Текст книги "Гримстоун (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 6

Реми

– Как все прошло? – окликает меня Джуд, когда я, наконец, тащу свою сумку с инструментами в Блэклиф.

Он заходит на кухню, чтобы встретить меня, его одежда в пыли, а глаза блестят.

– Что он заставил тебя сделать?

– Починить старый забор, – я поворачиваюсь и открываю холодильник, чтобы Джуд не видел, как я краснею. Я ужасно умею врать.

– Там ничего нет, – напоминает он мне.

– О да. Что ты ел?

– Сэндвич с арахисовым маслом.

– Ты не можешь есть это каждый божий день.

– Ты продолжаешь это говорить, и все же я здесь, – он указывает на себя, как будто его продолжающаяся жизнедеятельность означает, что это никак не может причинить ему вреда.

– Я не знаю, – пожимаю я плечами. – Я просто подумала, что когда-нибудь ты сможешь стремиться к мышечной массе, скажем, двенадцатилетней девочки.

– Силу переоценивают, – говорит Джуд. – Я предпочитаю использовать свой мозг.

– Это то, чем ты занимался весь день? Почему ты такой грязный?

Видит бог, это не потому, что он закончил убирать в библиотеке, как я просила – я не видела ни одной потрепанной книги, выброшенной на нашей мусорной куче.

– Я был в мастерской Эрни.

– Ого.

Глаза Джуда широко раскрыты и безумны.

– Ты не поверишь, сколько дерьма у него там.

– Я тут подумала, что мы должны облить все это место жидкостью для зажигалок и бросить спичку. Нам не нужны хозяйственные постройки, чтобы продать дом.

– Не делай этого! – умоляет Джуд. – Сарай все еще хорош. Я приберусь.

– Тебе нужно помочь мне по дому. Ты хотя бы начал разбирать библиотеку?

– Да ладно, – уговаривает он. – Ты могла бы превратить сарай в настоящий гараж на четыре машины.

Это было бы хорошей продающей функцией. Черт возьми.

– Хорошо, – уступаю я. – Но ты должен сделать весь проект сам. Я не буду помогать, пока он не опустеет.

– Ты делаешь то, что у тебя хорошо получается, я буду делать то, что у меня хорошо получается, – он указывает между нами, ухмыляясь.

На самом деле, это могло бы быть идеально. Джуд отлично находит ценные вещи в домах, которые мы переворачиваем. Он продает их на eBay и Craigslist, а также на странных маленьких форумах, где он может продавать труднодоступные товары по завышенным ценам. Убедить его положить наличные в фонд его колледжа – отдельная проблема.

Когда Джуду что-то не нравится, он на удивление продуктивен. Мне гораздо лучше предоставить ему проект по его выбору, чем пытаться заставить его делать то, что я хочу. Если он сможет очистить всю мастерскую, это будет намного лучше, чем сжечь сарай. Что, я почти уверена, незаконно, не то чтобы это нас остановило, но я бы хотела свести наши преступления к минимуму.

– Фантастика, – говорю я. – И завтра ко мне приедет электрик.

– Слава богу. Я так чертовски устал от теплых напитков.

Том Тернер – единственный электрик в Гримстоуне, так что я надеюсь, он знает, что делает. И берет не слишком дорого. Сомневаюсь, что он принимает починку забора за плату – или поцелуи по обоюдному согласию.

У меня горит лицо. Джуд замечает это, и внезапно его глаза начинают шарить повсюду в поисках улик.

– Чьи это штаны?

Блять.

– Дейна. И вытащи свои грязные мысли из сточной канавы. Мои шорты были в крови.

– Чья кровь? – спрашивает Джуд, замирая. Джуд терпеть не может запекшуюся кровь любого вида. Он практически вегетарианец, и не только из-за лени.

– Моя, – признаю я. – Я порезала ногу.

– Дай-ка посмотреть.

– Нет, тебе не нужно видеть, это вот здесь, на моем…

– Дай-ка я посмотрю, – настаивает Джуд.

Я наблюдаю за его лицом, пока спускаю штаны Дейна, беспокоясь, что его может стошнить от одного вида швов.

