Текст книги "Развод. Я не вернусь (СИ)"

Автор книги: Софи Сорель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27

В аэропорту нас встречал заказанный заранее автомобиль, который привез нас в роскошный отель «Дворец герцогов Гран Мелиа». Я даже боялась вообразить, сколько стоят сутки пребывания здесь, но Спартак уже доказал, что он не из тех, кто живет по обычным стандартам. Наверное, любая другая женщина на моем месте упала бы в его объятия и перестала строить из себя Мисс недоступность. Я же постоянно напоминала себе, что мы здесь в деловой поездке, и как бы он ни намекал мне на то, что хочет большего, я должна выстоять. Я уже однажды стала его случайной любовницей, женщиной на одну ночь, совершать еще большую глупость – влюбляться в него – я не собиралась. «Ну и зря», – тут же прозвучал в голове насмешливый голос Машки. Подруга считала, что после неудачного брака с Костиком и отвратительно скандального развода я была обязана пуститься во все тяжкие.

Нас со Спартаком проводили в номера, расположенные друг напротив друга. Я не знала, что там у него, но поняла, что в своем номере я готова жить вечно: небольшая, но очень уютная гостиная, оформленная в светлых тонах, шикарная спальня и огромная ванная комната. Господи, и почему мы прилетели только на сутки?

Работающий умеренно кондиционер заставлял забывать о жаре снаружи. Спартак, узнав, что я ни разу не была в Испании, дал мне час на отдых, сказав, что сегодня мы отправимся в музей Прадо, а сразу оттуда ужинать. Основная же цель нашего визита – выставка, ради которой Спартак и прилетел в Мадрид, откроется завтра вечером.

– Поэтому сегодня просто развлекаемся.

В Мадрид мы прилетели в двенадцать, а значит, впереди нас ждал насыщенный день. День вместе со Спартаком. От мысли об этом мое сердце трепетно щемило.

В музей я пошла в простом, но в то же время строгом платье прямого кроя с пуговицами от ворота до талии и кроткими рукавами. Спартак был в легком костюме, который сидел на нем как влитой, впрочем, как всегда. Правда, на этот раз отсутствовал галстук, а воротник светлой рубашки был расстегнут.

В Мадриде было жарче, чем в Москве, но не настолько, чтобы от этой жары умирать.

После Прадо водитель нас отвёз в небольшой, но, судя по всему, дорогой ресторан, где нам подали терпкое красное вино, косидо по-мадридски, рубленую баранину и улиток в горшочках. За самим ужином мы говорили ни о чем, делясь впечатлениями о музее, еде, погоде. Спартак был интересным собеседником, человеком с огромным кругозором и разносторонними интересами. С ним было легко говорить на нейтральные темы.

Однако, когда мы перешли к десерту, я все же задала вопрос, который волновал меня с самого начала этой поездки:

– Спартак Александрович, зачем вы все же привезли меня сюда?

– Не понравилась еда? – приподнял он бровь.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду не ресторан, а Мадрид.

– Я уже говорил: хочу выбрать пару картин, а ты мне нужна, чтобы остановить меня, если вдруг мой выбор падет на то, что не впишется в классический интерьер нового дома, – пожал он плечами.

– Вы невыносимы, – закатила я глаза. – В музее Прадо я прекрасно поняла, что в искусстве вы разбираетесь получше многих искусствоведов, а значит, вам уж точно не нужно моё мнение по поводу картин.

– Ты ошибаешься, Лада, мне твоё мнение просто необходимо. – На губах его играла лукавая улыбка.

– Значит, будете и дальше утверждать, что только ради выставки привезли меня в Испанию, водите по музеям, ресторанам...

– Ну, может, есть и ещё одна причина, – наконец-то призналась он.

– И какая же? – Ответ я знала: затащить меня в постель, но хотела услышать из его уст.

– Хочу, чтобы ты расслабилась и начала называть меня просто по имени, – рассмеялся он.

– Да вы издеваетесь надо мной! – разозлилась я.

– Ничуть. Я и правда хочу, чтобы ты перестала мне выкать.

– Никогда, – отчеканила я.

– Не зарекайся, Ладушка.

И снова моё уменьшительное имя в его устах стало мёдом для моих ушей и ласкало слух.

– Я бы хотела вернуться в отель, – попросила я.

– Конечно, – не стал возражать он. – Завтра целый день в твоём полном распоряжении. На открытие выставки мы поедем к восьми вечера. Нужно коктейльное платье.

– Да уж знаю, не совсем я отстала от жизни, – проворчала я, чем вызвала его смех.

