Текст книги "Прикосновение тьмы"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

В этот миг она увидела, что хранилось глубоко в мыслях Рекса, так глубоко, что он сам этого не осознавал. Десс тут совсем ни при чем. Все дело было в ночи двухнедельной давности, когда Мелисса ухватилась за руку Джонатана. Для нее самой это было ужасно: она до сих пор чувствовала вкус удивления акробата от того, что он в ней увидел. Его пресная жалость закатилась к ней в голову, пока они летели. Но в разуме Рекса все сводилось к одному: прежде чем допустить его в свои мысли, Мелисса поделилась частью себя с Летуном, чье существование давно было оскорблением авторитета следопыта.

Когда телепатка открыла глаза, Рекс обнимал ее, отвернув голову так, чтобы кожей не касаться ее лица. В коридоре почти никого не было, но те немногие, кто был здесь, смотрели на них.

Мелисса оттолкнула его. Черт. Вот теперь у нее лицо в слезах.

– Я бы не поступила так с тобой, Рекс. Тогда с Джонатаном некуда было деваться, ясно?

– Возможно, тебе придется так поступить.

Она посмотрела Рексу в глаза, впустив его эмоции без сопротивления. Да знает ли он, сколько раз она мучилась от головной боли после идиотской ссоры какой-нибудь влюбленной парочки – ссоры, очень похожей на вот эту: напрасную, навязчивую и бесполезную. За долгие школьные годы в этих коридорах ее столько раз силком кормили чужой ревностью… Меньше всего ей хотелось такого угощения от Рекса. Неужели он не понимает, что если уж чему-то она и научилась за шестнадцать лет блуждания в чужих головах, так это тому, что друзей предает только последний дурак?

Прозвенел звонок. Рекс опоздал на контрольную.

– Возможно, придется, – повторил он.

Мелисса покачала головой.

– Попробуй заставь меня.

23

18:28

ТРАНСОРБИТАЛИ

Вечера «Спагетти от Бетти» возобновились неожиданно.

Когда семья жила в Чикаго, Бет четыре года подряд каждую среду готовила для семьи ужин. Так как ей было девять лет, она готовила один и тот же соус, покупала спагетти одной и той же толщины (№ 18) и претворяла в жизнь одно и то же правило: пусть в кухню заходит кто захочет, но только Бет может прикасаться к еде до начала трапезы.

Когда в комнату Джессики прокрался знакомый запах помидоров, варящихся на медленном огне, она озадаченно уставилась на настольный календарь, потом швырнула в сторону учебник физики и ринулась в гостиную. Ее младшая сестра отвернулась от кипящей кастрюли и бросила на Джессику взгляд, который сообщал, что правило все еще в силе.

Джессика прислонилась к косяку и улыбнулась. Как инструкция к видеомагнитофону или дворники от отцовской машины, вечер «Спагетти от Бетти» был еще одной важной мелочью, потерявшейся во время переезда и почти забытой в суматохе.

Но где– то в душе Джессика теперь понимала, как ей этого не хватало.

– Вкусно пахнет, – сказала она.

– Потому что вкусно, – ответила Бет.

Джессика хотела зайти в кухню и обнять сестру, но запах и само присутствие здесь Бет за готовкой казались такими хрупкими, что она боялась спугнуть волшебство. К тому же, если слишком близко подобраться к кухне, можно нарушить правило.

– Не притворяйся, будто ты в дурном настроении, Бет.

– А я и не…

– Не притворяешься или не в плохом настроении?

– Ни то ни другое.

Бет перевела взгляд на «Акарициандоты» у Джессики на запястье, словно стремясь показать сестре, что никакое изобилие макарон не означает прощения за инцидент в шкафу.

Джессика вздохнула.

– Я же извинилась.

Бет не ответила. Два дня молчанки были единственным возмездием за позавчерашнюю ночь, и это начинало Джессике надоедать. У младших крикливых сестренок есть одно великое преимущество: их молчание пугает еще больше, чем их вопли.

Но спустя мгновение Бет отвернулась и произнесла невероятные слова:

– Хочешь попробовать?

