Текст книги "Лагуна фламинго"
Автор книги: София Каспари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Виктории казалось, что ее возбуждение достигло предела, когда Педро, скользнув кончиками пальцев по ее груди, опустил руки к ее промежности. Она провела ладонью по нежной коже его члена, и Педро ввел его в ее влажное, глубокое влагалище. Они слились в экстазе, доведя друг друга до оргазма, а затем устало откинулись на доски пола.
«Я люблю его, – подумала Виктория. – Я так его люблю. И я умру, если когда-нибудь его потеряю». Затем она вновь отдалась его ласкам.
Лето с проливными ливнями было в самом разгаре. Жара стояла невыносимая.
Кольцо из угроз и вражды сжималось вокруг Санта-Селии все плотнее. В плодовом саду срубили несколько персиков. Сгорел домик для слуг, в котором, слава богу, на тот момент никого не было. Кто-то продолжал бить стекла. На служанку Марисоль какой-то незнакомый мужчина напал в конюшне, но, к счастью, подоспел Иона Васкес и сумел предотвратить беду. Иона всегда появлялся тогда, когда был нужен. Он был одним из самых верных и надежных людей из окружения Виктории. Она была благодарна ему за то, что он поддерживал ее семью.
«Да, стекольщики наживут на нас состояние», – посмеивалась она. Но Виктория чувствовала, как в ней нарастает горечь – горечь оттого, что ей не давали жить своей жизнью. «Хорошо, что пока что никто не пострадал. И мои дети находятся рядом со мной, – уговаривала себя женщина, когда ее одолевали грустные мысли. – И Педро… Я должна быть довольна».
Ранним вечером, сразу после сиесты, Виктория, Эстелла и Пако собрались в большой гостиной. Дети увлеченно решали задачу по математике, заданную матерью. Сегодня Виктория совершенно неожиданно для себя пришла к выводу, что ей следует заниматься с детьми. По прибытии в Аргентину она была шокирована безграмотностью людей в этих землях, в особенности глупостью и невежеством женщин, чья жизнь состояла из ведения домашнего хозяйства, посещения церкви и скуки. Сама Виктория никогда не была особо прилежной ученицей, у нее всегда было много других интересов помимо учебы, но Эстелле нельзя позволить превратиться в куколку, которую интересуют только сплетни и красивая одежда.
«Может быть, мне следует отослать ее в интернат в Буэнос-Айрес?» – размышляла Виктория. Кажется, Анна недавно писала о школе, в которую ходит ее дочь. Как же зовут тамошнюю директрису? Госпожа… О боже, как ее имя? Госпожа Пфистер? Да, точно. Эльза Пфистер еще с 1865 года руководила школой для девочек. При школе был интернат, расположенный в калле Пьедра. После летних каникул туда отправится и Марлена. Может, и Эстелле следует поехать с ней?
– Проклятье… – прошептала Виктория.
Эстелла удивленно подняла голову.
– Мам, что случилось?
Пако тоже посмотрел на мать. Но Виктория не успела ответить. Снаружи послышался какой-то шум, а затем раздался исполненный ужаса крик.
– Пожар! – вопил кто-то. – Пожар! Мы горим!
Не раздумывая, Виктория выбежала на улицу и помчалась за своими слугами. Все мчались в одном направлении: горела старая мельница. Густой дым клубился над зданием, огонь поднимался на несколько метров над крышей. Люди, собравшиеся у мельницы, кричали. Но до Виктории донесся и другой звук – отчаянное блеяние, от которого у женщины разрывалось сердце. Похоже, на мельнице было несколько овец. Виктория видела их белый мех в щель в деревянной стене. Животные в панике пытались выбраться наружу, но тщетно. Пути к отступлению были перекрыты. Они сгорят заживо или задохнутся. На глазах у Виктории выступили слезы. В следующий миг она почувствовала, что дети прижались к ее бокам.
– Мама, мама! – вскричал Пако. – Кто это сделал?
Женщина поджала губы. Ее сын сразу понял, что пожар не разгорелся сам по себе. Толпа, придя в себя, начала организовываться. Вскоре послышались решительные голоса Педро и Иона Васкеса: «Ну же, давайте, несите воду!»
