Текст книги "Лагуна фламинго"
Автор книги: София Каспари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 11
Воскресенье, когда они решили сбежать, стало одним из самых удачных дней с тех пор, как Аннелия с дочерью приехали в Аргентину. Ксавьер пребывал в отличном расположении духа и даже проявил нежность по отношению к жене – ни разу ее не ударил. Мужчины с аппетитом позавтракали и уселись на веранде. Мина отправилась за водой. Еще ей нужно было кое-что купить. Аннелия попросила дочь не торопиться.
Чуть позже Аннелия подала мужу и пасынку свежее пиво, только вчера купленное у соседки. На закуску она принесла тонкие отбивные. Как только отец и сын напьются, Аннелия поставит на стол кувшин с тростниковой водкой, куда она уже подмешала яд. Ксавьер с наслаждением выпил пиво и так похвалил Аннелию за заботу, что той стало стыдно.
– Давно бы так. Можешь ведь, когда захочешь, – рассмеялся он.
Похоже, Ксавьер опьянел от пива.
А вот Филипп, с беспокойством заметила Аннелия, не очень-то налегал на спиртное. Она несколько раз предлагала ему подлить пива, но парень, хоть и согласился пару раз, остальное время отказывался. В какой-то момент он даже схватил ее за руку:
– Ты что, хочешь, чтобы я напился, женщина?
Парень рассмеялся, увидев, как от боли у Аннелии слезы навернулись на глаза. Стиснув зубы, женщина покачала головой. Она пошла в кухню за очередной порцией отбивных.
– Сегодня что, какой-то особый день?
– Воскресенье, день Господа нашего, – прошептала Аннелия.
– Что-то раньше нас это особо не заботило.
– Ну, я подумала… – пробормотала она. – В этом году такой хороший урожай, и…
В ее голосе сквозила неуверенность, но Ксавьер не обратил на это внимания. Он жадно набросился на мясо. Филипп тоже принял участие в трапезе. Вскоре Аннелия подала им водку.
Ксавьер выпил два стакана один за другим, но Филипп лишь пригубил.
Аннелия старалась не таращиться на мужа и пасынка, собирая посуду. Извинившись, она вышла в сад, чтобы полить цветы. С веранды доносились громкие голоса Филиппа и Ксавьера. Когда же подействует яд?
Может быть, доза слишком мала? Но Аннелия не хотела убивать мужчин, она надеялась на время выбить их из колеи, чтобы у них с Миной была возможность сбежать.
Через некоторое время женщина вернулась из сада. В доме было тихо. Она осторожно приблизилась к веранде. При виде пустых кресел ее желудок болезненно сжался. На столе все еще стоял кувшин с водкой. Но где же Ксавьер и Филипп? Господи, где они?
Аннелия медленно подошла к приоткрытой входной двери. Тут пахло отбивными. В печи мерцало желтоватое пламя. Женщина неуверенно проскользнула в комнату.
Ксавьер лежал в нескольких шагах от входа, вытянув одну руку вперед, словно пытаясь схватить что-то. Другую руку он прижал к груди. Подойдя ближе, Аннелия увидела пену на его губах. Глаза Ксавьера уже остекленели. Мужчина был мертв.
– Ксавьер? – прошептала она, опускаясь рядом с ним на колени. – Ксавьер, что с тобой?
Он не ответил. Аннелия и так знала, что он мертв, но хотела в этом убедиться. «Я убила его, – с ужасом подумала она. – Но где же Филипп?»
Страх объял Аннелию, страх, столь сильный, что у нее подкосились ноги. Сердце гулко стучало в груди. Женщина оглянулась, прижимая ладони к животу. В дверном проеме кухни показался Филипп.
– Ты не меня ищешь, милая матушка?
Лицо Филиппа побледнело, капли пота выступили у него на лбу. Аннелия окаменела.
– Ты думала, что сможешь убить нас обоих и тебе это сойдет с рук, дрянь?!
