Текст книги "Левиафан"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 37

– Двигатели еще не прогреты! – закричал Алек. – Мы просто зря погубим запальные свечи!

– Или получится, или нет, – философски заметил мистер Херст. – В любом случае корабль взлетает!

Старший инженер «Левиафана» знал, о чем говорил. Через миг внизу раздался шум, и на снег искрящимся водопадом хлынула балластная жидкость. Железная палуба плавно поднялась под ногами Алека, словно у морского корабля на волне. Люди бежали со всех сторон, спеша подняться на борт. Воздух наполнился воем, свистом и пронзительными воплями безбожных созданий, как будто они находились не на леднике, а в настоящих джунглях.

Корабль снова качнулся. Причальные канаты натянулись, с них посыпались снег и лед. Мистер Херст собственноручно перерезал несколько строп, с помощью которых они поднимали на палубу запчасти для двигателя. Через пару минут корабль потерял связь с землей.

Но двигатели в самом деле не прогрелись, масло было вязким и холодным. Один из моторов еще ни разу не испытывали, а Клопп строго запретил запускать его, пока он лично не проверит все запальные свечи.

– Как думаете, заведется? – спросил Алек.

– Попытаемся, – ответил Хоффман. – Давайте потихоньку…

Алек сел за рычаги. Так странно видеть их отдельно от привычной приборной панели штурмовика! Почти так же странно, как следить за шестеренками и валами, обычно полностью скрытыми в брюхе шагохода.

Когда он включил зажигание, из выхлопного отверстия вырвался целый сноп искр.

– Потихоньку, – повторил Хоффман.

Алек сосредоточил внимание на единственной рукоятке управления – вторая оказалась на другой палубе, у Клоппа, – и медленно двинул ее вперед.

Зубчатые шестеренки сцепились и завертелись, быстрее и быстрее, пока вся палуба не задрожала с ними в такт. Алек мельком оглянулся – за спиной у него работал ничем не прикрытый двигатель штурмовика, над которым поднималось черное облако выхлопа.

– Ждите команды! – заорал мистер Херст, перекрикивая рев мотора.

Он указал на сигнальное пятно на мембране корабля. Как объяснил главный инженер, оно было сделано из кожи ската и соединялось нервными окончаниями с капитанским мостиком. Когда офицер на мостике подносил к рецепторам значок нужного цвета, они автоматически передавали сигнал и пятно перекрашивалось – совсем как обычный скат. Ярко-красный цвет означал «полный вперед», темно-красный – «сбросить ход вполовину», синий – «на три четверти». Учитывались и все промежуточные оттенки.

Но Алек глубоко сомневался, что они с Клоппом смогут при холодном двигателе выполнить команду «полный вперед». Чтобы выровнять мощность обеих машин, понадобятся дни тренировок, а у них не было в запасе и нескольких минут.

Палуба снова дрогнула – это такелажники обрезали последние причальные канаты. Теперь гигантский зверь, медленно поднимаясь, плыл над ледником по воле ветра.

– Скорость на четверть! – приказал Херст, глядя на темно-синее сигнальное пятно.

Алек осторожно нажал на педаль. В это мгновение заработали пропеллеры. Сначала они провернулись несколько раз медленно и лениво, но вскоре крутящиеся лопасти слились в один туманный круг. На машинной палубе сразу стало еще холоднее, чем прежде. Алек поднял воротник куртки, пытаясь укрыться от резкого ветра. Как же тогда выглядит «полный вперед»?!

– Убавить обороты! – раздался крик Херста. Сигнальное пятно стало еще бледнее, и Алек плавно отпустил педаль, стараясь не заглушить мотор совсем.

– Слышите? – спросил главный инженер в наступившей относительной тишине. – Двигатель Клоппа!

Алек старательно прислушался и в самом деле уловил отдаленный рев. Пока его двигатель работал вхолостую, второй мотор наращивал мощность, плавно разворачивая корабль влево.

– Получается! – восторженно закричал он. Подумать только, их «даймлеры» могли запросто двигать в нужном направлении такую махину!

– Почему мы поворачиваем на восток? – спросил Хоффман. – Разве не оттуда приближается фрегат?

Алек перевел его вопрос мистеру Херсту.

