Текст книги "Расчет или страсть?"
Автор книги: Софи Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Софи Джордан
Расчет или страсть?
Глава 1
– Я отрежу его лживый язык, – сквозь зубы процедила леди Порция Дерринг, обозревая простиравшуюся до самого горизонта пустынную дорогу, пролегшую среди колючего утесника и каменистых холмов. Как ни напрягала она глаза, потерявшегося кучера разглядеть не могла.
Порывом ледяного ветра у нее с головы чуть не сорвало шляпку. Окоченевшими от холода пальцами она схватилась за ленты под подбородком. Пусть эта шляпа давно вышла из моды, но лучшего головного убора, чем это сооружение из соломки, у нее все равно не было, и лишаться его она не желала.
– Снова в окошко смотрите? – зевнув, поинтересовалась Нетти, Порция откинулась на сиденье и с тяжелым вздохом вынесла вердикт:
– Нас бросили. Джон не вернется.
– Вернется, – сказала горничная без тени беспокойства и лениво потянулась, после чего уютно устроилась, забравшись с ногами на потрепанные подушки дивана. – Вздремните лучше.
Порция сердито сдвинула брови, глядя на беззаботную краснощекую и крепко сбитую горничную.
– Чтобы разбойники взяли нас тепленькими? Вот уж правда отличная мысль.
Нетти сладко зевнула, широко разевая рот, так что можно было разглядеть миндалины.
– Что это вы так раскипятились?
Порция обвела рукой салон неподвижной кареты. Она все острее ощущала свое бессилие, и страх, рожденный бессилием, начал закрадываться в душу.
– Может, ты не заметила, так я тебе скажу: кучер, этот горький пьяница, нас покинул и, верно, уже успел надраться и забыть о нашем существовании. – Порция кивком указала на окно, небо за которым из серого уже стало темно-лиловым. – Мне что-то не очень хочется ночевать в этой расшатанной колымаге.
Нетти приподняла рыжеватую бровь и посмотрела в окно. Порция проследила за ее взглядом. Повсюду, насколько хватало глаз, простиралась холмистая долина с островками белого известняка в море утесника и вереска. По небу бежали темные тучи. Красота, от которой захватывает дух. Дикая, необузданная красота. Никаких следов цивилизации. И так на многие мили вокруг. Ни тебе семьи, ни набивших оскомину речей о долге, об ответственности, о браке. В особенности о браке. Порция неожиданно для себя воспрянула духом, и положение, в котором они оказались, уже не виделось ей в столь мрачном свете. Она почувствовала себя так, словно ослаб обруч, не один год давивший ей на грудь, и она впервые за все эти годы вздохнула полной грудью.
Нетти прищелкнула языком.
– На этот раз вы и впрямь довели старушку до белого каления, если она решила отправить нас сюда, к черту на кулички.
Порция смахнула пушинку с синей шерстяной юбки. Злые слова готовы были сорваться с ее языка, но она сдержалась.
– Не знаю, о чем ты, – солгала она. – Я ничего такого не сделала. Совсем ничего.
– Ничего, – презрительно фыркнула щекастая горничная. – В том-то все и дело. Все пять лет – ничего. Ну, кончилось ваше время. – Нетти кивнула с довольным видом. – Я слышала, что сказала ваша бабушка.
– Опять подслушиваешь под дверью? – прокурорским тоном спросила Порция.
– Здесь или ты, или тебя, – огрызнулась Нетти. – И если бы вы меня спросили, я бы сказала, что им давным-давно надо было положить конец вашему упрямству.
– Тебя никто не спрашивает, – бросила в ответ Порция.
Пожав плечами, круглолицая горничная снова выглянула из окна, подарив Порции мгновение покоя. Но только мгновение.
– Неужели в городе не осталось денежных мешков? Потому что в этой глуши денежные мешки вряд ли водятся. – Покачав рыжей головой, Нетти посмотрела на хозяйку, ясно давая понять, кого она винит в том бедственном положении, в котором они сейчас оказались, изгнанные из города. – Скажите мне, что мы по крайней мере уже почти приехали.