На минуту Джессику словно парализовало. Но когда сестра протянула руку, она заставила себя сделать несколько шагов в кухню, стараясь отбросить глупые подозрения и убедить себя в том, что на ложке действительно сверхострый соус табаско, а не аккумуляторный электролит или еще что похуже. Джессика тихо подула, и крошечная красная капля брызнула на белый кафельный пол. Жидкость определенно выглядела и пахла как соус для спагетти. Джессика закрыла глаза и сунула в рот горячую деревянную ложку, густо покрытую соусом.

Соус еще не был готов, но у Джессики отлегло от сердца, когда она распробовала знакомый масляный привкус тушеного лука (которого явно был перебор). Все-таки это оказался не изощренный план мести.

– Здорово!

Бет кивнула.

– Я же говорила. – Она снова повернулась к кастрюле. – Так я могу с ним познакомиться?

Джессика удивленно моргнула.

– С Джонатаном?

– Ага.

– Конечно. Обязательно. Ты могла бы сегодня… Он привез меня домой из школы. – Последние слова вызвали мимолетное воспоминание об Эрнесто Грейфуте, но Джессика выбросила его из головы – не до него сейчас.

– В следующий раз пусть хоть зайдет поздороваться. Если, конечно, меня не запрут в шкафу или где-нибудь еще.

Джессика улыбнулась.

– Ладно, Бет.

«Наконец-то она меня простила».

Тут внимание сестер привлекло бряцанье ключей в замке, и тема была закрыта. Но Джессику еще долго не покидало ощущение, что у них теперь на двоих есть свой маленький секрет.

Шаги остановились прямо в дверях кухни, и, обернувшись, Джессика с удовольствием увидела удивление на лице мамы. Та опустила на пол сумку с продуктами, из которой торчал пучок сельдерея. Похоже, мама только что выбросила из головы меню запланированного ужина.

– А… я купила…

– Только не на стойку.

Джессика взяла у мамы из рук оскорбительные для Бет овощи и для пущей безопасности отнесла в гостиную.

– Мам, я могу переночевать у Десс в эту пятницу?

– Что за Десс?

Бет отвлеклась от готовки.

– У тебя подруга по имени Десс, Джесс?

– Да, вечно все путают, – ответила девочка с сердитой ухмылкой. – Ее полное имя Дездемона. Мы с ней на тригонометрию ходим. Неплохо было бы собраться и… ну, позаниматься.

Джессика положила локти на кухонный стол и улыбнулась: не сделала ли она чересчур сильное ударение на последнем слове? Чтобы вызвать у матери чувство вины, достаточно напомнить об учебе: это ведь она записала Джессику во все углубленные классы после переезда.

Но инженер в матери возобладал.

– Разве ты не занималась целое воскресенье с Рексом?

– Да, но то была история.

– Ладно, но ты уже истратила свой свободный от ареста день, Джессика.

– Нет, история была на прошлой неделе.

– А по-моему, отец посчитал за эту. – Она ткнула пальцем в календарь на стене кухни, где все недели начинались с воскресенья и заканчивались в субботу^{24}.

Джессика искоса посмотрела на календарь.

– Ну уж нет! Воскресенье – это выходной, значит, та неделя кончилась, а теперь уже другая идет.

Мама открыла было рот, но оттуда вырвался лишь усталый вздох. Она махнула рукой.

– Ну и ладно.

Джессика почувствовала какой-то внутренний толчок вперед, будто она сидела в машине, а та затормозила слишком быстро, и все ее аргументы повалились друг на друга, как не пристегнутые ремнем детишки на заднем сиденье (первый закон Ньютона, сообщила ей новообретенная мозговая доля, отвечающая за физику). Бет отвернулась от до сих пор не закипевшей воды, дабы одарить сестру стальным свирепым взглядом. В Чикаго мама никогда не сдавалась так легко по техническим вопросам. А теперь утомительная работа в «Эрспейс Оклахома» совсем ее вымотала. Вместо победного ликования Джессика ощутила жалость.

Она попыталась улыбнуться.

– Вот здорово… Ну и как работа?

Тихий вздох.

– Справляемся.

– И все? Да ладно, мам. Ты же там по двенадцать часов в день торчишь. Тебе же, наверное, есть что рассказать… – Джессика пожала плечами. – Как там ваша посадочная полоса?