– Думаю, капитан решил набирать высоту, пролетая вдоль ледника. Из-за ваших двигателей мы чересчур тяжелы, так что подъем будет пологим, – ответил тот.

– А может, – добавил Херст, указав большим пальцем через плечо, – он заметил вон ту компанию…

Алек оглянулся, пытаясь хоть что-то рассмотреть сквозь мелькание лопастей.

Позади них из-за горных вершин медленно выплывал целый флот. Несколько «кондоров», перехватчики «Хищник» и огромный воздушный авианосец «Альбатрос», несущий в гондоле планеры. Армада подоспела одновременно с «Геркулесом», подошедшим со стороны Австрии.

Главный инженер уселся на крепления двигателя, опустил на глаза защитные очки и спросил:

– Надеюсь, эти зловонные тарахтелки уже готовы?

– Я тоже надеюсь, – проворчал Алек, в свою очередь надевая очки и возвращаясь к приборам. «Левиафан» уже закончил разворот; теперь его нос нацелился точно на восток, в конец долины.

Сигнальное пятно стало ярко-красным.

Не дожидаясь команды Херста, Алек с силой надавил на рычаг. Двигатель чихнул, но сразу выправился и оглушительно заревел. Пропеллер превратился в дрожащее пятно света.

– Уравнять мощность! – заорал Херст.

Алек сразу понял, что имеет в виду инженер: воздушный корабль слегка наклонился на противоположный борт. Их двигатель работал активнее, чем у Клоппа. Впереди угрожающе замаячил черный клык скалы.

Он убавил мощность, но корабль сильно качнулся в другую сторону. Видимо, Клопп тоже заметил крен и решил исправить его.

Алек зарычал от досады. Все равно как если бы два человека пытались управлять одним шагоходом, каждый своей ногой.

– Спокойно, парень, – рассмеялся мистер Херст. – «Левиафан» уже понял, чего от него хотят.

Щурящемуся сквозь ледяной ветер Алеку показалось, что бока корабля зашевелились, как будто он внезапно оброс шерстью, которая колыхалась в такт движению, как трава в поле.

– Что происходит?

– Это называется «реснички». С их помощью корабль сам может двигаться в воздухе. Он выровняет нас, даже если вы не сумеете сбалансировать мощность моторов.

Алек сглотнул, не сводя глаз с шевелящейся поверхности «Левиафана». Возясь с двигателями, он как-то забыл, что их корабль – живое существо. Теперь он сам плыл по воздуху туда, куда его направляли. Похоже на верховую езду: пришпориваешь лошадь, выбираешь дорогу, но куда ставить копыта, она решает сама.

Хоффман коснулся его плеча.

– Попрощайтесь с домом, юный господин.

Алек посмотрел вниз. Они как раз пролетали над замком. Запасы провизии на десять лет, а принц провел там всего две ночи…

Но как же он близко! Казалось, стен можно коснуться рукой. Алек высунулся чуть дальше и увидел, что обрезанные причальные канаты скользят по снегу. А впереди – фрегат и разведчики!

– Мы не поднимаемся! – заорал он.

– Похоже на перевес, – крикнул в ответ Херст. – Где-то лежит примерно с полтонны груза. Неужели ученые ошиблись в расчетах? Вы уверены, что ваши двигатели весят именно столько, сколько вы сообщили?

– Абсолютно. Мастер Клопп знает точный вес каждой детали штурмовика.

– Но что-то определенно не дает нам взлететь!

Впереди снова сверкнули брызги – «Левиафан» сливал остатки балласта. Сзади просвистело в воздухе что-то массивное.

– Господи помилуй, – побледнел Херст. – Это же стул!

– Что происходит?

Главный инженер проводил глазами еще один падающий стул.

– Балластная тревога. «Все лишнее – за борт!» Он посмотрел вперед и добавил:

– А вот и причина.

Алек всмотрелся в дымку на горизонте. Белое облако быстро ползло навстречу. Уже можно было рассмотреть мелькающие металлические сочленения паучьих ног. В туче разлетающегося снега на них надвигался «Геркулес». Если «Левиафан» не взлетит, то скоро его гондола врежется прямо в верхнюю палубу фрегата.