– Джон ничего не сказал, но мы, должно быть, близко. – Не то чтобы кучер ее много говорил перед тем, как, соскочив с козел, побрел по дороге. Но он все же крикнул, что вернется в пределах часа, и в это его обещание даже тогда верилось с трудом. Особенно если учесть, что от него сильно пахло джином. – Надо было ехать дилижансом, – сквозь зубы пробормотала она.
Впрочем, бабушка все равно не позволила бы им путешествовать почтовым дилижансом. Дерринги никогда не опустятся до того, чтобы пользоваться общественным транспортом. В каком бы отчаянном положении они ни оказались. Главное – это держать фасон. Деррингам запрещалось выглядеть нищими. Даже если по стечению обстоятельств они таковыми стали.
– Готова поспорить, что вы сейчас уже жалеете о том, что не выбрали себе богатенького жениха в Лондоне, верно?
Порция не стала презрительно морщиться, как ей того хотелось. Вместо этого она снова выглянула в окно. Нетти не должна заметить, что в ее хозяйке нет ни толики сожаления. Что такое отвадить одного ухажера, когда Порция успела дать от ворот поворот целому десятку потенциальных женихов, упорно навязываемых родственниками?
Порция раздвинула потрепанные занавески на окнах. Взгляду ее открывался пейзаж, одновременно суровый и величественный, – каменистые отроги, бесконечные просторы, заросшие утесником и вереском. И эта картина была ей как бальзам надушу. При виде этих пространств в душе ее, где-то очень глубоко, что-то шевельнулось. Эта пустошь была куда ближе ей, чем лондонские гостиные во время сезона, и она была несказанно рада тому, что находится сейчас здесь, посреди этой унылой степи, а не в чопорном Лондоне.
– Не особенно, – ответила Порция, всей грудью вдыхая весенний воздух, в котором еще оставался привкус уходящей зимы. Судьба дала ей шанс сбежать из Лондона, что само по себе было редкой удачей. Судьба подарила ей неожиданный праздник. Ведь она, Порция, больше всего на свете мечтала путешествовать, мечтала всласть напиться свободы, пожить жизнью, полной приключений, – такой жизнью, какой жила ее мать.
И то, что ее вынуждали терпеть внимание очередного ухажера, не слишком портило ей настроение. Не слишком, если учесть, что такая досадливая мелочь, как очередной ухажер, избавляла ее от тягостной рутины очередного сезона, от участия в ярмарке невест, от докучливых упреков родственников. От всепроникающего яда одиночества и бесплодных надежд, когда, затаив дыхание, ждешь, вглядываешься в каждое лицо, обшариваешь каждую комнату в надежде на чудо – надежде, которой никогда не дано сбыться.
Но как бы ни скучала Порция по матери, она могла понять, что подвигло ее мать на поиски счастья в далеких краях. Горячее дыхание распада не достигало таких далеких стран, как Италия, Греция, Испания, или какой-либо другой страны, которую ее мать в настоящее время называла домом.
Порция закрыла глаза и постаралась представить себе, что оковы ее тесного мирка пали. Достаточно лишь включить воображение – притвориться, будто эта поездка состоялась по ее собственному желанию, а не была навязана ей бабушкой в отчаянной попытке выдать ее наконец замуж.
– С меня хватит, – объявила Порция, поправив шляпку и решительно проткнув соломку шляпной булавкой.
– Куда вы собрались?
– Попробую найти помощь. – Порция отодвинула щеколду и распахнула дверь. И ветер, словно зверь, поджидавший в засаде, бросился на дверь, с шумом ее захлопнув. Порция ухватилась за край двери ладонью и, ворча, надавила на нее. – Кто-то должен нам помочь. На Джона рассчитывать не приходится. – Приподняв юбки, она добавила; – Ты тоже можешь пойти со мной. Энергичная прогулка приятно бодрит.
– Нет уж, спасибо, я лучше останусь здесь, где тепло и сухо. – Презрительно фыркнув, Нетти свернулась на подушках, не потрудившись юбками прикрыть пухлые, молочной белизны ноги.
