Текст книги "Беременна не от того босса (СИ)"

Автор книги: Софи Хард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20. Александр

Я был уверен, что дал Насте достаточно времени, чтобы обработать информацию и прийти в себя. Но в реальности меня встречает холодный и равнодушный голос.

– Чего-то хотел?

Делаю глубокий вдох, напоминая себе, что это я налажал, а она беременна. Значит, должен быть с ней терпеливым.

– Настя, это Александр.

– Я узнала.

На заднем фоне слышится еще один женский голос, но я толком ничего не могу разобрать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как при ротовирусе, – без обиняков отвечает она. – Только ротовирус быстро проходит, а мой будет меня мучить дай бог до второго триместра.

Больше всего я рад, что разговор об аборте она уже не поднимает. Это хорошо – первый шаг сделан. Осталось всего ничего. Или, по крайней мере, мне так кажется.

– Анализы сдала? – спрашиваю я, мысленно ударяя себя по лбу. Вот придурок, сейчас она опять вспомнит про Соню.

– Сдать-то сдала, но записалась в обычную женскую консультацию. Прости, Волков, но твою бывшую мой пустой кошелек не потянет.

– Ты же знаешь, что с деньгами я всегда помогу.

– Говорят, ты больше не появляешься в «Аркители».

– Да, продал Яру бизнес с потрохами по минимальной цене. У меня и в Лондоне дел по горло.

– Ты сейчас там? – В ее голосе столько нескрываемой тоски, что внутри меня разливается приятное тепло.

– Нет, решаю все вопросы удаленно. Двадцать первый век на дворе. А что, ты бы хотела поехать со мной?

– Ни за что, – фыркает Настя.

Одной рукой наливаю себе воду с лимоном, добавляю туда свежего льда. Жара в Калининграде похлеще английской.

– Хорошо, тогда мы останемся здесь.

Настя понижает голос, как будто не хочет, чтобы ее услышали:

– Никаких «мы» нет, Волков.

– Но ты не сказала «нет и не будет», – усмехаюсь я.

– Нет и не будет, – исправляется она.

– Тебе нужны деньги? – вспоминаю я ее переживания в понедельник.

– От тебя – нет.

– Но у тебя ипотека.

– Все-то ты помнишь.

– Послушай, – я сажусь у открытого окна с видом на лес и пригубляю воду, – речь не обязательно о моих деньгах. Я могу дать тебе работу. В нашей лондонской фирме. Или у конкурентов, если тебе принципиально.

Затянувшееся молчание говорит о том, что она явно размышляет над моим предложением.

– Ладно, – наконец сухо выдает она, но я успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы понять: она рада не думать сейчас хотя бы о проблеме с работой.

– Хочешь, заеду за тобой, и мы все обсудим? – Я пытаюсь сыграть в дурачка, но ее не проведешь.

– Не могу.

– Ты не дома?

– Не дома, – подтверждает она.

Я чувствую что-то похожее на легкую ревность. Мы не виделись несколько дней, и сейчас я понятия не имею, с кем она. Отсутствие контроля сводит с ума.

– Тебя забрать? – Сглатываю.

С этой девушкой я вечно хожу по краю.

В трубке вновь слышится чей-то посторонний голос. Вскоре я узнаю высокий голос Зеленцовой, девушки, рядом с которой Настя сидела на работе. Ее проницательные серые глаза вечно подмечали, когда я нет-нет да посматривал на Настю со своего рабочего места.

– Н-не надо, – в конце концов отвечает Настя, пробормотав подруге что-то невнятное.

– Завтра? – на удачу интересуюсь я.

Кажется, ярость, с которой она покидала в понедельник мой дом, немного спала. Возможно, я позвонил рановато, но мое терпение закончилось. Я не мог просыпаться, осознавая, что моя женщина находится где-то далеко и видеть меня не желает. Это сжирало меня изнутри.

Черт, я влип по полной программе. Сейчас я больше похож на сопливого школьника, который в первый раз зовет девушку в кино, нежели на самого себя. У меня никогда не было проблем с женщинами – откуда сейчас эти тревога и неуверенность?

– Ладно, – неожиданно соглашается Настя. – Я в Южном, у Миланы на даче.

