Текст книги "Новая космическая опера. Антология"
Автор книги: Скотт Вестерфельд
Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Майкл Джон Муркок,Пол Дж. Макоули,Аластер Рейнольдс,Стивен М. Бакстер,Грегори (Альберт) Бенфорд,Роберт Рид,Кэтрин Азаро,Аллен Стил,Тони Дэниел
Жанр:
Эпическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 53 страниц)
Сфокусировав взгляд, он увидел высокий потолок. Спустя несколько мгновений в мозгу Джейто возникла мысль. Он жив.
Джейто сел, стараясь не потревожить ушибленные места. Он находился в мастерской Кранкеншафта, один. Нет, не один. Соз лежала на противоположном краю уступа, глаза ее были закрыты, грудь мерно поднималась и опускалась. Волна облегчения пробежала по его телу, а затем Джейто охватило первобытное желание подойти к Соз, объявить ее своей, защитить от Кранкеншафта. Это было не самое разумное побуждение, если учесть, что она являлась Имперским Глашатаем, но оно возникло.
Джейто удивился тому, что Соз все еще не пришла в сознание. Даже в его теле содержались нанороботы, способные устранить последствия отравления. В организме офицера ИКС должны присутствовать целые лаборатории.
Когда Джейто слез с уступа, раздался какой-то звон. Обернувшись, он увидел цепь, один конец которой был прикреплен к кольцу в стене. Второй конец соединялся с обручем, охватывавшим его щиколотку.
Джейто заскрежетал зубами, желая обмотать эту цепь вокруг шеи Кранкеншафта. Но, по крайней мере, привязь была достаточно длинной, чтобы он мог добраться до Соз. Это едва не заставило его вернуться: он не доверял Кранкеншафту. Но инстинкты его работали, побуждая защитить подругу, и Джейто приблизился к ней.
Кранкеншафт не питал иллюзий в отношении Соз и сделал все, чтобы она не смогла постоять за себя. Руки ее были скованы за спиной, цепь соединяла наручники с кольцом в стене. Сапоги с нее сняли и приковали к стене также и ноги. По какой-то непонятной причине Кранкеншафт надел ей на шею и талию металлические обручи. Джейто склонился над ней, собираясь положить руку ей на лоб…
Рука Соз схватила его запястье так быстро, что он едва заметил это движение. Джейто застыл на месте, пораженно глядя, как она садится. По ее виду было незаметно, что цепь, соединявшая ее наручники, сломана.
Он обрел дар речи:
– Как ты смогла освободиться?
Соз выпустила его руку, и на лице ее отразилось облегчение при виде Джейто.
– Нанопилы. Во мне находится несколько сотен штук.
– Ты имеешь в виду аппараты молекулярного расщепления?
– Они выделяются с потом.
Джейто отступил назад. Ему не хотелось, чтобы прожорливые роботы в ее поту разобрали его атом за атомом.
– Они не причинят тебе вреда, – сказала Соз. – Каждая нанопила разлагает определенный материал. Те, которые имеются во мне, обладают высокой специфичностью, вплоть до производственного номера партии.
Он указал на ее скованные ноги:
– Неверный номер партии?
– Очевидно, так. Или сбой в молекулярной структуре. – Наклонившись, Соз принялась тереть рукой цепь, прикованную к его ноге.
– Эй, – Джейто отдернул ногу, – что ты делаешь?
– Возможно, они сработают на твоей.
– А тебе не кажется опасным носить в своем теле роботов, способных разрушать вещи?
– Это не роботы. Это всего лишь ферменты. И они не более опасны, чем пребывание в этой ловушке.
Он знал, что это, скорее всего, правда, но все равно решил умерить свой любовный пыл. Люди потеют, когда занимаются любовью. И сильно.
– Джейто, не смотри на меня так, – попросила Соз. – Ферменты-разрушители вырабатываются узлами в моих потовых железах, а эти узлы активируются только тогда, когда я перехожу в боевой режим. А кроме того, они не могут разрушать людей. Наш состав слишком сложен.
Он сел на уступ, рядом с ней, но не слишком близко, и пошевелил своей по-прежнему скованной ногой.
– Неверный номер, я думаю.
– Вероятнее всего, так.
