Текст книги "Любовный треугольник"

Автор книги: Софи Мидоус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Типичный образец хирургии в экстремальных условиях, – как можно небрежнее отозвалась Энн. – Меня в детстве укусила змея.

Она как сейчас помнила этот случай. Ей говорили быть поосторожней, ничего не трогать, не лазить в кусты. Но мяч, такой большой и яркий, укатился под поваленный ствол, его было так хорошо видно, только протяни руку. Она и потянулась за ним.

– Но ведь место укуса ни в коем случае нельзя разрезать! Так яд распространяется еще дальше!

– Теперь-то я это знаю. А вот дежурный по лагерю не знал. Он запаниковал и сделал то, что счел наилучшим. Отчасти после этого случая я и захотела стать врачом. Родителей в тот момент поблизости не случилось, но они, на счастье, вернулись рано. Впрочем, мои родители не очень-то сильны во врачевании.

– Ваши родители! Так вы дочь Билла и Джеки Форрест?

Ну вот все и обнаружилось!

– Да.

Стэн не скрывал восторга.

– Я читал в какой-то статье, что их дочь учится на врача. Еще подумал – какая отличная идея. А вы, оказывается, еще и завзятая альпинистка!

Энн видела, до какой степени не нравится Джине столь неожиданный поворот разговора. На лице ее застыла натянутая улыбка, но поза лучше всяких слов свидетельствовала – женщина вне себя от ярости. Стэн, однако, ничего не замечал. Он возбуждённо повернулся к Джине:

– Ну не чудесно ли! Родители Энн – мои кумиры вот уже сколько лет. Непременно почитай их книги про экспедиции в Канаду и Южную Америку.

– Обязательно, – сквозь зубы процедила Джина. – Послушай, Стэн, может, все-таки займемся Хелен Маршалл? У меня уйма дел, да и тебе, насколько понимаю, еще надо в больницу Святой Троицы.

– Да-да, конечно. – В Стэне мгновенно проснулся профессионал. Однако прежде чем открыть папку, он снова повернулся к Энн. – Ужасно хотелось бы как-нибудь побеседовать с вами о ваших родителях. Я и сам надеюсь провести несколько лет в Южной Америке, поработать в какой-нибудь местной больнице, а заодно полазить по горам, заняться экспедиционной работой. Я по горло сыт Нью-Йорком – слишком уж долго здесь торчу.

– Да, так многие говорят, – безжизненным голосом ответила Энн. – Только не я – я люблю Нью-Йорк.

Ну вот всегда так! Пять минут назад ей встретился мужчина, который понравился так, как никто в жизни, – и вот он уже ведет речь об экспедиции в Южную Америку. Остается только одно – единственное ее прибежище в тяжкую минуту – работа.

На счастье она обрела неожиданную союзницу в Джине. Та открыла папку.

– Стэн, пора заняться делом. Хелен становится все хуже и хуже. Ей трудно дышать, и она очень напугана. Я уже начала задумываться об экстренной трахеотомии и искусственной вентиляции легких.

Стэн сел за стол и бегло проглядел историю болезни.

– Не нравится мне резать горло маленьким девочкам без крайней необходимости. Вы назначили ей стероиды?

– Да. Но от них, похоже, мало толку.

– Бывает. И все-таки пока попробуем обойтись ими. Думаю, что ее состояние вот-вот улучшится. Наверное, действительно надо мне еще раз самому взглянуть на малышку. Вы с нами, Энн?

Осмотр Стэн провел быстро, но очень тщательно. Веселая улыбка рослого доктора явно подбодрила девочку, и та даже попыталась улыбнуться в ответ, хотя лицевые мускулы частично были сведены параличом. Бедняжка боролась за каждый вздох, грудь ее приподнималась с трудом, а губы уже начинали синеть.

Стэн потрепал малышку по плечу, потом увел свою небольшую свиту в коридор.

– Да, зрелище плачевное. Но пока кислорода ей все-таки хватает. В обрез, но хватает. Подождите до вечера – может, улучшение все-таки наступит. Если нет или если Хелен станет хуже – немедленно оперируйте. – Он бросил взгляд на часы. – А теперь мне и вправду пора. Энн, а вы случаем не сможете мне как-нибудь устроить встречу с вашими родителями? Мне бы хотелось их о многом порасспросить.