Всю дорогу до гостиницы я злилась, скорее, на саму себя, чем на него. Вместо того, чтобы просто насладиться хорошим вечером с невероятным мужчиной, я все портила своими дурацкими вопросами и желанием показать, что Спартак мне не интересен. Я была уверена, что он прекрасно читал в моем сердце, но от этого я злилась ещё сильнее.

В отеле, когда мы поднялись на наш этаж, в коридорах уже царил полумрак – горели лишь лампы ночного освещения.

– Спокойно ночи, Спартак Александрович, – бросила я на прощание.

Но он не дал мне уйти просто так, развернул к себе и обнял за талию. Мне пришлось откинуть голову назад, чтобы заглянуть в его глаза.

– Лад, ты очень красивая женщина и очень желанная, но я занятой человек, – он провёл большим пальцем по моему подбородку и скуле. – Очень занятой. У меня совершенно нет времени играть в игры.

– Так я и не играю, – искренне ответила я. – Найдите себе другую женщину, которая будет рядом по щелчку пальцев. Наверняка вам и искать не нужно – их море вокруг.

– Я не хочу никакую другую женщину, – совершенно серьезно ответил он.

– А я не хочу так, – попыталась объяснить ему я. – Я хочу принадлежать только себе и не ждать, когда магнат Островский найдёт свободный час, чтобы провести его со мной.

– Не обязательно должно быть именно так, – возразил Спартак.

– Да бросьте, Спартак Александрович. Мы оба знаем, что именно так и будет. И вообще, мы уже спали вместе. Не понимаю, почему бы вам не найти новый объект для соблазнения.

– Видишь ли, Лада, – он прижал меня к себе ещё крепче. – Я не только хочу спать с тобой, но ещё хочу и просыпаться рядом.

Я удивленно хлопнула ресницами, и тут же его рот накрыл мой. Спартак не сдерживал страсти. Он целовал меня дерзко, настойчиво подчиняя своему я. Поддавшись искушению, я обвила обеими руками его шею, прижалась всем телом, чувствуя, как сильно он возбуждён.

Этот поцелуй длился недолго, потому что здравый смысл победил. Я резко вырвалась из рук Спартака и умоляюще прошептала:

– Пожалуйста, не надо больше...

Я ринулась к двери своей комнаты, развернулась к Спартаку спиной и начала судорожно открывать замок. Я была уверена, что он не даст мне уйти, но вдруг услышала, что он тоже открыл свой номер и насмешливо бросил:

– От себя не убежишь, Лада.

Дверь за Спартаком закрылась, а я на дрожащих ногах прошла в номер и устало плюхнулась на диван, испытывая самое большое разочарование в своей жизни. От себя не убежишь. Как же он прав, черт возьми.

Глава 28

Утром следующего дня я проснулась рано. До открытия выставки было далеко, а потому я решила прогуляться и посмотреть Мадрид. Поискав в интернете, что находилось поблизости от нашего отеля, я решила отправиться на площадь Испании. Правда, в субботний день мне грозило нарваться на толпу туристов, но решив, что я это переживу, я все равно поехала туда. Кто знает, доведется ли мне еще побывать в Мадриде?

Осматривая достопримечательности одного из оживленнейших городов Европы, я ловила себя на мысли, что мне одиноко. Наверное, будь со мной Спартак, я чувствовала бы себя свободнее и даже счастливее. Лада, Лада! Как быстро, однако, ты пустила его в свою голову. Мои губы до сих пор помнили вчерашний поцелуй, его дерзость и сладость.

Интересно, чем занимался мой несносный миллиардер, пока я бродила по городу, делая вид, что совсем не думаю о нем? Наверняка сидел за бумагами или устроил видеоконференцию с подчиненными. Как он там выразился? Я человек слишком занятой! Нет, меня определенно не устраивала поспешность. Просто секс, ни к чему не обязывающий секс у нас уже был. Если уж я решусь еще на одну близость со Спартаком, так пусть это будет тогда, когда я пойму, что не останусь в проигравших.

Утомившись прогулкой по жаркому городу, я вернулась в отель и проспала всю вторую половину дня. Потом я приняла душ и привела себя в порядок. Для похода на выставку я купила узкое коктейльное платье, на которое потратила приличную сумму. Черное, на тонюсеньких лямочках, оно идеально село по моей фигуре, красиво подчеркивая талию и открывая верхнюю часть груди.

С удовлетворением я отметила, что несмотря на мои тридцать и роды, фигура у меня была шикарная. Видимо, не зря Спартак прохода мне не давал. Правда, бывший муж позарился на прелести дамы постарше, так что права народная мудрость: не с лица воду пить. Ну или не с фигуры.