Соз потянула наручник, обвивавший ее запястье, и ей удалось переместить его примерно на сантиметр. Кожа на ее руке была более эластичной, чем у обычных людей, – не намного, но достаточно для того, чтобы сдвинуть наручник. Джейто увидел, что искала Соз, – небольшое круглое отверстие в запястье.
– У тебя дыра в теле, – сказал он.
– Вообще-то их шесть. В запястьях, щиколотках, нижней части спины и на шее.
Это объясняло обручи на шее и талии.
– И зачем они нужны?
– Чтобы принимать сигналы. – Она подняла руку, направив отверстие в сторону консоли, расположенной на противоположной стороне комнаты. – Если я вставлю разъем вон того компьютера в это гнездо, то компьютерная сеть внутри моего тела свяжется с консолью.
Это звучало не слишком оптимистично.
– Но разъем там, а ты здесь.
– Вот почему консоли передают инфракрасные сигналы. – На ее лице появилось отстраненное выражение, словно она произносила заготовленные фразы, мыслями находясь в другом месте. – Отверстия действуют как приемники и передатчики инфракрасных сигналов. Биооптические нити в моем теле передают сигналы компьютерному узлу, расположенному в спинном мозгу. Он обрабатывает данные и либо отвечает, либо связывается с головным мозгом. Биоэлектроды в нейронах преобразуют двоичные сигналы в мысли; единица возбуждает нейрон, ноль ничего не делает. Эта система работает и в обратном направлении, так что я могу «разговаривать» с этим узлом.
Джейто подумал, что Найтингейл, вероятно, переполнен инфракрасными сигналами.
– А как ты можешь постоянно переносить столько шума?
– Не постоянно. Только когда я включаю «прием». – Соз полностью переключила внимание на Джейто. – Сигналы действительно создают много помех, и они не так надежны, как физический контакт. Но этого достаточно, чтобы я могла взаимодействовать с компьютером, расположенным так близко, как этот.
– И?..
Она раздраженно воскликнула:
– В этой комнате должно быть полно сигналов от различных источников в городе! Но я ничего не слышу.
Джейто сомневался, что Кранкеншафт способен отрезать свой дом от города.
– Возможно, он что-то с тобой сделал?
– Моя диагностическая система не зарегистрировала никаких программных вирусов или повреждений. – Соз помолчала. – Но, видишь ли, моя внутренняя сеть частично создана на основе моей ДНК. Вероятно, он инфицировал ее биологическим вирусом.
И, не говоря больше ни слова, Соз подняла руку и плюнула в гнездо.
Джейто сухо произнес:
– Если ты повредишь его, это нам не поможет. Она улыбнулась:
– Если в моей биомеханической сети блуждает вирус, то нанороботы в моей слюне, возможно, смогут создать антитела.
– А теперь ты что-нибудь слышишь?
– Ничего. – Несколько секунд спустя женщина произнесла: – Есть. Заметка о балете. – Она снова ушла в себя. – Я по-прежнему не могу связаться с городской системой… Но думаю, что сумею залезть в этот компьютер.
Джейто удивленно уставился на нее:
– У тебя нет никаких шансов. Это личный компьютер Кранкеншафта. Все знают, что его невозможно взломать.
Губы Соз тронула холодная улыбка.
– Это моя работа. – Секунду спустя она произнесла: – Я могу показать тебе голографическую скульптуру, сделанную с тебя, если хочешь.
Джейто сглотнул ком в горле. Словно она обрушила на него ту тонну кирпичей из древней поговорки.
– Да. Хочу.
Соз указала в центр комнаты:
– Вот она.
Джейто обернулся – и у него перехватило дыхание.
В воздухе над бассейном мерцал туман, переливающийся всеми цветами радуги. Он плыл над торчавшими из воды блестящими белыми конусами, словно тени облаков в солнечный день. И это создал человек, всю жизнь проживший в ночи! На каждом конусе возникло голографическое изображение Джейто. На самом высоком, с круглым сечением, он сидел, прижав колени к груди и дрожа; с волос и одежды капала вода. Он был моложе, моложе на восемь лет – всего лишь хрупкий юноша. На его лице отражались сменявшие друг друга эмоции: гнев, замешательство, негодование.