Ее мама подняла глаза, слегка озадаченно.

– Посадочная полоса?

– Ну да, разве ты не состоишь в каком-то там комитете? – Джессика старалась придать голосу небрежный тон, будто всегда только и говорила, что об аварийных взлетно-посадочных полосах. – У нас в школе говорят, – продолжала она, не слишком покривив душой, – что кто-то в городе против ее строительства.

Мама устало кивнула, потом откинулась назад, прислонившись затылком к стене кухни.

– Уже и в школе говорят? Боже мой… Я весь день с этим возилась. Ни с того ни с сего весь город из-за нее спятил. А я думала, когда состоишь в комитете, то просто сидишь и считаешь ворон.

– А что это за полоса-то?

– Э… – Мама нахмурилась. – Я же, кажется, рассказывала тебе про пневмореверс?

– Да, сразу после птичек и пчелок^{25}, – вставила Бет.

– Конечно, мам, – ответила Джессика, пропустив замечание сестры мимо ушей. – Это когда сразу после приземления раздается жуткий гул – самолет, чтобы остановиться, запускает двигатели на реверс, то есть турбины гонят воздух наоборот.

– Совершенно верно. Ну, пусть тебя это не пугает, потому что такого почти никогда не происходит…

– Безопаснее, чем водить машину, да, мам?

Мама не обратила внимания на Бет.

– …Но иногда механизм пневмореверса ломается прямо в воздухе. В кабине экипажа загорается лампочка, чтобы пилоты узнали о неисправности до приземления. В таких случаях приходится направлять самолет на специальную посадочную полосу, очень-очень длинную. Такие полосы строят по всей стране, но чаще – в центральных штатах. А теперь строят еще больше, потому что дополнительные полосы необходимы на случай… если придется посадить все самолеты в стране сразу. Поняла?

– Да, мам, – уверенно ответила Джессика. – Мы с Бет знаем про мальчишек, про наркотики и знаем про терроризм.

Ее мама устало улыбнулась.

– Вот и славно. Покуда всему этому ты говоришь «нет».

– Двум из трех, – пробурчала Бет.

Джесс метнула взгляд в ее сторону, но тут кастрюля закипела, и шорох вынимаемых из коробки спагетти внушил надежду, что в ближайшую минуту-другую Бет будет занята. И Джесс снова повернулась к маме.

– Так почему кто-то возражает против этого?

– Никто и не возражал. А тут появились эти статьи в журнале. Мы думаем, все это дело рук нефтяной династии из Броукен Эрроу, которая хочет поставить здесь буровую вышку. Хотя они, наверное, не в своем уме. – Она пнула рабочий портфель, лежащий у ног. – Наш геолог говорит, что в соляных долинах не то что бурить, смотреть не на что.

Глаза Джессики скользнули в сторону портфеля.

– Там отчеты геолога? Круто.

– Что-что?

– Ну, э… их, наверное, интересно почитать, – попыталась вывернуться она.

Может, обычному человеку и не очень, но вот Десс жизнь отдаст за клочок чего-нибудь, хоть отдаленно похожего на карту или чертеж с циферками, если они имеют отношение к посадочной полосе. Джессика с Джонатаном могут слетать туда сегодня, и у Десс будет целых полчаса, чтобы проглотить данные целиком.

– Просто все в школе об этом только и говорят. Может, я бы сделала доклад какой-нибудь?

Ее мама рассмеялась и еще раз презрительно пнула портфель.

– Ну держи, развлекайся. Но Грейфуты не спешат признаваться, что это связано с нефтью. Они нашептали в мэрии про звуковые удары^{26} и крэш-тесты, якобы мы строим полосу для тестирования трансорбиталей или еще чего-то в этом роде.

– Да, я, кажется, об этом тоже слыхала. Э-э… трансорбитали? – тихо переспросила Джессика, загибая пальцы.

Ее мать кивнула.

– Да, я тебе говорила о них. Это когда самолеты выходят на низкую орбиту. Они могут перелететь из Нью-Йорка в Токио всего за…

– Тринадцать!

– Что?

Ликующая улыбка на лице Джессики увяла, и она увидела, что Бет обернулась и вместе с мамой изумленно уставилась на нее.

