Текст книги "Мистер Сыщик: Парадокс времени (СИ)"
Автор книги: София Пинчук
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
–Что?
–Неважно. Меня интересует лишь один вопрос, – я обратился к Торсону, – Беккет не говорил, на кого работает?
–В смысле, – нахмурился собеседник, – Кемпбелы же…
–Нет-нет. Он рассказал нам, что узнал от Диккенса. Лесничий и работал на миледи и ее мужа, но кто нанял самого боцмана? Получается, есть кто-то еще, заинтересованный в находке камня. Причем, этот кто-то очень не хочет, чтобы алмаз нашли мы.
–Тот, кто напал на тебя вчера, – протянул Майк и облизнул сухие губы, – что-то мне это не нравится.
–Да ладно тебе, мы и не в такие передряги попадали, – беспечно молвил я, но запнулся, увидев, как вытянулось лицо друга, – эмм…точнее…могли бы попасть! Однако, мне, пожалуй, пора.
Я быстро удалился в толпу, проклиная себя за неосторожность. Что Майк только обо мне подумал?! Ну да ладно, сейчас это не главное. Следует осмотреть дом и незаметно проследить за миледи… Возможно, нервничая после нашего разговора, она пойдет проверить, на месте ли ее алмаз и тогда дело будет в шляпе. Проклятье, где же Паола, когда она так нужна?! Я не могу быть в двух местах одновременно!
Я оглянулся вокруг: все гости были чем-то заняты, мило беседовали или уже собирались приступить к трапезе. Я бросил прощальный, полный скорби, взгляд на прожаренное до хрустящей корочки мясо на вертелах и двинулся в сторону дома. Если где и искать сейф, алмаз или тайник, то именно там.
Никем не замеченный, я тихо зашел в парадную. Зала дома была очень богатой, сразу бросалось в глаза, что здесь проживают небедные люди: на стенах висели картины в роскошных позолоченных рамках; пожелтевшие фото, как бы в мою эпоху сказали, с эффектом сепии, на одном из которых я с легкостью смог узнать хозяйку поместья и, я так понимаю, ее мужем с маленьким сыном, у коего болезненно просвечивала кожа. Женщина ласково положила ладони на плечи своего ребенка, не забывая смотреть в камеру, а Себастьян стоял справа от нее с беспристрастным выражением лица. Я отошел от фотографии и приблизился к запертому на навесный замок шкафу из резного дерева. Вполне вероятно, что драгоценности и украшения хранятся там, но я не знаю этого наверняка, да и орудовать булавками в качестве отмычек так ловко, как Пейдж, не умею. Выбивать дверь, не имея гарантий, что в шкафу находится именно то, что мне нужно, бессмысленно и глупо. К тому же, мне нельзя привлекать лишний шум, ведь даже если я уличу миледи Кемпбел в воровстве и смогу законно изъять у нее алмаз, это еще не значить, что я верну его владелице… Такие мысли угнетали меня, и самое ужасное, были правдивы. Мало того, что я собирался обмануть Ирен и покинуть этот мир обесчещенным, так еще и вернутся туда, где ее нет. Где она погибла четыре года назад по моей вине.
Я хрипло вдохнул, и устало опустился на диван, обитый белой дорогой тканью с золотистым узором. Боль изнутри терзала меня на куски, голос в глубине души твердил, что я могу остаться, продолжить жить здесь, с Ирен и наплевать на все.
Но это не мой мир… Моя любимая замужем и мне не место в этой эпохе.
Я, тихо ступая по дорогому персидскому ковру, прошел в столовую. Стол из красного дерева, фарфоровые чашки на кружевных салфетках, лежащих на его поверхности, резные шкафчики, в которых стояли за стеклом коллекционные тарелки. Я не нашел больше ничего, что указывало бы на местонахождение так нужного мне алмаза. Я осторожно двинулся в сторону лестницы с витиеватыми перилами, что вела на второй этаж. Вероятно, там, наверху, находились спальни, а я еще с лекций в университете припоминаю, что недалекие люди любят прятать свои драгоценности в комодах с нижним или постельным бельем. Словно надеясь, что преступники окажутся совестными и не полезут обшаривать чужие майки, трусы и наволочки.