Конечно же, тот слабый румянец, что был на его щеках, исчезает. Он облизывает губы.

– Он сделал это с тобой?

– Швы? Да.

Джуд смотрит на длинную рану на внутренней стороне моего бедра.

– Я в порядке, – говорю я, подтягивая штаны. – Мне даже больше не больно.

Джуд моргает.

– Этот ублюдок… Он, наверное, боялся, что ты подашь на него в суд.

– За что? Я та, поранила себя молотком.

– На его территории. Работая на него.

– Это наш новый план? – я фыркаю. – Мы собираемся разбогатеть, подавая иски о компенсации работникам?

– Что ж, ты выбрала правильного парня, который будет настаивать на судебном процессе. Он чертовски богат, не так ли?

– Да. Очевидно, его брат владеет «Монархом».

– Хотел бы я, чтобы наши родители были такими богатыми, какими они себя считали. – Джуд дуется.

– Не так сильно, как я.

После смерти моих родителей мы с Джудом узнали, что на самом деле им никогда не принадлежал наш прекрасный, яркий особняк в колониальном стиле в Гарден-Дистрикт в Новом Орлеане. Он всегда принадлежал милой пожилой леди по имени Бренда, которая дала нам ровно тридцать дней на скорбь, а затем сообщила, сколько мы должны за аренду, включая просроченную задолженность.

Трастовый фонд моего отца был на исходе. У моей матери никогда не было денег; она была просто чертовски великолепна. Ее воспитывали так, чтобы она вышла замуж за богатого, и она вышла – хотя и не такого богатого, как думала.

К тому времени, когда мы выплатили все долги и отложили то, что нам было нужно, чтобы Джуд мог остаться в своей частной школе, денег едва хватало на половину арендной платы за дешевую квартиру. Я устроилась на работу в малярную бригаду уже на следующий день. Мне было восемнадцать лет. Меня даже ни разу не целовали.

– Не бери в голову, – говорю я Джуду. – Я зарядила свой ноутбук от аккумулятора, хочешь посмотреть фильм сегодня вечером?

Джуд улыбается.

– У меня есть кое-что получше этого.

Он выводит меня в сад за домом, заросший кустами ежевики и тыквенными лозами. Он установил пару шатких садовых стульев и прикрепил простыню к задней стене дома. Проектор стоит на трех тонких ножках, четвертая сторона опирается на книги.

– У Эрни был генератор! – радостно говорит Джуд. – Мне потребовалось всего пару часов, чтобы заставить его снова работать.

Он заводит его. Генератор с ревом оживает, выплевывая черный дым и вонь бензина.

– Немного громко для фильма, не так ли? – я перекрикиваю шум.

– Вот почему я это построил, – Джуд хлопает по коробке, набитой подушками.

Его импровизированная звукоизоляция работает достаточно хорошо, чтобы мы могли слышать большинство реплик Хана в «Возвращении джедая». Во всяком случае, Джуд выкрикивает все лучшие из них.

Персонажи образуют призрачные фигуры на нашей стене, их лица искажены складками простыни. Мотыльки порхают над объективом проектора, отбрасывая на наш фильм тени, которые в тысячу раз больше.

Мой брат на удивление бережно относится к ране на моей ноге, настаивая на том, чтобы положить мою ногу на подушки и укутать плечи одеялом. Он даже разводит небольшой костер, чтобы мы могли поджарить зефир.

– Джуд, – говорю я после того, как съедаю около сотни бутербродов. – Это действительно вкусно.

– Я знаю, – он самодовольно откидывается на подушки. – Я сделал доброе дело.

– Ну, не будь слишком самоуверенным, у тебя шоколад на лице.

– Нет, у меня его нет, – говорит он с надменным видом.

Я смеюсь, потому что у него точно есть – большая полоска на носу.

* * *

Джуд засыпает в середине нашего второго фильма. Я убираю за собой и тащу брата вверх по лестнице, потому что сонному Джуду наплевать на мою ногу. Он даже не может составлять предложения.

– Почисти зубы, – говорю я.

– Мргхашва, – таков его ответ.

Пока я следую своему собственному совету и чищу свои чертовы зубы, мой телефон жужжит рядом с раковиной.