– Просто… в слове «трансорбиталь» э-э… тринадцать букв.

– Что? – хором переспросили обе.

– Потрясающий запах! – пробасил Дональд Дэй из дверей кухни и с лязгом бросил на пол свою сумку с клюшками для гольфа.

– Я накрою на стол, – поспешно вызвалась Джессика. – Давай уберу это, чтобы не мешало.

Она подняла с пола тяжелый портфель и поволокла в гостиную. Там она поставила его рядом с отправленными в ссылку и не имеющими никакого отношения к спагетти овощами. При этом Джессика засекла точное местоположение документов для дальнейшей разведывательной операции, надеясь, что мама не станет работать дома в ознаменование первых оклахомских «Спагетти от Бетти».

24

15:48

ЧАЕПИТИЕ

– Ада, – произнесла Десс.

Она увидела, как уходит знание. Сначала обветшалый домик очаровывал ее, обещая что-то, интригуя всем своим таинственным видом. Несколько секунд спустя это был просто обычный дом, и его занавешенные окна ничего не обещали, как десятки других полуразрушенных местечек, мимо которых она проезжала по пути, даже не удостаивая повторным взглядом.

Вот только, стоя там и не помня ничегошеньки, Десс все-таки посмотрела на него во второй раз. Точная геометрия его карнизов и просевшее крыльцо спустили внутри нее какой-то курок. И появилось внезапное и необъяснимое желание произнести имя вслух.

– Лавлейс, – прошептала она.

Дверь в ее разуме вновь распахнулась, и Десс принялась раскачиваться на пятках. Тайная история Биксби снова влилась в ее мозг – похищенный следопыт и выжившие полуночники, скрывающиеся где-то, сумеречное искажение и борьба, проигранная из-за кондиционеров, – вместе с воспоминаниями о картах и схемах, которые она изучала здесь, вместе со всем, что она узнала из тайного архива. А из этого потока знаний поднималось удовольствие от того, что все это было открыто ей, лишь ей одной.

Десс улыбнулась. Открывать и закрывать двери в собственный разум было так клево. Может, еще разок…

– Хватит там болтаться без дела! У меня от тебя уже голова трещит.

Услышав каркающий окрик из дома, Десс едва не подскочила от неожиданности. Интересно, все телепаты такие сварливые?

Она взошла по усыпанной листьями тропинке и, не постучавшись, открыла стеклянную дверь. Раз на нее наорали – можно считать, что это приглашение.

– Осторожно, голову не зашиби, – сказала Мадлен, потянув за веревку, которая свисала с потолка.

На пол опустилась лестница, ведущая на чердак, – словно трап летающей тарелки, которая принадлежит пришельцам с очень дряхлой планеты. Когда нижняя ступенька коснулась пола, старушка проворными уверенными шажками взбежала наверх.

Десс с сомнением посмотрела на загруженный доверху чайный поднос, который держала.

– Ну, пойдем же. А то остынет! Если уж я могу туда забраться, что уж говорить о такой молодушке, как ты.

От такого несправедливого сравнения Десс сердито нахмурилась. Да она ни разу не видела, чтобы Мадлен таскала что-то тяжелее свернутого в трубочку листа бумаги. Но девочка все же поставила одну ногу на шаткую ступеньку – и дряхлая древесина жалобно скрипнула. Еще один шаг – и Десс восстановила равновесие, а предметы на подносе задребезжали, как выдернутые зубы в чашке у стоматолога.

– Скорее, дорогуша! Не трать время попусту.

На что нужны чердаки в Оклахоме – Десс было непонятно. Летом там до смерти душно, да и весь год оттуда без конца сыплется пыль. Она продолжала подниматься, ступенька за ступенькой, а наверху ее на миг охватила паника, когда центр тяжести сдвинулся. Поднос толкнул ее назад, как тяжелая рука, но потом сдался и позволил ей идти дальше.

Как только Десс прошла сквозь в люк, Мадлен взяла у нее из рук ношу и сказала:

– Как давно я не пила тут чаек.

– Да уж, просто-таки странно почему, – буркнула Десс.