– Сейчас они на Барбадосе, – ответила Энн. – Но недели через две-три вернутся. Тогда я и постараюсь устроить вам встречу.

– Чудесно. Джина, дай мне знать насчет Хелен.

Стэн попрощался и ушел. А женщины остались в ординаторской. Каждая задумалась о своем.

– А вы времени даром не теряете, да, Энн? – наконец заметила Джина. – Только познакомились с мужчиной – и уже везете его знакомиться с родителями.

Энн пропустила колкость мимо ушей.

– Стэн мечтает возглавить экспедицию. Он любит горы и не может быть счастлив в большом городе, – сказала она. И добавила: – Поймите, Джина, Стэн Ирвинг относится к тому типу мужчин, которых я просто не выношу и с которыми не стала бы заводить серьезных отношений ни при каких обстоятельствах.

От подобной откровенности Джина просто остолбенела. А когда дар речи вернулся к ней, осторожно спросила:

– Вы серьезно?

– Да, – мрачно подтвердила Энн. – И готова подписаться под каждым словом.

Всю вторую половину дня Энн, как всегда, искала утешения в работе. В отделение положили новорожденного, и надо было взять у него кровь на анализ. Задача не из легких, но Энн удалось попасть в тоненькую вену с первой попытки. Правда, ей хотелось поразмышлять о Стэне Ирвинге и той странной искре, что проскочила меж ними. Однако не было времени. Ничего, все равно такой мужчина, как он, не для нее.

Вечером, выйдя из отделения, она услышала вдруг чей-то оклик. А обернувшись, увидела Стэна. Он неторопливо шагал к ней через вестибюль – узел галстука ослаблен, плащ перекинут через плечо. На губах играет улыбка.

– Ну только представьте, Энн, мы снова встретились. Чего только не бывает, верно?

– Еще бы, – скептически усмехнулась она. – Чистая случайность, да?

– Гмм. Почудилось ли мне или я различаю искру недоверия в ваших словах? Ну ладно, сознаюсь: я действительно вас поджидал. Собственно говоря, хотел пригласить вас выпить чего-нибудь. У вас есть время?

– Часок найдется, но чего ради вам меня приглашать? Разве мы не можем поговорить в больнице?

– Нет-нет, мне хочется получше познакомиться с новой сотрудницей. А с дочкой Форрестов – особенно. Помните, в больнице не болтают, там общаются, беседуют или обмениваются мнениями. А я хотел именно поболтать.

Энн покосилась на Стэна с сомнением. В памяти еще было свежо утреннее наваждение. Этот человек опасен. Нужно держать его на расстоянии. Но ведь они трудятся в одном отделении, он талантливый врач, и у него можно многому научиться. Что же делать? И Энн сдалась.

– Ладно. Но учтите, у меня еще куча работы на вечер.

– В отделении неврологии каждому найдется куча работы на вечер. Но час вы все-таки можете выкроить.

Стэн увлек собеседницу через стеклянные двери наружу. День выдался отличный, и на молодых людей буквально обрушилась волна теплого воздуха. Стэн повел Энн через шумную улицу.

– Не возражаете, если возьму вас под руку? А то иные женщины-врачи уже кипели бы от возмущения и спешили обвинить меня в сексуальных домогательствах.

Энн понимала, что Стэн шутит, но ответила совершенно серьезно:

– Нет, я не против. Мне нравятся мужчины с хорошими манерами. Слишком уж многие из моих коллег считают, будто равноправие означает, что со мной следует обращаться, как с парнем. А этого я не люблю.

– Ну, я бы ни за что не принял вас за парня, доктор Форрест. Да, кстати, как там наша маленькая Хелен?

– Чуть-чуть получше. Если так и дальше пойдет, то операция не понадобится.

– Рад слышать.

Минут через пятнадцать они дошли до довольно уютного бара.

– Чем мне здесь нравится, так это тем, что и идти недалеко, и никого из больничного персонала тут не встретишь, – чистосердечно признался Стэн, подводя спутницу к одному из столиков. – Я, конечно, люблю моих коллег, но хотел бы провести время с вами вдвоем. Что вам заказать?