Повзрослевший Джейто стоял на следующем конусе, верхушка которого была срезана под углом и имела эллиптическое сечение. Он вспомнил, как позировал для этой скульптуры, как часами стоял на узком столбе, выступающем над поверхностью бассейна. Кранкеншафт давно убрал столб и стер его на голограмме, так что Джейто просто плыл в воздухе, а по лицу его проносились красные и голубые облака. Он кричал что-то, кулаки его были стиснуты. Никакого звука не раздавалось: только губы его шевелились. В мелькании света было трудно понять слова, но он знал их. Он проклинал Кранкеншафта на своем родном языке.
Другой Джейто, рядом с параболическим конусом, стоял, погрузившись в воду до середины бедер. Он водил руками в воде взад и вперед – эту привычку он приобрел от скуки. Следующий Джейто стоял на коленях у гиперболического конуса, по пояс в воде. Кранкеншафт обработал его лицо так, что он выглядел старым. Древним. Его лицо представляло собой отображение возраста, не тронутое биомоделированием, которое богатые люди использовали, чтобы сохранить молодость до конца своей долгой жизни. Ветерок шевелил его истончившиеся седые волосы. Сгорбленный, скрюченный, немощный – это было изображение его смертного удела.
Картина несколько минут сохраняла неподвижность. Затем все Джейто поднялись и начали перешагивать с одного конуса на другой, проходя сквозь друг друга, а над их фигурами проплывали разноцветные облака. Некоторые буйствовали, некоторые дрожали, другие двигались, как автоматы.
Каждая фигура расщепилась надвое, превратившись в двух Джейто, все они продолжали свой странный марш. Затем они снова раздвоились; оригинал продолжал двигаться, а остальные шагали на месте. Новые изображения возникали, словно тени; все они немного отличались друг от друга, создавая эффект размытости. Самый молодой Джейто плакал. Джейто помнил тот день: он рассказывал Кранкеншафту о своей семье, о том, как он любил родных, говорил, что они, должно быть, считают его умершим. На другом изображении Джейто смеялся. Смеялся. Да, бывали дни, когда он смеялся, даже вежливо разговаривал с Кранкеншафтом.
Над поверхностью бассейна появилась голограмма воды, парившая над настоящей водой, словно многократная экспозиция. Там были волны, замершие под неестественно острыми углами или зазубренные, словно пила, фосфоресцирующие красным, пурпурным, зеленым, сине-зеленым, золотым и серебряным светом. Порывы ветра, врывавшиеся в студию, поднимали волны на настоящей воде, и они добавляли штрихи к голограмме.
Фигуры Джейто снова раздвоились, как и их тени. Все они остановились и подняли руки, и движение это побежало, как волна, словно изображая множество квантовых вселенных, каждая из которых воплощала будущее, заданное оригиналом. Радужный водопад накрыл фигуры, и они замерцали. Но водяная завеса не могла скрыть ярость на их лицах.
– Клянусь всеми святыми! – воскликнула Соз. – Это впечатляет.
Джейто сделал усилие, чтобы не заскрежетать зубами.
– Именно поэтому он так знаменит.
– Теперь я понимаю, почему он выбрал тебя в качестве модели.
– Вот как?
Она махнула в сторону голограмм:
– Нельзя увидеть такие искренние эмоции – эту ярость – на лице Мечтателя. Такое вообще редко увидишь. Но у тебя это совершенно. Первобытные страсти, не испорченные цивилизацией.
– Я должен чувствовать себя польщенным? Соз моргнула:
– Я не хотела… – Она запнулась, пристально глядя на скульптуру. – Джейто, посмотри в свои глаза.
– Задача не из легких. – Но он понял, что она имела в виду. Он вгляделся в изображения и, когда увидел то, что увидела она, чуть не задохнулся. Алые. Твердые, как рубин, и холодные, как рубин. Глаза у каждого изображения стали красными. Волосы тоже изменяли свой цвет, превращаясь из темно-каштановых в угольно-черные. Он не мог в это поверить. Кранкеншафт сделал его похожим на Торговца.
Он поднялся, стиснув руки в кулаки:
– Я убью его.
– Это вина, – объяснила Соз. – И катарсис.
– Какого черта, что все это значит?
