Текст книги "Новая космическая опера. Антология"

Автор книги: Скотт Вестерфельд

Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Майкл Джон Муркок,Пол Дж. Макоули,Аластер Рейнольдс,Стивен М. Бакстер,Грегори (Альберт) Бенфорд,Роберт Рид,Кэтрин Азаро,Аллен Стил,Тони Дэниел
сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

Скотт Вестерфельд
ДВИЖЕНИЯ ЕЕ ГЛАЗ[49]49
  «The Movements of Her Eyes» copyright © 2000 by Scott Westerfeld.


[Закрыть]
Перевод М. Савина-Баблоян

История эта началась в далеком застывшем мире, среди каменных истуканов, замерших в мнимой неподвижности. Ее глаза – две розоватые луны под белесыми бровями; они не подвластны миру правил и логики. Искусственный разум звездолета на все глядел через призму ее сознания – и сам начал меняться.

Целую минуту Ратер, не моргая, вглядывалась в изваяние. Картина затуманилась от скопившихся слез, но девушка терпела. Прошла еще минута, и в ритме сердцебиения задергался глаз.

Ратер не отводила взгляда.

– Ага! – наконец воскликнула она. – Я видела, как он двинулся.

– Разве? – недоверчиво спросил голос в ее собственной голове.

Ратер приоткрыла рот и ладошками потерла глаза: под веками вспыхивали яркие россыпи красных звезд. Она несколько минут моргала, искоса поглядывая на пыльную городскую площадь.

– Его нога передвинулась, – заявила она. – Но, может… лишь на сантиметр.

В голове Ратер раздалось нечто похожее на тихий вздох, и стало ясно, что утверждение девушки если и отвергается, то не полностью.

– Ну, быть может, лишь на миллиметр, – предположила она, с заминкой выговорив это слово: «миллиметр». Ратер не привыкла к малым измерениям, хотя отлично представляла такие связанные с работой отца величины, как световой год и мегапарсек.

– Это за три-то минуты? Возможно, на микрометр,[50]50
  Микрометр единица длины, равная одной миллионной доле метра; то же, что микрон.


[Закрыть] – предложил свою версию голос, звучащий в голове.

Ратер перекатывала слово во рту, будто пробуя на вкус. В ответ на безмолвный вопрос запустилась программа, и на шероховатых камнях площади возникло изображение: метр, на нем ярко-красным цветом светилась сотая его часть, а подробная таблица показывала, что такое сотая доля сотой, отмеченной красным. Затем появилась еще одна таблица, с величинами шести порядков между метром и микрометром. Рядом с последней ячейкой для наглядности был показан человеческий волос в поперечном сечении; выглядел он неровным и шишковатым, словно пораженное болезнью дерево.

– Так мало?! – прошептала Ратер. Еле слышный вздох, расфокусированный взгляд, количество адреналина в кровотоке – все эти показатели, тщательно зафиксированные, говорили об искреннем благоговейном трепете перед столь малыми расстояниями и невероятно медлительными созданиями.

– На самом деле вполовину меньше, – раздался голос в голове.

– Ну, – пробормотала Ратер, отодвигаясь в прохладную тень каменной стены, – я-то знаю, что видела, как он двигался.

Она вновь поглядела на каменное изваяние, и весь ее облик выразил торжество.

В ее белокурые длинные волосы были вплетены черные нити, шевелившиеся в неспешном танце, словно усики неведомого обитателя морского дна. Неугомонные волокна постоянно выискивали наилучшее расположение для того, чтобы зафиксировать недосказанные слова Ратер, движения ее глаз, секрецию кожи, выдающую чувства. Состоящие из необычных сплавов и сложных соединений углерода, нити обладали собственным интеллектом, управляющим их подвижностью и самообновлением. Линяя микроволновой связи соединяла сплетение нитей с настоящим разумом – ядром ИскИна, расположенного на борту звездолета, который стал для Ратер домом.

Две черные извивающиеся нити тянулись прямо в уши девушки, где скручивались, непосредственно соприкасаясь с барабанными перепонками.

– Каменные истуканы движутся всегда, – сказал ей голос. – Но очень медленно.

