Текст книги "Любовный треугольник"

Автор книги: Софи Мидоус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Софи Мидоус
Любовный треугольник

Такси рывком тронулось с места, проползло несколько метров и снова замерло, зажатое в сплошном потоке машин. Ничего не поделаешь – утро. Час пик. Все торопятся на работу. Не хочешь опаздывать, проще и в самом деле доехать на метро. Энн затравленно глядела вперед, где маячил метрах в тридцати серый неприметный автомобильчик, такой же пленник утренних пробок.

И что теперь, спрашивается, делать? Нет, надо же было ей впутаться в такую дурацкую историю! Того и гляди станет всеобщим посмешищем, притчей во языцах. А ведь сегодня – ее первый рабочий день на новом месте. Возможно, именно поэтому Энн сегодня была особенно чутка ко всему вокруг. Иначе, наверное, ничего не заметила бы – или, что правдоподобнее, – ничего не напридумывала бы. Давно уже спокойно занималась бы своим делом, а не изображала из себя сыщика. Этакого Шерлока Холмса в юбке.

Шофер такси в очередной раз подозрительно покосился на странную пассажирку. Еще бы, не каждый день у него на глазах разыгрываются самые настоящие шпионские страсти. А может, он прикидывает, не сбежала ли она из психушки? Этого еще не хватало!

Нет, поняла Энн, своими силами ей с ситуацией не справиться. Пора звать на помощь. Но кого? Молодая женщина в растерянности замерла. Если куда и звонить, то только в больницу, где она с сегодняшнего дня работает и с которой, собственно, все и началось. Но во всей больнице Энн была более-менее знакома лишь с одним человеком – Джереми Донахью, заведующим отделением неврологии, своим новым шефом. Ага, вот оно, верное решение: надо обо всем сообщить Джереми. Заметив поблизости телефонную будку, Энн поспешно выбралась из такси.

– Отделение неврологии.

К телефону подошел явно не Джереми. Голос заведующего как нельзя более подходил к нему самому – четкий, отрывистый, педантичный. А нынешний собеседник Энн говорил медленнее, чуть ли не растягивая слова, с легким отзвуком техасского произношения. Ох, и нашла же она время задумываться над голосами! Надо как можно скорее все объяснить – только поосторожнее, чтобы не поднять панику.

– Я Энн Форрест, новый стажер Джереми Донахью. Прошу прощения, с кем я разговариваю?

– Стэн Ирвинг, лечащий врач. Джереми потребовалось срочно уйти – возникли кое-какие проблемы в отделении. Мне как раз поручено встретить вас, Энн, и помочь освоиться. Что-то случилось? Вы будете попозже?

Голос внушал доверие. Наверняка его обладатель отлично ладит с детишками… Да сколько можно! О деле надо думать, а не о всякой ерунде! – одернула себя Энн.

– Доктор Ирвинг, боюсь, я рискую выставить себя в самом глупом свете. Но сейчас я еду в такси за одной женщиной. Понимаете, я увидела, как она выходила из больницы, и подумала, а вдруг… вдруг она украла ребенка. – Теперь, облеченная в слова, сама мысль эта звучала нелепо и смехотворно. И тут вдруг Энн кое-что вспомнила, должно быть здесь и таилась причина, подсознательно побудившая ее к бдительности. – Помните ту историю на прошлой неделе?

– Про то, как в одной из больниц какая-то женщина чуть не выкрала новорожденного? Да, Энн, мы слышали и приняли дополнительные меры предосторожности. Теперь похитить у нас ребенка практически невозможно.

Она так и знала, что ведет себя глупо! Самое время сесть в такси и ехать обратно – да еще и приплатить бедняге шоферу за то, что ему пришлось иметь дело с идиоткой. Но все-таки Энн спросила:

– А как насчет приходящих пациентов?

В спокойном голосе послышалась сталь.

– Приходящие пациенты? Пожалуй, в этом что-то есть – с ними все куда менее строго. А какого примерно возраста был ребенок?

– Я успела взглянуть совсем мельком, но, по-моему, не старше месяца.

– Ладно, продолжайте следить за машиной. И позвоните, если узнаете что новое. А я поспрашиваю в больнице.