Но стоило ей окинуть взглядом чердак, как досада сменилась удивлением. Десс ожидала увидеть свалку старого хлама, как во всех остальных домах – с поправкой на малую площадь тесного чердака. Но там было практически пусто: никакой мебели, ничего, кроме кучи диванных подушек в углу. Несколько лучей полуденного солнца освещали пыльный воздух, проникая сквозь щелки в маленьких закрашенных окошках. Над головой смыкались балки крыши, так низко, что приходилось немного пригибаться.

Двигаясь на полусогнутых ногах, Мадлен отнесла поднос в угол с подушками и принялась расставлять блюдца.

– Это тебе многое объяснит, – крикнула она оттуда и бросила девочке свернутый лист бумаги.

Развернув его, Десс тут же узнала углы дома, план в трех проекциях, нарисованный еще до того, как дом начал проседать. План был похож на карту Биксби, нарисованную Мадлен: он тоже был помечен воронками и вихрями полуночи, но был выполнен в очень крупном масштабе, чтобы показать все мельчайшие детали. Десс нахмурилась и достала «Геостацорбиту», сверила цифры с наивысшей точностью, легко переводя в уме старомодные футы и дюймы в метры и сантиметры датчика.

Она снова оглядела чердак – и теперь четко увидела все измерения. Ее взгляд упал на угол, оккупированный чайным подносом. Ну, конечно, вон там, где Мадлен устроила свою подушку…

– Оттуда вы и телепатируете! – воскликнула Десс.

– Я знала, что смекалка тебя не подведет.

Десс удержалась от ответа и уставилась на чертеж, погрузившись в его геометрию. Неудивительно, что в доме построили чердак! Отсюда сумеречное искажение открывалось в остальную полночь, это было своего рода одностороннее зеркало, за которым пряталась Мадлен, но через которое могла наблюдать, не выдавая себя, и, возможно, даже…

– Эй, это вы помогли моим друзьям позапрошлой ночью? Протелепатировали им что-то?

Мадлен помолчала, налив чашку только до половины, и обвела холодным взглядом чердак.

– Другого выхода не было.

Десс подняла брови.

– Ну, думаю, они вам благодарны за это. Или были бы, если бы знали, что происходит. Рекс и Мелисса пошли бы на мясо, не успей Джесс вовремя.

– Не спорю. Иди сюда и посиди со мной. – Мадлен налила еще чаю. – Молоко и без сахара, верно?

– Да, – ответила Десс и, тоже на полусогнутых, подошла к подушке.

От запаха чая ее чуть не стошнило. Тоже мне телепатка. Мадлен и не подозревала, что Десс терпеть не может чай. Даже тут, в телепатическом раю, матриарх всех телепатов была слепа. Хотя, может, это потому, что Десс сама тут находится и ее разум скрыт за завесой. Последняя мысль обнадеживала.

– Дотянуться так далеко, в полночь… – Мадлен покачала головой. – Они меня почуяли.

– Мелисса – точно. Джонатан и Джессика тоже.

– Да не они, дурочка. А древние из пустыни.

– Черт, пардон.

Все сварливее и сварливее.

– Теперь они меня ищут.

Мадлен подняла глаза и поймала взгляд девочки. Лицо старой женщины излучало суровую серьезность.

Десс кивнула. Ничего удивительного, что Мадлен не в духе. Заварушка, которую устроили Рекс и Мелисса у Констанцы в доме, заставила старую телепатку выдать тайну ее укрытия. Сорок девять лет секретности улетели в тартарары только потому, что эта парочка не потрудилась оставить толковое сообщение.

– Да, последнее время у этих двоих крыша съезжает, – сказала Десс. – Они там жутко телепаются друг с дружкой и от этого немного… не в себе…

Мадлен глянула в ее сторону.

– Я о них знаю, конечно. И кстати, трусишка Мелисса совершенно зря думает, что прикосновение к другому полуночнику чем-то ей грозит. Чепуха! Это только поможет ей научиться контролировать свои способности. – Старушка покачала головой. – Если бы только я могла направлять их, они бы уже давно начали эти опыты.

Десс нахмурилась, вспомнив, что Мадлен к ней тоже прикасалась – небрежно так протянула руку во вторник вечером, когда они прощались. Всего на несколько секунд пальцы Мадлен коснулись щеки Десс, поставив мысленный замок на двери гаража и скрыв ее новые знания от Мелиссы.