А затем напомнил, что не стоит так долго находиться на солнцу.

Ратер была очень белокожей.

Отправляясь на прогулки в одиночестве, Ратер по настоянию отца непременно брала с собой устройство с искусственным интеллектом – ментор. Даже здесь, на Петравейле, это условие являлось обязательным, несмотря на то что город был безопасен и населен в основном учеными, наблюдающими необычные и на редкость медлительные местные формы жизни. Сами по себе литоморфы не могли представлять какой-либо угрозы: каждый из них стоял на месте, практически не двигаясь, около ста лет. А Ратер говорила, что ей уже почти пятнадцать, – на ее родной планете это означало совершеннолетие. Но нянька из ментора вышла отменная, хоть он и использовал для обработки бортовой ИскИн.

Поэтому Исаак стоял на своем.

– Что, так уж обязательно мне носить его? – спрашивала Ратер.

– Помнишь, что случилось с твоей матерью? – вопросом на вопрос отвечал отец.

Что было, то было. Ратер пожимала плечами и позволяла черным нитям ментора заползти в свои волосы. Звучавший в ушах девушки голос непрестанно предупреждал об опасности сгореть на солнце и строго-настрого запрещал кое-какие виды наркотиков, но в целом он был неплохим компаньоном. К тому же знал он премного.

– А сколько времени понадобится, чтобы вот так вот ползти микрометрами? – спросила Ратер.

– Смотря куда ползти. – Несмотря на тесную связь, ИскИн не мог читать ее мысли. Но работал над этим.

– Чтобы добраться до самой Северной Гряды. Наверное, миллион лет? – осмелилась предположить девушка.

Бортовой компьютер, для которого каждая секунда соответствовала производительности 16 терафлопс, ежедневно проводил долгие минуты в библиотеке планеты, чтобы справиться с лавиной вопросов Ратер.

Никто не знал, как размножаются литоморфы, но предполагалось, что это происходит в глубоких пещерах Северной Гряды.

– По крайней мере сто тысяч лет, – сказал ИскИн.

– Длинный путь… Какой он?

ИскИн углубился в педагогические программные средства визуализации, задействовал громадные возможности по обработке данных (достаточные для загадочных расчетов космической навигации) и показал Ратер долгое, медленное путешествие. Она смотрела, как, ускоряясь, проходят дни и мелькают звезды, превращаясь в незримые трепещущие вспышки. Чувствовала пульсирующую смену времен года, видела бег вод в реках, непрестанно меняющих русла: все это сопровождало неспешный, но все-таки различимый танец обитателей здешних гор.

– Да!.. – завороженно произнесла Ратер слегка охрипшим голосом.

ИскИн с удовлетворением отметил ее расширенные зрачки и яркий румянец, паутинкой проступивший на нежных щеках. Затем вновь проглядел свое творение, пытаясь понять, какие законы разума и физиологии связывают мелькающие изображения с реакцией девушки.

– На самом деле это не они такие медлительные, – прошептала Ратер. – Просто мир уж слишком скор…

Исаак, отец Ратер, прохаживался между изваяниями Петравейла.

Громадные фигуры столпились на городской площади. Ими был усеян видимый из города склон высокой вулканической горы. Их омывали реки, которые текли через черные экваториальные равнины, окрашиваясь цветом ржавого металла.

Когда Исаак впервые появился здесь много лет назад, он заметил, что во время коротких дневных дождей из глаз изваяний текли слезы и несли с собой черную грязь. Высыхая на солнце, она искрилась цветными завитушками.

Исполинские фигуры – живые, это выяснилось несколько десятилетий назад. С тех пор как стало известно об их бесстрастной, целенаправленной и, возможно, даже осмысленной жизнедеятельности, ученые взялись подробнейшим образом изучать на редкость медлительных существ. Рядом с каждым литоморфом установили что-то вроде мемориальной доски, отмечающей продвижение каменного исполина за последние сорок лет: дюжину шагов, поворот головы к проходящему рядом собрату, несколько слов на неспешном языке жестов.