Первым, инстинктивным движением Алека было рвануть рычаги на себя. Но сигнальное пятно оставалось красным. Потерять скорость – значит потерять высоту. Попробовать развернуться – потерять время и подставиться под огонь подлетающих цеппелинов.

Вдруг Хоффман схватил Алека за руку и шепнул ему прямо в ухо:

– Возможно, в перевесе виновен вильдграф.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Алек. После вчерашней ссоры он ни разу не видел Фольгера. Тот скрепя сердце принял его план, но даже не попытался помочь с двигателями. Весь день он провел, перетаскивая с шагохода личные вещи, запчасти, беспроводную рацию…

– Мы носили вещи в вашу новую каюту, сэр, – продолжал Хоффман. – Дважды он приказал мне завернуть в одежду золотые слитки. А они тяжеленькие!

Алек в ужасе закрыл глаза. О чем только думал Фольгер?!

Каждый брусок золота весит двадцать килограммов. Десяток спрятанных брусков – все равно что трое безбилетников на борту!

– Берите управление! – крикнул он Хоффману.

ГЛАВА 38

Крепко цепляясь за натянутые, как струна, ванты, Алек полез вниз.

– Что случилось? Куда вы? – удивленно спросил главный инженер.

Алек не ответил, хоть это и было невежливо. Он не мог отвести глаз от проплывающей под ним земли. Как только Дилан ухитряется так ловко и быстро лазать по этим веревкам? Кожаные ремни безопасности, которыми пользовались дарвинисты, выглядели хлипкими и ненадежными. Может, они изготовлены из кожи фабрикатов, но от этого к ним еще меньше доверия.

Со всех сторон, словно море травы, колыхались реснички, гудящие на ветру ванты вели прямо к люку между двумя ребрами, на которые опирались крепления двигателя. Алек скользнул в люк и оказался внутри живого корабля.

После жгучего холода приятно было оказаться в тепле – пусть даже под кожей воздушного зверя. Алек на ощупь лез вниз по межреберным связкам, вдыхая воздух со странным, горьковато-терпким запахом, и мысленно представлял, что спускается по обычной лестнице.

Как же он раньше не догадался, что именно Фольгер протащил на борт «Левиафана»?! Этот человек всегда строил планы, просчитывал ситуацию на несколько шагов вперед. В конце концов, граф готовился к этой войне пятнадцать лет. Едва ли он легко согласится бросить четверть тонны золота!

Лестница закончилась. Алек открыл нижний люк, перебрался в главную гондолу и застыл, задумчиво глядя по сторонам.

Где тут каюта Фольгера? Алек всю ночь трудился над двигателями и в свою даже не заглянул. Мимо то и дело пробегали члены экипажа с предметами мебели в руках, выбрасывая все лишнее за борт, и еще сильнее сбивали с толку.

Но тут Алек опустил взгляд и заметил легкий крен палубы. Конечно! Каюты, которые выделили его людям, находились слева, в носовой части корабля.

Алек бросился бежать. Вскоре он добрался до знакомого коридора и распахнул дверь каюты Фольгера. Там не было ничего, кроме кровати, шкафа и беспроводной рации штурмовика, стоящей на полу.

Конечно, граф не бросил бы золото на видном месте. Алек выдвинул все ящики шкафа, но не обнаружил ничего, кроме одежды и фамильного оружия, прихваченного из замка.

Упав на пол, он заглянул под кровать и увидел ящик для хранения карт. Вытянуть его наружу не получилось – тот был тяжел, словно набитый камнями. Алек ухватился обеими руками, уперся ногами, но не сдвинул ящик и на палец. Потом он сообразил, что кровать гораздо легче, и оттащил ее в сторону. Замки ящика оказались закрытыми – видно, придется выбрасывать его в окно целиком. Распахнув иллюминатор, мальчик попытался поднять ящик, но тот оторвался от пола едва ли на сантиметр.

– Черт тебя возьми! – заорал Алек в сердцах, дергая замки.

– Что-то потеряли, ваше высочество?

Алек вскинул голову. В дверях каюты стоял граф Фольгер, держа в руках поблескивающий ключ.

– Дайте его мне, иначе мы все умрем!

– Весьма вероятно. Как вы думаете, зачем я здесь?

Фольгер запер дверь и подошел к принцу.