Гидеон

Мы не можем просто поговорить?

Я сплевываю, все тепло вечера уходит в канализацию вместе с зубной пастой.

Появляется еще одно сообщение:

Гидеон

Реми, клянусь, я не знаю как…

Я не открываю сообщение, чтобы прочитать его. Вместо этого я делаю то, что должна была сделать несколько недель назад, и блокирую контакты Гидеона.

Это как будто я выключила жужжащий вентилятор в комнате. В моей комнате становится спокойно, тихонечко и прохладно.

Я босиком пересекаю комнату и забираюсь под одеяло, мой надувной матрас на комично роскошной кровати с балдахином прогибается подо мной.

Сегодня вечером скрипы и стоны в доме тихие, как вздохи. Я не слышу ничего, что напоминало бы чье-то передвижение. И уж точно никаких клавиш пианино.

Мое тело отяжелело от усталости, мышцы ноют. Боже, я бы убила за горячий душ вместо полутора минут, которые я провела под ледяными струями.

Тем не менее, я чувствую себя удивительно умиротворенной. Даже с пульсирующей левой грудью.

Я осмотрела ее в зеркале: пирсинг был в полном порядке, хотя сосок набух и покраснел.

Неосознанно я протягиваю руку и щиплю другой сосок, как будто расправляю их.

Вспышка боли вызывает неожиданную реакцию внизу. Мои бедра сжимаются вместе.

Я трогаю себя, все еще пощипывая сосок. Мои пальцы скользят по половым губкам, потрясающе скользким. Моя влага тонкая и скользкая и уже стекает по бедрам.

Я сжимаю сосок между двумя пальцами. Это лишь часть силы Дейна, но гораздо грубее, чем то, как я прикасалась к себе раньше. Острая боль смягчается мягким нажимом моих пальцев на клитор.

Я представляю янтарные глаза Дейна рядом с моим лицом и жар его губ у моего уха…

Я сделал это, потому что хочу починить свой забор... и потому что мне понравилось срезать с тебя шорты…

Я яростно щиплю себя за сосок, потирая пальцами клитор. Чем сильнее я сжимаю, тем сильнее тру, пока ощущение, пронизывающее мое тело, не превращается в извивающуюся пулю удовольствия и боли.

В моем воображении лицо Дейна, никаких мыслей о Гидеоне вообще.

И в ту ночь я сплю крепко, никаких скрипов или клавиш, на которых играют беспокойные призраки.

Это ничего не значит.

Но я нахожу это интересным, поскольку знаю, что Дейна не было на работе всю ночь.

Глава 7

Дейн

Глубокой ночью, когда я возвращаюсь домой после родов и вправления сломанной руки, Лайла ждет меня, как я и предполагал.

Я чувствую ее близость, когда моюсь у раковины. Я выпрямляюсь, ее безупречное лицо отражается в зеркале прямо позади меня, ее темные глаза смотрят в мои.

Ты привел ее в наш дом.

– Ты предпочитаешь, чтобы я позволил ей умереть во дворе?

Она не собиралась умирать.

Когда я поворачиваюсь, там ничего нет.

Я знаю, что там ничего нет.

Но я все равно ее видел.

Я вхожу в спальню, снимаю с себя одежду, чтобы голышом скользнуть под простыни.

Остался всего час или два ночи. Лайла все еще рядом. Я откидываю одеяло, от простыней поднимается аромат ее духов – груши и бергамота. Если я пролежу здесь в темноте достаточно долго, она придет ко мне.

Но как только моя голова касается подушки, образ, который вспыхивает на черном полотне моего сознания – это два поразительно открытых глаза, широко раскрытых и голубых, как крылья бабочки.

Мой член набухает. Я беру его в руку.

Я думаю о соске Реми между моими пальцами, толстом и жестком, в котором ощущается металл.…

Простыни больше не холодные, они нагреваются.

И нигде не чувствуется запаха груши.

Глава 8

Реми

На следующее утро Джуд встает раньше обычного.

– Ты отвезешь меня в город? – спрашивает он, как только я захожу на кухню.

– Конечно. Зачем?