Окинув взглядом пустынную местность, насквозь продуваемую ветрами, Порция вдруг засомневалась в правильности своего решения. Свинцовые тучи над головой ничего хорошего не предвещали. Но, подавив тревогу, она спрыгнула на землю и тут же по щиколотку погрузилась в грязь. Холодная глинистая жижа попала внутрь ботинок, противно зачавкала, холодя пальцы. Налетел ветер, распахнув ее плащ. Порцию пронзило холодом.
– Ч-чудесно, – процедила она сквозь сведенные от холода губы, вытаскивая ноги одну за другой из топкой грязи. Она не могла позволить себе загубить эту пару ботинок – лучшую пару из тех, что у нее были. Хозяева магазинов на Бон-стрит уже давно вежливо, нетвердо отказались ссужать товарами в кредит членов ее семьи. Так что в ближайшем будущем новой пары ботинок ей не видать.
– Такими темпами вы и до завтра до деревни не доберетесь! – весело крикнула из окна кареты Нетти.
Порция бросила неприязненный взгляд на горничную и прибавила шаг.
Грязь чавкала под ногами, засасывала ботинки. Идти было трудно. Дыхание ее участилось от натуги, ледяной воздух обжигал легкие. Очень хотелось повернуть назад, укрыться в сухом салоне кареты, согреться. Но сколько еще придется сидеть там, в тесноте, в духоте, в не слишком приятном обществе Нетти? И Джон, пропойца, уже наверняка валяется где-нибудь в канаве. Нет, обратного пути все равно нет, любое действие лучше бездействия.
Полы плаща тащились по земле, намокнув и пропитавшись грязью. Она с трудом волочила нога. На горизонте сверкнула молния. Порция остановилась. Запрокинув голову, тревожно хмурясь, она смотрела на небо. На щеку упала крупная капля дождя.
– Конечно, – пробормотала она. – Чего еще ты ждала? – Мало того что их бросили посреди дороги, оставив замерзать, так тут еще и гроза.
И тогда небо разверзлось.
Дождь хлестал ее по лицу, закрывая обзор. Ледяные ручейки затекали за шиворот, ползли по спине. Тело покрылось мурашками. Порция съежилась, стараясь согреться. Раздался грохот, который Порция приняла за раскат грома.
Слишком поздно до нее дошло, что воздух от грома не дрожит. Нет, дрожал не воздух, дрожала земля. Порцию охватило тревожное предчувствие. Она опустила взгляд на землю. Она мелко дрожала под ногами.
– Что за…
Порция подняла взгляд, и слова застряли у нее в горле.
Из-за поворота, из-за серой завесы дождя, на полном скаку вылетел всадник. Порция открыла рот, чтобы закричать. Но вместо крика из ее горла вылетел писк. Она застыла, не в силах пошевельнуться, ошалело глядя на мчащуюся на нее смерть.
Кровь бросилась ей в голову, в ушах стоял страшный гул: шум ливня, шум крови. Сдавленно вскрикнув, она вскинула руки вверх, пытаясь защитить себя. Потом метнулась в сторону, но грязь успела засосать ее ботинки, и, потеряв равновесие, она свалилась на дорогу.
Утопая в грязи, она подняла глаза и увидела прямо над головой массивные копыта. Онемев от ужаса, цепляясь ногтями за мокрую землю, она отползла назад. Словно сквозь вату услышала ругательство всадника и поняла, как тот рывком дернул за поводья.
Конь резко остановился, и его копыта ударили землю всего в десятке дюймов от Порции, обдав ее фонтаном грязи. Жадно хватая воздух, она протерла глаза – ресницы все еще были заляпаны грязью – и уставилась на дрожащие ноги коня, молясь о том, чтобы он оставался там, где стоял.
Всадник спешился, выругавшись так, что Порция покраснела. Ноги в высоких сапогах выросли перед ее глазами, широко расставленные, словно стояли на шаткой палубе, а не на твердой земле.
Она медленно подняла глаза. Мускулистые узкие бедра. Широкая грудь. Бесконечно широкая грудь. Серые глаза, грозные, как небо, что метало молнии у них над головой.