Десс смотрела, как молоко растворяется у нее в чае – столкновение двух галактик, одна светлая, другая темная.

– Ну, вы никого не направляли. Вы скрывались.

Она подняла глаза, ожидая оскорбительного выпада.

– Что правда, то правда, – только и смогла сказать Мадлен.

Десс хлебнула чаю: кислый взрыв вместе с неприятным цветочным ароматом. Она скривила губы. И почему ее все время заставляют пить эту гадость? Проклятое давление со стороны соплеменников.

Мадлен помешала чай, и чердак заполнился звоном ложечки о фарфор.

– Теперь они вас еще больше будут бояться, когда узнают, что у вас есть поддержка. Они сделают своя ход раньше, чем я ожидала.

– Сделают ход, – сухо повторила Десс.

Рекс тоже это все время повторял, словно они в шахматы играли.

– Да, вот почему я позвала тебя сегодня.

– Позвали? – охнула Десс. – А я как идиотка думала, что сама решила прийти сюда…

Прошлой ночью Джессика и Джонатан явились к ней в тайный час с пачкой геологических отчетов «Эрспейс Оклахома» и подробной картой планируемой взлетно-посадочной полосы. Утром во время урока Десс вдруг поняла, что должна сверить информацию Джессики с архивами Мадлен.

Но может, это Мадлен навела ее на эту мысль, так же как показала Джонатану дорогу к Констанце?

Десс нахмурилась. Если это игра в шахматы, то ее только что понизили до пешки. Что очень худо. Единственное, ради чего она так усердно выясняла координаты и все, что касается полуночи, – это чтобы иметь что-то свое, кусочек полуночи, которого нет у остальных четверых. Они же ходят парочками, у них есть они.

Она сделала большой глоток чаю: кислый вкус был под стать ее настроению.

– А вы, телепаты, все умеете так управлять другими?

Мадлен подняла брови.

– Управлять?

– Ну да. Может, темнякам до вас и дела больше нет. Может, вы тут околачиваетесь, потому что вам нравится дергать за ниточки. И временами – неохотно – помогаете нам.

– Помогаю вам? Я вам не просто помогаю, юная леди. Я вас сделала.

Десс моргнула.

– Ну-ка повторите!

Мадлен решительно поставила чашку с блюдцем на поднос и одарила Десс таким грозным взглядом, что та заерзала на подушке. Неужели телепат может на самом деле что-то сделать одним прикосновением? Мадлен поставила мысленный заслон в ее мозгу одним касанием пальцев – а вдруг она вот сейчас протянет руку над подносом, нажмет на кнопку «стереть» и превратит Десс в слюнявую идиотку? Десс пошевелила пальцами и потянулась к «Геостацорбите», которая успокаивающе оттягивала карман куртки.

– Ну-ка, сколько секунд в сутках, Десс? – тихо спросила Мадлен.

– Восемьдесят шесть тысяч четыреста, – машинально ответила девочка. – Вот.

– А сколько новых учеников пришло в школу Биксби за последние три года?

Десс пожала плечами.

– Не знаю… десять?

– И сколько из них оказались полуночниками?

Десс как водой окатили.

«Двое… Джессика и Джонатан».

– О господи…

Она попыталась сосчитать вероятность, и у нее закружилась голова. Все зависит от того, как близко к полуночи родишься. Только тогда можно увидеть тайный час. Но даже если допустить, что в полуночники годится тот, кто родился на целую минуту позже или раньше двенадцати, все рано таких всего один на семьсот двадцать человек, а не двое из десяти. А если необходимо родиться в пределах секунды до или после полуночи, то вероятность падает до одного шанса из сорока тысяч, что делает вероятность появления сразу двух полуночников подряд примерно равной одному шансу из полутора миллиардов. В этом случае двое из десяти – чертовски маловероятно.

С возрастающим ужасом Десс поняла, что поступила самым нелепым образом – не сделала того, чем занималась целыми днями, и постоянно ругалась, что никто ее не слушает…

Она не посчитала.

– Да уж, и где только был мой прославленный дар замечать очевидное, – пробормотала Десс.