Большая часть каждого существа находилась под землей, и главные тайны выявлялись с помощью радиолокаторов, замерявших ее плотность. Надземная часть изваяний представляла собой своего рода глазной стебелек. Или, возможно, она была подобна спинному плавнику скользящего под водой дельфина.

Исаак прилетел сюда, чтобы выведать их тайны. Он был охотником за сенсациями.

– Как долго мы здесь пробудем? – спросила Ратер.

– Это уж как отец решит, – ответил ИскИн.

– А когда же он решит?

– Когда найдется подходящая сенсационная новость.

– А когда она найдется?

Такие кружные вопросы некогда ставили в тупик диалоговые системы ИскИна. Манера речи Ратер скорее подошла бы ребенку младшего возраста, и виной тому были путешествия по смутным Внешним мирам вместе с молчаливым отцом и ИскИном, составлявшими все ее окружение. Мать Ратер исчезла много лет назад. Девочка была не в состоянии кратко сформулировать интересовавшую ее тему: вместо этого она сыпала множеством вопросов во всевозможных направлениях. Они были похожи на стаю проворных хищников, атакующих крупную добычу. ИскИну оставалось лишь парировать каждый отдельный вопрос, пока Ратер не оказывалась удовлетворенной (подчас весьма неожиданно).

– Когда твой отец раздобудет достойную историю, мы улетим отсюда, – разъяснил ИскИн.

– Какую такую историю?

– Он пока еще не знает.

Ратер кивнула. По изменению кожно-гальванической реакции, постепенно замедляющемуся сердцебиению и сузившимся зрачкам ИскИн знал, что ответ утолил любопытство девушки. Но последнее слово все же осталось за ней:

– Так почему же ты сразу так не сказал?

В Экспансии обмен информацией происходил не быстрее грузоперевозок, и охотники за сенсациями обогащались, первыми являясь с новостями. Для обычной передачи данных люди использовали небольшие быстрые беспилотные аппараты, которые перемещались между звездами согласно установленному расписанию. Они размеренно и бесстрастно разносили информацию по Экспансии, собирали ее в специальные центры и передавали в соответствии с графиком. Охотники же за сенсациями, такие как Исаак, отличались непредсказуемостью. Что самое важное, они были готовы добыть информацию любыми способами. Не задерживаясь на узловых станциях, они опережали следующие по расписанию звездолеты и срывали свой куш.

Если Исаак узнавал, что открытие имеющего промышленное значение астероида здесь может повлиять на рынок тяжелых элементов там, он напрямик бросался к тому второму месту, на несколько бесценных часов опережая более быстрые, но следующие определенным курсом беспилотные корабли. Успешный охотник знал рынок многих планет, был знаком с энергичными инвесторами и беспринципными биржевыми дельцами. Порой сенсационную новость о смерти знаменитости, неожиданном браке или же аресте можно было продать за солидную сумму, соответствующую ее важности. Некоторые охотники за сенсациями были также информационными пиратами. Сам Исаак издал много романов своего любимого писателя Сетмаре Виина, которые еп route[51]51
  По пути (фр.).


[Закрыть] переводил ИскИн. В некоторых системах версии Исаака появлялись несколькими неделями раньше официального выхода романов в свет.

Жизнь Исаака и Ратер проходила в странствиях по Экспансии, но они всегда возвращались на Петравейл. Исаак интуитивно чувствовал, что здесь происходит нечто важное. Литоморфы, чрезвычайно медлительные коренные жители Петравейла, несомненно, что-то делали. И Исаак проводил на планете по нескольку недель, а порой и месяцев, наблюдая за каменными истуканами и пытаясь определить, чем же они заняты. Этого он никак не мог понять, но чувствовал, что однажды тайна раскроется.

И это станет настоящей сенсацией.

– Сколько живут литоморфы?

– Никому неизвестно.

– Что они едят?

– На самом деле они вообще не едят. Они…

– А что делает вот этот?

Ментор вошел в планетную библиотеку и занялся просмотром десятков исследований по литоморфам. Но по меркам Ратер он был немногим проворнее живых изваяний: не успел ответить, как девушка выстрелила новыми вопросами:

– Что они о нас думают? Могут ли нас видеть? На них у ИскИна ответов не было.