Постепенно она поняла, что его губы шевелятся. Он кричал. На нее. Словно это она была виновата. Она виновата в том, что он мчался по дороге, не замечая ничего и никого вокруг, словно убить человека означало для него то же самое, что прищелкнуть муху.
Темные брови вразлет нахмурились.
– Что с вами? – громовым голосом вопросил он. – Вы что, ненормальная? Вы что, не слышали, что я приближаюсь?
Порция закрыла рот и только тогда поняла, что все время держала его открытым. Она смотрела в его безжалостные глаза, чувствуя, как в ней закипает гнев. Настоящий варвар. Никакого понятия об ответственности. Ни тени смущения, желания принести извинения. Он даже не помог ей подняться на ноги. Примитивен, как лесной зверь. Чудовище. Совершенно неуправляемое чудовище.
Она окинула взглядом его одежду: брюки из кожи буйвола, коричневый жилет из хорошей шерсти, черные ботфорты приличного качества. Мокрые, но чистые. Никакой грязи. И черный плащ его на вид казался необыкновенно, изысканно теплым. Он поигрывал кнутом на уровне твердой ляжки, и у Порции закралось подозрение, что он с удовольствием стегнул бы этим кнутом ее.
– Эй, мисс Грязнуля, – сказал он с явно напускной веселостью – глаза его оставались все такими же – грозными и мрачными, – вы что, говорить разучились?
«Мисс Грязнуля»?
Порция погрузила руку глубже в мокрую почву, не замечая холодной жижи, что просачивалась сквозь порвавшиеся между пальцами перчатки, забиваясь под ногти, и набрала полную горсть грязи.
Вначале он едва не убил ее.
Потом он посмеялся над ней.
Она испытывала нестерпимое унижение. Закусив губу, она размахнулась и швырнула комок грязи прямо ему в лицо. Господи, только бы не промахнуться!
Глава 2
Грязь угодила незнакомцу в щеку со смачным шлепком, растекаясь по носу и губам. До чего же приятно!
Однако торжество ее было недолгим. Он посмотрел на нее так, что у нее кровь застыла в жилах.
Решив, что сейчас он точно ударит ее хлыстом, Порция заволновалась и вскочила на ноги. Расправив плечи и смахнув грязь с перчаток, которым уже никогда не вернуть их девственной белизны, она вытерла их о мокрые юбки. Порция всеми силами пыталась принять позу, исполненную достоинства. Как и подобает леди. Леди должна оставаться таковой, даже если она с головы до пят покрыта грязью.
Приготовившись к тому, чтобы презрительно посмотреть ему прямо в глаза и доказать, что она не какая-то там трусливая барышня, Порция подняла подбородок. И сморгнула. Один раз. Потом еще.
Макушка ее едва доходила ему до подбородка. По спине прокатился холодок тревоги. Как правило, ей не приходилось задирать голову, чтобы смотреть мужчинам в глаза. Она была довольно высокой для женщины. И этот рост помогал внушать страх потенциальным ухажерам. Но что-то подсказывало ей, что запугать этого мужчину будет непросто.
Он провел широкой ладонью по лицу, стирая с него грязь, и рявкнул грубо:
– Какого черта?
– В отместку, – ответила она и поспешно отступила на шаг. Он сделал шаг к ней. Потом еще один. Глинистая жижа на дороге, казалось, нисколько не мешала его продвижению. Он двигался с изяществом хищника породы кошачьих. Больше всего он напоминал ей пантеру. Расстояние между ними стремительно сокращалось.
– Вы считаете, что свели со мной счеты, ослепив грязью? – Он протянул руку, чтобы схватить ее, и Порция поспешно увернулась и потеряла равновесие. И снова оказалась на земле. В грязи. Порция раздраженно фыркнула, когда ягодицы ее пришли в соприкосновение с землей с громким чавкающим звуком.
Незнакомец рассмеялся. Раскатистый озорной смех мешался с раскатами грома. Порция захватила пригоршню грязи, скривилась, но он предупредительно поднял вверх палец и сказал:
– Не делайте этого.
И она вняла предупреждению. Таким леденящим душу тоном была произнесена эта короткая фраза.