– Страшное дело – спускаться в гондолу с машинной палубы!

– Зачем?!

Фольгер опустился на колени рядом с принцем.

– Клоппу требовался переводчик.

– Нет! – Алек ткнул пальцем в ящик. – Зачем вы принесли их сюда?!

– Зачем я перенес на борт ваше состояние? Мне кажется, это не требует объяснений.

Замки щелкнули, открываясь. Граф откинул кожаную крышку.

Внутри тускло сияли аккуратные золотые бруски. Десятки брусков, более трехсот килограммов золота. Фольгер взял верхний слиток и, что-то ворча себе под нос, выкинул его в окно. Алек высунулся наружу, проследив взглядом, как он, блеснув в солнечном свете, зарылся в снег.

– Прощайте, семьдесят тысяч крон, – вздохнул Фольгер.

Алек молча достал из ящика еще один. Он был так тяжел, что едва получалось удержать двумя руками.

– Вы едва не погубили нас всех! Граф, вы сошли с ума?

– Сошел с ума?! – буркнул Фольгер, вытаскивая третий золотой брусок. – Почему? Потому что попытался спасти хотя бы часть вашего наследства, которое вы с такой легкостью мечете за борт?

– Граф, это же воздушный корабль! Здесь имеет значение каждый лишний грамм! – Алек отправил в окно четвертый брусок. – А вы пронесли на борт столько металла и никого не предупредили!

– Я не думал, что для дарвинистов это настолько критично, – снова проворчал граф. – Зато представьте, что бы вы сказали, если бы я оказался прав?

Алек застонал. Работая вместе с командой «Левиафана», он сам не заметил, как проникся их болезненным отношением к перевесу. Но Фольгер все еще мыслил категориями бронемашин и тяжелых шагоходов, где счет шел не на граммы, а на тонны.

Один за другим слитки летели за борт. Вскоре их осталось всего шесть.

– Что ж, давайте покончим с этим, – сказал граф. – Выкидывайте их смелее! Как шагоход, как замок с десятилетним запасом провизии.

– Так вот вы о чем! Считаете, что вся ваша долгая работа по моей милости пошла прахом? Разве вы не понимаете, что взамен мы приобрели нечто более важное?

– Что может быть важнее ваших прав на австрийское наследство?!

– Союзники.

Алек вышвырнул наружу еще пару брусков и наконец почувствовал, что палуба под ним начинает выравниваться. Кажется, у них получалось.

– Союзники? – Граф фыркнул. – Значит, ваши новые друзья стоят выброшенного отцовского наследства?

– Дело ведь не только в них, – спокойно сказал Алек. – С самого рождения вы с моим отцом готовили меня к этой войне. Спасибо вам – теперь я подготовлен и могу от нее не прятаться. Давайте, граф, осталось всего четыре штуки. Может, выкинем их вместе с ящиком?

– Тяжеловато. – Фольгер покачал головой. – Ваш отец был романтиком, идеалистом, и это стоило ему жизни. Я всегда надеялся, что вы унаследуете хоть немного матушкиного прагматизма.

Алек заглянул в ящик. Всего четыре слитка. Интересно, что бы сказал Дилан, увидев такую кучу золота? Может, в чем-то Фольгер прав?

– Ладно, – сказал принц, – один мы оставим. Граф улыбнулся, вытащил один из золотых брусков и спрятал его под кровать.

– Увидите, Алек, он вам еще пригодится. А теперь, взялись?

Вместе они подняли тяжелый ящик над полом. Лицо Фольгера побагровело. Алек чувствовал, что его мускулы дрожат от натуги. С трудом они взгромоздили тяжесть на подоконник. Алек разбежался и с размаху толкнул ящик наружу. Последние три бруска выкатились из него и, сверкнув в воздухе, упали на ледник.

Фольгер схватил Алека за плечо так крепко, словно испугался, что его воспитанник вывалится наружу вслед за золотом. Корабль, освобожденный от лишнего груза, качнулся на другой борт и резко рванулся вверх.

– Я в самом деле не подозревал, что несколько сотен килограммов имеют значение для такого гигантского корабля, – тихо сказал Фольгер. – Алек, я не хотел подвергать вас опасности.