– Здесь всё, – ответила она. – Вина, которую ощущают Мечтатели, зная, сколько несчастья их родичи принесли тысячам людей. И очищение. Понимание, что чудовище больше не живет в них. Они освободились, превратились из Торговцев в Мечтателей.
– Тогда это ложь. – Джейто был в таком гневе, что едва мог выговаривать слова. – Во имя этого «катарсиса» Кранкеншафт совершил то, от чего, как предполагается, он освободился. Он сделал меня похожим на то, что он ненавидит в себе самом, то, от чего он никогда не избавится… – Джейто осекся. Затем сел. – О дьявол!
Соз наблюдала за его лицом:
– В чем дело?
– Его лучшее творение. Взгляни в лицо демонам и изгони их. Я – основа. – Внезапно все стало совершенно очевидно. – Если он избавится от меня, то демоны, терзающие его, исчезнут. – Джейто сглотнул ком в горле. – Он собирается убить меня, ведь я часть скульптуры. Он с самого начала собирался сделать это.
Соз пристально взглянула на него:
– Он душевнобольной.
Джейто пожалел, что втянул ее во все это.
– Если бы мы погибли на Променаде, он сочинил бы красочную историю. А теперь ты вышла на него, и ему нечего терять – он доставил нас сюда, убьет и сможет использовать нашу смерть для своих нужд.
– Вообще-то, – произнес холодный голос, – ее убьешь ты.
Джейто резко поднял голову. Кранкеншафт стоял в противоположном конце мастерской, у консоли, в углу, где соединялись два голографических экрана. В одной руке он держал птицу Джейто, в другой – лазерный карабин.
– Какая трагедия, – продолжал Кранкеншафт голосом, которым он говорил, когда хотел подразнить Джейто, привести его в ярость. – Она пришла к самому знаменитому из современных художников, надеясь подарить ему Сон. Красивая женщина, в конце концов, обладает кое-какими преимуществами. К несчастью, она пришла, когда здесь был ты. – Он вздохнул. – Я никогда не оставил бы вас наедине. Но кому могло прийти в голову, что Имперскому Глашатаю угрожает опасность? А кроме того, Джейто, мы думали, что ты исправился. – Кранкеншафт покачал головой. – Она была слишком уверена в своих силах. В какой-то момент она потеряла бдительность, и тебе удалось связать ее. – Подняв птицу, он продолжал: – Ты убил ее украденным у меня тупым предметом. Я был вынужден пристрелить тебя, защищая свою жизнь.
Джейто поднялся, готовый взорваться. Но прежде чем его гнев выплеснулся наружу, Соз негромким голосом произнесла:
– Вы Гранитный Кранкеншафт.
На лице их тюремщика появилось беспокойное выражение.
– Вам не следовало совать нос в его досье, Глашатай.
– А почему вы заявляете, что Джейто украл эту птицу у вас? – спросила она. – Он создал ее сам.
Нижнее веко Кранкеншафта резко дернулось. Он крепче схватил статуэтку, стиснул ее, словно оружие:
– Никто никогда не поверит, что он сделал такую поразительную вещь и написал фугу. Только знакомство со мной позволило ему сотворить ее. Со мной. Он никогда не создал бы ее самостоятельно. Так что заслуга принадлежит мне.
Джейто должен был испытывать гнев из-за того, что Кранкеншафт пытается присвоить его работу. Но смысл слов врага так поразил его, что в нем взыграла гордость и он потерял голову. Он едва мог поверить в услышанное. Великий Гранитный Кранкеншафт был напуган его работой!
Кранкеншафт снял с пояса моток веревки и швырнул его пленникам. Моток упал у ног Джейто – кожаная бечевка с керамическими шариками на концах. Эти шарики могли быть чем угодно, от украшений до сверхпроводящих устройств.
– Свяжи ей руки за спиной, – приказал Кранкеншафт. Джейто скрестил руки на груди:
– Нет.
Кранкеншафт прикоснулся к панели на консоли. Огромный шар протиснулся сквозь щель в пластиковой стене и проплыл к центру мастерской.
– Нелинейная динамика и метапсихология, – заметил скульптор. – Ты знаешь, что, имея достаточно детально разработанные начальные условия, можно моделировать дальнейшее действие? Корреляция между рассчитанными результатами и действительным актом, происшедшим при данных условиях, достаточно точна.
