Текст книги "Безжалостный принц (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

25

. Аида

Я сижу за столиком напротив своего нового лучшего друга, Джереми Паркера. Он передает мне маленькую коробочку, которую я ждала и надеялась всю неделю, и я открываю крышку, чтобы заглянуть внутрь.

– Боже мой, я не могу в это поверить, – вздыхаю я.

– Я знаю, – смеется он. – Это было самое трудное, что я когда-либо делал. У меня ушло целых три дня на это.

– Ты просто чудотворец. Честно.

Он ухмыляется, почти так же радостно, как и я.

– Ты не против, если я выложу все это на своем канале YouTube? – говорит он. – На мне все время была моя GoPro, получились отличные кадры.

– Конечно! – говорю я.

Я закрываю коробку, все еще с трудом веря в то, что держу в руках, и кладу ее обратно в сумочку. Взамен я даю Джереми тонкий конверт с деньгами – сумму, о которой мы договорились, плюс бонус за спасение моей гребаной задницы.

– Что ж, позвони мне, если я тебе еще когда-нибудь понадоблюсь, – говорит он, слегка отдавая мне честь.

– Надеюсь, ты мне не понадобишься, – смеюсь я. – Без обид.

– Я не обижаюсь, – усмехается он.

Он поднимает руку, чтобы позвать официантку.

– Я уже заплатила за еду, – говорю я ему.

– О, спасибо! Но не стоило.

– Это было самое меньшее, что я могла сделать.

– Хорошо, тогда я пошёл, – он машет мне рукой и уходит через ресторан. Я иду прямо через внутренний дворик, затем перехожу улицу, потому что это самый быстрый путь к месту, где я оставила джип.

Мне кажется, что мои ноги едва касаются тротуара.

Это так чертовски фантастично, что это должно быть каким–то знаком. Настоящее чудо.

День тоже великолепный. Солнце светит, с озера дует легкий ветерок, облака такие пухлые и однородные, что похожи на детский рисунок.

Я так хочу увидеть Кэла. Мне было жаль, что я не пошла посмотреть его новый офис, но это не могло ждать. Я не могла допустить, чтобы что-то пошло не так. Он не будет сердиться, когда увидит, что у меня получилось.

Джип Нессы выглядит ослепительно белым в лучах солнца. Я помыла его и заправила бензином по дороге сюда, в благодарность Нессе за то, что она столько раз позволяла мне брать его. Я даже пропылесосила сиденья и выбросила все ее пустые бутылки из-под воды.

Но все же джип затмила машина, припаркованная рядом с ним. Очень знакомая машина.

Я останавливаюсь на полпути, хмурясь.

Я не вижу никого поблизости. Наверное, лучше всего сесть в джип и уехать как можно быстрее.

Как только мои пальцы касаются ручки двери, я чувствую, как что-то твердое и острое вонзается мне между ребер.

– Привет, малышка, – шепчет мне на ухо глубокий голос.

Я стою совершенно неподвижно, мысленно перебирая варианты.

Сражаться. Бежать. Кричать. Попытаться набрать номер телефона.

– О чем бы ты ни думала, просто не делай этого, – рычит он. – Я не хочу, чтобы мне пришлось причинить тебе боль.

– Хорошо, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более непринужденно.

– Ты сядешь в мою машину.

– Хорошо.

– В багажник.

Чёрт.

Я сотрудничаю, потому что сейчас это кажется лучшим вариантом – тот, который, скорее всего, успокоит его.

Но я должна что-то сделать.

Он нажимает кнопку на своем брелке, открывая багажник.

Я стараюсь оглядеться, чтобы он не заметил. На стоянке беспорядочно и полупусто. В непосредственной близости нет никого, кто мог бы увидеть, как меня запихивают в багажник машины.

Поэтому я делаю единственное, что приходит мне в голову. Я снимаю один из своих кед, левый. Когда я сажусь в открытый багажник, я подворачиваю ногу, чтобы отбросить ботинок под джип. Затем я поднимаю колени и прячу босую ногу под себя, чтобы он не заметил.