Быть может, литоморфы заметили копошащихся поблизости шумных созданий или, что вероятнее, увидели вокруг площади временные постройки. Но реакция на нежданное человеческое вторжение выражалась лишь в смутном беспокойстве, вроде осознания того, что через несколько миллиардов лет произойдет гибель звезды.

Но Ратер верила, что литоморфы понимают гораздо больше, чем кажется людям. В воображении девушки они были ее наставниками и друзьями – такими же, как и сам ментор ИскИн.

Их неторопливость научила девушку замечать малейшие движения: перемещение минутной стрелки часов, игру перистых облаков высоко в небе, медленное скольжение садящегося за северные горы древнего красного солнца. Безмолвные существа научили ее читать по губам, шероховатой поверхности камня и металлу, текущему медленно, как горные ледники. В самих позах литоморфов Ратер видела невозмутимую иронию. Они были мудры, но не мудростью древней реки или дерева. Скорее, они обладали осторожностью молчаливого гостя.

Бортовому ИскИну девушка рассказывала о литоморфах всевозможные истории. Свирепые побоища, супружеские измены, тайные козни против колонистов Петравейла людей… Сюжеты длились тысячелетиями, каждая глава исчислялась сотнями лет.

Первое время ИскИн осторожно прерывал Ратер и пытался объяснить факты с научной точки зрения. Литоморфы слишком далеко отстояли от человека, чтобы их можно было понять. Люди изучали этих неведомых существ четыре десятилетия – лишь секунды истории по меркам литоморфов. Но на доводы разумного компьютера Ратер не обращала ни капли внимания. Существам она дала имена, выдумала секретные миссии, которые разворачивались, пока люди спали: статуи просыпались к жизни, лишь когда их никто не видел…

В конце концов истории Ратер покорили недоверчивого ИскИна. Он поддался воображению девушки, наделившей литоморфов мыслями и пылкими чувствами, оживившей их по своему велению. Педагогическая программа ИскИна не возражала против разгула фантазии, и он тоже принял участие в игре Ратер. Он скользнул в незримый медлительный мир. Следуя его законам и логике, компьютер запоминал имена, фабулы и места действия. Мало-помалу, отбросив сомнения, он сам поверил в эти истории, и они стали такой же неотъемлемой частью ИскИна, как контроль над ненанесением ущерба или логические аксиомы программы.

Тем временем Исаак потерял надежду отыскать сенсацию на Петравейле. Литоморфы продолжали свой вечный танец в полной тишине. Во Вселенной неподалеку дело шло к выборам, а в такое время всегда возникают неожиданные и непредвиденные ситуации…

В ночь, когда их звездолет покинул Петравейл, ИскИн успокаивал Ратер рассказами о том, как дальше происходило действие в ее выдуманных историях, словно каменные истуканы внезапно перешли к жизни с человеческой скоростью. И, управляя маленьким звездолетом Исаака, ИскИн предложил девушке следующее: она была гостем на краткий миг, но история продолжается.

На высокой орбите ближайшей планеты таможенная проверка показала, что бортовой ИскИн увеличил коэффициент Тьюринга:[52]52
  Коэффициент Тьюринга — коэффициент в эмпирическом тесте Алана Тьюринга (19121954) на определение разумности машины.


[Закрыть] он оказался равен 0,37. Исаак удивленно поднял бровь. Тесная связь ИскИна с Ратер каким-то образом повлияла на его развитие. Увеличение коэффициента Тьюринга говорило о том, что роль наставника и товарища устройство выполняет отлично. Но когда они вернутся домой, придется понизить его интеллект. Если позволить коэффициенту Тьюринга машины добраться до отметки 1,0, то она станет личностью и по закону уже не сможет никому принадлежать. При одной мысли об этом Исаак побледнел: стоимость замены ИскИна поглотила бы прибыль от всего рейса.

Он решил записывать показатели коэффициента Тьюринга на каждом пункте таможенного контроля.

Несмотря на новый повод для беспокойства, Исаак был восхищен тем, как ИскИн провел вход в почти жидкую атмосферу планеты. При посадке он использовал новую гидропланарную конфигурацию, трансформировав обычную форму, которую звездолет принимал при снижении в такой атмосфере.

