Текст книги "Фальшивая принцесса (СИ)"
Автор книги: София Балашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Вот как, – Ангелина прикусила губу. Слова Асвейг отозвались в её груди непонятной грустью, но она предпочла проигнорировать это. – А откуда, – помолчав некоторое время, продолжила она, – у Его Величества на теле эти рисунки?
– Ох, Единое Божество, прости, – мра Асвейг затравленно оглянулась, будто испугавшись чего-то. – Знали бы вы, Ваше Высочество, как в своё время убивались из-за них мы с Её Величеством! Помню, она прибежала ко мне, вся в слезах, и говорит: "Мра Асвейг, молиться хочу за разум сына! С ним происходит что-то, никак сам Великий Душитель его источником завладел!" Я, стало быть, взялась утешать её, да и расспрашивать, что и как. Вот и выяснилось, что Его Величество у какого-то каттегатского купца себе эти отвратительные рисунки и нанёс! Да и не просто у купца, а, как люди достопочтенные поговаривают, у того самого, что идолам старым поклоняется! У него ж, безбожника, даже на корме драккара древние руны высечены с восхвалением какому-то божеству-громовержцу… – настоятельница скорбно закатила глаза. – Ох, ну и всполошились мы тогда, Ваше Высочество. Его Величество был на следующий же день приведён ко мне, и мы с ним имели длинную беседу. Как верная слуга Единого, я бросила все свои силы на то, что бы образумить сбившегося с пути праведного единственного наследника Её Величества, надежду всего Каттегата! Я взывала к разуму его, отравленного гадкими идеями идолопоклонничества, к его совести; напомнила ему о его бедной матери, для которой он сейчас единственная отдушина…
– И какова же была реакция Его Величества? – Устав от пространного словоизливания настоятельницы, Ангелина снова оборвала её.
– Его Величество прервали меня, что было в высшей степени невежливо, – Асвейг бросила в сторону собеседницы многозначительный взгляд, – и поспешили заверить меня в своей безусловной приверженности церкви Единого. Назвав свои чудовищные рисунки…
– Ничего не значащим увлечением, – мягкий голос Харальда ненавязчиво вторгся в беседу. Сидящие за столом женщины моментально обернулись, поспешив поприветствовать конунга Каттегата. – Мра Асвейг, вы решили почтить нас своим присутствием так скоро?
Настоятельница, лицо которой приобрела красный оттенок после того, как она поняла, что оказалась застуканной конунгом за распусканием сплетен о нём, неловко поёрзала на стуле.
– Ваше Величество, – нервным движением пригладив собранные в тугой пучок редкие волосы, проговорила она. – До меня дошли слухи о болезни Её Высочества… Вот я и пришла осведомиться о её самочувствии.
– Вы немного припозднились, мра Асвейг, – правитель Каттегата с улыбкой наблюдал за охваченной смущением женщиной, – Её Высочество выздоровела ещё десяток назад.
– К сожалению, я не могла прийти раньше – меня задержали дела в Тюргейме. Как вам, должно быть, известно, там сейчас строится новый храм.
– И как продвигается строительство?
– С определёнными сложностями, Ваше Величество, но без них никуда. А так, не считая небольших неприятностей, строительство идёт полным ходом, и настоятель Тюргейма надеется завершить его в срок, если на то будет воля Единого.
– На всё Его воля, – Харальд бросил лукавый взгляд в сторону Ангелины. Краснотой своих щёк девушка вполне могла посоперничать с Асвейг – она не в меньшей степени оказалась смущена появлением конунга. Она всегда была застенчивой и неловкой, и не знала, как вести себя рядом с ним. Единственное, что она могла придумать, – это убежать, и она с радостью сделала бы это. – Вам нужно ещё что-то?
– Нет-нет, Ваше Величество, – грузно поднявшись из-за стола, поспешно поговорила настоятельница, – я уже закончила со всеми делами здесь, мне пора.
– Всего доброго, мра Асвейг, – мужчина подозвал одного из своих охранников. – Тол Логмэр, проводи нашу гостью.