Невидимый собеседник отключился. Энн рассеянно посмотрела на медленно ползущую вереницу машин впереди. Сейчас, когда, от нее уже ничего не зависело, в голове вновь пронеслись события минувшего утра.

Первое, что привлекло ее внимание, – это походка странной женщины.

В «Холли» – детской больнице «Холли Хаус» – начинался очередной рабочий день. Перед застекленным подъездом бурлила жизнь. Посетители, врачи, медсестры, вспомогательный персонал – все куда-то спешили, все были поглощены своими делами. Но эта женщина чем-то выделялась из общей массы.

Она шла торопливо, все убыстряя шаги. Потом вдруг оглядывалась и заставляла себя идти медленнее. Энн пожала плечами. В конце-то концов, здесь больница – мало ли по каким причинам человек ведет себя странновато. Но женщина направлялась прямо к ней, и Энн по-прежнему не спускала с нее глаз.

Женщина несла на руках ребенка – совсем крошечного, наверное новорожденного. Причем несла как-то не так. Обычно матери держат малышей трепетно, осторожно. А эта, сходя на мостовую, едва не споткнулась, однако даже не замедлила шага. Стоял теплый августовский день, но на женщине был длинный плащ, застегнутый на все пуговицы. Ничего особенного, но все же…

Их разделяло уже несколько метров. Энн решительно двинулась наперерез и нагнулась к крохотной розовой мордашке, выглядывавшей из свертка, который женщина цепко прижимала к груди.

– Какой хорошенький… Мальчик или девочка?

– Мне некогда, – зло отрезала незнакомка. – Дайте пройти. – И, обогнув Энн, зашагала дальше.

Молодая женщина оглянулась на белый фасад «Холли». Сегодня ее первый рабочий день. Она так радовалась, получив место стажера неврологического отделения, и не хотела опозориться с самого начала. Сколько раз им твердили за время обучения: не делайте поспешных выводов, сначала разберитесь, а уж потом действуйте. Но Энн поглядела вслед странной женщине и нахмурилась. Из-под плаща у той виднелись светлые свободные брючки – подозрительно похожие на форму младшего медперсонала. Вот женщина добралась до припаркованного в неположенном месте серого автомобиля, открыла дверцу и, воровато оглянувшись, сунула младенца в люльку, стоявшую на полу за передним сиденьем. Не попыталась устроить малыша поудобнее, не сказала ласкового словечка – нет, метнулась к водительской дверце, и через мгновение машина рванула с места и влилась в общий поток. Незнакомка не удосужилась даже пристегнуть ремень безопасности.

Наверное, я просто зря паникую, думала Энн. Навоображала себе невесть что без всякой причины. Но все же оставался крошечный, почти нулевой шанс, что повод для волнения все-таки есть. Придется рискнуть.

У тротуара как раз остановилось такси. Из него вылезла дородная дама с девочкой. А в следующую секунду Энн подскочила к машине, дернула дверцу и плюхнулась на сиденье.

– Срочная медицинская необходимость! Уверена, вы не станете возражать.

Сердитая физиономия таксиста яснее ясного говорила – возражать он стал бы, да еще как. Но Энн уже захлопнула дверцу.

– Держитесь, пожалуйста, вон за той серой машиной, – нервно попросила Энн.

Таксист обернулся и подмигнул.

– Насмотрелись шпионских фильмов, дорогуша? За кого вы меня принимаете? За Джеймса Бонда?

– Срочная медицинская необходимость, – как заклинание повторила заветную фразу Энн. – Я врач. Вот мое удостоверение.

Водитель внимательно изучил документ.

– Ну ладно. Только сами понимаете, мне придется сообщить куда следует.

– Да ради Бога. Ой, смотрите, она сейчас свернет за угол!

Таксист пренебрежительно окинул взглядом забитую машинами улицу.

– Ну, в такой пробке особо гонок не устроишь, дорогуша. Поедем себе потихоньку следом. Никуда она от нас не денется. А что тут вообще происходит?

– Я вам потом объясню. – С этими словами Энн откинулась на спинку сиденья, лихорадочно соображая, как быть.