Пока они проходили через следующие один за другим слои сжатых газов, пилотирование ИскИна было воистину превосходным: на каждой стадии он вносил в летательный аппарат коррективы и тонкие изменения, позволившие в итоге сэкономить массу драгоценного времени. Выборы были не за горами.

Пока звездолет приближался к куполам торгового порта, рассчитанным на высокое давление, Исаак размышлял о странности того, что общение с четырнадцатилетней девочкой смогло настолько улучшить мастерство пилотирования компьютера. Эти мысли вызвали полную отеческой гордости улыбку на губах Исаака; но вскоре он опять обратился к политике.

Они собирались купаться.

В то время как Ратер сбрасывала одежду, ИскИн задействовал программу проверки безопасности. Ментор покрыл белую кожу девушки узором черных кружев. Пока Ратер натягивала скафандр, ментор тщательно его проверял. Он не обнаружил ни одного повреждения, ни единой трещины в герметичных швах.

– Ты говорил, что здешняя атмосфера может раздавить человека до состояния желе, – сказала Ратер. – Как же этот тонюсенький костюм может меня защитить?

Сверяя состояние костюма с загруженными утром спецификациями безопасности, ИскИн попутно объяснял Ратер физику полей сопротивления. О девушке он заботился очень старательно.

Утром Ратер видела квазибегемотов за завтраком. Грани искусственных алмазов в окнах купола дополнительно увеличивали и без того громадных зверей. Вдалеке, в нескольких километрах, оставляя на воде мерцающий след, плавали две самки и детеныш. Ментор не упустил из виду легкий вздох, расширившиеся зрачки и внезапное учащение сердцебиения девушки. Быстро запросив местные системы услуг, ИскИн нашел агентство проката скафандров и на утренней прогулке по обитаемым уровням купола повел туда Ратер.

Реакция девушки на голографические рекламные картинки, украшавшие стены агентства, была точь-в-точь как и предполагал ИскИн: широко раскрытые глаза, замедленный шаг, кратковременная гипервентиляция… Сохраненная в компьютере модель Ратер – часть педагогического программного обеспечения – день ото дня становилась все более подробной и точной. Программы были написаны для школьных учителей, которые общаются со своими подопечными всего лишь по нескольку часов в день, но ведь Ратер и ИскИн постоянно находились вместе. Связь девушки и машины крепла с каждым днем.

Пока урчал и шипел пневматический затвор, ментор наслаждался своим новым расположением. Тонкие нити сетью окутывали тело Ратер; никогда прежде ИскИн не мог подобраться к ней столь близко… И теперь, словно томимый жаждой, осциллограф жадно впитывал показатели: расширение капилляров, кожную электропроводимость, дрожь и напряжение каждого мускула

Замок загудел, и они, слившись в единое существо, выплыли в наводнявший планету океан.

Исаак мерил шагами маленький звездолет. Выборы, похоже, обернутся или золотой жилой, или бедствием. По рейтингу лидировала партия радикальных сепаратистов, обещающая перекрыть межзвездную торговлю. В случае их победы новостей будет предостаточно. По всей Экспансии изменятся и цены, и торговые отношения. Даже поражение радикалов отразится на территориально отдаленных рынках, которые до сих пор тщательно защищали от них капиталы. Люди там смогут наконец-то вздохнуть спокойно.

На изрядный куш слетелось очень уж много желающих. Охотники за сенсациями, такие же как Исаак, сновали повсюду, при этом многие транспортные ассоциации направили сюда своих представителей. Их корабли один за другим выстроились на орбите, ощетинившейся, словно дикобраз, связными беспилотными звездолетами.

Исаак тяжело вздохнул, вглядываясь во тьму планетарного океана. Похоже на то, что время свободных охотников за сенсациями подходит к концу. Бурные дни ранней эпохи освоения Экспансии казались уже отдаленным прошлым. Как-то Исаак читал, что придет время, и беспилотные летательные аппараты уменьшатся до размера пальца, и каждая система будет ежедневно запускать их в космос сотнями. Или же в метакосмосе откроют такую волну, посредством которой новости будут распространяться во всех направлениях, словно информационные пучки, летящие со скоростью света.