Харальд отошёл в сторону, пропуская быстро откланявшуюся настоятельницу. Всё это время его обманчиво спокойный взгляд не отрывался от лица Ангелины. Он смотрел на нее слишком долго, пока ей не показалось, что он видит ее насквозь. В его глазах было что-то такое, что заставило ее почувствовать себя маленькой и незащищенной. Внезапно она поняла, что смотрела на него, не видя его.
Бросив Гудхильд краткое "прочь" он медленно подошёл к столу. Сердце девушки забилось с утроенной силой, когда мужчина опустился на стул напротив неё – туда, где всего пару минут назад сидела Асвейг. На губах его по-прежнему играла улыбка, но пульсирующей на его лбу вене можно было понять, что он злится.
Прервав мучительное молчание, он холодно спросил:
– Интересуешься моей биографией?
Его голос его, так же, как и лицо, казалось подобно айсбергу – демонстративно безопасный на поверхности, в глубине он скрывал ледяной массив из эмоций. И эмоции эти были не самыми приятными.
– Я… – Ангелина прочистила горло. Исходящий от Харальда холод хлестнул по её коже ознобом, заставляя вздрогнуть.
– Мне просто хотелось узнать вас получше, – наконец ответила она.
Мужчина хмыкнул.
– О, вот оно что, – саркастично произнёс он. – Если у моей дорогой невестушки есть желание узнать меня получше, то почему она не пришла ко мне с вопросом, м? Мне казалось, – тон его резко переменился, став грубым, – что мы достигли определённого… понимания. Или я ошибался?
– Не ошибался, – Ангелина заставила себя взглянуть в его глаза.
– Я не понимаю, в чём проблема, Ваше Величество. Вы собираете обо мне всякие гнусные сплетни со всех уголков мира, но стоило мне попытаться поговорить о вас с кем-то, так это сразу стало чуть ли не преступлением!
– Проблема в том, Ваше Высочество, что сплетни о тебе я был вынужден собирать, потому что мы не были знакомы лично. И я не сидел при этом в компании старой перечницы и своего нового увлечения, упиваясь ими – это была добываемая моей разведкой информация.
– Божество, ты серьёзно? – Хотя инстинкты девушки, напуганные реакцией мужчины, кричали ей быть осторожной, она позволила себе звучать раздражённо. – Это всего лишь безобидный разговор, вот и всё! Я всего лишь хотела узнать о твоей семье чуть больше, но ты преподносишь всё так, будто я собрала всех твоих бывших, и мы дружно принялись обсуждать ваши… постельные дела!
– Ещё раз, Генриетта, – венка на лбу конунга стала рельефнее, а пересекавший левую часть лица шрам потемнел, – что тебе мешало спросить об этом у меня?
Губы Ангелины скривились. Её подсознание требовало прекратить препираться с Харальдом.
"Извинись перед ним, – нашёптывала здравомыслящая часть мозга девушки, – скажи, что сожалеешь, и он простит. Он хочет этого".
Но другая часть, у которой, видимо, имелись серьёзные суицидальные наклонности, упрямо проговорила:
– Я не собираюсь перед тобой оправдываться! Я не планировала делать – и не сделала – ничего плохого. Какая, чёр… Великий Душитель побери, вообще разница от кого я узнаю о твоём прошлом? Особенно в свете того, что обо всём, что мне рассказала Асвейг, и так всем известно.
Харальд откинулся на спинку железного стула. Его светлые глаза сияли от охватившего всё его существо раздражения, подобно обласканному солнцем льду, а губы нервно подёргивались. Сидящая напротив него Ангелина не шевелилась. Её твёрдое намерение одержать победу в этом споре отодвинуло в самый угол инстинкт самосохранения, и теперь вырывалось наружу через её полный настойчивой уверенности взгляд, который продолжал буравить молчавшего мужчину.
"Ну же, скажи что-нибудь, – мысленно обращалась к нему она. – Покажи мне, какой ты истерик, какой ненормальный. Пусть и у меня появится право тыкать тебя носом в твоё дepьмo, как ты тычешь меня в дepьмo этой cyчки Генриетты".