За удивительно короткое время люди выстроились в линию, по цепочке передавая ведра с водой. Но от этих попыток затушить пожар едва ли был толк. Огонь уже разгорелся вовсю, мельницу и овец было не спасти. Эстелла, замерев от ужаса, стояла рядом с матерью, а Пако бросился к отцу.
И тут началось светопреставление. Виктория поняла, что кто-то устроил стрельбу, только когда слуга с огнестрельным ранением упал прямо перед ней. Вскрикнув, Виктория повалила Эстеллу на землю, прикрыв ее своим телом. Краем глаза она видела, как закутанные в черное люди галопом проносятся мимо. Слышались выстрелы и отчаянные крики. Люди с воплями пытались бежать, в панике сбивая друг друга с ног. Кто-то спотыкался и падал на землю. Упавшие пытались отползти в сторону, а убегавшие летели прямо по ним. Виктория в ужасе увидела, как один из мужчин в черной маске схватил за косы Хуаниту, одну из служанок, и затащил ее на коня.
В панике Виктория искала в толпе Пако. Его оттеснили от отца. Виктория увидела сына в красных отблесках горящей мельницы. Мальчик плакал, его глаза были широко открыты от страха. Он стоял прямо посреди дворика перед мельницей. К нему направлялся один из всадников в черном. С другой стороны бежали Педро и Иона Васкес. Виктории хотелось кричать, но с ее губ не сорвалось ни звука. В следующий миг лошадь закрыла обзор. Послышался выстрел, и Пако упал на землю. С отчаянным воплем Виктория вскочила, но затем у нее потемнело перед глазами. Женщина потеряла сознание.
Эта ужасная сцена вновь и вновь повторялась в сознании Виктории. Женщина, оцепенев, лежала рядом с детьми на кровати, чувствуя запах дыма, въевшийся в их волосы и кожу, слышала тихий плач сына, знала, что дочь онемела от пережитого потрясения. Вначале Виктория подумала, что Пако погиб. Но он бросился на землю за мгновение до выстрела, выстрела, стоившего Ионе Васкесу жизни.
«Все-таки придется уехать отсюда, – думала Виктория. – Теперь они зашли слишком далеко. Они не позволят нам здесь жить. Сегодня они убили в первый раз, и на этом не остановятся. Это уже перешло все возможные границы».
Виктория прижала руку ко лбу. Она ставит под удар людей, которых любит. И людей, которые работают на нее в этом имении. Но, возможно, ей и ее близким сохранят жизнь, если они уедут из Санта-Селии?
Несмотря на боль, сейчас нужно было хорошо все обдумать. Таков был ее долг перед семьей. Ни в коем случае нельзя было отказываться от имущества Сантосов. Эстелла имела право на часть наследства, и Виктория не позволит, чтобы ее этого права лишили.
И все же она решила еще раз просмотреть документы, которые начала изучать несколько дней назад. Нужно найти другое имение, принадлежавшее Сантосам, и вначале отправиться туда. «Если мы будем достаточно далеко, – уговаривала себя Виктория, – они не последуют за нами». В конце концов, Санта-Селия была главным имением Сантосов.
Умберто часто повторял, как он любит этот дом. Если он вновь заполучит Санта-Селию, то не станет преследовать бывшую жену, для этого Умберто был слишком ленив. Кроме того, он не знал, сумеет ли она использовать полученные знания вне Сальты. У Виктории были друзья в Буэнос-Айресе, это он знал. Его же друзья и родственники жили в Сальте… Виктория вздохнула. Ей нравилось в Тукумане. Этот регион славился своим сахарным тростником. Кажется, усадьба там называлась Тре-Лома – в переводе это означало «три холма». «Ну почему я сейчас могу думать только об этом?» – Виктория почувствовала угрызения совести. Стряхнув с себя оцепенение, женщина принялась гладить сына по голове. Мальчик плакал уже тише. «Погибли люди. Дорогие мне люди. Но я должна думать о своей семье, я должна…»
И вновь перед ее внутренним взором пронеслись картины того, что случилось перед тем, как она потеряла сознание. Выстрел. Пако падает на землю. Пуля попадает в Иону Васкеса.
Мужчине раздробило выстрелом череп. Иона умер мгновенно. «Ах, Иона…»
В дверь тихонько постучали. Затем в комнату вошел Педро с подносом в руках.