Порция, разжав пальцы, смотрела на него, оценивая свои шансы. В том, что второй бросок не сойдет ей с рук, сомнений не было. Этот мужчина был похож на пирата. Или на разбойника. Порция невольно поежилась под намокшим плащом.
– Извинитесь, – потребовала она. Разбойник он или нет, он обязан перед ней извиниться.
– За что? – презрительно фыркнул он, скрестив на груди руки. – Это вы виноваты. Это вы шли посреди дороги, думая неизвестно…
– Я виновата? – Порция вскочила на ноги. – Вы что, сумасшедший?
И тут с ним произошла перемена. Он напряженно замер, после чего глубоко вздохнул. Пауза затягивалась. Он пристально на нее смотрел. Порция ждала, затаив дыхание, разглядывая его сквозь пелену дождя.
Наконец он ответил, глумливо растягивая слова:
– Если я еще не сумасшедший, то скоро им стану.
Порция, борясь с охватившей ее нервозностью, заговорила:
– Ну что же, это заметно. Потому что… какой нормальный человек будет нестись по дороге, не замечая никого и ничего вокруг себя?
На скулах его заходили желваки. Опасный признак. Дождь хлестал его по лицу, смывая остатки грязи. Он смотрел на нее не мигая.
– Вы считаете, что бродить посреди дороги в такую погоду нормально?
– Уверяю вас, я не прогуляться вышла. Моя карета застряла в грязи. Вон там, на дороге.
Уголки его красиво очерченных губ опустились. Нахмурившись, он смотрел вдаль повыше ее головы. Ветер нещадно трепал его волосы, швыряя на лицо темные блестящие пряди, напоминавшие ей усы морского льва.
– Где ваш кучер? – строго спросил он.
– Понятия не имею. – Порция приподняла двумя руками ставшие невозможно тяжелыми юбки и встала в позу, которую научила ее принимать бабушка при общении с теми, кого считала ниже своего достоинства. – Я бы попросила вас оказать мне любезность и посторониться. Мне бы хотелось попасть в деревню до наступления ночи.
Поскольку незнакомец сторониться не желал, Порции пришлось самой его обойти.
Но не успела она сделать шаг в выбранном ею направлении, как незнакомец остановил ее, взяв за предплечье.
– Подождите, – скомандовал он.
Порция удивленно уставилась на пальцы, сжимавшие ее руку. Пальцы эти оказались на удивление длинными и изящными, со скругленными кончиками. Ей казалось, что эти пальцы прожигают ее сквозь плащ до самой кожи. Мужчины не прикасались к ней. Если только случайно, нечаянно. Но чтобы вот так, с такой вопиющей фамильярностью – никогда. Порция вела себя так, что у них даже не возникало подобных мыслей. Но этот незнакомец, разумеется, об этом не знал и не мог следовать правилам, которыми она руководствовалась.
Взглянув в его лицо, она почувствована некоторую тревогу. Как-то вдруг она осознала, что они одни на дороге, и вокруг ни души, и он может сделать с ней все, что захочет. Но виду не показала. Поправив опустившиеся поля шляпки, она очень твердо сказала:
– Отпустите мою руку, сэр.
Но вой налетевшего ветра и шум усилившегося дождя заглушили ее слова. За пеленой дождя черты его лица казались смазанными – все, кроме глаз. Он прожигал ее насквозь своим взглядом.
– А вы та еще штучка, мисс Грязнуля. С огоньком, – насмешливо прозвучал его лишенный тела голос.
С огоньком? О ней так никто еще не говорил. Ее называли капризной, это верно. Эксцентричной. Взбалмошной. Говорили даже, что она немного не в себе. Но никто не называл ее «штучкой… с огоньком». Порция подумала, что в ней, пожалуй, больше от бабушки, которую она про себя окрестила старым драконом.
– Вы не можете идти в деревню под таким ливнем. – Он окинул ее придирчивым взглядом, и Порция невольно поежилась, представив, какое производит впечатление. И словно в подтверждение этих слов порыв ветра чуть снова не сбил ее с ног.
Незнакомец вздохнул с таким видом, словно принял решение, которое шло вразрез с его первоначальными планами. Расправив плечи, он заявил:
– Я отвезу вас в деревню.