Конунг прикрыл глаза и устало провёл ладонью по лицу. Покачав головой, он, наконец, произнёс:
– Мне не нравится, когда обо мне говорят за моей спиной, – его голос был по обыкновению спокоен, и в нём не вибрировала больше злость. – Если ты захочешь ещё что-нибудь узнать про меня, то приди ко мне.
Сердце Ангелины пропустило удар. Её сопротивление, готовое вот-вот обрушиться на будущего супруга волной ярости, всего в одно мгновение оказалось поглощено его казавшемся бескрайним морем спокойствия. С шумом выдохнув, она холодно проговорила:
– Как угодно Вашему Величеству. Это всё?
– Да, – Харальд поднялся из-за стола, – это всё. До встречи на ужине, Ваше Высочество.
– Всего доброго, Ваше Величество.
Конунг вышел, сопровождаемый заинтересованными взглядами нескольких ошивавшихся в трапезной слуг. Допив остававшееся в её кубке разбавленное вино, Ангелина, тоже молча, покинула комнату.
* * *
– Да что с тобой не так, тупая подушка?
Приподнявшись, Ангелина снова взбила подушку.
За окном уже давно взошли две луны, робко просачивающиеся сквозь неплотные шторы своим тусклым светом. Замок стих; тишину спальни нарушал лишь звук мерно потрескивающего камина.
Со злостью швырнув набитый гусиными перьями мешок обратно, девушка откинулась на спину. Вот уже битый час она пыталась уснуть, но по какой-то непонятной причине Морфей настойчиво игнорировал все её попытки, лишая своей компании.
Определённо, всему виной был Харальд. Это из-за него Ангелине пришлось пережить сегодня серьёзный стресс, и именно этот стресс и стал причиной бессонницы.
– Мине ни нравица, кёгда обё мне говоят за моей спино-о-ой, – намеренно коверкая слова мужчины, повторила она. – Ну какая цаца, вы посмотрите на него.
Перевернувшись на бок, девушка зевнула. Говоря объективно, ещё и до стычки с конунгом её охватывала необъяснимая тревога. Будто кто-то перевернул бочку с горящей жидкостью в помещении в открытым огнём – медленно, но верно нить горючего растягивалась на полу, неумолимо приближаясь к своей цели. Точно так же растекалось в ней и беспокойство. Начиная к кончиков пальцев, оно поднималось выше, до самой головы, проникая в каждую клеточку её тела, пока не поразило мозг, не захватило центры её восприятия. Теперь всё, что бы ей не довелось увидеть, услышать или осязать воспринималось ею через призму этого беспокойства.
Слуги о чём-то шепчутся? Очевидно, они говорят о ней. Расположенный к ней ярл бросил на неё странный взгляд? Он точно скрывает от неё нечто страшное и испытывает из-за этого стыд. Кольнуло в боку? Кто-то натёр одежду ядом, чтобы Ангелина отравилась и умерла, нужно срочно переодеться.
Тревога искажало её восприятие, заставляла видеть проблемы и опасность там, где их не было, перекраивала саму основу её личности, превращая в дёрганное, запуганное существо.
Было ли это связано с грядущей войной? Или изменение сознания девушки явилось следствием свершившегося в её не выдержавшей эмоциональной перегрузки психике надлома? И, самое главное, обратим ли этот процесс? Не останется ли она теперь навсегда неврастеничным параноиком?
"Зачем вообще Бронхилай меня спас? – Ангелина глубоко вздохнула, поджав губы. – Дал бы помереть, и никаких проблем бы у меня сейчас не было".
При одном напоминании о лекаре её сердце сжалось. А ведь Семпрония оказалась права – оставь они старика в лесу, группа Харальда нашла бы его, и он остался бы в живых. И не выдал бы её секрет: к тому моменту, как его привели в чувство, они с Семпронией бы уже оказались схвачены. Она напрасно приказала командирше убить его…
"Когда я стала тем человеком, который легко принимает подобные решения?"