– Ложись, – говорит он. – Я не хочу, чтобы ты ударилась головой.

Я делаю, как он говорит. Он захлопывает багажник, закрывая меня в темноте.

26

. Каллум

Я стою перед джипом Нессы снова и снова переворачивая кед в руке.

Это обувь Аиды, я уверен в этом.

Как она потеряла его?

Прошло уже больше часа с тех пор, как Джек потерял ее из виду, но она так и не вернулась к джипу. Я звонил ей на телефон двадцать раз. Он все время попадает на голосовую почту.

Данте и Неро подъезжают на старинном Мустанге. Они выпрыгивают из машины, не потрудившись закрыть за собой двери.

– Где она была? – сразу же спрашивает Данте.

– Вон в том ресторане, – указываю я на внутренний дворик на дальней стороне улицы. – Она встречалась с другом. После того, как они поели, она исчезла.

– С каким другом ? – спросил Данте.

– Я не знаю, – говорю я.

Он бросает на меня странный взгляд.

– Может быть, она ушла с таинственным другом, – говорит Неро.

– Может быть, – соглашаюсь я. – Но она потеряла кед.

Я поднимаю ее, чтобы они могли посмотреть на нее. Они, очевидно, узнают ее, потому что Неро хмурится, а Данте начинает оглядываться по сторонам, как будто Аида могла уронить что-то еще.

– Это странно, – говорит Неро.

– Да, это так, – соглашаюсь я. – Вот почему я позвал вас.

– Ты думаешь, Мясник забрал ее? – Данте говорит, его голос низкий и грохочущий.

– Тогда какого хрена мы тут стоим! – говорит Неро. Он выглядит так, будто по его телу только что прошел ток. Он взволнован и готов к действию.

– Я не знаю, был ли это Зейджак, – говорю я.

– Кто еще это мог быть? – Данте хмурится.

– Ну... – это звучит безумно, но я должен это сказать. – Это может быть Оливер Касл.

– Олли? – Неро насмехается, его брови так высоко подняты, что теряются под волосами. – Чертовски маловероятно.

– Почему?

– Во-первых, он маленькая сучка. Во-вторых, Аида с ним покончила, – говорит Неро.

Даже в данных обстоятельствах его слова вызывают у меня ощущение счастья. Если бы у Аиды все еще были чувства к своему бывшему, ее братья знали бы об этом.

– Я не говорил, что она пошла с ним. Я сказал, что он мог забрать ее, – говорю я.

– Почему ты так думаешь? – спросил Данте, нахмурившись.

– Кед, – говорю я. – Я думаю, она оставила его как знак. Основываясь на том, что она сказала мне однажды.

Оливер и я не подходили друг другу. Как ботинок не на ту ногу.

Это звучит безумно, я понимаю это. Мне не нужно смотреть на лица ее братьев, чтобы понять, что они не убеждены.

– Все возможно, – говорит Данте. – Но сначала нам нужно сосредоточиться на самой большой опасности, которой является Зейджак.

– Сегодня вторник, – говорит Неро.

– И что?

– Это значит, что Мясник навещает свою девушку.

– При условии, что он придерживался своего обычного графика и не взял отгул на день, чтобы убить нашу сестру, – мрачно говорит Данте.

– Подруга Аиды дала нам адрес, – говорю я. – Предполагаю, что она сказала правду. Она накачала нас наркотиками сразу после...

– Я пойду в квартиру, – говорит Данте. – Неро, ты можешь проверить ломбарды и мастерские Зейджака. Кэл...

– Я собираюсь искать Касла, – говорю я.

Я могу сказать, что Данте считает это пустой тратой времени. Он бросает взгляд на Джека, выражение его лица настороженное. Он подозревает, что я послал Джека следить за Аидой. Он думает, что я ревнив и иррационален.

Возможно, он прав.