– Не родись красивой, Ладушка, – пригрозила я своему отражению в зеркале.

В семь тридцать в мою дверь постучали.

На пороге стоял Спартак. Темный костюм с галстуком-бабочкой подчеркивал его стать.

– Готова? – Он пробежался по мне оценивающим взглядом, и в серых глаза я увидела одобрение и тут же вспыхнувшее желание. – Тебя саму можно в музее в качестве экспоната выставлять, вместо Афродиты или Венеры, – хрипло заметил он.

– Они обычно без одежды выставлены, – не подумав выпалила я и тут же прикусила язык. Молчи, идиотка!

– Мне нравится ход твоих мыслей, Лада, – хитро улыбнулся Спартак.

Я смутилась и ощутила, как румянец окрасил мои щеки.

– Я не то имела в виду…

– Конечно, не то, – хмыкнул Спартак. – Поехали?

Кивнув, я взяла со столика небольшую сумочку на цепочке и последовала за Спартаком.

Дорога до современной галереи, где проходила выставка, заняла почти сорок минут: в это время кругом было слишком много машин.

– Часто вы такие выставки посещаете? – спросила я первое, что пришло в голову, лишь бы не молчать.

– Иногда. Мне нравится искусство. Не могу сказать, что я знаток, но…

– Но разбираетесь, – закончила я. – А кто вы по образованию, Спартак Александрович?

Мне вдруг стало интересно узнать, чем жил этот человек до того, как стал одним из богатейших людей в нашей стране.

– Окончил медицинский.

– Так вы врач? – удивилась я, чем вызвала улыбку, тут же заигравшую на его губах.

– Вообще-то, я из семьи врачей, – признался он. – Мой дед был хирургом, а отец занимался психиатрией. От меня тоже ожидалось, что я пойду по их стопам. Однако, – Спартак развел руками, – врача из меня не вышло, зато в бизнесе все получилось.

– Но в какой-то мере вы остались в профессии, – улыбнулась я. – Компания-то у вас фармацевтическая. Я читала, что «НовФармМед» проводит много исследований в области онкологических заболеваний.

– Я рад, что ты интересуешься всем, что связано со мной, Лада, – засмеялся Спартак.

– Не обязательно все сводить к своей неподражаемой личности, – съязвила я.

Автомобиль тем временем остановился у ярко-освещенного здания, и Спартак, выйдя первым, подал мне руку.

Следующие два часа меня закружило среди красивой толпы гостей, какофонии речи на разных языках, десятков полотен, представленных на выставке. Я ничего не понимала в современном искусстве, но Спартак, кажется, чувствовал себя здесь как рыба в воде. К тому же он знал многих из присутствующих. Я видела, как он свободно переходил с английского на испанский и даже на французский. Да уж, у этого мужчины было слишком много достоинств. Красивый, богатый, щедрый, в меру интеллигентный, прекрасно образованный, с великолепным чувством юмора… А недостатки? Они, конечно, были. Я чувствовала, что Спартак мог быть жестким, нетерпимым, он все время смотрел на собеседника изучающе и как бы оценивал, достаточно ли тот хорош, чтобы снизойти до него. И он не был открыт. Мы много говорили о разных вещах, но я до сих пор не могла сказать уверенно, что знаю о нем достаточно. Я поймала себя на мысли, что даже не знаю наверняка, холост ли он или женат. По всем показателям, холост, но ведь всегда есть какое-то «но».

В какой-то момент Спартак, вручив мне бокал шампанского, предложил расслабиться и исследовать галерею самостоятельно, пока сам он перекинется парой слов с какими-то людьми. Я была не против и медленно перемещалась от полотна к полотну.

Если поначалу я иногда видела высокую фигуру Спартака в другом конце зала, то потом он куда-то исчез, а я, погрузившись в мир искусства, поймала себя на мысли, что мне здесь нравится. Почему-то в голове возник образ бывшего мужа. С Костиком мы никогда не ходили в музеи или на выставки. Ему было интереснее поваляться на пляже или, например, прокатиться верхом в конном клубе. Он был за любой отдых, который вовлекал его в спорт, но против всего, что развивало духовно: от книг и картин его клонило в сон.

Я забрела в небольшой зал. Здесь никого не было, и царил полумрак. На стенах висело всего несколько картин: по три небольших с каждой стороны узкого помещения и одна размером побольше в самом центре, напротив входа. Вот эта-то последняя не могла не привлечь моего взгляда. Это была современная абстракция. Понять, что изобразил художник, я не смогла, но сочетание цветовых пятен затянуло меня в свой лабиринт. Красно-оранжевые сполохи с плавными переходами в пастельные, а затем спиралью закручивающиеся в темные вплоть до черного заставляли затаить дыхание.