Ангелина натянула одеяло почти до самого носа. Камень на её кольце невесомо прошёлся по губе, оставив едва заметное покраснение. Девушка нервно покрутила украшение на пальце. Забавно. Она не могла поверить, что с тех пор, как Генриетта, вручив ей пару своих колец и дав краткие напутствия, посадила её в бегатель, прошло от силы полтора месяца. Калейдоскоп всех произошедших за это короткое время событий пронёсся перед глазами Ангелины, вызывая у той невольное удивление. Неужели всё это не было сном?
Свадьба с Ротхеном, их неудавшаяся брачная ночь, его смерть, её побег, нападение сарайцев, освобождение Семпронии…
"Интересно, ей всё-таки удалось добраться до Норфолка?"
Вопреки опасениям девушки, Харальд ни разу не обмолвился о сбежавшей военной. Будто её никогда и не существовало вовсе. Неужели для него это действительно не имело никакого значения? Но зачем тогда он таскал её за собой? Почему не убил?
Ангелина раз за разом возвращалась к этому вопросу, но так и смогла найти внятные объяснения такому его поведению. Единственный вывод, к которому она пришла, заключался в том, что конунг, будучи благодарен ей за спасение жизни его военной, решил простить ей побег её военной, расплатившись с ней таким образом. Никак по-другому трактовать его полное равнодушие она не могла, не забыл же он вовсе о второй пленнице, в самом-то деле?
"Ну вот это уж маловероятно. Такой забудет, как же".
Разум Ангелины в очередной раз услужливо подкинул ей воспоминания об их ссоре в трапезной. Они с ним практически не разговаривали после этого. За ужином и она, и он ограничились парочкой дежурных, ничего не значащих фраз; и на протяжении всей трапезы общались не больше, чем этого от них требовал придворный этикет. Окружающие, уже, разумеется, осведомлённые о произошедшей между монаршими особами конфронтации деликатно обходили эту тему стороной, делая вид, будто не замечают никаких странностей. Только Ратель позволила себе, со свойственной ей прямолинейностью, поинтересоваться, в издевательской, конечно, манере, у Харальда, почему тот больше не веселится в присутствии своей дорогой невесты, как это бывало обычно. Получив в ответ многозначительный взгляд конунга, она гаденько улыбнулась, довольная тем, что ей удалось его подколоть, и демонстративно отхлебнула из своего кубка. Сидящая в это время по другую руку от правителя Каттегата Ангелина покраснела от смущения, проклиная про себя вредную военную.
Ангелина снова зевнула. Закрыв глаза, она попыталась отвлечься от тягостных мыслей и, к счастью, вскоре она заснула.
Глава 13
Струящиеся из пальцев Ангелины коричневые змейки проворно переплетали упругие нити, выстраивая их в нехитрый узор. Несмотря на то, что движения их были куда менее виртуозными, чем у других ткачих, процесс работы шёл уже намного быстрее, доставляя девушке меньше неудобств. С каждым днём магия всё больше подчинялась ей. Прохладные магические потоки вплетались в само её существо, будто достраивая его, подобно тому, как они создавали из разрозненных нитей пряжи единое полотно прочной ткани. И результат их трудов оказался настолько филигранным, что на какой-то момент девушка даже поймала себя на том, что она уже не способна представить свои пальцы без этих гибких мерцающих молний.
Ангелина размяла затёкшую шею. Мастерская, по обыкновению, была наполнена негромкими голосами, обсуждавшими последние столичные новости. Но на этот раз одной из основных тем для обсуждения была предстоящая война с Норфолком, подготовка к которой вступила уже в активную фазу.