Она вспомнила о матери Джессики, которая удачно получила новую работу в «Эрспейс Оклахома», об отце Джонатана и его проблемах с полицией, которые заставили его покинуть Питсбург… Можно подумать, кроме как в Биксби больше спрятаться от копов негде.

Десс свирепо уставилась на старую женщину поверх подноса.

– Вы перебрасываете сюда людей.

Мадлен улыбнулась.

– А как же мы трое? – продолжила Десс. – Все мы родились в Биксби с разницей в год. Это, должно быть, стохастическая удача, вроде как динозаврам угодило по башке метеоритом!

– Сейчас мне приходится вести себя тихо в полночь, – спокойно ответила Мадлен. – Но много лет назад я могла свободно телепатировать хоть весь день. Когда женщина рожает, ее разум очень восприимчив к советам. Если она потужится в самый нужный момент…

Десс стало нехорошо. «Пешка» – это еще громко сказано. Она взяла назад все слова, которыми когда-либо мысленно ругала Мелиссу, потому что прямо здесь, прямо сейчас она сидела и попивала чаек с самой большой и самой капризной стервой всех времен и народов.

– Вероятность попадания один к ста, – произнесла Мадлен. – После всех мучений я была на пределе.

– Но Джонатан и Джессика были отсюда за сотни миль… Вы что, можете портить жизнь и людям в Чикаго?

– В пределах этого искажения я чувствую потенциальных полуночников по всему континенту, так что я знала, что Джессика особенная. А в моем возрасте мне больше не нужно прикасаться к дневным, чтобы изменить их разум. Но здесь, в Биксби, я проделала настоящую работу, убедив определенных директоров «Эрспейс Оклахома» в высокой квалификации матери Джессики.

Десс прищурилась.

– А разве ее отец не примерно в то же время потерял работу?

– Почти потерял, – хмыкнула Мадлен. – Чтобы развалить его компанию, не нужен был телепат.

У Десс по спине все еще бегали мурашки. При мысли о том, что ею управляли, ее… создали, девочке захотелось пулей вылететь с чердака и прочь из дома. Но оставался еще один вопрос.

– Зачем?

– Чтобы спасти Рекса и Хранилище знаний.

– Что значит «спасти Рекса»?

– Он старше тебя и Мелиссы, он родился ровно в полночь, он следопыт. Это был мой шанс создать новое поколение. Один Рекс сошел бы с ума и стал бесполезен. Ему нужны были вы все, чтобы вести и защищать его от тьмы.

Десс вспомнила рассказы Рекса о том, как он начал видеть знаки, которых больше не видел никто. Он думал, что выжил из ума и застывший синий мир ему только снится. Она вспомнила одиночество, в котором сама пребывала до того, как ее нашла Мелисса. Прожить всю жизнь одиноким полуночником было бы хуже смерти.

Хотя, конечно, Мадлен знала об одиночестве в тайный час все…

– Так вы стащили сюда нас всех ради одного Рекса?

– Телепаты всегда призывали полуночников издалека, Десс, – ответила старушка. – Так было заведено еще тысячи лет назад. Древние племена отправляли воинские отряды похищать маленьких детей, наделенных даром. А за последний век появились телеграммы с предложением работы. Мою собственную мать пригласили сюда работать учителем, когда я еще была малышкой. Это пыльный котел, Десс. Он никогда не страдал от перенаселения.

– Ох… – Девочка глотнула чаю: ее мысли до сих пор неслись вскачь. – Я просто… не посчитала.

Повисло долгое молчание, во время которого Десс сосредоточилась на том, чтобы не чувствовать себя марионеткой. Биксби такой маленький – естественно, пришлось призвать полуночников извне. Иначе за несколько десятилетий появлялся бы один-единственный человек, способный жить во время синевы, и он бы немощно тыркался в тайном часе, один-одинешенек, не зная, явь это или сон.

Десс было расслабилась и позволила мыслям течь, куда им вздумается, но тут ее обеспокоило слабое, но растущее ощущение, что ей даже нравится горячий чай. Может, прямо сейчас Мадлен дотянулась до нее своим разумом и один за другим переключила нейроны у нее в голове, подгоняя вкусовые пристрастия под свои собственные?