«Йохим Горски» гласило имя на табличке.

– Акустико де лос сентидос, – послышался позади низкий голос, от которого по телу побежали мурашки, а сердце тут же пустилось в галоп. – «Акустика чувств». Невероятная вещь, правда?

– Красиво, – призналась я.

Я чувствовала жар, исходящий от стоявшего совсем рядом за моей спиной Спартака. Моих ноздрей коснулся такой узнаваемый аромат его туалетной воды.

– Что ты на ней видишь? – спросил он.

Задумавшись, я пристальнее всмотрелась в картину, а потом, после долгой паузы, ответила:

– Я вижу вспышку или озарение. Знаете, как бывает у гениальных людей? Они мучатся, долго не могут разродится новой идеей, будь то картина, книга или музыка, а потом – бах! – и в одну секунду в голове происходит вспышка. И вот уже рождена новая гениальная вещь. Мне кажется, эта картина именно об этом. Пламя, бушующее внутри.

Мое красноречие закончилось, и я с интересом покосилась на Спартака. Он чуть ласково смотрел на меня, на губах его играла легкая улыбка.

– А вы, Спартак Александрович? Что видите здесь вы?

– Я? – он взглянул на меня серьезно. – Я вижу реку, скованную льдом. На поверхности он полностью запечатал ее, и воде не пробиться. Но там, глубоко внутри, река бурлит и жаждет вырваться наружу. Но, как и всему в природе, льду нужно дождаться весны, чтобы дать трещины. И как только река найдёт лазейку, через которую сможет пробиться, то ее уже ничем не остановишь. – С этими словами Спартак наклонился совсем близко к моему уху и, коснувшись рукой моей спины как раз там, где заканчивалось платье, обнажая лопатки, прошептал: – Я вижу страсть, Лада, страсть, томление и жажду, скованную льдом, но мечтающую выплеснуться наводнением.

Я почувствовала, как у меня пересохло во рту, как сердце замерло, а потом рвано затрепыхалось в груди.

– А вы, оказывается, поэт, – наконец ответила я, добавив голосу ироничных ноток. – Что бы ни имел в виду художник, это не так важно. Эта картина никак не впишется в ваш интерьер.

– Но она тебе нравится? – сузил Спартак полыхнувшие огнем глаза.

– Очень, – кивнула я.

Развернувшись, я пошла в следующий зал, где столпилось большинство посетителей.

Глава 29

В Москву мы вернулись в воскресенье во второй половине дня. Я сходила к папе, мы поболтали о моей поездке и о том, что буквально через пару дней он собирался улетать к маме и Вике в Феодосию. Потом мы созвонились по видеосвязи с нашими, и вскоре я вернулась домой.

На душе было тоскливо и неспокойно. Я скучала по Вике, но ничего не могла поделать: работу никто не отменял. И хоть Дмитрий Иванович дал мне карт-бланш на появление в офисе, все же работать мне было удобнее всего именно оттуда. Тем более все эскизы, нарисованные для Спартака, мне предстояла перевести в электронный формат и создать 3D-модель. Обычно я работала так: сначала делала наброски от руки, показывала их клиенту, при необходимости вносила правки, затем все это представляла в виде компьютерной трехмерной модели, чтобы клиент мог воочию увидеть, как будет выглядеть его жилье; затем наступала пора выбирать материалы и предметы интерьера, ну а потом – непосредственно работы на самом объекте, где я следила за всеми этапами преображения голых стен и пустых комнат в красивые и уютные помещения.

Со Спартаком все было не так. Вчера после выставки мы пошли в уютный ночной ресторан и стали обсуждать работу над интерьером в его доме. Он заявил, что хочет работать не так, как привыкла я, поэтапно, а идти от комнаты к комнате.

– То есть вы не хотите ждать, когда будет готов проект всего дома полностью? – уточнила я, крутя пальцами бокал за тонкую ножку.

– Нет. Ты делаешь эскиз, мы его обсуждаем, дальше ты выбираешь материалы и все нужное, и мы делаем эту комнату.

– Так нельзя, – запротестовала я.

– Кто сказал?

– Ну, так никто не работает.

– Мне плевать, – сказал он таким тоном, что я поняла: будет по его. – Ты же делала дизайн для однокомнатной или двухкомнатной квартиры. Так и здесь.

– Но у вас огромный дом.