Я чувствовал себя последним негодяем, когда принялся обыскивать комоды в женской спальне. И тем не менее… Я нашел деньги, золотые кольца, цепочку с кулоном в форме сердца, что открывалось, а внутри была подпись: «Мэлори от Ганса». Хм, видимо, миледи маркиза была вовсе не так уж верна своему супругу, как я думал. Эта любовь, а иначе не назовешь, ведь если женщина хранит этот секрет, значит у нее все еще есть чувства к мужчине, упрощает мне задачу. Миледи расскажет мне все, что я пожелаю знать, когда мне станет известна личность этого Ганса. Возможно даже маркиза настолько опрометчива, что подарила камень своему любовнику…
Я захватил цепочку и покинул комнату. Обыскивать дом не так просто, как я предполагал, а искать в огромном здании с множеством комнат и шкафчиков, алмаз, все равно, что иголку в стоге сена, который заперт в сундук, а я не имею ключей.
Только я спустился в залу, как вдруг наткнулся на мальчика. Он сидел на мягком табурете около белого рояля и уверенно нажимал на клавиши. По комнате разливалась красивая, печальная мелодия, что совершенно не вязалась с весельем на улице. Но, собственно, и весь вид ребенка указывал на то, что радоваться ему нечему. Болезненно бледная кожа, потрескавшиеся, обкусанные губы, впалые темные глаза и редкие черные волосы: он не был здоров и я уже догадывался, с кем только что познакомился.
–Ты Джонатан? – спросил я.
Ребенок повернулся ко мне, поправил черную бабочку на воротнике белой рубашки, я заметил на его указательном пальце золотое кольцо с алым рубином, и сдержанно спросил:
–С кем имею честь разговаривать?
Я поразился. Неужели дети его возраста вели себя примерно так в этом столетии? Он говорит, словно взрослый, одет, будто ему лет 17 минимум и ведет себя, как истинный джентльмен! Роуз научила бы его настоящим хорошим манерам! Зашвырнуть подальше бабочку и играть в футбол, да кататься на велосипеде – вот чем должны заниматься ребята его возраста, а не разучивать Моцарта!
–Меня зовут Зак Фостер, – представился я, протягивая мальчишке руку. Тот осторожно пожал ее и спросил:
–Как Вам наша усадьба, мистер Фостер?
Я прыснул. Джонатан говорил с таким не по-детски серьезным выражением лица, что мне сразу вспомнилась Роза, невозмутимо доказывающая, что и пальцем не трогала торт на мой День Рождения, тогда как у нее на носу удобно расположились остатки крема.
–Что-то не так? – озадачено спросил мальчик.
–Нет-нет, все в порядке, ты просто напомнил мне кое-кого, – я перевел взгляд в окно, с грустью вспоминая дочку и родной дом. Я так сильно соскучился… Да, здесь Ирен, любовь всей моей жизни, но там – вся моя жизнь.
–И я никак не могу решить, где мое место, – печально произнес я.
–Так не бывает, – серьезно ответил Джонатан, – у всех есть свой уголок. Он там, где его любят и ждут. Там, где ты в безопасности, где дом, семья и чай после обеда. Мама всегда говорила, что нужно прислушаться к сердцу, и тогда ты найдешь свое место.
Я взглянул в умные глаза мальчика и медленно кивнул.
========== Глава 7 ==========
***
Таррел смущенно мялся у порога комнаты, которую занимала Пейдж в мотеле « У Билла». Было раннее утро, и Майкл боялся, что разбудит напарницу, постучав в дверь, но он уже не мог бездействовать, и так всю ночь провертелся без сна на кровати в компании тревожных мыслей. Парень снова занес кулак для неуверенного стука, но вздохнул и обреченно опустил руку. Он уже собрался было развернуться и уйти, но дверь вдруг резко распахнулась, и Таррел еле успел увернуться от удара о косяк.
– Майк? – Пейдж выглянула с проема и с удивлением воззрилась на друга, – ты уже не спишь? Заходи…
Помедлив мгновение, парень зашел внутрь и очутился в уютной светлой комнате, насквозь пропитанной утренней прохладой. На смятой, усыпанной крошками с хлеба, постели лежала развернутая газета, кактус в керамическом горшке возвышался на подоконнике настежь распахнутого окна, а на маленьком деревянном столике безобидно расположились остатки бутерброда с колбасой.