Поскольку было еще довольно рано, то оба остановились на пиве. Стэн принес им по кружке, и они уселись, изучающе поглядывая друг на друга.

Энн казалось, будто судьба ее решается в эти минуты. И это были не просто глупые фантазии. За окнами кипела жизнь, спешили люди с работы, доносился шум машин, гул голосов, обрывки чужих разговоров. Но молодая женщина сейчас находилась в центре своей маленькой вселенной, безмерно удаленной от всего происходящего рядом. И она знала – Стэн чувствует то же самое. Он смотрел на нее чуть недоуменно, словно не зная, с чего начать.

– Наверное, здорово иметь таких родителей, как Билл и Джеки Форрест, – наконец произнес он. – А вы – единственный ребенок?

– Да, братьев и сестер у меня нет. Я ужасно люблю папу с мамой, но мы совсем разные люди.

– И что же тогда вы за человек?

– Обычный начинающий врач, работаю с утра до вечера и вполне довольна жизнью в Нью-Йорке. Я люблю неврологию, мечтаю все больше и больше в ней совершенствоваться, тем более что попала именно туда, куда больше всего стремилась попасть. – Энн пыталась отделаться общими фразами. – А вы? Что вы за человек?

Стэн пожал плечами.

– Обычный врач, только уже не начинающий. Мне нравится моя работа, и я понимаю, что пора уже присматривать место заведующего. Но когда попадешь в заведующие, поневоле придется задержаться там надолго, если не навсегда. А мне этого не хочется.

– Так вы рискуете упустить свой шанс, – заметила Энн. – Ведь подходящее место не будет ждать вас вечно. С каждым годом появляется все больше новых талантливых врачей. Если пропустите их вперед, то так и будете всю жизнь «подавать надежды» да кочевать из больницы в больницу, не поднимаясь над общим уровнем. – Она несколько секунд помолчала, а потом добавила: – А это было бы очень жалко.

Стэн нахмурился.

– Я не собираюсь тратить жизнь на то, чтобы рыскать в поисках повышения. Если я достоин хорошего места, то оно для меня всегда найдется.

Энн не хотелось задавать следующий вопрос. Она боялась, что ответ создаст между ними непреодолимую пропасть. Хотя, может, оно и к лучшему. Может, надо узнать горькую правду прежде, чем они со Стэном станут… слишком близки. Поэтому Энн спросила:

– А что вы там говорили насчет работы в Южной Америке?

Стэн мгновенно загорелся энтузиазмом – столь пылким, что даже не заметил, как холодна остается его собеседница.

– Есть одна благотворительная организация, которая строит больницы в самых отдаленных уголках мира. Конечная цель, разумеется, сделать эти больницы самодостаточными, чтобы там работал местный хорошо обученный персонал. Но на это потребуется несколько лет. В прошлом году я встречался с одним из руководителей этой организации. Он сказал, что строится новая больница в Эквадоре и там для меня найдется работа. Это будет весьма интересно с профессиональной точки зрения. А заодно сколько можно будет совершить восхождений! Вы только представьте это!

Энн передернуло. Она уже встречалась с подобным энтузиазмом и не любила его.

– Я бы охотнее осталась в Нью-Йорке, – сказала она.

Стэн изумленно воззрился на молодую женщину.

– А я-то полагал, что вы будете в восторге от подобной идеи. Думал, мы с вами – родственные души.

Энн решила раз и навсегда расставить все по местам.

– Нет. Я вдоволь повидала всевозможных диких уголков. На всю жизнь хватит.

– Но…

– Я городская жительница. Буду счастлива провести в Нью-Йорке всю жизнь, выезжая из него лишь туда, где гарантированно получу теплую постель в комфортабельном отеле.

– Гмм. – Стэну явно не пришлось по душе услышанное, но он не сдавался. – Я читал книгу ваших родителей о путешествиях в горах Эквадора. Признаться, я надеялся, вы меня с ними познакомите и они дадут мне пару-другую ценных советов.

– Уверена, родители будут рады с вами встретиться, – совершенно искренне заверила Энн. – Я договорюсь с ними, как только они приедут, и мы с вами съездим к ним на целый день.