– Хорошо. Тогда часов в двенадцать?

– Договорились.

На следующий день перед тем, как заехать за Настей, я засовываю свою гордость себе в задницу и заезжаю в цветочный магазин.

– Вот этот, – подбородком показываю девушке на самый шикарный из представленных букет желтых роз. Почему-то эти цветы сразу напомнили о Насте – такие же нежные, но колючие.

– Вашей девушке повезло, – с улыбкой замечает молоденькая цветочница. Ей лет двадцать, не больше. Наверное, только школу закончила, вот и верит во всю эту романтическую чепуху. Хотя чем я, идиот, лучше?

– Угу.

– И давно вы вместе?

– Около месяца.

Девушка томно вздыхает, черные кудряшки прыгают у круглого миловидного лица. Из косметики на ней – только ярко-красная помада. Не самая лучшая идея так краситься, когда работаешь в придорожном цветочном магазине.

– Повезло ей, – мечтательно повторяет она, перевязывая букет ленточкой: от шуршащей упаковки я отказался. – Вот, держите. Прекрасный выбор.

Сделав шаг, она протягивает мне цветы, но я не успеваю их подхватить. Поскользнувшись на мокром полу, цветочница летит вперед. В последний момент я ловлю ее и пытаюсь сам удержать равновесие.

– Вот так, – по-отечески улыбаюсь я, когда мы выпрямляемся.

– Простите, пожалуйста! – тут же заходится девушка. – Вот же проклятущие скользкие кеды! Я не специально, честное слово!

– Не переживайте, все в порядке. – Забираю у нее букет и, убедившись, что она ничего не повредило, возвращаюсь обратно к машине.

По дороге настроение у меня поднимается настолько сильно, что я даже начинаю насвистывать простую мелодию. В моем воображении Настя, едва завидев цветы, кидается мне на шею и целует в губы. Потом мы поедем ко мне и отправимся прямиком в спальню, где у нас случится самый лучший примирительный секс в жизни. В конце концов, я не был в ней уже месяц, и меня начинает изрядно ломать. Эта девушка – как наркотик.

Конечно, реальность вряд ли совпадет с моими фантазиями, но я рассчитываю хотя бы на поцелуй. Кажется, она на меня уже не очень злится.

Но действительность еще хуже. У небольшого, хотя довольно опрятного дачного домика меня встречает Зеленцова с прищуренными глазами. Смотрит, как будто я что стащил в магазине, а она – охранник на выходе.

– Добрый день, – киваю я, – а где Настя?

– А Настю рвет, – без обиняков заявляет Милана, скрестив руки на груди.

– Понятно.

– Цветочки-то кому? – все так же сердито интересуется женщина.

– Ей.

Тут она немного расслабляется и чуть заметно выдыхает.

– Я сейчас за ней схожу, – говорит она уже спокойным голосом, – хотя на бедняжке живого места нет. Меня так даже с младшим не ломало. Какие у вас?.. А, черт с ним! – Она машет рукой. – Ты мне больше не начальник, Сашок. Так какие у тебя планы на мою подругу?

Я кладу букет на капот и прислоняюсь к машине.

– Я ей все сказал.

– Значит, скажи еще раз.

– Вот и скажу.

– Вот и скажи. А я за Настей.

Милана исчезает. Ее нет пять минут, пять превращаются в десять. Я оглядываю территорию в поисках Настиной машины, но под навесом только серая «Лада», которая, скорее всего, принадлежит хозяйке дома. Когда я уже начинаю терять терпение, на пороге появляется бледная как привидение Настя с Миланой под руку. Та тащит спортивную сумку.

Я тут же подаюсь вперед, но обе девушки останавливают меня огненными взглядами.

– Вы что, оба считаете меня инвалидом? – шипит Настя.

Внутри меня растекается боль оттого, что я не могу ей ничем помочь. Ведь это я, как она правильно сказала, козел, довел ее до такого состояния. Неужели так будет все девять месяцев?

– Десять, – поправляет меня Зеленцова. – И нет, тошнота обычно проходит после первого триместра. Папаня, – беззлобно прибавляет она, окидывая меня многозначительным взглядом.

Кажется, я говорил вслух.

– Ну что, поехали?