Филипп медленно приближался. Аннелия отпрянула к печи. Ее обдало жаром. Аннелия была уверена, что если не отойдет от печи, то загорится. Она слышала о женщинах, у которых рядом с печкой вспыхивала одежда. Аннелия попыталась отступить в сторону, но Филипп с ухмылкой теснил ее к плите. Женщина протянула руку к печи и вскрикнула от боли, обжегшись. Грязные тарелки упали на пол, горшок с остатками отбивных перевернулся. Филипп засмеялся. И вдруг Аннелия нащупала топор – сегодня утром она рубила говядину, которую якобы собиралась подать на ужин. Быстрым движением Аннелия отвернулась от пасынка. Перехватив топорище обеими руками, она размахнулась и нанесла удар.
Филипп даже не успел увидеть, что она держит в руках. Юноша повалился на пол: топор раскроил ему череп. Одного взгляда на его залитое кровью лицо было достаточно.
Женщина выронила топор.
Она подошла к столу, чувствуя странное спокойствие, словно только что сделала что-то совершенно естественное. Аннелия взяла лампу, зажгла ее и поставила у дивана. Если повезет, скоро ткань обивки загорится, пламя перекинется на весь дом и, прежде чем кто-то успеет что-либо заметить, начнется пожар.
Аннелия переоделась в чистую рубашку и передник – ее одежда была забрызгана кровью Филиппа.
«Я убила своего мужа и пасынка, – подумала она. – Что со мной теперь будет?» Но самое страшное было уже позади. Теперь она выдержит все. Главное, чтобы у Мины была хорошая жизнь.
Часть 2
La frontera sangrante – кровавая граница
Патагония, Буэнос-Айрес, Эсперанца, Росарио
Глава 1
Стояло раннее утро, но жара уже была невыносимой. Бланка ворочалась в кровати. Через ставни, в которые зимой очень сильно дуло, падал солнечный свет. Девочка – Бланке было всего тринадцать – перевернулась на спину, заставляя себя полежать еще немного, и уставилась на деревянный потолок.
Там паук сплел паутину, и теперь она подрагивала от ветерка, искрясь в лучах солнца, точно лужица. На соседней кровати спала мать Бланки, Корасон. Женщина была пьяна. Они жили тут уже два года. Характер Корасон и так был не сахар, а после смерти отца Бланки он стал еще хуже. Бланке приходилось заботиться о матери с тех пор, как их перевезли в Патагонию во время так называемого «очищения». Бланка слышала, что проституция в Буэнос-Айресе давно уже приносила неплохой доход, привлекая в столицу иногородних. Прошли те времена, когда город воспринимал шлюх как простых работников и отправлял девушек в пограничные форты, где они служили, будто солдаты. Некоторые клиенты Бланки жаловались на то, что правила гигиены тут, на краю мира, соблюдаются не так тщательно, как в Буэнос-Айресе. Но, как правило, гостям было наплевать на чистоту.
Корасон, захрапев, легла на бок. Бланка повернула голову. Она почти не помнила, какой привлекательной была когда-то ее мать, лучшая шлюха в борделе сеньоры Вальдес. Все это осталось в прошлом. Корасон часто забывала о том, что нужно мыться, не следила за своей одеждой, не расчесывала волосы. Единственным, что ее интересовало, было спиртное. За него-то она была готова раздвинуть ножки. Вчера все прошло не лучшим образом. Ее вырвало, когда она лежала на спине, и женщина начала задыхаться. Бланка едва сумела перевернуть ее на бок и очистить ей рот. На мгновение девочка даже испугалась, что мать умрет. «Мама, – плакала она, – мама, не бросай меня!»