Пятнадцать минут спустя она все так же сидела в душном салоне такси, мучительно жалея, что ввязалась в эту сомнительную авантюру. А тут еще пробка начала потихоньку рассасываться, и Энн забеспокоилась: вдруг подозрительный автомобиль скроется? Немного подумав, она снова вылезла из такси и направилась к телефонной будке.

– Энн, вы были правы, – сообщил ей Стэн Ирвинг. – В поликлиническом отделении пропал ребенок. Медсестра в униформе предложила матери кофе и унесла младенца взвешиваться. Мать еще ни о чем не подозревает. Вы можете точно сказать, где находитесь? И видите ли номер машины, в которой находится ребенок?

По счастью, Энн могла ответить на оба вопроса.

– Хорошо, тогда ничего не предпринимайте, разве что в случае крайней необходимости. Помните, возможно, это все-таки ошибка.

– А если женщина скроется?

– Предоставьте действовать полиции.

И как ей это в голову не пришло?! Через несколько минут раздался глухой рокот мотора и мимо, ловко лавируя в потоке транспорта, проехал полицейский на сверкающем мотоцикле. За ним следовали еще двое. Энн встревоженно наблюдала за происходящим: кто знает, что может вытворить женщина с отчаяния? Но полицейские оказались хитрее. Остановив какой-то пикап за две машины до серого автомобильчика, они начали проверять у водителя документы. Движение поневоле застопорилось снова. И вдруг с обеих сторон от автомобиля незнакомки выросло по полицейскому.

Велев таксисту подождать, Энн помчалась к машине. Похоже, похитительница сразу поняла: бежать бессмысленно. Она рыдала и всхлипывала.

Один из полицейских преградил путь Энн. Сжав идентификационную карточку, молодая женщина протянула ее, точно волшебный талисман.

– Я врач. Надо срочно осмотреть ребенка.

– Это вы звонили? Тогда, конечно, мэм, – сказал он и посторонился.

Энн проворно залезла в машину. Ребенок мирно посапывал. Новорожденный, как она и думала, – девочка, не старше трех недель. На первый взгляд с ней все было в порядке.

Энн снова отправилась звонить доктору Ирвингу.

– Ребенок у меня. Это девочка. Похоже, с ней ничего не случилось.

Голос в телефонной трубке снова излучал олимпийское спокойствие.

– Примите мои поздравления. Сейчас подъедет полицейская машина, которая привезет вас с малышкой сюда.

Почему-то сцена, разыгравшаяся сейчас на шумной нью-йоркской улице, напомнила Энн образцово-показательную хирургическую операцию. Праздные зрители стояли поодаль – ближе их не подпускали, а небольшая группа полицейских действовала четко и слаженно. Каждый твердо знал свою задачу и как выполнить ее наилучшим образом. Движение на дороге мало-помалу восстановилось. Поток транспорта плавно обтекал место событий. Скоро появились две полицейские машины. Притихшую похитительницу посадили в одну из них.

– Нужно ли вызвать для ребенка «скорую», мэм? – осведомился у Энн один из полицейских.

Она покачала головой.

– Лучше отвезите нас в «Холли Хаус», хорошо? Ой! – Торопливо порывшись в сумочке, она достала деньги. – Не могли бы вы передать это шоферу такси и поблагодарить его от моего имени?

– Конечно. Нам все равно еще предстоит взять у него показания. А вас ждет машина. Если вы и вправду будете так любезны забрать ребенка…

Энн решила уложить крошку в колыбельку, принадлежащую похитительнице. Колыбелька, кстати, оказалась дорогой и совсем новой. Интересно, какая трагедия крылась за всем этим? Что могло побудить женщину украсть чужого ребенка? Неужели она не могла понять чувства матери, лишившейся своего сокровища? Энн тряхнула головой. Она давно уже твердо уяснила: врач не может вникать во все проблемы, с которыми сталкивается по работе.

У входа в поликлиническое отделение их уже ждала небольшая делегация. Темноволосый, смуглый и очень взволнованный врач лет сорока, а с ним стайка медсестер. Энн передала им свой драгоценный груз.

– Луис Финли, заведующий отделением, – представился врач. – Что скажете?