Губы Ангелины сжались в тонкую линию. Она искренне недоумевала. На что рассчитывает Боудика, продолжая упрямиться? Разве для всех и каждого не очевидно, чем закончится противостояние Каттегата и Норфолка? Возможно, до падения Сарая у неё и могли быть какие-то шансы, но сейчас, когда каган Ротхен мёртв, а его империя распалась на несколько квазигосударств, отбиваемых друг у друга его братьями и командирами, надежд не осталось. Поначалу, особенно после нападения сарайцев в лесу, Ангелина беспокоилась о том, что преемники Ротхена озаботятся отмщением за своего любимого предводителя и, как минимум, станут совершать набеги на каттегатские гарнизоны, тем самым ослабляя их. Но Сарай, будучи продуктом ряда крайне удачных военных приобретений местечкового дикарского воина и пленённых его харизмой жаждущих быстрой наживы последователей, рухнул ту секунду, когда сердце молодого кагана остановилось. Многочисленные претенденты на огромное наследство вождя теперь вынуждены отстаивать своё личное право на владением тем или иным лакомым кусочком, а имя Ротхена для них стало не более, чем просто аргументом в наследственном споре. За исключением парочки идейных чум – по-настоящему преданных экс-кагану бойцов – никто оказался не заинтересован в столкновении с каттегатским правителем. Отдельные, наиболее умные и предприимчивые дельцы, даже поспешили выразить как Харальду, так и главам других крупных государств свою готовность в мирном сосуществовании с ними, заключив парочку торговых договоров.
Западные и южные страны может, и могли бы принять участие в конфронтации в надежде отобрать у Каттегата лакомый кусочек, но захват конунгом Гуркуланума – крупнейшей торговой фактории юга и самого крупного поставщика хлеба – остудил их пыл, заставив занять нейтральную позицию. Из возможных союзников у Норфолка есть только Ладога, связанная, однако, тесными торговыми сношениями с Каттегатом. Но ладожский князь, как поняла из разговоров ярлов Ангелина, был личностью неоднозначной, действия его редко кому удавалось предсказать, а мотивы не всем оказывались понятны. Однако с тех пор, как стало известно, что принц Уильям отправился к нему на поклон, прошло уже полтора десятка, а никаких вестей по-прежнему не было. Хотя возможно каттегатские разведчики и владели какой-то информацией – Харальд вполне мог сохранить её в секрете в стратегических целях.
В общем и целом, перспективы Норфолка казались нерадужными. Так почему же королева упорно отказывалась вести переговоры? У неё есть какое-то секретное оружие? Или это всего лишь её природное упрямство? На что рассчитывает человек, который, осознавая, что проиграет, принимает решение дать бой? Надежда на чудо? Или вопрос принципов? А может, алкоголизм Боудики настолько уже деформировал её мозг, что она потеряла способность адекватно оценивать реальность?
Ангелина прыснула. Именно поэтому единовластие – это плохо. Тысячу норфолкцев будут вынуждены погибнуть исключительно из-за того, что их ненормальная правительница не способно совладать со своими собственными демонами. Когда она станет королевой обязательно учредит выборный парламент и даст тому широкие полномочия, как это сделали англичане в своё время. Пожалуй, этот вариант – наиболее приемлемый в подобной ситуации.
Взгляд девушки метнулся в сторону расположившейся за своим станком Гудхильд. После того, как ей пришлось полдня дожидаться служанки по возвращении с занятий, она настояла на том, что бы та присутствовала на них вместе с ней. В первое время та просто ждала свою госпожу, сидя в углу на лавочке, но вскоре тоже изъявила желание освоить искусство ткачества, и сейчас уже они обе оказались интегрированы не только в процесс создания ткани, но и в компанию ткачих.
Ладонь Ангелины дрогнули, когда она услышала звук отворяемой двери. Даже не оборачиваясь, она догадалась, кем была их посетительница.
Тол Фредерика.
Накануне вечером Гудхильд, по обыкновению, явилась в покои будущей королевы, планируя помочь той с вечерним туалетом. Ноздри её яростно раздувались, а в глазах горел странный огонь. Не дав принцессе раскрыть рта, служанка злобно процедила: "Его Величество только что пригласил эту… девку в свои покои".