– Но самой вам такая жизнь не по нраву?

– Теперь уже нет. – Чуть поколебавшись, Энн решила высказать Стэну до конца все свои сомнения. – И боюсь, в этих самых горах Эквадора ваше мастерство будет пропадать понапрасну. Я там была. Южной Америке нужно много местных сельских врачей, а не горстка приезжих специалистов, вроде вас.

– Выходит, бедные крестьяне не заслуживают хорошего лечения? – Впервые за краткое время их знакомства Энн померещился в голосе Стэна гнев.

– Да не в том дело. Вы высококвалифицированный детский невролог. К вам привозят пациентов со всего города, со всей страны. Для того чтобы как следует выполнять работу, вам требуется хорошо укомплектованная больница, с обученным персоналом, самыми современными операционными, новейшими лабораториями. В высокогорьях Эквадора ничего подобного у вас не будет. И вы со всеми вашими знаниями и опытом будете немногим полезнее новичка, только что окончившего медицинский колледж.

– Ну, думаю, все-таки полезнее, – усмехнулся Стэн. – Все-таки я умею ставить диагнозы. А этому за один день не научишься.

Энн кивнула.

– Не спорю. Но по большей части вы будете лечить простейшие заболевания. Видит Бог, врачи там нужны и я уверена, такая работа будет приносить удовлетворение. Но ваши уникальные способности и умения там не понадобятся. Они не найдут – не могут найти – применения в Эквадоре.

– А вы умеете отстаивать свое мнение, доктор Форрест, – внезапно улыбнулся Стэн.

Теперь Энн и сама удивилась, как это посмела противоречить ему. Под ласковым взглядом этих синих глаз она готова была согласиться с чем угодно.

– Это ведь ничего не изменит, верно? Вы ведь все равно поедете, если представится возможность? – спросила она.

– Скорее всего. Я согласен почти со всем, что вы сказали. Но мне очень хочется хотя бы на несколько лет вырваться из большого города. Мне нужно постранствовать, увидеть мир. Уверен, ваши родители поймут меня, и удивляюсь, что вы не понимаете.

Энн вздохнула.

– Да, родители вас одобрят. И вы с ними непременно поладите.

– А что, если еще больше я хочу поладить с их дочерью?

– О, я заранее предвкушаю совместную работу с вами. – Энн сделала вид, что не поняла. – Надеюсь многому у вас научиться.

– И я надеюсь многому вас научить, – кивнул он, и Энн вспыхнула, заметив его многозначительную улыбку. А Стэн меж тем продолжал: – Итак, наш час подошел к концу. Но мне бы хотелось как-нибудь еще пообщаться с вами вне больницы. Может, сходим куда-нибудь пообедать на неделе?

До чего же хотелось сказать «да»! Но Энн понимала: тогда беды не миновать. Нет уж, лучше отделаться легкой болью сейчас, чем разбитым сердцем потом.

– Мне эта идея не нравится, – отозвалась она. – Наверное, нам не стоит выходить за рамки чисто профессиональных отношений.

Стэн нахмурился.

– Щадите мои чувства? Не хотите, чтобы я выглядел дураком? Вы уже с кем-то встречаетесь?

Проще всего было бы солгать. Но ей не хотелось обманывать Стэна.

– Нет. Я, как говорится, совершенно свободная женщина и пока не желаю терять свободу. Единственное, что мне надо, – это работа.

– Да-а, а мне вот так не кажется, – кисло заметил он. – Энн, я ведь чувствовал, как сегодня между нами что-то произошло. Не знаю, что именно, но со мной такого в жизни не случалось. И вы станете утверждать, будто не ощутили того же самого?

И снова проще всего было бы солгать – и снова солгать она не могла.

– Да, почувствовала. Но это просто гормоны разыгрались. Однако мы оба сумеем с этим справиться.

– Гормоны! А я-то принимал вас за романтическую барышню! А коли и так – что тут плохого? Как врач вы должны знать, что гормоны даны нам для вполне определенной цели.

– А вы как врач должны знать, что действие гормонов подвластно разуму, который в данном случае подсказывает мне, что лучше воздержаться и не следовать велению чувств. Простите, Стэн.