Но я не могу избавиться от ощущения, что Аида пыталась что-то сказать мне этом кедом.

– Я иду в квартиру Касла, – твердо говорю я.

Но потом я делаю паузу, пытаясь все обдумать. Оливер живет в многоэтажке в центре города. Стал бы он похищать Аиду и везти ее туда? Один крик – и его соседи вызовут полицию.

– Джек, ты пойдешь в его квартиру, – говорю я, меняя свое решение. – Я проверю другое место.

– Оставайтесь все на связи, – говорит Данте. – Также продолжайте пытаться дозвониться до Аиды. Как только кто-нибудь найдет ее, сообщите остальным, и мы пойдем туда все вместе.

Мы все киваем в знак согласия.

Но сейчас я знаю, что если я найду Аиду, я не буду ждать никого другого. Я пойду туда и верну свою жену.

– Вот, возьми мою машину, – говорю я Данте, бросая ему ключи. – Я возьму джип.

Данте и Неро расходятся, а Джек возвращается к своему грузовику. Я забираюсь в джип, чувствуя знакомый женский запах моей младшей сестры – ваниль, сирень, лимон. А затем, более слабый, но совершенно отчетливый, аромат пряностей с корицей самой Аиды.

Я выезжаю из города, направляясь на юг по шоссе 90. Надеюсь, я не совершаю ужасную ошибку. До места, куда я еду, больше часа езды. Если я ошибусь, то окажусь слишком далеко от того места, где сейчас находится Аида, чтобы помочь ей. Но я чувствую, что меня тянет в этом направлении, тянет невидимым магнитом.

Аида зовет меня.

Она оставила мне знак.

Оливер Касл забрал ее, я знаю это.

И мне кажется, я точно знаю, куда он направляется – в маленький пляжный домик, который Генри Касл только что продал. Тот, который любил Оливер. Тот самый, который сейчас совершенно пуст, в котором никого нет.

27

. Аида

Я бы не залезла в этот чертов багажник, если бы знала, как далеко Оливер собирается ехать. У меня такое чувство, что я здесь уже целую вечность. Кроме того, я выпила много воды за обедом, и мне очень хочется в туалет. Кроме того, я беспокоюсь о том, что Оливер мог сделать с моей сумочкой. К сожалению, он был не настолько глуп, чтобы положить ее сюда вместе со мной. Я боюсь, что он просто выбросил ее из окна или что-то в этом роде, а это значит, что моя драгоценная маленький коробочка снова пропала.

Долгое время я чувствую, что мы едем по шоссе – плавно, неуклонно продвигаемся в одном направлении. В конце концов, мы сворачиваем и начинаем медленно и неуверенно ехать по дорогам, которые явно более узкие и менее ухоженные. Пару раз машину трясет так сильно, что я ударяюсь головой о верхнюю часть багажника.

Я рыскала в темноте в поисках чего-нибудь полезного. Если бы здесь был шиномонтажный станок, я бы им вышибла Оливеру мозги в ту же секунду, как только он открыл багажник.

Наконец машина замедлила ход. Кажется, мы приехали туда, куда ехали. Я не нашла никакого оружия, но это меня не остановит. Я жду, пригнувшись и приготовившись, пока Оливер откроет багажник.

Шины шуршат по гравию и останавливаются. Я слышу, как открывается дверь машины, и чувствую, как поднимается подвеска, когда Оливер убирает свою внушительную массу с переднего сиденья. Затем я слышу, как он идет к задней части машины.

Открывается багажник.

Несмотря на то, что солнце садится, свет все еще яркий по сравнению с темнотой багажника. Мои глаза ослеплены. Тем не менее, я бью обеими ногами, изо всех сил, прямо в пах Оливера.

Он отпрыгивает назад, мои ноги едва соприкасаются с его бедром. Эти чертовы рефлексы спортсмена.

– Ты такая предсказуемая, Аида, – вздыхает он. – Всегда борешься.