Ангелина на секунду застыла, но уже в следующий момент, она, не желая выдать охвативших её чувств, равнодушно отмахнулась, заявив, что её подобное нисколько не волнует и вообще, конунг взрослый человек и сам решает, с кем и как ему проводить свой досуг. Снисходительно выслушивая возмущения Гудхильд, она приняла ванну, с наслаждением вдыхая свежий хвойный аромат масел, высушила волосы и облачилась в ночное бельё. На протяжении всего этого времени её лицо оставалось умиротворённым; оно не выражало ничего, кроме спокойного равнодушия, и даже самый внимательный наблюдатель не заметил бы никакой фальши и противоречивости. Но стоило утешенной поведением своей госпожи служанке удалиться, как Ангелина тотчас же бросилась на кровать, захлёбываясь рыданиям. Как он мог поступить так с ней? Разве между ними не было симпатии? Он принёс ей извинения спустя несколько дней после их ссоры, неужели это ничего не означало? Неужели она сама придумала себе охватившее его в тот момент волнение? И он вовсе не ожидал со смущением её ответа? Это всё было очередной иллюзией?
Господи, насколько же она жалкая. Готовая чуть ли не кинуться в объятья к мужику, стоит тому проявить к ней хоть малейшее беспокойство о её чувствах. Тупица. Она больше не позволит случиться этому… не позволит себе обмануться вежливостью Харальда. У неё была цель, и она продолжит идти к ней. Он по-прежнему для неё лишь средство для достижения этой цели и ничего больше. Плевать на него и на его подстилку, она будет выше этого.
С этими мыслями Ангелина пришла в мастерскую, готовая встретить соперницу с достоинством. Она понимала, что на ней сейчас были сосредоточены все взгляды её коллег – подобные новости имеют свойство разноситься по замку со скоростью света, – а потому вела себя по обыкновению. Активно участвовала в обсуждении произошедшего между ярлом Ратель и её любовником разлада; искренне смеялась над рассказом тол Торхильд о том, как мра Асвейг отравилась скисшим молоком, которое ей советовали выбросить, но жадная душа настоятельницы воспротивилась этому и промучилась всю ночь с жутчайшей диареей; сочувствовала гибели мужа второй поварихи тол Хельги, обещая посодействовать бедняжке в организации похорон. Однако тол Фредерика не спешила являться на работу. Ткачихи тактично избегали этой щекотливой темы, но Ангелина ясно осознавала: они понимали, что на самом деле происходит. Игнорирование предыдущего распоряжения будущей жены правителя Каттегата было демонстрацией. Никто не знал, стояло ли за дерзостью Фредерики данное ей конунгом обещание защиты или же его одобрение подобного поведения, но никто не сомневался в том, что действие это не могло расцениваться иначе, кроме как публичная пощёчина.
И сейчас Ангелине, с демонстративным безразличием прислушивающейся с шуму приближающихся шагов каттегатки, предстояло на эту пощёчину ответить.
– Тол Фредерика, почему опаздываешь? – Голос Торхильд грубо нарушил воцарившееся при появлении девушки молчание.
Фредерика медленно подошла к своему станку, сопровождаемая полными любопытства взглядами ткачих, которые те бросали в её сторону украдкой, опасаясь выговора от старшей. Опустившись на деревянный табурет, девушка поправила волосы, намеренно выдерживая паузу.
Ангелина не сдержалась, закатив глаза. Похоже, эта глупая девчонка вздумала разыграть целый спектакль с собой любимой в главной роли.
"Боже мой… звезда Бродвея…"
– Тол Фредерика, я задала вопрос, – чуть громче проговорила Торхильд.
– У меня были дела, – в ответе девушки сквозило лёгкое пренебрежение, настолько подчёркнутое, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнений в его демонстративности.
– В рабочее время у вас может быть лишь одно дело – ваша работа, – Ангелина обернулась, бросив равнодушный взгляд в сторону девушки. В груди её клокотала ярость, и она была готова уже осыпать зарвавшуюся служанку всевозможными оскорблениями, но занимаемый ею статус не позволял опускаться до мелких склок. Какие бы чувства в ней не пробуждала эта ситуация, она должна была сохранять достоинство и держать лицо.