Но столь прямой отказ не рассердил его.

– И почему это у меня такое ощущение, будто я не знаю чего-то важного? – задумчиво произнес Стэн и посмотрел на часы. – Увы, через пятнадцать минут у меня встреча, пора идти.

Энн поднялась вслед за ним.

– Я рада, что мы поговорили. Заодно выяснили пару вещей.

– Возможно, что-то и выяснили, зато еще больше осталось недосказанным. Проводить вас обратно к больнице?

– Нет, я возьму такси. Спасибо за приятный вечер, Стэн.

– До следующего раза, – отозвался он.

– Как ты все изменила, Энн! – едва успев войти, удивилась Чарити. – Что ж, очень мило. – В руках она держала переносную люльку. – Котенок мирно спит, так что давай куда-нибудь его пристроим и ты покажешь мне свои владения.

– Поставь на кровать, – предложила Энн.

Дело происходило в четверг вечером, посреди рабочей недели. У Чарити выдался довольно напряженный день, но, забрав ребенка, она сумела-таки забежать к Энн.

Миновав холл, подруги прошли в спальню. Чарити осторожно опустила люльку на покрывало. Энн до сих пор еще непривычно было видеть узкую кровать там, где когда-то стояла двуспальная. Но со временем это случалось все реже и реже.

Она подошла к окну и распахнула занавески. Чарити выглянула наружу. Вид отсюда был одной из главных причин, по которым Энн остановила свой выбор именно на этой квартире. Спальня и соседняя с ней гостиная выходили в небольшой парк, за деревьями которого открывалась великолепная панорама города. Энн никогда не прискучивало любоваться этим видом. Она могла простоять у окна несколько часов кряду, и на душе становилось так спокойно-спокойно, а все печали и горести отступали куда-то на задний план.

– Все-таки я удивляюсь, что ты не переехала, – заявила Чарити напрямик.

Энн показала на окно.

– Не хотелось бросать такую красоту. Тем более что переезд слишком уж походил бы на бегство. Поэтому я просто переделала тут все по своему вкусу. Мама с папой предлагали отправиться вместе с ними в путешествие, но я решила лучше остаться и привести в порядок свою жизнь.

Они перешли в гостиную. Чарити улыбнулась, глядя на обстановку, в которой все выдавало типично женский вкус.

– Здесь очень мило, – повторила она. – Как тебе удалось так удачно подобрать занавески к ковру? И эти акварельные пейзажи так к ним подходят. Насколько я помню, раньше здесь царил настоящий хаос, сплошная мешанина стилей. А теперь все гармонирует друг с другом.

– Да, пришлось повозиться, но оно того стоило. Я хотела сделать эту квартиру совсем своей, чтобы она отражала только мои вкусы и пристрастия. И кажется, мне это удалось. Пойдем, взглянешь на кухню.

Они вновь вышли в холл.

– Помнится, тут у вас была вторая спальня. А там ты тоже все переделала? – поинтересовалась Чарити.

– Толкни-ка дверь, – посоветовала Энн.

Чарити так и поступила, а потом удивленно обернулась к подруге.

– Заперто…

– Там у меня сложены старые вещи, кое-что из мебели. Рука не поднимается все это выкинуть.

– Шкатулка с воспоминаниями, – задумчиво произнесла Чарити.

– Можно сказать и так. Но скоро они канут в Лету. Я начинаю новую жизнь.

Из спальни раздался громкий требовательный вопль.

– Мой котенок проснулся, – заволновалась Чарити. – Ты не против, если я покормлю ее?

– Приходи с ней в гостиную. Раз уж не соглашаешься обедать, я притащу туда кофе и бисквиты. Там и поболтаем.

Подруги выпили кофе, а Чарити тем временем покормила ребенка. Энн с любопытством наблюдала за жадно приникшей к материнской груди малышкой.

– Тебе тоже надо обзавестись ребенком, – улыбнулась Чарити. – Подумать только, столько лет я обучаю молодых мам уходу за младенцами, а теперь, когда у меня родился свой, понимаю, что ничегошеньки в этом не смыслю.