Настя игнорирует мою руку и сама садится на пассажирское сиденье, где тут же утыкается в телефон.

Милана подходит ко мне вплотную, от ее серьезного взгляда мне, здоровому мужику, который выше ее на две головы, становится некомфортно.

– Обидишь ее – урою. – И как в лучших фильмах про мафию она проводит ребром ладони по горлу.

– Я и не собирался…

Но она лишь фыркает в ответ и исчезает в доме.

В машине душно, потому что кто-то выключил кондиционер. Я тянусь, чтобы включить его обратно, но Настя бьет меня по руке.

– Холодно.

– Хорошо, давай сделаем теплее. Это тебе. – Я киваю на букет, который положил на заднее сиденье.

Но Настя на него даже не смотрит. Вместо этого она продолжает прожигать дырку где-то у меня в руке.

– И это тоже? – хмыкает она.

Только тогда замечаю смачный след алой помады на рукаве и кладу руки на руль.

– Это девушка в магазине цветов упала.

– Ага, на твою руку.

– Настя, пожалуйста. – Я делаю глубокий вдох. – Если один тебе изменил, это не значит, что все такие.

– А мы не в тех отношениях, чтобы ты мне изменял! – выпаливает она, отчего становится понятно: на самом деле помада еще как ее задела.

– Значит, давай будем в тех. – Я пожимаю плечами.

Но она не отвечает и всю дорогу до моего дома продолжает молчать, а я едва не задыхаюсь от отсутствия в салоне свежего воздуха. Окно открыть она тоже не разрешила, злобно зыркнув из-под густых бровей.

– Я здесь для того, чтобы получить работу, – заговаривает Настя первая, разуваясь в коридоре.

Тряпичные шортики соблазнительно натягиваются на круглой попке, когда она нагибается. Член моментально реагирует на увиденное, хотя чего его винить – уже месяц он сидит взаперти. Волков, соберись, ей сейчас очень плохо.

– Да-да, конечно. Только работу.

– У меня ипотека, – в десятый раз напоминает она скорее самой себе.

– Знаю.

– И мне плевать, с кем ты там обжимался сегодня утром.

– Сегодня утром я ездил в зал, – не знаю зачем, поясняю я, – а оттуда – сразу за тобой.

– А цветочница?

– И за цветами.

Мы проходим в кухню-гостиную, где садимся на диван. Настя сразу вжимается в противоположный конец, будто я чем-то болен.

– Давай поближе, – зову я, хлопая рядом с собой. – У меня все на планшете.

Настя нехотя пододвигается. На и без того бледном лице целая гамма чувств. Как бы мне сейчас хотелось наплевать на все условности и…

Ее взгляд вновь падает на проклятущий рукав, и я с рыком начинаю расстегивать пуговицы.

– Что ты?..

– Чтобы не отвлекало.

Я остаюсь в одних джинсах, но, кажется, мой оголенный торс отвлекает Настю еще сильнее. Она буквально пожирает мое тело глазами, и это не может не радовать.

– Александр, ты не мог бы одеться?

– Близкие зовут меня Алекс, – рефлекторно поправляю ее я, но она лишь фыркает в ответ.

– А меня – Анастейша, – передразнивает девушка.

Вот уж о ком не хочется вспоминать…

– Ладно, зови как хочешь.

– А ты оденься.

– Тебя же отвлекало это… хм… пятно.

– Меня теперь все в тебе отвлекает! – вновь взрывается Настя. – Давай поддерживать хоть какую-то видимость делового стиля общения.

Я выгибаю бровь, как бы говоря, что никакого делового стиля между нами быть уже не может никогда. Точка. Вот горизонтальный, вертикальный или даже какой-нибудь наклонный стиль у вон той барной стойки… вполне может быть.

Не остается незамеченной и моя выпуклость в штанах, красноречиво подтверждающая то, что мы и так оба знаем. Эта женщина сводит меня с ума.

– Ты тоже можешь раздеться, и тогда мы будем на равных.

– Да ты!.. Знаешь что? Я сейчас встану и уйду отсюда пешком.

Настя действительно вскакивает с дивана, но я успеваю схватить ее за запястье.

– Ты можешь делать, что хочешь, – спокойным, гипнотизирующим тоном говорю я, – но сейчас тебе нужна работа. У тебя ипотека, – добавляю я ее любимый аргумент.