– Розалия приготовила нам чай.
– Спасибо. – Виктория села в кровати.
Она смотрела, как Педро разливает чай. Какое-то время женщина сидела неподвижно, обхватив обеими ладонями чашку, в то время как Педро жадно пил горячую жидкость.
– Хуаниту нашли?
– Она укусила напавшего на нее мужчину в руку и спрыгнула с лошади.
При других обстоятельствах Виктория рассмеялась бы.
– А слуга?
– Хосе хорошо себя чувствует. У него сквозное ранение в руку. В остальном… – Педро помедлил, и Виктория знала почему. – Раненых нет.
«О боже, мы потеряли Иону!»
Виктория почувствовала, как ее знобит.
– Педро… Нам нужно уезжать отсюда. Так дальше нельзя. Это только начало, и ты это знаешь. Теперь они перешли все границы. Ты… – Женщина помедлила. – Ты поедешь с нами? Куда бы мы ни отправились?
Уже не в первый раз Виктории и ее родным приходилось уезжать из Санта-Селии.
Женщина вздохнула. В тот день, когда они бежали от Офелии, с ней был юноша по имени Мигель, который хотел отомстить Сантосам. Сегодня с ней был Педро. Но на этот раз они не побегут прочь, словно побитые псы, это им запрещала гордость. Они покинут Санта-Селию с гордо поднятой головой. Зная, что когда-нибудь вернутся.
«Надеюсь, у нас все получится».
Виктория нахмурилась. Лето было в самом разгаре. Временами бушевали ливни и грозы. Реки выходили из берегов, кое-где дороги становились непроходимыми, и нужно было делать крюк. «Ты слишком много думаешь об этом, это не к добру».
Чтобы отвлечься, Виктория пару раз обошла две повозки, на которые она сложила все их пожитки. Пако и Эстелла уже ждали ее во второй повозке. Педро стоял рядом, не сводя с детей глаз, будто их в любой момент могли похитить.
– В прошлый раз нам пришлось красться, точно ворам, – задумчиво протянул Пако.
Виктория посмотрела на сына. Она надеялась, что он не вспоминал те дни. Мальчик очень волновался, считая, что именно из-за него мать сдалась. Собравшись с духом, Виктория улыбнулась сыну.
– Да, на этот раз мы не крадемся, – подбодрила она Пако. – И мы не станем прятаться, верно, Педро? Мы ни от кого не будем прятаться.
– Точно. – Педро похлопал сына по плечу.
– Нам нужно собраться с силами, Пако. Даже самый могущественный человек должен время от времени собираться с силами.
Виктория увидела, что сын нахмурился, но, похоже, такое объяснение пришлось ему по душе.
Вскоре они отправились в путь. Повозка, покачиваясь, ехала по землям Санта-Селии, а Виктория смотрела через плечо на свой дом.
«Когда я вновь увижу тебя, Санта-Селия? И увижу ли вообще?»
Глава 4
Корабль «Америка» должен был отчалить часов в семь. На пристани в Генуе собралось около двух тысяч человек. Город остался у Анны за спиной. Солнце уже клонилось к горизонту. Пассажиры нетерпеливо ожидали момента, когда же можно будет подняться на борт.
Анна заметила, что дрожит, только когда Юлиус обнял ее за плечи.
– Тебе грустно? – шепнул он.
Анна пожала плечами. Перед ее внутренним взором, точно в калейдоскопе, пронеслись воспоминания о прошедших месяцах. Путешествие из Буэнос-Айреса в Европу, встреча с друзьями, а главное, с подружкой Гуштль, первая встреча с семьей Юлиуса… Хотя Анна была взрослой женщиной – в конце концов, ей уже исполнилось тридцать семь лет, – она немного побаивалась свекра. Цезарь Мейер был настоящим патриархом, и Анна не знала, простит ли он Юлиусу внезапный отъезд из страны и столь же внезапную женитьбу. Ее дочь, Леонора, которой только-только исполнилось пять месяцев, сумела растопить лед. Она улыбнулась дедушке, и с тех пор Цезарь стал сдержаннее, не позволяя себе резких высказываний. А вот мать Юлиуса, Оттилия, оказалась очень милой женщиной. Анна видела в ней черты, унаследованные Юлиусом. Они часто посмеивались над тем, что это Оттилия поспособствовала отъезду сына в Новый Свет. Цезарь не скрывал того, что гордится успехами Юлиуса в чужой стране. И все же отношения между отцом и сыном были довольно напряженными. Один вечер особенно запомнился Анне. Даже теперь, думая об этом, она не могла сдержать улыбку.