Когда это произойдет, рентабельность маленького звездолета Исаака будет исчерпана, он сгодится разве что на игрушку для какого-нибудь богача. Исаак запросил данные о своих накоплениях. Как он близок к тому, чтобы звездолет стал его! Еще одна-две достойные сенсации – и можно возвратиться к странствиям по спокойным мирам, заняться поисками пропавшей жены, а не метаться между войнами и чрезвычайными ситуациями. Может, это путешествие…

Следя за ежечасными результатами подсчета голосов по избирательным пунктам, Исаак забарабанил пальцами по столу, словно врач, наблюдающий кончину безнадежного пациента.

Равнодушные к политике Ратер и ИскИн каждый день отправлялись поплавать и следовали мерцающим путем квазибегемотов. За огромными животными оставался поток светочувствительных водорослей, которые они использовали в качестве балласта. Когда Ратер проплывала сквозь эти светящиеся микроорганизмы, волны от ее продвижения активировали их фотохимические реакции. Каждый гребок девушки порождал целую вселенную вращающихся галактик.

В фосфоресцирующей среде Ратер творила причудливые вихри. Ее путь лежал сквозь мириады микроорганизмов, чьи возможности были скрыты, пока пловчиха не будила их. Вслед за ней они вспыхивали сверкающими барельефами и каскадами. Ратер так прокладывала траектории своего перемещения, что за ней оставались чудесные движущиеся скульптуры, сотканные из светящегося планктона.

ИскИн обнаружил, что не способен предвидеть эти танцы и объяснить, каким образом девушка выбирает идеи для создания фигур. Без подготовки, без определенных параметров, без каких бы то ни было моделей, которым она могла бы следовать, Ратер создавала из хаотичного роя завихрений некий порядок. Тут не помогло даже педагогическое программное обеспечение ИскИна.

Но он видел, как хороши скульптуры, и следствием их красоты было расширение капилляров Ратер, импульсы, пробегающие по нейронам ее спинного мозга, слезы в глазах, когда светящиеся водоросли угасали, вновь превращаясь в темноту.

ИскИн вошел в базу данных местной сети, посвященную искусству, и попытался понять, какие законы определяли подобные творения. С самой Ратер он обсуждал светоносные чудеса, сравнивая их недолговечные эфемерные формы с причудливыми структурами Камелии Паркер или гоминидами Генри Мура. Он показывал девушке всевозможные скульптуры, накопившиеся за тысячелетия истории, оценивал ее реакцию, пока в крайне общих чертах не получил некое подобие модели вкусов Ратер. Она оказалась весьма замысловатой, тревожно ветвистой, с пробелами и противоречиями. Было похоже, что искусства, которое лучше всего отвечало бы вкусам Ратер, никогда прежде не существовало…

ИскИн часто и всегда успешно строил многосложные астронавигационные модели. Метакосмос предсказуем, и модели предвосхищали действительность с высокой степенью вероятности. Соозданная же машиной схема эстетических воззрений Ратер оказалась весьма посредственной. Она напоминала чуть более сложную модель ее бессознательных реакций, которая ставила больше вопросов, нежели давала ответов.

Пока Ратер спала, компьютер задавался вопросом, каково это: обладать интуицией.

Прошли выборы, и радикалы вместе с союзниками победили с незначительным перевесом голосов. Исаак ликовал, а его звездолет взмывал ввысь сквозь океан. Наконец-то! Вот она, долгожданная сенсация! Он держал курс на дальнюю и мрачную систему, специализирующуюся на добыче руды, и безжалостно расходовал топливо, стремясь первым поспеть туда с новостями.

Ратер стояла подле радостного отца и с легкой грустью провожала взглядом удаляющийся океан. Рассеянно провела рукой по плечу и коснулась нитей ментора, все так же покрывавших ее тело.