Джейто нахмурился:
– О чем ты говоришь?
– Секс, – сказал Кранкеншафт. – Организуй с требуемой точностью начальную сцену, и можно смоделировать дальнейшее с поразительным правдоподобием.
– Иди к дьяволу, – ответил Джейто.
– Свяжи ей руки.
– Нет.
– Начать процесс! – приказал Кранкеншафт.
Из шара выскользнуло три шприца. Джейто не успел отпрянуть вовремя, но в этом, как оказалось, не было нужды: выстрелы были направлены не в него. Соз рванулась с головокружительной скоростью, но она не могла уйти: ноги ее были прикованы к камню. Один шприц промахнулся, но, судя по реакции женщины, другие два настигли ее. Соз дернулась, словно ее ударили, и напряглась всем телом.
– Что ты делаешь?! – крикнул Джейто Кранкеншафту.
– Джейто, все в порядке, – сказала Соз. – Я чувствую себя нормально.
– Это яд, работающий по принципу химических часов, – объяснил ей Кранкеншафт. – Даже ваши роботы не в состоянии перестраиваться так быстро, чтобы создать противоядие.
Соз ничего не ответила, лишь устремила на него пристальный взгляд, выводящий из себя.
– Что это за яд? – спросил Джейто. Соз мельком взглянула на него:
– Принцип его действия основан на цикличных реакциях. – Хотя голос ее звучал спокойно, на лбу выступили капельки пота. – Если при определенных условиях соединить несколько реагентов, начнется серия реакций. В крови человека подобные вещества подвергаются цикличным превращениям, на каждой из ступеней образуется особый яд.
– А твои нанороботы могут бороться с ним? – спросил Джейто.
За нее ответил Кранкеншафт:
– Даже самые совершенные устройства не в состоянии приспособиться к сложным циклам. Этот яд подвергается сотне превращений, все ступени различаются по времени, побочные реакции каждый раз меняются. Это блестящее творение химиков. – Он оценивающе посмотрел на Джейто. – Ты подвергся действию одного цикла. В последний раз, когда был здесь. Может быть, ты помнишь?
Джейто прекрасно помнил. В крови его тогда словно горел огонь.
– Эти яды имеют различные проявления, – заметил Кранкеншафт, точно Соз была подопытным животным. – Тошнота, судороги, головокружение, боли. Скоро ее начнет рвать. В конце концов она умрет.
Соз оставалась невозмутимой, хотя по вискам ее бежали струйки пота. Она вытерла их механическим движением, словно включив гидравлику в своем теле.
– Как только ее руки будут связаны, – сказал Кранкеншафт, – я дам ей противоядие.
– Джейто, – она говорила тихо, – сделай то, что он хочет. Прошу тебя.
В голосе Соз явно слышалось напряжение. Джейто схватил с пола веревку и обмотал ее руки. Сломанный механизм на ее запястьях был горячим, возможно от энергии, выделившейся, когда пилы Соз пожирали его. Джейто свободно обхватил веревкой ее руки, даже не пытаясь завязать узла. Но керамические шарики активировались, и веревка натянулась, сжав запястья Соз. Затем шарики сомкнулись.
– Кожа, – произнес Кранкеншафт. Джейто выпрямился:
– Что?
– На молекулярном уровне это сложный материал, – объяснил тот. – Более гетерогенный, чем, скажем, наручники. Не такой прочный, но ставит расщепители в тупик.
Джейто заскрежетал зубами. Как может Соз оставаться такой спокойной? Она лишь наблюдала за Кранкеншафтом, молча, пристально. Он снял с пояса кольцо с двумя магнитными ключами и бросил его пленникам. Когда ключи звякнули на полу у ног Джейто, зашипел шприц в шаре. Соз двигалась словно автомат, пытаясь уклониться, но шприц попал в цель.
– Для тебя будет лучше, если это противоядие, – сказал Джейто.
– Красный ключ открывает твои кандалы, – произнес Кранкеншафт. – Золотой – ее.
Когда Джейто освободил их, Соз неловко пошевелилась, свесив ноги с уступа.