– О боже. – Юлиус закатил глаза, переодеваясь к ужину со своими родителями. – Моему отцу до сих пор каким-то образом удается заставить меня чувствовать себя так, словно мне все еще пятнадцать!
Анна с любовью погладила мужа по плечу. Теперь, когда женщина разрешилась от бремени, она чувствовала себя необычайно сильной. Как бы то ни было, ужин без отца Юлиуса был бы намного приятнее.
– А нам обязательно идти к ним? – спросила она, кокетливо улыбаясь.
Юлиус пожал плечами.
– Боюсь, что да. – Он ответил ей улыбкой. – Мой отец сегодня даже пригласил кое-кого в гости.
– Вот как?
Анна посмотрела на свое отражение в зеркале, поправляя прическу. Оттилия предоставила ей в распоряжение служанку, и девушка заплела Анне косу и уложила ее в роскошный узел. Седые пряди, уже давно серебрившиеся в волосах у Анны, контрастировали с ее все еще молодым лицом. Женщина снова посмотрела на Юлиуса.
– Кого?
Ее муж почему-то замялся. Не ответив, он встал и подошел к колыбельке, где мирно спала малышка Леонора.
Оттилия поставила колыбель у них в комнате. Когда-то в ней спал Юлиус.
– Софию Кнокс.
– Кого? – Анна не помнила, чтобы когда-то слышала это имя.
– Женщину, с которой я когда-то был обручен.
– О…
– Отец упрекает меня в том, что я ее бросил. – На лице Юлиуса застыла мольба. – Но я клянусь тебе, Анна, София все знала и освободила меня от обязательств. Мы никогда не любили друг друга. – Юлиус посмотрел в окно. – Я не понимаю, как можно испытывать страстную любовь к человеку, с которым когда-то спорил о том, кто засунет себе в рот больше дождевых червей.
– Вы устроили такое соревнование? – изумленно переспросила Анна.
– Да. – Юлиус повернулся к жене.
– И кто победил?
– София. Ей удалось засунуть себе в рот пять червяков, а мне только четыре.
– Сколько вам тогда было лет?
– Шесть или семь.
Анна нахмурилась. Судя по всему, София Кнокс была неплохой женщиной. И все же Анну мучило неприятное предчувствие.
За едой Юлиус вновь проявил себя с лучшей стороны.
– Ну что? – Цезарь Мейер опустил ложку в суп, но ко рту ее подносить, похоже, не собирался. – Вы уже были сегодня у своего духовника, дорогая моя невестка? Наверняка с тех пор, как вы сюда прибыли, вам хочется исповедаться в кое-каких пустяках, не так ли? Ваши ведь шагу ступить не могут, не спросив разрешения у священничка, верно?
– Анна лютеранка, папа. – Ложка Юлиуса громко звякнула о тарелку.
Цезарь удивленно приподнял брови.
– Вот как? С каких это пор?
– С самой свадьбы, господин Мейер.
Анна смотрела свекру прямо в глаза, не переставая есть суп. К счастью, краем глаза она заметила, что свекровь ей улыбается.
– А мне кажется, католическая религия все же практичнее, – вмешалась София.
Анне было не по себе при мысли о том, что придется встретиться с бывшей невестой Юлиуса, но после первых же минут общения с этой женщиной она поняла, что бояться нечего. София была пухленькой, у нее было круглое, очень доброе личико с обворожительными карими глазами. Темные волосы курчавились, и их хозяйке явно пришлось с ними намучиться. Голос у Софии был низковат как для женщины, и в целом она вела себя довольно прямолинейно. Сложно было пропустить ее слова мимо ушей. Оттилия шепнула Анне, что София борется за права женщин и потому многие опасаются приглашать ее в гости, учитывая тот факт, что она не стесняется в выражениях.
Все присутствующие уставились на Софию.