– Потому что мне надоело сидеть здесь целый день.

– Ты мог бы попробовать не сидеть без дела.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – говорит он. – Я схожу с ума, запертый здесь, в глуши.

– Ну, прошло целых два дня.

Джуд даже не удостаивает это закатыванием глаз. Он обмакивает кусочки яблока в арахисовое масло, что, я полагаю, является небольшим изменением его обычного завтрака.

Это я не могу переварить мысль о арахисовом масле для следующего приема пищи. Я чертовски проголодалась после вчерашней работы и мне нужен белок.

– Почему бы нам не перекусить настоящей едой, пока мы в городе?

Я уверена, мы можем позволить себе пару тарелок яичницы с беконом из закусочной. Или, в случае Джуда, блинчики и, возможно, яйцо-пашот, если мне удастся его убедить.

– Конечно, – он пожимает плечами.

– Не спотыкнись о собственные ноги от волнения.

– Только один из нас делает это, – он неспешной походкой направляется к задней двери и засовывает ноги в парусиновые лодочки. Гардероб Джуда может создать впечатление, что днем он собирается покататься на яхте, или, если он мрачен, он одевается как священник.

Он часто бывал мрачен с тех пор, как окончил Ньюман. Несмотря на все неприятности, в которые он попадал, Джуд любил эту школу. У него была компания друзей, с которыми он бродил по городу, и я думаю, ему было легче притворяться, что мы все еще принадлежим к высшему обществу, несмотря на то, как выглядела и пахла наша квартира.

Я надеюсь, что, как только он поступит в колледж, он снова встанет на ноги. Может быть, начнет встречаться. У него никогда не было девушки, или, по крайней мере, ни одной, о которой он мне рассказывал. Я задавалась вопросом, может ли он быть геем, но я также не заметила каких-либо особенно интенсивных связей с его друзьями.

Я постоянно беспокоюсь о нем, потому что всегда боюсь, что это связано с потерей наших родителей или, что еще хуже, с тем, как я воспитывала его после этого. Я сама была едва ли старше ребенка. Я понятия не имела, как должным образом помочь ему пережить его горе, за исключением того, что собрала средства для психотерапевта, к которому Джуд отказался ходить больше двух раз.

Черт, может, мне стоит сходить к психотерапевту. В последнее время я неважно себя чувствую, особенно после всего этого дерьма с Гидеоном. Мои кошмары вернулись, и давление в голове растет. Иногда мне казалось, что я схожу с ума, но, наверное, именно это и делает с тобой газлайтинг. Возможно, я могла бы простить Гидеона, если бы он просто был честен со мной, но он даже не дал мне этого понять.

Теперь он пишет и звонит без остановки после того, как я попросила его оставить меня в покое.

Заблокировав его, я решила эту проблему. Я должна была сделать это несколько недель назад, как сказал Джуд. Наверное, я не была так готова отпустить, как мне хотелось верить.

Мысли о моем бывшем поднимают мне настроение на несколько ступенек. Джуд замечает это еще до того, как мы забираемся в Бронко, и справляется со своим обычным изяществом.

– С чего это ты вдруг хандришь?

– Я заблокировала Гидеона прошлой ночью.

– О, – он оглядывается, когда я завожу двигатель. – Что ж, это хорошо. У него было слишком много власти над тобой.

– Это называется быть влюбленным. Ты не понимаешь – твои самые преданные отношения связаны с арахисовым маслом.

– После всех тех хлопот, которые я пережил с вечером кино, – фыркает Джуд.

– Это было заботливо, – я кладу руку ему на затылок, щекоча короткие волосы там, сзади, что-то, что расслабляло его с тех пор, как мы были детьми. Наша мама была веселой и предприимчивой, но не привязчивой физически. Это ко мне Джуд приходил пообниматься.

– Гидеон контролировал, – Джуд не может удержаться, чтобы не сделать еще несколько уколов в адрес моего бывшего, раз уж мы затронули эту тему. – Всегда говорил тебе, что делать и как тратить твои деньги.

– Ну… Я думаю, он решил, что имеет на это право, как только мы обручились.