– Вы?
Дождь заливал глаза, и, подслеповато мигая, Порция переспросила:
– Вы?
– Да, я, – насмешливо ответил он.
Под напором дождя поля ее соломенной шляпки снова печально повисли. Подвернув их и решительно вскинув подбородок, Порция сказала:
– С какой стати я должна принимать помощь от человека, который только что назвал себя сумасшедшим?
От улыбки его не осталось и следа. Взгляд вновь сделался тяжелым.
– Потому что если вы примете мою помощь, то окажетесь в деревне через десять минут, а не через неделю, как было бы, если бы вы отправились туда пешком.
Вполне логично. Даже слишком логично для безумца. И если говорить откровенно, отказываться от помощи в ее положении было бы просто глупо. Она промокла до костей, продрогла. Сейчас она все отдала бы, чтобы поскорее добраться туда, где можно согреться и обсохнуть. Туда, где под ногами не чавкала бы грязь.
– Хорошо, – снисходительно согласилась она.
Его жеребец, который был намного крупнее самого крупного из коней, на котором ей доводилось ездить верхом, подозрительно покосился на Порцию при ее приближении. Она остановилась перед конем, в свою очередь, с подозрением посмотрев на него, гадая, каким образом сможет забраться на него без посторонней помощи. Вообще-то она была неплохой наездницей и привыкла справляться без посторонней помощи, но как это сделать с неимоверно тяжелыми юбками, тянущими вниз, и болотом под ногами?
Она подошла ближе к коню, протянув руку к гриве, чтобы, ухватившись за нее, подтянуться и сесть в седло. Но жеребцу, по-видимому, ее план пришелся не по вкусу. Он оскалился и наклонил голову. Порция едва успела отскочить, пока он ее не цапнул.
– Скотина! – выкрикнула она в шоке. Глупо, но она почувствовала себя оскорбленной.
Крепкие руки ухватили ее за талию и легко подняли, усадив на коня боком. Все произошло так быстро, что она даже не успела возмутиться. Незнакомец уселся у нее за спиной, перекинув ее ноги через свое бедро так, словно она была какой-то тряпичной куклой, с которой можно обращаться как угодно.
Лицо ее обдало жаром. Только теперь, плотно прижатая спиной к его груди, фактически сидя у него на коленях, Порция обрела дар речи.
– Что… что вы делаете? – возмущенно сказала она. Кто бы мог подумать, что она, леди Порция Дерринг, известная мужененавистница, окажется в такой вульгарной позе, да еще со столь мужественным представителем сильного пола?
Жеребец изогнул шею и попытался укусить ее за ногу.
– Прекрати, дьявол, – зашипела на него Порция.
– Яго не любит женщин.
Яго? На удивление точно подобранная кличка. Этого зверя назвали в честь одного из самых известных злодеев Шекспира.
– Вы не могли бы с ним побеседовать? – спросила Порция после третьего покушения Яго. – До того, как он меня искалечит?
– Не вижу в том нужды, – ответил незнакомец. Порция открыла было рот, чтобы выразить свое с ним несогласие, но хозяин ударил коня коленом в бок, понуждая к движению вперед, тем самым отвлекая скотину от Порции, вернее, от намерения укусить ее ногу. От толчка Порцию качнуло, приблизив к хозяину Яго, и он крепко обхватил ее за талию.
– Что вы делаете? – возмущенно спросила она.
– Пытаюсь доставить вас в деревню живой и невредимой, – сказал он, обдавая ее ухо горячим дыханием.
Порция затаила дыхание, пораженная собственной реакцией на это ощущение.
– Ни за что не допущу, чтобы кто-то сказан, что я не джентльмен.
Порция презрительно фыркнула. Джентльмен не стал бы мчаться посреди дороги, не замечая идущую по дороге женщину. И еще джентльмен не стал бы обращаться с ней так, словно она была не леди, а куль с зерном. Не стал бы так тесно прижиматься к ней.