– Именно. И я не хочу ждать месяц, пока ты закончишь все эскизы, потом ещё пару месяцев, пока мы наконец-то начнём обставлять коттедж.

– Но если я буду делать эскизы и параллельно заниматься подборкой материалов, выбором мебели, к тому же мне придётся много времени проводить за городом, чтобы следить за всем, то работы могут затянуться.

– Я не против, – прищурился он и добавил: – Проводить с тобой больше времени.

– Вы, что же, тоже сами будете следить за продвижением работ?

– Каждый день будешь отчитываться, – растянулся он в улыбке и посмотрел на мои губы.

– Вы не боитесь, если мы будете работать так, как предлагаете вы, в результате не получится общей концепции? – проигнорировав его откровенный взгляд и реакцию собственного тела на него, спросила я.

– Не боюсь. Ты знаешь, в каком стиле мне нужен интерьер. Я убедился, что у тебя есть вкус и на многие вещи наши взгляды совпадают. Так что нет, Лада, я не боюсь.

– Ладно, – вздохнула я. – Будь по вашему. – И сделала большой глоток белого вина. – Но если меня понесёт не в ту степь, потом не ругайтесь.

– Я буду рядом и буду следить, чтобы тебя понесло туда, куда нужно мне, – улыбнулся он, как кот, которому перепала большая порция сметаны.

Потом мы ещё долго обсуждали интерьеры, а когда вернулись в гостиницу, Спартак лишь пожелал мне спокойной ночи и ушёл к себе. Даже поцеловать не попытался, а ведь я была уверена, что поцелует. Лада, Лада! Ты сама не знаешь, чего хочешь!

По возвращении в Москву Спартака встречал автомобиль. Я отказалась, чтобы меня подвозили, и Спартак настаивать не стал, лишь заставил своего шофёра найти мне такси и оплатить его.

Пашка позвонил мне вечером того же дня, и мы договорились встретиться в понедельник после шести.

Мы решили вспомнить юность и погулять на Чистых прудах. Было здорово снова идти бок о бок и болтать ни о чем, наслаждаясь тёплым вечером.

– У тебя замечательная дочка, – сказал Пашка, когда после прогулки мы зашли в небольшое кафе. – Просто очаровательная.

– По-моему, ты тоже очаровал и её, и маму, – засмеялась я.

– А что Костик? Видится с Викой?

– На днях проявил желание, – поморщилась я. – Правда, когда я заикнулась об алиментах, желание пропало.

– Так он что, вообще тебе не помогает?

– Ну, на момент развода он был официально безработным. Чего с него было брать?

– Это понятно, но ведь моральные принципы никто не отменял.

– Для тебя, но у Костика они, видимо, какие-то свои. Ладно, черт с ним, – махнула я рукой. – В среду мы договорились встретиться у нотариуса и подписать соглашение об алиментах. Надеюсь, сможем договориться, а ещё надеюсь, что он перестанет появляться в жизни дочери, – призналась я.

– Почему?

– Не хочу, чтобы он появлялся раз в месяц, а потом исчезал, а Вика ждала бы его.

– Понимаю, – кивнул Пашка. – Мне кажется, вам нужно сесть и спокойно обо всем договориться с Костиком.

– Тебе правильно кажется, Паш, но нам с Костиком не так-то легко разговаривать друг с другом.

Пашка тактично промолчал, за что я была ему безмерно благодарна.

– А у тебя что? – перевела я разговор на другую тему. – Решил с работой?

– Я решил попробовать поработать здесь, в России, – улыбнулся Пашка. – Мы договорились об испытательном сроке в три месяца.

– Только не тебя будут испытывать, а ты их, – засмеялась я.

– Что-то типа того. Они согласились терпеть все мои выходки.

– Ты, наверное, нереально крутой специалист!

– Ну, есть такое, – расхохотался он.

Позже мы медленно шли по вечернему городу. Пашка взял меня за руку и переплел наши пальцы. Я чувствовала себя школьницей, которая впервые гуляет за ручку с мальчиком. Но, к сожалению, было одно большое «но»: я не испытывала того трепета, что должна испытывать влюблённая девчонка. Прикосновение Пашкиной руки не было мне неприятно, но я оставалась к нему равнодушной. Зато моя услужливая память тут же напомнила другое переплетение рук: самолёт, моя паника, Спартак и его нежное, но такое настойчивое прикосновение, которое заставило меня забыть о своём страхе перед полетом.

Я могла сколько угодно обманывать окружающих, но с собой я уж могла быть честной: меня отталкивало от Пашки как от мужчины ровно с той же огромной силой, с которой меня влекло к Спартаку.