Он хватает меня за ногу и вытаскивает наполовину из багажника. Он останавливается, когда замечает отсутствие кеда на одной ноге.

– Что случилось с твоей обувью? – спрашивает он.

– Откуда мне знать? – говорю я. – Я была занята тем, что меня похитили и запихнули в багажник. Лучше бы ты не терял и мою сумочку.

– Я и не терял, – говорит Оливер.

Он отпускает мою ногу, и я встаю, оглядываясь по сторонам.

Мы припарковались перед маленьким голубым домиком на пляже. До воды всего сто ярдов, по гладкому песку кремового цвета. С обеих сторон дом окружен густыми зарослями деревьев, но с задней стороны открывается прекрасный вид на воду.

Я никогда не была здесь раньше. Тем не менее, я точно знаю, где мы находимся. Оливер постоянно говорил об этом. Это домик его семьи.

Он хотел привезти меня сюда. Мы были в другом домике, прямо на краю государственного парка Индиана Дюнз. Это была та ночь, о которой Оливер говорил на сборе средств, когда я надела белое бикини и мы занимались сексом на песке.

Видимо, он думает, что это была волшебная ночь. Для меня это было холодно и неудобно, и я получила тонну комариных укусов.

Теперь мы снова здесь, на этот раз в резиденции Касл. Оливер приезжал сюда в детстве. Он сказал, что это был единственный раз, когда он видел своих родителей больше десяти минут подряд. Это печально, но не настолько, чтобы я забыла о похищении.

– Что ты думаешь? – спросил Оливер, его выражение лица выражает надежду.

– Это, эм... именно так, как ты описывал, – говорю я.

– Я знаю! – радостно говорит Оливер, игнорируя отсутствие у меня энтузиазма.

– Не забудь мою сумочку, – говорю я ему.

Он снова открывает дверь со стороны водителя, чтобы достать мою сумочку с переднего сиденья.

Как только он наклоняется, я вприпрыжку убегаю от него и бегу вниз к воде.

Было бы проще бежать к дороге, но тогда он нашел бы меня через две секунды. Я надеюсь, что мне удастся спрятаться где-нибудь среди деревьев или дюн.

Как только мои ноги ступают на песок, я понимаю, какой это был глупый план. Я вообще не умею бегать, тем более по мягкому, кашеобразному песку. Это похоже на кошмар, когда ты бежишь изо всех сил, но едва двигаешься.

Тем временем Оливер бегал сороковку за 4.55. Возможно, он набрал несколько килограммов со времен своей славы, но когда он опускает голову и размахивает руками, он все еще пробивается сквозь песок, как полузащитник.

Он хватает меня так сильно, что это выбивает из моих легких все до последней молекулы кислорода. Они настолько сжались, что я могу только издать ужасный рвотный звук, прежде чем, наконец, втянуть сладкий глоток воздуха.

Моя голова раскалывается. Я вся в песке, он в моих волосах и во рту. И, что хуже всего, в моем гипсе, от которого я скоро сойду с ума.

Оливер уже снова на ногах, смотрит на меня безжалостными глазами.

– Я не знаю, почему ты так поступаешь с собой, Аида, – говорит он. – Ты такая саморазрушительная.

Я хочу сказать ему, что я ни хрена не саморазрушительная, но я едва дышу, не говоря уже о том, чтобы говорить.

Пока я задыхаюсь и глотаю воздух, Оливер роется в моей сумочке. Он находит мой телефон. Стоя на коленях на песке, он берет камень размером с кулак и разбивает экран. Его лицо красное от усилий, мышцы на руке и плече напряжены. Мой телефон практически взрывается под камнем, а Оливер продолжает бить по нему снова и снова.

Затем он поднимает осколки металла и стекла и бросает их в воду.

– Это действительно было необходимо? – спрашиваю я его, как только восстанавливаю дыхание.

– Я не хочу, чтобы кто-то выследил тебя – говорит он.

– Никто... – я замолкаю, мой рот открыт.