– Я сейчас принесу тебе другую рубашку, – вздыхает Настя и по-хозяйски исчезает у меня в гардеробной.

Что ж, надеюсь, она страдает так же, как и я.

Глава 21. Настя

Не знаю, чем я вчера думала, когда соглашалась приехать к нему домой, но, видимо, тем же, чем когда залезала на незнакомого мужика в своем самом сексуальном белье. И теперь мне приходится наступать на горло собственной песне и копаться в гардеробной у отца моего будущего ребенка. Зашибись сюжетные повороты.

О том, что без рубашки Волков выглядит как бог, стараюсь не думать. Сейчас мне хочется надавать себе оплеух за то, что я вообще могла перепутать их с братом. У Александра тело более поджарое, рельефное. Над левым соском небольшая родинка.

Тянет ли меня к нему? Однозначно. Но еще мне очень страшно. Что завтра все закончится. Что он улетит в свою треклятую Англию. Но страшнее всего мысль о том, что ребенок и в самом деле может быть от Ярослава. Мой бывший лжет как дышит, так почему бы ему не рассказать бедной овечке грустную сказочку про бесплодие, лишь бы сунуть без резинки?

Схватив с полки первую попавшуюся футболку с известным логотипом, я возвращаюсь в кухню-гостиную, где Александр что-то сосредоточенно выбивает на планшете. Сажусь обратно на диван, и, прежде чем я успеваю подумать, с моего языка срывается:

– А что, если это не твой ребенок?

Он не удивляется внезапной смене темы и даже не отрывается от планшета. Видимо, по работе.

– Мне все равно.

– Как тебе может быть все равно? – вспыхиваю я, взмахнув футболкой, которую Александр упорно игнорирует.

– А вот так. Я тебе говорил. Мне тридцать семь лет, пора завести семью. Почему бы не с тобой.

Почему бы не со мной? Звучит так, будто я дворняжка, которую он подобрал из жалости.

– Саша, так не делают. Нормальные люди так не делают.

– Алекс, – машинально поправляет он и наконец откладывает девайс на кофейный столик. – А кто сказал, что делают нормальные люди?

– Нормальные люди не притворяются своим братом, чтобы отомстить за то, что тот давным-давно переспал с его девушкой. – Ну вот, я это сказала. – Это же она, да? Софья?

По его побледневшему лицу вижу, что попала прямо в цель.

– Настя, у нас с тобой все не так…

– Вот именно! – Я улыбаюсь, но готова поспорить – улыбка, наверное, какая-то кривая. – У нас с тобой все не так! Да, можешь считать меня шлюхой. Спала с начальником почти целый год. Иногда даже на работе. Да, я за это поплатилась. Да, у меня теперь нет ни работы, ни мужика.

– Ну, насчет последнего я бы поспорил…

Но я не даю ему договорить:

– Ты не обязан брать меня под крыло из чувства долга или тем более жалости. Я уж как-нибудь выберусь. Всегда выбиралась.

Александр открывает рот, чтобы ответить, но внезапно в дверь звонят. Я вопросительно смотрю на Волкова, но тот, похоже, ожидает гостей еще меньше моего.

– Наверное, соседи, – неопределенно говорит он и идет к двери.

Щелкает замок, и тишина оглашается радостными воплями, от которых у меня душа уходит в пятки.

– Сашенька, сыночек!

– Сюрприз, сын!

– Что вы?..

Я судорожно оглядываюсь в поисках укрытия, будто спрятаться от внезапных гостей действительно хорошая идея. Только не это. Только не его родители. Боже, я к такому еще не готова… И зачем я надела эти коротенькие шортики?

Пока в коридоре шумно, я судорожно сжимаю и разжимаю ладони в кулаки, не зная, куда себя деть.

– О, а это кто такой? – В поле зрения появляется высокий усатый мужчина с небольшим животиком.

– Я…

– Девушка моя. – Следом за ним возникает Александр, и мне хочется прибить его за сказанное.

– Та-ак, это уже интересно! – раздается еще из коридора, и теперь передо мной чета Волковых-старших в полном составе.