Гидеон, казалось, поддерживал меня, когда мы встречались, но как только кольцо оказалось у меня на пальце, ему захотелось кое-что сказать о моих планах на будущее и составлении бюджета. Особенно о моей необходимости платить за образование Джуда, хотя я бы никогда не сказала об этом брату.

У них с Гидеоном уже были натянутые отношения. Они были вежливы, но я могла сказать, что они точно не обожали друг друга, как две кошки, вынужденные жить в одном доме. И мы даже не сожительствовали – мы с Гидеоном планировали обзавестись собственным жильем, как только Джуд поступит в колледж.

Слава богу, мы этого не сделали. Было бы чертовски сложно распутывать наши жизни.

Все, что мне нужно было сделать, это занести коробку с вещами, которые Гидеон разбросал по моей квартире. За исключением его футболки с DMX.

Коробка выглядела такой жалкой там, на его крыльце. Трехлетние отношения, и все это уместилось в трех кубических футах.

– Все кончено, – обещаю я Джуду.

– Посмотрим, – он бросает на меня взгляд.

Я знаю, почему он мне не доверяет. Мы с Гидеоном расставались раньше и снова сходились. Он очень убедителен, и, если быть честной с собой, меня слишком легко убедить. Иногда я верю в то, во что хочу верить – что у меня есть кто-то, кто любит меня и будет рядом, когда я почувствую себя чертовски одинокой.

Что ж, я больше не собираюсь этого делать. Я собираюсь поверить доказательствам, которые у меня перед глазами. И у меня их более чем достаточно, когда дело касается Гидеона.

Новый старт, настоящие перемены – вот почему мы здесь. Я оставила старую Реми в Новом Орлеане, ее душа живет в селфи улыбающейся пары на крыльце Гидеона.

Теперь я здесь, в этой крошечной диораме, изображающей городок, причудливый, как пряник, темный, как сказка.

Джуд с интересом оглядывается по сторонам, когда мы въезжаем в Гримстоун. Он не был здесь с тех пор, как был маленьким.

Стоит великолепный осенний день, яркие сугробы листьев придают главной улице особенно живописный вид. Здания старомодны и в основном опрятны, хотя некоторые из новых магазинов и ресторанов соседствуют с более странными, обшарпанными заведениями. Тату-салон и сомнительного вида магазин карт таро примыкают к роскошному отелю «Монарх». Его фасад с золотыми завитушками напоминает о Дейне – как о пульсирующем пятне, расположенном прямо вокруг моей левой груди.

У меня возникает странное желание заглянуть внутрь и посмотреть, как выглядит его брат. Но я сомневаюсь, что кто-то с фамилией Коветт стал бы работать на стойке регистрации – брат, вероятно, отсиживается в каком-нибудь подсобном помещении, делая жизнь горничных невыносимой.

Вместо этого я паркуюсь перед закусочной Эммы, которая щеголяет красивым бирюзовым навесом и предлагает «Лучшие блинчики на 100 миль вокруг!», так написано на витрине золотым шрифтом. Столики забиты, что подтверждает это хвастовство.

Мы с Джудом втискиваемся в последний свободный двухместный столик прямо у окна. Официантки суетятся. У девушки, которая подходит к нашему столику, озорное личико, ярко-оранжевые волосы, собранные в два пучка, и очаровательная щель между зубами.

– Привет! – говорит она. – Что вам принести выпить?

– Черный кофе, – говорит Джуд.

Я спрашиваю:

– Ты готовишь латте?

– Обязательно. На самом деле, я единственная, кто может заставить работать этот кусок хлама, – она указывает ручкой на хитроумное устройство с таким количеством латунных ручек и трубочек, что сначала я думаю, что это церковный орган, а не эспрессо-машина.

– Тогда латте, – говорю я, улыбаясь.

– Поняла, – она не утруждает себя записью этого в своем блокноте.

Я наблюдаю, как она запускает эспрессо-машину, выпуская столько пара и пыхтя, как паровоз. Рядом с машиной находится доска объявлений, оклеенная местными вакансиями, рекламными объявлениями и плакатом «Пропала» дружелюбно выглядящая собака.

– Ты можешь оставить меня здесь, в городе, – говорит Джуд. – Я хочу немного осмотреть окрестности.