Майк сел на край кровати, посмотрел на часы и с недоверие спросил:
–Ты хоть спала сегодня?
–А ты? – Пейдж повернулась к нему.
Таррел заерзал на постели и пожал плечами.
–Я так и думала, – ответила девушка и жестом указала на газету, – вот, смотри, вчерашний выпуск. На заглавную новость погляди.
Таррел взял «Albuquerque» в руки и пробежал заголовок глазами:
«Дело о пропавшем бриллианте: расследование продолжается!
Внештатный корреспондент Хейли-Джин Таннен провела собственное расследование, в ходе которого пришла к выводам, что сотрудник полиции Нью-Йорка Зак Фостер, как говорилось ранее, вероятно утонувший в реке, жив и совершил кражу алмаза. А ограбление в ювелирном магазине было тщательно спланированной операцией, которая, однако, пошла слегка не так, как нужно…»
–Что?! – Таррел в гневе отбросил газету и повернулся к напарнице. Его лицо пылало от ярости. –Это же бред! Клевета и ложь!
–Да, – Пейдж осторожно положила руку на плечо друга, – я не сомневаюсь, но…
–Что но? – резко перебил Майкл.
–Нам нужно встретиться с этой корреспонденткой, чтобы…
–Выбить дурь из ее головы?
–Майк, она ведь не знает нашего Сыщика, а всего лишь выполняет свою работу. И я уверена, что если бы она знала Зака получше, так, как мы, никогда бы о нем подобного не подумала… Никто бы не подумал! – Пейдж на мгновение умолкла и тяжело вздохнула. Она отвернулась к окну, легкий ветерок трепал ее распущенные волосы, и девушка продолжила, – как бы там ни было, Хейли считает, что Зак жив, поэтому мне бы очень хотелось переговорить с ней, понять ход ее мыслей.
–Ты несешь чушь, – пробурчал Таррел, – еще вчера ты рвалась в местное отделение полиции, а уже сегодня оно уходит на второй план, уступая место бредням сумасшедшей журналистки!
–Это зацепка, – настаивала на своем Пейдж, тыча пальцем в газету, – я не думаю, что мы смогли бы узнать нечто новое перерыв даже тысячу полицейских отчетов, и ты это прекрасно понимаешь!
–Но вчера…
–Еще вчера мы сомневались в том, жив ли Зак, боялись смотреть правде в глаза… Но эта корреспондентка уверена, что Сыщику удалось спастись, что с ним все более чем в порядке, и я должна узнать, на чем основывается ее мнение!
Секунду Майкл смотрел подруге в глаза, после чего обреченно вздохнул и спросил:
–Ну, и кто будет договариваться с этой женщиной?
–Не волнуйся, – лицо Пейдж просветлело, – я все устрою.
Корреспондентка мисс Таннен – невысокая стройная мексиканка с густыми черными волосами и загорелой, словно лесной орех, кожей – зорко поглядывала на приближающихся молодых людей – мужчину и женщину. Это с ними у нее была назначена встреча в парке в полдень. Здесь, в тени деревьев было сравнительно прохладно даже в самый разгар жары, как сейчас, хотя девушка все равно предпочла бы встретиться где-нибудь в кафе за стаканчиком коктейля или чашечкой холодного зеленого чая. Причем обязательным условием было бы наличие кондиционера в заведении. Однако место встречи выбирала не она, а странная парочка. Как они сказали, у них есть сведения по поводу дела о бриллианте, а значит, игра ведется на их условиях.
–Вы Хейли-Джин Таннен? – подойдя ближе, резко спросил молодой мужчина в клетчатой рубашке.
–Можно просто Хейли, – улыбнулась журналистка, но расположение парня к ней не изменилось, так что уголки ее губ медленно опустились.
–Меня зовут Пейдж Соммерс, это Майкл Таррел, – произнесла спутница угрюмого типа, – мы договаривались о встрече.
–Да, вы сказали, у вас есть для меня важные сведения. Не тратьте попусту мое время, будьте любезны, давайте сразу приступим к делу.