– Я провела первичный осмотр – на вид все в порядке, – осторожно ответила Энн. – А поскольку они ехали в машине, то думаю, похитительница просто не имела возможности даже взять малышку на руки.

– Замечательно. – Заведующий обратился к старшей медсестре: – Салли, возьмите эту юную мисс и поскорее отнесите к матери. А через несколько минут мы осмотрим ее повнимательнее.

Медсестра с младенцем тут же исчезла в дверях отделения, а заведующий снова повернулся к Энн. Напряженное, бледное лицо наконец озарилось улыбкой, и Энн не могла не улыбнуться в ответ – так заразительна была радость Луиса Финли.

– Доктор Форрест, вы хоть представляете, какое облегчение мы все испытываем?

– Да, пожалуй.

– Мы перед вами в долгу, доктор Форрест. Если вам когда-нибудь понадобится помощь нашего отделения – только намекните, мы все для вас сделаем.

– Поосторожнее. С такими обещаниями и до беды недалеко. Откуда вы знаете, о чем я могу попросить? Вдруг беззастенчиво поймаю вас на слове?

– Вряд ли. Не такое у вас лицо. Послушайте, сейчас сюда понабежит полицейских и газетчиков, так что мне, пожалуй, надо срочно наведаться к больным, пока есть время. Еще раз спасибо. Вы оказались на высоте там, где проморгали добрые полдюжины человек моего персонала.

– Мне просто повезло, доктор Финли. А теперь, если позволите, я тоже пойду к себе в отделение. Мне, наверное, придется давать какие-то показания, делать заявления? Очень бы хотелось без этого обойтись.

– Вряд ли вам это удастся. Все захотят узнать подробности из первых уст. Вы станете местной героиней, доктор Форрест.

– Тоже мне героиня – проехалась на такси и позвонила пару раз по телефону. Нет-нет, лучше я останусь скромным врачом. Нельзя ли не предавать мое имя огласке?

Луис Финли снова улыбнулся.

– Постараемся.

Огромный вестибюль «Холли» сверкал стеклянными павильончиками. Тут продавалось все, что только могло понадобиться больному ребенку: фрукты, сладости, цветы, книжки с яркими картинками, игрушки. Энн шла мимо них со странным чувством нереальности происходящего. С тех пор как она сегодня в первый раз приблизилась к дверям больницы, прошло не более часа. А казалось, это было в другой жизни. Как она нервничала тогда, как волновалась.

Однако очень скоро походка Энн стала такой же торопливой и деловитой, как у всех вокруг. Она ловко избежала столкновения с бегущим навстречу мальчуганом, а потом ухитрилась поймать его, когда он споткнулся и чуть не полетел носом вниз. Дети есть дети.

Сегодня Энн выбирала наряд особенно тщательно. Белые халаты внушают спокойствие и уверенность взрослым пациентам, а вот детей пугают. Поэтому сегодня на ней были черные замшевые туфли-лодочки, темная узкая юбка и голубая шелковая блузка с короткими рукавами. Накануне она зашла в парикмахерскую и сделала модную стрижку. Обошлось, конечно, недешево, зато Энн знала – новая прическа ей к лицу.

Итак, начало новой жизни. Энн вдруг вспомнила, как некогда уже испытывала подобное чувство. И чем все это закончилось? Она решительно тряхнула головой – ну нет, на сей раз все будет иначе!

Занятая своими мыслями, она не заметила, как оказалась перед дверьми ординаторской.

– Доктор Форрест, добро пожаловать. Надеюсь, вы еще не передумали у нас работать? А то, боюсь, доктор Финли теперь спит и видит, как бы переманить вас к себе.

Это был Джереми Донахью, единственный знакомый Энн на новом месте. Он проводил с ней собеседование, когда она захотела занять в его отделении место стажера. Джереми Донахью был известнейшим в своей области специалистом. Именно из-за него Энн так стремилась попасть в «Холли».

Невысокий и худощавый доктор Донахью неизменно носил строгие черные костюмы, безукоризненно белые рубашки и черный галстук выпускника медакадемии – сразу было видно врача старой школы.