– Когда-нибудь непременно обзаведусь, – отозвалась Энн. – Но пока у меня другие планы. Давай-ка лучше немного посплетничаем. Расскажи-ка мне о моих новых сослуживцах. Например, что из себя представляет Джереми?

– А, Джереми… У него очень ясный ум. Второго такого специалиста я не знаю. И еще он очень добрый, хотя на первый взгляд может показаться чересчур бесстрастным. Мне кажется, он предпочел бы жить в пятидесятых годах, когда врач был Господом Богом и все вокруг это признавали. Но он приспособился и к новым временам. Недаром позволяет называть себя просто по имени.

– Да, похоже, – согласилась Энн. – А как насчет Джины? Она, видимо, тоже хороший врач, но какая-то вся ледяная и неприступная.

– О, она из старинной врачебной династии, – ответила Чарити, поудобнее устраивая Бет. – Ее отец Чарлз Браун – кардиохирург, ты, наверное, о нем слышала. И младший брат тоже врач. Она и вправду отличный специалист. – Младенец наелся и сонно засопел. – Вот хорошая девочка, – похвалила Чарити и хихикнула. – Боюсь только бедняжка никак не придет в себя после выходных со Стэном.

– Я слышала, они ездили в Адирондак. Они часто проводят вместе выходные?

Чарити вновь хихикнула.

– Не думаю. Кажется, все вышло не так, как задумывала Джина. Она-то была бы не прочь провести со Стэном время в каком-нибудь пижонском отеле. На прошлой неделе я случайно слышала, как она звонила ему. Практически напросилась ехать с ним. Сказала, что, мол, все равно Джереми будет дежурить в выходные, а им, врачам одного отделения, надо больше общаться. Ну вот Стэн и пригласил ее. Знаешь, он очень легок на подъем, совсем как ты раньше.

– Продолжай, – с улыбкой попросила Энн, заранее предвкушавшая конец этой истории.

– Стэн повез ее в «Горный клуб Северного Адирондака». Там всего-то и есть, что несколько хибарок. Джине пришлось спать в комнатке с другими девушками и умываться холодной водой. Правда, она сделала вид, что ей это нравится, а Стэн и поверил. Ему в голову не приходит, что кому-то такие развлечения могут прийтись не по вкусу.

– Да, я знаю таких мужчин, – кивнула Энн. – А теперь расскажи о Стэне. Знаешь, мы с ним на днях ходили в бар – он сказал, что новым коллегам стоит получше познакомиться.

Чарити проницательно посмотрела на нее.

– Он так всегда делает, вот и меня тоже приглашал. Главное, что нужно знать о Стэне, – это то, что он выполняет львиную часть работы в отделении. Они с Джереми скорее партнеры, нежели руководитель и подчиненный. Словом, о Стэне ты лучше сама составь мнение, а не меня расспрашивай.

– Ладно, – ответила Энн, – расскажи тогда, как это тебе удается работать да еще и ребенком заниматься.

Встреча подруг была короткой, но очень приятной. Когда гостья ушла, Энн задумалась. Давненько уже она не принимала у себя знакомых. Пора заканчивать с этим отшельничеством! Надо позвонить старым друзьям, позвать в гости. И поскорее.

Слегка досадуя на свой нынешний образ жизни, Энн в одиночестве допила чай и взялась за вечерние газеты. Одна заметка привлекла ее внимание. Вечером в субботу должен был состояться концерт певицы, звезда которой ярко загорелась в начале шестидесятых. Загорелась и вскоре погасла. Поговаривали о чрезмерном пристрастии певицы к наркотикам, о неудачной личной жизни. Но теперь она вновь начала петь. Ее стиль разительно изменился, новые песни были печальны и задумчивы, словно она вложила в них весь свой нелегкий жизненный опыт. Энн немедленно позвонила в кассу.

– Извините, но все билеты проданы, – ответили ей. – Впрочем, оставьте номер телефона, по которому вас можно застать днем. Вам позвонят, если кто-нибудь откажется от места.

Шансов, конечно, маловато, подумала Энн. Но вдруг повезет? Так оно и вышло. На следующий день в ординаторской Энн поджидало сообщение, что для нее есть билет на концерт. Вот и отлично! Хватит жить затворницей, жизнь продолжается!