«У меня больше никого нет, – пронеслось у Бланки в голове. – У меня нет никого, кроме этой грязной, сломанной жизнью женщины. И я люблю ее, проклятье, я ее люблю». Этим вечером, Бланка была уверена, ей придется заманивать клиентов одной. Как бы то ни было, долго ждать не приходилось. У нее уже появились постоянные клиенты, которым нравилась ее молодость. К тому же в пограничные районы приезжало все больше людей, ведь индейцев отсюда окончательно выжили. В последние годы правительство с этой целью постоянно увеличивало количество фортов. А за линией укреплений возникали новые поселения, где жили простые люди, в то время как солдаты и искатели приключений стремились пробраться на земли индейцев. Цепь фортов протянулась с юга на запад, лишив племена индейцев пахотных земель. Бланка не задумывалась над тем, правильно ли это. Ей было все равно. Она даже не спрашивала себя, чего хочет от жизни. В последнее время к ней зачастил молодой монах, бог знает почему очутившийся в этой пустоши. Кто-то сказал Бланке, что брат Бартоломе никакой не монах, но какая разница? Вначале Бланка думала, что он хочет наставить ее на путь истинный, но это оказалось не так. Она могла поговорить с ним. Иногда она даже исповедовалась ему. Бартоломе умел слушать, как никто другой. Рядом с ним Бланке становилось немного легче.
Йенс Йенсен был уверен в том, что никогда еще не видел такой красивой девушки. Рыжевато-каштановые волосы вились, кожа напоминала кофе с молоком, а глаза были черными как ночь. Ей не было и пятнадцати. Девчонка явно была проституткой, судя по ее яркой и чересчур вызывающей одежде, зато походка и повадки у нее были, как у королевы. Йенс заметил ее еще утром, как только приехал в это глухое безымянное поселение на границе провинции Рио-Негро. Он надеялся увидеть красотку после сиесты, и весьма вероятно, что так и случится, в конце концов, деревушка была совсем крохотной. И все же ждать ее пришлось довольно долго. Когда девушка, гордо вскинув голову, наконец вошла в кабак Карлито, Йенс едва сдержался, чтобы не броситься к ней и не пригласить ее за столик. Похоже, не только он обратил внимание на ее появление. Пара выпивох прищелкнула языками. Йенсену хотелось призвать их к порядку, сказать им, что с королевой так не обращаются. «Похоже, мои революционные настроения остались в прошлом», – с ухмылкой подумал он. Да, прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как он покинул родину на корабле судоходной компании «Космос».
– Здравствуй, Бланка, – сказал Карлито.
Значит, эту девушку зовут Бланка… «Белоснежная», вот что означало в переводе ее имя. Йенс считал, что оно ей очень подходит.
– Карлито, – кивнула девушка трактирщику, и тот сразу же отдал ей заказ.
Кроме лимонада Бланка купила продукты – сушеные бобы и кукурузную муку.
– Может, занести их тебе позже? – предложил Карлито.
Бланка покачала головой.
– Спасибо, я сама.
Йенс все-таки встал из-за стола и устроился за стойкой рядом с Бланкой.
– Могу я угостить вас чем-нибудь, милая барышня?
Бланка окинула Йенса взглядом, и, увидев блеск ее черных глаз, мужчина почувствовал, как у него мурашки побежали по спине.
– Я сегодня не работаю, сеньор. – Она указала на потолок. – Сегодня воскресенье, день Господа нашего.
Йенс заставил себя улыбнуться. Красота девушки сводила его с ума.
– Я тоже сегодня не работаю. Может, хотите коньяка? – Он указал на бутылку.
– Я не пью. – Девушка не сводила с него глаз. – Но я могла бы просто составить вам компанию, сеньор…
– Йенсен. Я только что приехал в город.
– Да, я знаю.
Он надеялся, что разочарование не слишком явно отразилось на его лице. Йенс ненавидел, когда женщины читали его, словно открытую книгу, даже если речь шла о красивейшей девушке из всех, кого он когда-либо видел.
Он выпил коньяка, Бланка же пригубила лимонад. Йенс думал о том, что давно уже не встречал проституток, которые не пьют. К тому же девушка была совсем молода, теперь, когда они сидели рядом, он понял, что она слишком молода для него.
– Вы вообще не пьете? – спросил Йенс и тут же пожалел о том, что задал столь бестактный вопрос.
Разве он уехал из Германии не для того, чтобы избавиться от царивших в обществе предубеждений? Пьет она или нет – не его дело.