– Я все-таки предпочитаю работать именно в неврологии, – сказала Энн, пожимая протянутую руку, – и даже мечтаю стать нейрохирургом. Кроме того, я от души надеюсь, что ничего подобного утреннему происшествию со мной больше не повторится.

Доктор Донахью кивнул.

– Похищение младенца – печальная примета времени. Когда я только начинал лечить, мне и в голову не приходило, что я доживу до времен, когда нам придется запирать детские палаты на ключ. Догадываюсь, какое потрясение вы пережили. Посмотрим, не удастся ли мне организовать вам кофе. Но сначала позвольте представить: Джина Браун, наш лечащий врач. Вам с ней придется тесно общаться по работе.

Сказав это, он скрылся за дверью.

– Приятно познакомиться, доктор Форрест, – произнесла Джина без особой теплоты в голосе. – Надеюсь, вы не собираетесь устраивать нам подобные встряски каждое утро.

Ее вялое рукопожатие разительно отличалось от энергичного приветствия Джереми. На первый взгляд Энн дала бы Джине около тридцати. Искусный макияж, замысловато завитые белокурые локоны, роскошное – пожалуй, чересчур роскошное для детской больницы – платье.

– Да и мне самой этакой встряски хватит на год вперед, – согласилась Энн.

Похоже, Джина была из тех, кому требуется время на то, чтобы свыкнуться с новыми коллегами. Вообще-то во врачебной среде это было довольно редким явлением – обычно непринужденные отношения завязывались чуть ли не с первой минуты знакомства. Энн вдруг захотелось немного поддразнить Джину.

– А я, когда звонила, попала на кого-то еще, – самым невинным тоном заметила она. – Доктор Ирвинг, верно? Какой у него приятный голос.

– Стэнли Ирвинг, – голос Джины сделался ледяным, – наш второй врач. Ему пришлось уехать.

– Боюсь, сейчас Стэн проводит большую часть времени в соседней больнице, – подхватил Джереми, внося в комнату кофе.

Энн обратила внимание на то, что поднос был накрыт белой салфеткой, а вместо обычных кружек стояли фарфоровые чашечки с блюдечками. Похоже, Джереми не терпел никакого неряшества.

– Мой высокоученый коллега, доктор Синклер из больницы Святой Троицы, имел несчастье сломать руку, упав на лестнице собственного дома. А у них не нашлось никого, кто смог бы заменить его, пока он выздоровеет. И я из чистой благотворительности ссудил им доктора Ирвинга. Но исключительно временно. Ни за что не согласился бы расстаться с таким замечательным специалистом. Он у нас ведущий врач.

– Со стороны Стэна было очень благородно вызваться помочь, – вступила в разговор Джина. – Он ведь и тут сколько всего успевает.

Джереми лучезарно улыбнулся Энн.

– Хорошая команда – это та, где не боятся работы. Согласны?

– Я люблю работать. Собственно, потому я и здесь.

– Вот и славно. А теперь, если не против, присаживайтесь, пейте кофе, а я тем временем обрисую ваши обязанности на ближайшие две недели.

Работы и впрямь оказалось предостаточно, но не сверх меры. Энн чувствовала – здесь ей будет чему поучиться. Лучшего места для начала карьеры не придумаешь.

– А теперь меня ждут пациенты, – наконец произнес Джереми, – так что предоставляю Джине все вам тут показать и познакомить с остальным персоналом. Надеюсь, вам у нас понравится.

Он кивнул напоследок и удалился.

– Первым делом пойдемте знакомиться со старшей медсестрой, – предложила Джина. – А она уж представит вас сиделкам.

Энн залпом допила кофе – Джина явно не была расположена ждать. Но тут зазвонил телефон, и она, сняв трубку, вся так и просияла, поняв, кто звонит.

– Я немного задержусь, – обратилась она к Энн. – Почему бы вам пока не зайти к старшей сестре и самой с ней не познакомиться. А я вас догоню.

Энн последовала совету. И пару минут спустя постучалась в дверь кабинета старшей сестры. Услышав приглашение, зашла внутрь – и пережила второе потрясение за утро: она узнала эту пышную фигуру, эти угольно-черные волосы, стянутые в пучок.