– К нам только что поступила маленькая девочка, Эльвира Галлардо, – сообщила Чарити. – Предполагают мозговую травму. Сама Эльвира не говорит по-английски, но с ней ее дядя.

Что-то в тоне Чарити заставило Энн вопросительно поднять голову.

– Не тяни, – попросила она. – Что там?

– Да дядя этот такой самодовольный, надутый тип. Из тех, кто считает, будто может купить все на свете.

– Увы, это часть нашей работы, – пожала плечами Энн.

Общение с перепуганными родителями больных детишек часто оказывалось довольно трудным, а иногда и очень неприятным. Но всем педиатрам каждый день приходилось с этим сталкиваться.

Энн направилась в палату, где лежала ее новая пациентка – маленькая смуглая девочка с огромными блестящими глазами. Энн нахмурилась. Ребенок был очень бледен, а один зрачок казался куда больше другою.

У окна палаты застыл невысокий мужчина.

– Мистер Галлардо, – обратилась к нему Энн, – я доктор Форрест.

Мужчина обернулся, смерил молодую женщину неодобрительным взглядом и после короткой паузы пожал ее протянутую руку.

– Это моя племянница Эльвира, – сказал он. – Сегодня с утра я послал за врачом, а он направил нас сюда. Хотя, по-моему, зря.

– Расскажите, что случилось? – ровным тоном попросила Энн.

– Честно говоря, я и сам толком не знаю, – пожал он плечами. – По словам няни, Эльвира поскользнулась во время игры и стукнулась головой о край стола.

– Она потеряла сознание от удара?

– Может быть. По крайней мере, с тех пор она все время какая-то полусонная.

– А что за няня с ней была? У нее есть медицинские навыки?

– Понятия не имею. Ее прислали из агентства. – Мистер Галлардо начал проявлять нетерпение. – Все это очень неприятно. Я сам не женат, мой брат подсунул мне этого ребенка. Он собирался показать дочери Нью-Йорк, но тут ему вдруг пришлось улететь на деловую встречу. Ну что, я могу идти?

– Нет, – ответила Энн. – Нам, возможно, понадобится ваше разрешение на операцию.

– Операция? Из-за простой головной боли? – Энн уже подозревала, что именно случилось с девочкой, но привыкла действовать упорядоченно, методически. И уж тем более когда речь шла об осмотре пациента. Она осторожно разбудила дремавшую девочку и осмотрела с ног до головы в поисках других ушибов или царапин. Но больше никаких видимых повреждений у ребенка не обнаружила. Затем измерила пульс, частоту дыхания и давление. Теперь пришла очередь проверки рефлексов, моторных и зрительных реакций. К сожалению, результаты оказались не очень утешительными.

– Попросите ее чуть-чуть приподнять ноги, – велела Энн дяде девочки. – Так, а теперь руки.

Сомнений практически не оставалось. Эльвира могла шевелить только правой рукой и правой ногой. А левая сторона оказалась парализованной.

Энн взяла у девочки кровь на анализ, а затем направила Эльвиру на рентген. Покончив с предварительными процедурами, Энн отыскала дежурного врача Джину Браун.

– Пятилетняя девочка, – сообщила она. – Мне кажется, у нее гематома. Боюсь, состояние больной внушает опасения.

– Вы послали ее на рентген?

– Конечно, – с легким раздражением подтвердила Энн.

– Ладно, пойду сама на нее погляжу. А вы пока предупредите анестезиолога и распорядитесь, чтобы подготовили операционную. Ее родители не хотят поговорить со мной?

– Здесь ее дядя. Только он вряд ли захочет с кем-либо разговаривать.

– Ну как вам это понравится! Что ж, нам все равно потребуется его подпись под согласием на операцию.

– Джина, – попросила Энн, – а можно мне посмотреть на операцию?

Та на мгновение задумалась, а потом согласно кивнула.

– Почему бы и нет? Приходите, если найдется время.

В черепе и впрямь обнаружилась еле видимая трещина. Между костной тканью и мозговыми оболочками скопилась кровь. Гематома давила на мозг, что и обуславливало частичный паралич.

– Да, гематому надо удалить, и поскорее, – решила Джина.