Я собиралась сказать: – Никто не следит за моим телефоном, но поняла, что это неправда.

Оливер установил маячок на мой телефон. Должно быть, он сделал это, когда мы встречались. Так он всегда знал, где меня найти. В ресторанах, на вечеринках. А позже, на сборе средств для Каллума.

Возможно, именно так он нашел меня сегодня. Он следил за тем, куда я хожу. Большую часть времени это совершенно скучные места, такие как школа. Но меня все равно мутит от осознания того, что я была маленькой точкой на экране, всегда под его вниманием.

Оливер оставляет мою сумочку лежать на песке.

– Давай, – говорит он. – Пошла обратно в дом.

Я не хочу вставать, но на самом деле я также не хочу, чтобы он нес меня. Так что я подтягиваюсь и шаркаю за ним, в одном ботинке и зудящем гипсе, наполненном песком, который уже сводит меня с ума.

Я пытаюсь избавиться от этого.

Оливер говорит: – Что с тобой случилось?

– Мне прихлопнули руку багажником, – говорю я. Извращенное хихиканье вырывается из меня, когда я понимаю, что на этой неделе меня дважды засовывали в багажник. Это новый рекорд, по сравнению с нулем раз, когда это случалось за всю мою жизнь до этого.

Оливер наблюдает за мной, не улыбаясь.

– Я знал, что это случится, – говорит он. – Я знал, что он не сможет позаботиться о тебе.

Я нахмурилась, топая по песку. Я никогда не хотела, чтобы кто-то «заботился» обо мне. Оливер всегда пытался это сделать, и это одна из тех вещей, которые меня в нем раздражали. Однажды мы играли в пиклбол с другой парой, и Оливер чуть не подрался, потому что парень бросил мяч прямо в меня. Оливер хотел рыцарской игры. Я хотела вызова.

Он всегда называл меня принцессой, и ангелом. А я всегда думала: – О ком, блядь, ты говоришь? Потому что это точно не я.

Но, наверное, я неправильно поняла Оливера. Потому что я никогда не думала, что он сделает что-то настолько безумное, как это.

Я иду за ним к задней части пляжного домика. Мы поднимаемся по истертым от непогоды ступеням. Оливер придерживает для меня дверь.

Я с удивлением обнаруживаю, что дом почти полностью пуст внутри. Мы находимся в гостиной/столовой/кухне, но здесь нет ни стола, ни стульев, ни диванов. Только голый матрас на полу и одеяло сверху.

Не могу сказать, что такой вид мне нравится больше.

– Почему здесь так пусто? – спрашиваю я Оливера.

Он обиженно оглядывается вокруг, как будто подсчитывая все вещи, которых не хватает.

– Мой отец продал дом, – сердито говорит он. – Я просил его не делать этого, но он сказал, что его стоимость поднялась, и сейчас самое время продавать, пока в Честертоне не построили новые дома. Как будто ему нужны деньги!

Он издал резкий, лающий смех.

– Это место ничего для него не значило, – мрачно говорит он. – Я был единственным, кто заботился о том, чтобы приходить сюда.

Мне хорошо знакомо воспитание Оливера как избалованного, но пренебрегаемого единственного ребенка. Он говорил мне, как он завидовал тому, что у меня есть братья. У него не было ни братьев, ни сестер, ни настоящих друзей – только одноклассники, с которыми он «должен был» общаться. Однако он никогда не встречался с моими братьями. Я не видела, чтобы они ладили.

– Ну, – говорю я, пытаясь успокоить его. – Я рада, что наконец-то увидела его.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его глаза очень темные в тусклом свете. Его лицо похоже на маску. Он набрал, наверное, 13 кг с тех пор, как мы встречались, что сделало его лицо шире и старше. Больше похоже на лицо его отца. Он по-прежнему крупный и мускулистый – на самом деле, благодаря лишнему весу ему еще легче одолеть меня, о чем свидетельствует наша недолгая борьба на пляже. Я не знаю, как, черт возьми, я смогу от него убежать, когда он сильнее и быстрее меня.