– Чарити!

Медсестра обернулась. Недоумение мгновенно сменилось широкой улыбкой.

– Энн, дорогая, ты ли это? Как я рада тебя видеть!

Они порывисто обнялись. Им было, что сказать друг другу. Ну кто бы поверил, что закадычные подруги на долгие месяцы утратят связь между собой! Энн первой начала задавать вертевшиеся на языке вопросы.

– Ну как твоя малышка? Я слышала, что у тебя девочка, хотела позвонить или заехать, но так и не собралась… то есть…

– Бет уже пять месяцев. Днем за ней приглядывает няня, – ответила Чарити. – Знаешь, мы с Майклом купили дом. Совсем рядом с… ну, с той квартирой, где ты раньше жила.

– Я и сейчас там живу. Слушай, Чарити, может, заглянешь как-нибудь вечерком на этой неделе? И малышку возьми. Ужасно хочется на нее поглядеть.

– Конечно, с радостью. Давно следовало бы тебя навестить. Просто понимаешь, все так закрутилось: ребенок, новая больница, а тут я еще услышала, что ты… очень много работаешь.

– Мне это нравится.

– Так ты уже пришла в себя?

– Ко всему привыкаешь, Чарити. Да и потом, работа действительно очень помогает – волей-неволей отвлекаешься. Конечно, первые два-три месяца… – Она вдруг почувствовала, что дверь за ее спиной отворилась и в комнату кто-то вошел.

Это была Джина.

– Мы с Чарити – старые друзья, – поспешно пояснила Энн вошедшей. С этой секунды нескрываемая холодность старшей коллеги ее больше не пугала. Раз тут Чарити – значит, все в порядке. – В прошлом году я проходила практику у нее в отделении. Она знала куда больше нас, новоиспеченных докторишек, и бесконечно нам помогала. Но потом ей пришлось уйти перед родами, и мы потеряли связь.

– Мы все считаем, как нам повезло с Чарити, – сказала Джина, и Энн поняла: она говорит абсолютно искренне.

– Энн – очень хороший врач, – внесла лепту в общие славословия Чарити. – Теперь работать мне станет гораздо легче.

– Непременно расскажете мне все, только чуть позже. А сейчас, Чарити, не познакомишь ли нашу новую коллегу с остальными сотрудниками отделения?

– С удовольствием.

Все трое двинулись к выходу. И тут Энн поймала на себе острый, пытливый взгляд Джины. Интересно, что она успела услышать, когда вошла? Что заподозрила? Одно ясно – Чарити ей ничего лишнего не поведает.

В отделении неврологии лежали дети всех возрастов – от новорожденных до великовозрастных подростков. Ко многим пришли родители, какая-то девочка занималась с приходящим учителем. Комнаты были яркими, светлыми и какими-то праздничными. Не подумаешь, что это больничные палаты. На стенах висели картины и детские рисунки.

Энн, разумеется, знала, что есть и совсем иные неврологические пациенты, особенно послеоперационные. Те лежали в палатах интенсивной терапии под круглосуточным наблюдением высококвалифицированных сиделок и лаборантов. За состоянием таких больных следили при помощи множества хитроумных датчиков.

– Джереми настаивает на том, чтобы мы называли наших пациентов только по именам, – сообщила Джина. – Если он услышит, как вы упомянули, к примеру, арахноидит из второй палаты, – ждите неприятностей. Во второй палате лежит Роб Апем, которому «посчастливилось» заболеть этой редкой болезнью. Он личность, а не заболевание.

– Конечно, так гораздо лучше, – пылко согласилась Энн, вспомнив иных врачей, с которыми ей приходилось иметь дело.

Джина оказалась весьма старательным и компетентным работником. Она знакомила Энн с каждым из маленьких пациентов, болтала с ними минутку-другую, а потом кратко, но очень точно охарактеризовывала их состояние. Обход закончился удивительно быстро.

– Ну что, как думаете, вам у нас понравится? – поинтересовалась Джина под конец.

– О да, – твердо ответила Энн. – Понравится.