Бланка поставила стакан на стойку и серьезно посмотрела на Йенса.
– Я… Просто я подумал… – пробормотал он. – Ох, черт, простите, я не хотел навязываться. Забудем об этом.
Девушка молчала. Она немного отодвинула стул, словно собираясь встать.
– Прошу вас, останьтесь, – поспешно сказал Йенс. – Я формальнейшим образом приношу вам свои извинения, сеньорита.
Какое-то время он не знал, рассмеется она или уйдет, но затем увидел, что девушка немного расслабилась.
– Называйте меня Бланка, сеньор Йенсен. Вы не могли бы угостить меня лимонадом?
– Хулио? – Бланка оглянулась.
Она не понимала, как можно спрятаться в такой местности. Ей казалось, что в пампасах спрятаться невозможно, но Хулио умел ее удивить. Словно ниоткуда парень появился прямо рядом с ней.
– Бланка!
– Хулио!
Она очутилась в его объятиях, и молодой метис впился поцелуем в ее губы. Бланка прижалась к его теплому мускулистому телу.
Впервые повстречав Хулио в кабаке Карлито, Бланка заметила, что у них обоих черные глаза. Правда, у Хулио к тому же были длинные иссиня-черные волосы, да и кожа была темнее, чем у нее. Он походил на индейца, хотя Карлито сразу понял, что это метис. Метисов в этой местности было предостаточно. Впрочем, Хулио вырастила мать-индианка, и белых он недолюбливал. Может быть, поэтому в первый день знакомства он лишь поприветствовал Бланку коротким кивком. Но на следующее утро, когда она пришла на свое любимое место на берегу реки, Хулио был уже там.
– Ты не боишься ходить одна?
– Здравствуй, Хулио, – сказала девушка, чтобы показать: она запомнила его имя.
– А ты Бланка. – Он улыбнулся.
Мало-помалу они разговорились и постепенно многое узнали друг о друге. У обоих не было отцов. Хулио предполагал, что ему лет шестнадцать. Бланка была на три года моложе. У обоих это была первая любовь.
Бланка высвободилась из объятий Хулио и отстранилась, глядя на возлюбленного. На Хулио была простая рубашка и штаны, волосы он подбирал на индейский манер, повязкой на лбу. Бланке показалось, что его волосы стали длиннее.
– Где ты был? Я скучала по тебе.
– У своей матери.
Бланка понимающе кивнула, а затем прижалась к нему крепче.
– Хорошо, что ты вернулся.
– Хм…
Бланка поджала губы, недовольная его коротким ответом. Всякий раз, когда Хулио возвращался из деревни матери, Бланке казалось, что она теряет его. Требовалось какое-то время, чтобы он вновь начал ей доверять. «Когда-нибудь, – пронеслось у нее в голове, – он больше не вернется. И я вновь останусь одна». От этой мысли Бланку бросило в дрожь. Она всегда надеялась, что Хулио любит ее так же сильно, как и она его, но девушка была в этом не уверена. В последнее время в его глазах временами проскакивало такое странное выражение… Иногда он был рядом с ней и все же казался таким далеким… «Если он уйдет, у меня не останется никого, кто обнял бы меня просто так».
Девушка почувствовала, как Хулио поцеловал ее в макушку.
– Тут собирается все больше солдат, – шепнул он, зарывшись лицом в ее волосах. – Все больше солдат и ученых. Все больше белых… – В его голосе прозвучала ненависть. – Я слышал, у тебя появился новый клиент, – сказал Хулио, помолчав. – Какой-то рыжий немец.
– Кто сказал тебе об этом?
– Карлито.
– Пока что мы с ним просто разговаривали.
– Как с монахом?
Бланка хотела ответить, но сдержалась. Она заметила блеск в глазах Хулио. Это ревность…
Хулио жестом предложил ей пройтись.
Какое-то время они молчали, и вдруг юноша резко остановился.
– Я хочу, чтобы ты бросила это.
– Что?
– Я не хочу, чтобы ты была шлюхой.