– Я бы хотел, чтобы ты увидела все, как было раньше, – говорит Оливер. – Со всеми картинами и книгами. И диванами. Но все в порядке. Я принес это сюда, так что нам есть где посидеть, по крайней мере, – он садится на матрас, который скрипит под его весом. – Давай. Садись, – говорит он, похлопывая по месту рядом с собой.

– Вообще-то, мне очень нужно в туалет, – говорю я.

Это правда. Мой мочевой пузырь, кажется, вот-вот лопнет, особенно после того, как я столкнулась с Оливером на пляже.

На мгновение он смотрит на меня с подозрением, как будто не верит мне. Я переношу свой вес с босой ноги на ботинок, не преувеличивая свой дискомфорт.

– Ванная здесь, – говорит наконец Оливер, снова вставая.

Он ведет меня по коридору в маленькую симпатичную ванную комнату с обшивкой по всем стенам и раковиной в форме раковины. Я уверена, что здесь были полотенца и мыло на морскую тематику, когда дом был обставлен.

Когда я пытаюсь закрыть дверь, Оливер останавливает ее одной мясистой рукой.

– Не стоит это делать, – говорит он.

– Мне нужно в туалет, – говорю я ему снова, как будто он забыл.

– Ты можешь сделать это с открытой дверью, – говорит он.

Я смотрю на него, борясь между его упрямством и моим пульсирующим мочевым пузырем.

Я могу продержаться всего несколько секунд. Я сбрасываю шорты, сажусь на унитаз и спускаю воду. Моча выходит с грохотом, скорее с болью, чем с облегчением.

Оливер стоит в дверях, наблюдая за мной. В уголках его рта появляется слабая улыбка. Его глаза кажутся прищуренными и довольными.

Я хочу, чтобы он отвернулся и дал мне возможность уединиться. Или, по крайней мере, мне бы хотелось, чтобы я не писала так долго. Кажется, это продолжается вечно, и это чертовски унизительно.

Хотя он прав – если бы он оставил меня одну в ванной, я бы вылезла в окно через пять секунд.

Когда я, наконец, заканчиваю, я натягиваю шорты и мою руки, вытирая их насухо о свою одежду, так как полотенец нет.

Оливер тоже наблюдает за этим с хмурым выражением лица. Я думаю, что он снова смотрит на гипс. Потом я понимаю, что на самом деле он смотрит на мою левую руку, на мое обручальное кольцо.

Я стала носить его чаще, а не только когда иду на мероприятие с Кэлом.

Я могу сказать, что Оливер ненавидит его вид. На самом деле, как только мы возвращаемся в гостиную, он кричит: – Сними это.

– Это? – говорю я, поднимая левую руку.

– Да, – шипит он.

Неохотно я снимаю его с пальца.

Я ненавидела это кольцо, когда только получила его. Но теперь оно мне не так уж и не нравится. Это довольно красиво, как оно сверкает на солнце. И оно уже не кажется мне таким странным и фальшивым, как вначале.

Я собираюсь сунуть его в карман на хранение, но Оливер говорит: – Нет. Дай его мне.

Я не хочу отдавать его ему. Это похоже на предательство. Но если я откажусь, я не смогу помешать ему вырвать его у меня из рук. Поэтому я молча передаю ему его.

На полу кухни стоит сумка с инструментами, рядом с чуть более бледным участком стены, который, вероятно, был поврежден водой, пока кто-то не починил его.

Оливер открывает сумку и достает молоток. Он кладет мое кольцо на кухонную столешницу. Затем, как и в случае с моим телефоном, он снова и снова бьет по нему молотком.

Металл гнется, когти на бриллиантах разжимаются, камни рассыпаются. Он продолжает бить по нему, пока лента не скручивается и не разрушается, а главный камень не откатывается.

