего года показал картины «Пасмурный день на Волге», «Под вечер».

1889– В третий раз посещает Волгу. Останавливается снова в Плесе. «Березовая роща», «Вечер. Золотой Плес». «После дождя. Плес», «Золотая осень. Слободка». Осенью начинает работать в мастерской С. Т. Морозова.

1890– Весной впервые поехал за границу, был во Франции и Италии. Написал пастель «Близ Бордигеры», «Берег Средиземного моря». Летом в четвертый раз поехал на Волгу, жил в Плесе, а оттуда ездил в Юрьевец, Кинешму. Закончил в Плесе картину «Ветхий дворик». Написал «Тихую обитель». Третьяков купил «Золотой Плес» и «После дождя».

1891– Снимает квартиру в доме С. Т. Морозова. Вступает в члены Товарищества передвижных выставок. Третьяков купил картину «Ветхий дворик». Погостив на даче у Чехова в Алексине, уезжает на лето в Затишье (Тверской губернии). Здесь работает над картиной «У омута». Зимой начинает писать «Свежий ветер».

1892– Третьяков приобрел картину «У омута». Весной приехал к Чехову в Мелихово. Ссора с А. П. Чеховым из-за рассказа «Попрыгунья». Живет летом в Болдино по Нижегородской железной дороге. Там пишет эскиз к картине «Владимирка». Возвращается в Болдино, так как евреям запрещено жить в Москве. Вернулся в декабре, после получения разрешения. Вариант картины «Тихая обитель» экспонируется в русском отделе Всемирной выставки в Чикаго. Закончены картины «У омута», «Владимирка».

1893– Серов написал портрет Левитана. Летом живет в имении Ушаковых на озере Островно Тверской губернии. Начинает работать над картиной «Над вечным покоем».

1894– Принес в дар Третьяковской галерее картину «Владимирка». Весной во второй раз поехал за границу – посетил Вену, Ниццу, Париж. Летом снова уехал в имение Ушаковых на Островенском озере. Знакомство с А. Н. Турчаниновой. К концу лета поселяется в имении Горка (Тверской губернии). На XIV Периодической выставке экспонируется пастельная сюита.

1895– В январе Левитан помирился с А. П. Чеховым. Весной живет в имении Горка, пишет картину «Март», этюды «Весна. Большая вода», «Весна, последний снег». В июне пытается покончить жизнь самоубийством. В Горку приезжает А. П. Чехов. Написана «Золотая осень». Зимой закончена картина «Свежий ветер».

1896– Третьяков приобрел «Март» и «Золотую осень». В художественном отделе Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде было представлено много картин. В Мюнхене на Международной выставке показывались картины «Гроза», «Пасмурный день», «Гумно». После посещения Всероссийской выставки уехал в Финляндию, написал несколько финляндских пейзажей, картину «Остатки былого». Скульптор М. Я. Рис сделала бюст Левитана. Новый год встретил в Мелихове в семье Чеховых.

1897– Получает звание академика. 4 мартаА. Чехов выслушал сердце Левитана и установил его тяжелое заболевание. Третья поездка за границу (Вена, Италия, Швейцария, Германия). Написаны этюды Альп. Лето проводит в Успенском – подмосковном имении С. Т. Морозова. Несколько раз гостит у Чехова в Мелихове. Напечатана статья Левитана на смерть А. К. Саврасова. Картины «Весна. Большая вода», «Шоссе, осень», «Последние хорошие дни осени». Левитана избирают действительным членом мюнхенского художественного общества «Secession».

1898– Написаны картины «Тишина», работает над картинами «Озеро» («Русь»), «Буря-дождь». Весной – четвертая поездка за границу (Наугейм, Мюнхен, Париж). Май – июнь– на Международной выставке «Secession» были представлены картины; «Над вечным покоем», «Последний снег», «Луг на опушке леса», «У ручья». Лето проводит близ станции Подсолнечное (Московской губернии) в имении Олениных Богородское. В сентябре Левитан становится преподавателем пейзажного класса Училища живописи, ваяния и зодчества.

1899– На выставку журнала «Мир искусства» даны картины: «Сумерки», «Морской берег», «Альпы», «Закат», «Тишина», «Замок», «Осень», «Вечер». В январе побывал в Петербурге на этой выставке. На XXVII Передвижной выставке показывались: «Ясная осень», «Ночь», «К вечеру». «Буря-дождь», «Ранняя весна». «Сумерки». Летом живет в деревне Окуловка (Новгородской губернии). В Мюнхене на Международной выставке показаны «Стога» и «Тишина». Написаны «Летний вечер», «Последние лучи солнца», «Избы», «Сумерки. Стога», «Сумерки. Сараи». На мольберте стоит картина «Озеро». 22 декабряуезжает в гости к А. П. Чехову в Ялту. П. П. Трубецкой вылепил статуэтку с И. И. Левитана.

1900– Участвует в выставке журнала «Мир искусства» несколькими картинами и двадцатью этюдами. В имении Н. В. Мешерина Дугино (Подольский уезд Московской губернии) написан один из последних этюдов с натуры – «В начале марта». Принимает участие в XXVIII выставке передвижников. Весной ездит к ученикам в Химки под Москвой Продолжается работа над картинами «Озеро» и «Уборка сена». В конце апреля в Химках сильно простудился и тяжело заболел. А. П. Чехов в начале мая навещает больного Левитана. В Русском отделе Всемирной выставки в Париже были представлены картины: «Осень», «Ранняя весна», «Весна». «Лунная ночь».

22 июля (4 августа)в 8 часов 35 минут Левитан умер.