Через три дня Энн уже с головой ушла в работу – трудную, но интересную, затягивающую и куда более специализированную, чем в терапевтическом или хирургическом отделениях, где ей приходилось проходить практику прежде. Энн попросила Джереми порекомендовать дополнительную литературу. И он назвал три-четыре издания. Лишь под нажимом Энн он признался, что, пожалуй, больше всего проку будет от его собственной книги.

– Она выдержала уже несколько изданий, – смущенно пробормотал Джереми. – Похоже, кому-то она и впрямь кажется полезной.

Отныне каждый вечер, как бы ни уставала, Энн по крайней мере час посвящала чтению специальной литературы.

Ежедневная ее работа практически не отличалась от работы обычного врача-лаборанта. Очень много сил и времени отнимали вопросы не столько даже медицинские, сколько организационные. Энн исполняла роль посредника между пациентами, родителями, сотрудниками лабораторий, медсестрами и врачами другого профиля. В ее обязанности входило заполнять тысячи всевозможных форм, запросов, требований и прочих документов. Нелегкая работа, но Энн понимала, как это важно.

В немногие свободные минутки она пыталась сама ставить диагнозы. Разумеется, Энн не спешила высказывать свое мнение, пока ее не спрашивали. Но заниматься этим для себя ей никто не запрещал – и это было весьма увлекательно.

Она сидела в ординаторской, зарывшись в груду бумаг, когда за спиной тихонько скрипнула дверь.

– Ага, а это, надо полагать, доктор Форрест, гроза похитителей младенцев, – раздался у нее над ухом жизнерадостный голос.

Энн мгновенно узнала его – в жизни голос звучал еще приятнее, чем по телефону. Не очень глубокий и звучный, но такой приятный. И ласкал слух.

Она обернулась, лелея в душе отчаянную и нелепую надежду, что внешность вошедшего окажется под стать голосу. И не была разочарована.

Взгляд темно-синих глаз буквально потряс Энн – как будто их владелец мог прочесть самые сокровенные ее мысли, заглянуть ей в душу. И вдруг в глубине этих невозможных, потрясающих глаз что-то промелькнуло. Как будто Стэн Ирвинг тоже не понимал, что с ним происходит.

В жизни с Энн не случалось ничего подобного. Тесная ординаторская со всеми ее столами, стульями, стопками медицинских журналов и историй болезней словно отодвинулась, растворилась в дальней дали. Энн и вошедший мужчина оказались в ином измерении, ином мире. Они не могли отвести друг от друга взгляда.

Энн опомнилась первой. Сама не своя от смущения, она ухитрилась выдавить банальную фразу: да, она доктор Форрест, а он, должно быть, доктор Ирвинг. Ответа не последовало. Энн даже обрадовалась – на самом деле она была совершенно не готова вести разговор.

С трудом оторвав взгляд от глаз Стэна Ирвинга, она наконец смогла рассмотреть его целиком. Особой красотой он не блистал, хотя сразу же располагал к себе. Широкий улыбчивый рот, ровные белые зубы, темные, чуть взлохмаченные волосы. Стэн был высок и широкоплеч и чем-то походил на большого добродушного пса – сразу становилось ясно, умеет сходиться с людьми. Наверное, детишки в нем души не чают.

Словом, вроде бы обычный, в меру привлекательный мужчина. Но глаза… Какая бы женщина не отдала бы все на свете ради подобных глаз! Энн не встречала таких мужчин с тех самых пор, как… Эта мысль вернула ее к реальности. И Энн даже испугалась неожиданной силе того напряжения, что повисло меж ними. Нет, это не для нее! Отчаянным усилием она взяла себя в руки.

– Вы так помогли мне тогда… – С голосом у нее явно творилось что-то неладное, уж слишком он звенел и срывался. Энн остановилась, сделала глубокий вдох и попыталась начать заново: – Вы так помогли мне, когда я сюда звонила. А то я просто не знала, что делать. Думала, может зря паникую. Ведь это могло оказаться недоразумением. Хорошо бы я тогда выглядела!

– Вы действовали совершенно правильно. Что-то заподозрили, но сначала проверили свои подозрения. Хотелось бы мне, чтобы все врачи постоянно следовали этим двум наиглавнейшим правилам.