Мне больнее, чем я ожидала, видеть, как уничтожают это кольцо.

Но что меня действительно беспокоит, так это то, как молоток выбивает огромные куски из столешницы из бруса. Оливеру наплевать, какой ущерб он наносит. Зная, как он относится к этому дому, это не может быть хорошо.

Когда он размахивает молотком, его ярость ужасает. Его глаза сверкают, лицо раскраснелось. Он потеет, на груди, спине и подмышками футболки проступают темные пятна. Он бьет по кольцу около сотни раз.

Наконец, он останавливается. Он стоит, задыхаясь, и смотрит на меня. Все еще держа молоток.

Он делает шаг ко мне, а я делаю шаг назад, мое сердце бешено колотится.

Я действительно думаю, что он сходит с ума.

Когда я знала Оливера раньше, он казался достаточно милым парнем. Иногда немного поверхностный. Иногда немного навязчивый. Но в основном нормальным, лишь с небольшими переходами в странности.

Теперь все наоборот – он, кажется, болтается на краю безумия, держась только на волоске. Но я не уверена, что это за нить – это этот дом? Это из-за его привязанности ко мне? Или это просто видимость спокойствия – хрупкого и легко разрушаемого?

Он делает еще один шаг, затем, кажется, вспоминает, что держит молоток. Он кладет его на стойку и достает из кармана телефон.

– Давайте немного потанцуем, – говорит он.

Он прокручивает свой список воспроизведений, выбирает песню и кладет телефон на стойку.

Звук «Make You Feel My Love» заполняет маленькую комнату.

Когда дождь бьет в лицо

И весь мир на тебя ополчился

Я могу предложить тебе теплые объятия

Чтобы ты почувствовала мою любовь.

Оливер приближается ко мне. На самом деле нет никакого способа отказаться. Он берет мой гипс в левую руку, а другой рукой обхватывает меня за талию. Затем он раскачивает нас взад-вперед, немного сбиваясь с ритма.

Я чувствую тепло, исходящее от его тела. Его рука вспотела, обхватив мою. Его пот имеет легкий металлический привкус. Я не знаю, было ли так всегда, или это что-то новое.

В резком контрасте с нашей, казалось бы, романтической позицией, каждый мускул моего тела напряжен, каждый нерв кричит, что я в опасности, что мне нужно уйти от этого мужчины.

В этом нет ничего романтического. Я пытаюсь понять, как я вообще встречалась с Оливером. Думаю, я никогда не уделяла ему столько внимания. Я искала развлечений, а он был просто попутчиком. Теперь, когда я действительно смотрю в его глаза, мне не нравится то, что я там вижу – нужда. Обида. И немного безумия.

– Мы никогда не ходили на танцы вместе, – угрюмо говорит Оливер. – Ты всегда хотела пойти со своими друзьями.

– Оливер, мне жаль, что...

Он прерывает меня.

– Раньше ты называл меня Олли. Мне это нравится гораздо больше, чем Оливер.

Я неловко сглатываю.

– Все тебя так называли, – говорю я.

– Но это звучало так красиво, когда ты это говорила... – он притягивает меня ближе к своему телу. Я пытаюсь сохранить пространство между нами, но это все равно, что плыть против течения. Он намного сильнее меня.

Он притягивает меня прямо к своей груди, так что мне приходится выгибать шею, чтобы посмотреть на него.

– Скажи это, – приказывает он. – Называй меня Олли.

– Хорошо... Олли... – говорю я.

– Идеально, – вздыхает он.

Он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня.

Его губы кажутся толстыми и резиновыми на моих. Они слишком влажные, и эта металлическая нотка также присутствует в его слюне.

Я не могу сделать это. Я не могу его поцеловать.

Я отталкиваю его от себя и вытираю рот тыльной стороной руки.

Оливер складывает руки на широкой груди и хмурится.