У Бланки на мгновение сперло дыхание. В груди заболело, руки сжались в кулаки. «Так прямо он об этом никогда не говорил».
– Но я… должна зарабатывать деньги. Для себя и своей матери, – пробормотала она.
– Ты могла бы пойти со мной. Присоединиться к моему племени. Вскоре я покину это селение навсегда. Я буду сражаться.
– А как же мама?
Хулио не ответил.
– Я не могу уйти без нее, – стояла на своем Бланка.
– Но она и так доживает последние годы, Бланка. Скоро она умрет.
– Она моя мать! – Бланка услышала ужас в собственном голосе.
Как он мог такое сказать?! Как он мог?! Девушка отстранилась. Ей еще никогда не было так горько от предательства. Как он мог требовать от нее такое? Как он мог подумать, будто она согласится?
Девушка отпрянула. У нее на глазах выступили слезы.
– Я, пожалуй, пойду, – хрипло прошептала она.
Не дав юноше ответить, Бланка побежала прочь. «Хулио, – билась мысль в ее голове, – я ведь тебя любила, я тебя очень любила… Как ты мог поступить со мной так?» Но теперь все было кончено, и она это знала. Все было кончено.
Бланка была слишком взвинчена, чтобы идти домой. У нее в голове роились мысли.
Девушка шла прочь от Хулио, и ей его уже не хватало, не только эмоционально, но и физически. Это была не первая их ссора, но на этот раз все было кончено, и Бланка сразу это поняла. Хулио всегда чувствовал сильную связь с народом своей матери. Он уже не раз упрекал Бланку в равнодушии. Тем не менее он был светом ее жизни. И поэтому теперь ей было так больно.
«Мне нельзя привязываться к людям, – пронеслось у нее в голове. – И я не могу волноваться за всех».
Да, она была шлюхой, но чем еще она должна была заниматься? Бланка родилась в семье шлюхи и выросла в борделе. Она потеряла невинность в том возрасте, когда другие девочки обычно еще играют в куклы. Но так уж обстояли дела у Бланки. У девушки, чьей красотой восторгались. У девушки, с которой обращались как с дерьмом.
Бланка остановилась.
«Нет, – сказала она себе. – Я не должна так думать. Я так же хороша, как и другие. Я должна бороться за свою жизнь».
Она дошла до маленького домика, где жила с матерью. Едва открыв дверь, Бланка почувствовала запах спиртного. Похоже, Корасон так и не вышла из комнаты. Мать Бланки лежала на кровати в ночной сорочке. Ставни были закрыты. Над грязной тарелкой вились мухи – похоже, Корасон ела на обед бобы. Рядом стоял кувшин.
Тут пахло не только алкоголем, но и немытым телом. И рвотой.
Когда Бланка закрыла за собой дверь, Корасон подняла голову.
– Малышка моя, доченька… – пробормотала она и откинулась на подушку.
Полежав еще немного, женщина с трудом поднялась с кровати.
Бланка молча вынесла из комнаты грязную посуду и оттерла отстатки бобов с тарелки, а затем все вымыла. Когда она вернулась в комнату, ее мать стояла возле кровати, глядя перед собой пустыми глазами. Корасон была очень бледна, под глазами пролегли темные круги, губы дрожали.
– Я так его любила, – хрипло прошептала она. – Я так его любила, моего Густаво.
«Конечно, поэтому он тебя и бросил. Мой отец, – чуть было не сказала Бланка. – И позволил кому-то себя убить». Но девушка сдержалась.
Они не знали, что случилось с Густаво. Не знали, как он погиб. Об этом ходили разные слухи, но Корасон не желала обращать на них внимание. «Он вернется ко мне, – время от времени повторяла она. – Он найдет меня и спасет. Вот увидишь».
Бланка закрыла глаза. «Он мертв, – подумала она. – Мертв, и его жрут черви».
Но она помнила, что Густаво всегда очень хорошо к ней относился. Может, отец ее и правда любил? Мать часто повторяла, что Бланка похожа на своего отца. «У тебя его волосы, Бланка, – говорила она. – Ты так на него похожа, доченька, так похожа! Твой отец был очень красив».