– Ты позвонишь мне позже, когда захочешь поехать домой?

– Да, или доберусь автостопом.

– Ни за что, это очень небезопасно.

– Я не из тех, кого похищают, – говорит Джуд. – Из-за пениса.

– Это не обезопасит тебя.

– Моя цель в жизни не в том, чтобы быть в безопасности.

– Ну, к сожалению, моя цель – сохранить тебе жизнь. Так что скажи, когда необходимо подвезти тебя, я серьезно.

Джуд раздраженно пожимает плечами. Он устал от моей няньки. Я знаю, что должна остановиться, но, во всяком случае, я чувствую себя более защищенной, чем среднестатистический родитель – хотя бы потому, что знаю, как легко можно потерять тех, кого любишь. Джуд – это все, что у меня есть. И я – все, что у него есть, даже если я чертовски его раздражаю.

Наша официантка возвращается с самым красивым латте, которое я когда-либо видела. Она разыграла небольшую сценку в завитках коричневого и сливочного – призрак тыквы, летучей мыши и молочной пены. Я, наконец, понимаю желание опубликовать фотографию своей еды, потому что это слишком красиво, чтобы пить без церемоний.

– Ты художник!

– Только с едой, – смеется она. – Вы двое в городе на выходные?

– Дольше. Мы ремонтируем дом в Блэклифе.

Она выдыхает.

– Ни хрена себе – мой двоюродный брат приедет сегодня днем! Том – он электрик.

– О! – я смеюсь вместе с ней. – Я никогда так не радовалась встрече с кем-нибудь. Мы умираем от желания принять горячий душ.

– Я Эмма, – она протягивает руку.

– Это твое место? – я впечатлена. Ей не может быть больше тридцати, и, к тому же, она горячая штучка. Я знаю, это не должно меня впечатлять, но это так. Я всегда подозревала, что, если бы я была по-настоящему сногсшибательной, мне бы не хватало мотивации. – Я вроде как ожидала увидеть пожилую даму с пчелиным ульем.

Эмма улыбается.

– Я работаю всего два года – дайте мне еще двадцать, и я стану именно такой.

– Это мой брат Джуд.

– Добро пожаловать в Гримстоун!

– Мне уже нравится, – говорит Джуд без улыбки. – Это мой первый горячий кофе за три дня.

– Он действительно прошел через это, – говорю я Эмме. – Ты никогда не сможешь понять его боль.

Ее смех делает весь день лучше.

– Боже, я так рада, что в городе появился кто-то новый больше, чем на неделю. Ты должна пойти со мной и познакомиться со всеми остальными – завтра вечером будет костер.

– Звучит здорово, – говорю я, прежде чем Джуд успевает скорчить гримасу или оправдаться. Он всегда нервничает, встречаясь с большими группами людей.

– Фантастика! – Эмма записывает свой номер в блокнот для заказов и отрывает верхний лист. – Напиши мне что-нибудь, чтобы у меня был твой номер – я пришлю тебе детали.

– Мы можем уже сделать заказ? – жалобно спрашивает Джуд.

– Зависит от того, чего ты хочешь. – улыбка Эммы дерзкая. – Ты опоздал на мои знаменитые блинчики с черникой.

– Хорошо, что я бы никогда не положил чернику в блинчик.

– Они такие очаровательные... – Эмма подмигивает мне, не отрываясь от своих блинчиков.

Когда мы снова остаемся одни, я говорю Джуду:

– Прекрати. Если мы собираемся пробыть здесь какое-то время, нам стоит завести друзей. Местные кажутся милыми.

Дейн вел себя так, будто все в этом месте готовы оторвать тебе голову и выпить твою кровь с наступлением темноты.

Джуд не убежден.

– Ты про всех думаешь, что они милые.

– В основном так и есть.

– Нет, – говорит он серьезно. – Это не так. Вот почему ты всегда обжигаешься, Реми, потому что ты видишь в людях только лучшее. Как в Гидеоне.

– Хорошо, хорошо, – мне жаль, что я вообще заговорила о нем.