– Почему с тобой всегда так сложно? – говорит он. – Я знаю, что ты несчастна с Гриффинами. Я забрал тебя оттуда. Вместо этого я привез тебя сюда, в самое красивое место в штате. Посмотри на этот вид! – он показывает в окно на бледный, освещенный луной песок и темную воду за окном. – Ты не хочешь целовать меня, но ты целуешь его, не так ли? – говорит он, сузив глаза. – Ты, наверное, и трахалась с ним. Не так ли? НЕ ТАК ЛИ?

Я знаю, что это только разозлит его еще больше, но нет смысла лгать об этом.

– Мы женаты, – напоминаю я ему.

– Но ты не любишь его, – говорит Оливер, сверкая глазами. – Скажи, что ты его не любишь.

Я должна просто согласиться с этим. Молоток все еще лежит на столе, всего в паре сантиметрах от него. Оливер может снова схватить его в любой момент. Он может обрушить его на мой череп с той же яростью, с какой он обрушил его на кольцо.

Я должна говорить все, что он хочет. Делать все, что он хочет. Я никогда не говорила Каллуму, что люблю его. Не должно быть трудно сказать, что не люблю.

Я открываю рот. Но ничего не выходит.

– Нет, – говорит Оливер, медленно качая головой. – Нет, это неправда. Ты не любишь его. Ты вышла за него только потому, что должна была. Он тебе безразличен, на самом деле.

Я сильно сжимаю губы.

Я думаю о том, как Каллум прижимает меня спиной к кожаным сиденьям и кладет свое лицо между моих бедер на заднем сиденье городской машины. Я думаю о том, как он обхватил меня руками и без колебаний спрыгнул в трубу, когда люди Мясника направили на нас свои пистолеты. Я думаю о том, как он сказал, что мы должны работать вместе каждый день. И как он взял меня за руку за ужином вчера вечером.

– Вообще-то... – говорю я медленно. – Люблю. Я люблю его.

– НЕТ, НЕ ЛЮБИШЬ! – рычит Оливер.

Он наотмашь бьет меня по лицу, сбивая на пол. Это похоже на удар медвежьей лапы. Сила удара настолько велика, что все мое тело обмякает, и я едва успеваю удержаться, прежде чем падаю на пол.

Я чувствую вкус железа во рту. В ушах звенит.

Я сплевываю немного крови на пол.

– Просто отвези меня домой, – бормочу я. – Ты не получишь того, чего хочешь.

– Ты не поедешь домой, – говорит он категорично. – Вы все одинаковые. Ты, мой отец, гребаный Каллум Гриффин... ты думаешь, что можешь просто дать кому-то что-то и позволить им иметь это, пользоваться этим и верить, что это принадлежит им навсегда. А потом ты снова вырываешь это из их рук, просто потому что тебе так хочется. Этого не произойдет.

Оливер возвращается к своей сумке с инструментами и достает свернутую веревку.

Я не думаю, что это сумка для инструментов, не совсем. Потому что какого хрена у него там веревка?

Я думаю, Оливер уже давно планирует нечто большее, чем ремонт дома.

Я пытаюсь бежать, но едва могу стоять на ногах. Оливеру легко связать меня, как курицу, и засунуть тряпку мне в рот.

Он присаживается передо мной на корточки, его лицо в миллиметрах от моего.

– Вот что ты должна понять, Аида, – говорит он, его голос низкий и певучий. – Я не могу заставить тебя быть моей. Но я могу помешать тебе принадлежать кому-то другому.

Я бормочу что-то сквозь кляп.

– Что?– говорит Оливер.

Я повторяю это снова, не громче, чем раньше.

Оливер наклоняется еще ближе.

Я откидываю голову назад и изо всех сил врезаюсь лбом в его нос.

– Оу, БЛЯДЬ! – вопит Оливер, закрывая рукой нос, и кровь сочится сквозь пальцы. – Блядь, Аида, ты СУКА!

Оливер снова бьет меня. На этот раз, когда я отключаюсь, я проваливаюсь сквозь пол в густую, тихую темноту.