Вздохнув, Бланка подошла к матери. Корасон вздрогнула, когда дочь погладила ее по руке. Кожа женщины была липкой от пота и пыли, от ее тела исходил неприятный запах.
– Пойдем искупаемся, мама, – прошептала ей на ухо Бланка.
Корасон посмотрела на дочь, и на мгновение в ее пустых глазах вспыхнула жизнь. Некоторое время назад, только приехав сюда, они часто купались в реке. На берегу они нашли очень красивое местечко, окруженное кустами и скрытое от чужих взглядов.
– Пойдем, я вымою тебе голову. У тебя такие красивые волосы, мама.
Корасон рассеянно коснулась своих спутанных косм.
Бланка взяла мешочек с мылом и ароматическим маслом, которое подарил ей один из клиентов, чистую одежду и легкий плед и сложила все в сумку. Затем она подошла к двери, сняла пончо своей матери с крючка и набросила его женщине на плечи. Девушка почувствовала, как Корасон исхудала, и от ужаса Бланке стало тяжело дышать. Нужно будет следить за тем, чтобы ее мать лучше питалась. Нужно будет следить за тем, чтобы ее мать меньше пила. Иначе Бланка скоро ее потеряет. «И тогда я останусь одна».
Бланка осторожно подвела мать к двери. И вдруг Корасон улыбнулась.
– Да, давай искупаемся, Бланка. Ты такая хорошая девочка.
Вскоре они пришли на знакомое место на берегу реки. Мать и дочь уселись на песок. За миллионы лет вода подмыла каменистый берег, превратив скалы в мелкую крошку. Вокруг высились деревья, шелестели листвой кусты. Бланка положила сумку, сняла платье, распустила волосы и расчесала их пальцами.
– У тебя волосы, как у него, – в который раз заметила Корасон. – Ну же, повернись ко мне, дай я на тебя посмотрю. Ты вообще помнишь его?
Бланка не ответила. Корасон погладила ее по голове, запустив тонкие пальцы ей в шевелюру.
– У него были очень красивые волосы. Да и сам он был таким красивым мужчиной. Ты помнишь?
Бланка кивнула. Да, она помнила, что отец всегда улыбался, когда она смотрела на него. И еще она помнила, какие взгляды бросали на него женщины. Но не более того. Иногда отец гладил ее по голове. Он не хотел, чтобы его дочь ходила в кабак. И когда это происходило, он очень злился.
– Я слышала, что мой отец был убийцей, мама.
Корасон помолчала.
– К нам он всегда хорошо относился. И ради нас он пошел бы на все. – Женщина замялась. – Когда я умру, тебе нужно вернуться в Буэнос-Айрес. Ты должна найти его… или его брата, Эдуардо. Эдуардо тебе кое-что должен, ясно? Ты из его семьи. Они не имеют права прогнать тебя прочь.
Бланка кивнула.
– Еще у Густаво была сестра. – Женщина попыталась сосредоточиться. – Анна или Ана… Помнишь, как мы ходили к ним в гости на праздник? Это было в доме его сестры. Либо брат Густаво, либо его сестра должны тебе помочь. И не позволяй им выгнать тебя.
– Да, мама. Но ты ведь понимаешь, что мой отец мертв, да? Ты ведь помнишь об этом, да?
Корасон поежилась, точно эти слова причиняли ей боль.
– Ты хорошая девочка, Бланка, – сказала она. – И всегда была замечательной дочерью.
Бланка не ответила. Корасон встала, сняла грязную одежду, а затем, рассмеявшись, словно девчонка, пошла к реке. Она была полностью обнажена. Когда-то стройное тело исхудало, кожа казалась бледной, хотя от рождения Корасон была смуглой. Под кожей отчетливо проступали ребра. И все же было видно, какой привлекательной Корасон была когда-то. Повернувшись к дочери, она помахала рукой и с улыбкой на губах погрузилась в реку. Отфыркиваясь, женщина вынырнула.
– Иди сюда, Бланка! Вода так освежает!