– Мне кажется, мы, лютеране, покупаем кота в мешке. Вы со мной согласны? Никто из нас не знает, кто праведник, а кто нет.
– Господь готов принять нас всех, если мы ведем богоугодную жизнь, госпожа Кнокс. Те, кто спасен, должны вести богоугодную жизнь, в этом нет никаких сомнений. И им не нужна поддержка священников. В целом, вера – это дело верующего и Господа, и больше ничье, – осадил ее Цезарь.
Юлиус явно размышлял о том, не вмешаться ли ему в спор, но сдержался, увидев улыбку на губах Софии.
Оттилия промокнула рот салфеткой.
– Ну, мы все знаем, что это непросто, не так ли, София? – спросила она у гостьи.
Обе женщины обменялись улыбками. После стольких лет знакомства у них сохранились прекрасные отношения, хотя Оттилия была очень разочарована, когда свадьба ее сына с Софией не состоялась. Был разочарован и Цезарь, хотя и по другой причине.
– Я до сих пор не понимаю, как ваш муж мог жениться на вас, – не очень-то вежливо заявил Цезарь.
– Ах, он и сам иногда этого не понимает, – ухмыльнулась женщина.
Вечером Юлиус рассказал Анне, что София вышла замуж за английского путешественника, писателя и ученого, о котором ходило много скандальных слухов. Вскоре они с мужем собирались отправиться в очередное путешествие – в Африку или Индию, а может быть, в горы Непала, где у мужа Софии были родственники.
Анну покоробила мысль о том, что кто-то может поехать в такую страну, как Африка, да еще и ради того, чтобы получить новые впечатления.
Женщине потребовалось какое-то время, чтобы вернуться в настоящее. Она с улыбкой посмотрела на спящего у нее на руках младенца. Леонора была чудным ребенком. В отличие от старшей дочери Анны, Марлены, она легко приспосабливалась к любым обстоятельствам. Кроха была похожа на свою бабушку, Элизабет, мать Анны. Элизабет так и не повидала внучку. Леонора унаследовала ее зеленые глаза и форму лица. Даже Ленхен, сестра Анны, не была так похожа на Элизабет. А вот рыжевато-каштановые волосы Леонора унаследовала от своего дедушки, Генриха Бруннера. Анне и ее братьям Густаву и Эдуарду достались такие же «бруннеровские», как они их называли, кудри. Анна вздохнула. Марлена стояла в стороне от остальных. Девочка смотрела на море. Она держалась очень прямо. Ветер трепал ее платье и оборки чепца. «Она уже такая взрослая, – с легкой грустью подумала Анна. – Ей столько довелось пережить за свою короткую жизнь».
Отец Марлены, Калеб Вайнбреннер, умер за две недели до рождения дочери – его сразила чахотка. Анне пришлось самой пробиваться в жизни, да еще и с малышкой на руках. Ей часто было не до Марлены, и Анну до сих пор иногда мучили угрызения совести по этому поводу. К счастью, недостаток внимания, похоже, не повредил ее дочери. Как загорелись глаза Марлены, когда София рассказывала о своих путешествиях! Анна этого не понимала. Путешествие ради путешествия – какой от этого прок? К тому же Марлена еще такая юная…
Женщина очнулась от своих мыслей, почувствовав, как Юлиус сжал ее в объятиях.
– Может быть. Может быть, мне и грустно, – ответила она на его вопрос.
Юлиус убрал руку с плеча Анны и поправил чепчик Леоноры.
– Путь оказался не таким уж и тяжелым. Мы наверняка еще вернемся сюда, – постарался он успокоить жену. – Это не навсегда. – Юлиус подмигнул ей.
Анна кивнула. Прибыв в Новый Свет, она думала, что больше никогда не увидит родину. Но события последних лет показали, что она ошибалась. Появились новые морские пути, корабли стали более быстроходными.
В 1872 году под черно-бело-красным флагом рейха был пущен первый корабль Южноамериканской пароходной компании, которую финансировали гамбургские торговые дома. За этим кораблем, «Баия», прибывшим в порт Буэнос-Айреса, уже в следующем году судоходная компания Германии «Космос» пустила еще несколько кораблей, а с 1876 года в Аргентину начали курсировать первые пароходы компании «Гамбург-Америка лайн».