–Вы правы, – девушка достала свой значок и произнесла, – мы двое – детективы Нью-Йоркского отдела полиции и по совместительству напарники Зака Фостера. Вы писали о нем в газете.
Мгновение Хейли широко распахнутыми глазами смотрела на собеседников, после чего отступила на шаг, затравлено оглядываясь по сторонам и слегка испуганно сказала:
–Я не работаю с копами, – теперь девушка начала понимать, почему эти двое выбрали для встречи именно парк, причем в такое время. Сейчас здесь не было практически никого.
–Правда? – Таррел шагнул вперед, несмотря на то, что напарница отчаянно хватала его за рукав, – тогда как вы посмели написать такое?! – Он сунул журналистке под нос газету. – Вы оклеветали сотрудника полиции, хорошего человека, который столько раз спасал жизни людей, что вы и представить себе не можете! Вы его совсем не знаете, он бы никогда так не поступил! Я требую опровержения!
–Серьезно? Ну, тогда пусть он сам его и напишет… – девушка испуганно замолкла, когда Майк вдруг сделал шаг в ее сторону и яростно заскрипел зубами. Он словно стал казаться выше, массивнее и угрожающе, пальцы парня сжались в кулак. Пейдж в растерянности наблюдала за происходящим; она потянулась было вперед, чтобы вмешаться, но пылающий взгляд Таррела, брошенный через плечо, остановил ее попытки. Соммерс никогда не видела напарника таким.
–Возможно, – глухо зарычал Майкл, – он погиб при исполнении, как герой, а вы только зря оскверняете его память. Он пытался задержать грабителя, а вы обвиняете его в краже! Да как у вас еще язык не отсох! Я всегда знал, что желтая пресса коверкает факты, но не думал, что настолько! Будь Зак жив, он бы вряд ли обрадовался вашей статье, но так как его здесь нет, я…
–Будь он жив? – Хейли осторожно отступила от зло настроенного парня, – так вы считаете, что он мертв?
–Я бы очень хотел думать иначе, но, – Майкл пристально посмотрел в глаза девушке, – вы полагаете, я не прав?
–Да! – уверенно произнесла Хейли и, повернувшись к Пейдж, повторила, – Да!
***
Я сидел в общем зале гостиницы за гладким деревянным столом, покрытым белой кружевной скатертью, вдыхая аромат копченой буженины и жареной картошки. Было обеденное время, и я, поправив манжеты рубашки, дабы их не запачкать, собрался приступить к еде, попутно слушая своих собеседников. Торсон как раз рассказывал, кто такой этот Ганс, а Паола тихонько пила чай, периодически обмахиваясь веером от невыносимой жары. Похоже, девушка быстро переняла привычки высокородных леди. Сегодня на ней красиво сидело ситцевое платье персикового цвета; удивляюсь, сколько у нее в запасе нарядов? А ведь в первую нашу встречу она была одета, как мужчина.
–Ганс Фитцджеральд – немец, бродячий артист, – говорил Торсон, накалывая на вилку кусок сочного мяса; его запах приятно щекотал ноздри, – он путешествует по всему миру, зарабатывая своими песнями и игрой на скрипке. Он не задерживается долго на одном месте, однако в Ливерпуле он провел импровизированных концертов больше чем обычно и, кажется, я знаю что, а вернее, кто, тому виной.
Торсон положил на стол черно-белое фото, на котором я узнал молодую маркизу Кемпбел, рядом со светловолосым мужчиной в шляпе. На его шеи висела та самая золотая цепочка с кулоном, что я нашел в спальне неверной жены. Женщина, улыбаясь, глядела в камеру и теребила своей рукой в белой перчатке край роскошного драпированного платья. На лице мужчины в слегка потрепанном смокинге и черных брюках с шелковыми лампасами читалось безразличие.
–Где ты взял снимок?– воскликнул я, и чуть тише добавил, оглядываясь на посетителей за соседними столиками. – Это же самый настоящий компромат!
Паола мгновенно отбросила веер, выхватила фотокарточку из рук Торсона и внимательно изучила ее.
–Славный малый, – протянула девушка, рассматривая Ганса, – правда, я не совсем уверена, что он любил Мэлори так же сильно, как она его.
–Но скрипач подари маркизе дорогое украшение, – заметил я, – может на снимке парень и изображает безразличие, однако, я уверен, за этим скрывается нечто большее.