Это расположение ментора стало постоянным, его нити едва заметной тончайшей сетью микроволокон укутали Ратер. Нанотехнологии устройства следили за ее прыщами и лишними волосками над верхней губой. Связанный с медицинскими имплантатами девушки, ИскИн отмечал уровень инсулина и сахара в крови и крохотные электрические разряды, поддерживающие в тонусе мышцы Ратер. Теперь она спала без одеяла: изящное переплетение крохотных термоэлементов сети ментора согревало ее. В своем новом покрове Ратер перестала обращать внимание на то, что разговаривает вслух, и ее неумолкающий щебет на борту крохотного звездолета бесконечно раздражал Исаака.

– Ноль целых пятьдесят шесть сотых?! – бормотал про себя Исаак на следующем таможенном пункте. – Невероятно…

ИскИн развивался гораздо быстрее, чем было предусмотрено его параметрами. С компьютером происходило что-то невообразимое, а они были так далеко от дома!.. Надо не терять бдительности, иначе ИскИн может завершить становление личности, прежде чем они вернутся.

Исаак отправил кодированное послание знакомому, который занимался подобными ситуациями. Так, на всякий случай. И сосредоточился на местных новостях.

В течение нескольких последних недель на рынке тяжелых элементов не произошло внезапных перемен. Несомненно, рискованное предприятие Исаака окупится с лихвой: весть о выборах на планете океана пока не донеслась сюда, здесь еще не ведали о грядущем экономическом кризисе.

Исаак ощущал пьянящее возбуждение от тайного знания – его, и только его. Он чувствовал себя пророком, способным заглянуть в будущее. Из океана дальней планеты гигантская турбина извлекала элементы, которые также добывали в поясе астероидов мрачной системы. Скоро, когда планета океана прекратит поставки полезных ископаемых на Общий рынок Экспансии, жители системы баснословно обогатятся. Их рынок сбыта невообразимо расширится.

Исаак начал делать ставки.

Темнокожий мальчик со страдальческим выражением лица смотрел вниз, на пояс астероидов. Ратер видела, как его длинная челка распрямилась, а затем вновь свилась кудряшками, когда он поднял голову. Вечеринка проходила на нижнем уровне гравитационного кольца, и когда сама

Ратер глядела сквозь прозрачный пол, казалось, что тьма бесконечности затягивает ее… ИскИн с нежностью отмечал параметры незнакомого прежде головокружения.

– Еще шампанского, Дариен? – предложил самый толстый и старший мальчик на вечеринке.

– Видите вон там судно добытчиков? – спросил темнокожий.

– О боже мой! – поморщился толстяк. – Что, в тебе проснулся комплекс вины аристократии? Да еще перед ланчем.

Темнокожий покачал головой:

– Просто мне не хочется пить, когда я вижу этих бедолаг.

Толстяк разразился хохотом.

– Вот что я думаю про милых твоему сердцу бедняжек-рудокопов!

Сказав это, он встряхнул и опрокинул бутылку. Струя шампанского хлынула фонтаном и, пенясь, разлилась по полу. Прочие гости, слегка шокированные, все же рассмеялись, а потом удивленно забормотали: шампанское просочилось в вакуум, мгновенно превратилось в лед, раздробленное собственными пузырьками воздуха, и мирно уплыло бесчисленными, сверкающими на солнце крупинками.

Раздались вежливые аплодисменты.

Оскорбленный Дариен взглянул на Ратер, словно надеясь, что она, приезжая, придет ему на помощь.

Ратер содрогнулась при виде мучительной гримасы, исказившей его темное прекрасное лицо, и дрожь девушки передалась каждой нити сети ИскИна.

– Ну, давай же, скорей! – пробормотала она.

– Две секунды, – заверил ее голос ментора.

На астероидном кольце поселились олигархи, контролировавшие минеральные богатства этой системы. Ратер, оказавшейся в компании пресыщенных удовольствиями детей воротил, оставалось совсем немного до полных пятнадцати лет. Юные наследники пялились на необычайно белую кожу и странные волосы Ратер, вечно с издевкой подшучивали над ней. Круг общения девушки на протяжении многих лет ограничивался лишь отцом и безумно любящим ее ИскИном, и она была незнакома с искусством светских бесед. Ратер ужасно не нравилось, что местные ее подначивают. Она расстраивалась и едва выносила такое обращение.