Мама у Александра – высокая блондинка с веселыми голубыми глазами. Брючный костюм на ней сидит, как на модели. Хотя, может, она ей когда-то и была.

– Представишь? – игриво интересуется она у сына.

Ну, хотя бы не злобная мегера, которая ревнует ко всем особям женского пола в радиусе километра.

Александр прокашливается.

– Это… кгхм… Настя. Настя, это мои родители. Леонид Сергеевич и Марья Николаевна.

– Очень приятно, – пищу я, осознав, что у меня в руках мужская футболка, а Волков все еще по пояс голый.

Отличное первое впечатление.

– Мы подумали, сын наконец в России – надо срочно навестить, – улыбается Марья Николаевна и обращается уже к Александру: – Смотрю, ты тут неплохо обустроился за такой короткий срок. Видимо, была причина. – Она многозначительно ведет бровями.

Тут где-нибудь можно провалиться сквозь землю? Как назло, адски хочется в туалет. Почему меня никто не предупредил, что половину беременности женщины проводят у фаянсового друга?

– Я был бы признателен, если бы вы позвонили перед тем, как приехать, – без тени веселья говорит Александр, боком прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

Его мать заметно сникает, еще секунду назад бивший через край энтузиазм куда-то испаряется. Отец же в принципе не особенно эмоционален, но заметно, что и его задело это замечание.

– Прости, – говорит он и ставит на стул пакет с фруктами, который принес, по-видимому, в качестве подарка. – Мы не знали, что ты не один. Если хочешь, мы поедем в гостиницу…

– Никаких гостиниц, – возможно, слишком поспешно отвечает Волков-младший.

Там он застал свою девушку с братом? Внезапно мне хочется обнять этого огромного, но такого беззащитного мужчину, чтобы защитить от всех жизненных невзгод.

– Здесь достаточно места для всех, – добавляет он уже спокойней. – Правда, второй этаж еще не готов. Я слишком торопился с обустройством, но, думаю, там мне поможет Настя.

– А я тут при чем? – не сдерживаюсь я и тут же жалею.

Отличное первое впечатление. Или я это уже упоминала?

– Ты им скажешь или я? – Александр смотрит мне прямо в глаза – прямо, жестко, будто загнал в угол.

– Скажу что? – сквозь зубы выдавливаю я, хотя прекрасно понимаю, о чем он говорит.

Мама убьет меня, если узнает обо всем последней. Но что поделать – она найдет, за что меня убить, в любом случае.

И тут я понимаю. Своим вопросом он предоставляет мне свободу выбора. Я могу соврать, сказать, что просто интерьерщик и помогаю с ремонтом. Или могу во всем признаться. И тогда пути назад уже не будет.

Я делаю глубокий вдох.

– Мы с вашим сыном ждем ребенка, – признаюсь я. – Так получилось.

Внутри все сжимается в ожидании катастрофы. На мгновение я зажмуриваюсь, но потом открываю глаза и понимаю, что ничего не изменилось.

Леонид Сергеевич так и стоит у стула, забыв отпустить ручку пластикового пакета. Марья Николаевна выглядит так, что тоже не прочь за что-нибудь подержаться.

– Офигеть, – нарушает тишину Волков-старший.

Жена злобно зыркает на него из-под светлых бровей. Но даже суровое выражение лица не портит ее милого личика.

– Леня, – угрожающе произносит она и вновь расплывается в блаженной улыбке. – Ну что, дорогие мои, я вас поздравляю. Наверное, нам с папой точно теперь надо в гостиницу. Не будем нарушать ваше уединение… Позвоните нам, как захотите сходить куда-нибудь поужинать.

– Мама. – Александр начинает терять терпение.

– Что? – Она непонимающе хлопает глазами.

– Этот диван прекрасно раскладывается. Не нужно никуда уезжать.

Они говорят что-то еще, но я плохо их слышу. Не в силах больше терпеть, несусь в ванную, склоняюсь над унитазом и извергаю из себя последние остатки завтрака. Больше никогда не буду есть яйца. Ни в каком виде.

До меня доносятся обрывки разговора в гостиной, но слова никак не собираются в предложение. Судя по тону, не ругаются. И то слава богу. Моя мама тут закатила бы целый концерт, потом выступила бы на бис и в конце еще ожидала бы цветы.