Девушка присоединилась к матери.
Какое-то время они просто плавали у берега, затем Бланка взяла мыло и вымыла матери волосы. Только потом они вернулись на берег. Бланка надела пончо, а мать закуталась в плед. Корасон принялась расчесываться. Ее волосы уже посеребрила седина, кое-где они так запутались, что расчесать их не удавалось, но теперь, когда Бланка их вымыла и нанесла на них розовое масло, Корасон мгновенно похорошела. Волосы приятно пахли.
Женщина принюхалась:
– Хм… Розовое масло. Откуда оно у тебя?
– Это подарок.
Корасон не спрашивала, от кого он и зачем Бланке кто-то его принес.
– Я чувствую себя настоящей принцессой, – рассмеялась она.
Они улеглись на пляже, переодевшись в чистое. Пригревало солнышко. День выдался отличный, один из лучших за последнее время.
Бланка закрыла глаза, думая о том дне, когда все изменилось…
Буэнос-Айрес, два года тому назад
Анна, сестра ее отца Густаво, отмечала с друзьями и семьей какой-то праздник. Корасон была в отчаянии: вот уже несколько недель она не видела Густаво, а теперь он не пришел на праздничный вечер.
Потом, вернувшись домой, она пожаловалась на это Бланке.
– Почему ты не понимаешь, что он больше не вернется? – не сдержалась девочка.
Корасон повернулась к дочери и влепила ей звонкую пощечину. Бланка отпрянула, но не произнесла ни звука. Она поджала губы, с вызовом глядя на мать.
– И это все, на что ты способна? Колотить меня да ножки раздвигать? Да и это у тебя не очень-то хорошо получается. Иначе у тебя не было бы столько нищих клиентов.
Корасон зажмурилась.
– Он меня любил.
– Кто, мой отец? – насмешливо осведомилась Бланка.
Мать изумленно посмотрела на нее. Она поверить не могла, что это говорил ребенок.
– Разве тебе приходилось когда-нибудь голодать? Я всегда заботилась о тебе! – напомнила она и прикусила губу. – Проклятье, я ведь могла подбросить тебя в приют и уйти. Многие так поступают. А ты знаешь, сколько младенцев каждый год подбирают на улицах Буэнос-Айреса? Ты знаешь, сколько младенцев умирают еще до того, как их найдут? О господи, ну почему я тогда просто не дала тебе сдохнуть, неблагодарная ты тварь?
– Господь оценит твое милосердие, мама, – поморщилась Бланка. – Радуйся, может, из-за этого ты просидишь в чистилище на пару лет меньше.
Корасон смерила дочь долгим взглядом, а затем произнесла слова, от которых у Бланки перехватило дыхание.
– Ты выглядишь старше своих лет, и уродиной тебя не назовешь. Немного худосочная, что есть, то есть, но если тебя принарядить и накрасить, за тебя можно немало получить. Конечно, за это придется расплатиться твоей невинностью, но… Я уверена, что, если все ловко обставить, я получу за тебя кучу денег. – Мать отвернулась и выглянула в окно. – Может, и правда пришло время мне отойти от дел. Завтра же поговорю с сеньорой Вальдес.
Бланке хотелось закричать, но она сдержалась. Никто ей не поможет. Ей еще никто в жизни не помогал. Люди даже не смотрели на нее.
Когда неуклюжий мужчина с длинными волосами и пышными усами отдал госпоже Вальдес деньги, клиенты в борделе одобрительно засвистели. И в этот момент Бланка мысленно спряталась в своем сознании за прочной дверью. Там, за этой дверью сейчас сидела настоящая Бланка.
На Корасон надежды не было. Во-первых, мать сама ее продала. Во-вторых, Корасон этим вечером рано начала пить и теперь почти ничего не соображала.
– Пойдемте, сеньор, – сказала Бланка.
Ничего другого ей не оставалось.
– Тебя зовут Бланка Бруннер, верно? – спросил мужчина, перебирая ее локоны. – Ты немка?