Девушка смущенно потупила взор. Ее вдруг очень заинтересовали чаинки в фарфоровой чашке, а я пристально смотрел на нее еще с мгновение, после чего обернулся к Майклу:
–Ты знаешь, где сейчас этот Ганс?
–Да, выступает в придорожной гостинице «Жареный гусь», что в четырех милях от города. Я не знаю, сколько он там пробудет, но в любом случае направляется в противоположную от Ливерпуля сторону, так что нам нужно спешить.
–Думаю, если камень был у него, то музыкант уже продал алмаз кому-нибудь. Крыша над головой, еда и вода важнее для человека такой профессии, чем какая-либо дорогая безделушка. Бродячие артисты не шибко ценят золото и бриллианты.
–Все любят драгоценности и этот парень не исключение, – фыркнула Паола, – особенно, если вещь памятная. Может, у тебя в Нью-Йорке всем и плевать на алмазы, но не здесь. Я полагаю, Ганс до сих пор хранит кулон, а также и алмаз, если камень у него.
–Ты считаешь меня неправым? – я прищурился.
–Я думаю, Ганс и в глаза бриллиант не видел. Даже Мэлори не подарила бы любовнику такую драгоценность, да и муж мог спросить с нее алмаз: что бы она тогда делала? – девушка хмыкнула.
–Ладно, – ухмыльнулся я и обратился к Торсону, – Майкл, ты можешь отвезти нас на встречу с Гансом? Там мы и поглядим, как вытянется лицо Паолы, когда окажется, что она заблуждалась.
Девушка фыркнула. Казалось, прикоснись к ней сейчас и можно уколоть палец.
–Конечно, – радушно молвил Торсон, – я хочу быть в числе тех, кто первым найдет камень и наконец, вернет его законной владелице!
К гостинице «Жареный гусь» мы добрались еще засветло. Здание было кирпичным, двухэтажным; над дверьми висел старый треснутый фонарь, а вывеска, изображавшая аппетитно приготовленную птицу, обещала вкусный завтрак, обед и ужин. Окна первого этажа были распахнуты настежь, и оттуда лилась приятная мелодия. Кто-то играл на скрипке.
Я поправил рубашку и коротко постучал в дверь. Паола и Торсон поглядывали на меня, стоя у повозки; я метнул в них взгляд, но тут мне открыл мужчина – дородный, пузатый человек средних лет с редкими, зачесанными назад, черными волосами с проседью и хлипкой бородкой. Его руки были испачканы чем-то липким и красным… Вином, понял я спустя мгновение, уловив сладковатый запах алкоголя.
–Добро пожаловать, – добродушно произнес мужчина, – чем я могу вам помочь? Вы хотите снять комнату? Перекусить? Дать отдохнуть лошади с дороги? Гостиница «Жареный гусь» и в частности я, Карл Бишоп, к вашим услугам!
–Спасибо, – пробормотал я. Понятно, что хозяин завлекает новых постояльцев и с радостью примет любого, но не каждый бы рискнул прийти сюда. Мне бы точно не хотелось останавливаться здесь. Достаточно только взглянуть на прислугу в уже давно пожухлых передниках, на не мытые, засаленные столы, на грязный, чем-то забрызганный деревянный пол, как желание ночевать здесь совершенно пропадает. Вы только представьте, какие могут постели в заведении с подобной чистотой. Соседство с клопами и пятнами мочи на простынях?!
–Мы ищем этого человека, – приблизившись к нам, сказал Торсон, держа в руке фотографию, – нам известно, что мужчина здесь. Это он играет на скрипке?
–Да, – с вызовом молвил толстяк и упер руки в боки, – и что? Зачем вам мой музыкант? Он развлекает публику и зарабатывает себе ужин!
– Нам нужно просто поговорить с ним, – поспешил ответить я, – всего несколько вопросов и мужчина сможет продолжить свое выступление. Мы старые знакомые мистера Фитцджеральда.
Хозяин гостиницы насторожено обвел нас глазами и заявил:
–Не похожи вы на его знакомых, особенно ты, со странной прической. Ну да ладно, я дам вам минут пять, все равно ему нужен перерыв, после чего этот малый должен будет продолжить свое выступление.