– Знаю. Вы всегда делали все возможное, чтобы меня защитить. Но я выбрал другой, опасный путь. Либо вы это признаете, либо, когда корабль приземлится, наши дороги разойдутся.

Граф Фольгер глубоко вздохнул и поклонился.

– Я остаюсь к услугам вашей светлости.

Алек отвел глаза и промолчал. В этот миг снаружи что-то вспыхнуло, и они оба бросились к окну.

С земли одна за другой взлетали ракеты. «Левиафан» достиг арьергарда немецких разведчиков, которые пускали в небо зажигательные заряды. Алек почувствовал знакомый запах фосфора, затем вдалеке раздался грохот орудийного залпа.

– Похоже, мы все-таки опоздали, – сказал он.

ГЛАВА 39

– Кыш, кыш! – надрывалась Дэрин, поднимая в воздух стаи летучих мышей. – Пошли вон отсюда!

Мистер Ригби послал мичманов в носовую часть корабля, чтобы они постарались максимально его облегчить. Некая неизвестная тяжесть не позволяла «Левиафану» взлететь. Возможно, где-то образовалась серьезная протечка водорода, но ищейки обшарили всю мембрану и не обнаружили ни малейшей течи.

С носа перед Дэрин открывался вид на всю долину, и вид этот, прямо скажем, не радовал. Шагающий монстр жестянщиков торчал прямо на пути, до него оставалась пара километров. Перед ним цепью растянулись готовые стрелять разведчики.

Вдруг мембрана под ногами вздрогнула, и нос чуть приподнялся.

– Чувствуете? – крикнул Ньюкирк, гонявший мышей поблизости.

– Ага! Что-то сработало! Продолжаем в том же духе!

Дэрин отцепила ремень безопасности и сползла к следующему гнезду, крича и размахивая руками. Мыши разлетались неохотно – им не хватало обычного лакомства, сухофруктов со стрелами. И они еще не скоро его получат. Как только прозвучал сигнал балластной тревоги, мистер Ригби выкинул за борт две сумки со стрелами. Если на них нападут цеппелины, «Левиафан» останется беззащитным: мыши сыты еще со вчерашнего дня и просто разлетятся во все стороны.

По крайней мере, двигатели жестянщиков, снятые с шагохода, работали на ура. Да, они были шумными и вонючими и искрили так, что в любой момент могли поджечь весь «Левиафан», но главное – толкали корабль вперед!

Старые двигатели просто указывали направление, как поводья у лошади, а скорость корабль набирал сам. Теперь все изменилось: реснички только определяли, куда двигаться, а могучие машины быстро несли «Левиафан» вперед. Дэрин и не надеялась, что летающий кит окажется таким сообразительным. Он мгновенно приспособился к новой ситуации. Впервые на ее памяти они летели так быстро. Цеппелины преследователей, даже небольшие шустрые перехватчики, вскоре остались далеко позади.

Но сухопутный броненосец приближался.

Корабль снова подпрыгнул. Дэрин потеряла равновесие и несколько футов проскользила по мембране, пока не зацепилась ботинком за веревку.

– Безопасность прежде всего, мистер Шарп! – крикнул Ньюкирк, быстро пристегиваясь к вантам.

– Яйца курицу не учат! – отозвалась Дэрин, но тоже пристегнулась.

Резким окриком она согнала из гнезда еще десяток мышей, однако кораблю это уже не требовалось. Его нос устремился прямо в небо. «Левиафан» поднимался рывками, быстро набирая высоту. Можно подумать, офицеры по очереди выпрыгивают с мостика! Впрочем, какая разница? Ведь корабль взлетал!

Дэрин сползла чуть-чуть дальше, чтобы лучше видеть германские боевые машины.

Маленькие длинноногие разведчики, подскакивая, словно кузнечики, метали в воздух пылающие снаряды. К счастью, это были всего лишь осветительные ракеты, которые не долетали до «Левиафана», взмывая лишь на пару сотен футов, и бесполезно вспыхивали под брюхом корабля. Но тут Дэрин увидела, как поднимаются орудия шагающего крейсера. Стволы смотрели прямо на «Левиафан», но пока молчали. Воздушный кит так разогнался, что они успевали дать только один залп. Пока жестянщики будут перезаряжать опушки, «Левиафан» станет недосягаем для них.