– Идите в бассейн, – велел Кранкеншафт. – Оба.
– Нет, – ответил Джейто.
– Не заставляй ее страдать больше, чем это необходимо, – посоветовал Кранкеншафт. – Я могу рассчитать многое, но достигну лучших результатов, если буду иметь подлинные изображения.
Джейто не тронулся с места.
– Я не буду ее насиловать и убивать. Ты можешь подправить голограммы, чтобы я выглядел как Торговец, но ты не в силах заставить меня действовать, как Торговец.
Голос Кранкеншафта стал жестким:
– В бассейн! Иначе я так накачаю ее ядом, что она станет умолять тебя прикончить ее.
Внезапно Соз начала действовать. Быстро. Упав на одно колено рядом со своими сапогами, она выбросила вперед руки, и с запястий ее разлетелись обрывки кожи. Она сорвала «украшения» со своих сапог, подняла – по одному в каждой руке – и выстрелила из них какой-то жидкостью. Одна порция забрызгала робота, образовав облако газа. Вторая, задев карабин Кранкеншафта, ударила ему в лицо. Враг закричал, уронил оружие и прижал руки к лицу. Упав на пол, ружье разбилось, словно фарфоровое.
Шар Мандельброта зашипел, и шприц уколол Джейто в шею. Невероятно быстрым движением Соз швырнула свои сапоги. Они пронеслись по воздуху и врезались в шар; его внешняя оболочка в том месте, где ее залила жидкость, разлетелась на куски. Все это рухнуло на пол, и внутренности шара разбились о камень. Мигая и жужжа, обломки начали рывками двигаться друг к другу и соединяться вновь.
– Разбрасывай куски! – крикнула Соз, устремившись на другой конец мастерской.
Она напоминала марионетку: ее тело сейчас двигалось с помощью гидравлики, а не мускулов и костей.
Когда Джейто поспешил к роботу, чтобы раздавить его останки, он заметил, что Кранкеншафт опустил руки, открыв обожженное лицо. В тот миг, когда он схватился за оружие на поясе, Соз добралась до него. Взмахнув руками со сверхъестественной скоростью, она ударила Кранкеншафта снизу в подбородок. Запрокинув голову, он с грохотом рухнул на спину, ударился затылком и остался лежать неподвижно.
– Соз, нет!
Она подняла ногу, и Джейто ринулся вперед. Он столкнулся с ней как раз в тот момент, когда она уже опускала ногу. Их качнуло в сторону, и Соз не попала в Кранкеншафта. Нога ее ударилась о пол с резким стуком – этот удар раздробил бы противнику грудную клетку.
Джейто хватал ртом воздух:
– Не надо убийств.
Соз обернулась к нему, словно автомат; на лице ее не отражалось никаких эмоций. Трудно было поверить, что это та же самая женщина, которую он целовал на Променаде.
Затем выражение ее лица вновь стало человеческим, как будто она запустила внутри себя какой-то механизм. Соз сделала выдох.
– Он будет жить. – И мрачно добавила: – А мы, вероятно, нет. Ты в порядке?
Знакомое жжение распространялось по шее и туловищу Джейто.
– Я получил дозу яда. Он дал тебе противоядие?
– Нет. Снова яд. – Соз принялась собирать свои сапоги и трубки. – Мои медицинские роботы пытаются синтезировать противоядие, но это трудно, потому что цель все время изменяется.
– Лучше нам поторопиться. – Он схватил с консоли свою птицу. – Его компьютер должен был поднять тревогу в городе и привлечь остальных роботов.
Соз натянула сапоги.
– Я поставила на его систему замки. – Голос ее звучал затрудненно. Неестественно. – Им потребуется несколько минут, чтобы взломать ее.
Когда Джейто поворачивался к двери, находившейся в противоположном конце помещения, его взгляд скользнул по бассейну – и он окаменел.
Голографическая скульптура продолжала изменяться. Она порождала все больше фигур Джейто, пока они не образовали целую толпу, по которой пробегали волнообразные движения. Получилось суперизображение, фрактальная структура, повторяющиеся детали которой становились все меньше и меньше. Постепенно на этой картине начало вырисовываться лицо. Гигантское лицо Торговца.
Его лицо.