«Он ведет себя так, словно Ганс его собственность!» – подумал я, но вслух ничего не сказал. Толстяк бросил на меня подозрительный взгляд и пропустил всех троих в гостиницу.
–Если, – прошептал мне на ухо Торсон, – Фитцджеральд и впрямь получил от маркизы камень в подарок, то он еще не продал его, иначе не торчал бы здесь, работая за еду.
По общему залу разливались прекрасные звуки игры на скрипке. Загорелые шершавые пальцы бродячего артиста уверенно сжимали смычок, быстро скользящий по струнам, подбородком парень прижимал музыкальный инструмент к плечу, а нога его в старом ботинке отбивала ритм о пол. Молодой мужчина стоял на возвышении – подобии сцены – и выученными движениями создавал мелодию; она текла по воздуху, западала в душу, затрагивая в ней самые сокровенные струны. Парень только разыгрывался, но когда он запел… Бархатный голос заполонил всю залу, он взмывал до потолка и опускался до басов. В комнате, казалось, не существовало больше никого, кроме Ганса, прекрасного тембра его голоса и чарующих звуков скрипки. Я никогда не видел столь вдохновленного человека. Его зеленые миндалевидные глаза были полузакрыты и устремлены вверх, словно к небу, на лбу парня выступила испарина, русые волосы влажными пасмами спадали на плечи и лицо. Они мешали бы взору, если бы парню было не все равно, тот был словно не здесь, не в этой придорожной гостинице, даже не в этом мире. Он увлекся песней – балладой, которую я раньше никогда не слыхал. Утонченные дамы, отважные рыцари, обаятельные разбойники оживали в его устах. Речь музыканта была то плавной, то быстрой, динамичной и медленной. Неискушенный слушатель мог сидеть, разинув рот от восхищения.
Я стоял, оперившись о дверной косяк, не в силах промолвить и слова, оторвать взгляд от великолепного певца… Не часто встретишь такое завораживающее зрелище. А этот артист, к тому же, был совсем близко, стоял всего в пяти метрах от меня, выступая перед обыкновенными людьми с такой живостью в глазах, что не вызывало сомнений – он дышал музыкой.
Паола стояла рядом со мной, не сводя глаз с Ганса. Ее взгляд был полон неподдельного восторга, и я начинал понимать, почему музыкант так пришелся по душе миледи Кемпбел.
Но, в конце концов, баллада подошла к завершению и очарование немного потускнело, представив взору вымотанного молодого человека, который с усталым вздохом вытер пот со лба тыльной стороной ладони, убрал назад волосы и вопросительно посмотрел на хозяина гостиницы. Тот жестом подозвал певца сюда и, откланявшись перед слушателями, хотя они не соизволили даже поднять на него взор, Ганс приблизился к нам, держа в одной руке свою верную спутницу – скрипку, на которой я заметил авторскую подпись.
–Чем могу помочь, джентльмены, леди, – слегка поклонился музыкант.
–Вы Ганс Фитцджеральд, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес я.
–К вашим услугам, – молвил мужчина.
– Я Зак Фостер, – преставился я и, обернувшись к хозяину гостиницы многозначительно посмотрел на него, – мы могли бы поговорить с Вами наедине, мистер Фитцджеральд? Дело серьезное и не терпящее отлагательств.
–Почему бы вам не пройти в мою комнату, – спокойно произнес музыкант, обращаясь к нам троим.
Мы послушно прошли за мужчиной на второй этаж. Он отпер ключом старую дверь (мне бы без труда удалось выбить ее, захоти я этого) и нашим взорам предстала крохотная комнатушка, размером с кладовую. Туда еле вместилась одна кровать и маленький столик. На полу лежал относительно новый ковер желто-бурого цвета, чем-то забрызганное зеркало в медной раме висело на серой стене напротив постели.
–Присаживайтесь, к сожалению, это все что я могу вам предложить, – Ганс указал жестом на кровать, а сам остался стоять из-за нехватки места.
–Вы знакомы с миледи Кемпбел? – начал я.
–Естественно, я знаю ее, – невозмутимо произнес Ганс, – а в чем дело?