Девушка кивнула. Да, наверное, она немка. По крайней мере, ее отец был родом из Германии. Значит, она немка.
Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Мужчина пропустил девочку вперед, и Бланка почувствовала его руку на своей ягодице. Бланка за дверью в ее голове забеспокоилась. «Оставайся там, – приказала девушка. – С тобой ничего не случится. Все будет хорошо».
Она повернулась к мужчине, который ее купил, собралась с силами и обольстительно ему улыбнулась.
Госпожа Вальдес выделила им лучшую комнату в борделе. Тут даже были занавески. Тонкие простыни на старой кровати с балдахином пахли духами.
Бланка вышла в центр комнаты, отвернулась и стала снимать платье. Бланка за дверью в ее голове зажмурилась и принялась напевать. Платье скользнуло на пол.
– Что ты поешь, малышка?
– Ночь тиха, ночь свята, люди спят, даль чиста…[1]1
Немецкая рождественская песня. (Здесь и далее примеч. пер.)
[Закрыть]
Бланка в ее голове трясла дверь, пытаясь выйти наружу, но другая часть ее сознания этого не позволяла.
Мужчина завозился со своей одеждой и вскоре, полностью обнаженный, толкнул Бланку к кровати. Бланка пела. Словно сквозь дымку она увидела, как мужчина бросил ее на кровать и раздвинул ей ноги. Девушка увидела его волосатый лобок и налившийся кровью член. Она часто видела такое, наблюдая за матерью и ее клиентами, но теперь все было иначе. Член вошел в ее тело. Было больно. И страшно. Бланка не хотела, чтобы это происходило.
Девушка прикусила губу до крови. Бланка в ее голове закричала. Мужчина застонал от наслаждения. Она обняла его и провела ногтями по его волосатой спине: девушка видела, что во время секса ее мать делала именно так.
– Котеночек, маленькая дикая кошечка, – нежно прошептал он. – Ах ты маленький испорченный котеночек!
Бланке все еще было больно, но вдруг мужчина выгнулся дугой и повалился на нее. Она слышала его прерывистое дыхание, чувствовала запах его тела. Девушку затошнило.
Наконец мужчина встал. Он смеялся. Бланка улыбнулась в ответ. На его руке виднелась царапина от ее ногтей. Мужчина посмотрел на царапину и с наслаждением слизнул каплю крови.
– Я хочу всегда приходить только к тебе, маленькая чертовка. Снова и снова. – Он поцеловал Бланку и принялся одеваться.
Девушка сидела на кровати голышом, подтянув ноги к груди и обхватив колени руками. Прежде чем выйти из комнаты, мужчина вновь подошел к ней и поцеловал. Его поцелуи были отвратительными, хуже всего того, что только что произошло, но у Бланки хватило сил сидеть смирно.
Когда клиент ушел, девушка приблизилась к чану, стоявшему в комнате, налила воды из чайника в миску и взяла губку, собираясь вымыться. Вначале ее движения были медленными, но постепенно становились все быстрее и быстрее. Кожа покраснела.
На следующее утро Бланка пошла к сеньоре Вальдес. Теперь она была уже не девочкой, а значит, сама несла за себя ответственность.
– Я хочу получать половину денег, – сказала она.
Сеньора Вальдес удивленно приподняла брови.
– Половину. Иначе я уйду. Тот мужчина вернется. Но он больше не придет, если я уйду.
– Ты уверена в себе, Кукушонок.
Бланка с вызовом смотрела на мадам.
– Если я уйду, уйдет и моя мать, – заявила она. – Ты потеряешь нас обеих.
– На твоей матери я много не заработаю.
– Не много. – Бланка пожала плечами. – Но что-то заработаешь. Подумай. Они все захотят меня, мадам. Все!
Так это началось. Бланке не оставалось ничего иного, кроме как работать дальше. С тех пор она старалась как можно меньше думать об этом. Корасон тоже работала, когда была в сознании, но за последние годы женщина сильно сдала. Вскоре стало ясно, что отрицать смерть Густаво нельзя. И Корасон больше никогда не станет прежней.