В дверь стучатся, и я, не в силах ответить, лишь мычу что-то невнятное. Как и ожидалось, это Александр.

– Настя, ты в порядке?

Вытянув руку, я нажимаю кнопку смыва и слабо улыбаюсь.

– Как видишь. Секси-кошечка, с которой ты трахался на кожаном диване, скоро превратится в очень не-секси бегемотиху.

– Не говори ерунды, – без тени злобы или иронии отвечает он и протягивает мне стакан воды, которую я с благодарностью принимаю.

– Уже поздно сказать твоим родителям, что я отравилась шаурмой?

Волков садится около меня на корточки и молча касается моего вспотевшего лба, заводя за ухо выбившуюся прядь волос. На мгновение я перестаю дышать.

– Боюсь, что да.

– Мне страшно, – признаюсь я.

Сейчас я слишком уязвима – физически и эмоционально. Но если Александр действительно на моей стороне, я хочу, чтобы он знал, что я чувствую.

– Я знаю, милая.

Это такое простое слово нежности настолько неожиданно для меня, что я не знаю, что сказать. Как общаться с человеком, с которым, мне казалось, я никогда не смогу найти общий язык?

Я смотрю в его карие, бездонные глаза и вижу там свое отражение – слабое, тощее. Наверное, ему просто хочется меня защитить. Или я просто боюсь признаться в главном?

Похоже, сегодня день откровений.

– До тебя я ни разу не кончала без стимуляции… ну, ты понимаешь, руками, – выдыхаю я.

– Что? – Александр выглядит по-настоящему удивленным.

– В тот вечер… в наш единственный вечер я получила самый крышесносный оргазм в своей жизни.

– Стоит того, чтобы потом несколько месяцев позависать в туалете? – наконец шутит он.

Мягкая, чуть кривоватая улыбка топит ледяную корочку, которой покрылось мое сердце.

– На сто процентов, – улыбаюсь я, и мы оба смеемся.

Когда мы возвращаемся на кухню, там уже вовсю кипят приготовления. Что-то жарится (под руководством Марьи Николаевны), что-то режется (под руководством Леонида Сергеевича). На столе – неоткупоренная бутылка дорогого вина.

– Извините, не знал всех обстоятельств, – виновато улыбается Леонид Сергеевич, заметив мой взгляд.

– Настенька, садись, пожалуйста, – вмешивается его более властная супруга. – Тебе сейчас лучше отдыхать. Какой у тебя срок?

– Мама, – предупреждающе зовет Александр.

– Все-все, поняла! Никаких лишних вопросов. Я все равно в раю.

Я непонимающе смотрю на Александра. Он устало потирает виски.

– Мама уже лет десять мечтает стать бабушкой.

– Он до этого встречался с какой-то англичанкой, так она глотала противозачаточные, как конфеты, – откровенничает Марья Николаевна, проверяя то, что дымится под крышкой.

– Мама, – повторяет Александр.

Она лишь отмахивается от него.

– Родная земля и здесь помогает, – заключает она, и я невольно улыбаюсь, продолжая потягивать воду.

Вот что значит нормальная семья. Когда любую новость воспринимают адекватно, когда шутки или случайные оговорки не перерастают в скандал. Я думала, что, если выйду замуж, у меня будет все, как у матери с отцом. Молчаливые войны, взаимное пренебрежение, состояние развода еще при живом браке. Но, оказывается, бывает и по-другому. И эти люди, которым уже лет шестьдесят, тому наглядное подтверждение.

– Кстати, Сашенька, что у тебя с машиной? – переключается Марья Николаевна, обращаясь к Александру.

Тот открывает рот – видимо, чтобы поправить, что никакой он не «Сашенька», но лишь обреченно мотает головой.

– А что с машиной? – спрашивает он.

– Ну, надпись на двери какая-то… странная.

– А мне понравилась, – встревает Волков-старший. – «Я «сердечко» Настю Овечкин». Немного по-детски и над падежами надо поработать, но в целом довольно романтично. В наше время, Марь, правда, такое писали мелом на асфальте у девушки под окном, но если Саня может себе позволить, то почему нет.

Кажется, если где-то есть на свете карма, то она меня нашла.