– За стоимость этого шампанского можно было бы выкупить из кабалы одного из тех горняков, – мрачно проговорил Дариен.

– Думаешь, только одного? – спросил толстяк, с притворным огорчением разглядывая этикетку.

Собравшиеся опять рассмеялись, и лицо Дариена исказила новая гримаса страдания.

«Сейчас же! – мысленно взвизгнула Ратер. – Ненавижу этого жирдяя!»

ИскИн его тоже ненавидел.

Поиск последовательно включал процессоры ИскИна; развернутая информация библиотек полностью снесла астронавигационные расчеты, выполненные всего лишь несколько часов назад. Ничего. Исаак будет готов к отбытию недели спустя, а критическое положение беседы требовало немедленного вмешательства. Архив библиотек включал пьесы, романы, фильмы, интерактивные системы, накопившиеся за тысячелетия истории человечества. Чтобы быстро их просматривать, ИскИну требовалось огромное количество свободной памяти.

– Может быть, когда золотистые капли моего шампанского проплывут мимо какого-нибудь горняка, он подумает: «А ведь я мог бы потратить эти деньги», – мечтательно протянул толстяк. – Но, с другой стороны, если бы они были способны думать о деньгах, разве оказались бы по уши в долгах?

Эти слова с критической отметкой также были добавлены к поиску. В следующие миллисекунды появилась дюжина саркастических цитат, и ИскИн быстро выбрал одну из них.

– Всего лишь один класс…

–..думает о деньгах больше богачей, – повторила Ратер. Внезапно все замолчали и в полной тишине ждали продолжения.

– Это бедняки, – произнесла Ратер.

Дариен недоуменно глядел на нее, словно удивляясь тому, что Ратер оказалась такой бойкой. А она умолкла на секунду, проговаривая про себя конец цитаты.

– Бедные люди не могут думать ни о чем другом, кроме как о деньгах, – осторожно произнесла Ратер. – Это проклятие бедняка.

Дариен улыбнулся ей и – невозможно! – стал еще красивее…

– Или проклятие богача, если он, конечно же, не полный идиот, – добавил он.

На этот раз аплодисментов не последовало, но Ратер почти физически ощутила магическое колебание, вызванное украденной ИскИном цитатой. Древние слова удачно сочетались с необычной внешностью и акцентом Ратер, что так забавляли детей олигархов, которые, конечно же, не относились к ней серьезно.

Теперь собравшиеся глядели на астероидное кольцо и перешептывались, поскольку уже все заметили осторожное продвижение судна добытчиков.

Толстяк нахмурился: ему пришлось не по нраву изменившееся настроение гостиной. Отдернув в сторону яркие драгоценности, украшавшие гениталии, которые увидели все (в том числе и Ратер), он помочился прямо на пол.

– Тогда вот так. Переработанное шампанское! – возвестил он, ожидая смеха и аплодисментов.

Но в ответ на свою выходку он услышал лишь вздохи. Все отвернулись от него и ледяных шариков мочи, устремившихся в пустоту.

– Откуда это? – шепнула Ратер.

– Мистер Уайльд.

– Опять? Он классный.

– Пожалуй, стоит переместить его в верхнюю строку списка цитируемых.

– Может, почитаем сегодня вечером еще немножко «Веер леди Уиндермир»? – шепнула она в пенящийся фужер для шампанского.

Прежде Ратер никогда не пользовалась библиотекой, хоть и умела читать. Но за первую же неделю, проведенную на кольце, девушка не раз выходила из затруднительных положений с помощью цитат, подобранных ИскИном. Она предавалась мечтам о старинных словах, нашептанных ей на ухо всезнающим советчиком, точно ментор внезапно превратился в древнее-предревнее и невероятно мудрое существо. Библиотека оказалась гораздо больше, чем Ратер могла предположить. Девушка представляла безбрежный океан слов, наполненный удивительными течениями. Слова кружились в водоворотах тщательно продуманных танцев – воплощений всевозможных точек зрения, всех мыслимых возражений и невообразимо увлекательных ситуаций…