Ангелина ощущала двойную необходимость в этом ещё и потому, что она считала ниже своего достоинства ронять себя в глазах общества ради какого-то мужика. Это он давал ей напрасную надежду, он обманул её ожидания, и это он обязан за это отвечать. Девчонка виновата только в том, что позволила себе проявить к ней неуважение своей выходкой, но подвергать её экзекуции за такое было бы не слишком дальновидным со стороны Ангелины – она надеется заслужить лояльность подданных, ей не нужен их страх.
– Прошу прощения, Ваше Высочество, – глядя в глаза принцессы, насмешливо проговорила Фредерика.
Это было откровенным, неприкрытым хамством. Настолько возмутительным, что Торхильд, не сдержавшись, воскликнула:
– Тол Фредерика! Ты что позволяешь себе, мepзавка?!
– Отвечаю на вопрос Её Высочества, – всё с той же наглостью парировала девушка.
Ангелина деактивировала магию, сжав руку в кулак.
"Спокойно. Не позволяй ей зайти тебе под кожу".
– Вам стоит выбирать тон, когда вы разговариваете со мной, тол Фредерика, – в её голосе угрожающе завибрировали строгие нотки. – Я не потерплю хамства в свой адрес.
На мгновение лицо девушки потемнело, в глазах промелькнул испуг. Но реакция эта оказалась молниеносной – уже в следующую секунду она вновь заискрилась самоуверенностью. Издевательски склонив голову, Фредерика невозмутимо произнесла:
– Приношу свои извинения Её Высочеству.
Губы Ангелины дрогнули.
Мерзавка.
Она была готова вскочить со своего места и, бросив на прощание "посмотрим, кто кого", убежать в кабинет Харальда. Закатить ему скандал, потребовать сейчас же спуститься в мастерскую и прилюдно наказать девчонку. И наказание это должно было быть настолько впечатляющим, что к вечеру пересказ этих событий оказался бы у всех на устах и не сходил с них ещё очень долго. После такого мало кто посмел бы посмотреть на неё без уважения, мало кто усомнился бы в том, насколько оправданно она занимает статус будущей правительницы Каттегата.
Но Ангелина не могла этого сделать. Если до вчерашнего вечера она, окрылённая очередной, имеющей явно интимную природу, беседой с ним, ещё и позволяла себе верить в существование у него каких-то чувств к ней, то сегодня у неё не было ни капли уверенности в нём. Она с присущим её мышлению реализмом осознавала: конунг вполне может пренебречь ею в этой ситуации и, если не поддержать Фредерику полностью (такое было бы невозможно, ведь служанка очевидно перегнула палку), то, по крайней мере, решить ограничиться устным замечанием, которое вполне может быть сделано любовнице в приватной обстановке.
– Приступайте к работе, тол Фредерика, – Ангелина отвернулась, вернувшись к своему станку. Пусть она и не может позволить себе бежать и искать защиты у Харальда прямо сейчас, она, тем не менее, остаётся его невестой и принцессой Норфолка и на основании этого она имеет права требовать уважения к себе. Поэтому пока, решила Ангелина, она не станет разбрасываться громкими словами и угрозами – ведь если они окажутся на поверку пустой бравадой, это серьёзно ударит по её репутации, – она дождётся окончания своей смены и тогда уже поговорит с конунгом. Объяснит ему, чем чревато подобное попустительство в отношении его любовницы для их общей репутации. В конце концов, разве он сам не заинтересован в том, что бы их союз считали крепким?
Приняв для себя решение, она боковым зрением проследила за действиями своей соперницы. Активировав магию, та лениво принялась переплетать нити льна. В самодовольном лице её при этом явно читался триумф. Похоже, она праздновала свою победу.
* * *
Ангелина отстранённо наблюдала за деревянным узором ведущей в личные покои конунга двери. Грудь её медленно вздымалась и опадала в такт размеренному дыханию, отражая царивший в душе девушки покой.
Забавно.