–И что вас связывает с маркизой? – спросил Майкл, показывая музыканту фотокарточку, но тот совершенно не изменился в лице. Я могу лишь позавидовать его выдержке.
–Откуда у вас этот снимок? – спросил мужчина, не выказывая ни малейшего волнения. Его дыхание было тяжелым, но равномерным.
– От небезызвестного лица, – ответил Торсон, – которому милейшая Мэлори поручила фотокарточку на хранение. Я уверен, вы понимаете, о ком идет речь. Мистер Ричардсон любезно представил мне доказательство вашей связи с маркизой, приправив его, к тому же, очень интересным рассказом.
На мгновение невозмутимость спала с лица артиста. Уж не знаю, о ком говорил Торсон, но этот человек был хорошо известен Гансу. Настолько, что парень взволновался за его участь.
–Ричардсон… Он в порядке? – нервно спросил музыкант.
–Жив-здоров, – молвил Торсон и добавил, – но убедительная просьба рассказывать нам всю правду, если вы хотите, чтобы с ним и дальше ничего не приключалось.
Я с удивлением глядел на Майкла. Кто этот Ричардсон? Как он на него вышел? Друг не рассказывает, каким образом находит сведения, я раньше и не интересовался, но то, что происходило сейчас, в этой комнате, меня слегка пугало. Мне почему-то резко перехотелось знать, как Торсону стало известно о Гансе.
–Что вы хотите знать? По-моему, вам и так уже все известно, – он снова стал спокоен, словно удав. Лишь глаза парня неестественно сверкали.
–Как долго, – вступил я в игру, – вы тесно общались с миледи Кемпбел?
–Почти полтора месяца. Позавчера я покинул город, сейчас направляюсь к себе на Родину. С маркизой мы расстались навсегда, я не намерен больше встречаться с замужней женщиной и, честно говоря, ее судьба меня мало вдохновляет. Мы и встретились лишь только потому, что нас познакомил…
–Ричардсон, – перебил музыканта Майкл.
–Да…миледи грезила обо мне, ну, что же я мог поделать?
Я тихо фыркнул, а Торсон, очень заинтересованный в находке алмаза, когда мы подобрались так близко, продолжал сыпать вопросами:
–Если вам было все равно на чувства миледи, тогда зачем же вы подарили ей кулон? И сами, – Майкл указал пальцем на цепочку, выглядывавшую из-под ворота рубахи Ганса, – носите точно такой же?
–Но разве я мог поступить иначе? – пожал плечами молодой мужчина, – ведь Мэлори так любила меня! Настолько, что подарила это.
И Ганс протянул свою левую руку, на указательном пальце которой, поблескивало великолепное золотое кольцо с красным, переливающимся на свету, рубином. Музыкант снял драгоценность и протянул нам; с внутренней стороны перстня я прочел надпись: «Forever and ever» (на веки вечные).
Я в изумлении уставился на кольцо. Да, мистер Фитцджеральд не мог сам приобрести его, ведь стоимость такой вещицы наверняка баснословная. И намного дороже кулона. Однако кто бы мог подумать, что бродячий артист все еще не продал это кольцо! Он хранит его, а значит что-то чувствовал к миледи Кемпбел; по крайней мере, женщина подарила ему много приятных воспоминаний, и это факт.
Я попытался упорядочить свои мысли, как вдруг услышал голос Торсона:
–И это все? Больше ничего миледи вам не дарила? Не поручала на сохранение?
–Побойтесь Бога, мистер, – насмешливо произнес Ганс, – мне на сохранение? Я же бродячий артист!
–Я знаю. Но если вы солгали… О, мне сразу станет известно, не забывайте, вы у меня, вместе с вашей дорогой любовницей, на коротком поводке.
–А с кем я имел честь разговаривать? – пристально смотря в глаза Торсону, спросил Ганс.
–Это не имеет значения, – произнес Майкл, поднимаясь с кровати, – беседа окончена.
Я с досадой последовал примеру друга, и уже взялся было за ручку двери, когда Фитцджеральд остановил меня всего несколькими словами:
–Он не здесь.
Я обернулся и наткнулся на невозмутимый взгляд зеленых глаз.
–Алмаза, который вы ищите, здесь нет и никогда не было. Вы ведь его ищите, не правда ли? Мэлори Кемпбел пусть и была влюблена в меня, но она не настолько глупа, чтобы отдать мне фамильную драгоценность. Думаете, я единственный, кому женщина могла доверять?