А может, пить чай – это все равно что открывать ужасную правду, узнавать плохие новости: в конечном итоге и к этому привыкаешь.

– Так что нам делать, чтобы выжить? – спросила она спустя какое-то время. – То есть я бы не хотела пускать на ветер ваши шестнадцать лет мозговложений.

– Вот это разговор, – ответила Мадлен. – Моя просьба очень проста: вам нужно навсегда покончить с угрозой под названием Грейфуты.

Десс фыркнула.

– Что, и это все?

– Проще, чем ты думала, Дездемона. Анатея скоро умрет.

– Почему? Она живет всего час в день, значит, пятьдесят лет для нее – всего года два, верно?

– Они забрали ее слишком юной. Человеческую часть ее тела поглощает его темняковая составляющая. Когда Анатея умрет, темняки больше не смогут общаться со своими союзниками среди людей. А пока в Биксби есть огнетворец, темняки не посмеют брать инициативу в игре. Возможно, я даже снова стану свободной.

Десс вытаращила глаза. Так вот почему Мадлен все это делала. Она вовсе не Рекса спасала, а воспитывала личную армию, которая освободит ее из тюрьмы сумеречного искажения.

– Так нам просто дождаться, пока полунелюдь умрет? – спросила она.

Мадлен покачала головой.

– Они попытаются сделать другого – из моего Рекса. Но вы должны им помешать, Десс.

Десс сглотнула.

– И как же?

Мадлен запрокинула голову и закрыла глаза. На какой-то момент она стала очень похожа на Мелиссу, когда та телепатировала, – то же чувствительное и нечеловечески отстраненное выражение лица.

– Соединить человека с темняком не так-то просто. Место, где Анатея преобразилась, должно было быть особым, таким же уникальным, как и место, где мы сейчас сидим. Вы должны отвести туда Джессику и сровнять это место с землей силой огнетворца. Как только его охватит белый свет, оно испортится. – Она открыла глаза. – И темняки никогда не смогут сделать нового монстра.

– Ладно, – сказала Десс. – Тогда говорите, где это место.

Мадлен пожала плечами.

– Боюсь, на старых картах его нет, оно такое же тайное, как это. Придется вам самим все выяснить.

Десс пожевала губу, вспоминая карты и папки, которые ей прошлой ночью приносили Джессика и Джонатан. Черная стрела взлетно-посадочной полосы тянулась в глубь пустыни, и ее простая геометрия смешивалась с вихрями и воронками полуночи. И вдруг, еще не зная точно, где ее цель, Десс поняла, отчего темняки так запаниковали.

– Вы знаете про взлетную полосу? – спросила она.

Мадлен кивнула, медленно и царственно улыбнувшись, как горделивая кошка.

– Ну же, Дездемона. Разве не приятно, когда удается подметить не самое очевидное?

По дороге домой Десс спрашивала себя, почему она помогает Мадлен.

Эта женщина таскала ее повсюду, как собачку на поводке, да еще и управляла без спросу ее снами. Она заколотила досками часть ее памяти, чтобы защитить себя от темняков. И она издевалась над матерью Десс, когда та была уязвимей всего, принуждая ее родить ровно в полночь.

Она сделала такое и с сотней других, эта владычица пятьдесят девятой минуты двенадцатого и первой минуты первого, так как не смогла попасть точно в яблочко. И все это – чтобы ее дражайшему Рексу не было скучно.

Мимо проехала машина, разбрасывая гравий с дороги, и камешки со стуком пролетели сквозь спицы велика Десс. Впереди тянулась ее длинная тень; последние лучи, пригревавшие спину, таяли. Еще одна холодная темная дорога домой.

Подумав о доме, Десс на секунду задумалась: какой была бы ее жизнь, если бы она родилась не в ту пятьдесят девятую минуту двенадцатого? Знала бы она числа так, как знает сейчас? Может, полуночник-эрудит – это гениальный математик, которого угораздило родиться в полночь? Но без тайного часа все было бы по-другому. Она, конечно, все равно могла бы строить мосты, разрабатывать компьютерные игры, запускать ракеты в космос, но в обычное время математика – всего лишь орудие инженерии. И нечто прекрасное само по себе, конечно, застывшая музыка чисел, пропорций и закономерностей.