– Нет! – Джейто рывком обернулся к консоли.
– Идем! – крикнула Соз.
Он принялся бить по консоли:
– Нужно уничтожить эту скульптуру.
– Нам надо бежать! У нас нет времени!
– Он украл мою жизнь. – Джейто оставил компьютер и развернулся к Соз. – Он создал портрет самого себя, но приписывает его мне. Это словно… словно… – Он ударил ладонью по консоли. – Он вор. Он украл мою душу. – Джейто указал на скульптуру. – Это я. Не важно, куда я пойду, что я буду делать, – пока это существует, я принадлежу ему.
По лицу Соз катились, капли пота.
– Не могу гарантировать, что я найду все его копии.
– Если кто-то может это сделать, то только ты. – Он сжал кулаки. – Я принадлежу ему. А для него потеря этого «шедевра» будет наказанием похуже смерти.
Соз быстро подошла к консоли и принялась за работу; по панелям заскользили разноцветные волны иероглифов. Она не тратила времени на то, чтобы освободить гнездо у себя на запястье; вместо этого она стащила сапог, поставила на консоль ногу и воткнула вилку в отверстие на щиколотке. Судя по всему, ей не составляло труда стоять в таком нелепом положении.
Прошло несколько секунд.
Еще несколько.
Он ждал.
– Есть! – Соз выдернула вилку. – Я загрузила одну копию в свою внутреннюю память, для тебя. Все остальное уничтожено. – Она рывком натянула сапог. – А теперь идем.
Они побежали к двери, выходившей на обрыв. Когда они оказались снаружи, на ветру, Соз взглянула вниз:
– Здесь нет перил.
Джейто старался не потерять равновесия, сражаясь с порывами ветра и головокружением, вызванным ядом.
– Я пойду первым. Если упаду, то не столкну тебя. А ты достаточно легкая – если что, я попробую тебя удержать.
– Хорошо. – Голос ее звучал хрипло.
Джейто думал, что она захочет идти первой. Интуиция обманула его: Соз наполовину была компьютером, а компьютеры действуют в соответствии с логикой, а не чувствами.
Крепче сжав статуэтку, он начал спускаться. Вокруг в бескрайней бездне завывал бушующий резкий ветер. Ступень. Еще ступень. Джейто шел медленно, останавливаясь, когда накатывали волны головокружения.
Ступень.
Еще ступень.
Сверху послышался какой-то скрежет, Джейто резко поднял голову и увидел, что Соз оступилась. Потянувшись к ней, он сам потерял равновесие и пропустил ступеньку, закачался над бездной. Отшатнувшись, он прижался к лестнице, упал на одно колено и уставился вниз, в колодец, образованный спиралью.
– Джейто? – прохрипела Соз.
Он сделал вдох, поднял взгляд и увидел ее – стоящую на коленях ступенькой выше его.
– Ты в порядке? – спросил он.
Соз кивнула, они поднялись на ноги и продолжили спуск.
Ветер наверняка был ледяным, но жар, бушевавший в теле Джейто, не давал почувствовать холода. Несчастный двигался сквозь пелену тошноты и головокружения.
Ступень.
Еще ступень.
Ступень…
Ступени не было. Джейто взглянул вниз. Они добрались до подножия.
Соз издала какой-то сдавленный звук и прижалась к спине Джейто, схватив его обеими руками за талию. Обернувшись, он поддержал ее.
Они направились в обход Найтингейла, оставаясь достаточно далеко от границы города, чтобы тьма скрыла их. Джейто хотелось бежать, но он удерживался: не только потому, что отравленное тело не могло двигаться с большой скоростью, но и потому, что это привлекло бы внимание. Парочка, гуляющая рука об руку по романтической тропе, – это одно, а двое бегущих людей – совсем другое.
Он показал на трубки на сапогах Соз:
– Что в этих штуках?
– Жидкий азот, – хрипло ответила она. – И расщепители, чтобы усилить эффект. Он замораживает то, во что попадает, а пилы разъедают материал. Они менее специфичны, чем те, что вырабатываются в моем организме. Это делает их более опасными, но они сами разлагаются на воздухе.
– Как ты освободила руки? Пилы в твоем поту все-таки разъели кожу?