–Откуда вы узнали о бриллианте? – удивленно спросил я.
–Я видел телеграмму маркизы. От Себастьяна, – Ганс пожал плечами и отвернулся к окну. Он больше ничего не скажет.
Мы вышли из душной гостиницы наружу, но легче от этого не стало. Воздух стоял густой и влажный, небо заволокло тучами – вот-вот должна была начаться гроза. Где-то вдали прозвучали негромкие раскаты грома и с юга подул прохладный ветерок, заставляя тонкие стебли растений склониться под его порывами. Может, хотя-бы благодаря дождю несносная жара спадет, хотя мне в это мало верилось.
Торсон изогнул бровь и с недовольным видом посмотрел вверх. Пожалуй, ему не очень хотелось быть извозчиком в такую погоду.
–Может, подождем в гостинице, пока пройдет дождь? – предложила Паола.
–К тому времени наверняка стемнеет, – возразил я, – ты хочешь добираться домой в ночной тьме или вообще остаться в «Жареном гусе» до утра? Мне это заведение не внушает доверия, как и его хозяин.
–Я согласен с Заком, – добавил Торсон, – может гроза нас и не настигнет.
Но тут раздался оглушительный грохот, казалось, небо попросту взорвалось, рассеченное на две части сверкнувшей молнией. Она разрезала свинцовые тучи, словно нож масло и секунду спустя исчезла. Тут же хлынул ливень, точно кто-то резко перевернул на нас сверху ведро с водой. Крупные капли с шумом падали на землю, ветер неистово хлопал створками окна, впуская в гостиницу дождь и порывы воздуха. Где-то в сарае испуганно заржали лошади, а Торсон бросился к своей повозке, прямо под ливень, отвязывая коней и пытаясь увести их в помещение. Животные встали на дыбы, чуть не затоптав собственного хозяина, и мы кинулись ему на помощь.
С большим трудом нам удалось загнать лошадей в конюшню. Я еле перевел дыхание. Мы все ужасно вымокли, хоть и находились на улице каких-то пять минут. Двери сарая ходили ходуном, казалось, ветер хотел порвать их на части. Я резко потянул ручку на себя, а Паола помогла задвинуть засов. Снаружи разразилась настоящая буря, благо здесь, в помещении было сухо и уютно, пахло специфическим, только лошадиным запахом сена и овса. Некоторые животные испуганно ржали, другие лишь поднимали головы на звук, продолжая жевать мягкими губами сухую траву. На мордах последних читалась укоризна за то, что мы потревожили их покой.
–Бррр, – Торсон отряхнулся и, стащив с головы шляпу, скрутил ее, выжимая всю влагу.
Паола затрясла головой, так что капли полетели во все стороны. Ее прическа благополучно распалась, платье прилипло к телу… Она была похожа на мокрую облезлую кошку!
Я не сдержал смешок. Девушка с возмущением уставилась не меня, но неожиданно ее губы тоже расплылись в улыбке. Я вдруг понял, какой жалкий, наверное, имею вид и рассмеялся в голос. Паола подхватила, залившись звонким смехом и совсем скоро мы все втроем хохотали над собственным идиотским положением. Нет, ну правда, мы ведь не остались переждать грозу в гостинице, как и хотели, мы ждем пока она закончиться в конюшне!
Отсмеявшись, я устроился на сеновале, прислушиваясь к шуму грозы, и спросил Торсона:
–Майкл, ты ничего не хочешь нам рассказать?
Тот замер, стягивая с себя промокший ботинок, и с удивлением уставился на меня.
–Кто такой Ричардсон? – настойчиво спросил я.
– А, вот ты о чем… Это друг Ганса Фитцджеральда, они учились в одном церковном хоре вместе…
–Все-то ты знаешь!
–Я основательно подошел к делу! Я решил начать со знакомых Мэлори Кемпбел, но не тех, кто близко общается с Себастьяном. Я, правда, думал, что узнаю о Гансе от какой-нибудь графини в салоне, но оказалось, что лучшим другом маркизы, а также исповедником является Эдвард Ричардсон, отец Ричард.