Где-то за спиной Дэрин запел сигнальный свисток – на одной пронзительной высокой ноте, почти на пределе слышимости. Команда «Свистать всех наверх!».

Дэрин развернулась и бросилась бежать. Мимо нее промчалась свора ищеек. На хребте было настоящее столпотворение. Люди и фабрикаты неслись в одном и том же направлении – к хвосту корабля. Дэрин видела, как орудийные расчеты снимают с лафетов пневматические пушки и тащат их на руках…

Это была последняя отчаянная попытка облегчить нос «Левиафана». Перебросив на корму одновременно весь экипаж, капитан старался сделать подъем еще круче.

Позади Дэрин что-то полыхнуло. На бегу оглянувшись через плечо, она увидела, как из орудий крейсера вырывается дым. Прежде чем грохот залпа достиг ушей, корабль вдруг прыгнул вверх, да так круто и высоко, будто кто-то выбросил за борт пианино. Нос задрался, скрыв от Дэрин германский крейсер, «Левиафан» сильно накренился на правый борт. Значит, пианино выбросили с левого…

Грохот залпа обрушился тяжкой волной, засвистели снаряды. Огромные зажигательные бомбы проносились мимо сгустками ослепительного пламени. Одна пролетела так близко, что лоб и руки Дэрин опалило жаром. Воздух внезапно стал сухим и горячим, глаза заслезились от нестерпимого сияния. Голубой свет залил поверхность мембраны, исчертив ее причудливыми тенями людей и животных.

Бомбы пролетели по левому борту, не задев его.

Внезапный рывок корабля – что бы его ни вызвало – пришелся как раз вовремя. И такелажники поработали на совесть, не пропустив ни единой протечки водорода.

Но Дэрин, как и все остальные члены экипажа, продолжала спускаться к хвосту – не только чтобы облегчить нос, но и глянуть, что происходит сзади.

Германский крейсер теперь удалялся, становясь все меньше. Стволы его орудий поворачивались вслед за улетающим кораблем, но новые двигатели уносили «Левиафан» в небо слишком быстро. Когда раздался следующий залп, зажигательные бомбы не долетели больше сотни футов и разорвались, упав в снег. Машины жестянщиков скрылись в облаках дыма.

Радостный крик Дэрин влился в хор торжествующих воплей экипажа. Водородные ищейки поддержали его дружным воем, совершенно ошалев от суеты и шума.

– Шикарный бой! – Разгоряченный, употевший Ньюкирк хлопнул ее по плечу. – Что скажете, мистер Шарп?

– Это точно! Надеюсь, он уже закончился!

Дэрин подняла к глазам бинокль и повернулась, всматриваясь в силуэты цеппелинов над горами. Они маячили вдалеке, безнадежно отстав.

– Они нас ни за что не догонят, – заявила она. – До темноты мы будем далеко.

– У них там «Хищники», – с тревогой сказал Ньюкирк. – Я слышал, они весьма быстрые.

– Угу, быстрые. Но мы-то быстрее! Ведь у нас двигатели жестянщиков!

– А у них, по-твоему, какие двигатели? – съязвил Ньюкирк.

Дэрин нахмурилась и посмотрела вниз. Реснички колыхались как бешеные, выбирая среди невидимых воздушных потоков самый удобный путь. Двигатели монотонно рокотали.

– У нас есть кое-что получше, – пробормотала она. – Немножко от нас и немножко от них.

Ньюкирк на миг задумался, хмыкнул и сказал:

– Знаете что, мистер Шарп? Я соглашусь, если сам кайзер будет толкать наш корабль, лишь бы убраться поскорее с этого проклятого айсберга!

– Ледника, – автоматически поправила его Дэрин. – Но я согласен. Как же здорово снова лететь!

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула холодный чистый воздух, вслушиваясь в новые ритмы мембраны, вибрирующей под ее ступнями. Чувство воздуха подсказывало ей, что корабль поворачивает к югу, направляясь в сторону Средиземного моря. О вражеских цеппелинах можно было забыть. Впереди ждала Османская империя!

В какой бы странный гибрид зверя и техники ни превратился теперь «Левиафан», он выжил, а это главное.