Энн тут же отправилась к дяде маленькой пациентки, чтобы получить согласие на хирургическое вмешательство. Тот по-прежнему находился в палате племянницы, но по всему было видно – мечтает лишь об одном: наконец уйти отсюда. Энн попробовала было объяснить ему степень серьезности травмы Эльвиры, что они собираются предпринять и какие могут быть осложнения, но дядя и слушать не захотел.

– Это ваши проблемы, – отмахнулся он.

– Неужели вы даже не подождете, пока закончится операция? – изумилась Энн.

– Глупости. Я позвоню завтра и все узнаю. Я, видите ли, деловой человек.

– Теперь остается только ждать и надеяться на лучшее, – заметила Джина, выходя из операционной. – Но мне кажется, мы вмешались прежде, чем давление на мозг привело к серьезным осложнениям. Я зайду посмотреть на нее завтра.

Энн кивнула и погрузилась в раздумья о маленькой пациентке. Скоро Эльвира проснется и окажется одна в незнакомом месте, среди иностранцев, говорящих на чужом для нее языке. И вокруг ни единого дружеского лица, некому ни утешить, ни успокоить. Что за свинья этот дядюшка!

– А кто у нас переводчик с испанского? – спросила она у Чарити.

В больнице лечилось много ребятишек-иностранцев, не все из них говорили по-английски. Поэтому врачам постоянно приходилось прибегать к услугам переводчиков. Иногда переводил кто-нибудь из служащих, а иногда приходилось звать кого-то со стороны.

– Одна медсестра из ортопедического отделения, – ответила Чарити. – Посмотри, может сейчас как раз ее смена.

В таких ситуациях сотрудники других отделений всегда приходили на помощь. Договорившись с медсестрой-испанкой, Энн облегченно вздохнула. Теперь, когда Эльвира проснется, рядом с ней будет по крайней мере человек, с кем она сможет говорить.

Энн с нетерпением ожидала субботнего вечера. Ну и что, что она пойдет на концерт одна. Это еще не повод, чтобы махнуть рукой на свою внешность. Сегодня она будет выглядеть просто великолепно! Приняв такое решение, Энн взялась за дело всерьез. Сначала приняла теплый душ, чтобы снять напряжение и усталость рабочей недели, затем провела добрый час за макияжем. Завершением сборов стало новое платье, купленное пару недель назад. Перед выходом из дома она последний раз взглянула в зеркало и осталась собой довольна.

Побродив немного среди толпы нарядно одетых людей в фойе, Энн решила отыскать свое место в зрительном зале. Ее соседом оказался высокий элегантный мужчина в вечернем костюме. Сначала она не обратила на него особого внимания. Но вдруг мужчина повернулся… и Энн так и застыла на месте.

– Добрый вечер, – поздоровался Стэн, протягивая ей коробочку. – Я принес вам конфеты – дань традициям.

– Что вы здесь делаете? – прошипела молодая женщина не в силах сдержать негодования.

– Ну, как и все. Пришел послушать певицу.

– И полагаю, исключительно по чистой случайности ваше место оказалось рядом с моим, да?

На лице Стэна не отразилось ни тени раскаяния.

– Не совсем… Просто мне как раз случилось подойти к телефону, когда вам звонили из билетной кассы. Выяснилось, что освободилось два места рядом. Одно из них предназначалось вам. На него я, естественно, посягать не решился, зато второе взял с удовольствием.

– А почему мне не сказали?

– Вдруг бы вы передумали, – охотно пояснил нахал. – А так я заполучил вас в компанию по крайней мере до конца первого отделения.

– Да вы просто преследуете меня!

– И не думаю. Просто я обнаружил, что наши интересы хоть в чем-то совпадают. Мне тоже нравится эта певица, у меня есть все ее пластинки, А после концерта я поведу вас ужинать и вы наконец поведаете, почему шарахаетесь от меня.

– Ужинать с вами! Да я скорее…

– Тсс. Начинается.

Он оказался прав – люстры медленно погасли, шум голосов в зале стих, зазвучала тихая музыка. Узкий луч высветил на погруженной во мрак сцене тонкую фигурку. Раздались аплодисменты, сначала робкие, затем все более сильные – и вдруг стихли как по команде.