Сидя в мастерской и прокручивая в голове их разговор, она воображала себе, как будет стоять перед Харальдом, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, старательно цедя слова. Будто заезженная пластинка, мозг её прокручивал раз за разом сценарий их предстоящей конфронтации, генерируя всевозможные варианты реакции правителя Каттегата и её потенциальные ответы на них. Почему-то ей виделось это чем-то ярким и эмоциональным, и внезапно овладевшее ею по окончанию смены равнодушное безразличие вызвало недоумение.
Куда делась эта ярость? Что стало с застрявшей ледяным комом в горле обидой? В чём причина этого охлаждения? Неужели она уже настолько истощена была всеми этими непрекращающимися переживаниями, что её мозг просто отключился?
Спину Ангелины обдало прохладным потоком воздуха, когда, бросая исподлобья заинтригованные взгляды, мимо неё прошла одна из служанок.
"Готова поспорить, уже к ужину все будут знать о том, что я заходила после работы к Харальду…"
Из-за дверей раздался какой-то тихий звук. В следующую секунду она отворилась, и показавшийся в проёме Магнус в пригласительном жесте распахнул тяжёлые деревянные створки.
Ангелина кивнула затянутому в подбитый мехом костюм мужчине, смело входя в покои конунга.
Первым, что она заметила, был атаковавший её ноздри приятный хвойный аромат вперемешку с лёгким запахом дымка, исходившего от расположенного у стены камина. Неподалёку от него находился тяжёлый на вид простой деревянный стол, за которым, лениво откинувшись на спинку высокого, окованного железом стула, сидел Харальд. Его высокая мощная фигура выделялась на фоне небольшой комнаты, что заставило Ангелину вздрогнуть. Забавно, но до этого момента ей не доводилось встречаться с ним где-то, кроме мест общественного пользования, не считая, конечно, того случая в постоялом дворе. Но так она была настолько напугана и раздосадована, что совсем не озаботилась разглядыванием интерьеров. Лишь сейчас, видя его в небольшом по площади пространстве, она заметила, наконец, насколько на самом деле правитель Каттегата выглядел сильным… и угрожающим.
Простая льняная рубаха – возможно, даже из той же ткани, что они изготавливали в своей мастерской – свободно сидела на нём, ненавязчиво подчёркивая перекатывающиеся под ней мускулы. В районе шеи из-под неё виднелся покрывавший грудь и спину мужчину замысловатый рисунок из переплетающихся между собой рун и фигурных символов. От одного воспоминания о том, при каких обстоятельствах ей представилась возможность увидеть их, девушка зарделась.
– Ты хотела поговорить со мной, Генриетта?
Его грудной голос тягучей помадкой пролился на слуховые рецепторы Ангелины, заставляя её сердце ускориться.
"Прекрати, ты ведёшь себя, как озабоченная малолетка".
– Да, хотела, – девушка заставила себя взглянуть в глаза конунгу. Обрамляющая его зрачки светлая радужка, отражая свет пламени, едва заметно сияла, подобно сверкающему на солнце льду.
– И о чём же?
– Я могу присесть? – Ангелина указала рукой на придвинутый к его столу невысокий стол, предназначавшийся, видимо, для посетителей.
– Могла и не спрашивать, – Харальд кивнул и, отодвинув в сторону стеклянную баночку с чернилами, расслабленно сложил руки на стол.
– Спасибо, – опустившись на стул, девушка нервно заправила выбившийся из косы локон. – Я хотела поговорить с тобой о твоей любовнице. Тол Фредерике.
Брови конунга чуть приподнялись. Он явно не ожидал подобного вопроса.
– И… что именно ты хотела сказать?
Ангелина сжала руки. Чёрт. Это оказалось намного сложнее, чем она себе представляла. В её мыслях она приходила к нему, вся преисполненная внутреннего достоинства, и выдвигала все имеющиеся у неё претензии без тени волнения и страха. Почему же сейчас её тело сотрясала мелкая дрожь, а мысли лихорадочно путались, будучи не способны облечься в слова?