Верно то, что конь у него был отменный, а речь правильной, но манеры его были грубы, одежда проста, волосы слишком длинные, да и вообще во всем его облике было что-то от варвара. Что-то грубое, примитивное, необузданно-дикое, как эта земля, поросшая утесником и вереском, раскинувшаяся вокруг. Джентльмен? Едва ли. Скорее грубый помещик, непривычный к светскому обществу и вежливому обращению.
Прикусив губу, Порция сказала себе, что должна вести себя как обычная жеманная барышня, каких на каждом балу во время сезона было абсолютное большинство.
Разумеется, такая барышня сидела бы как можно ближе к нему, чтобы не свалиться с коня. Да и вообще, отчаянные обстоятельства требовали отчаянных мер.
Закрыв глаза, она попыталась отвлечься. Забыть о твердой груди, что прижималась к ней, о его твердых бедрах. О твердой руке, что крепко держала ее. О той медленной дрожи, что охватила ее.
– Вы замерзли, – произнес ей на ухо хриплый голос, и он привлек ее ближе, накрыв их обоих плащом. Не ожидала она такой галантности от человека, которого про себя окрестила рыкающим зверем – по первому впечатлению. – Не надо было вам выезжать в такую погоду.
Она напряженно застыла в его объятиях. Какое имел он право ее отчитывать?
– Вы можете простудиться и заболеть, – добавил он.
– Я не предполагала, что попаду под ливень, – запальчиво парировала она, – да и слабой меня трудно назвать. – И это было правдой. Порция была высокой – выше, чем большая часть ее потенциальных ухажеров, – худой и не слишком фигуристой. Лишенной чарующих женских округлостей – за что подвергалась частой критике со стороны бабушки. – У меня здоровая конституция. Небольшой дождь не принесет мне вреда.
– На случай, если вы не заметили, «небольшой дождь» – не слишком уместное в данном случае определение.
– Да уж, трудно не согласиться, если учесть, как сильно я вымокла.
– Вот я и говорю, что вам бы следовало… – Порция резко обернулась.
– Я не хочу выслушивать нотации от того, кто не в состоянии ездить верхом так, чтобы ни на кого не наехать.
Порция отвернулась, наклонившись вперед, насколько позволяли обстоятельства. Она не хотела прижиматься к нему.
Повисла тишина. Только шум дождя и хлюпанье грязи под копытами.
Он привлек ее к себе.
– Как вас зовут? – ворчливо поинтересовался он, словно принуждая себя спросить об этом. Словно на самом деле он не хотел этого знать.
Она ответила тем же тоном:
– Порция.
И все. Ни к чему ему знать о том, что на коленях у него сидит дочь герцога. Скоро они расстанутся и больше никогда в жизни друг друга не увидят.
– Порция, – медленно повторил он, словно прокатывая слово во рту, пробуя его на вкус. – Необычное имя.
– Мама назвала меня в честь Порции из «Венецианского купца» или «Гамлета». Я точно не знаю, ее версии менялись в зависимости от того, в какой день я с ней разговаривала, и от ее настроения, и еще от того, благосклонна она ко мне в тот момент или нет. – Порция не смогла сдержать горечи. Всегда, когда она думала о матери, мысли ее приобретали горький привкус, даже когда она не хотела этого. Нахмурившись, она вдруг подумала о том, что как-то странно ведет себя с этим незнакомцем. С чего бы вдруг ей откровенничать с ним, с человеком, которого она совсем не знает.
– Вы ведь не из этих мест, верно, Порция? – сухо поинтересовался он.
Не обращая внимания на непривычное ей фамильярное обращение – никто, кроме самых близких, никогда не называл ее просто по имени, – она подавила внезапное желание узнать его имя и отвернулась, окинув взглядом исхлестанную дождем равнину – не тронутую цивилизацией и по-своему очень красивую.
– Нет, не из этих, – ответила она.