Как и Энн, Стэн явно искал спасения в обыденности. Или он не ощутил искры, что проскочила между ними, – этого мгновенного разряда электричества? Нет, Энн твердо знала: оба они испытали одно и то же. Но пока что играли роли коллег, которые только что познакомились и обмениваются обычными учтивыми фразами.

– Как вам на новом месте? – поинтересовался Стэн. – Интересно то, чем мы занимаемся?

– Слов нет. И многому можно научиться. Не сразу, конечно, со временем. Мне нравится узнавать новое.

– Ничуть не сомневаюсь.

Разговор хромал на обе ноги, но Энн это уже не смущало.

– А я думала, вы безотлучно находитесь в больнице Святой Троицы, кого-то там заменяете. – Она старательно делала вид, будто все нормально, ничего необычного не произошло.

– В принципе так оно и есть. Но я живу здесь, при больнице. Тут есть квартирки для сотрудников, А вчера вечером Джина позвонила посоветоваться насчет Хелен Маршалл, одной из ее пациенток. Вот я и решил заскочить по дороге и сам взглянуть на девочку.

– Хелен Маршалл, веселая такая девчушка, шести лет.

Стэн взглянул на собеседницу с уважением.

– Вы провели тут всего три дня, а уже помните всех пациентов. Неплохо. Расскажите-ка мне, что с ней.

– Воспаление нервов, скорее всего вирусной природы, – без запинки ответила Энн. – У Хелен все началось с мышечной боли в бедре, потом боль распространилась, началась общая слабость. Тогда-то девочку и привезли к нам. Сейчас ей трудно глотать. Насколько я знаю, Джина считает, что паралич усиливается и может затронуть дыхание.

– А я и не знала, что ты уже здесь, Стэн.

В комнату вошла Джина – сдержанная и холодная. Однако от Энн не укрылось, что накрасилась она сегодня куда тщательнее обычного, а платье надела даже наряднее, чем всегда.

– Я только приехал. Решил поздороваться с нашей новенькой, прежде чем идти искать тебя.

– Не хочешь взглянуть на Хелен? Сегодня с утра у нее была Энн, но мне бы хотелось, чтобы ты сам провел осмотр. – Джина казалась воплощением деловитости.

Стэн покачал головой.

– К чему лишний раз беспокоить ребенка. Послушаем, что скажет Энн, в конце концов, она тут именно для того, чтобы учиться. А потом проведем рабочую конференцию. Кстати, Джина, как ноги – еще болят?

– Ну, уже не так. – Джина явно обрадовалась вопросу. Она повернулась к Энн и пояснила: – Мы со Стэном в эти выходные ходили на прогулку в горы. Этот человек просто маньяк восхождений – Центральный парк ему не годится. Вы когда-нибудь встречали таких?

– О да, – отозвалась Энн. – Встречала.

Джина, пропустила эту реплику мимо ушей.

– Куда там мы поднимались, Стэн? Как называлась та гора? Уайтфейс?

– Славный маршрут. А спускались как – в обход или сразу вниз?

Энн слишком поздно спохватилась, что невольно выдала себя. Джина покосилась на нее с недовольством, зато в глазах Стэна вспыхнул огонек интереса.

– Любите горы? Часто туда ходите?

– Да нет. Так… немножко, с родителями в детстве. Теперь-то я давно уже никуда не хожу. – Стремясь сменить тему, Энн судорожно схватила со стола одну из папок. – Тут у меня записи по Хелен Маршалл…

– Какой у вас интересный шрам, – прервал ее Стэн.

Энн замерла, в душе проклиная свою неловкость. Шрам находился на внутреннем сгибе локтя, и обычно она ухитрялась скрывать его. Но сейчас, когда торопливо потянулась за папкой, он оказался на виду. Ну надо же, какой Стэн наблюдательный!

– А как, простите за любопытство, вы его получили?

Промолчать было как-то неудобно. Хотя шрам относился именно к той стороне ее жизни, в которую Энн не хотелось посвящать Стэна – во всяком случае, пока. Разумеется, можно было отделаться какой-нибудь правдоподобной ложью, но лгать она не привыкла.