– Нет, дело не в этом. – Анна повернулась к мужу. – Знаешь, я всегда думала, что когда вернусь в Европу, то почувствую, что тут мой дом, почувствую, что мое место здесь, но…
– Но это оказалось не так, – закончил за нее Юлиус, улыбаясь.
– Именно, – кивнула Анна.
Стоявшая неподалеку группка мужчин и женщин разразилась оглушительным смехом. Анна немного помолчала.
– Дело в том, что я не могу дождаться дня, когда мы приплывем обратно. Мне хочется навестить Марию в кондитерской, обнять Ленхен и посмотреть ее новые наброски, войти к себе в кабинет, зарыться с головой в бумаги. Интересно, расцвела ли жакаранда? Я обрадуюсь даже встрече с отцом, хотя и терпеть не могу вечера, когда он сидит у меня во дворе, напиваясь и разглагольствуя. – Женщина засмеялась, качая головой. Ее отношения с отцом в последние годы были достаточно сложными.
– И тебя это успокоит? – рассмеялся Юлиус.
Компания рядом снова залилась смехом. Если вначале этот громкий смех раздражал Анну, то теперь она услышала фальшивые нотки в голосах стоявших рядом с ними итальянцев. Их деланое веселье должно было разогнать грусть.
– Да. – Анна пожала плечами.
Толпа пришла в движение – возможно, кто-то заметил сигнал к отправлению.
– Марлена… – позвала Анна.
Ее тринадцатилетняя дочь подошла поближе. Из-под чепчика, обшитого широкой зеленой лентой, выбился темный локон. Впервые Анна заметила на лице девочки выражение, свидетельствовавшее о предстоящих изменениях. Менялось не только ее тело, утратившее детские линии, но и характер.
Девочке очень понравилось путешествие. Из Гамбурга они все вместе отправились в Кельн, чтобы посмотреть знаменитый собор. На корабле, полном туристов из Англии, они спустились вниз по Рейну, наслаждаясь чудесными видами долины, слушая легенды о Лорелее и глядя на бессчетные замки на берегу. Они приплыли в Бинген-на-Рейне, где Анна навестила Гуштль. Невзирая на долгую разлуку, подруги всегда были близки. Гуштль спросила Анну о ее брате, Эдуарде. Когда-то она была в него влюблена. Гуштль давно уже была замужем и души не чаяла в муже и шестерых белокурых ребятишках, носившихся по дому.
Из Бингена семья Анны отправилась в Швейцарию, а оттуда – в Италию. Это был последний этап их путешествия. Осенью дочь Виктории, Эстелла, тоже отправится в школу Эльзы Пфистер в Буэнос-Айресе, куда уже давно ходила Марлена. После чудовищных событий в Сальте Виктория перебралась в Тукуман. Она сообщила Анне о своем решении, прислав телеграмму. На время учебы Эстелла поселится у Мейеров-Вайнбреннеров. Анна знала, что девочки предвкушали предстоящую встречу, и надеялась, что они не доставят ей много хлопот.
Она задумчиво притянула к себе старшую дочь и обняла ее за плечи.
– Я так рада, что ты у меня есть.
– Да, мам. – Марлена тут же высвободилась.
Итальянцы шутили и смеялись все громче, но затем их смех вдруг сменился рыданием.
«Тогда я тоже боялась», – подумала Анна. Ах, как же давно это было, и сколько всего случилось до того времени, когда она и Юлиус нашли друг друга! Анна прибыла в Аргентину на парусном судне, а сегодня им предстояло плыть на пароходе.
– Пора, – сказал Юлиус.
Едва все пассажиры поднялись на борт, как на палубу втащили якорь. Послышался пушечный выстрел, и пароход засвистел. Люди на пристани ликовали, провожая корабль «Америка».
Анна и ее семья молча стояли у поручней на верхней палубе. Женщина смотрела в воду. По обе стороны корабля вода бурлила и пенилась, поблескивая в лучах заходящего солнца. На водной глади пролегли две глубокие полосы. Они постепенно расширялись. Анна подняла голову и посмотрела на берег. Вскоре Генуя скрылась из виду. Корабль «Америка» увозил своих пассажиров в морские дали.