Впрочем, она была бы не прочь остаться в этих местах. Даже в дождь эта грубая земля влекла ее. Но сейчас ей будет не до праздного созерцания местного пейзажа. Ей предстояло отпугнуть очередного потенциального мужа – задача, с которой она научилась справляться отлично. Все, что ей требовалось, – это открыть рот и продекламировать любой недавно прочитанный ею текст. Будь то древний трактат по римскому праву, инженерный трактат о строительстве дорог, написанный каким-нибудь римлянином, отрывок из драмы Софокла или недавний комментарий на петицию о правах женщин. Кстати, последний вариант был абсолютно беспроигрышным в смысле того, чтобы повергнуть в бегство очередного кандидата в мужья.
– Из Лондона? – спросил он тоном человека осведомленного, с легкой насмешкой в голосе.
– Это так очевидно, не правда ли?
– Вы не походите на местных барышень.
Если бы у нее было настроение, она сказала бы ему, что она и на лондонских леди не похожа. Поклявшись, что никогда не позволит выдать себя замуж – продать на аукционе, как какую-то племенную корову, – она поставила на себе клеймо – отбилась от стада. Как выяснилось, задача оказалась не такой уж трудной. Никто не хотел покупать обедневший «синий чулок», даже с отличной родословной.
– Действительно, не похожа, – сдержанно ответила она, прекрасно понимая, что он не желал сделать ей комплимент.
– Действительно, не похожа, – эхом откликнулся он, едва сдерживая смех. – В жизни не встречал такой надменной барышни.
– Надменной? – воскликнула она. – Ну, это уже слишком! Особенно из уст такого самонадеянного грубияна.
– Видит Бог, вы язва, – со смешком произнес он ей на ухо. Удивительно, но эта беседа, похоже, его забавляла.
– Потому что мне не нравится, когда меня оскорбляют?
– Нет, потому что из ваших уст течет один лишь уксус.
– Тогда я избавлю вас от дальнейших разговоров, – парировала она, покраснев от раздражения.
Он засмеялся и привлек ее еще ближе к себе. Смех у него был гортанный и хрипловатый. Рука его слегка подвинулась вверх, ладонь легла на ребра. Крайне неприличный жест. Она, возможно, могла бы положить конец этому безобразию, если бы нарушила обет молчания. Но вместо того, чтобы заговорить, она решила молча сносить неудобства, связанные с его близостью, стараясь не ощущать того, как быстро забилось сердце под его широкой ладонью, покоящейся в паре дюймов от ее груди, не замечать того, что от этой ладони исходят тепловые волны, прокатывающиеся по ее продрогшему телу.
Яго трусил по мокрой дороге, то и дело спотыкаясь, когда попадал копытом в выбоину. Вдалеке прогремел гром. Гроза встревожила коня. Яго беспокойно заржал.
За спиной у Порции незнакомец что-то ласково пробормотал своему коню, заставляя ее испытывать довольно странные ощущения.
– Что-то подсказывает мне, что вы не привыкли держать язык за зубами.
Порция подскочила, застигнутая врасплох этими словами. Бархатный голос возле ее уха обращался к ней, а не к животному.
– Говорите, я не против, – пробормотал он, и рука его продвинулась еще чуть выше, так что большой палец почти коснулся ее груди снизу. – Мне нравится вас слушать. Такая правильная речь. Отрывистая, но мягкая. С придыханием. Словно корсет ваш слишком туго зашнурован.
Кровь бросилась ей в голову. Она чувствовала, что покраснела до корней волос. Как посмел он заговорить о ее нижнем белье? Возмущение ее достигло опасного предела, когда он добавил:
– Знаете ли, я мог бы помочь вам его расшнуровать.
– Вы… вы – животное! – крикнула она, дернув плечом, чтобы освободиться от его плаща.
Яго угодил копытом в очередную выбоину, и они утратили равновесие. Порция завизжала, соскользнув с колеи незнакомца и едва не свалившись на землю. Крепкая рука перехватила ее поперек талии. Она вцепилась в тугое, с натянувшимися мышцами предплечье.
– Не визжите, – резко скомандовал он. – Вы напугали коня!
Прикусив губу от напряжения, она цеплялась за его руку, как за канат, в отчаянном усилии избежать падения. И тут внезапно конь споткнулся очередной раз.
И она полетела вниз. Вместе с ним. Пальцы ее мертвой хваткой держались за его руку, когда они, не разжимая объятий, ударились о землю.