– Нет. – Соз поморщилась. – Мои для этого не годятся. Вещество широкого спектра действия, способное расщепить шкуру животного, разъело бы и наши шкуры. – Она показала ему сломанную цепь на своем наручнике. – Пощупай.
Он провел пальцем по зазубренному краю:
– Острый.
– Так же, как и тот, что остался там. Я терла о него веревку, пока та не лопнула.
– На этот раз никаких технологий, – отозвался Джейто. – Только смекалка.
Соз вымученно улыбнулась. Воротник ее взмок от пота, она шла с трудом, механическими движениями переставляя ноги.
В крошечном космопорте не было даже терминала – просто ворота у входа на летное поле. Когда беглецы приблизились к ним, откуда-то возникли два шара и бросились им наперерез. Джейто попытался уклониться, но один из шаров легко справился с ним. Робот ударил его в грудь, и Джейто отшатнулся, затем оправился и бросился в сторону. Шар последовал за ним, и человек повернул обратно, чтобы обогнуть врага. Эта уловка действовала с роботами Кранкеншафта в те дни, когда он программировал их на медленные реакции, чтобы сделать охоту «забавной». Однако Джейто сомневался, что этот шар принадлежит Кранкеншафту, – после всего, что произошло, его роботы постарались бы убить их.
Робот настиг его и, словно таран, ударил в голову. Джейто полетел на землю, у него зазвенело в ушах, перед глазами замелькали светящиеся точки. Прижав к груди статуэтку, он застонал. Откатившись прочь от жужжащего дьявола, Джейто бросил взгляд на диспетчерскую вышку. На ней загорались огни.
Времени не оставалось.
– Получай, тварь, – выкрикнула Соз.
Струя жидкости, описав дугу, окатила робота водопадом сверкающих капель. Тот развернулся к Соз, словно гигантский керамический воздушный шар. Когда он устремился на нее, она попыталась сделать выпад, но потеряла равновесие и упала на колени. Шар нацелился женщине в голову, но она резко отскочила в сторону. Робот ударил ее в плечо – и разлетелся на кусочки, выплеснув настоящий дождь деталей. Вокруг Соз валялись жужжащие обломки, мигали огоньки.
Соз и Джейто взглянули друг на друга. Затем кое-как поднялись и бросились на летное поле. Вдалеке, с диспетчерской вышки и из громкоговорителей, расположенных по периметру поля, ревели сигналы тревоги. Беглецы миновали ворота – несколько брусьев, которые они отшвырнули в сторону, – и Джейто увидел звездолет «Вершина». Корабль блестел, словно алебастровая скульптура.
Когда Соз и Джейто добрались до звездолета, люк его раскрылся, будто на ускоренной голограмме. Как только они протиснулись в отверстие, люк захлопнулся. В носу корабля виднелась радужная мембрана, за ней находилась кабина. Когда Соз втиснулась на место пилота, вокруг нее образовался экзоскелет из рычагов управления, похожий на костюм из серебряной сетки. Джейто встал за ее креслом, уцепившись за спинку; на него накатила тошнота.
– Шея и узлы нижнего отдела позвоночника заблокированы, – сообщил голос.
– Щиколотки, – произнесла Соз, сосредоточившись на рычагах.
Пальцы ее летали по панели, а в это время автоматическая рука сняла с нее сапоги и часть сетки и соединилась с гнездами в ее ногах. После этого Джейто ничего не слышал: корабль сообщался прямо с внутренними системами
пилота.
Внезапно Соз развернула кресло и притянула к себе голову Джейто. Он подался вперед, схватившись за ручки кресла, чтобы не упасть. Женщина яростно поцеловала его, всунув язык ему в рот.
Он рывком высвободился:
– Ты с ума сошла…
– Я дала тебе противоядие. В своей слюне. Моя сеть обнаружила его, а роботы синтезировали. – Она вновь притянула его к себе и поцеловала.
Он ответил на поцелуй, и в это время выстрелили пушки порта. Корабль содрогнулся. Хотя порт Найтингейла мог похвастаться весьма скромным арсеналом, он все же был в состоянии причинить ущерб. Джейто надеялся лишь, что «Вершина» сможет защитить себя, пока ее пилот и пассажир принимают противоядие.