– Была сотня признаков, прежде чем ты, наконец, признала…

– Хорошо! – я плачу. – Я не буду думать, что люди хорошие. Особенно об Эмме. Посмотрите на нее вон там – Эмма в данный момент смеется с милым старичком, и я почти уверена, что предлагает ему пакет бесплатных маффинов, чтобы он забрал их домой, – она явно ужасна.

Даже Джуд вынужден фыркнуть на это.

– Хорошо, значит, Эмма святая. А как же все остальные?

Я протягиваю руку, чтобы взъерошить его волосы.

– Это мило, что ты меня защищаешь.

– Не привыкай к этому, – он отхлебывает кофе, подняв мизинец в воздух. – От меня одно доброе дело в день.

– Не хотелось бы, чтобы ты изнурял себя, – хихикаю я.

* * *

Вопреки здравому смыслу, я оставляю Джуда бродить по Гримстоуну в одиночестве и возвращаюсь домой, чтобы встретиться с кузеном Эммы.

Оказывается, спешить было незачем, потому что Том опаздывает на два часа. Наконец он прикатывает на грузовике, еще более старом и уродливом, чем мой, выглядящий явно помятым и пахнущий вчерашним пивом.

На самом деле я не могу ему выговорить за это, поскольку он мой единственный вариант.

– Реми, – говорю я, протягивая руку.

– Ну, привет, – он отодвигает поля своей кепки, чтобы оглядеть меня сверху вниз. – Вот это волосы.

– Кто бы говорил.

Вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под его шляпы, того же морковного оттенка, что и у Эммы.

– Вполне справедливо, – его улыбка яркая и очаровательная, также как у Эммы, за вычетом промежутка между передними зубами. Кузены больше похожи, чем мы с Джудом, но мы как шутка генетики. – Итак, чем я могу помочь?

– Возможно, у меня для тебя худшая работа в мире.... – черт, мой рекламный ход отстой. Мне следовало попрактиковаться.

Том только пожимает плечами.

– Раньше работал на бойне. Не может быть, чтобы в твоих стенах было что-то хуже этого.

– Мне нравится твое отношение... и скидка на флуоресцентные волосы. – последнее я добавляю с надеждой. Это банально, но я попробую что угодно.

Том съедает это.

– Безусловно... – его ленивый взгляд останавливается на моем лице и остается там, пока он улыбается. – Мы, негодяи, должны держаться вместем.

Довольно забавно следить за неповоротливой фигурой Тома, когда он ползает по чердаку, перелезает через крышу, исследует электрическую панель в подвале и даже заглядывает внутрь стен, чтобы заглянуть за старые приборы. Мы действительно проникаем в суть дома.

К тому времени, как мы выходим, мы грязные и ухмыляемся. Том набрасывает для меня цитату.

– Это не так уж ужасно. Если ты немного поможешь, я, вероятно, смогу это сделать для…Я не знаю... насчет этого.

Он протягивает мне свой клочок бумаги с оценкой внизу. Это намного лучше, чем я думала. Даже великодушно. Он меня пытается зацепить.

Что может создать свои собственные проблемы. Черт, надеюсь, я не слишком преувеличила насчет скидки – я еще не опустилась до того, чтобы сосать член за строительные услуги, и я бы предпочла, чтобы мои ужасные решения о минете были сосредоточены на пьяных поздних вечерах и парнях по имени «Алонсо».

– Спасибо, – говорю я, пытаясь соблюсти правильный баланс. Но поскольку я идиотка, я добавляю: – Я знаю, что ты мог сделать это со мной намного хуже.

Том издает низкий, раздраженный смешок.

– Мне не нравится так приставать к симпатичным девушкам.

Кто-нибудь, пристрелите меня, чтобы я перестала все усугублять.

– Что ж, еще раз спасибо.

Я не знаю, становится от этого лучше или хуже.

Том просто улыбается.

– Дай-ка я возьму свои инструменты.

Благослови его господь – Том мой новый лучший друг, пока у нас не будет света и работающей плиты.

– Могу я посмотреть твой набор? – спрашиваю я, уже заглядывая внутрь.

Том вытаскивает пыльный пакет из своего грузовика.

– Ты действительно заставишь меня влюбиться.